Оловские хамниганы в XIX в.: этнический состав и расселение

Оловская инородная управа (население, 1828 г.) [ГАЗК. Ф. 55. Оп. 1. Д. 36. Л. 30-31]

По сравнению с переписью 1829 г., число административных родов в 1897 г. увеличилось за счет сельских крещеных обществ Мальцевского, Нироновского и Сухановского, приравненных к административным родам, а также отдельно стал отмечаться I Баягирский административный род. Значительно сократилось число почегоров, по-видимому, перешедших в число крещеного населения (табл. 2).

Некрещеной частью населения, помнившей о племенной принадлежности, все еще продолжали руководить родовые управления, являвшиеся частью Оловской инородной управы. В связи с этим актуальным является рассмотрение этнического состава Оловской инородной управы в свете исследований этнической истории региона и поиска этнических связей племен, составивших административные роды указанной управы.

Оловская инородная управа (население, 1897 г.) [Патканов, 1912, с. 566-568, 660-662]

Изучение этнического состава населения Оловской инородной управы остается актуальной темой ввиду сложности интерпретации этнонимов и, соответственно, исходной этнической принадлежности ее носителей. Привязка группы этнонимов к конным тунгусам - солонам - не исключает возможности принадлежности этих групп как к тунгусам, так и к даурам. Под вопросом остается происхождение кылтегеров (келтелеров). Неоднозначным является происхождение монгольского этнонима «узон», носители которого составили второй по численности административный род.

Следует исключить из исследовательского поля такие наименования родов, как Мальцевский, Нироновский и Сухановский. Как уже было сказано выше, названия этих родов произошли от одноименных крещеных сельских обществ, в свою очередь, названных по фамилиям православных священников, крестивших значительную часть населения этой управы. В связи с этим необходимо отметить, что попытка привязать название «Нироновский» с раннемонгольской общностью нирун - несостоятельна [Очир, 2016, с. 122].

Дулигар/дулигат. По мнению В. А. Туголукова, этноним «дулигар» приобрел с середины XVIII в. монголизированную форму с суффиксами -гар и -гат. Прежде этот этноним был известен как «дуликагир» [Туголуков, 1975, с. 102]. С этим утверждением можно частично согласиться, а именно в плане монголизации этнонима. Однако грамматически суффиксы указаны неверно. Наиболее прозрачной монголизированной формой видится дулигат/дулигад/дулигаад, где -д отражает множественное число. Необходимо также отметить, что указанный этноним был записан Ю. Янхуненом как ёи1ща1: / ёы1щаас1 [ТапИипеп, 1996, р. 119; 1апИипеп, 2005, р. 17]. Что касается предположительно промежуточной формы этнонима «дулигар» (dulikagir ~ ёы1ща(а)г ~ йи1щаас[), то она, возможно, отражает процесс развития от этнонима на -гир [Василевич, 1958, с. 751], через -гар к -гаад.

Этноним «дулигар», в отличие от другой его формы «дулигат», по всей видимости, сохранил солонскую форму, что, вероятно, указывает на исходную тунгусоязычность его носителей в прошлом. Некоторая удаленность от праформы дуликагир, также встречаемой в Урульгинской степной думе, наводит на мысль о влиянии монгольских языков на носителей этого этнонима на продолжительном отрезке истории, предшествующем появлению русских в даурских степях долины Шилки. Однако в начале XIX в. в Оловской же управе он использовался как дулигатский [ГАЗК. Ф. 55. Оп. 1. Д. 36. Л. 30-31]. Форма дулигат очевидно указывает на монголоязычность какой-то части его носителей.

Примечательно, что в собранных образцах народной этимологии по отношению к тунгусским этнонимам этноним «дулигат/дулигар/дуликагир» отсутствует, но есть близкий ему фонетически dulugir, по мнению носителей языка, происходящий от слова Си1и - «люлька из древесины тополя», имеющего хождение только у хинганских тунгусов - со- лонов [Широкогоров, 2017, с. 226]. Как обратил внимание С. М. Широкогоров, если слова отсутствуют в другом диалекте, то по возможности подбираются слова, похожие на этноним [Там же]. Обнаруженный в словаре Г. М. Василевич глагол дули-ми «утихнуть (о ветре); успокоиться, усмирить» [Василевич, 1958, с. 124-125], присутствующий в непском и ербогаченском диалектах, вряд ли может являться глагольной основой этнонима. Таким образом, даже в народной этимологии, за исключением версии хинганских тунгусов, объяснений этнонима на Си1и-- СиИ- обнаружено не было, что оставляет вопрос о происхождении корнеосновы этнонима, а соответственно, и принадлежности первых носителей этнонима открытым.

Баягир/баягит. В основе разделения баягиров на два административных рода, по- видимому, лежит разделение их на два улуса в XVII в. - улус князя Дыдоки и Жектонов улус. После принятия подданства России баягиры улуса князя Дыдоки оказались разделенными на две группы, первая платила ясак в Нерчинском остроге, вторая - в Телембин- ском остроге. В XVII - начале XVIII в. территория преимущественного расселения баягров включала район Нерчинска, к югу от Шилки, а также земли по рекам Куренге, Гази- муру и Унде. Часть баягиров была расселена на землях дуликагиров, по рекам Куенге и Алеуру. Охотничьи угодья баягиры делили с дуликагирами в верховьях Олекмы и Тунгира [Долгих, 1960, с. 337-339]. Однако к XIX в. под давлением русской колонизации значительная часть баягиров откочевала на юг в долину Улюрунгуя. Там они были представлены двумя административными родами в составе Маньковской управы, составляя до 30 % от всего тунгусского населения управы [Патканов, 1906, с. 136].

