Взгляд на Первую мировую войну, спустя 100 лет

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДЕПАРТАМЕНТ ОБРАЗОВАНИЯ ГОРОДА МОСКВЫ

Государственное бюджетное профессиональное образовательное учреждение города Москвы

«Московский колледж архитектуры и градостроительства »

(ГБПОУ «МКАГ»)

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА

ВЗГЛЯД НА ПЕРВУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ, СПУСТЯ 100 ЛЕТ

Студенты группы ЭГР-1-18

Коваль Руслан Дмитриевич

Малышев Дмитрий Андреевич

Руководитель Гузева А.Р.

Москва 2019

Содержание работы

Вступление: цели исследовательской работы

Крушение Империи

Всякая военная победа есть лишь оптический обман: «адепты» и «пацифисты»

Заключение

Вступление: цели исследовательской работы

Российская империя уже почти два года как перестала существовать. Она распалась на кровоточащие куски, большая часть которых была охвачена огнем братоубийственной Гражданской войны.

Поэтому мы, в отличие от наших тогдашних союзников-англичан и французов, эту дату не отмечаем: нам нечего отмечать в этот день. Но данное обстоятельство вовсе не означает, что Первую мировую, как это было в советские годы, следует оставлять на задворках нашей памяти.

На сломе исторических эпох ее - прозванную современниками Великой и даже Второй Отечественной (вслед за войной 1812 года) - в одночасье переименовали в империалистическую». С позиции пришедших тогда к власти в России большевиков, интернационалистов по своей сути и идеологии, развязанная «империалистами» бойня была по определению «чужой войной». А в чужой войне не может быть героев. Между тем герои были, и их было не мало. Русские солдаты и офицеры, павшие смертью храбрых в боях за Родину, добровольцы, ушедшие на фронт, не смотря на медицинские противопоказания, врачи и сестры милосердия, деятели земского движения, организовывавшие помощь фронту, простые (как потом стали их называть) труженики тыла.

Сегодня специалисты уделяют особое внимание изучению процесса увековечивания памяти о войне 1914-1918 гг. в межвоенный период. Поскольку именно 1920-30-е гг. явились «важной вехой в общемировом процессе конструирования исторической памяти о войнах, во многом предопределив способы и формы коммеморации (сохранение памяти общества о прошлом) всех последующих конфликтов» [7, с. 95].

Весомый вклад в разработку проблемы внесли зарубежные исследователи J. M. Winter, A. J. Cohen, K. Petrone и др. В своих работах они обращались к опыту увековечивания памяти о Первой мировой войне в Великобритании, Франции, Германии, Советском Союзе. Авторы выявляли особенности функционирования памяти в каждой из вышеперечисленных стран, а также анализировали практики коммеморации войны 1914-1918 гг. Отечественные историки только открывают для себя проблему образов Первой мировой войны в межвоенный период. В рамках изучения вопроса, следует отметить статьи Е. С. Сенявской, О. С. Нагорной, О. Ю. Никоновой, О. Ю. Стародубовой и др. Между тем, исследование данной проблемы представляется важным как для понимания механизма формирования образов в целом, так и в рамках изучения отечественной исторической традиции памяти Первой мировой войны. На Западе уже в первые годы после ее завершения пришло осознание факта важности сохранения памяти о ней. Общество испытывало необходимость разобраться в причинах конфликта, найти смысл случившегося и оправдание его жертвам. В результате был создан целый спектр форм коммеморации войны 1914-1918 гг.

В Советском Союзе последовавшая за Первой мировой войной Гражданская война и установление советской власти, сделали невозможным траур и строительство мемориалов павшим в войне старого режима [6]. Поэтому память о Первой мировой войне в СССР выражалась в иных коммеморативных формах -- преимущественно в юбилейных кампаниях, которые носили агитационно-пропагандистский характер. Они должны были актуализировать события мировой войны исходя из задач текущей обстановки, а также продвигать в массы образ Первой мировой войны как войны империалистической, захватнической и закономерной. Поскольку государство в 1920-е гг., только начало устанавливать контроль над обществом, официальный образ войны в этот период не являлся единственным.

Параллельно над проблемой войны продолжали работать «старые» специалисты, публиковались воспоминания царских генералов и офицеров, произведения писателей-эмигрантов. Кроме того, в части подготовки памятных мероприятий, агитационно-пропагандистские пособия поощряли и поддерживали инициативу, «самодеятельность непосредственных организаторов на местах, призывая их импровизировать, изобретать и выдумывать новые формы, позволяющие сделать агитационно-пропагандистскую работу живой, интересной, востребованной и поэтому эффективной в плане воспитания масс» [5, с. 15].

В конце 1920-х гг. начали проявляться тенденции к централизации и унификации памяти о Первой мировой войне со стороны государства. В полной мере они проявились уже в 1930-е гг. Внутри страны по-прежнему проводились юбилейные кампании, но по своему масштабу и освещаемости в официальных изданиях, они сильно отличались от предыдущего периода. Все усилия государственных структур были направлены на организацию и координирование юбилейных мероприятий за рубежом, поэтому работа по их подготовке была сосредоточена внутри секций Коммунистического Интернационала. Посредством юбилейных кампаний предполагалось распространять коммунистические идеи в западных странах, привлекать на свою сторону новые силы. 1 августа воспринимался не как день памяти жертв войны, а имел «характер боевого смотра революционных пролетарских сил» [4, с. 909].

Официальная советская печать, по сравнению с 1924 г., уделяла намного меньше внимания этому событию, ограничиваясь небольшими по объему публикациями материалов, составленных по официальным документам и газетам, издававшимся с 14 июля 1914 г. Акцент в этих документах был сделан на «разоблачении германского империализма». Материалы сопровождались рисунками известных карикатуристов Дени и Долгорукова, изображавших крупных зарубежных промышленников и политиков. На страницах газет не было характерных для юбилеев 1924 г. и 1929 г. репортажей о подготовке и проводимых мероприятиях внутри страны. Вместо них официальная печать давала информацию о подготовке 1 августа в других странах.

