Городское строительство на Северном Кавказе

Размещено на http://www.allbest.ru/

кавказ дорога заимствование куначество

Статья по теме:

Городское строительство на Северном Кавказе

Строительство дорог и укреплений. В начале XIX в. царское правительство силами воинских частей и местного населения улучшило дороги, провело почтовый тракт через Дагестан на юг. Тракт этот имел в длину 271 версту и проходил через Чир-Юрт, Кумторкалу, Темир-Хан-Шуру, Карабудахкент, Дербент. На нем было построено 15 почтовых станций с помещениями для этапных команд и постов воинских частей. Строились стратегические дороги в горы и вдоль дорог - укрепления. В 1817 г. в верхнем течении р. Сунжи построено Назрановское укрепление, в следующем, 1818 г. в северных предгорьях Большого Кавказа - Нальчик, в низовьях Сунжи - крепость Грозная, укрепления Преградный стан и Злобный стан; в 1819 г. близ с. Эндерей - крепость Внезапная, близ с. Тарки - Бурная. В течение 1831-1839 гг. по Черноморскому побережью были построены укрепления Геленджикское, Кабардинское (в устье р. Доба, на южном берегу Суджукской бухты), Новотроицкое у устья р. Шпады, Михайловское-у устья р. Вулна, Вельяминовское - у устья р. Туапсе, Тенгинское - у устья р. Шапсухо, Новороссийское - у устья р. Цемен, Навагинское - у устья р. Сочи, Головинское - у устья р. Шахе, Лазаревское - у устья р. Псезуапс, Раевское - у р. Мескаге58.

В 1832 г. в центре шамхальских владений, у соединения нескольких главных выходов из Нагорного Дагестана, на месте небольшой кумыкской деревни, заложили укрепление Темир-Хан-Шура. Через два года, в 1834 г., укрепление было расширено. Вместо «полуразвалившихся саклей шамхальского аула» было «построено укрепление, обнесенное каменной стеной, к которому примкнут форштадт, ограждаемый небольшим валом». Здесь находились штаб-квартира Апшеронского пехотного полка и место пребывания командующего войсками в Северном Дагестане. В 1840 г. вместо «бесполезной крепости Бурной», которая находилась на горе вдали от берега моря, начали возводить укрепление Низовое 59. В 1842 г. на месте, где, по преданию, в 1722 г. стоял лагерем Петр I, основали крепость, названную в его честь Петровской. Немного ранее образована крепость Кизилюрт, обеспечивающая сообщение Кизляра с владениями шамхала. Были также построены укрепления в Нагорном Дагестане (Ахты, Кумух, Парадах, Хунзах, Ботлих, Черкей и др.). Основаны слободы Чир-Юрт, Ишкарты, Дешлагар и др. Что ни год, то в Дагестане возникали новые крепости и поселения. Темир-Хан-Шура превратилась в крупное поселение с довольно значительным гражданским населением, сделалась административным центром обширного края, превратилась в торгово-ремесленный центр.

Города Северного Кавказа. Предкавказские города были немногочисленны. Большинство из них возникло еще в XVIII в. как города-крепости. Среди них были Кизляр, Моздок, Ставрополь, Георгиевск, Александровск, Екатерпноград, Екатеринодар.

В XIX в. положение городов меняется. Одни из них -- Кизляр, Моздок, Александровск, Георгиевск -- хирели, другие обращались в села и станицы (Екатериноград, Александровск), третьи, напротив, развивались, становились довольно крупными по тому времени административными, экономическими и политическими центрами. Примером этому служит Ставрополь, который стал сначала областным, а затем губернским городом. Здесь были сосредоточены основные купеческие капиталы и производилась главная оптовая торговля. Практически отсюда долгое время шло военное управление Северного Кавказа. Если в 1804 г. по количеству населения на первом месте стоял Кизляр, затем -- Моздок, то в 1849 г. прочное место занял именно Ставрополь. Численность населения его увеличилась за это время в пять раз и достигла почти 15 тыс. человек. За ним шли города Кизляр (11 тыс.), Моздок (10,5 тыс.) и др. Общее количество городского населения с 1804 по 1849 г. возросло с 21 583 чел. до 43 801 чел., т. е. увеличилось более чем в два раза и составляло примерно 14% всего населения Ставропольской губернии60.