Также необходимо указать, что баягиры/баягиты были представлены в составе дау- ров, а также хинганских, мергенских и бирарченских тунгусов [Широкогоров, 2017, с. 229]. Народная этимология этого этнонима представлена в говоре хинганских тунгусов от ба]ан «хороший, совершенный, богатый» [Широкогоров, 2017, с. 226-227]. Также С. М. Широкогоров обнаружил спорные сведения о принадлежности этого рода либо к даурам, либо к тунгусам. Так, баягиров в составе мергенской группы тунгусы-кумарчены считают присоединившимися даурами [Там же, с. 220].

Также на Хингане этноним «баягир/баягит» у солонов был отмечен О. Прицаком [Ргйзак, 1952, 8. 82]. В основе этнонима общее тюрко-монгольское бая(н) «богатый» и тунгусо-маньчжурский суффикс -гир, обозначающий принадлежность к роду [Ргйъак, 1952, р. 82; Василевич, 1958, с. 751]. Этнонимы с этим корнем широко распространены среди тюрко-монгольских народов баяд/баяуд/баяндай/баяндур. Вполне вероятна связь со средневековым этнонимом баярку/байырку, носители которого расселялись в среднем течении Селенги и на восток. По нашему мнению, оказавшись в среде маньчжуров, дагуров и соло- нов, носители могли сменить окончание, усиливающее значение -ырку, на созвучное тунгуско-маньчжурское -гир, более престижное в регионе пребывания. Форма баягит, скорее всего, обусловлена влиянием соседних монгольских языков, а заменой финального -р на - д - окончание множественного числа монгольских языков.

Кылтегер/калтагат. С. М. Широкогоров считал этноним калта-

гир/кэлтегер/кулдугир одним из «старых» тунгусских этнонимов, широко распространившихся в бассейне Амура. Так, им отмечены варианты этого этнонима в среде хинганских, мергенских тунгусов, оленеводов Маньчжурии, среди тунгусов Удского района, а также среди дауров. Например, у хинганских тунгусов этноним был зафиксирован как калтагир/кы1йи^1г/ко1йа^1г, среди мергенских тунгусов - калтагир. Среди тунгусов- оленеводов Маньчжурии калтагиры были расселены в пределах р. Албазиха, южнее Амура и Быстрой. Из их среды выделились два новых рода - булдути и солоуон [Широкогоров, 2017, с. 217-229].

В сводке Г. М. Василевич этноним имеет следующие формы: калтагир, калтагат - в XVII в. в районе Аругнского острога и по р. Нергат, в XIX-XX вв. по рекам Албазиха, Быстрая, Бухта; калтакул - в XVII в. по рекам Вилюй, Варка; келтакут, келтят, келраку - в XVII в. по р. Вилюй, в XVIII в. по рекам Алдан и Уд, в XIX в. по рекам Вилюй и Лена; колто, колтоёт, култу, колтагир - в XVIII в. в Забайкалье, в XIX в. по р. Селенга, в XX в. по рекам Гилюй, Зея, Сутам, Мерген, Ган, Быстрая, Албазин и в Забайкалье [Василевич, 1958, с. 579; 1969, с. 270-271]. Также этноним «kaltagir» был зафиксирован в составе бутхасских дауров [И. -Кбйа1ш1, 1981, 8. 265].

Наличие в эвенкийском языке, а точнее в некоторых диалектах, слова кэлтэкэ - «одноглазый, кривой, хромой, односторонний», по мнению Г. М. Василевич, имеет либо монгольские, либо якутские корни [Василевич, 1958, с. 228]. Учитывая высокий процент мон- голизмов в описательной лексике якутского языка [Убрятова, 1960], допускаем, что данный термин также имеет монгольские корни. В якутском языке преобладают значения «неодинаковый, разный; односторонний, ограниченный, имеющий изъян; обиженный судьбой, несчастный» [Якутско-русский ... , 1972, с. 218]. Вероятно, что в большинство указанных диалектов (баргузинский, алданский, учурско-зейский, урмийский, чумикан- ский, сахалинский) действительно попал якутизированный монголизм. Значение «односторонний», вполне вероятно, попало в эвенкийский язык напрямую из монгольского.

В «Хамниганско-русском словаре» слово «кэлтэгы» имеет значения «наклонный, покатый, пологий; покосившийся, кривой, косой» [Дамдинов, Сундуева, 2015, с. 192]. Параллели имеются и в бурятском языке: хэлтэгэр «покосившийся, наклонный; кособокий, кривобокий» [Черемисов, 1973, с. 643], в монгольском языке: хэлтгий (монг. keltegei) - 1. 1) «покривившийся набок, покосившийся, кривой, косой»; 1. 2) «односторонний (в судебном деле); однобокий, половинчатый»; 2) «криво, боком»; 3. 1) «уклон»; 3. 2) «обломок, осколок» [Большой академический ... , 2001, с. 210]. Наиболее ранним письменным упоминанием термина является его использование в “Mongyol-un niyuca tobciyan” («Сокровенное сказание монголов»): Keltegei qada «вблизи /реки/» Qalqa [Cleaves, 1982, p. 246, 256; Rachewiltz, 2004, p. 1216, 1221, 1300].

