Размещено на http://www.allbest.ru/

Исторические источники древней России. Летописание

Цель лекции: сформировать представление об особенностях исторических источников Древней Руси.

Предмет лекции: исторические источники Древней Руси.

Актуальность лекции: знание исторических источников Древней Руси позволяет сформировать представление об эволюции источников на дальнейших этапах развития общества.

План лекции:

1. Летописи как исторический источник и методы их изучения.

2. Общее понятие о «Повести временных лет».

3. Летописные своды, предшествовавшие «Повести временных лет».

4. Местное летописание XII-XIII вв.

5. Летописание XIV-XV вв.

1. Летописи как исторический источник и методы их изучения

Летописи по праву считаются одним из важнейших источников изучения древней Руси. Именно в них ученые находят основной фактический материал для исторического построения. Вся нарративная часть исследований по истории русских земель и княжеств X-XVII вв. почерпнута из летописей и - в большей или меньшей степени - является их переложением. летопись текст древнерусский

В настоящее время известно более двухсот списков летописей. Большинство из них опубликовано (полностью или в виде разночтений к другим спискам) в продолжающемся уже на протяжении более полутора столетий Полном собрании русских летописей. Некоторые летописные своды (Новгородская I летопись, псковские летописи, Устюжская летопись) публиковались отдельно.

Каждый летописный список имеет свое условное название. Чаще всего оно давалось по месту хранения (Ипатьевский, Кёнигсбергский, Академический, Синодальный, Археографический списки и т. п.) либо по фамилии прежнего владельца (Радзивиловский список, список Оболенского, Хрущевский список и др.). Иногда летописи называются по имени их заказчика, составителя, редактора или переписчика (Лаврентьевский список, Никоновская летопись) либо по летописному центру, в котором они были созданы (Новгородская летопись, Московский свод 1486 г.). Однако последние наименования обычно даются не отдельным спискам, а целым редакциям, в которые объединяется ряд списков. Если же несколько летописей носят одинаковые названия, то к названию добавляется условный номер. Так, выделяются Псковские I, II и III летописи, Новгородские I, II, III, IV и V летописи. Причем эта нумерация никак не связана с последовательностью их создания.

В связи с неупорядоченностью номенклатуры летописей некоторые списки могут иметь несколько названий. Например, Радзивиловский список (летопись) может также называться Кёнигсбергским, а Устюжская летопись часто упоминается как Архангелогородский летописец. Неизданные списки летописей принято называть по архивохранилищу, в котором они находятся, и шифру, под которым они там числятся. Предпринимавшиеся неоднократные попытки систематизировать названия летописных списков и редакций не дали положительных результатов. Как показала практика, это вело лишь к появлению дополнительных названий, связанных с каждой рукописью, что серьезно затрудняло понимание ссылки на конкретную летопись и усложняло ее поиск.

Определение летописания как особого вида исторических источников вызывает довольно серьезные трудности. Прежде всего, это связано со сложным составом летописей. Являясь сводами предшествующих текстов, они могут включать хроникальные записи событий за год (так называемые погодные записи - термин явно неудачный, но широко распространенный), документы (международные договоры, частные и публичные акты), самостоятельные литературные произведения (различные «повести», «слова», агиографические материалы, сказания) или их фрагменты, записи фольклорного материала. В то же время, начиная с работ А.А. Шахматова, заложившего основы современного летописоведения, каждый летописный свод принято рассматривать как самостоятельное цельное литературное произведение, имеющее свой замысел, структуру, идейную направленность.

Дополнительные сложности в терминологию летописеведческих исследований вносит обыденное употребление слов «летопись» и «летописание». В древней Руси летописанием могли называть, например, новозаветную книгу Деяний апостолов. Видимо, тогда под летописанием понимали описание деяний как таковых, а не обязательно точно датированные записи о происходившем, расположенные в хронологическом порядке. В современных исторических и источниковедческих исследованиях допускается также использование этих терминов для обозначения летописной традиции, сложившейся на определенной территории (галицко-волынское летописание, летописание Москвы, летопись Твери, новгородская летопись, ростовская летопись и т. п.).

