Интертекстуальность как способ запуска ассоциативного механизма читателя (на материале текста романа-антиутопии Е. Замятина "Мы")

Размещено на http://www.allbest.ru/

Интертекстуальность как способ запуска ассоциативного механизма читателя (на материале текста романа-антиутопии Е. Замятина "Мы")

Чиалашвили-Гордеева Елена Шалвовна - доктор филологических наук, доцент, отделение русского языка и литературы,

Ардаганский университет, г. Ардаган, Турция

Целью настоящей статьи является описание одного из возможных направлений работы ассоциативного механизма читателя, вызванного встречей с интертекстуальными фрагментами в романе Евгения Замятина "Мы". Интертекстуальные заимствования, активизирующие ассоциативное мышление читателя, являются одним из основных механизмов речемыслительной деятельности человека, проявляющейся в процессе декодирования многочисленных аллюзий и реминисценций в нарративном полотне романа. заимствование ассоциативный читатель

Ключевые слова: интертекстуальность, интертекст, ассоциативное мышление, речемыслительная деятельность, диалог автора с читателем.

INTERTEXTUALITY AS A WAY TO LAUNCH THE READER'S ASSOCIATIVE MECHANISM (BASED ON THE TEXT OF THE DYSTOPIAN NOVEL "WE" BY E. ZAMYATIN)

Chialashvili-Gordeeva E. Sh.

Chialashvili-Gordeeva Elenь Shalvovna - Doctor of Philology, Associate Professor,

Abstract: the purpose of this article is to describe one of the possible directions of the reader's associative mechanism, caused by an encounter with intertextual fragments in the novel "We"by Yevgeny Zamyatin.

Based on this, we can talk about the reader's co-creation with the writer, about the dialogue between them, establishing a link between the artistic image and the associations that arise, updating the reader's emotional memory, enriching his inner world and experience. Keywords: intertextuality, intertext, associative thinking, speech activity, author's dialogue with the reader.

В настоящей статье, вслед за Р. Бартом, мы исходим из понимания интертекстуальности как явления, присущего любому тексту. "Каждый текст является интертекстом: другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры" [1, с. 36].

Таким образом, интертекст характеризуется наличием межтекстовых связей, возникающих в результате обращения автора создаваемого текста к претекстам, с целью их использования в качестве отправной точки для изложения собственного видения той или иной проблемы, опоры на чужое мнение, полемики с ним, опровержения его, обыгрывания либо пародирования отдельных элементов, фрагментов, смыслов. В результате нарративное полотно романа можно рассматривать как интертекстуальный диалог, представляющий собой, по образному выражению У. Эко "феномен, при котором в данном тексте эхом отзываются предшествующие тексты" [2, с. 61].

Появившись в качестве сознательного либо подсознательного, эксплицитно либо имплицитно выраженного диалога автора с претекстами, интертекст продолжает диалог со своими читателями, открывая для каждого из них тот или иной набор межтекстовых связей, в зависимости от его интертекстуальной компетенции. По справедливому утверждению В.С. Библера, произведение возникает всякий раз и имеет смысл только тогда, когда предполагает наличие общения отстраненных друг от друга автора и читателя [3, с. 176].

Цель исследования. Целью настоящей статьи является описание одного из возможных направлений работы ассоциативного механизма читателя, вызванного встречей с интертекстуальными фрагментами в романе Евгения Замятина "Мы".

Материал и методы исследования. Анализируемое произведение - антиутопия Евгения Замятина "Мы" [4] - рассматривается нами как интертекст, сотканный из множества аллюзий, реминисценций, выполняющих наряду с текстообразующей функцией также и эстетическую, пародийную, персуазивную и людическую функции.

Исходя из этого, текст романа в смысловом отношении является многоуровневым, и общее впечатление о произведении складывается у читателя в зависимости от его умения выявить эксплицитные и имплицитные смыслы. Какие-то реминисценции и аллюзии более воспринимаемы в связи с большей популярностью прецедентных текстов и их хронологической близостью; идентификация других может требовать не только осмысления содержащейся в читаемом тексте информации, но и собственных ассоциаций с ранее прочитанными текстами. Понятно, что чем более начитан человек, тем большей интертекстуальной компетенцией он обладает, и, соответственно, тем больше ассоциаций вызывает в нём читаемый текст.

