В поисках лучшей доли и новой Родины

Размещено на http://www.allbest.ru/

В поисках лучшей доли и новой Родины

В начале XX века в результате столыпинских реформ Сибирь стала основным колонизационным районом Российской империи. Далёкие просторы манили романтической свободой и природными богатствами, но пугали неизведанностью, каторгой и ссылкой. Одновременно Сибирь представлялась залогом российского могущества, землёй, где, по словам ещё фонвизинского Скородума, можно доставать деньги, «не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечество»¹. В народной среде бытовали представления, зафиксированные в поговорках: «В Сибири и на берёзах калачи растут», «Там хоть и холодно, да не голодно!», «В Сибири бабы коромыслами соболей бьют», «Страшна Сибирь слухом, а люди в ней лучше нашего живут».

Ниже на примере традиционно-бытовой культуры мы рассмотрим, как адаптировались столыпинские переселенцы в Западной Сибири, как на протяжении XX века протекал процесс их «осибирячивания». Поздние переселенцы помнили места своего исхода в Сибирь и осознанно называли себя витебскими, воронежскими, вятскими, курскими, могилёвскими, смоленскими, тамбовскими и так далее. Отметим, что поток переселенцев отличался не только существенным многообразием мест выхода, но и этническими и конфессиональными характеристиками. Разными были и названия отдельных переселенческих групп: новосёлы, новопоселенцы, поселенщики, российские /расейские/ расея/ расейцы, самоходы, кацапы, хохлы, лапотоны/лапотники и прочие. В качестве примера выберем Омскую область, которая может являться своеобразной этнокультурной моделью не только Сибири, но и всей России, поскольку её территория охватывает различные природно-географические зоны -- от болот и тайги на севере, до лесостепи и степи на юге, и в формировании современного её населения приняли участие выходцы из различных губерний Европейской России и Урала, различные по своему этническому, сословному и конфессиональному составу.

Среди современных исследователей нет общепринятой временной границы, отделяющей сибирских старожилов от российских переселенцев. Если в ранних работах старожилами считали «первых поселенщиков» конца XVI--XVIII веков, то позднее верхняя хронологическая рамка начала смещаться до второй половины XIX столетия. Это обусловлено тем, что по мере проживания в Сибири бывшие переселенцы постепенно начинали осознавать себя сибиряками-старожилами. Переселенцами соответственно считали тех, кто переехал в Сибирь позднее, чем они, и относительно недавно. То же происходит и в наше время. Сегодняшние потомки столыпинских переселенцев в большинстве своём осознают себя сибиряками, а переселенцами считают недавних мигрантов середины-конца XX века.

Первая Всероссийская перепись населения 1897 года отразила довольно высокий удельный вес переселенцев в Сибири: в сельской местности -- от 22 до 37 процентов, в городской -- от 31 до 65 процентов². Их состав и до столыпинских переселений был чрезвычайно многообразным. Так, только в одной Загваздинской волости Тобольской губернии проживали выходцы из 22 тогдашних губерний: Бессарабской, Владимирской, Виленской, Витебской, Вологодской, Волынской, Ека-теринославской, Казанской, Киевской, Курляндской, Оренбургской, Пензенской, Пермской, Санкт-Петербургской, Подольской, Рязанской, Таврической, Тверской, Тобольской, Харьковской, Черниговской и Ярославской, а также двух областей -- войска Донского и Кубанской³.