Традиционно летописями в широком смысле называют исторические сочинения, изложение в которых ведется строго по годам и сопровождается хронографическими (годовыми), часто календарными, а иногда и хронометрическими (часовыми) датами. По видовым признакам они близки западноевропейским анналам (от лат. annales libri - годовые сводки) и хроникам (от греч. chronikos - относящийся ко времени). В узком смысле слова летописями принято называть реально дошедшие до нас летописные тексты, сохранившиеся в одном или нескольких сходных между собой списках. Иногда небольшие по объему летописи - чаще всего узкоместного или хронологически ограниченного характера - называют летописцами (Рогожский летописец, Летописец начала царств и т.п.). Впрочем, из-за неопределенности понятия «небольшой (или, напротив, большой) объем» их иногда могут называть и летописями. Как правило же, под летописью в исследованиях подразумевается комплекс списков, объединяемых в одну редакцию (скажем, Лаврентьевская летопись, Ипатьевская летопись). При этом считается, что в их основе лежит общий предполагаемый источник. Каждый список по-своему передает предшествующий текст, в большей или меньшей степени изменяя его (искажая или, наоборот, исправляя).

Летописание велось на Руси с XI по XVII в. Поздние русские летописи (XVI-XVII вв.) существенно отличаются от летописей предшествующего времени. Поэтому работа с ними имеет свою специфику. В то время летописание как особый жанр исторического повествования угасало. Ему на смену приходили иные виды исторических источников: хронографы, Синопсис и т. п. Период сосуществования этих видов источников характеризуется своеобразным размыванием видовых границ. Летописи все больше приобретают черты хронографического (точнее, гранографического) изложения: повествование ведется по «граням» - периодам правления царей и великих князей. В свою очередь, поздние хронографы могут включать в свой состав летописные материалы (иногда целые фрагменты летописей).

Еще в XIX в. было установлено, что практически все сохранившиеся летописные тексты являются компиляциями, сводами предшествующих летописей. Согласно Д.С. Лихачеву, «по отношению к летописи свод более или менее гипотетический памятник, т.е. памятник предполагаемый, лежащий в основе его списков или других предполагаемых же сводов». Другими словами, свод - реконструкция текста, легшего в основу всех летописных списков данной редакции. Такой предполагаемый исходный текст называется протографом (от греч. protos - первый и grapho - пишу). Иногда в основе текста списка летописи лежит несколько протографов.

Одним из самых сложных в летописеведении является понятие авторства. Ведь, как уже отмечалось, почти все известные летописи - результат работы нескольких поколений летописцев. Уже поэтому само представление об авторе (или составителе, или редакторе) летописного текста оказывается в значительной степени условным. Каждый из них, прежде чем приступить к описанию событий и процессов, очевидцем или современником которых он был, сначала переписывал один или несколько предшествующих летописных сводов, бывших в его распоряжении. Для автора летописи критерием достоверности его личных впечатлений было их соответствие коллективному опыту общества. Отклонение от такого социального стандарта представлялось, видимо, как несущественное (т.е. не раскрывающее сущности явления), а потому неистинное. В этом отношении сама форма летописных сводов, по замечанию Д.С.Лихачева, оказывалась идеальным воплощением особого исторического сознания их авторов.

Работа с летописями начинается с чтения и сличения всех списков данной редакции. При этом фиксируются и объясняются все разночтения. Следует помнить, что разбивка на слова и расстановка знаков препинания в публикациях летописей - результат определенной интерпретации текста исследователем (издателем).

Накопленный опыт предшествующих поколений исследователей древнерусского летописания, а также использование методов, разработанных зарубежными источниковедами, дали возможность в конце XIX в. создать новую методику изучения летописных текстов. Принципиально новые подходы к анализу летописей применил выдающийся литературовед и лингвист А.А.Шахматов. Сопоставив все доступные ему списки летописей, Шахматов выявил разночтения и так называемые общие места, присущие летописям. Анализ обнаруженных разночтений, их классификация дали возможность выявить списки, имеющие совпадающие разночтения. Такая предварительная работа позволила исследователю сгруппировать списки по редакциям и выдвинуть ряд взаимодополняющих гипотез, объясняющих возникновение разночтений. Предполагалось, что разночтения, совпадающие в нескольких списках, имеют общее происхождение, т.е. восходят к общему протографу всех этих списков. Так были воссозданы предполагаемые исходные тексты. При этом оказалось, что многие фрагменты летописного изложения заимствовались из очень ранних сводов, что, в свою очередь, дало возможность перейти к реконструкции древнейшего русского летописания. Выводы Шахматова получили полное подтверждение, когда был найден Московский свод 1408 г., существование которого предсказал великий ученый.

