Морально-политический аспект коллективизации (вторая половина 1920-х - 1930 г.)

Размещено на http://allbest.ru

Ульяновский филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС) при Президенте РФ

Морально-политический аспект коллективизации (вторая половина 1920-х - 1930 г.)

Лютов Лев Николаевич

доктор исторических наук, профессор

Понимание событий 1917 г., разгона Учредительного собрания и начала гражданской войны, свертывания нэпа, начала «большого террора» и завершения коллективизации по-прежнему значимо для выбора вектора исторического движения России. Сделать этот выбор трудно не только из-за различий в понимании истории страны, но и в силу деформации нравственных основ российского общества в первые десятилетия становления и утверждения коммуно-советской тоталитарной системы Среди двух типов социумов в государственный период истории человечества и России -- либерального и этакратического -- коммуно-советская система в рам-ках билинейного подхода к истории человечества является крайней формой этакратического типа. , в том числе в ходе подготовки и начала осуществления коллективизации.

Проблема морально-политической трансформации взглядов крестьянства в связи с коллективизацией не получила должного освещения в исторической литературе Кедров Н.Г. Замкнутый круг российской историографии коллективизации кре-стьянства. -- Вопросы истории. 2014, № 3, с. 154--171. Автор приходит к выводу, что в два последних десятилетия «... за кадром исторических исследований в абсо-лютном большинстве случаев оставались изучение внутренних процессов разви-тия сельского социума, деревенской повседневности (за исключением протест-ных форм), духовного мира крестьянина» (с. 165)., как, впрочем, и многие другие аспекты раскрестьянивания. Лишь недавно началось изучение, например, истории взаимоотношений власти и крестьянства Российская история. 2009, № 2, с. 206.

Впрочем, современные исследователи приходят к пониманию значимости морального аспекта в историческом процессе. Так, В.В. Шелохаев считает особенно необходимой и в научных, и в воспитательных целях разработку проблемы морально-нравственной ответственности за выбор средств и форм борьбы за политическую власть в России в 1917 г. и в годы гражданской войны Там же. 2017, № 2, с. 41 .

Между тем именно крестьянство -- основа российского общества -- подверглось наиболее глубоким социально-экономическим и культурным изменениям в постнэповский период. Оно исчезало как социальный слой, ликвидировались его обычаи и образ (строй) жизни, веками формировавшаяся традиционная общечеловеческая нравственность замещалась классовой (коммунистической) моралью. Данное исследование посвящено рассмотрению начала этого процесса в Ульяновской губернии.

В 1927 г. на XV съезде ВКП(б) подводилась черта под нэпом -- периодом либерализации тоталитарной системы, позволившим преодолеть системный кризис, возникший в результате становления в годы «военного коммунизма» основ этой системы -- централизованно-распределительной экономики и однопартийной диктатуры. Важнейшим направлением «наступления социализма по всему фронту» должна была стать коллективизация. нравственный коллективизация мораль колхозный

Задолго до провозглашения курса на «социалистическую реконструкцию» деревни власть начала консолидацию социальных слоев для его реализации. Среди них были «бедняки-иждивенцы» -- маргинальный слой бедноты. В отличие от «бедняков-тружеников», они в морально-политическом отношении были более всего готовы к антинэпу, к его насильственному насаждению. Начало работы партаппарата по их сплочению относится к 1924 году Государственный архив новейшей истории Ульяновской области (ГАНИ УО), ф. 1, оп. 1, д. 704, л. 51. Цитаты из архивных источников приводятся с сохранением стилис-тики, орфографии и пунктуации документов . Однако лишь в октябре 1925 г. местным и центральным партийным руководством среди всех возможных («ячейки содействия», крестьянские комитеты общественной взаимопомощи (ККОВ), «собрания бедноты») была определена форма политико-моральной консолидации бедноты -- «группы бедноты» Там же, д. 850, л. 140. Работу «по сплочению бедноты» под руководством губкома ВКП(б) должны были осуществлять не только партячейки, но и весь деревенский партаппарат (волкомы, укомы) Там же, л. 143..

Результаты организации «групп бедноты» были подведены в декабре 1925 года. Они оказались безрадостными: беднота не понимала необходимости создания «групп бедноты» Там же, л. 257--258, 260. Поэтому насаждали их носители новой морали не только из партячеек, профорганизаций, но и демобилизованные красноармейцы, допризывники Там же, л. 263, 264, 265--266.

