Советская историческая наука и идеология: постсоветская перцепция

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОВЕТСКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА И ИДЕОЛОГИЯ: ПОСТСОВЕТСКАЯ ПЕРЦЕПЦИЯ

Д.А. Огнев

Аннотация

историография наука советский ленинский

Рассматриваются проблема перцепции постсоветскими историками советской историографии, авторефлексия исторической науки в условиях социально-экономических трансформаций. Показано противоречие, вызванное переоценкой ценностей в исторической науке и восприятием советской историографии как идеологизированной и ограниченной рамками марксистско-ленинской методологии. Предложена попытка преодоления этого противоречия через переосмысление самого места идеологии в историческом исследовании.

Ключевые слова: историческая наука; научная рефлексия; перцепция; идеология; политизация.

Распад советской политической системы и, что более важно, советской картины мира существенным образом повлиял на историческую науку. Историческая наука в СССР воспринималась как «служанка» идеологии - как писал В.А. Бердинских, «именно в ХХ в. общественный имидж истории как служанки идеологии, увы, упрочился в советском обществе» [1. С. 16]. Упрочился он и среди самих историков. Слово «имидж» в данном контексте представляется очень точным, поскольку означает не столько реальное положение вещей, сколько распространенное представление о статусе исторической науки, сказавшееся на ее восприятии самими историками. Рассмотрим далее перцепцию советской историографии в постсоветский период на примере текстов авторефератов кандидатских и докторских диссертаций томских историков после 1991 г. Отметим, что, употребляя слово «постсоветский» применительно к историкам и исторической науке, мы делаем это безотносительно хронологии. Постсоветские историки, особенно в начале 1990-х гг., - все те же историки, оказавшиеся в новом социально-политическом контексте, в котором были вынуждены сравнивать и противопоставлять себя советским.

Преобразования российского общества в начале 1990-х гг. поставили вопрос о преемственности в отношениях советской и постсоветской науки. Общественно-политические трансформации, связанные с форсированной демократизацией, вызвали необходимость переоценки ряда явлений, что создавало ситуацию внутреннего противоречия в самой исторической науке. Так, в отношении религии эта переоценка привела к появлению образа «белого пятна», используемого в одинаковом контексте М.Л. Белоглазовым и Т.Н. Коголь: «Проблемы становления и развития государственно-церковных отношений в России после 1917 г., проблемы взаимоотношений различных религиозных и церковных организаций с органами государственной власти являются на сегодняшний день одним из многочисленных “белых пятен” в истории Советского государства» [2. С. 3]; «На сегодняшний момент проблема церковно-государственных отношений в 20-е гг. продолжает оставаться тем “белым пятном” в отечественной истории, где больше всего умолчаний, тенденциозности и искажений» [3. С. 3].

Выводы советской исторической науки по ряду научных проблем признавались, по сути, ошибочными, а применявшиеся подходы - непродуктивными, научная ценность работ, вышедших в советское время, постсоветскими историками часто осторожно нивелировалась или вовсе отрицалась. Одной из таких «болевых точек» советской историографии неизбежно стала политическая власть. Так, у О.А. Смолкина читаем: «Большую часть исследований проблем власти, изданных в 1953-1964 гг., только с большим допущением можно признать в качестве научных трудов. В большинстве своем эти работы носят ознакомительный характер и, с точки зрения историографии, вряд ли способствуют выработке целостной концепции по проблеме» [4. С. 4]. Исследователь указывает на тенденциозность работ, изданных во второй половине 1960-х гг.: «Безусловно, оценки, даваемые авторами, не выходили за рамки той системы координат, в которой создавались работы». Отмечает он и такое свойство научной литературы, как «обезличенность», проявляющуюся в преобладании фактического материала и сведении к минимуму авторского «Я», что, по его замечанию, «меньше всего являлось виной ученых- исследователей», которые «стремились скрыть, завуалировать собственные взгляды». Но далее исследователь категорично утверждает: «Однако это оправдание не делает публикации 70-80-х гг. более привлекательными с научной и историографической точек зрения» [Там же].

Тесные идеологические рамки воспринимаются как константа в советских исторических исследованиях и 1990-х, и 2000-х гг. У А.В. Куренкова находим: «Однако в течение нескольких десятилетий исследование советского и партийного аппарата характеризовалось заметным консерватизмом, который во многом был обусловлен жестким идеологическим давлением на историческую науку» [5. С. 5]; «Унифицированная методология ориентировала авторов на использование сугубо марксистского подхода к исследованию различных аспектов поставленной темы» [Там же. С. 7]. Контроль партийно-государственных органов над исторической наукой исследователь определяет как «всеобъемлющий». Беспросветными показаны 1930-1950-е гг., лейтмотивом в описании работ этого периода, посвященных политической истории, является указание на их обобщающий и поверхностный характер, схематичность, фрагментарность, повторение в них теоретических положений марксистско- ленинской концепции истории и минимум новизны. Мы видим, что советская историческая наука в разные периоды предстает в постсоветском научном сознании если не как «служанка», то как «жертва» идеологии.

