Теоретико-методологические проблемы русской историографии в трудах историков первой половины XIX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Теоретико-методологические проблемы русской историографии в трудах историков первой половины XIX в

А.С. Маджаров

Аннотация

В статье представлены взгляды российских историков первой половины XIX в.: А.-Л. Шлёцера, А.З. Зиновьева, И.Н. Среднего-Камышева, В. Шеншина, Н.Г. Устрялова, Н.И. Надеждина, А.Ф. Федотова, Н.А. Иванова, - на основы историографии, источниковедения, методологии истории. Эти ученые стремились превратить описательное историческое знание своего времени в прагматическую (от греч. pragma - действие, практика) науку, заострили внимание специалистов на теоретико-методологических категориях исторического познания: цели, предмете истории, предмете историографии, исследовали специальную область исторического познания - источниковедение и проблему достоверности источника, его низшей и высшей критики, начали изучение историографии источниковедения. Обществоведы первой половины XIX в. писали об исторической закономерности, теории и методе исторического познания, пытались моделировать идеальную структуру исторического исследования, а также задумывались над спецификой русской истории, возможностью раскрыть ее с помощью сравнительно-исторического метода.

Ключевые слова: историография, методология истории, источниковедение, А.-Л. Шлёцер, А.З. Зиновьев, И.Н. Средний-Камышев, В. Шеншин, Н.Г. Устрялов, Н.И. Надеждин, А.Ф. Федотов, Н.А. Иванов.

историография источниковедение моделирование

A. Madzharov

Theoretical and methodological problem of the Russian historiography in the writings of Russian historians in the first half of the XIX century

The article presents the views of Russian historians of the first half of the XIX century such as A.-L. Shletser, A.Z. Zinovyev, I.N. Sredny-Kamyshev, V. Shenshin, N.G. Ustryalov, N.I. Nadezhdin, A.F. Fedotov, N.A. Ivanov on the issues of historiography, source studies and methodology of history. These scholars attempted to turn descriptive historical knowledge of their time into a pragmatic (pragma meaning action, practice) science; they focused attention on theoretical and methodological principles of historical inquiry - the aim of history, its subject, meaning, and a subject of historiography. They also investigated a special field of historical inquiry - source studies - the problem of source authenticity, its highest and lowest critics, and started studying historiography of source studies as well. They also hey wrote about historical patterns, theories and methods of historical knowledge, tried to model the ideal structure of historical research, and pondered about the specificity of the Russian history and possibility to provide insight into the Russian history with the help of comparative historical method.

Key words: historiography, methodology of history, source, source studies, A.-L. Shletser, A.Z. Zinovyev, I.N. Sredny-Kamyshev, V. Shenshin, N.G. Ustryalov, N.I. Nadezhdin, A.F. Fedotov, N.A. Ivanov.

Madzharov Alexander S. - Dr. History Hab.; professor at the Department of Russian History of the Faculty of History, Irkutsk State University

Расширение знаний по истории отечественной исторической науки предполагает включение историографических трудов авторов первой половины XIX в. в контекст современной истории отечественной исторической мысли.

Составители книги «Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.)» Р.А. Киреева и К.Б. Умбрашко переиздали ряд работ российских ученых первой половины XIX в. Публикация напомнила читателям о том, что о становлении и развитии отечественной историографии, источниковедения, о теоретико-методологических вопросах истории писали не только С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, К.Н. Бестужев-Рюмин, Н.И. Каре- ев, А.С. Лаппо-Данилевский, Л.П. Карсавин, но и их предшественники.

В первой половине XIX в. А.-Л. Шлёцер, А.З. Зиновьев, И.Н. Сред- ний-Камышев, В. Шеншин, Н.Г. Устрялов, Н.И. Надеждин, А.Ф. Федотов, Н.А. Иванов приступили к изучению источниковедческой и теоретико-методологической основы исторических трудов. Они начали исследование новой для того времени отрасли исторического познания - историографии, формировали ее форму и содержание, дали оценку вкладу предшественников в освещение прошлого страны. В момент первого издания их труды не вошли в полной мере в научный оборот, остались потенциальными историографическими источниками.