Нарабатывались методы организации и работы с «группами бедноты» -- созыв собраний исключительно беднейших слоев, совместные собрания бедноты с активом середняков, терармейцев Терармейцы -- рядовой состав территориальных соединений, в соответствие с военной реформой 1924--1925 гг., призывались лишь на кратковременные учеб-ные сборы от 1 до 3 месяцев в течение года. Территориальные части использова-лись для работы партии в деревне и укрепления в ней своего влияния. и допризывников ГАНИ УО, ф. 1, оп. 1, д. 850, л. 268. Повседневное руководство «группами» осуществлялось через специально выделенных членов партии Там же, д. 1215, л. 92. В дальнейшем партийное влияние обеспечивалось с помощью существовавшей в них сравнительно большой партийной прослойки.

Со временем (после перевыборов советов в начале 1927 г.) ячейки и волостные комитеты ВКП(б) стали практиковать такие формы работы с беднотой, как различные обсуждения на совещаниях секретарей ячеек, на пленумах волкомов, на конференциях. Практиковались районные собрания бедноты, объединенные заседания «групп бедноты» нескольких выборных органов (совета, кооперации, ККОВ) Там же, л. 94, 95. Это приводило к тому, что «группы бедноты» оказывались высшими органами власти на селе Там же, л. 129, то есть имели тенденцию превращаться в чрезвычайные (неконституционные) инструменты партии в деревне.

В 1928 г. под влиянием активизировавшихся партячеек происходили качественные изменения в настроениях «групп бедноты», которые стали влиять не только на выборы, как это было год-полтора назад, но и внедряться в деятельность сельских советов, кооперации и других подобных институтов, ставя ее «на рельсы классовости». Искореняя в своей деятельности гуманистическую моральную составляющую, придавая ей классовость, «группы бедноты» усиливали контроль за жизнью зажиточных односельчан Там же, д. 1401, л. 240об.

Однако в условиях возобновления, в соответствии с решениями XV съезда ВКП(б), скачка в социализм, власть стала предъявлять к «группам бедноты» более серьезные требования, что ускоряло усвоение ими классовой морали. В конце 1927 -- начале 1928 г. для работы с ними осуществлялась мобилизация низовых парторганизаций. Проводились волостные совещания партактива, пленумы укомов ВКП(б), а непосредственно с «группами бедноты» -- волостные конференции (57 в январе-марте 1928 г.) Там же, л. 243--243об., 245об.

Так шло формирование инструмента не только реализации курса XV партсъезда на «ликвидацию капиталистических элементов в народном хозяйстве», решительного наступления на кулачество, но и раскрестьянивания деревни, а значит разрушения ее культуры, традиционной морали и русской идентичности «На чем вообще зиждется вся русская культура, которую знает мир? Все это стоит на крестьянской (читай -- народной) основе. Вот ее-то, эту основу, фунда-мент русского образа жизни, и надломила (сломала. -- Л.Л.) коллективизация». КУЗНЕЧЕВСКИИ В. Сталинская коллективизация. Ел. 2. Еорькие плоды. -- Мос-ква. 2015, № 2, с. 151, которая замещалась общесоветской.

С началом 1930 г. «социалистическая реконструкция» деревни вступила в завершающую стадию -- ликвидацию крестьянства как социального слоя. На местах работа по коллективизации осуществлялась по схеме: проведение собраний бедноты, женщин, пленумов сельсоветов с активом, а затем общих собраний граждан. Толчок процессу «соцреконструкции» давали местные партийные и комсомольские организации, действовавшие через «группы бедноты» (при сельсовете, кооперативе, ККОВ, мелком «старом» колхозе). В осуществлении же политики «ликвидации кулака как класса» приоритет был у органов ОГПУ, опиравшихся на бедноту.

«Соцреконструкция» деревни влияла на ее нравственную трансформацию. Общие собрания села (сходы) должны были придать проводимым преобразованиям видимость моральной и политической легитимности. Для оказания индивидуального давления при определении в колхоз формировались комиссии подворного обхода ЕАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 784, л. 19--20об. Создание атмосферы страха и безысходности обеспечивало политическое, экономическое насилие -- лишение избирательных прав (достаточно было сказать кому-либо, что такой-то идет против мероприятий советской власти или якобы применял наемный труд), раскулачивание и произвол местной власти (имущество брали без описи), сбор с крестьян семян в семенной фонд (с возможностью «единичных» голодных смертей весной) и задатков за трактора (за пользование МТС), штрафы по ст. 61 УК РСФСР 1926 г. Отказ от выполнения повинностей или производства работ, имеющих общегосу-дарственное значение, лишение права получать товар в кооперации... ЕАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 777, л. 90, 91

Нравственные «перегибы» во многом обуславливались правовыми и наоборот. В частности, можно было сначала отобрать все имущество, а потом лишить избирательных прав, или сначала лишить прав, а затем отобрать имущество. Но и в том, и в другом случаях делалось это под «настроение, без всяких оснований» Там же, д. 778, л. 95.