Таким образом, касательно формы этнонима, закрепившегося у оловских хамниган, допустимо предположение о его монгольском происхождении от топонима (горы Keltegei qada), вблизи которого сформировалась какая-то территориальная группа, в основу наименования которой легло название местности, где она проживала. С другой стороны, широкое распространение близких фонетически этнонимов (калтагир, калтагат, калтакул, колто, колтоёт, колтогир, келтят) поддерживает версию о тунгусском происхождении и трансформации фонетического облика этнонима под влиянием монгольских языков.

Почегор/почаган/пууцагат. Г. М. Василевич этноним был зафиксирован в формах Пдчаган/Пдчегор (Pdcagan/Pdcegor) [1958, с. 583]. Б. О. Долгих также связывал почегор с почаган/почегон/пучеган в русских документах [1960, с. 484-487]. В XVII в. почегоры были расселены значительно шире. Почегоры были представлены конными и оленными группами: нерчинские конные почегоры платили ясак в Нерчинске, жили по р. Нерче. Помимо нерчинских, были зафиксированы конные почегоры, платившие ясак в Телембин- ском остроге, оленные почегоры, платившее ясак в Акиминское зимовье, а также конные и оленные почегоры, платившее ясак в Еравнинском остроге. На небольшом отрезке времени в 80-х гг. XVII в. почегоры отмечались в Баргузинском присуде. Носители этнонима «почаган/почеган/пучеган» в XVII в. жили севернее в верховьях Чары и Токко, на р. Кутомаре (Сюльбан); на р. Чаре также назывались «почегор» [Там же, с. 481, 485, 488]. По сведениям И. И. Майнова, в XIX в. Почегорский род стал называться Хахагинским [1898, с. 170, 190]. Как справедливо отметил Б. О. Долгих, хачегар- это позднее изменение названия почегор [1960, с. 488, прим. 542].

Однако к XIX в. почегоры были преимущественно расселены по Нерче, Зюльзе, Зюльзикану и другим северным притокам Шилки.

В 1828 г. в Оловской управе Почегорский административный род был вторым по численности (см. табл. 1). Однако к 1897 г. этот род утратил большую часть населения, оказавшегося преимущественно в составе Мальцевского административного рода (прежнего Мальцевского общества оседлых тунгусов), образованного на почегорских землях в селах Зюльзя, Зюльзикан, Илим, Олекан.

По этнографическим данным, среди ононских хамниган был зафиксирован этноним «пууцагат» («пууцагат») [Дамдинов, 1962, с. 174]. Также обнаруживаются следы телем- бинских почегоров, ставших известными как пуусагат хамниган в составе Шарайтского административного рода. Пууцагат/пуусагат представляют собой монголизированные формы этнонима «почегор» [Цыдендамбаев, 1981, с. 73-74]

В отличие от этнонимов «дулигар», «баягир», «кылтегер» параллелей среди приамурских и хинганских тунгусов не обнаружено. Вероятно, этноним принадлежал группе, кочевавшей от Шилки до Баргузина, не переходивших на восточный берег Аргуни. Вероятно, почегоры не являются выходцами с берегов Нонни, в отличие от групп, известных как дулигар, баягир и кылтегер среди оловских хамниган.

Вопрос происхождения этнонима трудноразрешим ввиду неясной корнеосновы. Как для тунгусо-маньчжурских, так и для монгольских и тюркских языков наличие инициального глухого губно-губного взрывного п- (p-) нехарактерно [Цинциус, 1949, с. 148-149]. В данном случае можно допустить, что этноним мог принадлежать группе населения, не принадлежащей к алтайской языковой семье. Впоследствии эта группа оказалась под сильным влиянием тунгусского населения и была ассимилирована ими. Вероятно, предки носителей этнонима «почегор» (тунг.) > «пууцагат» (хамн.) > «пуусагат» (бур.) говорили на одном из урало-юкагирских языков, либо палеоазиатских языков, либо на каком-то вымершем языке. Наиболее вероятной предковой группой могут оказаться предшественники тунгусов - юкагиры, продвигавшиеся на север с юга, возможно, из Забайкалья [подробнее см.: Лебединцев, 2010].

Обращаясь к юкагирско-русскому словарю, прежде всего обращаем внимание на широкое употребление п- (р-) в инициальной позиции. В качестве гипотезы допускаем, что в основу этнонима легло юкагирское слово пэтчэ «легкая небольшая ездовая нарта», а точнее производное от него пэтчигииэ мооинииаа «искусный гонщик на оленях», букв. «вожжи-умело-держатель» [Курилов, 2001, с. 412], соответственно пэтчигииэ - «гонщик на оленях», букв. «вожжи-держатель». Можно предположить, что в дальнейшем к корню прибавлялись эвенкийские суффиксы либо -гин/-ган/-гон, либо -гир/-гар/-гор [Василевич, 1946, с. 35-36]. В дальнейшем этот вопрос заслуживает специального внимания лингвистов.