Сегодня ситуация меняется. С.И. Маловичко и В.Ф. Марухин в статье, посвященной «Учебной книге по русской истории» (конец XVШ - 40 гг. XIX в.), ссылаются на труды А.З. Зиновьева, И.Н. Среднего-Камы- шева, обращают внимание на уровень развития «исторической критики» в историографии первой половины XIX в. [16, с. 291].

В полной мере этот пробел пытаются восполнить Р.А. Киреева и К.Б. Умбрашко. Решению задачи ознакомления с теоретико-методологическими взглядами представленных в упомянутой книге историков, вкладом ученых в развитие отечественной историографии посвящена и данная работа. Включение этих трудов в историю исторической мысли необходимо для уточнения структуры науки XIX в., направлений научного поиска, проблематики того периода, приоритетов авторства, а также для совершенствования университетских лекционных курсов «Историография», «Источниковедение», «Методология истории», адресованных студентам и аспирантам.

Итоги развития отечественной историографии XIX в. в области истории, теории и методологии исторической науки в трудах и лекционных курсах отчасти подвел В.О. Ключевский. Автор лекций по русской историографии, методологии русской истории многое сделал для познания исторической закономерности, говорил о ее значении в изучении жизни

общества, писал о предмете и методе исторического исследования [15, с. 39-44]. Правда, в дневниках, характеризуя состояние науки своего времени, признавался в том, что закономерность ускользает от логического анализа [Там же, с. 39].

Поскольку взгляды ученых первой половины XIX - начала XX вв. на отечественную историографию, источниковедение, теорию и методологию истории развивались в рамках единой (домарксистской) науки, хотя и в контексте разных научных направлений, привлечение «итоговых» историографических оценок Ключевского, адекватных уровню знаний XIX в., для квалификации текстов изучаемых историков, может способствовать уточнению их места в отечественной историографии XIX в.

Последующее внедрение в отечественную историографию доктрины К. Маркса и наступивший спустя десятилетия ее кризис дважды изменяли взгляд на историю исторической науки. Традиции дореволюционной отечественной историографии были продолжены за рубежом, в частности, в трудах Н.А. Бердяева и многих других. Но этот спектр оценок выходит за рамки данной публикации [13, с. 17-32].

А.-Л. Шлёцер о русской историографии

Академик А.-Л. Шлёцер (1735-1809) во введении к работе «Нестор. Русские летописи на древнеславянском языке, сличенные, переведенные и объясненные» [14] представил, говоря современным языком, источниковедческий и историографический обзор по теме исследования. Он определил предмет историографии. «Я пытаюсь, - подчеркивал автор, - написать историю русской истории» [22, с. 15]. Вероятно, это было первое определение предмета историографии в отечественной литературе.

В разделе «Русские летописи» исследователь охарактеризовал труды авторов, которые обращались к «Нестору»: С. Герберштейна, Г.-З. Байера, Г.-Ф. Миллера, В.Н. Татищева, М.В. Ломоносова, М.М. Щербатова, Н.-Г. Леклерка, И.Н. Болтина и др.

Предваряя основной текст, Шлёцер сообщал о том, что принял решение «обработать памятники русской древности» [Там же, с. 24], опираясь на современные научные требования. Он использовал текстологические приемы, впоследствии развитые в русской историографии. «Я начал собирать списки с временников... - констатировал академик, - усмотрел чрезвычайную их разность. и с величайшим терпением начал. сличать» [Там же].

Позже Ключевский, обращаясь к творчеству Щлёцера в девятой лекции курса «Русской историографии» (курс впервые был прочитан в 1888-1889 гг.), разошелся с высокой оценкой Шлёцера как источни- коведа и историка, данной С.М. Соловьёвым (1856 г.). Правда, он также подчеркнул, что автор внес в «самородную критику» правила «надежные и полезные» [5, с. 233]. Однако в итоге заметил: Шлёцер не понял, что перед ним «лежал не Нестор и не летописец, а ученая историческая диссертация», написанная в начале XII в., Шлёцер «не уяснил... свойства... памятника и прилагал к нему приемы. не идущие» к этому источнику [Там же].