Города Северного Кавказа были многонациональными, особенно этим издавна отличался Кизляр, где и в середине XIX в. основное население города составляли горцы и большое число выходцев из Закавказья; русское же население составляло лишь третью часть. Таким же многонациональным был и город Моздок.

Давно были известны целебные источники на Кавказских Минеральных водах; их использование стало основой будущих городов-курортов. Среди них сравнительно быстро рос Пятигорск. Сначала как крепость Константиногорская, затем - поселение Горячие Воды, а с 1830 г. он стал официально называться городом Пятигорск, куда был перенесен из Георгиевска и уездный центр. Безлюдный и тихий зимой, Пятигорск летом переполнялся приезжими и оживал, особенно за счет военных, лечившихся здесь после ранений. Много сделано было для восстановления здоровья известными медиками Н. И. Пироговым, Ф.П. Гаазом, А. П. Нелюбиным, Ф. А. Баталиным.

В 1803 г. было создано Кисловодское укрепление. Более активное начало его развитию было положено основанием здесь в 1829 г. станицы Кисловодской. Известия о лечебных факторах будущего курорта также относятся к более давнему периоду, а практическое использование минеральных вод началось в начале XIX в.

В 1810 г московским врачом Ф. П. Гаазом был открыт первый лечебный источник у горы Железной, а в 1812 г. сюда уже приехали первые больные. Но станица Железноводская, положившая начало городу, была основана лишь в 1842 г. Развитие Железноводска началось уже в пореформенное время.

Начало Ессентукам было положено основанием станицы того же названия (Ессентукская) в 1826 г. Открытие источников было также связано с именами известных в то время ученых Ф. П. Гааза и А. П. Нелюбина, но сами источники были выкуплены у казачества казной только в 1846 г. В мае 1847 г. на Кавказских Минеральных Водах была впервые учреждена дирекция Кавказских Минеральных Вод для общего руководства всеми курортами.

Из городов Черноморского войска в первой половине XIX в. Екатеринодар фактически остался единственным городом. Но рос он крайне медленно и практически не отличался от большинства казачьих станиц. В отличие от многих городов быстро стал расти Ейск. В 1852 г., спустя четыре года после его освоения, здесь насчитывалось уже 478 купцов и 8564 мещанина62, а через пять лет -- уже 20 тыс. жителей. Сюда прибывало примерно 120 судов в год, стоимость вывезенных из Предкавказья товаров доходила до 330 тыс. руб.

Быстро рос и г. Петровск на Каспийском море. В октябре 1857 г. Петровск был официально переименован в город и в нем было учреждено гражданское управление. Изменился и г. Дербент, число жителей которого к середине XIX в. доходило до 11 тыс. человек.

Предкавказские города первой половины XIX в. в целом оставались малочисленными и неблагоустроенными. В городах жили не только мещане, но и значительное число казаков, государственных и помещичьих крестьян, много военных.

Отдельные из них, как, например, крепость Святой Крест (ныне г. Буденновск) даже в середине XIX в. (в 1850 г.) насчитывали менее 5 тыс. жителей. Промышленность городов была представлена очень небольшими заводами по переработке продукции сельского хозяйства, кирпичными заводами, бондарными, колесными, шорными, свечными и другими мастерскими. Начинают появляться и отдельные литейные заводы, например, в Ставрополе - по производству церковных колоколов.

Большинство городского населения края было еще тесно связано с сельским хозяйством, имело огороды, сады, загородные посевы, занималось виноградарством и виноделием, шелководством, пчеловодством и в небольших размерах скотоводством. Однако развитие товарно-денежныхотношении, к середине XIX в. захватившее Предкавказье и его города, в целом меняло их облик и приспосабливало к новым условиям.

