Николай Васильевич Устрялов – идеолог национал-большевизма

На государство помимо политических и управленческой функций возлагалась Н.В. Устряловым миссия культурного строительства. Примирить новую советскую и старую русскую дворянскую культуру было еще более сложно, чем добиться примирения большевистской и императорской модели государственности. Многих представителей творческой интеллигенции отталкивало от большевизма прежде всего его пролеткультовское обрамление. Однако сменовеховцы смогли обнаружить у большевиков реализацию назревшей задачи модернизации культуры. Программами борьбы с безграмотностью и тому подобными мероприятиями они восстанавливали единое всероссийское культурное пространство.

Весьма критически оценивалась Н.В. Устряловым роль, которую на переломном для России этапе сыграла русская интеллигенция. В упрек ей ставился узкий исторический кругозор мысли. Она оказалась не способна ни к познанию истинных смыслов революции, ни к собственному духовному самоопределению в революционном процессе. Не были вскрыты диалектическая сложность революции, ее светлые и темные лики. Для такого познания, указывал Н.В. Устрялов, «нужно прежде всего познать себя» [30, С. 482]. Грядущая миссия интеллигенции виделась в этой связи в оплодотворении революции национальной культурой и выработке на полученной основе ценностных целей дальнейшего государственного развития.

Теория термидора и практика советской государственности

Матрицей для изучения революционных процессов в России явилась для русской интеллигенции, как известно, история Великой Французской революции. Сверка развития российских событий по «французскому календарю» имела характер всеобщего увлечения. Не избежал ее и Н.В. Устрялов. Устряловский сценарный прогноз выстраивался на основе концепта о большевистском термидоре. Н.В. Устрялов был далеко не единственным автором, экстраполировавшим термидорианскую схему на российский политический процесс. Однако предложенное им понимание существенно расходилось с выдвигаемыми в эмигрантской среде подходами. Устряловская позиция в отношении сущности большевистского термидора окончательно сформировалас в ходе газетной полемики с представителем левого направления в кадетизме С.Б. Мирским. Знаковым явлением для термидорианской перспективы в России виделись последнему события Кронштадтского мятежа. Термидор, по мысли С.Б. Мирского, будет заключаться в отстранении большевиков от политической власти. В отличие от него, Н.В. Устрялов полагал, что изменение в термидорианском духе произойдет в России при инициирующей роли самого большевистского руководства. Смена властных групп не представлялась здесь обязательной. Кроме того, реальной термидорианской альтернативы большевикам ни внутри России, ни за ее пределами Н.В. Устрялов не обнаруживал. «Путь термидора, - возражал он С.Б. Мирскому, - есть путь эволюции умов и сердце, сопровождавшимся, как сказать, легким «дворцовым переворотом», да и то прошедшим формально в рамках революционного права» [25, С. 69].

Расхождения прошли и по вопросу определения типа термидорианца. Согласно С.Б. Мирскому, термидор обусловил приток во власть новых бюрократических кадров, сменивших вчерашних санкюлотов, выходцев из купцов, бывших дворян, зажиточных буржуа. Н.В. Устрялов, не отрицая возможности кадровой ротации, считал этот процесс вторичным по отношению к перерождению самой власти. «Якобинцы, - продолжал он свою полемику с С.Б. Мирским, - не пали, они переродились в своей массе. Якобинцы, как известно, надолго пережили термидорианские события - сначала как власть, потом как влиятельная партия. Сам Наполеон вышел из их среды. Робеспьер был устранен теми из своих друзей, которые всегда превосходили его в… кровожадности. Если бы не они его устранили, а он их, результат оказался бы тот же: гребень революционной волны, достигнув максимальной высоты, стал бы опускаться» [25, С. 72]. Устряловская теория «самотермидоризации» заняла свое особое место в арсенале матричных трактовок Великой Французской революции применительно к российскому революционному процессу. Однако по прошествии десятилетия после выхода сборника «Смена вех» Н.В. Устрялов вынужден был констатировать, что сценарий русского термидора не состоялся. Российская революция не укладывалась в схематические рамки революции во Франции, развиваясь по своим собственным, связанным с национальным контекстом законам.