Схожим образом оцениваются работы, посвященные другим проблемам, например национальной политике. И.В. Нам пишет: «Деятельность национальных организаций, партий и движений рассматривалась исключительно с позиций пролетарского интернационализма» [6. С. 7]. Важным представляется примечание И.В. Нам по поводу этой характеристики: «Эти недостатки были присущи и нашим публикациям 1980-х гг.» [Там же]. Оно интересно не только как проявление честности ученого, но и как иллюстрация того, что противоречие в исторической науке, вызванное сменой социально-политического контекста, стало предпосылкой для переоценки и переосмысления историками не только работ предшественников, но и своих собственных.

О.А. Харусь следующим образом характеризует «переоценку ценностей» в исторической науке: «В связи с изменением общественно-политической ситуации начался пересмотр идеологических ориентиров в отечественной исторической науке. Осознание ограниченности возможностей объективного познания прошлого и настоящего в рамках, заданных какой бы то ни было политической доктриной, а также априорными идеологизированными социологическими теориями, повлекло за собой процесс разносторонней модернизации теоретико-методологического аппарата отечественной историографии. Однако этот позитивный в своей основе процесс породил и определенные сложности в изучении исторической эмпирии» [7. С. 6]. Эти сложности стали проявлением того, что О.А. Харусь назвала «инверсионной логикой мышления», когда реакцией на устойчивые положения советской историографии стало их полное, доходящее до логического завершения отрицание.

Итак, в восприятии самих историков история в советский период была «служанкой идеологии» - в той мере, в какой наличествовала идеология как взаимосвязь теории и действия, «не одно только замкнутое, тотальное воззрение на мир и человека, но и адекватная, тотальная деятельность, “философия”, которая в конечном счете изменяет мир» [8]. Тем самым идеология, по выражению Милована Джиласа, «писала историю». Либеральная демократия не располагала аппаратом принуждения, какой был у марксизма- ленинизма, однако продолжала «писать историю», диктуя ученым новые идеологические установки, заставлявшие их критически подходить к работам предшественников. Исторические исследования 1990-х гг. столь же проникнуты идеями либеральной демократии, сколько советские - марксизма- ленинизма. Показательно замечание Б.Н. Миронова: «Эти недостатки (идеологизация и политизация исторической науки. - Д. О.) характерны для исследователей независимо от их теоретических воззрений, хотя и в разной степени, которая зависит больше от уровня профессионализма, чем от идеологии, ими разделяемой. Не избежали их и современные отечественные историки. Историческая наука, руководствующаяся исключительно требованиями точности, истины, стерильности по отношению к идеологиям, страстям, вкусам, научной моде, господствующим парадигмам, - идеал, а не реальность и практика» [9. С. 22]. В то же время не все историки оказались склонны к размежеванию с советской наукой. Наряду с отрицанием советского прошлого существовала и другая тенденция - «отрицания отрицания», которая нашла выражение, в частности, у В.П. Зиновьева. Исследователь указывает на опасность «нового исправления» истории, также чуждого истине, как и концепция «Краткого курса истории ВКП(б)» [10. С. 3].

Едва ли можно объяснить это тем, что историческая наука привыкла быть идеологизированной и что история «ищет» себе идеологию. Отпечаток идеологии для советской исторической науки не был чем-то неорганичным. Историческая наука развивается подобно своему предмету - каждый новый этап строится на отрицании предыдущего, который переосмысливается в последующем, и потому она не является ни служанкой, ни жертвой идеологии, выступающей одним из структурообразующих элементов исторического исследования в силу необходимости для него принадлежать определенной традиции и парадигме. Социально-политический контекст формирует исследовательскую «повестку дня», однако справедливо и обратное: не только идеология контролирует историю, но история предшествует и предугадывает идеологию. Будучи частью реальности, идеология становится и частью описывающего ее исследования, что, тем не менее, не следует воспринимать как его недостаток.

Реальные коллизии между исторической наукой и идеологией были намного более сложными и не сводились к максиме «история - служанка идеологии». Б.Г. Могильницкий об этом писал: «Они (преподаватели историко-филологического факультета ТГУ. - Д.О.) являлись убежденными защитниками советской общественно-политической системы и ее идеологических ценностей, что, разумеется, выражалось в их образе мыслей и политическом поведении. Вместе с тем они не были бездушными “винтиками”, бездумно проводившими партийную “линию” [11. С. 218]. Нельзя отрицать сам факт воздействия в СССР идеологии на науку и пагубных последствий этого воздействия, и все же тотальная идеологизация советской исторической науки сегодня видится своего рода культурным мифом, порожденным советской эпохой и воспринятым эпохой последующей. Однако для исторической науки этот культурный миф имел огромное методологическое значение. Отталкиваясь от опыта предшественников, постсоветские историки стремились к объективности, отказывались от нарочитой политизации исследований, старались восполнить пробелы, образовавшиеся вследствие идеологического вакуума, что стало существенным стимулом для развития науки в переходный период.