Интертекстуальные заимствования активизируют ассоциативное мышление читателя, являющееся одним из основных механизмов речемыслительной деятельности человека [5]. Понимая ассоциацию как "возникшую в опыте индивида закономерную связь между двумя содержаниями сознания (ощущениями, представлениями, мыслями, чувствами и т.п.), которая выражается в том, что появление в сознании одного из содержаний влечет за собой и появление другого" [6, с. 38], мы рассматриваем процесс декодирования многочисленных аллюзий и реминисценций в нарративном полотне романа как деятельность ассоциативного механизма. При этом, возникая при чтении непроизвольно, иногда в виде ощущений или представлений, ассоциации, как правило, требуют вербального выражения, которое либо может быть восстановлено в памяти читателя, либо вынудит его обратиться к поиску источников, то есть, к интертекстуальному анализу. По справедливому утверждению В. Руднева, "каждая интертекстуальная отсылка - это место альтернативы: либо продолжать чтение, видя в ней лишь фрагмент, не отличающийся от других, ... или же вернуться к тексту-источнику, прибегая к своего рода интеллектуальному анамнезу" [7, с. 17].

В исследовании используются аналитический, интерпретационный, интертекстуальный, интегрированный методы анализа художественного текста, понимаемого как смысловое и структурное единство, функционально завершенное речевое целое, обладающее своей эстетической функцией.

Результаты исследования и их обсуждение. Восприятие и интерпретация художественного текста читателем не может претендовать на полное понимание замысла писателя. Тем более, в случае с романом "Мы", когда критика и автор по- разному оценивают идею произведения [8]. С одной стороны, роман, безусловно, полемичен по отношению к современной ему пролеткультовской литературе, воспевающей политику революционного правительства, направленную на построение "свободного" равного бесклассового общества и, в определённой степени, его можно рассматривать как пародию на данное общество. С другой стороны, по словам самого автора, его произведение - это "сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства - всё равно какого". Ключевыми нам представляются слова: "всё равно какого". Ведь первоначально беспокойство по поводу подавления человеческой природы продвинутыми технологиями возникло у Замятина ещё во время работы на верфях в английском городе Ньюкасл. ".Представьте себе страну, где единственная плодородная почва - асфальт, и на этой почве густые дебри только фабричных труб, стада зверей только одной породы - автомобили, и никакого весеннего благоухания - кроме бензина. Эта каменная, асфальтовая, железная, бензинная, механическая страна называется сегодняшним XX столетия Лондоном" [9, с. 47]. Именно там он приходит к убеждению, что "сам по себе технический прогресс, в отрыве от нравственного, духовного развития, не только не способствует улучшению человеческой природы, но грозит вытеснить человеческое в человеке" [10, с. 62].

В роман перенесены многие черты Лондона и персонажей из ранней повести "Островитяне". Так, доведённое до совершенства, проинтегрированное бытие "нумеров" Единого государства вызывает в памяти упорядоченную жизнь викария Дьюли: "расписание часов приема пищи; расписание дней покаяния (два раза в неделю); расписание пользования свежим воздухом; расписание занятия благотворительностью; и, наконец, в числе прочих - одно расписание, из скромности не озаглавленное и специально касавшееся миссис Дьюли, где были выписаны субботы каждой третьей недели" [11, с. 1].

Безусловно, в значительной мере писатель отразил окружающую его действительность. Роман полон аллюзий: идентичность модели Единого Государства с моделью строящегося социалистического государства; Единая Государственная Наука, которая не может ошибаться; литература, представленная Институтом Государственных поэтов и писателей, по призыву Благодетеля составляющих "трактаты, поэмы, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства"; журналистика, представленная Государственной газетой; музыка - Музыкальным Заводом. И всё это является выражением линии Единого Г осударства - мудрейшей из линий, под наблюдением опытного глаза Хранителей и тяжкой руки Благодетеля.

