Об особенностях речевого поведения В.М. Пуришкевича

Размещено на http://www.allbest.ru/

Об особенностях речевого поведения В.М. Пуришкевича

Аннотация: В статье исследуется особенности речевого поведения депутата Государственной думы Российской империи II-IV созывов В. М. Пуришкевича. Анализируются воспоминания современников о политике. Выделяются значимые для В. М. Пуришкевича-оратора экстралингвистические характеристики, связанные с громкостью голоса, темпом и тоном речи. Поведение и манера держаться на парламентских выступлениях рассматривается как инструмент политической борьбы. Делаются предположения об эволюции поведенческого типа от «безумного» к «юродивому».

Выпуск: №3 / 2017 (июль-сентябрь)

УДК: 930.2:808.53

Автор(ы): Матвеев Александр Валерьевич кандидат исторических наук, сотрудник, Вологодский филиал Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени академика И. Э. Грабаря, г. Вологда

Страна: Россия

Библиографическое описание статьи для цитирования: Матвеев А. В. Об особенностях речевого поведения В. М. Пуришкевича [Электронный ресурс] / А. В. Матвеев // Научное обозрение : электрон. журнал. - 2017. - № 3. - 1 электрон. опт. диск (CD-ROM). - Систем. требования: Pentium III, процессор с тактовой частотой 800 МГц ; 128 Мб ; 10 Мб ; Windows XP/Vista/7/8/10 ; Acrobat 6 х.

На рубеже XIX-XX веков в России активными участниками политической жизни страны становятся организации монархического и националистического характера. В начале XX века они получают легитимный характер и начинают действовать в представительных органах разных уровней власти, в том числе в Государственной думе. Целью данной работы является исследование публичной речевой деятельности русских националистов в институциональном поле.

Изучение публичной речевой деятельности предполагает интерес к используемым в устной публичной коммуникации правых политиков метафор, ключевых слов, идеологических и риторических концептов [6, 7 , 13, 14]. Не меньшее значение имеют экстралингвистические особенности поведения националистов - совокупность невербальных средств, участвующих в речевой коммуникации. Зачастую именно они составляют публичный образ политика, формируют его «харизму», делают политические идеи более привлекательными для публики. Так, в контексте нашего исследования интерес вызывает фигура депутата Государственной думы II-IV созывов В. М. Пуришкевича.

В публичной сфере начала XX века Пуришкевич был одним из самых популярных политиков. Его «харизматичность» в большей степени формировалась за счет поведенческих особенностей. Образ Пуришкевича нашел отражение как в воспоминаниях современников, так и в художественных и публицистических произведениях. В большинстве из них он имеет скандальный оттенок, связанный с неуравновешенностью и эпатажностью политика. Первый биограф Пуришкевича С. Любош сомневался в нормальности депутата, подчеркивал неумение владеть собой, называл «заряженной бомбой, всегда готовой взорваться» [11, с. 194]. Я. В. Глинка обозначал Пуришкевича как смелого в действиях, убежденного ярого монархиста, «хулигана в своем поведении» [2, с. 51]. И. В. Гессен называл Пуришкевича «несомненно душевно неуравновешенным» и «буйным» [8]. Депутат Думы Мансырев вспоминал, что Пуришкевич, увлекаясь какой-либо идеей доводил ее до крайних пределов, абсурда, «казался фанатиком, неспособным на твердое отношение к жизни» [8].

В воспоминаниях современников ярко отражены особенности речевого поведения Пуришкевича. Так, среди особенностей, определяющих качество голоса и индивидуальные особенности произношения, современники обращали внимание на громкость голоса депутата. С. Любош обращал внимание на крикливый голос и вызывающую манеру говорить, с истерическими возгласами [11, с. 13]. В разнообразных думских ситуациях Пуришкевич часто срывался на крик. Например, Ф. А. Головин следующим образом описывал один из думских скандалов, устроенных депутатом: «“Виноват. Вы просили слово по порядку дня”, -- прервал я Пуришкевича. “Да, господин председатель, я говорю о порядке дня. Я предлагаю почтить вставанием память, а кадетский председатель мне этого не дает! -- стал кричать визгливым голосом Пуришкевич. -- Это русская Государственная дума!” <…>“Это русская Государственная дума!” -- продолжал кричать Пуришкевич, оставаясь на трибуне, несмотря на то что председатель лишил его слова.<…> “Родичев тоже говорил о порядке дня, когда делал свое предложение”, -- продолжал кричать и спорить Пуришкевич.<…>Так как Пуришкевич, лишенный слова, продолжает кричать и спорить с председателем и тем вызывает шум и беспорядок, я решил применить к нему ст. 38.<…>Пуришкевич с места кричит, жестикулируя: “Пожалуйста. Позор вам, а не мне!”<…>С криками “Позор! Позор!” Пуришкевич удалился из зала заседания» [3].