Литература

1. Бердинских В.А. Ремесло историка в России. М.: Новое литературное обозрение, 2009.

2. Белоглазов М.Л. Взаимоотношения органов государственной власти и православной церкви на Алтае (октябрь 1917-1925 гг.): автореф. дис.... канд. ист. наук. Томск, 1992.

3. Коголь Т.Н. Русская Православная церковь и государство 1917-1927 гг. (на материалах Западной Сибири): автореф. дис.... канд. ист.

наук. Томск, 1996.

4. Смолкин О.А. Реформирование местных органов власти и управления в 1953-1964 гг. На материалах Кемеровской, Новосибирской и

Томской областей: автореф. дис.... канд. ист. наук. Томск, 1997.

5. Куренков А.В. Органы власти и управления в Томской губернии (конец 1919-1925 гг.): автореф. дис.... канд. ист. наук. Томск, 2013.

6. Нам И.В. Национальные меньшинства Сибири и Дальнего Востока в условиях революции и гражданской войны: 1917-1922 гг.: автореф.

дис.... д-ра ист. наук. Томск, 2008.

7. Харусь О.А. Либерализм в Сибири начала XX века: автореф. дис.... д-ра ист. наук. Томск, 1998.

8. Джилас М. Идеология пишет историю. (дата обращения: 23.01.2018).

9. Миронов Б.Н. Российская империя: от традиции к модерну: в 3 т. СПб.: ДМИТРИЙ БУЛАНИН, 2014. Т. 1.

10. Зиновьев В.П. Рабочее движение в Сибири в мануфактурный период: автореф. дис.... д-ра ист. наук. Томск, 1992.

11. Историческому образованию в Сибири 90 лет: исторический факультет Томского государственного университета в воспоминаниях и документах / сост. Д.В. Хаминов, С.А. Некрылов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2008.

1. Berdinskikh, V.A. (2009) Remeslo istorika v Rossii [Craft of a historian in Russia]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.

2. Beloglazov, M.L. (1992) Vzaimootnosheniya organov gosudarstvennoy vlasti i pravoslavnoy tserkvi na Altae (oktyabr' 1917--1925 gg.) [Relations

between state authorities and the Orthodox Church in Altai (October 1917-1925)]. Abstract of History Cand. Diss. Tomsk.

3. Kogol', T.N. (1996) Russkaya Pravoslavnaya tserkov ' i gosudarstvo 1917--1927 gg. (na materialakh Zapadnoy Sibiri) [Russian Orthodox Church

and State, 1917-1927 (on materials of Western Siberia)]. Abstract of History Cand. Diss. Tomsk.

4. Smolkin, O.A. (1997) Reformirovanie mestnykh organov vlasti i upravleniya v 1953--1964 gg.: Na materialakh Kemerovskoy, Novosibirskoy i

Tomskoy oblastey [Reforming local governments and administrations in 1953-1964: Based on materials from Kemerovo, Novosibirsk and Tomsk oblasts]. Abstract of History Cand. Diss. Tomsk.

5. Kurenkov, A.V. (2013) Organy vlasti i upravleniya v Tomskoy gubernii (konets 1919--1925 gg.) [Authorities and administration in Tomsk Province

(late 1919-1925)]. Abstract of History Cand. Diss. Tomsk.

6. Nam, I.V. (2008) Natsional 'nye men 'shinstva Sibiri i Dal 'nego Vostoka v usloviyakh revolyutsii i grazhdanskoy voyny: 1917--1922 gg. [National

minorities of Siberia and the Far East in terms of revolution and civil war: 1917-1922]. Abstract of History Dr. Diss. Tomsk.

7. Kharus', O.A. (1998) Liberalizm v Sibiri nachala XX veka [Liberalism in Siberia at the beginning of the 20th century]. Abstract of History Dr. Diss. Tomsk.

8. Dilas, M. (2012) Ideologiya pishet istoriyu [Ideology writes history]. [Online]. (Accessed: 23.01.2018).

9. Mironov, B.N. (2014) Rossiyskaya imperiya: ot traditsii k modernu: v 3 t. [The Russian Empire: from tradition to modernity: in 3 vols]. Vol. 1. St.

Petersburg: Dmitriy Bulanin.

10. Zinov'ev, V.P. (1992) Rabochee dvizhenie v Sibiri v manufakturnyyperiod [Labor movement in Siberia in the manufacturing period]. Abstract of History Dr. Diss. Tomsk.

11. Khaminov, D.V. & Nekrylov, S.A. (2008) Istoricheskomu obrazovaniyu v Sibiri 90 let: istoricheskiy fakul'tet Tomskogo gosudarstvennogo uni- versiteta v vospominaniyakh i dokumentakh [Historical education in Siberia is 90: the Faculty of History of Tomsk State University in memoirs and documents]. Tomsk: Tomsk State University.

Размещено на Allbest.ru