Взаимосвязи русского населении и горских народов

Хозяйственные связи и заимствования. В первой половине XIX в., в связи с присоединением Северного Кавказа к России и переселением большого числа русского населения, еще более укрепились взаимосвязи горских народов с русским населением Северного Кавказа, еще более заметным стало хозяйственное заимствование и взаимовлияние культур. Общаясь постоянно с русским населением, горские народы, особенно переселившиеся в равнинные места, стали увеличивать посевы, перенимать от русских более совершенные приемы полеводства, более высокую технику земледелия, стали применять озимые посевы, высевать новые для них культуры (гречиху, рожь, пшеницу, подсолнухи). «Кабардинцы, - писал в 30-х годах XIX в. современник,- начали приметно более заниматься хлебопашеством», они «стали сеять хлеб вместо одного проса, иные завели даже плуги, сакли и усадьбы их улучшились, и вообще хозяйство многих кабардинцев стало приближаться к русскому» 64. Семена для посева кабардинцы покупали или получали в подарок от русских крестьян. Говоря о расширении посевных площадей у чеченцев и заимствовании более совершенных орудий труда, У. Лаудаев отмечает: «Основав на плоскости аулы, чеченцы тотчас воспользовались выгодами, которые могли извлечь от земли своей; подражая русским, они заменяют горные сохи плугами, производят правильное хлебопашество и по этой отрасли промышленности превосходят прочие племена окружных стран» 65. Говоря о последствиях тесных связей горцев с русским населением Северного Кавказа, начальник Черноморской линии генерал Рашпиль подчеркивал, что кавказским жителям, живущим в горах, трудно стать в уровень с теми адыгами, которые, находясь целые десятки лет в беспрерывных сношениях с русскими, «пользовались всеми потребностями от них и значительно увеличили свою домашнюю жизнь». Под непосредственным влиянием общения с русским населением в большей мере стали заниматься «земледелием и кочевники-ногайцы, что стимулировало их переход к оседлости»66. Постепенно обогащалась и сельскохозяйственная техника горцев. В аулы начали проникать из внутренних областей России более усовершенствованные орудия труда. Украинские переселенцы завезли в Предкавказье в конце XVIII в. овец-мериносов. К середине XIX в. в Ставропольской губернии насчитывалось более 24 тыс., а на территории Черноморского казачьего войска -- 8715 мериносов. Со временем мериносов стали разводить и горцы. Так что появление и развитие на Северном Кавказе тонкорунного овцеводства явилось крупной заслугой русских и украинских переселенцев.

Горские пчеловоды заимствовали у русских соседей умение строить деревянные ульи (вместо плетеных сапеток). Повысилась техника пчеловодства. Для выкачивания меда уже не применяли выкуривание пчел серой, сохраняя, таким образом, пчелиные семьи.

Под влиянием общения с русским населением и расширения рыночных связей происходило дальнейшее развитие горских кустарных промыслов, которые в большей степени стали приобретать характер ремесла. Особенно это относится к производству бурок, черкесок, других принадлежностей мужской одежды, оружия, ювелирных изделий, т. е. тех предметов, которых не изготовляла русская фабрично-заводская промышленность. Под влиянием русских происходило и обогащение изобразительных средств дагестанских мастеров. Так, применяемый кубачинскими мастерами «московнакиш» (т. е. московский узор, или московский орнамент) был заимствован ими из России. В результате подражания эмалевым изделиям России в Кубачах примерно в середине XIX в. начинают делать вещи с применением цветной эмали.

Заимствования в области материальной культуры. Влияние в сфере производства вызвало также перемены «и в области транспорта, домашнего обихода, костюма», во всем образе жизни горских народов. В результате общения с русским населением вместо векового очага, низкою трехножного стола постепенно в доме горца стали появляться русская печь, железная кровать, высокий стол, стулья, самовар, фарфоровая и фаянсовая посуда, зеркала, часы, керосиновая лампа и другие бытовые предметы. У некоторых народов сама комната с печью стала называться «печ» (пли «пеш»). Крышу стали покрывать черепицей или жестью. Строили такие дома обычно русские плотники, печи клали русские печники, которые приходили на заработки в горские аулы. «Кабардпнцы, - говорилось в корреспонденции газеты „Кавказ" за 1848 г.,-- особенно легко принимают у себя в хозяйстве всякое нововведение и. по общему замечанию, отличаются охотою к хозяйственным занятиям и стремлением к просвещению. Свободные жители губернии, казаки, отставные солдаты, мещане ездят в Кабарду к князьям, богатым узденям на работу, строят им дома, мельницы, конюшни, разводят сады, делают мебель, посуду и разные полезные вещи, жители с любопытством смотрят на их работу и слушают их наставления и замечания»67. «Вращаясь между русскими, - свидетельствует Афанасьев,-- кумыки видят преимущество русских домов перед своими и стараются подражать русским строениям: так делают печи, окна створчатые... потолки и другие приспособления» 68. Даже в отдаленные районы нагорного Дагестана в середине XIX в. проникла русская мебель и другие предметы европейского быта 69. Если до начала XIX в. в домах нагорного Дагестана отсутствовали окна (их заменяли небольшие отверстия в потолке), то уже с 30-х годов, как отмечают современники, в Хунзахе строили дома с застекленными окнами, рамами.