Узон/Узен. Как отмечал Б. О. Долгих, в XVII в. неоднократно упоминаются онкоты, в состав которых входили оджен (узон) и улят. Важным также является указание на то, что «тунгусами они не назывались» [Долгих, 1960, с. 347-348]. В первой половине XIX в. В. Паршиной были опубликованы материалы, собранные среди нерчинских тунгусов, в том числе о судьбе бурят-онкотов. По зафиксированным ею преданиям, русские казаки и тунгусы под управлением Гантимура расправились над большей частью онхотов после их восстания в XVII в. против русских вблизи Нерчинска [Паршина, 1844, с. 135-136]. По современным этнографическим данным, часть узонов на Ононе известна как онход- узвн. В их памяти также сохранилось движение на Онон из-под Нерчинска [ПМА].

Несмотря на события XVII в., в конце XIX в. вторым по численности в Оловской управе был Узонов административный род. Основным местом расселения была долина р. Хила, притока Нерчи. Нижняя Хила - один из крупнейших оловских населенных пунктов - была целиком представлена узонами (см. табл. 2). Узоны, расселенные в Кужертаев- ской и Онгоцонской управах Урульгинской степной думы, ведут свое происхождение от монгольских узонов, расселившихся в долине Хилы.

По-видимому, ареал кочевий племени узон (монг. узвн/топ, письм. монг. и]оп) включал территории от Нерчи на севере до Керулена и Халхин-Гола на юге. В XX в. на востоке Монголии узоны были расселены на территориях Дорнодского, Хэнтэйского и Сухэ-Баторского аймаков [Ринчен, 1979, к. 55]. Следует также упомянуть селенгин- скихузонов, также составлявших отдельный административный род в составе Селенгин- ской степной думы, ведущих свое происхождение от узонов, пришедших с территории Тушету-хановского аймака [см.: Поппе, 1936; Вампилов, 2011, с. 113], т. е. с Центральной Монголии. Это также подтверждается наличием представителей этого племени в долине Орхона на территории Булганского аймака Монголии [Ринчен, 1979, к. 55].

Параллели этого этнонима обнаруживаются и в тюркской среде. Среди казахов обнаруживается этноним Ґзун (02ип)в составе кипчаков Среднего жуза [Аристов, 1896, с. 367; Народы Средней Азии ... , 1963, с. 325]. Следует отметить, что более широко представленный в составе этнонимов в среде казахов, киргизов и туркмен узун/узын от тип - «длинный, долгий» не имеет связи с исследуемым нами этнонимом [Лезина, Суперанская, 1994, с. 399; Древнетюркский словарь, 1969, с. 620]. Имеющиеся источники пока не позволяют определить, являются ли узоны тюрками среди монголов, либо монголами среди тюрков.

Еще одним примечательным фактом является связь между этнонимами <^зен (Й7би)» и <^жээд (и]еей / уджээт / уджиет)» в народном восприятии монголов. Несмотря на близость расселения узонов в Восточной Монголии, а на Хингане уджээтов, считаем подобные выводы преждевременными. О происхождении уджиетов говорится в сочинении «Ал- тан Тобчи» Лубсан Данзана: «У Хутула-хагана было три сына - Джочи, Кэрмиху и Ал- тан. /От них/ произошел род уджэгэт». Как обратила внимание Н. П. Шастина, за исключением фразы о происхождении рода уджэгэт, остальной текст полностью копирует «Тайную историю монголов» [Лубсан Данзан, 1973, с. 61, 312, комм. 91]. В цинском источнике «Правдивые записи о монголах Цинской империи» об учиетах (уджиетах) говорится, что они несли службу на карауле Фуюй, располагавшемся вдоль рек Нун и Уер [Daicing ... , 2013, q. 1200]. Очевидно, оба встреченных написания ujeged и ujiyed отражают долгий гласный -ё во втором слоге. Возможно, русские записи XVII в., упоминающие род оджен, отражают промежуточную стадию развития этнонима от Щёп к uzon. Однако, данный вопрос также заслуживает специального внимания лингвистов.

Обсуждение и выводы

Этнический состав этнотерриториальной группы оловских хамниган представляет большой интерес в связи с исследованием этнической истории Забайкалья, Верхнего Приамурья. Обнаружены контакты населения Верхнего Амура - Шилки с обширным ареалом, включающим среднее Приамурье, долинами Нонни, Мэргэна, Гана, Витима, Чары. Чередование этнонимов, таких как дулигар/дулигат, баягир/баягит, кыл-тегер/колтагир/калтагат/кельтят/келтакут/келраку указывает на присутствие как тунгусского пласта (нелюли/нелюди/лелюли/нелягиры), так и монгольского пласта - в лице хамниган-монголов, дауров, бурят [о монгольском хамниганском см.: Дамдинов, 1968; Грунтов, 2005; U. -Kohalmi, 1959; Doerfer, 1985; Janhunen, 2005; об эвенкийском хамниганском см.: Janhunen, 1991].