Источниковедение и историография в трудах А.З. Зиновьева

Новые для своего времени мысли о русской историографии высказал в своих работах профессор русской словесности Алексей Зиновьевич Зиновьев (1801-1884). В 1827 г. он опубликовал сочинение «О начале, ходе и успехах критической российской истории», написанное для получения степени магистра. В преамбуле работы Зиновьев подчеркнул значение зарождающейся истории исторической науки [1, с. 38].

Вслед за Татищевым, Болтиным, Шлёцером он обратил внимание на необходимость изучения проблемы «начала, хода и успехов критической российской истории» (историографии источниковедения. - А.М.) [Там же, с. 39]. Цель критики автор видел в установлении «достоверности источников», «действительности событий» [Там же]. Такая постановка вопроса не противоречила научным воззрениям своего времени, взглядам историков второй половины XIX в.

Профессор раскрыл исследовательские приемы Шлёцера как «особенный способ» писать историю», предполагающий «сличение» летописей, восстановление слов и подлинного смысла «летописателя» [1, с. 44]. Эти размышления Зиновьева продвигали вперед новую область - историографию источниковедения, раскрывали лабораторию источниковедческого исследования. Наконец, автор дал обзор трудов Шлёцера, И.-Э. Тунмана, Ф.И. Круга, Н.П. Румянцева, Х.Д. Френа и др. [Там же, с. 44, 55].

В историографическом разделе своего сочинения Зиновьев обратил внимание на тот факт, что авторы «первых опытов» по российской истории («Степенной книги», «Синопсиса») не имели «понятия о критике» [Там же, с. 73].

Ключевский в «Обзоре историографии с царствования Иоанна Грозного. Историография смутного времени» (1891, 1895 гг.) отмечал «зачатки историографии» уже в «Волынской летописи» XIII в. [7, с. 152]. В материалах к разделу «Историография» (1891 г.), характеризуя «Синопсис» Иннокентия Гизеля (XVII в.), он заметил, что это был первый опыт «систематического изложения русской истории» [8, с. 409]. Однако

вслед за этим определением ученый поместил слова Соловьева, который характеризовал суть источника как «младенческий несвязанный лепет» [8, с. 409].

Далее Зиновьев подчеркнул значение для отечественной историографии трудов В.Н. Татищева, М.В. Ломоносова, Ф.А. Эмина, И.П. Елагина, М.М. Щербатова.

Касаясь «замечаний» И.Н. Болтина на «Историю» Н.-Г. Леклерка, историограф отметил, что «это был первый ученый образец исторической критики», созданный русским ученым [1, с. 77]. Об успехах «критики», по словам автора, свидетельствовала и «История» И.-Ф.-Г. Эверса (1816 г.).

Труд Карамзина Зиновьев оценил как «блистательный» [1, с. 79]. Его значение в мировой историографии, по мнению исследователя, заключалось в том, что «на поприще истории» мы догнали и опередили многих [Там же]. Эта оценка соответствовала духу времени, а в последующем и той роли, которую «История» Карамзина сыграла в русской историографии и культуре XIX в. Карамзина читали, изучали рядовые и выдающиеся историки, публицисты, писатели, художники, актеры, композиторы, в частности, С.М. Соловьёв, А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевский, А.П. Щапов, В.О. Ключевский, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, И.Е. Репин, Г.Г. Мясоедов, В.В. Стасов, М.П. Мусоргский, Ф.И. Шаляпин и др., и это сказалось на их творчестве [14, с. 40].

И.Н. Средний-Камышев о теории исторической науки

Одновременно с работой Зиновьева, в 1827 г. на страницах «Вестника Европы» было опубликовано сочинение «Взгляд на историю как на науку», принадлежавшее перу литератора Ивана Николаевича Сред- него-Камышева (1805-1860-е гг.). Автор пытался построить универсальную теорию исторического процесса. Он справедливо подчеркивал, что простое перечисление дат, имен, событий не может «возвысить историю до степени науки» [18, с. 95]. Цель своего труда Средний-Камышев видел в том, чтобы «вывести понятие об истории как науке», доказать, что исторические события «не цепь случайностей, но... органическое целое» [Там же, с. 98].

