В утилитарном значении транспорт - важнейший элемент хозяйства и отрасль материального производства, осуществляющая перевозки людей и грузов. Как любая вещь, он выполняет не только утилитарную, но и знаковую функцию. В произведениях искусства 1960-1980-х транспорт создает образ советского человека, общества, культуры, в динамике от времени "оттепели" к "семидесятым". Во всех видах искусства транспорт репрезентирован в идеологическом и повседневном дискурсах. Идеологический дискурс: основу экономической системы СССР составляет социалистическая собственность на средства производства. Все виды общественного транспорта - социалистическая собственность. Стираются различия между городом и деревней. Растет благосостояние народа, в том числе обеспеченность общественным и личным транспортом. Личная собственность, в том числе, транспорт, предназначена для личного потребления, не для обогащения отдельных лиц. Повседневный дискурс: до начала 1980-х сохранялись огромные различия хозяйственно-бытовых условий жизни города и деревни. Сельские районы СССР были слабо обеспечены общественным транспортом. В конце 1970-х более 60 тысяч сел Нечерноземья находились на расстоянии свыше 6 км от автобусных остановок. В начале 1980-х из всех российских сел и деревень только 32% были обеспечены автобусным сообщением с райцентром, причем, одним рейсом в сутки ^[3] . Проведенное в начале 1970-х обследование в 27-ми экономических регионах СССР показало, что уровень обеспеченности личным транспортом был "удручающе низким" ^[2] . С середины 1960-х советская промышленность уже не успевала удовлетворять растущий спрос на личные автомобили. В 1977 году на 100 семей приходилось чуть более шести автомобилей ^{[5, 39]} . Была широко распространена практика частного извоза.

В песне, плакате и живописи транспорт изображен преимущественно в идеологическом дискурсе: общественный, как средство труда в процессе труда. На сюжетно-тематических картинах больше всего грузовиков и тракторов: в поле, на строительстве, на месторождениях нефти, Всесоюзных стройках; пассажирско-грузовые вертолеты, грузовые поезда, ледокол. Нередко транспорт изображен в процессе его производства: картины Н. Соломина "ЗИЛ. Главный конвейер", Д. Шушкелова "Автозаводцы", роман Г. Николаевой "Битва в пути", х/ф "Большая семья", "Битва в пути", "Директор", "Гонщики", "Мировой парень", т/ф "Семья Зацепиных".

В искусстве "оттепели" общественный транспорт - поезд, пароход и самолет выступает знаком больших перемен в жизни: советский человек покидает насиженные места, стремится в самую гущу событий, активной творческой жизни, нравственно растет, едет, плывет и летит навстречу трудностям в Сибирь, Казахстан, Оренбургские степи - строить заводы, мосты и города, поднимать целину. Поэтому образы самолета, поезда и парохода окрашены романтикой: в "край таежный только самолетом можно долететь" ("Главное, ребята, сердцем не стареть"), "поезда громыхают на стыках, в беспредельные дали маня" ("Я спешу, извините меня"), а пароход везет сибирских девчат, которые "верят в трудное счастье", "навстречу утренней заре по Ангаре" ("Девчонки танцуют на палубе"). В финальных кадрах фильмов - поезд, уносящий главных героев на восток от домашнего уюта и комфорта столичной жизни (х/ф "В добрый час!", "Разные судьбы", "Высота", "Иван Бровкин на целине", "Легкая жизнь"). Сохраняется код художественной репрезентации, сложившийся в 1930-х - начале 1950-х: открытое окно вагона и свежий ветер перемен в радостные лица.

В литературе и киноискусстве, в отличие от песни, плаката и живописи, общественный транспорт изображается как материальное благо в процессе его потребления. Здесь переплетаются идеологический и повседневный дискурсы: в СССР развиты все виды современного общественного транспорта, они общедоступны, демократичны, но пользование транспортом социально стратифицировано. Образы искусства показывают: если плацкарта по цене общедоступна, то в купе едут главным образом командировочные - партийные и советские руководители, специалисты (х/ф "Евдокия", х/ф "Мы, нижеподписавшиеся", "Самая обаятельная и привлекательная"), люди с высокой зарплатой - офицеры, ученые, известные артисты, сибирский нефтяник, северный шахтер (В. Распутин "Деньги для Марии", х/ф "Мы с вами где-то встречались", "Дневной поезд", "Валентин и Валентина", "Мужики!"). Казалось бы, "каждому по труду", но почему-то купе оказывается "не по труду" колхознику: он едет в мягком вагоне по крайней необходимости, когда других билетов нет (В. Распутин "Деньги для Марии", х/ф "Баламут", "Родня) или если "по ошибке схватил купейный билет" (В. Шукшин "Печки-лавочки").