Пример этнонима «пбчегор/пбчаган/почегон/пучеган», возможно, отражает древние контакты юкагиров с тунгусами в исследуемом регионе. Дальнейшее развитие этого этнонима в среде монголоязычных хамниганов и бурят - пууцагат/пуусагат, в среде якутизи- рованных тунгусов хачеган>хахагин, отражающее ассимиляцию в другой языковой среде, указывает на адаптивность носителей этого этнонима в регионах Забайкалья, Приамурья и Южной Якутии.

Монгольский пласт представлен носителями этнонима «узон», имеющего аналогии в Восточной и Центральной Монголии, среди селенгинских бурят и казахов-кипчаков.

Таким образом, этнические процессы, проходившие в древности и средневековье, взаимосвязаны не только в контексте процессов Внутренней Азии, но и в рамках дальневосточных связей Хингано-Приамурского региона. Киданьское, а впоследствии даурское население, вошедшее в тесные контакты как с тунгусо-маньчжурскими племенами, так и с баргу-бурятскими группами населения, создало особый пласт населения - хамниганов. Однако в русских документах все население Урульгинской степной думы, частью которой была и Оловская управа, записано тунгусами. Следует учесть, что к тунгусам по русским документам XVII-XIX вв. относились разные группы населения, в том числе и дауры, составившие вместе с солонами костяк этой территориальной группы.

Исследования этнического состава оловских хамниган позволили выделить несколько разновременных пластов, принявших участие в этногенезе не только бурят, дауров и солонов, но и соседних тунгусских и монгольских народов, что свидетельствует о неразрывной связи истории этого субрегиона как с Центральной Азией, так и с Северной Сибирью. Анализ тунгусо-маньчжурских этнонимов показывает слабую устойчивость носителей этих этнонимов к процессам ассимиляции со стороны более крупных этнических общностей, таких как монголы-хамниганы, буряты, дауры, якуты.

Список литературы

Аристов Н. А. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей // Живая Старина. СПб., 1896. Т. 6. Вып. 3-4. С. 277-456.

Артемьев А. Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII-XVIII вв. Владивосток : ИИАЭНДВ ДВО РАН, 1993. 336 с.

Большой академический монгольско-русский словарь / отв. ред. Г. Ц. Пюрбеев. М. : Academia, 2001. Т. IV: Х-Я. 501 с.

Вампилов Н. Бишыхан (бичихан) запискэ / пер. Д. Доржиева // Бурятские летописи. Улан-Удэ, 2011. С. 105-127.

Василевич Г. М. Древнейшие этнонимы Азии и названия эвенкийских родов // СЭ. 1946. № 4. С. 34-49.

Василевич Г. М. Эвенкийско-русский словарь. М. : Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1958. 802 с.

Василевич Г. М. Эвенки. Историко-этнографические

очерки (XVIII - начало XX в.). Л. : Наука, 1969. 304 с.

Грунтов И. А. Хамниганский язык // Энциклопедия языков Российской Федерации и соседних государств. М., 2005. С. 293-301.

Дамдинов Д. Г. К вопросу о происхождении ононских хамниган // Тр. Бурят. комплексного науч. -исслед. ин-та. Улан-Удэ, 1962. Вып. 10. Из истории народов Бурятии. С. 169-178.

Дамдинов Д. Г. Этно-лингвистический очерк хамни- ганского говора // Тр. Бурят. ин-та общественных наук БФ СО АН СССР. Улан-Удэ, 1968. Вып. 2: Исследование бурятских говоров. С. 74-116.

Дамдинов Д. Г., Сундуева Е. В. Хамниганско-русский словарь. Иркутск : Оттиск, 2015. 364 с.

Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. М. : Изд-во АН СССР, 1960. 621 с.

Древнетюркский словарь / В. М. Наделяев,

Д. М. Насилов, Э. Р. Тенишев, А. М. Щербак,

Т. А. Боровкова, Л. В. Дмитриева, А. А. Зырин,

И. В. Кормушин, Н. И. Летягина, Л. Ю. Тугушева. Л. : Наука, 1969. 676 с.

Курилов Г. Н. Юкагирско-русский словарь. Новосибирск : Наука, 2001. 608 с.

Лебединцев А. И. Древние культуры Северо-Востока России и этногенез северо-восточных палеоазиатов // Народы Северо-Востока Сибири. Сер. Народы и культуры. М., 2010. С. 46-73.

Лезина И. Н., Суперанская А. В. Словарь-справочник тюркских родо-племенных названий. М., 1994. Ч. II. С. 234-466.

Лубсан Данзан. Алтан тобчи / пер., комм., прил. Н. П. Шастиной // Памятники письменности Востока. М. : Наука, 1973. Т. X. 440 с.

Майнов И. И. Некоторые данные о тунгусах Якутского края // Тр. Вост. -Сиб. Отделения Императ. Рус. географ. общ-ва. 1898. № 2. 214 с.

Нанзатов Б. З. Урульгинский котел: взаимодействие

дагуров, солонов, монголов, маньчжуров, бурят и эвенков на востоке Бурятии // Вест. Бурят. науч. центра СО РАН. 2012. № 3 (7). С. 99-108.

Нанзатов Б. З. Забайкальские буряты в XIX веке: этнический состав и расселение. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2016. 290 с.

Нанзатов Б. З. Шундуинские хамниганы в XIX в. : этнический состав и расселение // Oriental Studies. 2018а. № 3. С. 54-60.