Темп речи Пуришкевича был необыкновенно высоким. Я. В. Глинка пишет о 90 и более словах в минуту [2, с. 51]. Из-за этого думским стенографам сокращали время работы до 3 минут. При этом «невероятный напор, стремительная речь, сопровождавшаяся бурной жестикуляцией, манера прерывать собеседника оскорбительными замечаниями вызывали оторопь у его противников» [15, с. 21].

Любош отмечал голосовые интонации, с которыми депутат произносил свои речи: «У Пуришкевича именно тон делал всю музыку. Самые обыкновенные фразы часто приобретали в его устах необыкновенно вызывающий, оскорбительный характер. Этот человек умел ненавидеть и умел зло ту ненависть выражать» [11, с. 13]. Интересно, что тот же Любош охарактеризовал Пуришкевича как посредственного оратора, который был скучен, когда пытался говорить деловые речи. При этом, он обладал находчивостью и быстро парировал враждебные реплики [11, с. 36].

Несомненно, на публичный образ Пуришкевича повлияли его колоритный внешний вид с голым черепом и рыжей бородкой и странная манера держаться во время выступлений: «необыкновенная вертлявость». Во время выступления депутата «дергало в каких-то корчах» [11, с. 13]. М. В. Челноков точно охарактеризовал поведение выступающего депутата: «На кафедре беснуется Пуришкевич» [1, с. 118].

Современный исследователь И. К. Кирьянов метко называет Пуришкевича «депутатом-фракцией» [9]. Действительно, политик проявлял необыкновенно высокую активность во время думских заседаний: «Пуришкевич один шумел и скандалил за целую фракцию. Ни одна речь ораторов оппозиции, -- а их было огромное большинство во 2-й Думе, -- не проходила без реплик Пуришкевича с места. <…> Пуришкевич ни минуты не оставался спокойным. Во время речи депутатов он непрестанно вертелся на своем месте, то вскакивал, то садился, то вертел головой и вообще производил впечатление эпилептика» [11, с. 14].

Поступки депутата во время дискуссий явно противоречили как формальным, так и неформальным правилам поведения в публичном институте власти: «Он прерывал всех, вмешивался в распоряжение председателя, постоянно вступал с ним в пререкания, делал ему замечания»; «Он прерывал ораторов и останавливал их, кричал “кончайте!”, “довольно!”, брал на себя функции председателя, на замечания председателя отвечал грубостями, прерывал его, делал ему замечания, шумел, кричал, жестикулировал, вообще держал себя развязно и нагло, точно в союзной чайной» [11, с. 14, 21], «Он не задумается с кафедры бросить стакан с водой в голову Милюкова. Необузданный в словах, за что нередко был исключаем из заседаний, он не подчинялся председателю и требовал вывода себя силой. Когда охрана Таврического дворца являлась, он садился на плечи охранников, скрестивши руки, и в этом кортеже выезжал из зала заседаний. 1 мая обычно левый сектор украшал себя бутоньеркой в петлице, красной гвоздикой. Пуришкевич выждал момент, когда появление его могло обратить всеобщее внимание: одетый в визитку, руки в карманах, с красной гвоздикой - где бы вы думали? - в прорехе брюк в непристойном месте» [2, с. 51]. Разумеется на аудиторию Пуришкевич производил сильное впечатление, причем не только возмутительное: «Он говорит очень недурно, бойко, нахально, острит и вызывает гомерический хохот аудитории» [1, с. 118].

Таким образом, на первый взгляд может показаться, что поведение депутата Пуришкевича - это поведение человека неадекватного, агрессивного, не умеющего себя держать и контролировать. Но наблюдения современников говорят об обратном: депутат всегда неуклонно вел свою линию, говорил только то, что хотел, добивался только желаемого впечатления [11, с. 14]. М. В. Челноков, опровергая общее мнение о ничтожности депутата, писал про опасность Пуришкевича [15, с. 118]. Л. Д. Троцкий очень точно усматривал в поведении Пуришкевича эффективное политическое оружие: «В любом европейском парламенте вы найдете нескольких депутатов, популярность которых представляется скверной загадкой. Шуты, трусы, болтуны, злые, но даже не забавные <…> Иногда кажется, что просто глупая волна случая подняла ничтожество на высоту. Но приглядитесь внимательно - и станет ясно, что случай был только агентом целесообразности, и что именно ничтожность ничтожества была его сильнейшим орудием» [16].