Формулируя концепцию исторического процесса, Средний-Камышев, ссылаясь на И.Г. Гердера, утверждал, что наличие «порядка» в пространстве предполагает существование «целостности» и во времени - в истории [Там же, с. 94]. По определению исследователя, история, «в противоположность учению о природе», является «произведением души» человека, «зерцалом», «в котором отражаются судьбы» людей, а задача ученого заключается в том, чтобы понять «смысл» «истории веков» [18, с. 93, 95].

Автор, опираясь на идею соотнесенности «летописей планеты» с историей человека, провел сравнение «истории рода человеческого» с «историей жизни человека» [Там же, с. 95, 96]. Этот прием в своих лекциях применял и Соловьёв. Как писал Ключевский (один из его слушателей) в 1895 г., «у Соловьёва... аналогия жизни народов с жизнью о

отдельного человека» вносила «в сознание слушателя. идею исторической закономерности» [11, с. 327].

В динамике веков Средний-Камышев выделял эпохи, характеризующиеся разным «направлением» жизни: народов «восточных», «греков и римлян» и «народов европейских» [18, с. 100]. Их специфику определял «дух» народов [Там же]. Теоретик устанавливал содержание каждого периода, их «взаимную связь» [18, с. 101]. Развивая сравнение античной истории с жизнью человека, он заключал, что «первый период» соответствовал «младенчеству», второй (до падения Западной Римской империи) - «юношескому возрасту», а третий - «возрасту мужества» [Там же].

Широта постановки вопроса и теоретический взгляд выделял это исследование из контекста эмпирической историографии. Подобные трактаты составляли особое направление в исторической литературе, изменяли структуру поля исследований по истории Отечества.

В. Шеншин: отечественная историография о самобытности русской истории

В 1834 г. вышло из печати дипломное сочинение выпускника Московского университета Василия Шеншина «О пользе изучения Российской истории в связи со всеобщею», опубликованное в журнале «Телескоп».

В работе он писал о необходимости исследования истории России в сопоставлении с историей Европы.

Шеншин не был первооткрывателем упомянутого приема исследования истории отечества. Сравнительно-исторический метод уже реализовали М.М. Щербатов в «Истории Российской» (1770--1791 гг.),

И.Н. Болтин в известных «Примечаниях» на историю Леклерка (1788 г.). На данное позитивное обстоятельство в лекционном курсе (1888-1889 гг.) обратил внимание Ключевский. В шестой лекции по «Русской историографии», оценивая деятельность Болтина, Ключевский описал особенности его метода исторического исследования. «Историческая жизнь народа должна быть изучаема сравнительно с однородными явлениями или одновременным ходом жизни других народов» [4, с. 216].

Но Шеншин, по сравнению с Болтиным, писал по-иному. До книги Н.Я. Данилевского «Россия и Европа. Эпоха столкновения цивилизаций» (1869 г.), он определил жизнь народа как «организм». Исследователь считал законом философии истории чередование периодов в жизни народов (кочевой, звероловный, земледельческий, торговый, гражданственный, государственный политический, умственный) [21, с. 130]. В соответствии с этим законом, Европа, по словам Шеншина, двигалась «последовательным ходом», а ее народы были тесно «связаны» [Там же, с. 134]. Для определения пути России автор обратился к истории исторической науки. Он рассмотрел «ход обрабатывания отечественной истории до нашего времени» [Там же]. Автор описал особенности изучения исторических источников Байером, Шлёцером, Татищевым, Эверсом, Карамзиным, критически оценил их взгляды на русскую историю.

В итоге ученый пришел к выводу о самобытности русской истории, констатировал, что «вера, физическое положение, народный характер» замедлили ее ход» и «отделили... от европейской» [21, с. 139]. Тем не менее, Шеншин справедливо настаивал на необходимости учитывать взаимосвязь русской и всемирной истории в историческом исследовании [Там же].