В произведениях искусства отражена вечная российская беда: плохие дороги и отсутствие дорог (х/ф "Очередной рейс", "Евдокия", "Три тополя на Плющихе"). Искусство показывает, как на фоне индустриального социалистического хозяйства в селах и деревнях до конца 1970-х используют традиционный гужевой транспорт для перевозки людей и грузов (С. Антонов "Дело было в Пенькове", х/ф "Стряпуха", "Три тополя на Плющихе", "Дни хирурга Мишкина", "Впервые замужем"). В условиях плохих дорог и некачественного ремонта автотранспорта "на лошадок больше надежды" (х/ф "Чужая родня"). В советской России причудливо смешалось традиционное и инновационное: старый мерин везет по пыльной грунтовой дороге телегу с антоновскими яблоками, а из транзистора а руках сидящей в телеге девочки звучит роскошный голос Мирей Матье и плывет над среднерусским пейзажем ("Три тополя на Плющихе").

Искусством в идеологическом дискурсе (как "отдельные недостатки", явления нетипичные) затронута социально-экономическая проблема - широко распространенная практика водителей автотранспорта и проводников поезда использовать общественный транспорт для личного обогащения, перевозя людей и грузы (Ю. Семенов "Петровка, 38", х/ф "Весна на Заречной улице", "Дела сердечные", "Пена", "Вокзал для двоих", "Вам и не снилось"). Водитель грузовика - "честный труженик" денег с попутного пассажира не берет, а если берет, то лишь для того, чтобы наказать хама-"обывателя" (х/ф "Живет такой парень").

Произведения искусства отобразили такой вид общественного транспорта как такси.Н.Б. Лебина пишет о малочисленности и плохом состоянии такси в СССР, отмечая, что эта проблема обыгрывается в х/ф "Зеленый огонек" ^[5] . В исторической публицистике высказывается точка зрения, согласно которой советские люди мало пользовались доступным по цене такси, потому что их не хватало ^[10] . Отмечается, что спрос на такси ежегодно рос, и несмотря на рост численности таксопарка (к концу 1970-х в столице 18 000 автомашин ГАЗ-24), данная услуга в Москве становилась все более дефицитной ^[1] .

Образы искусства показывают: несомненно, "наши люди в булочную на такси" не ездили. Большинство советских людей вообще редко пользовалось услугами такси. И не столько из-за дефицита автомашин. Для большей части советских людей поколения 1930-х такси - роскошь. Брали такси, если тяжелый багаж (и то не всегда), срочная поездка - вопрос жизни и в особо торжественных случаях. В культовом советском фильме "Высота" монтажник Пасечник в выходном костюме появляется в общежитии у сварщицы Кати с подарком и приглашением в цирк. Торжественность момента подчеркивается тем, что их ждет такси - знак высокой зарплаты ухажера, щедрости и уважения к девушке. Главная героиня фильма Т. Лиозновой "Три тополя на Плющихе", сельчанка Нюра, едущая с ветчиной на московский рынок, заранее переживает, как от Ярославского вокзала будет брать такси и рассчитываться: "Самое малое рубь двадцать настучит. Там цифирки в ящике скачут, а ты сиди, гляди, пока глаза на лоб не полезут! Еще обмануть норовят: сдельно везть, за трешку. А меня Гриша научил: я рубь и десять копеек в кулаке зажму и все. И тут хоть по счетчику рубь двадцать набило. А что с меня возьмешь? Приехали!". Понять переживания Нюры можно, если знать, что в 1968 году средняя зарплата сельскохозяйственного рабочего была 52 рубля в месяц ^[6] , стоимость проезда в такси - 10 копеек при включении счетчика и 10 копеек за километр, стоимость ожидания пассажира - 1 рубль в час. Художественные тексты в сопоставлении с личным опытом автора, позволяют утверждать: часть горожан, действительно, считала такси не роскошью, а средством передвижения и пользовалась им довольно часто (х/ф "Зеленый огонек", "Еще раз про любовь", "Горожане", "Время желаний"), но для этого надо было иметь зарплату выше среднего или быть предприимчивым человеком с "нетрудовыми доходами". Для "честных тружеников", рядовых горожан с рядовой зарплатой, в 1970-х такси было дорогим удовольствием: "Напротив главной проходной Петровки, 38, через улицу, находилась стоянка такси. С зарплаты на такси не поездишь, но сегодня в кармане у Пал Палыча лежала премия - раз. Они с Зиночкой спешили к Томину - два. И потому они пристроились в хвосте довольно многолюдной очереди" (Лавровы "Следствие ведут ЗНАТОКИ: Свидетель").

Личный транспорт (от велосипеда до автомобиля) как материальное благо в процессе потребления изображен преимущественно в литературе и киноискусстве. Велосипед для горожан - спортивное средство, за неимением подсобных помещений висит на стене в прихожей. Велосипед у сельчан - средство передвижения, хранится в сарае. Мотоциклы в 1960-е более-менее доступны горожанам по цене, но их негде хранить (х/ф "Взрослые дети"). В 1970-е мотоциклы доступны сельчанам, популярны в условиях плохих дорог, есть помещения для хранения (т/ф "Юркина рассветы", х/ф "Молодая жена", Ф. Абрамов "Дом").