Коллективизаторы Под «коллективизаторами» понимаются представители местной власти и ее акти-ва, пролетарии из города -- все кто принимал непосредственное участие в раскре-стьянивании деревни чувствовали себя увереннее, им было проще проводить «политику партии, когда имеешь на ремне “наган”». Поэтому даже в середине лета 1930 г., во время паузы в ходе насильственной коллективизации, члены партии и комсомольцы подавали заявления в партячейки с просьбой о выдаче разрешения «на право ношения оружия», так как «без оружия работать нельзя» ЕАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 779, л. 104об.

Значительным был вклад в раскрестьянивание и расшатывание прежних нравственных устоев деревни рабочих бригад, 25-тысячников, присылаемых из отдаленных мест Над Ульяновским округом шефствовали московские предприятия, в частности, Московский электрозавод -- над Тагайским районом (из выступления на XVI съезде ВКП(б) секретаря Ульяновского окружкома партии Л.Р. Милха). В кн.: Очерки истории Ульяновской организации КПСС. Саратов. 1977, с. 263., чтобы их меньше связывали моральные ограничители, а также местных «рабочих бригад» и различных «уполномоченных по коллективизации». Пролетарии и аппаратчики не учитывали ни нравственные, ни религиозные, ни национальные, ни культурно-бытовые особенности деревни, а опора власти на чрезвычайный институт «уполномоченных» приводила к падению авторитета сельских советов. Это, в свою очередь, формировало такие нравственные качества, как равнодушие, безынициативность, иждивенчество ЕАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 779, л. 58.

Не только административно-экономический нажим и колхозная неразбериха восстанавливали крестьян против колхозов зимой 1930 г., но и аморальность актива коллективизаторов. Попрание нравственных традиций выражалось как в своеволии, формально-бюрократическом подходе и произволе, так и в бездушии, стремлении унизить, вымогательстве, хищениях и грабежах, закрытии храмов... Так, демонстративное появление на собрании в селе Аппаково (Мелекесский район) комсомольца с сестрой, одетой в конфискованное платье, «вызвало бурю негодования» односельчан Там же, д. 778, л. 93.

Влияло на нравственное состояние деревни и раскулачивание. При отборе кандидатов на выселение сострадание, сочувствие отступали, поэтому среди них часто оказывались «бывшие красноармейцы или калеки-старики». Даже те участки земли, которые отводились кулакам третьей категории, им не отдавались Там же, д. 779, л. 57. Получившие же землю и выселенные превращались для односельчан в изгоев со всеми нравственными издержками как с той, так и с другой стороны Там же, д. 778, л. 94.

Нравственное «воспитание» на основе новой морали осуществлялось властью не только на примере крестьян-кулаков первой, второй и третьей категорий «... а) первая категория -- контрреволюционный кулацкий актив немедленно лик-видировать путем заключения в концлагеря, не останавливаясь в отношении орга-низаторов террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстан-ческих организаций перед применением высшей меры репрессии; б) вторую кате-горию должны составить остальные элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков и полу-помещиков, которые подлежат высылке в отда-ленные местности Союза ССР и в пределах данного края в отдаленные районы края; в) в третью категорию входят оставляемые в пределах района кулаки, кото-рые подлежат расселению на новых отводимых им за пределами колхозных хозяйств участках». Из постановления политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» от 30.01.1930 года. В кн.: Политбюро и крестьянство: Высылка, спецпоселение. 1930--1940 гг. Кн. I. М. 2005, с. 70.. В докладах уполномоченных по проведению коллективизации указывалось, что, например, операция по выселению крестьян, причисленных ко второй категории, «проводилась на местах при активном участии бедноты и колхозников» и без сопротивления середняков ЕАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 778, л. 93. Причина заключалась в страхе -- «... только не задели бы тебя». Хотя проявления гуманного отношения иногда встречались -- протест против выселения кулаков, проводы раскулаченных всем селом Там же, д. 779, л. 98; д. 781, л. 94.