Н.Г. Устрялов о цели, предмете, методе отечественной истории. Историографические оценки Н.Г. Устрялова

Николай Герасимович Устрялов (1805-1870) в 1836 г. опубликовал сочинение «О системе прагматической русской истории. Рассуждение, написанное на степень доктора философии». Автор подчеркивал необходимость определения таких методологических категорий, как цель, предмет истории, считал их осмысленное применение неотъемлемым «условием прагматического сочинения» [19, с. 184]. Устрялов, как и Болтин, Шеншин, Погодин, считал, что отечественная история совершалась «по иным началам» [Там же, с. 155], чем западная. Поэтому определять метод, создавать «систему русской истории», по его словам, «мы должны сами» [Там же]. Цель истории академик видел в «изображении перемен» состояния России, предмет - в «переходе страны из одного положения в другое» [19, с. 155, 156].

Ключевский в первой лекции «Курса русской истории» (1904 г.) также обосновывал идею специфики русской истории, конкретизировал определение предмета истории. В частности, под воздействием идей Данилевского он выделил два «предмета исторического изучения»:

культура или цивилизация, охватывающая всеобщую историю;

историческая социология, «изучение строения общества», охватывающая историю России [3, с. 34, 35].

Для достижения цели истории, согласно взглядам Устрялова, нужно изучить «памятники минувшего», «позднейшие изыскания», «факты», далее необходимо «вникнуть в смысл истории», «установить правильную связь причин и следствий» [19, с. 157]. Внешний перечень процедур «прагматического» [Там же] исследования, изложенный Устряловым, в последующем стал традиционным.

В собственном обзоре источников и литературы исследователь раскрыл степень соответствия этих трудов упомянутым теоретическим представлениям. Историк подчеркнул, что в летописании «прагматическая связь» событий отсутствовала. Он критически оценивал деятельность первых русских историков. Татищева Устрялов считал «последним» летописцем. К этой же традиции, по его мнению, принадлежала историография до Карамзина [19, с. 158, 159]. «Историю» Карамзина он оценивал как «подвиг», однако отметил ее важный недостаток.

Он виделся академику в том, что историограф вел «не нить событий», «а ряд великих князей и царей» [Там же, с. 166]. Эту оценку позднее уточнил Ключевский. В очерке «Н.М. Карамзин» (написан не ранее 4 марта 1898 г.) Ключевский заметил, что научная задача автора не шла далее «воспроизведения хода отдельных событий в хронологическом порядке... но связи причин и следствий... того, что зовем историческим процессом, не видит читатель» [6, с. 278].

Об «Истории русского народа» Н.А. Полевого Н.Г. Устрялов заметил, что ее «общий план» неудовлетворителен [19, с. 177].

После обзора литературы Устрялов представил собственный очерк русской истории.

Во введении к работе «Русская история», опубликованной в 1837 г., он вновь повторил свои рассуждения о цели, предмете, значении русской истории и средствах ее изучения: источниках и литературе [Там же, с. 213-218].

Н.И. Надеждин о логике историографического процесса. Историографические оценки.

Источниковедческий аспект теории исторического познания

Николай Иванович Надеждин (1804-1856), профессор Московского университета, издатель журнала «Телескоп», в своих трудах описал логику, этапы развития русской исторической науки. Его работы, наряду с трудами Среднего-Камышева, вошли в контекст теоретической историографии.

В 1837 г. в работе «Об исторических трудах в России» автор поставил вопрос о будущем Отечества, ответить на который, по его мнению, могла лишь подлинная «русская история», т.е. наука, которая стала бы «системой» взглядов, и «живой картиной», поднимающейся до уровня «живописи и поэзии» [17, с. 222].

В обзоре источников и литературы Надеждин дал оценку отечественному летописанию до XVII в. Касаясь XVIII в., он подчеркнул значение деятельности Петра I, осознавшего «необходимость истории», отметил достижения на поприще исторической науки И.П. Коля, Байера, Миллера, Татищева, Щербатова, Болтина, Шлёцера [Там же, с. 226].