Во времена Столыпина в миграционных процессах основное участие принимали уже не казаки, промышленники и ссыльные каторжане, а крестьяне. По мнению авторов книги «Сибирь в составе Российской империи», «выталкиваемый из Европейской России за Урал земельной теснотой и нищетой переселенец уносил с собой сложные чувства -- грусть по покинутым местам и неприязнь к царившим на утраченной родине порядкам. Существовало опасение, что... переселяющиеся в край русские люди утратят привычные национальные черты, отдалятся от своей родины и потеряют верноподданнические чувства. Вызывало озабоченность центра и то, что русский человек, оторвавшись от привычной ему социокультурной среды, может легко поддаться чужому влиянию. В специальной записке о состоянии церковного дела в Сибири, подготовленной в конце XIX века канцелярией Комитета министров, указывалось на необходимость объединения духовной жизни сибирской окраины и центральных губерний путём укрепления в этом крае православия, русской народности и гражданственности»⁴, это время интенсивно заселяются степные районы, где появляются сотни новых посёлков -- Азово, Лукьяновка, Нововаршавка, Новоцарицыно, Одесское, Павлоградка, Русская Поляна, Таврическое, Южно-Подольск, Ясная Поляна и другие. Только за 25 лет (1889-1914) на территорию современной Омской области переселилось более полумиллиона человек⁵. В Тарском уезде осели выходцы из Витебской, Вятской, Минской и Могилёвской губерний. В южных районах лесостепи и степи расселялись переселенцы с Черниговщины и Полтавщины. Украинцы водворялись также в Тюкалин-ском уезде вместе с выходцами из центральных губерний России. Бергамацкая волость заселялась смоленскими переселенцами, Тюкалинский и Крутинский районы -- орловскими и тульскими, Калачинский район -- выходцами из Екатеринославской, Вологодской, Воронежской, Курской, Могилёвской, Нижегородской, Орловской, Пензенской, Пермской, Полтавской, Рязанской, Саратовской, Симбирской, Тульской, Черниговской и Эстляндской губерний⁶.

Крестьяне двигались в Сибирь в поисках лучшей доли. Переселялись как одиночками, так и семьями, целыми родственными кланами, деревнями. По возможности старались селиться в схожих с местами исхода природных условиях. Из воспоминаний внучки переселенцев: «Бабушке моей Кате 17 лет было, когда она замуж вышла. А муж её с братьями собрались в Сибирь ехать. Никто их не ссылал, сами решили переселяться, самоходом. Родители её отговаривали, мать плакала: «Как же вы там жить будете? Там, говорят, медведи и волки по улицам ходят. А люди-то там хоть живут?» -- «Живут. Вот и мы жить будем!». Шли на лошадях, погрузив на подводы домашний скарб и хозяйственный инвентарь. Когда дорога закончилась, рубили и корчевали лес. Пришли на берег реки, увидели -- яр красивый такой. Решили там остаться. Жили сначала в землянках. Комары, мошки с непривычки сильно кусались. Баба Катя, девчонка тогда совсем, устала от всего этого, собралась, ушла в лес, села под ёлку: «Пусть меня лучше волки съедят, тут больше жить не могу!» Дед бегал по лесу её искал, звал: «Катенька, отзовись!» Когда нашёл, домой на руках принёс. И стали они здесь дальше жить»'. Так в одной семейной истории прослеживается трагедия разрыва со своей прежней родиной, тяготы переселенческой жизни и боязнь неизвестного.

Благодаря Транссибирской магистрали активно заселялась южная лесостепная зона Сибири. Состав переселенцев по местам выхода распределялся следующим образом: Чернозёмный центр -- 24 процента, Малороссия -- 24,2 процента, Новороссия -- 17,4 процента, Западные губернии -- 15,8 процента, Поволжье -- 8,7 процента, Центральная Россия -- 1,8 процента, Европейский Север -- 0,5 процента, Прибалтика -- 0,7 процента, Кавказ и Нижняя Волга --1,3 процента, Приуралье -- 5,6 процента⁸. В начале переселений большинство крестьян подселялось в сёла старожилов. По официальным данным, до 1907 года две трети переселенцев были приписаны к селениям старожилов и только треть образовала самостоятельные поселения⁹.

Стремясь сохранить память о родных местах, переселенцы называли соответственно не только улицы, края и концы населённых пунктов, но и новые поселения. Так, в Омском Прииртышье появились Белосток, Вятка, Крым, Казанка, Малороссы, Московка, Новая Рига, Новый Ревель, Новороссийка, Орловка, Полтавка, Самарка, Саратовка, Украинка, Черноморка, Чувашка и прочие. Встречались и случаи соседнего расположения деревень с одинаковым названием и различным составом населения. Так, например, в Любинском районе Омской области до настоящего времени сохраняются Любино-Малороссы и Любино-Старожилы, в Большереченском районе -- Могильно-Старожиль-ческое и Могильно-Посельское.