Непременным условием научного изучения летописей является установление личности самого летописца, его политических, религиозных, этических и прочих взглядов, симпатий и антипатий. Одним из важнейших выводов Шахматова, к которому он пришел в результате систематического изучения летописных сводов XIV-XVI вв., было заключение, что «рукой летописца водили не отвлеченные представления об истине, а мирские страсти и политические интересы». В советской историографии это положение легло в основу изучения древнерусского летописания.

Недостаток подхода, разработанного Шахматовым, заключается в том, что критический анализ источника фактически сводится к изучению истории его текста. За пределами интересов исследователя остается большой комплекс проблем, связанных с историей значений и смыслов, бытовавших в период создания того или иного летописного свода. Соответственно зачастую игнорируется та образная система, которую использовал летописец и которую хорошо понимали его читатели. Результатом такого подхода становится некритическое восприятие информации, заключенной в подлинном, с точки зрения историка, тексте летописной статьи. Тем самым проблема достоверности текста подменяется проблемой его подлинности.

Когда современный исследователь берет в руки древнерусскую летопись, перед ним неизбежно встает вопрос: насколько адекватно он может воспринимать текст, созданный столетия назад? Чтобы понять любое информационное сообщение, необходимо знать язык, на котором оно передается. Однако, не все так просто, как может показаться на первый взгляд. Прежде всего нельзя быть уверенным, что лингвистам удалось зафиксировать все значения (с учетом временных изменений) всех слов, встречающихся в древнерусских источниках. Предположим, однако, что все основные значения слов выявлены и зафиксированы, а исследователь правильно выбрал из них наиболее близкие «своему» тексту. Этого недостаточно, чтобы считать, что текст понят. Существует поистине неисчерпаемое число индивидуальных смыслов, «окружающих» найденные общепринятые значения.

Древнерусские летописные тексты не так элементарны, как может показаться на первый взгляд. Летописец часто описывает событие столь «примитивно», что у современного читателя может сложиться впечатление, будто его собеседник «умом прост и некнижен», кажется, он - непосредственный очевидец происходящего, бесхитростно описывающий только что увиденное. Иногда современный ученый воспринимает летопись так: «летописец и не пробует понять, что он пишет и переписывает, и, похоже, одержим одной мыслью - записывать все, как есть». При этом подчеркивается: «цель летописца не в том, чтобы изложить все последовательно, а изложить все, ничем не жертвуя». Якобы именно поэтому «летописец внимателен ко всякому событию, фиксируя даже годы, когда «ничего не было»: «Бысть тишина». Часто на таком ощущении «эффекта присутствия автора» базируются датировки этапов развития летописных сводов, делаются далеко идущие выводы об участии в летописании тех или иных лиц, строятся предположения о политической ориентации летописцев.

Стоит, однако, взглянуть не летописное изложение чуть пристальнее - и «очевидец» исчезает. Ему на смену приходит весьма начитанный книжник, мастерски подбирающий из множества известных ему произведений «куски драгоценной смальты» (Д.С.Лихачев), которые он складывает в единое по замыслу и грандиозное по масштабу мозаичное полотно летописи.

Понимание информации, заключенной в письменном источнике, прежде всего зависит от того, насколько точно определил исследователь цель его создания. Замысел - основной фильтр. Сквозь его автор (летописец) «просеивает» всю информацию, которую он получает извне. Этот замысел определяет набор и порядок изложения известий в летописи. От него в значительной степени зависит внешняя форма изложения, поскольку автор (составитель, редактор) ориентируется на определенные литературные параллели.

Таким образом, найденный замысел должен позволить непротиворечиво объяснить: 1) причины, побуждавшие создавать новые своды и продолжать начатое когда-то изложение, 2) структуру летописного повествования, 3) отбор материала, подлежащего изложению, 4) форму его подачи, 5) подбор источников, на которые опирался летописец.

Путь выявления замысла - обратный: по анализу содержания текстов, на которые опирался летописец, по литературным формам, встречающимся в летописи, следует восстановить актуальные для летописца и его потенциальных читателей содержание летописных сообщений, свода в целом, а уже на этом основании пытаться вычленить базовую идею, вызвавшую к жизни данное произведение.