Знакомство с русскими музыкальными инструментами привело к заимствованию горцами у русских гармоники. Она получила настолько широкое распространение, что вполне успешно конкурировала с национальными инструментами. Благодаря длительному общению горцев с русским народом даже в языках горцев появилось много новых слов, воспринятых из русской речи (печь, стол, самовар).

Куначество. В освоении горцами культуры русского населения большую роль играло куначество -- этот своеобразный обычай кавказского побратимства. Сильно развитый среди горцев Северного Кавказа обычай куначества связывал кунаков не только гостеприимством, но п взаимопомощью. Горец считал своим первым п священным долгом оказывать при надобности материальную помощь кунаку-казаку. Точно так же относились казаки к своим кунакам-горцам.

Казаки и горцы не только поддерживали обычай куначества, но и «гордились своей дружбой и передавали ее детям как священный завет от поколения к поколению»70. Нередко можно было встретить в горских аулах гостей - казаков и казачек. В этой связи большой интерес представляет предание, указывающее на то, что русская женщина «ходила одна по черным и лысым горам»71. Очевидно столь свободное «путешествие» русской женщины в горах, с какой бы целью оно ни предпринималось, говорит прежде всего о добрососедских и дружеских отношениях. «Кроме того, казачка нередко в горских аулах встречалась и в качестве жены того или иного горца - казачьего кунака».

Даже когда царизм и феодально-клерикальные верхи Северного Кавказа разжигали межнациональную вражду, между казаками и горцами сохранялось куначество. «До сих пор, - свидетельствует П. А. Бестужев,- гостеприимный порог черкесов надежнее всякого оружия защищает странника» 73. Все русские, которые прибывали к горцам с добрым намерением, находили достойный прием. В этой связи интерес представляет следующий факт. В 1818 г. генерал А. П. Ермолов «приказал... дагестанцам выдать... всех скрывающихся у них русских беглецов. Тогда один акушинец привел старого русского солдата, и, прощаясь с ним со слезами, дал ему две тысячи рублей серебром, прибавляя к тому еще 20 коров и 50 баранов». 18 лет тому назад, говорил горец, будучи в крайней бедности, я принял бежавшего в горы русского солдата и выдал за него замуж свою дочь. «Труд солдата обогатил его, и поэтому он разделил имущество и его долю вручил ему, но солдат отказался получить все это, взял только сто рублей» 74

На Северном Кавказе имеются целые фамилии, ведущие свои родословные от русских солдат, оставшихся в свое время в горах. Даже в период так называемой Кавказской войны, которая, как известно, крайне отрицательно сказалась на взаимоотношениях народов, не прекращались связи между горцами и русским населением Северного Кавказа. Отношение горцев к русским в этот период характеризует сообщение Я. Костенецкого: «В Хунзахе,-- писал он,--мы были безопасны между ними (горцами), что ходили даже без оружия. Это было очень странно... здесь, в горах, между неизвестным нам народом, мы были совершенно как дома, я возьму, бывало, книжку и пойду гулять по полям хунзахским, как будто в Малороссии по собственным поместьям: недоставало только халата. Встречавшиеся аварцы приветствовали меня ,,салам алейкум" как будто своего земляка и спокойно продолжали свой путь». Касаясь вопроса взаимоотношений горцев с русскими солдатами, другой современник подчеркивал, что русские солдаты и горцы сдружились.

Немалую роль в укреплении взаимоотношений казаков и горцев играло аталычество -- отдача ребенка на воспитание. «Бывало, что в семье казака воспитывался какой-нибудь сирота- ногаец, калмык или горец. Повзрослев, такие лица получали все казачьи права, становились настоящими казаками и за них могли выйти замуж девушки-казачки».