Поведенческие особенности депутата Пуришкевича можно рассматривать как развитую и сложную паралингвистическую систему - поведенческий тип. Поведение Пуришкевича подходит под описываемое Ю. М. Лотманом безумное поведение или поведение сумасшедшего, которое отличается тем, что его носитель получает дополнительную свободу в нарушении запретов, может совершать поступки, запрещенные для «нормального» человека [10, с. 41]. Это придает его действиям непредсказуемость: «Последнее качество, разрушительное как постоянно действующая система поведения, неожиданно оказывается весьма эффективным в моменты остроконфликтных ситуаций». Согласно Троцкому «дурацкие бубенцы» привлекают внимание, а внимание - предпосылка и составная часть успеха. «Кто при этих условиях способен надеть на голову колпак, украшенный дурацкими бубенцами, тот становится героем… Против него бессильны гнев и сатира» [16].

Публичная думская дискуссия, в которой участвовали кардинально противоположные политические силы, практически постоянно достигала остроты конфликта. По мнению исследователей на первых порах в системе думской коммуникации Пуришкевичу могла отводиться вполне определенная роль провокатора, чья деятельность предназначалась для дискредитации Государственной Думы: «Они ведь затем и шли в Думу, чтобы ее подрывать изнутри и всячески компрометировать»; «Думу нужно было провоцировать, нужно было скомпрометировать скандалами и привести к срыву и разгону. Эту задачу и взяли на себя бессарабцы Крупенский, Крушеван и Пуришкевич» [11, c. 9, 15].

И. К. Кирьянов отмечает, что после неутешительных для монархистов итогов выборов во вторую Государственную Думу некоторыми правыми была сознательно принята идея создания повода для роспуска Думы правительством [9, с. 169-170]. Как следствие, Пуришкевич развивает в Думе бурную деятельность. По подсчетам И. К. Кирьянова политик поднимался на трибуну II-й Думы 38 раз. При этом 15 из 53 заседаний он пропускает из-за наказания: «…вполне понятным становится ощущение многих думцев, что Пуришкевич не сходил с трибуны» [9, с. 170]. 75 раз Пуришкевич прерывал ораторов. Председатель Ф. А. Головин сделал депутату 39 замечаний. По решению общего собрания он дважды удалялся из зала заседаний. Впервые в истории Государственной Думы его не только удалили из заседания, но и устранили на 15 заседаний за нарушение регламента [9, с. 170].

Провокационное скандальное поведение Пуришкевич сохраняет в III и на первых сессиях IV Думы. Подобное заседание лаконично описывает Я. В. Глинка: «Сегодня после избрания впервые председательствовал Гучков. Пуришкевич позволил себе обозвать русских общественных деятелей и интеллигенцию сволочью. Гучков замечания не сделал и на требование оппозиции ответил резко: “Я знаю, что делаю”. Поднялся шум с левой стороны, и он вынужден был закрыть заседание. Он вышел под аплодисменты крайне правой и националистов. Свои октябристы во время этого скандала, вставши с места, укоризненно смотрели на своего председателя, не наградив его ни одним хлопком. Среди большинства их царит возмущение» [2, с. 70]. На первых порах думские оппоненты Пуришкевича продолжают возмущаться подобными выходками: «На это с места отреагировал, в частности, и кадет А. И. Шингарев: “Значит, можно ругаться в Думе? это кабак, а не Государственная Дума…”» [2, c. 241].

В тоже время, по утверждению И. К. Кирьянова в III Государственной Думе Пуришкевич уже не стремился своими скандалами создать повод для досрочного роспуска народного представительства [8, с. 175]. Скандал становится для него формой парламентской борьбы, направленным против политических оппонентов, но предназначенным для публики. По мнению В. А. Маклакова, скандалы должны были угождать вкусам толпы, а газеты занимались ими особо усердно [12, с. 193-194]. В газетных отчетах заседания Думы, в которых Пуришкевич не позволял себе нарушений думского регламента, характеризовались журналистами как скучные. Скандалы делают политика известным на всю страну, вызывают к нему симпатии со стороны широких масс людей, делают его интересной политической фигурой. Между тем, публичный образ самой Думы падает: «Государственная дума входит в поговорку, когда поднимается беспорядок или шум начинают, в обществе и на улице говорят: здесь не Государственная дума, я вам не член Думы» [2, c. 73].