Нанзатов Б. З. Улюрунгуйские и газимурские хамниганы в конце XIX в. : этнический состав и расселение // Древние культуры Монголии, Байкальской Сибири и Северного Китая. Улан-Удэ, 20186. Т. II. С. 202-205.

Нанзатов Б. З., Содномпилова М. М. Агинские буряты в XIX в. : этнический состав и расселение // Вест. Бурят. науч. центра СО РАН. 2017. № 2 (26). С. 2835.

Народы Средней Азии и Казахстана / ред. С. П. Толстов, Т. А. Жданко, С. М. Абрамзон, Н. А. Кисля- ков. М. : Изд-во АН СССР, 1963. Т. II. 780 с.

Огородников В. И. Туземное и русское земледелие на Амуре в XVII веке. Владивосток : Тип. ГДВУ, 1927. 93 с.

Очир А. Монгольские этнонимы: вопросы происхождения и этнического состава монгольских народов. Элиста : КИГИ РАН, 2016. 304 с.

Паршина В. Нерчинские тунгусы // Журнал Министерства внутренних дел. 1844. Ч. 5. С. 129-140.

Патканов С. К. Опыт географии и статистики тунгусских племен Сибири на основании данных переписи населения 1897 г. и других источников. СПб., 1906. Ч. I. Вып. 2: Тунгусы собственно. 287 с.

Патканов С. К. Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев (на основании данных специальной разработки материала переписи 1897 г.). СПб. : Типография «Ш. Буссель», 1912. Т. III: Иркутская губ., Забайкальская, Амурская, Якутская, Приморская обл. и о. Сахалин. 708 с.

Поппе Н. Н. Летописи селенгинских бурят // Тр. Ин-та востоковедения Академии наук СССР. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1936. Вып. 1: Хроника Убаши Дамби Джалцан Ломбо Цэрэнова 1868 г. 55 с.

Ринчен Б. Этнолингвистический атлас МНР. Улаан- баатар, 1979. 73 с. 244 карт.

Сафьянников М. А. Материалы к устройству судебной части по делам инородцев Приамурского края. Инородцы Читинского округа // Тр. Троицкосавско- Кяхтинского отделения Приамур. отдела Императ. Рус. географ. общ-ва. М., 1898. Т. 1. Вып. 1. С. 1334.

Туголуков В. А. Конные тунгусы (этническая история и этногенез) // Этногенез и этническая история народов Севера. М., 1975. С. 78-110.

Убрятова Е. И. Якутский язык в его отношении к другим тюркским языкам, а также к языкам монгольским и тунгусо-маньчжурским. М. : Восточная литература, 1960. 34 с.

Уварова Т. Б. Нерчинские эвенки в XVIII-XX веках. М. : ИНИОН, 2005. 172 с.

Цинциус В. И. Сравнительная фонетика тунгусо

маньчжурских языков. Л. : Изд-во М-ва просвещения РСФСР, 1949. 342 с.

Цыдендамбаев Ц. Б. Заметки об этнических и языковых контактах бурят и эвенков // Языки и фольклор народов Севера. Новосибирск, 1981. С. 70-91.

Черемисов К. М. Буряад-ород толи. Бурятско-русский словарь. М. : Советская энциклопедия, 1973. 804 с.

Широкогоров С. М. Социальная организация северных тунгусов. М. : Наука ; Восточная литература, 2017. 710 с.

Якутско-русский словарь / под ред. П. А. Слепцова. М. : Советская энциклопедия, 1972. 568 с.

Cleaves F. W. The Secret History of the Mongols. Cambridge ; London : Harvard University Press, 1982. Vol. I (Translation). Lxv. 277 p.

Daicing ulus-un mongyol-un mayadqauli (Правдивые записи о монголах Цинской империи). Kьke-qota: цbьrmongyol-un suryal kьmьjil-ьnkeblel-un qoriy-a, 2013. Т. I. 1236 q.

Doerfer G. Das Khamniganische // Bulletin of the Institute for the Study of North Eurasian Cultures. 1985. Vol. 17. S. 69-75.

Janhunen J. Material on Manchurian Khamnigan Evenki. Helsinki : FUS, 1991. 120 p.

Janhunen J. Manchuria. An ethnic history. Helsinki : FUS, 1996. 335 p.

Janhunen J. Khamnigan mongol. Muenchen : Lincom- Europa, 2005. 62 p.

Pritsak O. Titulaturen und Stammesnamen der altдischen Vцlker // Ural-Altaischen Jahrbuch. 1952. XXIV. P. 49-104.

Rachewiltz I. de. The Secret History of the Mongols. A Mongolian Epic Chronicle of the Thirteenth Century. Leiden ; Boston, 2004. Vol. 1. 1347 p.

Shirokogoroff S. M. Social organization of the Northern Tungus (with introductory chapters concerning geographical distribution and history of this groups). Shanghai : The Commercial Press, 1929. 427 p. U.-Kцhalmi K. Der mongolisch-kamniganische Dialekt von Dadal Sum und die Frage der Mongolisierung der Tungusen in der Nord mongolei und Transbajkalien // Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 1959. T. IX. S. 163-204.

U.-Kцhalmi K. Daurien: Das Keimen und Absterben Eines Nomaden reiches // Acta Orientalia Academiae Scien- tiarum Hungaricae. 1981. T. XXXV (2-3). S. 255-273.