Труд Карамзина автор охарактеризовал как «великолепный храм», который «перейдет в будущность» [Там же, с. 233]. При этом он заметил, что «призвание» Карамзина было «не историческое», а литературное [Там же].

Описывая «Историю» Полевого, Надеждин подчеркнул, что автор «первый» намеревался приложить западные образцы (И.Г. Гердер, Ф.-В.-И. Шеллинг, Ж.-Н.-О. Тьерри) к русской истории, но «последовал моде» «без пользы» [17, с. 236].

В завершении обзора он справедливо заметил, что в будущем в исторической науке должно реализоваться требование «системы» и «художественности» [Там же, с. 254].

Проблемы источниковедения Надеждин рассмотрел в работе «Об исторической истине и достоверности» (1837 г.). В этом исследовании автор изложил ряд теоретико-методологических положений, источниковедческий аспект теории исторического познания. Он критиковал существующий уровень исследования памятников прошлого.

На слабое развитие источниковедения спустя пятьдесят лет после упомянутой работы обращал внимание Ключевский. В первой лекции курса «Источники русской истории» (1888 г.) он практически повторил слова Надеждина. «Разборка и критическая разработка источников - работа, стоящая на ближайшей очереди в изучении нашей истории» [12, с. 7].

Надеждин считал историю «особым родом знания», место которого между «философией истории» и «преданиями» [17, с. 257]. Цель истории он видел в установлении истины, а истину считал «согласием понятий с... действительностью» [Там же, с. 254]. Ученый выявил суть источниковедческой категории достоверность, оценил ее как «осознание согласия понятий с действительностью» [Там же]. Метод установления истины автор определял как соединение «чувственной очевидности» с «логической законностью» [17, с. 256]. С последними утверждениями вполне мог согласиться и Ключевский [14, с. 40, 41 и далее].

Свидетельства прошедшего Н.И. Надеждин делил на естественные и искусственные (исторические), безгласные и гласные [17, с. 259]. Источники он оценивал как «чужие», «невразумительные», а задачу источниковеда видел в том, чтобы внести в эти остатки «свет», открыть в них «смысл» [17, с. 258].

В процессе «герменевтики» (искусство открывать смысл; трактовка соответствует уровню современного источниковедения), и «диагностики» (искусство открывать истину; это понятие ввел Надеждин), по его мнению, важно изучать «происхождение свидетельств» (намеренное или безнамеренное) [Там же, с. 259].

Ученый определил место «низшей и высшей критики» в системе источниковедческого исследования. «Низшая критика», в соответствии с его доктриной, осуществлялась палеографией, дипломатикой и другими, говоря современным языком, вспомогательными историческими дисциплинами, раскрывала внешние особенности памятников. «Высшая критика», согласно концепции Надеждина, учитывала «лицо и время», «дух и обстоятельства эпохи», раскрывала достоверность источников [Там же, с. 260].

Проблема «происхождения» исторического источника, его достоверности, методов «критики» как одна из важнейших в познании прошлого занимала и занимает исследователей и описывается понятиями, которыми, в частности, оперировал Надеждин.

Отечественная историография А.Ф. Федотова

Профессор истории и статистики Ярославского Демидовского лицея Алексей Федотович Федотов (1806-?) в магистерской работе по философии «О главнейших трудах по части критической русской истории»

(1839 г.) поставил задачу «разобрать...важнейшие труды по... критической русской истории» [20, с. 284]. Федотов разделял идеологию официальной народности [Там же, с. 336]. Вслед за Шеншиным, Устряловым, Погодиным он обратил внимание на специфику отечественного исторического процесса, считал, что жизнь в России «развивалась отдельно от прочих государств европейских» [Там же, с. 288].

В ряду «критических исследователей» отечественного прошлого он выделял Байера, Миллера, Шлёцера [Там же, с. 293]. Историк описал научные приемы Шлёцера, его «малую критику» (слов), толкование «грамматическое и историческое», и «высшую» критику (дел)

[Там же, с. 301]. Осваивая упомянутые приемы, сам Федотов, в отличие от последующей историографии, Ключевского, еще не видел недостатков концепции Шлёцера.