Образ Первой мировой войны в 1930-е гг. также формировался в условиях вытеснения «старых» специалистов со своих постов, пересмотра системы преподавания истории, усиления контроля над издательской и писательской деятельностью. 1929-1932 гг. оказались сложным временем для военно-исторической службы, которая занималась исследованием военной истории Первой мировой войны. В результате многочисленных реорганизаций и противостояния с Коммунистической академией она практически перестала существовать. Вследствие этого в течение первой половины 1930-х гг. новые значимые работы военных специалистов не появлялись. В области исторической науки в середине 1930-х гг. в связи с пересмотром подходов к ее преподаванию, изменением ее проблемно-тематического поля подверглись критике исторические взгляды М. Н. Покровского и его учеников. Самого М. Н. Покровского обвинили в том, что он неверно определил круг виновников войны, оставив без внимания роль Германии в ее развязывании. Публикация в 1938 г. Краткого курса истории ВКП (б), над созданием которого работала специальная комиссия, созданная по инициативе ЦК партии, и при непосредственном участии И. В. Сталина, ознаменовала собой окончательное отмежевание от исторической концепции М. Н. Покровского, монополизацию знания, исчезновение альтернативных концепций и объяснительных схем истории Первой мировой войны.

Важно отметить, что «Краткий курс…» внес коррективы в образ мировой войны, исходя из реалий текущей обстановки. Были пересмотрены ключевые положения относительно причин и виновников конфликта. В основе нового подхода лежала идея неравномерного развития империализма, вследствие которого обострялось стремление государств к переделу мира. Интересы разных стран сталкивались по решающим вопросам -- вывозу капитала, источникам сырья, рынкам сбыта и т. д. Как отмечалось выше, новое прочтение получил вопрос о виновниках развязывания войны и вопрос о роли Российской империи в этом процессе. Если в первой половине 1920-х гг. к числу «виновных» причислялись все страны-участницы конфликта, то в 1930-е гг., в связи с обострением отношений сначала с Великобританией, а потом с Германией, именно англо-германские противоречия выводились на первый план. Авторы «Краткого курса…» подчеркивали, что России в этом процессе отводилась подчиненная роль. Российская империя была зависима от Великобритании и Франции, что позволило последним втянуть ее в мировую войну [3].

Данный подход резко отличался от концепции Первой мировой войны, предложенной М. Н. Покровским в 1920-е гг., который считал, что к войне Российская империя готовилась давно и делала все для того, чтобы она началась. Осложнение международной обстановки в конце 1930-х гг. привело к необходимости вновь обратиться к военному опыту Первой мировой войны. В 1938-39 гг. началось срочное переиздание трудов военных историков 1920-х гг. Причем текст работ подвергался редактированию. Показательным является пример переиздания двухтомной работы А. М. Зайончковского «Мировая война 1914-1918 гг».. В предисловии к изданию говорилось: «Учитывая, однако, настоятельную и срочную потребность Красной армии в сводном описании операций войны 1914-1918 гг., Государственное военное издательство решило переиздать труд А. М. Зайончковского, ограничиваясь лишь исправлением фактической стороны описываемых событий» [1, с. 5]. Позднее предполагалось внесение более существенных изменений в текст. Наряду с переизданием старого материала в 1930-е гг. начали появляться новые работы военных историков, которые по своему содержанию не противоречили «Краткому курсу…». В них преимущественно разрабатывались проблемы маневренной войны, изучались примеры наступательных операций, организация работы в тылу. Сюда можно отнести труды Н. Корсуна, М. Р. Галактионова, Н. А. Таленского, И. Трутко и др. Полученные выводы должны были быть учтены при подготовке к новой войне. Точно такие же задачи ставились и перед советским искусством, которое воспринималось советским руководством как важный инструмент пропаганды.

В 1930-е гг. был установлен государственный контроль над ним, был ликвидирован частный сектор, осуществлялась борьба с инакомыслием, ужесточилась цензура. Перед авторами произведений о Первой мировой войне ставилась цель раскрыть классовую сущность мирового конфликта, описывать казарменный быт, издевательства офицеров над солдатами, братание на фронтах, революционные события на фронте и в тылу. Лейтмотив большинства произведений заключался в признании правильности лозунга большевиков о необходимости прекратить войну против внешнего врага с целью направить оружие против врага внутреннего. Произведения 1920-х гг. были признаны «слабыми и в литературно-художественном и идеологическом отношении…из-за пацифистского восприятия и изображения военных событий» [2, с. 4]. В заключение следует отметить, что происходившие в 1930-е гг. внутри и внешнеполитические трансформации оказали существенное влияние на формирование образа Первой мировой войны в исторической памяти советского общества.

Для СССР в этот период были характерны тенденции к централизации и унификации образа войны 1914-1918 гг. со стороны государства. Издание «Краткого курса...» явилось завершающим этапом данного процесса. В результате образ Первой мировой войны подвергся корректировке исходя из текущих задач, стоявших перед страной.

Нам было интересно просмотреть отношения к войны, с точки зрения интеллигенции, поэтому мы анализирует проблему отношения творческого сообщества к войне. Вступление России в Первую мировую войну разделило интеллигенцию на ее адептов, готовых вооруженным путем отстаивать национальные интересы страны, и пацифистов, считавших, что в борьбе враждующих сторон не может быть победителей, только проигравшие, а всякая военная победа есть лишь оптический обман.

И сегодня идёт война за ресурсы, за торговые пути, это то, что лежало в основе развязывания самой кровопролитной войны 100 лет назад. Пока мировая война не началась, на кону может стоять все что угодно и тут, как говорится, еще возможны варианты. Но как только она началась - ставки подлетают до небес. И здесь уж либо пан, либо пропал. Третьего не дано.

Главной идеей работы является исследование последствий событий Первой мировой войны, не только как результат объективных причин, но и с точки зрения коммеморации, как феномена культуры, который наиболее ярко проявляется в наше сегодняшнее время. Сущность коммеморации заключается в сохранении в общественном сознании памяти о значимых событиях прошлого. На практике-это поиск способов, которые помогают в обществе закрепить, сохранить и передать память о прошлом.

Объектом исследования является события войны и состояние общества накануне войны.

Предмет исследования-это изучение взглядов на войну в историографии советских и русских историков, и на основе изучения произведений писателей Серебряного века рассмотреть, как развивалась идеология на отношение общества к войне.