На первых порах новосёлы нанимались в батраки к старожилам, жили в землянках, бараках, избушках до обзаведения хозяйством -- обычно для этого требовалось 5-10 лет. Перемещение и адаптация к меняющимся условиям требовали постоянного приобретения знаний и их передачи. В результате приспособления и трансформации принесённых с собой народных традиций складывался и начинал функционировать местный комплекс хозяйственно-бытовых навыков, соответствующий той или иной природной зоне¹⁰. Прежде всего это отражалось в культуре жизнеобеспечения.

Поселения и усадьбы в Западной Сибири в подавляющем большинстве располагались на берегах рек и озёр, а также вдоль крупных транспортных магистралей. К концу XX века лишь частично сохранялось традиционное деление населённых пунктов на «концы» или «края», где селились жители различного происхождения: старожилы -- переселенцы, русские -- мордва, могилёвские -- тамбовские и так далее.

Встречались различные планировки усадьбы. Закрытые дворы строились чаще в северных районах. Зачастую крытые дворы в последующие годы разбирали и они превращались в полуоткрытые или открытые. Открытые дворы ранее огораживали частоколом, состоящим из вертикальных столбов, прожилин и тонких берёзок. В планировке домов можно проследить все характерные для русских построек типы. В северных районах области чаще встречаются дома, построенные по северной и среднерусской планировке. В южных районах наряду с этими и другими вариантами встречается южнорусская планировка.

Особенностью жилищного строительства в Западной Сибири является широкое использование хвойных пород деревьев -- кедра, сосны, лиственницы, ели, пихты. Их активное применение объясняется не только наличием обширных массивов хвойных лесов в северных районах региона, но и высокой устойчивостью этих пород дерева к гниению: «Эта лесина не прёт, не гниёт и мочь (сырость) в себя не берёт». Менее состоятельные жители использовали для строительства берёзу и осину. И в настоящее время, особенно в южных районах, можно увидеть дома, которые «перекатывали»: размечали венцы сруба, разбирали по брёвнам, перевозили и заново складывали на новом месте. В южных районах часто встречаются каркасные, насыпные, саманные и глинобитные постройки.

Среди элементов восточнославянского жилищного комплекса особое место принадлежит бане. Её наличие многие исследователи считают одним из характерных признаков северно-русской культуры. Наибольшее количество индивидуальных бань фиксируется в северных районах Омской области, в отдельных селениях у 80 процентов домохозяйств имеется своя собственная баня. В современных банях, как правило, всё пространство делится на две части: предбанник и парилку, где находится печь, каменка, лавки и полок. В конце XX века на территории Среднего Прииртышья изредка ещё встречались бани столыпинских времён, которые топились «по-чёрному». Для сибирской бани делают не только берёзовые и дубовые веники, но и липовые, пихтовые, кедровые, а также крапивные, полынные и смородиновые. В начале XX века баню топили при самых важных и значимых событиях: для роженицы и новорождённого, накануне и после свадьбы, перед великими праздниками, перед отправлением в путь, после возвращения домой. Присутствует шуточная «баня» и на второй день традиционной сибирской свадьбы.

Анализируя рацион сибирских крестьян, известный этнолог М. М. Громыко отмечала сложившееся в нём равновесие между мучными, крупяными и овощными блюдами, с одной стороны, и мясомолочными -- с другой, то есть между продуктами земледелия и животноводства, хотя в питании восточных славян растительная пища традиционно преобладала.

В Среднем Прииртышье издавна сеяли рожь (жито), просо, ячмень, овёс, гречиху, пшеницу, лён, коноплю, рыжик, просо, картофель (с конца XVIII века). В огородах выращивали брюкву, репу, редьку, капусту, морковь, свёклу (бураки), огурцы, тыкву, арбузы, горох, бобы, лук, чеснок, хрен, укроп, мак. Существенно обогащался рацион за счёт животноводства, рыболовства, охоты, пчеловодства и собирательства. В столыпинские времена значительную роль ещё играла сословная и религиозная принадлежность: например, староверы долгое время отказывались употреблять в пищу картофель, покупной чай, водку, не допускалось совместное пользование посудой с «мирянами». Сезонность потребления мясомолочных (скоромных) продуктов регламентировала церковь.