А.Ф. Федотов обратил внимание на отдельные темы, интересовавшие русскую историографию. Он писал, о том, что Байер, Миллер, Карамзин, Эверс, Татищев занимались решением «варяжского» вопроса [Там же, с. 307]. Особое мнение о варягах, по словам автора, высказали

М.Т. Каченовский, Ф.В. Булгарин [20, с. 315]. Характеризуя деятельность историков, Федотов употребил новое в то время для России понятие «школа». По словам автора, Татищев первым из русских историков основал историческую школу. Изучая прошлое, он не ограничился пересказом летописей, сравнивал известия, оценивал их достоверность [Там же, с. 284, 309, 310].

В свою очередь Ломоносова Федотов охарактеризовал как создателя «учения» «о древности славянского народа», а Карамзина считал «гигантом», который создал не научную историю, а «летопись» [Там же, с. 311, 336].

Историографические оценки Н.А. Иванова

Николай Алексеевич Иванов (1813-1869), историк, доктор философии, профессор Казанского и Дерптского университетов, в 1843 г. опубликовал работу «Общее понятие о хронографах». Автор проанализировал труды ученых по отечественной истории и обратился к уже появившимся собственно историографическим трудам своих предшественников. В работе он полемизировал с Зиновьевым, Федотовым, Шлёцером, Каченовским и другими учеными. В частности, негативную оценку Байером Татищева он считал «несправедливой». Труд первого русского историка, по словам автора, «неоспоримо доказал свою годность» [2, с. 349, 350, 352]. Одновременно, он опровергал заключение Зиновьева о «гениальности» Татищева.

Автор разобрал «мнения» Шлёцера «об источниках нашей истории» [Там же, с. 363]. «Скептическую школу» Каченовского он упрекал в «произвольности, скороспелости, шаткости» мнений [Там же, с. 382]. А исследование Погодина «Нестор» оценил как «превосходный» труд об источниках «летописи Нестора» [Там же, с. 386, 395].

Ключевский, напротив, характеризуя творчество Погодина в рецензии на его книгу «Древняя русская история до монгольского ига» (написана не позже 15 июля 1872 г.) и в очерке «М.П. Погодин» (конец 1890-х гг.), критиковал метод Погодина, заключающийся, на его взгляд, в стремлении «собирать все места из источников». Он подчеркивал, что почтенный ученый обладал «историческим чутьем», однако, не мог «уловить связь исторических явлений» [9, с. 285, 293].

В заключение своего историографического исследования Н.А. Иванов остановился на вопросах, которые требуют дальнейшего изучения: гражданское устройство Древней Руси, старинный семейный быт, история княжеств и городов, а также генеалогия, геральдика, дипломатика, нумизматика и др. [2, с. 513-514]. Наконец, Иванов кратко изложил собственные заключения «о начале отечественных летописей» [Там же, с. 517].

Заключение

Историки первой половины XIX в. Шлёцер, Зиновьев, Средний-Камы- шев, Шеншин, Устрялов, Надеждин, Федотов, Иванов в своих исследованиях поставили теоретико-методологические вопросы исторического познания (цель, предмет, теория исторического процесса, историческая закономерность, специфика русской истории и др.).

Они осветили проблемы специальных областей исторического исследования - источниковедения (достоверность, деление [классификация] исторических источников, низшая критика [внешние особенности памятника], высшая критика [авторство, время, «дух», обстоятельства эпохи], методика источниковедческого исследования); историографии (специфика, структура, предмет, метод, историография источниковедения), а также собственно, конкретной истории исторической науки.

Эти идеи свидетельствовали о высоком уровне развития отечественной историографии первой половины XIX в., ее направленности в будущее.

Библиографический список

1. Зиновьев А.З. О начале, ходе и успехах критической российской истории. Взгляд на русскую историю // Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.) / Сост. Р.А. Киреева, К.Б. Умбрашко. М.-СПб., 2015. С. 38-91.