Цель данной работы заключается в том, чтобы на основе изучения историографический источников проанализировать причины приведшие к краху империй; рассмотреть влияние идеологии на отношение общества к войне. война историография империя межвоенный

На основе поставленной цели были выявлены следующие задачи:

1. Показать какие причины привели к краху Империй.

2. Показать, как меняются взгляды учёных-историков на отношение к войне, начиная с 20 годов прошлого века по наше время.

3. Доказать, что вступление России в Первую мировую войну разделило интеллигенцию и общество в целом на «адептов» и «пацифистов».

Практическая значимость исследование-это изучив материалы периода войны, получить новый взгляд на тему изучаемую в курсе истории.

Этапы исследования:

1.Сбор фото документов.

2.Работа с первоисточниками.

3.Изучение исследовательских работ по данному вопросу.

4.Проведение анализа и написание работы.

Крушение Империй

Стратегически Первую мировую Германия проиграла первые же месяцы боевых действий - в августе-сентябре 1914-го. Утопичность германских военных планов, основанных на идее блицкрига молниеносной войны, стала очевидной уже после августовского наступления русских войск в Восточной Пруссии и сентябрьского «чуда на Марне», когда англо-французские войска отбили наступление немцев на Париж. После этого война неизбежно превращалась в затяжную, а к затяжной войне, да еще на два фронта, Германия не была готова, ведь сам кайзер Вильгельм II обещал подданным победу «еще до того, как с деревьев опадут листья». Такая война требовала даже не столько тактического мастерства и воинского мужества, сколько ресурсов - людских, оружейных, сырьевых, продовольственных. А с этим были проблемы.

Рассчитывая на молниеносный разгром Франции, а затем и России, германское правительство не позаботилось о создании в стране значительных запасов стратегического сырья и товаров, не разработало подробных планов мобилизации промышленности и распределения рабочей силы. Однако, несмотря на это, зажатая с востока и запада враждебными странами Германия еще четыре года сражалась. И не просто оборонялись, но прежде всего нападала. Это было настоящее чудо, и имя ему - германская экономика, едва ли не лучшая на тот момент в мире. Она смогла сравнительно быстро адаптироваться к потребностям затяжной войны. Этому способствовали высокая степень концентрации промышленности, что обеспечивало ее быструю мобилизацию передовая техника, позволявшая на ходу осваивать новые виды производства, высокая квалификация и дисциплинированность рабочих. Кроме того, государственный аппарат страны имел хорошие навыки управления экономическим потенциалом: Пруссия, становой хребет империи, обладала значительной государственной собственностью в виде железных дорог, каменноугольных шахт и месторождений селитры. Государство знало, за какие нити дергать экономику, чтобы она эффективно работала даже в чрезвычайных условиях.

Плюс к этому - строгая экономия сырья. Власти собирали у населения старые велосипедные шины, обрезки любых металлов, макулатуру и поношенную одежду, желуди и буковые орехи, которые годились для корма свиньям, и даже семечки из фруктов обменивали картофельные очистки на уголь и т. д. А еще наладили выпуск эрзац-продуктов: брюква вместо картофеля, маргарин из растительного масла или окрашенный творог вместо сливочного масла, сахарин вместо сахара, зерна ячменя или ржи вместо кофе. В частности, в Кёльне по инициативе тогдашнего заместителя бургомистра Конрада Аденауэра, ставшего после Второй мировой войны канцлером ФРГ, изготавливалась так называемая «кёльнская сосиска» - нечто малоаппетитное на основе соевой муки, а вслед за ней появился и «кёльнский хлеб», выпеченный из смеси кукурузной муки и дробленых риса и ячменя. Все эти меры экономии ресурсов позволили Германии воевать в течение долгих четырех лет. Постепенно было налажено тотальное рационирование ресурсов, принципы рыночной экономики были отодвинуты на второй план. Государственные заказы гарантировали предпринимателям неуклонный рост прибыли в сфере военного производства (если в 1915 году на него приходилось 38% всей промышленной продукции, то в 1917-м - уже три четверти) и номинальное увеличение зарплаты рабочим, что являлось важной составляющей гражданского мира в стране. Впрочем, не меньшее значение имела и солидарность с экспансионистскими целями правительства. Короли угля и стали в своих меморандумах требовали как минимум всей Лотарингии, не отставали от них и массовые военные патриотические союзы, говорившие о захвате новых территорий. Прошла также «мобилизация университетских профессоров»: деятели искусства, историки, преподаватели рьяно выступали с верноподданническими петициями, выдвигали детальные планы расширения границ на западе и германизации Восточной Европы. Благоприятный общественный фон позволял правительству осуществлять финансирование войны через инфляцию и привлечение внутренних кредитов и займов. За годы Первой мировой было выпущено девять государственных займов на общую сумму почти в 100 млрд марок. Предполагалось, что после войны расходы с лихвой окупятся за счет репараций с побежденных стран. Одна проблема - противник никак не сдавался. И по мере того как война затягивалась, менялась ситуация в экономике, менялись и общественные настроения.

Война требовала огромных финансовых затрат. Ежедневные расходы на нее до марта 1915 года составляли 36 млн марок, затем до марта 1916-го - 67 млн марок, а потом - около 100 млн. В день! Госдолг увеличился с 5,2 млрд марок в 1914 году до 156,4 млрд в 1918-м. Были значительно урезаны все социальные расходы, а косвенные налоги возросли практически вдвое.

В марте 1915 года в Берлине состоялась первая антивоенная демонстрация - прямо перед зданием Рейхстага. Чем дольше шли сражения на фронтах и чем стремительнее рос голод в стране, тем сильнее становились протесты.