Так, по мнению главного персонажа романа, автора записей, Д-503, поэма - как художественное произведение может быть создана только лишь в результате описания математически совершенной жизни Единого Государства: "Я лишь попытаюсь записать то, что вижу, что думаю - точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это "МЫ" будет заглавием моих записей). Но ведь это будет производная от нашей жизни, от математически совершенной жизни Единого Государства, а если так, то разве это не будет само по себе, помимо моей воли, поэмой?" [4, з.1]. Это, с одной стороны, реминисценция к ленинскому пониманию литературного творчества, положенного в основу деятельности РАПП /"Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, "колёсиком и винтиком" одного единого великого социал-демократического механизма [12, с. 113], а, с другой стороны, предвосхищение сформировавшегося уже после написания романа метода социалистического реализма как "правдивого, исторически конкретного изображения действительности в ее революционном развитии", обеспечивающего "художественному творчеству исключительную возможность проявления творческой инициативы, выбора разнообразных форм" [13, с. 716].

В данной статье роман вызывает наш интерес не столько пародией на современность, критикой утопических идей и предупреждением о грозящей человеку опасности, сколько постановкой философских вопросов, традиционно волновавших великих русских писателей и философов. В частности, глубинной связью творчества Л. Замятина с идеями Ф. Достоевского, на что и ранее указывалось некоторыми исследователями его произведений [14, 15].

Так, например, строитель Интеграла уверен, что духовно-нравственные принципы общества должны регулироваться системой научной этики, основанной на вычитании, сложении, делении, умножении. В основе существования общества, по его убеждению, лежит опоэтизированное им математическое правило "дважды два - четыре": "Истина - одна, и истинный путь - один; и эта истина - дважды два, и этот истинный путь - четыре" [4, з. 12]. Эта точка зрения замятинского героя вызывает в памяти безымянного автора записок из повести Ф.М. Достоевского "Записки из подполья", недовольного, как и большинство мыслящих людей второй половины 19-го века, примитивными ценностями и потребностями окружающего его общества; отрицающего математические законы, по образцу которых формулируются законы развития общества: "Господи боже, да какое мне дело до законов природы и арифметики, когда мне почему-нибудь эти законы и дважды два четыре не нравятся?" [16, гл. 3].

В отличие от Д-503, он не верит в научные выкладки о том, что личность может быть сведена к рассудку и "расчислена" по "табличке", поскольку в человеке кроме потребности благоденствия и упорядоченности заложена и потребность разрушения и хаоса. Автор записок полагает, что в "хрустальном дворце" человек лишен права выбора свободы. Мы видим, что именно такая участь постигает жителей Единого Государства, отлитого из незыблемого, вечного стекла со всеми своими постройками.

Выступая против абсолютизации естественнонаучных методов при толковании законов развития человеческой общности, автор подпольных записок полагает, что в случае открытия этих законов человек не будет нести никакой ответственности за свои поступки. "Все поступки человеческие, само собою, будут расчислены тогда по этим законам, математически, вроде таблицы логарифмов, до 108 000, и занесены в календарь; или еще лучше того, появятся некоторые благонамеренные издания, вроде теперешних энциклопедических лексиконов, в которых все будет так точно исчислено и обозначено, что на свете уже не будет более ни поступков, ни приключений" [16, гл.7]. Такая таблица, такой календарь или что-то вроде энциклопедического лексикона создано в Едином Государстве - это Скрижаль - "сердце и пульс Единого государства", в "цифровые ризы" которой облечена жизнь каждого "нумера", абсолютно синхронно сливающегося со всеми остальными "нумерами" в "единое, миллионорукое тело".