Как показало исследование Н.Б. Лебиной, со времени "оттепели" в массовом сознании формировалось представление о том, что владельцем личного автомобиля может быть не только Герой Советского Союза, академик и крупный чиновник, но и военнослужащий, инженер, профессор. Возрастал массовый спрос на относительно дешевые легковые автомобили, сначала - "Москвичи" и "Запорожцы", затем "Жигули". Самым доступным по цене был "Запорожец": 800-900 рублей в ценах 1961 года. Средняя зарплата тогда составляла 100 рублей в месяц. За корпус из довольно тонкого железа в народе его прозвали "консервной банкой" (х/ф "Три плюс два") ^[5] . На первый взгляд, в 1960-е годы "Запорожец" и "Москвич" доступны по цене среднему "честному труженику". Образы искусства позволяют уточнить, какие советские люди были владельцами автомобилей этих марок: молодая одинокая женщина, дочь милицейского генерала (х/ф "Три плюс два"), молодая бездетная пара - рабочие МАЗа ("Мировой парень"), молодой самостоятельный одинокий мужчина ("Городской романс"). Дорогой автомобиль "Волга" честным путем могли купить Герои Труда, люди с высокой должностью и зарплатой, с ученой степенью и званием: х/ф "Дело № 306", "Девять дней одного года", "Битва в пути", "Три плюс два". Личная "Волга" у человека с рядовой должностью и зарплатой - знак "нетрудовых доходов", хищений социалистической собственности и взяток: х/ф "Легкая жизнь", "Берегись автомобиля". В целом, личный автомобиль - знак успешности.

С начала 1970-х люди с высокими заработками - доценты и профессора, руководящие работники, пилоты "Аэрофлота" и др. пересаживаются на "Жигули" (т/ф "Ольга Сергеевна", "Ирония судьбы", "Лекарство против страха", "Москва слезам не верит", "Старый Новый год", "Экипаж", "Молодая жена"). Личная "Волга" остается автомобилем амбициозных теневых дельцов с Кавказа (х/ф "Воры в законе"). Автомобили "Жигули" (ВАЗ) стремительно дорожали. Их цена с 1972 до 1986 год выросла с 5500 рублей до 8350 рублей ^{[5; 39]} . В 1970 году средняя зарплата в СССР составляла 115 рублей в месяц, в 1985 году - 173 рубля ^[6] . В культовом фильме "Джентльмены удачи" вор Косой мечтает: "Автомашину куплю с магнитофоном, пошью костюм с отливом, и - в Ялту!". Но знаком успешности выступает не вообще автомобиль и не вообще "Жигули", а "Жигули" последней модели. Хозяин такого автомобиля привлекателен как жених: "Надь, а что за красавчик вчера за тобой приезжал? - А это мой знакомый приезжал, Леш. Уговаривал выйти за него замуж. - Выходи, Клюева. Что тут думать? Последняя модель "Жигулей"!" (х/ф "Самая обаятельная и привлекательная"). В детективах личный автомобиль репрезентируется как транспортное средство, более доступное "обывателям" с "нетрудовыми доходами", теневикам (А. Адамов "Вечерний круг", Лавровы "Из жизни фруктов", Н. Леонов "Выстрел в спину"). Если в конце 1960-х шеф контрабандистов на законную премию "по совету друзей" покупает новую модель "Москвича" (х/ф "Бриллиантовая рука"), то с начала 1970-х автомобилем теневиков стал "Жигули". Скромный "Запорожец" и даже "Москвич-412" были ниже неформального социального статуса теневика, а элитная "Волга" могла привлечь внимание ОБХСС (Н. Леонов "Ловушка", Л. Карелин "Змеелов"). Для честного рядового труженика даже "Москвич" - не дешево, а покупка "Жигулей" была связана с долгами и жесткой экономией: "Как мне этот "Жигуль" достался! Ведь до сих пор в долгах! У меня были одни колготки! Я их стирать боялась!" (Лавровы "Полуденный вор"). Если в конце 1970-х семья пользуется "Москвичом" или "Запорожцем", купленным в середине 1950-х - начале 1960-х, это говорит об экономии и очень скромных доходах (х/ф "Однажды двадцать лет спустя", "Москва слезам не верит"). Выстраиваются пары оппозиционных концептов: личный автомобиль - доступная вещь для "обывателей"-теневиков; "Жигули" - на уровне или ниже финансовых возможностей. Для рядовых "честных тружеников" автомобиль - почти роскошь, "Жигули" - выше финансовых возможностей.

Практику частного извоза советское искусство затрагивает в идеологическом дискурсе: герои произведений иногда останавливают личный транспорт и просят подвезти попутно. Платят ли они за эту услугу - всегда остается за кадром. В подтексте идеологического дискурса - утверждение, что водитель личного автомобиля проявляет человечность, отзывчивость, подвозя пассажира по пути бесплатно. В реальной жизни это случалось, но на основании личного опыта в советской культуре, можно утверждать, что человек, останавливая попутку, должен быть готов оплатить услугу.

Заключение