Но противостоять давлению морали власти было сложно. Так, например, она поощряла доносительство. Права голоса лишались по анонимным запискам, например о том, что «человек имеет приличный домик, хорошую лошадку». Воровство не осуждалось: отбираемое у раскулаченных имущество «не всегда точно учитывалось» (кому было продано -- неизвестно). Уже в самом начале коллективизация оказывала деформирующее воздействие на этику отношений самых близких людей. Так, например, когда жена оказалась в «лишенках», мужа не тронули, но предложили развестись, и он выполнил это условие Там же, д. 779, л. 56.

Новая мораль не различала ни чужих, ни своих («классово близких»). Бедняки, которых насильно вселяли в дома раскулаченных, а их дома распродавали на дрова, могли оказаться без жилья, когда, в ходе кампании борьбы с «перегибами», раскулаченных приходилось восстанавливать в правах и возвращать им отнятые у них дома Там же, л. 55.

На нравственную атмосферу деревни влияла местная партийная печать. Она стремилась вызвать моральную нетерпимость и к «бывшим», «затесавшимся» среди колхозников Пролетарский путь. Ульяновск. 1930, 7, 9 мая, и к «кулаку», и к «сектанту», и к... «перегибщикам» линии партии Там же, 22 мая.

Массированное раскрестьянивание приводило к сопротивлению деревни, которое проявлялось в распространении слухов, в срывах собраний, в проведении подпольных «сходбищ», в отказе давать задатки на трактора, требованиях открытия церквей, освобождения священников, односельчан-кулаков, в подаче «лишенцами» заявлений о восстановлении их в избирательных правах, в отказе бедноты и колхозов от «кулацкого имущества», в крестьянских выступлениях и в тотальном выходе из колхозов во второй половине марта 1930 года.

Экстремальные условия коллективизации воздействовали на крестьянок. Когда рушились основы деревенского мира, с особой силой проявлялись их самоотверженность, стойкость, духовность. В деревне после статьи «Головокружение от успехов» «поднялось противоколхозное движение женщин (сарафанное восстание)» ЕАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 779, л. 8. Женщины были особенно активны в следовании традиционным нравственным устоям. Они даже могли вступиться за семью кулака, которую выселяли из собственного дома Там же, л. 107об, проявляли большую активность не только в массовой подаче заявлений о выходе из колхозов, но и в «событиях». Своей активностью женщины какое-то время спасали своих мужчин. Однако, завершая коллективизацию, власть осуществила «зачистку» деревни. В результате реализации оперативного приказа НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» от 30 июля 1937 г. На основании этого совершенно секретного приказа НКВД с августа 1937 г. по ноябрь 1938 г. 390 тыс. человек были казнены, 380 тыс. отправлены в лагеря ЕУЛАГа. Данная операция стала крупнейшей массовой операцией большого тер-рора. иЯЕ: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1605337.мужское население деревни сильно поредело БАБИЙ А. Бузуновы из Бузунова. -- Новая газета. 20.10.2017, № 117, с. 19.

Нравственно-религиозные устои власть расшатывала различными способами. Плативших церковный налог, а это в большинстве случаев были середняки и бедняки, раскулачивали ЕАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 779, л. 56. Во время посевной кампании колхозники, в отличие от единоличников, «организованно и дружно» выходили сеять в первый день Пасхи. Коллективизация подрывала традицию сельской взаимопомощи. Имели место отказы единоличников от заключения договоров на обработку земли с некоторыми бедняками Там же, л. 57.

Нравственно-религиозные конфликты второй половины марта 1930 г. часто выливались в массовые волнения. Более характерны они были для левобережной части округа с большей долей в составе населения национальных меньшинств (мордва, татары, чуваши), чем в правобережной, видимо, вследствие того, что в селах с мусульманским населением религиозно-нравственная сплоченность преобладала над социальной разобщенностью.

Нежелание крестьян вступать в колхоз обычно связывалось с противодействием кулаков и церкви. Нравственно-религиозные ценности, священники, церковные советы, сектантские общины безусловно, играли важную роль в крестьянском сопротивлении коллективизации. Церковь (без различия вероисповеданий) была и организующей силой (отдельного села, отдельного района) в противодействии коллективизации. Проявлялось это в распространении религиозных писем и слухов, мобилизации верующих прихода через их перерегистрацию. В отсутствии крестьянских политических образований церковь становилась нравственно-организационным стержнем протеста деревни.