Текст пронизан и религиозными реминисценциями. Многие из волнующих героя романа образов и идей, а также из окружающих его людей и предметов он соотносит с христианскими прообразами: "Вот - о Дне Единогласия, об этом великом дне. Я всегда любил его - с детских лет. Мне кажется, для нас - это нечто вроде того, что для древних была их "Пасха" [4, з. 24] "... мы - говоря словами "Евангелия" древних - единая Церковь" [там же]; "Это с небес нисходил к нам Он - новый Иегова на аэро, такой же мудрый и любяще-жестокий, как Иегова древних" [4, з. 25].

Новый Иегова - Благодетель Единого Государства стремится к достижению всеобщего счастья на земле путём превращения всего человечества в совокупность "нумеров" и их добровольного отказа от свободы. Для него важна цель, а не средства её достижения. "Если они не поймут, что мы несем им математически безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми" [4, з. 1]. Этот тезис принуждения к счастью за счёт отказа от свободы, как и многое в тексте, на поверхностном уровне отсылает читателя к аналогии с советскими декларациями о построении коммунизма на всей Земле, однако на более глубинном уровне вызывает в памяти образ Инквизитора из "Братьев Карамазовых", который "... ставит в заслугу себе и своим, что наконец-то они побороли свободу и сделали так для того, чтобы сделать людей счастливыми" [17, ч. 2, кн. 5. V]. Как Инквизитор, так и Благодетель считают свободу слишком тяжким бременем для слабого человека. Призывая Д-503 "содрать скорлупу" со слова "палач" и "посмотреть, что там внутри", Благодетель напоминает ему "величественную трагедию" - сцену распятия Христа: " Одни - вверху, обрызганные кровью, прибивают тело к кресту; другие - внизу, обрызганные слезами, смотрят. Не кажется ли вам, что роль тех, верхних, - самая трудная, самая важная. Да не будь их, разве была бы поставлена вся эта величественная трагедия?" [4, з.36]. Вечная антиномия добра и зла, стремясь постичь которую, мыслящий человек приходит к пониманию противоречиво развивающегося бесконечного целого, полярные противоположности которого, с одной стороны, отрицают, а, с другой стороны - обуславливают друг друга. Сама истина становится антиномией, которую выражают вместе тезис и антитезис. [18, с. 48].

Ассоциации приводят нас и к тому переосмыслению образа Иуды, с которым мы сталкиваемся в повести современника Е. Замятина, Л. Андреева "Иуда Искариот" [19]. Понимание предательства Иуды как исполнения служения, предписанного самим Христом, - необходимого для "искупления мира". Такое толкование даёт возможность характеризовать Иуду Андреева как классического трагического героя "со всем набором положенных ему признаков: противоречием в душе, чувством вины, страданием и искуплением, незаурядным масштабом личности, героической активностью, бросающей вызов судьбе" [20, с. 108].

Название тайной организации "нумеров", пытающихся сопротивляться насильственному выбору несвободы, - "Мефи", усечённая форма от "Мефистофель" - одного из вечных образов искусителя, носителя раздора и хаоса в европейском фольклоре и литературе.

1-330, пытаясь объяснить строителю Интеграла значение этого слова, переходит на понятный для него язык: "Вот: две силы в мире - энтропия и энергия. Одна - к блаженному покою, к счастливому равновесию; другая - к разрушению равновесия, к мучительно-бесконечному движению. Энтропии - наши или, вернее, - ваши предки, христиане, поклонялись как Богу. А мы, антихристиане..." [4, з. 28].

Как видим, заговорщики отрицают энтропию - равновесие, устойчивость и выступают за энергию - бунт и революцию. И опять антиномии: энтропия - энергия, христиане - антихристиане, Христос - Мефистофель, цель - средства достижения цели. Которая из составляющих этих антиномий представляет для автора романа тезис, а которая - антитезис? По нашему мнению, в романе разворачивается особый тип философствования, состоящий "в пафосе и реальном умении удерживать все противоположные пределы в единстве верующего разума, без чего последний в конечном счете невозможен и обречен на саморазрушение" [21].