References

бурятский хамниганский ведомство этнос

Aristov N. A. Zametki ob etnicheskom sostave tyurkskikh piemen i narodnostei i svedeniya ob ikh chislennosti [Notes on the ethnic composition of Turkic tribes and nationalities]. Zhivaya starina [Living Antiquity]. 1896, Vol. 6, Is. 3-4, pp. 277-456. (In Russ.)

Artemiev A. R. Goroda i ostrogi Zabaikaliya i Priamuriya vo vtoroi polovine XVII -- XVIII vv. [Cities and fortresses of Transbaikalia and Amur Region in the second half of the 17th -- 18th centuries]. Vladivostok, IHAEPFEFB RAS Publ., 1993, 336 p. (In Russ.)

Cheremisov K. M. Buryaad-orodtoli. Buryatsko-russkii slovar [Buryaad-orodtoli. Buryat-Russian dictionary]. Moscow, Sovetskaya entsiklopediya Publ., 1973, 804 p. (In Buryat; in Russ.)

Cleaves F. W. The Secret History of the Mongols. Cambridge, London, Harvard University Press, 1982, Vol. 1 (Translation), lxv, 277 p.

Daicing ulus-un mongyol-un mayadqauli [True records of the Mongols of the Qing Empire]. Kuke-qota, obur- mongyol-un suryal kumujil-unkeblel-un qoriy-a, 2013, Vol. 1, 1236 q. (In Mongol.)

Damdinov D. G. K voprosu o proiskhozhdenii ononskikh khamnigan [To the question of the origin of the Onon Khamnigans]. Trudy Buryatskogo kompleksnogo nauchno-issledovatelskogo instituta [The works of the Buryat Complex Scientific Research Institute]. Ulan- Ude, 1962, Vyp. 10. Izistorii narodov Buryatii [Vol. 10. From the history of the peoples of Buryatia], pp. 169-178. (In Russ.)

Damdinov D. G. Etno-lingvisticheskii ocherk khamni- ganskogo govora [Ethno-linguistic essay of the Khamnigan dialect]. Trudy Buryatskogo instituta ob- shchestvennykh nauk BF SO AN SSSR [Proceedings of the Buryat Institute of Social Sciences of the BF SB AS USSR]. Ulan-Ude, 1968, Vyp. 2: Issledovanie bur- yatskikh govorov [Is. 2: Study of Buryat dialects], pp. 74-116. (In Russ.)

Damdinov D. G., Sunduyeva E. V. Khamnigansko-russkii slovar [Khamnigan-Russian Dictionary]. Irkutsk, Ot- tisk Publ., 2015, 364 p. (In Russ.)

Doerfer G. Das Khamniganische. Bulletin of the Institute for the Study of North Eurasian Cultures. 1985, Vol. 17, S. 69-75. (In German.)

Dolgikh B. O. Rodovoi i plemennoi sostav narodov Sibiri v 17 veke [Clan and Tribal composition of the peoples of Siberia during the 17th century]. Moscow, AS USSR Publ., 1960, 621 p. (In Russ.)

Gruntov I. A. Khamniganskii yazyk [Khamnigan language]. Entsiklopediya yazykov Rossiiskoi federatsii i sosednikh gosudarstv [Encyclopedia of languages of the Russian Federation and neighboring states]. Moscow, Nauka Publ., 2005, pp. 293-301. (In Russ.)

Janhunen J. Material on Manchurian Khamnigan Evenki. Helsinki, FUS Publ., 1991, 120 p.

Janhunen J. Manchuria. An ethnic history. Helsinki, FUS Publ., 1996, 335 p.

Janhunen J. Khamnigan mongol. Muenchen, Lincom- Europa Publ., 2005, 62 p.

Kurilov G. N. Yukagirsko-russkii slovar [Yukagir-Russian dictionary]. Novosibirsk, Nauka Publ., 2001, 608 p. (In Russ.)

Lebedintsev A. I. Drevnie kultury Severo-Vostoka Rossii i etnogenez severo-vostochnykh paleoaziatov [Ancient cultures of the North-East of Russia and the ethnogene- sis of the north-east Paleo-Asians]. Narody Severo- Vostoka Sibiri. Narody i kultury [Peoples of the NorthEast of Siberia. Peoples and cultures]. Moscow, Nauka Publ.,' 2010, pp. 46-73. (In Russ.)

Lezina I. N., Superanskaya A. V. Slovar-spravochnik

tyurkskikh rodo-plemennykh nazvanii [Guidedictionary of Turkic tribal names]. Moscow, 1994, Part II, pp. 234-466. (In Russ.)

Mainov I. I. Nekotorye dannye o tungusakh Yakutskogo kraya [Some data on the Tunguses of the Yakutsk Territory]. Trudy Vostochno-Sibirskogo otdeleni- ya Imperatorskogo Russkogo Geograficheskogo Ob- shchestva [Proceedings East Siberian Branch of the Imperial Russian Geographical Society]. 1898, Is. 2, 214 p. (In Russ.)

Nadelyaev V. M., Nasilov D. M., Tenishev E. R., Shcher- bak A. M., Borovkova T. A., Dmitrieva L. V., Zyrin A. A., Kormushin I. V., Letyagina N. I., Tu- gusheva L. Yu. Drevnetyurkskii slovar [Old Turkic dictionary]. Leningrad, Nauka Publ., 1969, 676 p. (In Russ.)