К моменту завершения Первой мировой войны Россия в ней уже не участвовала. Формально точку поставил сепаратный Брестский мир, который большевики заключили с Германией в марте 1918 года. Однако фактически Россия выпала из войны гораздо раньше. По сути, именно война стала детонатором Великой российской революции. Кто знает, сколько бы еще просуществовала Российская империя, если бы летом 1914 года Николай II не принял фатальное и для себя, и для страны решение вступить в Первую мировую войну. Впрочем, был ли у него шанс уклониться? Всеволод Воронин (доктор исторических наук, профессор МПГУ) считает, что теоретически такой шанс был, а практически - нет. Это значит, что можно было проявить незаурядную волю, предельно четко обозначив и дав понять горячим головам в Петербурге и Москве, что на самом деле непреходящая ценность - это Россия и ее интересы, а не прекраснодушные мечтания «союзе славянских народов» и «славянском братстве» и не «верность союзническому долгу". Вступая в войну в поддержку «братской Сербии», Россия ставила под угрозу свои долгосрочные интересы. Она делала это в угоду сиюминутным настроениям. Страна вступала в мировую войну, толком не понимая, зачем ей это нужно»

Проанализировав подобранный материал, что Россия не могла уклониться от войны, но только теоретически. Практически настроенная часть общества очень хотела этой войны. Она была воодушевлена общим порывом, и разочаровать эти широкие массы означало лишиться поддержки со стороны наиболее преданных трону людей. Это неизбежно привело бы к расшатыванию и без того нестабильной внутри политической ситуации. Власть не могла не учитывать в том числе не давно замороженный социально-политический конфликт 1905-1907 годов: турбулентность внутри лояльных трону кругов могла разжечь этот пожар снова.

Поэтому, при решении внешнеполитических вопросов император был заложником непростой внутриполитической ситуации. Николай II без особого энтузиазма наблюдал за тем, как мир скатывается в войну, но у него не хватило ни воли, ни политических рычагов для того, чтобы удержать Россию от сползания в эту пропасть. В известном смысле он решился на вступление в войну ради сохранения социального мира внутри собственной страны. В итоге, участие в войне взорвало этот хрупкий мир и дело кончилось революцией, которой, как считают многие, не будь Россия втянута в Первую мировую войну, вполне вероятно, можно было бы избежать.

Николай II пытался договориться с германским императором, жаловался ему на свои трудности, на агрессивность австрийцев, пытаясь пробудить в нем готовность к миротворческим усилиям. Но Вильгельм II все решил заранее. Еще осенью 1913 года он заявил российскому премьер-министру Владимиру Коковцову, что считает мировую войну неизбежной независимо от того, кто ее начнет. Когда Коковцов передал эти слова кайзера царю, Николай ответил: «На все воля Божья». Для православного христианина, для человека верующего набожного это был прекрасный ответ. Для самодержавного правителя великой страна, огромной империи упования на Господа было явно недостаточно.

У России были в этой войне свои цели. Спустя два года после начала войны, в 1916-м, Николай II издал приказ по армии, в котором обнародовал свои договоренности с союзниками о том, что после победы над врагом Российская империя получит Галицию, турецкую Армению, контроль над зоной черноморских проливов и что появится некая такая суверенная Польша, которая будет находиться в личной унии c Россией (то есть мы заберем у Германии и Австро-Венгрии все польские территории и создадим польское королевство, в котором русский царь будет одновременно польским королем). Плюс к России должна была отойти Восточная Пруссия с Кёнигсбергом. На первый взгляд, программа завоеваний весьма амбициозная. Со стороны России речь шла лишь о конкретных территориальных приобретениях. Для державы, которая вступила в мировую войну, этого явно мало. Германии Великобритании, равно как у Франции и Соединенных Штатов, амбиции носили глобальный характер. Их притязания были куда более масштабными. Ведь мировая война - это война не на жизнь, а на смерть. Изначально было ясно, что эта война не кончится простым мирным договором, по которому кто-то кому-то уступит пару-тройку своих провинций. Эта война должна была привести к безоговорочной победе одного из военно-политических блоков, к полному доминированию тех или иных держав, того или иного альянса. А Николай Второй мыслил прежними категориями: что будет война, а затем мир и мы всего лишь немножко поменяем границы, желательно, конечно, в свою пользу…

При изучении выбранных нами документах и исследованиях можно сделать вывод, что по прошествии ста с лишним лет Первая мировая действительно часто воспринимается в первую очередь как война между Великобританией и Германией. Это были главные действующие лица конфликта. Все остальные находились немножко на обочине, выполняя роль статистов. Об этом, собственно, еще до мировой войны, феврале 1914-го, предупреждал в своей записке на имя императора и Петр Дурново, занимавший ранее, в 1905-1906 годах, пост министра внутренних дел Российской империи. При этом совсем не факт, что Россия даже при самом благоприятном стечении обстоятельств получила бы те территории, о которых думал император. Если бы после победы над Германией наши союзники решились на пересмотр взятых ими на себя обязательств, обескровленная войной страна с трудом могла бы им противостоять. В случае же поражения Россия теряла слишком много. Это тоже было очевидно. В этом смысле Россия ввязалась в чужую для нее игру. Хочется подчеркнуть, что всё-таки Россия была не готова к длительной войне. Затяжная война грозила ей катастрофическими последствиями, как и Германии.

Вильгельм II сам толкал Германию в пропасть, а Николай вынужден был реагировать на происходящее. Но результат для них был схожим. Позиция, изложенная в знаменитой записке Петра Дурново, позиция очень осторожного отношения как к перспективам войны, так и к перспективам сотрудничества Великобританией, была типичной для российской политической элиты того времени. Дурново представил взгляд, который шел вразрез с точкой зрения индифферентной правящей элиты, озабоченной своими узкокорыстными, шкурными интересами. Это было мнение одиночки.

В Первую мировую ни враг, ни цели войны для основной массы населения не были очевидны. «Ах вы, немцы-азиаты, из-за вас идем в солдаты... - пели уходившие на фронт. - Более или менее прижилось название Великая война, но не Отечественная. Несмотря на массовую пропаганду, работавшую на полную мощность, несмотря на могучий патриотический подъем первых месяцев войны, который сопровождал с многотысячными демонстрациями, глубинного осознания того, что война идет за свое Отечество, так и не возникло.

Боевые действия, поначалу шли преимущественно на окраинах империи, а в ходе войны декларировались отнюдь не самые оборонительные цели: все-таки водрузить крест на Святой Софии в Царьграде - не вполне оборонительная задача. Главное-общество не было единым. Поражения, которые последовали в 1915 году обнаружили этот раскол. В Священном Писании есть фраза: "Дом, разделившийся сам в себе, не устоит» -это в полной мере характеризовала сложившуюся ситуацию. Узкие политические цели разных партий, социальных групп, идеологических течений, элитных группировок, их стремление «сделать лучше, чем власть», а для этого перехватить саму власть - все это вышло на первый план, как только система дала первый серьезный сбой. Такое желание воспользоваться моментом было присуще многим политическим силам страны. Царя свергали не большевики и не эсеры, либерально-оппозиционные политики и царские генералы. Это факт, с которым трудно спорить. Таким был итог войны: Германии и Россия- распад империй и революции.