Пытаясь придать особую пафосность описанию "мы", автор прибегает к обыгрыванию числительного "миллион", создавая от него сложные прилагательные и наречия: "Каждое утро, с шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту мы, миллионы, встаем как один. В один и тот же час единомиллионно начинаем работу - единомиллионно кончаем. И, сливаясь в единое, миллионорукое тело, в одну и ту же, назначенную Скрижалью, секунду, мы подносим ложки ко рту и в одну и ту же секунду выходим на прогулку и идем в аудиториум, в зал Тэйлоровских экзерсисов отходим ко сну... "; "... одно миллионоголовое тело, и в каждом из нас - та смиренная радость, какою, вероятно, живут молекулы, атомы, фагоциты..." [4, з. 22].

Приблизительно за полвека до Замятина своими впечатлениями от посещения всемирной выставки в Лондоне поделился Ф.М. Достоевский: "Всё это так торжественно, победно и гордо, что вам начинает дух теснить. Вы смотрите на эти сотни тысяч, на эти миллионы людей, покорно текущих сюда со всего земного шара, - людей, пришедших с одною мыслью, тихо, упорно и молча толпящихся в этом колоссальном дворце, и вы чувствуете, что тут что-то окончательное совершилось, совершилось и закончилось. Это какая-то библейская картина, что-то о Вавилоне, какое-то пророчество из Апокалипсиса, воочию совершающееся. Вы чувствуете, что много надо вековечного духовного отпора и отрицания, чтоб не поддаться, не подчиниться впечатлению, не поклониться факту и не обоготворить Ваала, то есть не принять существующего за свой идеал..." [22, гл. 5].

Достоевский уже тогда осознаёт эту тенденцию к восприятию достижений технологического прогресса как некоего идеала, окончательной победы человека над природой и над своим "я". Замятинский строитель Интеграла спустя более 25 столетий сетует по поводу того, что даже у них, в Едином Государстве "...процесс отвердения, кристаллизации жизни еще не закончился, до идеала еще несколько ступеней. Идеал (это ясно) там, где уже ничего не случается..." [4, з. 6].

Исследуя мысли и тревоги Достоевского по поводу места и роли человека в процессе развития цивилизации, В.В. Розанов формулирует закон об основной цели нормального процесса развития как благоденствии самого развивающегося существа. "Из всех процессов, которые мы наблюдаем в природе, есть только один, в котором этот закон нарушен, - это процесс истории. Человек есть развивающееся в нем, и, следовательно, он есть цель: но это лишь в идее, в иллюзии: в действительности он есть средство, а цель - это учреждения, сложность общественных отношений, цвет наук и искусств, мощь промышленности и торговли. Все это неудержимо растет, и никогда не придет на мысль бедному человеку хоть когда-нибудь не дать переступить через себя всему этому, не лечь перед торжествующею колесницею Ваала и не обрызгать колес его кровью" [23, с. 31-32].

Замятин, так же как и Достоевский, акцентирует внимание на изначальном страхе человека - кем бы он ни был по своей этнической или социальной принадлежности, в какой бы государственной системе ни жил - перед неопределенностью будущего, на стремлении к идеально упорядоченной, механически размеренной жизни, в которой не может случиться "что-то непредвиденное, непредвычислимое", нарушающее "ход великой Государственной Машины", гарантирующей если не более прекрасное будущее, то, по крайней мере, устойчивое настоящее.

Эти нотки присутствуют и в ироничном описании Достоевским Парижа 1863 года: "Что за порядок! Какое благоразумие, какие определенные и прочно установившиеся отношения; как всё обеспечено и разлиновано; как все довольны, как все стараются уверить себя, что довольны и совершенно счастливы, и как все, наконец, до того достарались, что и действительно уверили себя, что довольны и совершенно счастливы, и... и... остановились на этом" [22, гл. 5].