Nanzatov B. Z. Urulginskii kotel: vzaimodeistvie dagurov, solonov, mongolov, manchzhurov, buryat i evenkov na vostoke Buryatii [The Urulga Basin: the interaction of Dagurs, Solons, Mongols, Manchu, Buryats and Evenks in the east of Buryatia]. Vestnik Buryatskogo nauchnogo tsentra SO RAN [Bulletin of the Buryat scientific center SB RAS]. 2012, Is. 3 (7), pp. 99-108. (In Russ.)

Nanzatov B. Z. Zabaikalskie buryaty v XIX veke: etnich- eskii sostav i rasselenie [Transbaikalian Buryats in the 19th century: ethnic composition and settlement]. Ulan-Ude, BSC SB RAS Publ., 2016, 290 p. (In Russ.)

Nanzatov B. Z. Shunduinskie khamnigany v XIX v.: et- nicheskii sostav i rasselenie [Shunduya Khamnigans in 19th Century: Ethnic Composition and Allocation]. Oriental Studies. 2018a, Is. 3, pp. 54-60. (In Russ.)

Nanzatov B. Z. Ulyurunguiskie i gazimurskie khamnigany v kontse XIX v.: etnicheskii sostav i rasselenie [Ulyurungui and Gazimur Khamnigans in the end of 19th century: ethnic composition and settlement]. Drevnie kultury Mongolii, Baikalskoi Sibiri i Severnogo Kitaya [Ancient cultures of Mongolia, Baikal Siberia and Northern China]. Ulan-Ude, 2018b, Vol. 2, pp. 202-205. (In Russ.)

Nanzatov B. Z., Sodnompilova M. M. Aginskie buryaty v XIX v.: etnicheskii sostav i rasselenie [The Aginsk Buryats in the 19th century: ethnic composition and settlement]. Vestnik Buryatskogo nauchnogo tsentra SO RAN [Bulletin of the Buryat scientific center SB RAS]. 2017, Is. 2 (26), pp. 28-35. (In Russ.)

Ochir A. Mongolskie etnonimy: voprosy proiskhozhdeniya i etnicheskogo sostava mongolskikh narodov [Mongolian ethnonyms: questions of the origin and ethnic composition of the Mongolian peoples]. Elista, KIGI RAS Publ., 2016, 304 p. (In Russ.)

Ogorodnikov V. I. Tuzemnoe i russkoe zemledelie na Amure v XVII veke [Native and Russian agriculture on the Amur River in the 17th century]. Vladivostok, SFEU Publ., 1927, 93 p. (In Russ.)

Parshina V. Nerchinskie tungusy [Nerchinsk Tunguses]. Zhurnal Ministerstva vnutrennikh del [Journal of the Ministry of internal Affairs]. 1844, Part 5, pp. 129-140. (In Russ.)

Patkanov S. K. Opyt geografii i statistiki tungusskikh plemen Sibiri na osnovanii dannykh perepisi naseleni- ya 1897 g. i drugikh istochnikov [The experience of geography and statistics of the Tungus tribes of Siberia based on the census data of 1897 and other sources]. St. Petersburg, 1906, Vol. 1, Is. 2: Tungusy sobstvenno [The Tunguses], 175 p. (In Russ.)

Patkanov S. K. Statisticheskie dannye, pokazyvayushchie plemennoi sostav naseleniya Sibiri, yazyk i rody inorodtsev (na osnovanii dannykh spetsialnoi razrabotki materiala perepisi 1897 g.) [Statistical data showing the tribal composition of the population of Siberia, language and kind of foreigners (on the basis of a special development of the material to the 1897 census)]. St. Petersburg, 1912, Vol. 3: Irkutskaya guberniya, Za- baikalskaya, Amurskaya, Yakutskaya, Primorskaya ob- lasti i ostrov Sakhalin [The Irkutsk region, Za- baykalsky, Amur, Sakha, Primorye region and Island of Sakhalin], pp. 434-999. (in Russ.)

Poppe N. N. Letopisi selenginskikh buryat [Annals of the Selenga Buryats]. Trudy Instituta vostokovedeniya Akademii nauk SSSR [Proceedings of the Institute of Oriental Studies of the USSR Academy of Sciences]. Moscow, Leningrad, AS USSR Publ., 1936, Vyp. 1: Khronika Ubashi Dambi Dzhaltsan Lombo Tserenova 1868 g. [Is. 1: Chronicle of Ubashi Dambi Dzhaltsan Lombo Tserenov, 1868], 55 p. (In Russ.)

Pritsak O. Titulaturen und Stammesnamen der altaischen Volker. UralAltaischen Jahrbuch. 1952, XXIV, pp. 49-104.

Pyurbeev G. Ts. (ed.). Bolshoi akademicheskii mongolsko- russkii slovar [Large Academic Mongolian-Russian dictionary]. Moscow, Academia, 2001, Vol. 1: Kh - Ya, 488 p. (In Russ.; in Mongol.)

Rachewiltz I. de. The Secret History of the Mongols. A Mongolian Epic Chronicle of the Thirteenth Century. Leiden, Bosto...