Отношение Н.В. Устрялова к НЭПу определялось не самим содержанием нэповского курса, воспринимаемого им довольно критически, а его значением в качестве отступления от ортодоксальных схем коммунистической идеологии. «Спасительный путь термидора - НЭП», - формулировалось им со страниц сменовеховского сборника. Крылатым в 1920-е гг. стало устряловское выражение о нэповском «спуске революции на тормозах». В коллизиях установления НЭПа в России Н.В. Устрялов обнаруживал противоречия эволюции и тактики большевистского режима. Вектор эволюции виделся ему в термидорианском перерождении революции. Тактика же связывалась с близоруким ортодоксальным коммунистическим сопротивлением эволюционным процессам. Когда же наконец большевики осознают историческую необходимость переориентации на национальные рельсы развития, противоречия между эволюцией и тактикой будут устранены.

Впрочем, НЭП как хозяйственная система не представлялась Н.В. Устрялову особо привлекательной. В устряловских работах содержались многочисленные оговорки о рисках экономической либерализации. К таковым, например, относилось неограниченное задачами поддержания государственного суверенитета распространение института частной собственности. Не воспринималась Н.В. Устряловым приемлемой для России и характерная для Запада модель капиталистической организации. В начале 1930-х гг., под влиянием возрастания в условиях мирового кризиса регулирующей роли государства, у Н.В. Устрялова формируется концепт об этатизации национальных экономик.

Оценка Н.В. Устряловым феномена Новой экономической политики большевиков существенно расходилась с подходом к ней других представителей сменовеховской мысли. Для большинства сменовеховцев НЭП являлся позитивным свидетельством термидорианской трансформации большевизма. Н.В. Устрялов находил тому иные подтверждения. НЭП рассматривался им в большей степени как угроза, «экономический Брест большевизма». Допущение в экономически разорённую страну иностранных капиталов означало, в устряловском понимании, вызов государственной самостоятельности. Вслед за торгово-финансовым проникновением, предупреждал он, могут наступить «попытки интервенции и дружеских оккупаций». Период НЭПа рассматривался Н.В. Устряловым отнюдь не как советский термидор, а время затишья перед новым наступлением национально-державных сил.

Гораздо в большей степени, чем НЭП, убеждало Н.В. Устрялова в национальной эволюции большевизма выдвижение концепта построения социализма в одной стране. Он пристально следил за тем, как идея мировой революции постепенно вытесняется из большевистского идеологического арсенала. Принятая В.И. Лениным в качестве тактического хода в сталинские годы доктрина построения социализма в одной стране приобрела уже характер официальной идеологемы.

В противоречии с прежним нэповским курсом Н.В. Устряловым провозглашается идеал построения советской автаркии. СССР, согласно устряловской рецептуре, должен был стать «в известном смысле самодостаточной, самодовлеющей страной». Именно такая система, полагал Н.В. Устрялов, в наибольшей степени соотносится со стоящими перед государством задачами индустриализации [37, С. 72].

Советской модели отдавалось даже преимущество в сравнении с государственной системой поздней Российской Империи. Национальная идея, провозглашалось в редакционной статье первого номера журнала «Смена вех» (одноименного с названием вышедшего ранее сборника), была очищена великой русской революцей от «реакционной ржавчины». Оказавшись невосприимчивой к вызовам времени, императорская форма государственности разрушилась, сохранив вместе с тем под новой большевистской вывеской свое национальное содержание. Славянофильство взяло верх посредством русской революции над западничеством [16, С. 18].