2. Общее понятие о «Повести временных лет»

Начало древнерусского летописания принято связывать с устойчивым общим текстом, которым начинается подавляющее большинство дошедших до нашего времени летописных сводов. В одних поздних летописях он подвергся сокращениям и кое-каким случайным вставкам (летопись Переяславля Южного и др.), в других (Софийская I, Новгородская IV и др.) был соединен с киевским и новгородским сводами. Интересующий нас текст охватывает длительный период - с древнейших времен до начала второго десятилетия XII в. По первым строкам, открывающим большинство его списков, этот текст традиционно называют Повестью временных лет. Вполне обоснованно считается, что это один из древнейших летописных сводов, текст которого был сохранен летописной традицией. Следует помнить, что Повесть временных лет - условно (хотя и небезосновательно) выделяемый текст. Отдельных списков его не известно. В разных летописях текст Повести доходит до разных годов: до 1110 г. (Лаврентьевский и близкие ему списки) или до 1118 г. (Ипатьевский и близкие ему списки).

Обычно это связывают с неоднократным редактированием Повести. Сличение обеих редакций привело А.А. Шахматова к выводу, что в Лаврентьевской летописи сохранился текст первой редакции, осуществленной игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром, оставившим об этом запись под 6618 г. После этого характер годовых статей резко меняется. Развернутое изложение событий сменяют крайне скупые отрывочные записи. Текст статей 6618-6626 гг. связывается со второй редакцией Повести временных лет, проведенной, видимо, при старшем сыне Владимира Мономаха новгородском князе Мстиславе. Одновременно указание на то, что автором Повести был какой-то монах Киево-Печерского монастыря, встречающееся в Ипатьевской летописи (в Хлебниковском списке названо и имя этого монаха - Нестор), а также ряд разночтений в текстах списков Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести временных лет побудил А.А. Шахматова утверждать, что Лаврентьевская летопись сохранила не первоначальный вариант Повести. На то, что первым автором Повести был киево-печерский монах, указывал и особый интерес Повести временных лет к жизни именно этой обители. По мнению А.А. Шахматова, летопись, которую принято именовать Повестью временных лет, была создана в 1112 г. Нестором - предположительно автором двух известных агиографических произведений - Чтений о Борисе и Глебе и Жития Феодосия Печерского.

При редактировании первоначальный текст (первая редакция Повести временных лет) был изменен настолько, что Шахматов пришел к выводу о невозможности его реконструкции «при теперешнем состоянии наших знаний». Что же касается текстов Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести (их принято называть соответственно второй и третьей редакциями), то, несмотря на позднейшие переделки в последующих сводах, Шахматову удалось определить их состав и предположительно реконструировать. Следует отметить, что Шахматов колебался в оценке этапов работы над текстом Повести временных лет. Иногда, например, он считал, что в 1116 г. Сильвестр лишь переписал Несторов текст 1113 г. (причем последний иногда датировался 1111 г.), не редактируя его.

Если вопрос об авторстве Нестора остается спорным (в Повести содержится ряд указаний, принципиально расходящихся с данными Чтений и Жития Феодосия), то в целом предположение Шахматова о существовании трех редакций Повести временных лет разделяют большинство современных исследователей.

3. Летописные своды, предшествовавшие Повести временных лет

Начальный свод. Дальнейшее исследование текста Повести показало, что в нем содержится ряд фрагментов, нарушающих изложение. Некоторые из них даже изменяли структуру отдельных фраз, в которые были включены, отрывая начало предложения от его завершения. Подобное нарушение текста встречается и в рассказе о так называемой четвертой мести Ольги древлянам. Устранив предполагаемую вставку, получаем связный текст. В Новгородской первой летописи, текст которой в начальной части отличается от большинства текстов других летописей, содержащих Повесть временных лет, такие нарушения текста отсутствуют.

Это дало достаточные основания для предположения о том, что в составе Новгородской I летописи сохранился текст летописного свода, предшествовавшего Повести временных лет. При дальнейшем исследовании этого текста оказалось, что в нем, кроме того, отсутствуют все договоры Руси с Греками, а также все прямые цитаты из греческой Хроники Георгия Амартола, которой пользовался составитель Повести временных лет. Последний признак представляется особенно важным, поскольку в летописях (как, впрочем, и в любых других произведениях древнерусской литературы) не было принято каким-либо образом выделять цитируемые фрагменты из других текстов. Говоря современным языком, полностью отсутствовало представление об авторском праве. Поэтому вычленить и удалить из летописи все прямые цитаты из какого-либо другого текста можно было, лишь проведя полное текстуальное сличение летописи с цитируемым произведением. Прежде всего, такая операция чрезвычайно сложна технически. Кроме того, невозможно ответить на простой вопрос: зачем понадобилось летописцу «очищать» свой текст от вставок из Хроники Георгия Амартола (и почему именно из нее - он ведь пользовался и другими источниками)? Все это привело к выводу о том, что Повести временных лет предшествовал свод, который А.А. Шахматов предложил назвать Начальным. Исходя из содержания и характера изложения летописи, его было предложено датировать 1096-1099 гг. По мнению исследователя, он-то и лег в основу Новгородской I летописи.