2. Иванов Н.А. Общие понятия о хронографах // Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.) / Сост. Р.А. Киреева, К.Б. Умбрашко. М.-СПб., 2015. С. 346-522.

3. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. I. Лекция I // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. I. М., 1987. С. 33-48.

4. Ключевский В.О. Специальные курсы. Лекции по русской историографии. Лекция VI // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 211-216.

5. Ключевский В.О. Специальные курсы. Лекции по русской историографии. Лекция IX // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 227-233.

6. Ключевский В.О. Специальные курсы. Н.М. Карамзин // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 274-279.

7. Ключевский В.О. Специальные курсы. Обзор историографии с царствования Иоанна Грозного. Историография Смутного времени // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 149-161.

8. Ключевский В.О. Специальные курсы. Приложения: II. К разделу «Историография». «Киевский синопсис» [И. Гизеля]. «Ядро Российской истории» [А.И. Манкиева] (Фрагмент) // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 408-411.

9. Ключевский В.О. Специальные курсы. I. М.П. Погодин. I. Рецензия на книгу М.П. Погодина «Древняя русская история до монгольского ига» // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 280-291.

10. Ключевский В.О. Специальные курсы. II. М.П. Погодин // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 291-294.

11. Ключевский В.О. Специальные курсы. С.М. Соловьев как преподаватель // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 320-328.

12. Ключевский В.О. Специальные курсы. Источниковедение. Источники русской истории. Лекция I // Ключевский В.О. Соч. в 9 т. Т. VII. М., 1989. С. 211-216.

13. Маджаров А.С. История России в теории цивилизаций. Иркутск, 2014.

14. Маджаров А.С. Карамзин о нравственном начале и провидении в русской истории и историографии // Известия Иркутского государственного университета. Серия «Политология. Религиоведения». 2016. Т. 16. С. 40-48.

15. Маджаров А.С. В.О. Ключевский: художественное начало междисциплинарного метода исторического исследования // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». 2017. № 5. С. 37-46.

16. Маловичко С.И., Марухин В.Ф. Учебная книга по русской истории в системе презентации национально-государственной истории российской империи конца ХУШ - 40 гг. XIX века // Преподаватель XXI век. 2017. № 4. Ч. 2. С. 282-300.

17. Надеждин Н.И. Об исторических трудах в России. Об исторической истине и достоверности // Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.) / Сост. Р.А. Киреева, К.Б. Умбрашко. М.-СПб., 2015. С. 221-284.

18. Средний-Камышев И.Н. Взгляд на историю как на науку // Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.) / Сост. Р.А. Киреева, К.Б. Умбрашко. М.-СПб., 2015. С. 91-129.

19. Устрялов Н.Г. О системе прагматической русской истории. Русская история: Введение // Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.) / Сост. Р.А. Киреева, К.Б. Умбрашко. М.-СПб., 2015. С. 154-221.

20. Федотов А.Ф. О главнейших трудах по части критической русской истории // Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.) / Сост. Р.А. Киреева, К.Б. Умбрашко. М.-СПб., 2015. С. 284-346.

21. Шеншин В. О пользе изучения отечественной истории в связи со всеобщею // Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.) / Сост. Р.А. Киреева, К.Б. Умбрашко. М.-СПб., 2015. С. 129-154.

22. Шлёцер А.-Л. Нестор. Русские летописи на древнеславянском языке, сличенные, переведенные и объясненные. Введение // Взгляд на историю как на науку. Малоизвестные источники по русской историографии (первая половина XIX в.) / Сост. Р.А. Киреева, К.Б. Умбрашко. М.-СПб., 2015. С. 11-38.

23. Шлёцер А.-Л. Нестор. Русские летописи на древнеславянском языке, сличенные, переведенные и объясненные. Ч. 1-3. СПб., 1809-1819.

24. Маджаров Александр Станиславович - доктор исторических наук, профессор; профессор кафедры истории России исторического факультета, Иркутский государственный университет

Размещено на Allbest.ru