Многочисленные переселения привели к тому, что сегодня многие респонденты считают традиционными русскими заимствованные от других народов блюда: пельмени, вареники, драники, манты, боурсаки, шашлык, бешбармак, гуляш, голубцы, люля-кебаб и другие. Во многих районах Омской области мясные супы у русских называют шурпа -- так же, как и у проживающих по соседству сибирских татар и казахов (сорпа). Любимы многими украинские вареники. В настоящее время их готовят с сырой и варёной картошкой, творогом, капустой, ягодами. В Знаменском и Усть-Ишимском районах распространены камы -- белорусское блюдо типа пельменей с начинкой из картошки и кусочков сала.

Излюбленным блюдом сибиряков были и остаются пельмени. Лингвисты считают, что в русском языке это слово появилось в XIX веке. Обычно его происхождение связывают с коми-пермяцким словом «пельнянь» («хлебное ухо»). Характерно, что раньше пельмени считались первым блюдом и употребляли их вместе с бульоном, в котором они варились. Зимой как в городских, так и в сельских семьях сохраняется известная и век тому назад заготовка пельменей впрок путём замораживания. Традиционными сибирскими считаются пельмени, приготовленные из смеси свиного, говяжьего и бараньего фарша.

Любимым праздничным блюдом повсеместно остаются зажаренные целиком молочные поросята, гуси, утки и куры. Их запекают как с начинкой (из крупы, капусты), так и без неё. Традиционное место занимали и занимают поныне трофеи охотничьего промысла -- мясо оленя, лося, косули, медведя, зайца, боровой дичи.

Наличие многочисленных рек и озёр в Омском регионе способствовало широкому распространению рыбных блюд. Содействовали этому и многочисленные религиозные посты. По свидетельству информаторов, речку перегораживали запором из вертикально воткнутых палочек, оставляя в нём одну дырочку. У дырки ставили мордушку. Пойманную в мордушку рыбу вытаскивали и выпускали в деревянные бочки со свежей проточной водой, а затем использовали «по мере надобности». Рыбу варили, жарили, коптили, вялили, солили, сушили, использовали для начинки пирогов. Сегодня по сравнению с началом XX века потребление рыбы значительно сократилось, особенно убавилось стерляди, осетра, муксуна, нельмы, не норвежской сёмги. По-прежнему наиболее употребляемы караси, чебаки, лещи, окуни, щуки (шурогайки). Зимой -- преимущественно мужчинами -- по традиции поедается традиционная сибирская строганина. Из рыбы во многих семьях делают котлеты (тельное), в некоторых -- пельмени. Из икры речной и озёрной рыбы, как и раньше, пекут оладьи -- икорники и икрянницу: заливают икру молоком и взбитыми яйцами, а затем запекают в печи.

Особое место в русской кухне занимают каши. Гороховая, гречневая, овсяная, просяная, перловая, тыквенная и ячменные каши до середины XX века готовились поочерёдно практически каждый день. Заправлялись они растительным (конопляным, льняным, рыжиковым, подсолнечным) или сливочным маслом, шкварками. Кашу ели независимо от социальной принадлежности.

Существенную роль в питании сибиряков стали играть различные овощные культуры. На рубеже XIX-XX веков картофель стал «вторым хлебом». Его варили, запекали, тушили, жарили, использовали для приготовления супов, пюре и запеканок, начинок для пирогов и вареников. До середины XX столетия встречалось приготовление парёнок из брюквы, моркови, свёклы. Для этого овощи варили, очищали от кожуры, нарезали тонкими пластинками -- шириной 1-3, длиной 5-10, толщиной 0,5 сантиметра. Нарезанные кусочки складывали на сковороды, решётки, палочки и сушили на поду русской печи. По сведениям информаторов старшего возраста, «парёнки наместо конфет сосали», «первое лакомство для детей было». Из морковных парёнок в некоторых северных районах заваривали в чугунках «оранжевый чай».