В Лондоне, с одной стороны, ему очевиден конфликт между "я" и "мы" - "упорная, глухая и уже застарелая борьба, борьба на смерть всеобщезападного личного начала с необходимостью хоть как-нибудь ужиться вместе, хоть как-нибудь составить общину и устроиться в одном муравейнике; хоть в муравейник обратиться, да только устроиться, не поедая друг друга - не то обращение в антропофаги!". С другой стороны, он замечает то же, что и в Париже: "такое же отчаянное стремление с отчаяния остановиться на statu quo [1], вырвать с мясом из себя все желания и надежды, проклясть свое будущее, в которое не хватает веры, может быть, у самих предводителей прогресса, и поклониться Ваалу" [1].

С одной стороны, перекличка с Достоевским, с другой - с нашей современностью. Ведь изображенная Замятиным абсолютно просматриваемая, прозрачная жизнь "нумеров" не может не порождать аналогий с влиянием научно-технического прогресса на жизнь современного общества. Благодаря информационным технологиям, повседневная жизнь человека становится более комфортной и простой и, в то же время, все более прозрачной и доступной для тотального отслеживания и манипулирования, понимаемого как "система воздействия, при котором мастерство манипулятора используется для скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент" [24, с. 60].

Заключение

Таким образом, предложенное нами прочтение некоторых фрагментов интертекстуального полотна романа Л. Замятина "Мы" представляет собой одну из их возможных субъективных интерпретаций, не претендующую на полную идентичность с авторским, либо с читательским восприятием интертекстуальных связей данного текста. Не всегда адекватное выявление заданных автором интертекста имплицитных смыслов объясняется тем, что не каждый читатель способен воспринять маркеры, указывающие на прецедентный текст, а в случае их выявления ассоциативное мышление может привести не к одному конкретному претексту, а к образам, проблемам, идеям, содержащимся в нескольких текстах, принадлежащих как одному, так и разным авторам. Исходя из этого, мы можем говорить о сотворчестве читателя с писателем, о диалоге между ними, устанавливающем связь между художественным образом и возникающими ассоциациями, актуализирующем эмоциональную память читателя, обогащающем его внутренний мир и опыт.

Думается, что именно неоднозначностью интерпретации критиками, читателями и исследователями интертекстуального полотна романа "Мы" объясняется его актуальность не только в русской, но и в мировой литературе.

Список литературы /Referenses

1. Barthes R. Texte // Encyclopedia universalis. Vol. 15. P., 1973. С. 78 (Цит. по: Антология "Семиотика" М.: "Академический Проект"; Екатеринбург: "Деловая книга", 2001. Вводная статья Ю. Степанова). Словарь литературоведческих терминов. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://slovar.lib.ru/dictionary/intertext.htm/ (дата обращения: 23.07.2020).

2. Эко У. Инновация и повторение. Между эстетикой модерна и постмодерна. Философия эпохи постмодерна. М., 1997 // Библиотека Гумер. Культурология. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Eko/Inn_Povt.php/ (дата обращения:

23.07.2020) .

3. Библер В.С. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры. М.: Прогресс, 1991. 176 с. // На путях к гуманитарному разуму ISBN 5-01-003633-9.

4. Замятин Е.И. Мы, 1920. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://librebook.me/my/ (дата обращения: 23.07.2020).

5. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М.: Политиздат, 1982. 250 с.

6. Мещеряков Б.Г., Зинченко В.П. Большой психологический словарь. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://spbguga.ru/files/03-5-01-005.pdf/ (дата обращения:

23.07.2020) .

7. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. [Электронный ресурс] / В.П. Руднев М.: Аграф, 1997. 384 с. www.lib.ru/CULTURE/RUDNEW/slowar.txt_with-big-pictures.html/ (дата обращения: 23.07.2020).

8. Воронский А. Литературные силуэты. III. Евг. Замятин. [Электронный ресурс] http://az.lib.ru/w/woronskij_a_k/text_0080.shtml/ (дата обращения: 23.07.2020).

9. Замятин Е.И. Герберт Уэллс Петербург: Эпоха, 1922. 47 с. [Электронный ресурс]. В. Карабаев, 2001. Режим доступа: http://az.lib.ru/z/zamjatin_e_i/text_0172.shtml/ (дата обращения: 06.08.2020).