Видя в храмах духовный оплот в неприятии коллективизации, власть стремилась к их закрытию и разрушению, а крестьяне -- к сохранению. Так, движение за возрождение храмов (особенно среди женщин) поднялось в начале лета (июнь 1930 г.) в селах Тагаевского района Там же, л. 108--108об. Вместе с требованием открыть церковь появились лозунги «вернуть раскулаченным дома», «не дать колхозу ломать кулацкие дворы», «не верно лишают избирательных прав -- нужно всех восстановить» и другие Там же, л. 107об.--108.

При организации колхозной жизни вчерашние крестьяне стремились исходить не из классовых, а из морально-прагматических соображений: бригадирами нередко избирались середняки и зажиточные крестьяне, кандидатуры бедняков и батраков проваливались. С другой стороны, сохранение у крестьян основ традиционной нравственности препятствовало формированию колхозного актива -- проводника новой морали. Однако власть, привлекая на свою сторону «охваченную уравнительным пылом бедноту», «для которой все, кто лучше ее живет -- буржуи» Там же, л. 56, а также партийно-комсомольских функционеров, рабочих 25-тысячников, формировала актив с новой классовой, воинственно-коммунистической -- моралью.

Нравственность деревни деформировалась не только насилием, но и особыми льготами для колхозников. Уже весной 1930 г. для самих активистов стало заметно, что колхозная система усиливала «собесовские» настроения у «бедноты». Продав свой хлеб на рынке, она «настойчиво требовала» его потом с государства. Представители окружкома ВКП(б) отмечали в своих отчетах, что у части бедноты «имеется настроение, граничащее с рвачеством», некоторые считают «раз я колхозник, то мне колхоз должен дать все -- вплоть до штанной пуговицы» Там же, л. 106об. Беспокоило сторонников коллективизации и настроение части оставшихся в колхозе середняков («более крепких»): приходится «работать на бедноту», «бедноту посадили нам на шею» Там же, л. 107. В правлениях колхозов также были «заметны рваческие настроения» забота, в первую очередь, о своей зарплате Там же, л. 48.

Иждивенчество (с его установками: «нам должны», «нам обязаны», «дайте») было характерно для нравственного облика большинства колхозников. «Хромала» и трудовая дисциплина Там же, л. 6об. Не случайно крестьяне видели сходство результатов коллективизации и крепостного права, колхозников и крепостных Там же, д. 780, л. 89, 133об. Становилась очевидной, даже для некоторых представителей власти, разница в нравственном состоянии крестьян в условиях начала коллективизации по сравнению с годами нэпа: после 1921 г. «у крестьян был порыв к работе, с целью устроить личное благополучие, -- теперь... убит стимул, именуемый частной собственностью» Там же, д. 779, л. 97об. Многие из бедняков и середняков просили: «... сделайте вольную торговлю, дайте стимул развития индивидуального хозяйства»Там же, л. 100. .

Под воздействием советской действительности деформировалась традиционная нравственность у представителей зажиточного крестьянства. Противодействуя коллективизации, они усваивали большевистские нравственные качества, которые допускали не только угрозы: «будет война, все равно всех колхозников перережем» и т.п., а также слухи о том, что скоро советской власти не будет Там же, д. 781, л. 15--15об., 39об, и насилие в отношении колхозников, активистов коллективизации (членов сельсоветов и проч.).

Постепенно нравственные качества жителей деревни деградировали. Усиливалось «злорадство единоличников при виде затруднений в колхозе и, наоборот, со стороны колхозников к единоличникам» Там же, д. 779, л. 97об. Однако даже в условиях разжигания классовой ненависти, повседневного воздействия новых нравственных начал между единоличной и колхозной частями деревни могли выстраиваться взаимоприемлемые отношения на основе традиционной морали. Многие предлагали все сделать «по-людски»: дать землю и тем, кого власти называют «кулаками», оставить их в селе, так как в деревне их не считали за таковых, и никого не лишать голоса Там же, д. 781, л. 98.

Для новой власти сохранение традиционных нравственных качеств (человечность, доброта, сострадание, милосердие, поддержка) являлось свидетельством нелояльности, неблагонадежности. Подобным образом расценивались, например, отказ колхозов принимать конфискованный у кулаков скот, пахать и засевать отобранную у них землю; раздача им же семян для посева; проводы односельчанами «лишенца», направляемого в ГПУ Там же, д. 777, л. 45; д. 781, л. 14об., 94.