До 1950-х годов повсеместно готовили сырчики -- лепёшки из творога, замороженные на листе. Из творога, смешанного со сметаной и сахаром, катали колобки и замораживали их. По свидетельствам информаторов, «грызть такие колобки считалось лакомством».

Главным кушаньем, употребляемым всеми и ежедневно, был хлеб домашней выпечки. В начале XX века шире распространён был ржаной хлеб, к чаю принято было подавать белый хлеб. Пироги считались в столыпинские времена праздничным блюдом. До сих пор сохранились, но всё реже готовятся традиционные сибирские шаньги и пирожки с начинкой из молотой черёмухи. В праздники выпекались сластушки -- печенья из ржаной муки и солода. В Омской области сохранилась традиционная выпечка традиционных заварных калачей в специальных формах, а также калачей с тмином. Излюбленным праздничным блюдом остаются вафли («труфли») и хворост («стружки», «вергуны», «кудри», «розанцы», «пряженцы»). Если в европейской части России хворост считался исключительно городским лакомством, то в Западной Сибири он был распространён повсеместно. Как и сто лет назад широко распространены блины и блинчики, разнообразные булочки, ватрушки, каральки, колобушки, печенюшки, пончики, пряники, оладьи.

Сейчас практически исчезли из активного потребления ягодные лепёшки, которые ещё в 1950-1960-е годы, не говоря о начале XX века, заготавливали на зиму во многих сельских семьях. Обычно их готовили из чёрной смородины. Для этого ягоды толкли, складывали тонким слоем -- до 1 сантиметра -- на свежие капустные листья и ставили в печь сушить. Засушенные лепёшки складывали в кадки, торбы, выносили в сени. Использовались такие лепёшки для начинки пирогов, улучшения вкусовых качеств хлебного кваса, а также самостоятельно (как пастила).

Ушли из активного бытования традиционные русские кисели. До середины прошлого столетия овсяную или гороховую муку повсеместно заливали кипятком, заквашивали, процеживали через сито и варили до загустения. Готовый кисель разливали по чашкам, сдабривали маслом или молоком, разрезали на кусочки и «ели, как холодец». В северных районах любимым является клюквенный кисель, а в южных -- облепиховый. Компот из сухих или свежих ягод и фруктов («узвар») употребляется повсеместно. Любимым национальным напитком остаётся хлебный квас, который во многих семьях изготавливают самостоятельно.

Наряду с квасом любимым напитком остаётся чай. Общеупотребительный в начале XX века кирпичный чай уступил свои позиции листовому. Ранее на покосах, пашне кирпичный чай заваривали в специальной посуде, именуемой «бакирка», «бакыр», «бакарка»: это был чугунок с крышечкой, чайник без носика из жести. Эта посуда, как и её название, была заимствована русскими от тюркских народов. Зачастую к чаю подавали молоко или сливки -- «для забелки».

До сих пор частично сохраняется заваривание традиционных чаёв из листьев смородины, земляники, малины, плодов шиповника, цветов липы, а также мяты, кипрея и других лекарственных трав. Традиционные пиво и медовуху в столыпинские годы изготовляли домашним способом.

До сих пор значительно влияние и природно-географического фактора. В северных районах Омской области, отдалённых от городов и транспортных магистралей, лучше сохраняется бытование традиционных блюд. Здесь практически нет дачных участков, всё необходимое выращивается на огородах или собирается в лесу и на болоте: смородина, малина, черника, клюква, морошка, костяника, брусника, кедровые орехи.

Таким образом, на протяжении XX века одни элементы традиционно-бытовой культуры российских переселенцев отмирали, другие трансформировались, приспосабливаясь к изменившимся условиям проживания. Наряду с этим возникали новые элементы, появившиеся в результате многочисленных этнокультурных контактов. Постепенно происходила адаптация сельскохозяйственных культур и пород скота к сибирским условиям, менялась технология сельскохозяйственного производства с учётом природных условий. Первыми исчезли различия в одежде. Даже название переселенцев -- лапотники -- свидетельствовало об их происхождении. Новосёлы старались быстрее перейти на местные сибирские кожаные виды обуви. Дольше всего сохранялись речевые особенности, которые фиксируются лингвистами по сей день.