10. Михайлов О.Н. Гроссмейстер литературы (Евгений Замятин) Источник: Замятин Е.И. Мы: Роман, рассказы, повесть. М.: Мол. гвардия, 1990. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.russofile.ru/articles/artide_62.php/ (дата обращения:

23.07.2020) .

11. Замятин Е.И. Островитяне // Источник: Е.И. Замятин; Избранные произведения в двух томах; Том первый. М.: Художественная литература, 1990. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://az.lib.ru/z/zamjatin_e_i/text_0025.shtml/ (дата обращения: 06.08.2020).

12. Баевский В. История русской литературы XX века. М.: Языки славянской культуры 2003 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://books.google.com.tr/books?id=3lhtDwAAQBAJ&pg%20PA115&dq=%D1%80 %D0%B0%D0%BF%/ (дата обращения: 23.07.2020).

13. Первый всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчёт. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1934. VI, 718 с. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.pseudology.org/Literature/1SiezdSovPisatStenogr_1934a.pdf (дата обращения: 23.07.2020).

14. Браун Я. Взыскующий человека. Творчество Евг. Замятина // Сибирские огни. 1923. №5-6. С. 225-240. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.sibogni.ru/zhurnal/no5-6-sentyabr-dekabr-1923/ (дата обращения:

23.07.2020) .

15. Туниманов В.А. Новое о Замятине // Русская литература, 2003. № 4. С. 241-248. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.researchgate.net/publication/270408458_E_Zamyatin's_Novel_We_in_Rus sian_Qassics_M_Saltykov-Shchedrin_F_Dostoevsky/ (дата обращения: 23.07.2020).

16. Достоевский Ф.М. Записки из подполья. Гл. 3, 1864. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://librebook.me/zapiski_iz_podpolia/vol1/1/ (дата обращения:

23.07.2020) .

17. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы Ч. 2. Кн. 5. V Великий инквизитор источник: Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений в 15 томах. Л. "Наука", 1991. Том 9-10 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://ilibrary.ru/text/1199/index.html/ (дата обращения: 23.07.2020).

18. Корнилов С.В. Утверждение истины. Жизнь и учение Павла Флоренского // Электронное научное издание Альманах Пространство и Время, 2016. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/utverzhdenie- istiny-zhizn-i-uchenie-pavla-florenskogo/ (дата обращения: 23.07.2020).

19. Андреев Л.Иуда Искариот Изд.: АСТ, 2010 ISBN: 978-5-17-064302-8. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://loveread.ec/read_book.php?id=320&p=1/ (дата обращения: 23.07.2020).

20. Спивак Р.С. Русская литература конца 19 начала -20 века. Художник и литературный процесс. Пермь, 2011. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://window.edu.ru/catalog/pdf2txt/377/77377/58466?p_page=1/ (дата обращения:

23.07.2020) .

21. Даренский В.Ю. Антиномическая диалектика П.А. Флоренского как "логика веры" // Журнал Вестник Русской христианской гуманитарной академии, 2018. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/antinomicheskaya-dialektika-p-a-florenskogo-kak- logika-very/ (дата обращения: 23.07.2020).

22. Достоевский Ф.М. Зимние заметки о летних впечатлениях", Гл. 5 Ваал. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://librebook.me/zimnie_zametki_o_letnih_vpechatleniiah_dostoevskii_fedor_mihail ovich/vol3/1/ (дата обращения: 23.07.2020).

23. Розанов В.В. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. М. Изд.: "Республика", 1996. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://imwerden.de/pdf/rozanov_sobranie_sochineniy_legenda_o_velikom_inkvizitore_ 1996_text.pdf/ (дата обращения: 23.07.2020).

24. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М., 1997. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://libarch.nmu.org.ua/bitstream/handle/GenofondUA/44695/4fa42deac644be1fd4e5d 610ddc1e8d3.pdf?sequence=1&isAllowed=y/ (дата обращения: 23.07.2020).

Размещено на Allbest.ru