Проблема существования Древнейшего свода. Дальнейшее изучение Начального свода, однако, показало, что и он имел в своей основе какое-то произведение (или произведения) летописного характера. Об этом говорили некоторые логические несообразности текста, отразившегося в Новгородской I летописи. Из этого А.А. Шахматов сделал вывод о том, что в основе Начального свода лежала какая-то летопись, составленная между 977 и 1044 гг. Наиболее вероятным в этом промежутке А.А. Шахматов считал 1037 (6545) г., под которым в Повести помещена обширная похвала князю Ярославу Владимировичу. Это гипотетическое летописное произведение исследователь предложил назвать Древнейшим сводом. Повествование в нем еще не было разбито на годы и было монотематическим (сюжетным). Годовые даты (хронологическую сеть) в него внес киево-печерский монах Никон Великий в 70-х годах XI в.

Если предшествующие построения Шахматова поддержали почти все исследователи, то идея о существовании Древнейшего свода вызвала возражения. Считается, что эта гипотеза не имеет достаточных оснований. В то же время большинство исследователей согласны с тем, что в основе Начального свода действительно лежала какая-то летопись или монотематическое повествование. Характеристики и датировки этого произведения, впрочем, существенно расходятся.

Так, М.Н. Тихомиров обратил внимание на то, что в Повести лучше отражено время правления Святослава Игоревича, нежели Владимира Святославича и Ярослава Владимировича. На основании сравнительного изучения Повести и Новгородской I летописи ученый пришел к выводу, что Повесть базировалась на монотематической Повести о начале Русской земли рассказывавшей об основании Киева и первых киевских князьях. Предположение М.Н. Тихомирова, по существу, совпадало с мнением Н.К. Никольского и нашло поддержку у Л.В. Черепнина. Они также связывали зарождение русского летописания с «какой-то старинной повестью о полянах-руси». Ее создание приурочивалось ко времени правления в Киеве Святополка Ярополковича (Владимировича) и датировалось 1015-1019 гг. Текстологической проверки этой гипотезы не проводилось.

Д.С. Лихачев полагает, что Начальному своду предшествовало Сказание о первоначальном распространении христианства на Руси. Это был монотематический рассказ, составленный в начале 40-х годов XI в., к которому впоследствии были присоединены некие устные народные предания о князьях-язычниках. В Сказание, по мнению Д.С. Лихачева, входили: сказания о крещении и кончине княгини Ольги; о первых русских мучениках варягах-христианах; о крещении Руси (включая Речь Философа и Похвалу князю Владимиру); о Борисе и Глебе и, наконец, Похвала князю Ярославу Владимировичу. Отнесение всех этих текстов к единому источнику основывалось на якобы их теснейших композиционных, стилистических и идейных связях. Однако текстологический анализ не дает необходимых оснований для гипотезы Д.С. Лихачева.

Одну из самых ранних дат начала русского летописания предложил Л.В. Черепнин. Сопоставив текст Повести с Памятью и похвалой князю Владимиру Иакова Мниха, он пришел к выводу, что в основе последней лежал свод 996 г. Этот текст, как считает Л.В. Черепнин, опирался на краткие летописные заметки, которые велись при Десятинной церкви в Киеве.

Как видим, несмотря на расхождения с представлениями А.А. Шахматова о характере и времени написания древнейшего литературного произведения, которое впоследствии легло в основу собственно летописного изложения, исследователи сходятся в том, что такое произведение существовало. Не спорят они принципиально и по поводу даты его составления (первая половина XI в.). Дальнейшее изучение ранних летописных текстов, возможно, позволит уточнить состав этого источника, его идейную направленность, дату создания.