Одним из способов успешной адаптации являлись браки переселенцев со старожилами. Совместные праздники и гуляния способствовали знакомству и дальнейшему сближению переселенческой и старожильческой культур. Хотя и пели в частушках:

Моя милка-старожилка,

Я -- проклятый новосёл,

Я -- проклятый новосёл,

Себе места не нашёл.

На самом деле российские переселенцы вполне удачно вписались в сибирский социум. Они заимствовали местные способы хозяйствования, образцы и способы ношения одежды, меняли кулинарные предпочтения, включали в рацион новые блюда, способы обработки и хранения продуктов. По мере проживания в Сибири переселенцы начинали осознавать себя сибиряками, особенно те, кто родился уже за Уралом: «Родители были россейские, а мы то уж -- сибиряки, тутошние, местные, здесь родилися». И сегодня продолжаются споры о взаимовлиянии и соотношении в Сибири переселенческой и старожильческой культур. Бесспорно одно: они обогащали друг друга, добавили новые элементы, раскрасившие жизнь новыми яркими цветами. В культуре русских сибиряков причудливо переплелись традиции из разных губерний Европейской России и Урала, Сибири и Средней Азии, севера и юга, запада и востока.

Пётр Аркадьевич Столыпин стремился включить в национальную политику охрану земель на востоке империи от захвата иностранцами, подчинить русской власти сопредельные с Китаем малонаселённые местности, «на тучном чернозёме которых возможно было бы вырастить новые поколения здорового русского народа». Это значение Сибири и Средней Азии как колыбели, где можно будет вырастить новую сильную Россию и таким образом поддержать хиреющий русский корень, как утверждал один из его близких сотрудников С. Е. Крыжановский, ясно осознавалось Столыпиным, и, останься он у власти, «внимание правительства было бы приковано к этой первостепенной задаче».

Хотя Российская империя, а затем СССР рухнули, однако, как отмечает известный британский историк Доминик Ливен, «России удалось вобрать в себя и поглотить в своём «материнском лоне» жемчужину своей имперской короны -- Сибирь. И благодаря этому остаться великой державой (чего не удалось ни Турции, ни Австрии, ни даже Англии и Франции)»". В основном это произошло благодаря русским крестьянам-переселенцам, которые «не только скрепили огромное имперское пространство, но и обеспечили России длительную перспективу национального строительства»¹².

Литература

сибирь заселение история

1. Сибирь в составе Российской империи. М. 2007. С. 24.

2. Сигутов П. Т. Некоторые вопросы географии сельского населения Омской области//Известия Омского отделения ГО СССР. Вып. 7. Омск. 1967. С, 113.

3. Тобольский филиал Государственного архива Тюиенской области (ТФ ГАТО). Ф.417. On. 1. Д. 408.

4. Сибирь в составе... С. 28.

5. Рашин А. К. Население России за 100 лет (1811-1913 гг.). М. 1956. С. 70.

6. ТФ ГАТО. Ф. 417. On. 1. Д. 408. Л. 52-54.

7. Архив автора статьи.

8. Скляров Л. Ф. Переселение и землеустройство в Сибири в годы столыпинской аграрной реформы. Л. 1962. С. 152.

9. Азиатская Россия. Т. 1. СПб. 1914. С. 414.

10. Липинская В. А. Старожилы и переселенцы. Русские на Алтае. XVIII -- начало XX века. М. 1996. С. 7.

11. Ливен Д. Россия как империя: сравнительная перспектива//Европейский опыт и преподавание истории 8 постсоветской России. М. 1999. С. 273. 12.

12. Ремнёв А. В., Суворова Н. Г. Колонизация Сибири XVIII -- начала XX веков: имперско- и нациостроительство на восточной окраине Российской империи // История. Антропология. Культурология. Омск. 2003. С. 53.

Размещено на Allbest.ru