Всякая военная победа есть лишь оптический обман: «адепты» и «пацифисты»

Патриотический подъем в первые месяцы войны был массовым. И не только в России - во всех вступавших в войну странах. Это была самая настоящая социальная истерия, которую подогревала всеобщая воодушевленность предстоящей борьбой с внешним врагом. Это был мощный патриотический порыв, охвативший широкие круги политической элиты, интеллигенции, простого народа, очень многие действительно верили в то, что Россия, победив Германию, окрепнет, выйдет из войны совсем другой - преображенной, сильной. Такая вера была. Но к сожалению, такой подъем всегда недолговечен. И вскоре, особенно под впечатлением от больших потерь, он пошел на спад. Не за горами была и его прямая противоположность - рост антивоенных настроений и антиправительственных выступлений, девальвация патриотических ценностей и переосмысление отношения к войне.

Вступление России в Первую мировую войну разделило интеллигенцию на ее адептов, готовых вооруженным путем отстаивать национальные интересы страны, и пацифистов, считавших, что в борьбе враждующих сторон не может быть победителей, только проигравшие, а всякая военная победа есть лишь оптический обман. Наиболее интересным мы считаем, может быть взгляд культуролога, доктора исторических наук, начальника отдела Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д.С.Лихачёва, Т.А.Пархоменко. Она одна из первых, кто даёт анализ, «военному направлению» отечественной культуры. Её работа посвящена ответу на авангардно-футуристический проект: от Ф.Т. Маринетти, считавшего «войну - единственной гигиеной мира», до В.В.Маяковского, во время войны заявившего: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой ваш строй, долой вашу религию». Основная мысль её работы заключается в изучении перехода от культуры войны к политике, революции, и от войны внешней к войне внутренней. Мы взяли на себя смелость рассмотреть отношение к войне наиболее известных представителей культуры Серебреного века, а также представить анализ новых направлений в искусстве и культуре, которые зародились в ходе Первой мировой войны. Поэтому этот раздел работы мы решили назвать «Всякая военная победа есть лишь оптический обман: «адепты» и «пацифисты»» и попытаемся доказать, что в выборе названия мы не ошиблись.

Война - трагедия истории, и отношение к ней интеллигенции всегда было неоднозначным. Война не вписывалась в интеллектуальное credo творцов, защищавших культуру от варварства, гения от дикаря, духовное пространство от порабощения и гибели. Наиболее полно и ярко пацифизм творческого сообщества был выражен М.А.Волошиным, считавшим, что «зло в тесноте сражений побеждается горшим злом»: «Я отказываюсь быть солдатом, как европеец, как художник, как поэт, - писал он в 1914 г. военному министру В.А.Сухомлинову: - как европеец, несущий в себе сознание единства и неразделимости христианской культуры, я не могу принять участие в братоубийственной войне… Как художник, работа которого есть созидание форм, я не могу принять участие в деле разрушения форм - и в том числе самой совершенной - храма человеческого тела. Как поэт, я не имею права поднимать меч, раз мне дано Слово, и принимать участие в раздоре, раз мой долг - понимание» [10. С.59; 21. С. 225].

Волошин полагал, что в борьбе враждующих сторон не может быть победителей, только проигравшие, а военная победа есть лишь «оптический обман людей, безумных политикой» [9. С. 44]. В своем отношении к «Великой Брани» Волошин был бескомпромиссен: «Не знать, не слышать и не видеть… / Застыть как соль… уйти в снега… / Дозволь не разлюбить врага / И брата не возненавидеть!» - говорил поэт в разгар боевых действий [10. С. 63]. Антивоенный протест М.А.Волошина поддерживали многие мастера культуры, прежде всего последователи учения Л.Н.Толстого, который еще на заре XX в. в работе «Патриотизм и правительство» говорил о необходимости «отказываться преклоняться перед воинственным идолом» и «поддерживать проповедников, которые проповедуют войну» [40. С. 438-439].

В 1914г. «единомышленники Л.Н.Толстого» «выступили с коллективным воззванием против первой мировой войны», получившим широкий общественный резонанс не только в России, но и в мире [8. С. 258-259]. Это стало возможным благодаря толстовцу П.И.Бирюкову, осуществившему перевод русского воззвания на французский язык и его публикацию в журнале Анри Гильбо «Demain» («Завтра»). Являясь морским офицером по образованию и пацифистом по духу, П.И.Бирюков к началу войны жил в Швейцарии, и жизнь в этой стране позволяла ему и двум его сыновьям не только выступать против мирового побоища, но и избегать любого участия в нем. Активные антивоенные выступления подпитывались пассивным неприятием войны. Так, Борис Пастернак советовал всем «закрыть глаза на войну, чтобы избавиться от “дурного сна”» [2. С. 385], а Марина Цветаева в самый разгар русско-немецких боев 1914 года признавалась: «Германия - моя любовь! / Ну, как же я тебя отвергну, / Мой столь гонимый Vaterland, / Где всё еще по Кёнигсбергу / Проходит узколицый Кант…» [43. С. 40]. В подобном ключе рассуждал и Юрий Анненков: «Я помню, какое унизительное впечатление произвел на меня разгром германского посольства в Петербурге и каким нелепым показалось мне переименование Санкт- Петербурга в “Петроград”, в день объявления войны, в 1914 г. Мы желали видеть творческое объединение всех людей-братьев, без какого бы то ни было отношения к расовым разницам, к цвету кожи, к языкам, к истории, формировавших ту или иную народность. Человечество - оркестр» [2. С. 385]. Резко негативно к войне и к переименованию Санкт-Петербурга в Петроград отнеслись Д.Мережковский и З.Гиппиус, а так же братья И.А. и Ю.А. Бунины, говорившие: «Ну, конец нам! Война России за Сербию, а затем революция в России… Конец всей нашей прежней жизни!» [41. С. 116]