Устные источники в составе Повести временных лет. А.А. Шахматов обратил внимание на то, что сам летописец одним из своих источников называет устные предания. Это послужило основанием для разработки гипотезы о существовании «устных летописей» в составе Повести временных лет. Одна из гипотез была выдвинута Д.С. Лихачевым, который предположил, что по меньшей мере два поколения киевских летописцев получали информацию от двух представителей рода новгородских посадников. Однако, подтверждения этому не были найдены.

Иностранные источники. Летописцы, создававшие и редактировавшие Повесть временных лет и предшествующие ей летописные своды, опирались не только на отечественные, но и зарубежные источники. Почти все они выявлены. Значительную часть их составляют зарубежные хроники, прежде всего греческие. Из них ранние летописцы заимствовали не только фактический материал, но и ряд основополагающих для летописания идей.

Наиболее многочисленны заимствования из так называемого болгарского перевода Хроники Георгия Амартола и его продолжателя. Сама Хроника была создана около 867 г. и охватывала всемирную историю от Адама до смерти византийского императора Феофила (812 г.). В тексте, которым пользовался составитель Повести, изложение было доведено до смерти императора Романа (948 г.). Из хроники были заимствованы сведения, так или иначе связанные с историей славян, и прежде всего с первыми походами Руси на Константинополь. Хроника Георгия Амартола послужила также источником для ряда хронологических определений событий ранней истории. В ряде случаев летописец взял из Амартола характеристики исторических персонажей, которые были перенесены на действующих лиц древнерусской истории.

Другим важным источником Повести стал Летописец вскоре константинопольского патриарха Никифора (806-815 гг.), который содержал хронологический перечень важнейших событий всемирной истории, доведенной до года смерти автора (829 г.).

Еще одним важным источником Повести, по мнению Шахматова, поддержанному рядом исследователей, стал какой-то не дошедший до нашего времени Хронограф особого состава. В него входили фрагменты упоминавшейся Хроники Амартола, а также греческих хроник Иоанна Малалы, Хроника Георгия Синкелла и Пасхальная хроника.

Использовался в Повести и текст еврейского хронографа Книга Иосиппон, составленного в Южной Италии в середине X в. В основу его был положен латинский перевод «Иудейских древностей» и пересказ «Иудейской войны» Иосифа Флавия. Как показал лингвистический анализ, Иосиппон с еврейского на древнерусский язык был переведен непосредственно в Киеве.

Основным источником образных представлений первых русских летописцев были произведения сакрального характера, прежде всего Священное писание. Поскольку до 1499 г. славянская Библия как единый кодекс не существовала, остается только догадываться, в каком виде могли использовать летописцы тексты Ветхого и Нового заветов. По мнению Шахматова, это были фрагменты Св.писания, читающиеся в православной церкви на вечернем богослужении, чаще всего накануне праздников.

Составителем Повести использовалось и Житие Василия Нового - греческое произведение, известное в славянском переводе. Из него, в частности, был позаимствован образный ряд при описании походов Олега и Игоря на Константинополь в 6415 (907) и 6449 (941) гг. Кроме того, в Повесть были вставлены тексты договоров Руси с Византией, помещенные под 907, 911, 945 и 971 гг.

Чем руководствовались древнерусские летописцы, отбирая для своего труда именно эти источники? Ответить на этот вопрос трудно, поскольку можно лишь догадываться о причинах, заставивших первых русских летописцев обратиться именно к этим текстам. Более или менее ясен вопрос о Св.писании. Летописцы по большей части были монахами, и, естественно, именно библейские книги были наиболее авторитетными источниками для их исторических построений.

Определение цели создания древнейших летописных сводов стало одним из дискуссионных вопросов в современном летописеведении. Исходя из политического характера Повести, Шахматов и ряд других исследователей полагают, что зарождение летописной традиции на Руси связано с учреждением Киевской метрополии. Однако такое объяснение, по мнению других ученых, не позволяет понять, зачем потребовалось продолжать этот свод, а потом создавать на его базе новые летописи. Позднейшие летописные своды исследователи представляют то сугубо публицистическими произведениями, написанными на злобу дня, то некой средневековой беллетристикой, то просто текстами, которые систематически «дописывают» едва ли не по инерции.