Думский стиль поведения Пуришкевич переносит в повседневную жизнь: срывает празднование юбилея известной общественной деятельницы А. П. Философовой, добивается запрета на постановку в театре Комиссаржевской «Саломеи» Уайльда [11, с. 37-38]. «Зайдет в кинематограф и устроит скандал, потому что ему там что-то не понравилось. В железнодорожном вагоне врывается в занятое купе пассажиров и требует удаления пассажиров, потому что он Пуришкевич, и желает тут расположиться, а железнодорожное начальство не смеет ему прекословить. В табачной лавочке хозяйка ему кажется еврейкой, и он устраивает ей скандал в своем стиле. Таким путем Пуришкевич добился совершенно исключительной популярности» [11, С. 38-39].

Постепенно в Думе на провокации Пуришкевича реагируют все более терпимо: «Скандалы боле мелкого калибра бывали постоянно, но к ним так привыкли, что перестали на них реагировать. Когда председатель Родзянко останавливает какого-нибудь зарапортовавшегося правого оратора, Пуришкевич кричит с места: -- Родзянко, молчи! - а Родзянко на это и внимания не обращает. Только, когда Пуришкевич очень надоест своими выкриками и жестикуляцией, Родзянко обращается к нему добродушно: -- Член Думы Пуришкевич, да посидите хоть 10 минут смирно… Когда во время одной из речей Милюкова Пуришкевич, подбежав к трибуне, выложил серебряный рубль и сказал: вот тебе русские деньги! - Милюков только отмахнулся от него и спокойно продолжал свою речь» [11, с. 27-28]. В IV Думе демократические и левые депутаты даже обвиняли «поправевшее» руководство Думы в чрезмерной снисходительности к Пуришкевичу [2, с. 273]. Тем не менее, председатель Родзянко периодически «не без удовольствия» применял к депутату карательные санкции. Так, на заседании 21 мая 1914 года председатель Родзянко исключает Пуришкевича на шесть заседаний за выкрики с места («Буду рад, когда через пятого повесят» и, по отношению к левым, «Дурачье») и за последующие возражения [4, стб. 1336-1338.].

Выходки Пуришкевича способствовали сложению в последующей общественно-политической мысли его специфического карикатурного образа. Лишь новейшие исследования делают попытки пересмотра места Пуришкевича в политической жизни исследуемого периода. Но еще политический оппонент Пуришкевича кадет В. А. Маклаков с пониманием объяснял эпатаж политика специфическими реалиями того времени: «Там, где в собрании есть сплоченное большинство, которое не уважает прав “меньшинства”, для этого меньшинства очень часто нет другого исхода, как “беспорядок”, нарушение благопристойности заседания. <…>Но самая форма беспорядка зависит от темперамента тех, кто в нем участвует, от их воспитания, от культурного уровня той среды, где он происходит, от отклика, который он находит в стране. К сожалению надо признать, что скандалы у нас привлекали так много внимания более всего потому, что угождали вкусам толпы; газеты занимались ими с особым усердием. Описания их всегда находили читателей. Пуришкевич из-за них стал всероссийской известностью…»[12, с. 193-194].

За маской «шута» и «безумца» Маклаков пытался увидеть истинное лицо политика, которое и проявилось в экстремальных и катастрофических для страны условиях Первой мировой войны: «Война обнаружила его основную черту; ею была не ненависть к конституции или Думе, а пламенный патриотизм…» [12, с. 193-194]. Начало войны связано с кардинальной трансформацией идеологической позиции Пуришкевича, что меняет его поведенческие установки. Депутат активно принимает участие в военных действиях, возглавляя санитарный поезд. В Думе он начинает резко критиковать правительство, становится сторонником законодательного народного представительства. По утверждению Кирьянова, критическое положение в стране заставляет Пуришкевича пойти на решительные шаги: искать примирения со своими политическими противниками и разорвать отношения с прежними соратниками, пожертвовать своим антисемитизмом. В свою очередь, новые реалии заставляют его более сдержанно вести себя на заседаниях (в течение самой продолжительной в военное время четвертой сессии четвертого созыва он только 8 раз прерывал выступления других депутатов) [9, с. 261, 262].