Вместе с тем, подобные мрачные чувства в 1914 г. переживала отнюдь не вся интеллигенция, и как отмечал тот же Анненков, с началом войны «в литературно-художественной среде произошел распад. Большинство приняло оборонческую точку зрения. Леонид Андреев основал и редактировал патриотический журнал «Отечество. Горький написал Андрееву негодующее письмо, и их многолетняя дружба дала незалечимую трещину…» [2. С. 10]. Эта трещина в той или иной мере задела практически все творческое сообщество России. С объявлением войны всем стало ясно, что открывается совершенно новая страница истории, начинается другая эпоха: одни радовались этому и рвались в будущее, другие не ждали от него ничего хорошего. Та часть интеллигенции, что примыкала к русскому национальному движению, увидела в войне возможность расширения культурного пространства России и претворения в жизнь давней мечты о создании огромной славяно-православной империи со столицей не только в Петербурге, но и в Константинополе. Как считал, например, В.В.Розанов, «Россия - ряд пустот. И вот в эти пустоты забираются инородцы; даже иностранцы забираются. Не в силе их натиска - дело, а в том, что нет сопротивления им… И все “жалят” Россию. “Как бы и куда бы ей запустить яда”» [35. С. 176, 265]. Выход из данной ситуации виделся именно в росте и укреплении русского присутствия в мире, появлении на его политической карте новой Великой и Святой Руси как духовного центра и оплота Европы, в том числе вооруженным путем.

Поэтому начавшаяся летом 1914 г. Война окрылила отечественных национал-патриотов, породив надежду на скорую возможность осуществления их русского глобального проекта, тем более, что уже через восемь месяцев после разворачивания боевых действий между Россией, Англией и Францией было заключено соглашение «об уступке России Константинополя, проливов и береговых полос» в качестве «гарантий мира, когда война будет доведена до успешного конца» [15. С. 242, 127]. В этом тогда мало кто сомневался: «Я верю в нашу победу, - писал, например, попечитель народного университета Шанявского, князь В.М.Голицын, - и верю в живые силы народа и в то, что война вызовет в нем полное преобразование и даже перерождение в настоящем национальном духе, а еще более в общечеловеческом» [33. Л. 912]. С князем Голицыным в 1914 г. были согласны многие творческие деятели, в частности, В.Я.Брюсов. Объясняя свой военный восторг 1914 г., он говорил, что тогда «были у России, у русского общества светлые надежды, может быть, обманчиво поданные царским правительством: оказать благодетельное влияние на судьбу других стран и протянуть руку помощи другим угнетенным народам…» [7. С. 434]. Как едко подметила З.Н.Гиппиус, внимательно наблюдавшая за «светлыми надеждами» своих коллег по перу, «москвичи осатанели от православного патриотизма. Вяч.Иванов, Эрн, Флоренский, Булгаков, Трубецкой и т.д. и т.д.» [11. С. 210]. При этом особенно воодушевленно начало боевых действий встретило «русское студенчество, заполнившее в годы войны школы прапорщиков и юнкерские училища и ставшее доподлинными юнкерами и прапорщиками», которые на полях сражений геройски «подставляли собственный лоб под немецкую пулю ради воодушевления не желавших воевать солдат» [23. С. 39]. Во главе студенчества стояла профессура, летом 1914 г. «объявившая своим девизом “военную мобилизацию высшей школы”», отчислившая 3% своего содержания на нужды войны и развернувшая чистку научно-преподавательского сообщества, из которого были исключены все подданные Германии [19. С. 152-153].

Русская интеллигенция уже летом 1914 г. приступила к организации по всей стране благотворительных концертов и литературно-музыкальных вечеров, публикации на основе «безвозмездного участия и на помощь жертвам войны» различных сборников стихов и прозы. Одновременно для широкой пропаганды национал-патриотических идей была развернута работа таких изданий как «Отечество», «Русская воля», «Скифы», знаковыми фигурами которых стали Л.Андреев, А.Белый, Р.Иванов-Разумник. Осенью 1914 г. начался сбор материалов по Великой войне, и в Историческом музее имени Александра III был создан специально посвященный ей отдел. Тогда же в различных культурно-просветительных учреждениях страны было налажено чтение публичных лекций на темы «Россия и Германия», «Современная Германия», «Англия и ее политические задачи», «Империя Франца Иосифа и борьба народов», «Экономические причины современной войны», «Для чего нужно вести войну», «Война и культура», которые, например, в городском народном доме на Введенской площади Москвы в 1914-1915 гг. читали преподаватели Т.К.Вебер, В.Н.Бочкарев, Л.Б.Кафенгауз, А.М.Ладыженский, Б.И.Сыромятников, С.М.Чемоданов.

Исключительную роль приобрела военная пресса, фронтовые и армейские газеты - «Русский инвалид», «Войн и пахарь», «Армейский вестник», «Вестник военного и морского духовенства», корреспонденты которых в 1914 г. писали о «необычайном подъеме русского духа» и скорой победе России. Большое значение имели и такие популярные газеты как «Московские ведомости» Б.В.Назаревского, «Русское слово» В.М.Дорошевича, «Новое время», «Время» и «Вечернее время» Б.А.Суворина, с начала войны организовавшие работу военных корреспондентов, например, В.Я.Брюсова, направленного «Русскими ведомостями» в Варшаву, А.Н.Толстого, работавшего от тех же «Русских ведомостей» в Англии и Франции, или С.М.Городецкого, который на Кавказском фронте представлял не только газету «Русское слово», но также Всероссийский союз городов, созданный в августе 1914. для оказания помощи русской армии.

Огромную новаторскую роль играл Военно-кинематографический отдел «Скобелевского комитета для выдачи пособий потерявшим на войне способность к труду войнам», учрежденный накануне войны в целях создания русского военно-образовательного и воспитательного кино. В 1914-1917 гг. Военно-кинематографическим отделом, а также частными кинопредпринимателями было выпущено немало лент о войне, в первую очередь, военной хроники, которую в боевых условиях героически снимали операторы П.В.Ермолов, П.К.Новицкий, Н.И.Топорков и англичанин Эрколь, преданно служивший России и союзническим интересам Антанты. Только благодаря храбрости и мужеству этих людей, особенно двух последних, награжденных Георгиевскими крестами, стало возможным создание больших документальных картин «Под русским знаменем. Вторая Отечественная война. 1914-1916 гг.» и «Генерал-адъютант А.А.Брусилов», которые в наши дни имеют исключительную ценность [20. С. 68-72].