И.Н.Данилевским была предложена гипотеза об эсхатологических мотивах как основной теме древнейшей русской летописи. Судя по всему, для летописца стала системообразующей тема конца света. Все прочие мотивы и сюжеты, встречающиеся в Повести, лишь дополняют и развивают ее. Есть достаточные основания и для гипотезы о том, что ориентация на спасение в конце мира определяла и важнейшую социальную функцию летописи: фиксацию нравственных оценок основных (с точки зрения летописца) персонажей исторической драмы на Русской земле, которая явно претендовала стать центром спасения человечества на Страшном Суде. Именно эта тема позволяет непротиворечиво объяснить структуру летописного повествования; отбор материала, подлежащего изложению; форму его подачи; подбор источников, на которые опирается летописец; причины, побуждающие создавать новые своды и продолжать начатое когда-то изложение.

Необходимо сказать, что до сих пор идеи и духовные ценности, которыми руководствовался летописец в ходе своей работы, во многом остаются загадочными.

4. Местное летописание XII-XIII вв

После выделения из состава Древнерусского государства отдельных земель и княжеств летописные традиции Киевской Руси продолжали развиваться на местах. До нас не дошли списки летописей, относящихся к этому времени. Поэтому речь может идти только о гипотетических сводах, существовавших в домонгольской Руси. Источниками для изучения этого этапа древнерусского летописания служат более поздние летописи.

Источниками изучения южнорусского летописания служат, в первую очередь Ипатьевский (начало XV в.), близкие ему Хлебниковский (XVI в.), Погодинский (XVIII в.), Ермолаевский (конец XVII - начало XVIII вв.), а также списки Воскресенской и основной редакции Софийской I летописей. Их анализ позволил высказать предположение о существовании киевского великокняжеского свода 1200 г. Считается, что свод был составлен при князе Рюрике Ростиславиче в Выдубицком монастыре. Непосредственным поводом к его написанию явилось возведение князем каменной стены вокруг монастыря: свод заканчивается описанием торжеств по случаю завершения строительства 24 сентября 1199 г. Исследователи обращали внимание и на то, что Рюрик Ростиславич был первым правителем Киева, получившим великокняжеский титул после 1037 г., что могло стать побудительным мотивом создания великокняжеской летописи. Автором киевского свода предположительно был игумен Выдубицкого монастыря Моисей.

Киевское летописание, с одной стороны, как будто продолжало традицию Повести временных лет. С другой стороны - утратило общегосударственный характер и превратилось в семейную летопись киевских князей. Оно велось непрерывно в течение всего XII в. Данными о продолжении такой традиции после 1200 г. исследователи не располагают.

Источники изучения летописания русского Северо-Востока включают Радзивиловский (конец XV в.) и Московский Академический (XV в.) списки, Летописец Переяславля Суздальского (список 60-х гг. XV в.) и Лаврентьевский список 1377 г.

Владимиро-Суздальское летописание как самостоятельная ветвь берет свое начало с 1158 г., когда во Владимире-на-Клязьме начали вестись непрерывные местные записи при дворе Андрея Боголюбского. В 1177 г. они были объединены с отдельными летописными заметками Юрия Долгорукого в великокняжеский свод, опиравшийся, кроме того, на епископский южнорусский Летописец. До начала XIII в. летописание, вероятно, велось при владимирском Успенском соборе. Затем летописный свод приобрел светские черты, что связывают с ухудшением отношений владимирского князя Юрия с епископом Иваном. Скорее всего, составление свода 1212 г. было поручено человеку, близкому великому князю. В дальнейшем вследствие монгольского нашествия и разорения Владимира собственно Владимирское летописание затухает.

Ростовское летописание продолжило традиции владимирских великокняжеских сводов. Здесь в начале XIII в. был создан местный княжеский летописец, во многом сходный с владимирским. В 1239 г. появилось продолжение великокняжеского Владимирского свода, вобравшего и известия Ростовского свода 1207 г.

Развивалось северо-восточная традиция летописания и в Переяславле Суздальском. Опираясь на Владимирский свод 1212 г., переяславский князь Ярослав Всеволодович в 1215 г. создал свой Летописец. В 1281 г., в связи с переездом в Переяславль великого князя владимирского и митрополита Киевского и всея Руси, в Переяславле был создан великокняжеский свод 1281 г., после чего владимирское великокняжеское летописание начало угасать.

В основу северо-восточной летописной традиции была положена идея о переходе центра Русской земли из Киева во Владимир-на-Клязьме.