Влияние горцев на быт русского населения Северного Кавказа. В свою очередь, русское население Северного Кавказа, познакомившись с методами ведения хозяйства горцев, переняли у них ряд трудовых навыков. «Своею хозяйственностью,-- пишет Е. Максимов,-- гребенцы в значительной мере обязаны женам-туземкам, вносившим и поддерживающим земледельческие занятия у казаков» 78. В полеводстве русские перенимали у горцев методы неглубокой вспашки, сроки посевов и уборки. Русские и украинские переселенцы заимствовали у кавказцев и ряд южных сельскохозяйственных культур и отраслей хозяйства: виноградарство, мареноводство, хлопководство и др. В начале XIX в. виноградарством и виноделием стали заниматься и русские крестьяне-новоселы прикумыкских районов. Со временем виноградарство распространилось всюду по левобережью Терека. В 1837 г. общая площадь виноградников в Кавказской области определялась в 6957 дес. Заметно выросло и производство марены: в 1839 г. в Предкавказье добывалось 1065 пудов марены. «Культура марены, шелководство, виноградарство, а отчасти и посев кукурузы указывают, что гребенское казачье населенно заимствовало как сами виды сельскохозяйственной производительности, так технику их от туземных племен, с которыми так долго жили в дружбе» Русские и украинские казаки заимствовали также «от коренного населения края выведенные им породы скота». В казачьих станицах появились постромки, заимствованные из горского быта: большие плетеные строения типа сапеток, предназначенные для хранения кормов и кукурузы. Казаки заимствовали также у горцев двухколесную арбу и рабочую езду на волах. Конь казака, как и горца, стал использоваться главным образом для верховой езды.

Горская мужская одежда с небольшими изменениями со временем стала официальной формой терского и кубанского казачества (несущественные изменения касались обуви, формы пуговиц и т. п.) Терские казачки также переняли от горянок верхнюю одежду и украшения. Во многих отношениях и домашний быт был схож с горским. В основных чертах сохраняя тип русской избы, гребенцы все внутреннее убранство заимствовали у горцев. В домах обычным украшением стал настенный ковер с висящим на нем оружием. «В одном углу оружие и доспехи, развешанные по стене,-- пишет И. Попко,-- а в другом -- постели и одеяла, сложенные правильными кипами, а на самом видном месте, на полочках, - посуда, тщательно вычищенная и парадно расставленная. Удержалась, однако, русская печь, русские лавки и высокий стол» 81. Казаки, как подчеркивает В. А. Потто, не довольствуясь заимствованием одежды и других предметов быта, «постарались усвоить себе горские наречия, обычаи и многие черты характера и домашнего быта».

Взаимовлиянию культур во многом способствовало то, что между казаками и горцами установились не только добрососедские, но и родственные отношения. Известно, что в русские станицы переселялись горские крестьяне, бежавшие от своих владельцев. Немаловажную роль в бегстве горцев играл и процветавший в горах обычай кровной мести. В большинстве случаев бежавшие принимали в станицах православие. Однако встречались случаи, когда горцы-казаки не принимали христианства. Иногда в станицы переселялись горцы целыми семьями. Так, в станице Червленой есть семья Гуной. Эта фамилия и в настоящее время считает себя родственной гребенскпм казакам станицы Червленой. Казаки тоже не лишены родственных чувств по отношению к гуноевцам. Свое родство с чеченцами признают и семьи Егоркиных, Бусунгуровых, Титкиных и многие другие, проживающие втерских станицах. «Живя между чеченцами,--свидетельствует Л.Н. Толстой,-- казаки породнились с ними и усвоили себе обычай, образ жизни, нравы горцев» и в другом месте: «...еще до сих пор казацкие роды считаются родственными чеченцам» 8Даже в период Кавказской войны не прерывались эти отношения. Касаясь этой темы, Ф. А. Щербина подчеркивает: «При заселении края черноморцы сразу же вступили в дружественные, мирные отношения с черкесами. Часть горцев в это время переселилась вЧерноморию... когда впоследствии были нарушены мирные отношения... черноморцы не переставали поддерживать меновые отношения при посредстве меновых дворов, базарных пунктов и русских ярмарок».

Добрососедство и родство с горцами оказали известное влияние и на физический облнк. «Браки между горцами и казаками,- писал антрополог Гильченко, - составляли в стародавнее время самое заурядное явленно, и путем смешения образовался особый тин гребенского казака...

Поразительная физическая красота и крепость этого типа общеизвестна... Сплошь и рядом средь казаков часто попадается тип красавца-горца» .

Одинаковые условия, совместная жизнь, дружеские контакты и родственные связи оказали известное влияние и на формирование психического склада терско-гребенского казачества.

Размещено на Allbest.ru