Помимо фильмов важная роль в поддержании патриотических настроений отводилась военным открыткам, рассылавшимся участникам боевых действий. Они представляли собой фронтовые фотографии, живописные зарисовки, а порой и картины на актуальные для армии темы, например, художника Г.А.Заборовского «Твоя жена везде с тобою» или «Твой сын всегда думает о тебе». Военные наброски в местах боевых действий делали М.В.Добужинский, Е.Е.Лансере, А.А.Рылов, Н.С.Самокиш и другие.

К началу XX в. «окончательно исчезло сознание русской национальной идеи», они были «лишены патриотизма и презрительно и недоброжелательно относились ко всему русскому», что было не удивительно для страны, в правящем слое которой «ум, способности людей обесценены, отброшены, как ненужный хлам» [39. С. 272, 286]. Негативно относился к мировой бойне Владимир Маяковский, уже 20 июля 1914 г. откликнувшийся на нее стихотворением «Война объявлена» со словами: «А с запада падает красный снег / сочными клочьями человечьего мяса. / … / А из ночи, мрачно очерченной чернью, / багровой крови лилась и лилась струя» [25. С. 70-71]. Тем не менее, спустя всего несколько месяцев Маяковский написал стихотворение «Вам!», поразившее творческое сообщество неприятием не столько войны, сколько отсиживавшейся в тылу богемы, к которой сам поэт и принадлежал:

Вам, проживающим за оргией оргию,

имеющим ванную и теплый клозет!

Как вам не стыдно о представленных к Георгию

Вычитывать из столбцов газет?!

Знаете ли вы, бездарные, многие,

думающие нажраться лучше как, -

может быть, сейчас бомбой ноги

выдрало у Петрова поручика?.. [25. С. 79]

Первая мировая война, приучившая к людей к смерти, к тому, что, говоря словами Брюсова, «мысль успела с жатвой трупов сжиться» [7. С. 308], вылепила из авангардистов рьяных и стойких борцов с мастерами культуры давнего и недавнего прошлого, и этот их убийственный энтузиазм сыграл на руку политикам-революционерам, мечтавшим под грохот пушек и ядовитый дым газовых атак сломать старый строй со всей его этикой и эстетикой. Как писал Игорь Северянин: «Изысканность - это то, что мы потеряли навеки 19 июля 1914 года!.. Вернее: 25 октября 1917 года» [36. С. 638-639]. Обе даты были тесно связаны друг с другом, однако трагедия состояла в том, что изысканность замещалась не просто эстетикой безобразного, а грубым насилием, цинизмом и распадом межличностных отношений. Недаром Д.С.Мережковский любил говорить: «Вот русский стиль начала XX века. Запах динамита, смешанный с апокалипсическим ладаном» [28. С. 126]. Молодое поколение интеллигенции, взращенное 1914 г., мечтало уже не о «возвышении природы до уровня поэзии» [29. С. 171], не о преображении мира, а о его разрушении «до основанья» с тем, чтобы построить новый мир, в котором, как полагали, например, Александр Блок и Юрий Анненков, должно обязательно «явится третье, равно не похожее на строительство и разрушение», начнется «эволюция, без разрушений и без убийств…» [2. С. 45]. Однако этого не случилось, и не прошло и четверти века, как началась Вторая мировая война…

Заключение

Участники Первой мировой войны дали многочисленные примеры доблестного самопожертвования, мужества и героизма, сопоставимых с подвигами их потомков -тех, кто защищал страну в 1941-1945 годах. И в этом смысле помнить о Первой мировой - это значит помнить, прежде всего о них. Однако помнить стоит не только о героях, не только о гигантских потерях и жертвах. Но и о том, почему страна выбыла из войны раньше других, не выдержав тягот военного лихолетья. Почему произошло так, что, по меткому выражению Уинстона Черчилля, «корабль России пошел ко дну, когда уже была видна гавань», когда победа над Германией и ее союзниками была, по сути, уже предрешена? Часто можно услышать рассуждения о том, что «нашу победу в самый последний момент украли» разного рода «темные силы"- от хладнокровных масонов до пламенных революционеров. Но возникает вопрос, почему эти «темные силы» не смогли сделать то же самое спустя несколько десятилетий, когда немцы были не под Ригой, как в 1917-м, а под Москвой? Об этом и стоит задуматься. Если Великая Отечественная война сплотила страну в решимости отстоять свою независимость и дать отпор врагу, то Первая мировая, наоборот, с каждым днем только раскалывала общество. Что уж говорить о вставших на позиции *революционного пораженчества» большевиках, когда даже Марина Цветаева в самый разгар противостояния - 1 декабря 1914-го (ее муж Сергей Эфрон в это время рвался добровольцем на фронт) - сочиняла оду «Германии»:

Ты миру отдана на травлю,

И счета нет твоим врагам,

Ну, как же я тебя оставлю?

Ну, как же я тебя предам?

И где возьму благоразумье:

«За око - око, кровь - за кровь»,

Германия - мое безумье!

Германия - моя любовь!

Значит, дело не только в наличии "внутренних врагов" или лиц, сочувствующих врагу внешнему, но и в способности или неспособности власти противостоять этим силам, готовности или неготовности общества отторгать их из своей среды. Значит, дело в том, ради чего, ради каких целей в критической для страны ситуации большинство граждан готово к единению с властью, а ради чего - не готово.

Нам кажется, что Первая мировая, в отличие от Второй, для России так и не стала по-настоящему Отечественной. По крайней мере, ни царские генералы вместе с думскими вождями, решившие в феврале 1917-го воспользоваться моментом и «поменять царя», ни сам Николай II, на протяжении нескольких военных лет буквально "дразнивший гусей" (и кадровой чехардой превратившей самодержавие в форменное посмешище, и близостью своей семьи к Распутину, дававшему повод для мощнейшей дискредитации власти), ни тем более гнившие в окопах позиционной войны солдаты и офицеры, похоже, так до конца и не поняли, что на кону стоит судьба их страны. Не черноморские проливы, не Восточная Пруссия («жили же и без них!»), а именно судьба страны.