Источниками изучения новгородского летописания служат Синодальный список (XIII - первая треть XIV в.) Новгородской первой летописи, а также списки Академический (вторая половина XV в.) и Троицкий (вторая половина XV в.). Их анализ позволяет установить, что в Новгороде с середине XI в. летописная традиция не прерывалась вплоть до XVI в.

Около 1136 г. был создан Софийский владычный свод, переработавший новгородскую княжескую летопись, которая велась с середины XI в. В начале XIII в. появился новый владычный свод. Его создание было как-то связано с падением Константинополя в 1204 г. Во всяком случае, завершался он рассказом о взятии византийской столицы крестоносцами.

5. Летописание XIV-XV вв

К XIV в. относятся первые летописи, претендующие на освещение истории всех Русских земель (хотя на самом деле в них отображались, как правило, лишь события, происходящие в Северо-Восточной Руси). Источниками для изучения зарождения общерусского летописания служат прежде всего Лаврентьевская и Троицкая летописи.

В 1305 г. великим князем владимирским стал тверской князь Михаил Ярославич. В связи с этим центр великокняжеского летописания переместился в Тверь. Как общерусский, свод 1305 г. включил не только местные, но и новгородские, рязанские, смоленские, южнорусские известия и имел явную антиордынскую направленность. Этот свод стал основным источником Лаврентьевской летописи.

Продолжением этого свода стали новые общерусские летописные своды 1318 г. и 1327 г., созданные в той же Твери. Их следы дошли в составе более поздних московских летописей. (Троицкая и Симеоновская). В ходе работы над новыми сводами тверские летописцы частично отредактировали текст предшествующего свода, дополнив его материалами по истории других русских земель.

С переходом ярлыка на великое княжение в руки Ивана Калиты традиция общерусского летописания переходит в Москву. Здесь приблизительно в 1389 г. был создан Летописец великий русский. До нашего времени он не сохранился, из-за чего трудно дать ему характеристику. Восстановить текст свода позволяет обращение к текстам Рогожского летописца, Симеоновской и Никоновской летописей.

Следующий этап развития общерусского летописания был связан с усилением роли и влияния митрополита «всея Руси» в годы правления Дмитрия Иванович Донского. Первым общерусским митрополичьим сводом стала так называемая Троицкая летопись 1408 г. Предположительно свод мог быть составлен в Троицком монастыре Епифанием Премудрым, автором Жития Сергия Радонежского.

В результате усиления Твери в 30-х гг. XV в. здесь появилась новая редакция свода 1408 г., непосредственно отразившаяся в Рогожском летописце, Никоновской и (опосредованно) Симеоновской летописях.

Важным этапом в становлении общерусского летописания стало составление свода, который лег в основу большой группы летописных списков, объединяемых в Софийскую I и Новгородскую IV летописи. Новый свод представлял собой коренную переработку (с привлечением тверских, суздальских, новгородских и других летописных материалов) свода 1408 г. Он также имел общерусский характер и своим происхождением был по-прежнему обязан окружению митрополита. Составитель свода 1448 г. отразил изменившийся кругозор читателя своего времени. Здесь звучит идея необходимости объединения московских земель с Ростовом, Суздалем, Тверью и Новгородом Великим для совместной борьбы с «погаными». Свод не дошел до нас в первоначальном виде, но тем не менее лег в основу почти всех русских летописей последующего периода.

Наряду с общерусским в рассматриваемый период продолжается и местное летописание. Оно представлено Ростовским, Новгородским, Псковским, белорусско-литовским летописанием.

Заключение

Подведение общего итога лекции, обобщение материала, формулировка выводов по теме лекции.

1. Традиционно летописями в широком смысле называют исторические сочинения, изложение в которых велось по годам и сопровождалось хронологическими датами. В узком смысле слова летописями принято называть дошедшие до нас летописные тексты.

2. Повесть временных лет - это произведение, с которым связывают начало древнерусского летописания.

3. Практически все сохранившиеся летописные тексты являются компиляциями предшествующих летописей. В основе текста могло быть несколько протографов.

4. Одним из самых сложных в летописеведении является понятие авторства. Непременным условием научного изучения летописей является установление личности летописца. Понимание информации, заключенной в письменном источнике зависит от цели создания. Идейный замысел позволяет определить причины создания летописного свода, его структуру, отбор материала, форму подачи, подбор источников.

5. Наряду с общерусскими летописями местные летописи обладали своими особенностями.

Размещено на Allbest.ru