Иногда некоторые деревенские коммунисты выходили из колхозов, «поддаваясь» воздействию традиционной нравственности. Их исключали из партии или проводили с ними воспитательную работу, стремясь вернуть обратно. Более того, среди основных причин массового выхода из колхозов тогда называли (на уровне районного партруководства) не только недостатки в организационной и партийной работе, но и не преодоленную, даже у партийцев, старую, «мелкобуржуазную» мораль Там же, д. 777, л. 32. В районных партийных и комсомольских организациях нравственный кризис проявлялся в усилении пьянства, «склочничества» Так в партийных документах, в основном в 1920-е гг., называлось широко распрос-траненное в партийно-государственном аппарате регионального уровня явление, связанное со стремлением занять более высокую должность, закрепиться на дос-тигнутом уровне власти и достатка в личных и групповых корыстных интересах и т.п. ТАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 777, л. 35 В низовых ячейках ВКП(б) возникавший моральный диссонанс между коммунистической и традиционной нравственностью также проявлялся в специфической «болезни» (пьянстве) Там же, д. 779, л. 109об.--110, он же приводил к оттоку из партячеек Там же, л. 106.

Нравственная трансформация захватывала отношения начальник -- подчиненный. Вышестоящим лгали, а нижестоящих унижали. В райкоме ВКП(б) уполномоченному ОК ВКП(б) рапортовали об успешном выполнении мероприятий по коллективизации, но на деле оказывалось, что все не так. Личное достоинство подчиненных постоянно попиралось местными уполномоченными, председателями колхозов и сельсоветов. Членам правления колхоза или сельсовета из середняков могли крикнуть: «Не возражать, а то я тебе найду место» Там же, л. 56.

Накопившееся во время «перегибов» моральное напряжение проявлялось в пьянстве не только у местных партийцев, активистов, приезжих 25-тысячников, но и у крестьян, особенно у бедноты Там же, д. 777, л. 61об. Пьянству способствовало также новое отношение к труду, когда стимулом к нему становилась водка. Правление колхоза за выполнение авральных работ или перевыполнение плана организовывало коллективную выпивку «до потери сознания» и пропития колхозного имущества Пролетарский путь. Ульяновск. 1930, 1 июля.

Ощущение несправедливости и безысходности усиливалось у крестьян в результате не только насилия, но и обмана, «невыполнения обещаний» властью, вызывало «неверие в справедливость этого руководства» ТАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 779, л. 97об.--98. Недоверие ощущалось как к центральной власти (например, постановлению о льготах колхозникам, сталинскому «ответу колхозникам» СТАЛИН И.В. Ответ товарищам колхозникам. -- Правда. 1930, 8 апреля), так и к местной. Основная масса крестьянства -- середняки -- не доверяла заявлениям власти о прекращении раскулачивания ТАНИ УО, ф. 3, оп. 1, д. 779, л. 99об. Да и беднота часто заявляла, что «наши коммунисты только на словах хороши, а на деле пьют и стараются устроиться так, чтобы меньше работать» Там же, л. 100. Как следствие -- обеспокоенность власти результатами выборов в некоторые сельсоветы: «население не приняло кандидатур», выдвинутых партячейками Там же, д. 777, л. 62.

В начале лета 1930 г. от крестьян можно было услышать такие реплики: «Вы нас 13 лет обманываете, до того довели, что жрать нечего и без порток ходим»; «Мы тогда Вам нужны, когда хлеб Вам нужен, а как хлеб возьмете, так и деревня не нужна» Там же, д. 779, л. 107об.

Однако вскоре коллективизация возобновилась, утверждая тоталитаризм в российском социуме и продолжая вивисекцию народного духа, его нравственности.

Аннотация

Морально-политический аспект коллективизации (вторая половина 1920-х - 1930 г.). Л.Н. Лютов

Данная публикация представляет собой попытку изучения механизма морально-политической трансформации деревни периода подготовки и начала осуществления коллективизации на материалах Ульяновской губернии (округа).

Ключевые слова: билинейный подход к историческому процессу, группы бедноты, коллективизация, крестьянство, морально-политическая трансформация, ментальность, нравственность, раскрестьянивание, Ульяновская губерния (округ).

Abstract

The moral and political aspect of collectivization (second half of the 1920s - 1930). Lyutov Lev N. -- doctor of historical sciences, professor at the Ulyanovsk branch of The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA)..

This publication is an attempt to study the mechanism of moral-political transformation of village at the time of the preparation and the beginning of the collectivization on the materials of the Ulyanovsk province (district).

Key words: bilinear approach to the historical process, group of poor, collectivization, peasantry, moral-political transformation, mentality, morality, raskrestjanivanie, Ulyanovsk province (district).

Размещено на Allbest.ru