Нам кажется, что сегодня формируются силы, которые стремятся разжечь новую мировую войну используя тот же сценарий, который был разыгран в Первой мировой войне.

Наша задача, которую мы ставили в исследовательской работе заключалась в том, чтобы рассмотреть последствия этой страшной бойни, не только как результат объективных причин, но и с точки зрения коммеморации, как феномена культуры, который наиболее ярко проявляется в наше сегодняшнее время. Сущность коммеморации заключается в сохранении общественной сознании памяти о значимых событиях прошлого. На практике-это поиск способов, которые помогают в обществе закрепить, сохранить и передать память о прошлом.

В странах, которые вынесли основные тяготы этого противостояния, Первую мировую войну вспоминают по-разному. В России Первая мировая война в массовой исторической памяти осталась главным образом как прелюдия к великим потрясениям - революции 1917 года и Гражданской войне. Ни почестей фронтовикам, ни тем более государственных праздников, связанных с Первой мировой, в нашей стране не было. Не было - до последнего десятилетия - и памятников. А в странах Западной Европы весь XX век воспринимается как следствие войны, завершившейся Компьенским перемирием.

Триумфальный тон с первых послевоенных лет задавала Франция. Grande Guerre -Великая война оказалась фундаментом исторической памяти французов. День 11 ноября, когда в 1918 году в штабном вагоне главнокомандующего союзными войсками на Западном фронте маршала Фердинанда Фоша было подписано Компьенское перемирие, во Франции стал государственным праздником и официальным выходным. Под сводами Триумфальной арки в Париже в 1923 году был открыт первый мемориал Могила Неизвестного Солдата. Именно в этот памятный день военный министр Франции Андре Мажино провел первую церемонию зажжения Вечного огня. 11 ноября для французов - это действительно День Победы. Память о Великой войне остается основой национальной идентичности гордых галлов даже в эпоху глобализма. «Мне кажется, это связано с коллективной потребностью приглушить воспоминания о Второй мировой войне. Французы, конечно, пострадали во время второго конфликта, но не так, как во время первого. Во время Второй мировой войны во Франции было правительство Виши, а немцы разбудили во французах не самые лучшие инстинкты Поэтому во Франции существует подспудное желание отойти от этой более новой истории и погрузиться в чуть более отдаленное прошлое» - такой взгляд предложил немецкий историк Герд Крюмейх. В каждом французском городе установлены памятники погибшим во время Первой мировой войны. Почти в каждой семье есть свои легенды о прадедах и прапрадедах, которые выстояли при Вердене. Сакральной фигурой для французов стал последний фронтовик Первой мировой - Лазаре Понтичелли, умерший в 2008 году. До сих пор во Франции выходят новые романы, сборники воспоминаний и фильмы Grande Guerre. Вскоре после войны сложились традиции почитания павших в ней и в Британии.

Каждый год 11 ноября в 11 часов утра Туманный Альбион замирает на две минуты молчания. Первая такая церемония состоялась в 1919 году. «Трамваи застыли в неподвижности, моторы прекратили кашлять и дымить и остановились намертво, а большеногие лошади-извозчики сгорбились и остановились, сделав это, похоже, по собственной воле. Кто-то снял шляпу, и с нервной нерешительностью все остальные мужчины также склонили свои головы Тишина углублялась. Она распространилась по всему городу и стала настолько ощущаемой, что могла произвести впечатление на слух. Дух памяти витал над этим всем», - рассказывала о первых британских минутах молчания газета The Manchester Guardian. Символом памяти о жертвах войны для британцев стал красный мак. Эта традиция связана со стихотворением военного врача и поэта Джона Маккрея, который сражался в Бельгии. Там он увидел поля, покрытые алыми маками, которые росли среди крестов солдатских могил.

Во Фландрии вновь маки расцвели

Среди крестов, что встали ряд за рядом

В том самом месте, где мы полегли.

Вновь жаворонки песни завели,

Едва слышны сквозь грохот канонады.

Стихотворение было опубликовано в разгар кровопролития, в 1915-м. В 1918 году полковник Макрей погиб, но его строки стали бессмертными. И в День памяти павших подданные британской короны украшают лацканы пиджаков алыми маками. Каждый цветок - неважно, настоящий или искусственный, - стоит 1 фунт, и каждый фунт направляется в фонд помощи ветеранам Королевского британского легиона. В XXI веке ежегодный бюджет благотворительной акции "воззвание маков» составляет десятки миллионов фунтов. Память о Первой мировой по-прежнему объединяет англичан.

Для стран и народов, поневоле втянутых в эту войну на стороне Германии, память о Первой мировой была лишена триумфа. На них легла тень поражения и распада. Символом такого отношения к мировой бойне стал бравый солдат Швейк - герой сатирического романа чешского писателя Ярослава Гашека. Для Швейка это чужая война. Его мудрость в умении уклоняться от «ратного труда», его отвага в ерничестве. Непарадный образ Первой мировой создал писатель-фронтовик немец Эрих Мария Ремарк. Но и в стане победителей - Англии и Франции - в воспоминаниях о войне неожиданно важными стали депрессивные мотивы. Никогда антивоенный голос интеллигенции не звучал так громко, как после Марны и Вердена. Едины Ремарком в трагическом восприятии мировой бойни были англичанин Ричард Олдингтон,американец Эрнест Хемингуэй, француз Анри Барбюс - писатели, прошедшие фронт, книги которых широко издавали по всему миру, не исключая СССР. И романисты, и их герои вернулись из окопов с израненными душами, безверие и хандра стали их уделом. «Все вы такие! Вся молодежь, побывавшая на войне. Вы - потерянное поколение» - такое определение нашла для них писательница Гертруда Стайн. Для них война была крушением идеалов - религиозных, патриотических, человеческих Один из героев Олдингтона бросил резкое обвинение собственной стране: «Чудная старая Англия! Да поразит тебя сифилис, старая сука! Ты из нас сделала мясо для червей». У фронтовиков осталась одна святыня - дружба уцелевших боевых товарищей. Оказалось, что на этой войне не было и не могло быть победивших народов. Всемирная бойня оказалась апокалипсисом, из которого властители дум не видели выхода.