Употребляя терминологию Лотмана, поведенческий тип Пуришкевича словно эволюционирует от «безумного» к «юродивому». Для самого депутата основной задачей своей деятельности в парламенте становится выражать правду такой, какая она есть, всем, вне зависимости от политической принадлежности. В известной речи от 19 ноября 1916 года Пуришкевич заявляет: «Верьте мне, господа, я знаю, что вы думаете так же, как и я, я это чувствую, что моими словами говорит вам здесь вся Россия без различия партий, без различия направлений, верноподданная, желающая счастья Царю, церкви своей и своему народу, Россия бескорыстная в дни скорби, как всегда, не способная говорить холопским языком, но честно несущая к подножию Трона слова горькой и неприкрашенной правды, во имя блага Царя и народа, Россия Пожарского и Якова Долгорукова, Россия Кузьмы Минина и Ивана Сусанина, Россия, стоящая на страже своих великодержавных задач и не способная мириться, зная духовную мощь своего народа, с картиной государственной разрухи, учиняемой взлетевшими к верхам власти продажными единицами из среды своего правящего класса» [5, стб. 288]. Стенограмма фиксирует аплодисменты и одобрительные возгласы слева и из центра: впервые Пуришкевич получает их со стороны политических оппонентов. Разумеется, изменившийся депутат не устраивал и бывших политических соратников. По меткому выражению И. К. Кирьянова, Пуришкевич становится в положение «своего среди чужих» и «чужого среди своих» [9, с. 177-178].

Таким образом, В. М. Пуришкевич демонстрирует пример одного из сложившихся в системе парламентской коммуникации поведенческих типов - эпатажного политика-провокатора, «политического безумного» и даже «политического юродивого». К значимым паралингвистическим особенностям этого типа относятся высокая громкость голоса, часто переходящая на крик, высокий темп и вызывающий тон речи. Парламентские выступления сопровождались особой манерой держаться. Политический образ дополнялся колоритным внешним видом. Разумеется, подобный поведенческий тип не был принадлежностью сугубо правого политического крыла. Но именно в составе правых сил Пуришкевич, как «безумный», эффективно выполнял роль инструмента дискредитации парламента, затем - служил делу дешевого популизма. Несомненно, Пуришкевич - не единственный в дореволюционной Думе, но, пожалуй, самый яркий носитель данного типажа.

Список использованных источников

пуришкевич оратор депутат поведение речевой

1. Архипов И. Кривое зеркало российского парламентаризма. Традиция «политического скандала»: В. М. Пуришкевич / И. Архипов // Звезда. - 1997. - № 10. - C. 112-124.

2. Глинка Я. В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906-1917: Дневник и воспоминания / Я. В. Глинка. - М. : Новое литературное обозрение, 2001. - 400 с.

3. Головин Ф. Воспоминания о II Государственной думе [Электронный ресурс] / Ф. Головин. - Режим доступа: http://his.1september.ru/2002/16/4.htm.

4. Государственная Дума. Четвертый созыв. Стенографические отчеты. Сессия вторая. -- СПб., 1914. - Ч. 4. - 1932 стб.

5. Государственная Дума. Четвертый созыв. Стенографические отчеты. Сессия пятая. - Пг., 1917. - 1758 стб.

6. Громыко С. А. Ирония как основа националистической риторики в дореволюционной Государственной думе (на материалах выступлений Н. Е. Маркова) / С. А. Громыко // Велес. - 2016. - № 8-1 (38). - С. 138-141.

7. Громыко С.А. Особенности речевой агрессии русских националистов в дореволюционной Государственной думе / С. А. Громыко // Политическая лингвистика. - 2016. - № 4 (58). - С. 217-224.

8. Иванов А. «Он был лучше своей репутации…» : В. М. Пуришкевич глазами современников [Электронный ресурс] / А. Иванов. - Режим доступа: http://rusk.ru/st.php?idar=103278.

9. Кирьянов И. К. Российские парламентарии начала XX века: новые политики в новом политическом пространстве / И. К. Кирьянов. - Пермь, 2006. - 368 с.

10. Лотман Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. - СПб. : Искусство-СПБ, 2010. - 704 с.

11. Любош С. Русский фашист Владимир Пуришкевич / С. Любош. - Л. : Былое, 1925. - 55 с.

12. Маклаков В. А. Вторая Государственная дума. Воспоминания современника / В. А. Маклаков. - Париж, 1940. - 261 с.

13. Матвеев А. В. Этническая проблематика в риторике русских монархистов начала XX века (по материалам устных публичных выступлений В.М. Пуришкевича) / А. В. Матвеев // Проблемы современной науки и образования. - 2016. - № 30 (72). - С. 47-53.

14. Матвеев А. В. Идеологема «русский» в думской риторике В. М. Пуришкевича (опыт контент-анализа) / А. В. Матвеев // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2016. - № 7-2 (69). - С. 118-122.

15. Степанов С. Черная сотня / С. Степанов. - М. : Эксмо ; Яуза, 2005. - 544 с.

16. Троцкий Л. Перед историческим рубежом. Политические силуэты [Электронный ресурс] / Л. Троцкий // Сочинения. - М. ; Л., 1926. - Т. 8. - Режим доступа: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotm192.htm.

Размещено на Allbest.ru