Идейное отчуждение

Эволюцию идейных воззрений Н.В. Устрялова завершило выдвижение тезиса об И.В. Сталине как о типичном национал-большевике. А как же сами большевики отнеслись к устряловским изысканиям? Нельзя сказать, что они остались незамеченными. И В.И. Ленин, и И.В. Сталин были по меньшей мере знакомы с его воззрениями, ссылаясь на них с трибуны партийных съездов. Однако принять философа национал-большевизма в качестве «своего» они не могли. Для В.И. Ленина Н.В. Устрялов олицетворял собой образ «классового врага», для И.В. Сталина - «идеологического попутчика». Откровенным классовым врагом охарактеризовал его В.И. Ленин в политическом отчете ЦК РКП(б) XI съезду 27 марта 1922 года. Комментируя реакцию на НЭП со стороны идеологов сменовеховства, он указывал, что «некоторые из них прикидываются коммунистами, но есть люди более прямые, в том числе Устрялов. Кажется, он был министром при Колчаке, который своим прямым заявлением об эволюции приносит нам большую пользу, потому что…враг говорит классовую правду, указывая на ту опасность, которая перед нами стоит» [8, с. 256-258]. «Я, - интерпретировал В.И. Ленин позицию Н.В. Устрялова, - за поддержку Советской власти в России,… хотя был кадет, буржуа, поддерживал интервенцию. - Я за поддержку Советской власти, потому что она стала на дорогу, по которой катится к обычной буржуазной власти» [8, С. 94].

В.И. Сталин упоминал фигуру Н.В. Устрялова в своём докладе на XIV съезде ВКП(б) 1925 г., демонстрируя знание не только его идейных позиций, но и характера служебной деятельности. «Он, - пояснял Генеральный секретарь съездовским депутатам, - служит у нас на транспорте. Говорят, что он хорошо служит, то пусть мечтает о перерождении нашей партии. Мечтать у нас не запрещено. Пусть себе мечтает на здоровье. Но пусть он знает, что, мечтая о перерождении, он должен вместе с тем возить воду на нашу мельницу. Иначе ему плохо будет» [17, С. 342]. С непосредственной критикой устряловских воззрений выступали и другие большевистские лидеры - Г. Зиновьев, Н. Бухарин, М. Рютин. Л.Д. Троцкий использовал факт устряловской апологии сталинской системы в качестве аргумента буржуазного перерождения советского режима. «Вы знаете, - заявлял он в июне 1927 г., - Устрялов не нас поддерживает, он поддерживает Сталина… И этот выразитель настроений новой буржуазии понимает, что только сползание самих большевиков может наименее болезненно подготовить власть для новой буржуазии» [18, С. 91-93].

Само двухосновное понятие национал - большевизма указывало на дуалистическую природу устряловского учения. Этот дуализм многие из оппонентов Н.В. Устрялова восприняли в качестве его идейных противоречий. В действительности речь шла об оперировании им гегельянским диалектическим методом. Противоречия разрешались через принятие закона «отрицания отрицания». Сам Н.В. Устрялов вполне понимал, что воспринимается фигурой крайне противоречивой, если даже не «предателем» и «циником». Об этом свидетельствовала его реакция на демонстративный разрыв отношений с бывшим другом по студенческой скамье Н.А. Цуриковым. Причина непонимания объяснялась самим Н.В. Устряловым демонстрированием «монопланного миро - чувствия». Не это ли сохраняемое в общественных науках монистическое объяснительное моделирование по сей день приводит к упрощённо-деформированному восприятию устряловского учения?

Таким образом, созданная Н.В. Устряловым концепция национал-большевизма опиралась на глубокую и многоаспектную теорию. Однако, не найдя последователей, она не превратилась в идеологию и не стала основой формирования соответствующего общественно-политического движения. Практика государственного строительства в СССР, хотя и трансформировалась в значительной мере по лекалам устряловского учения, не вышла на принятие идеологем национал-большевизма. В этом отношении можно констатировать, что учение Н.В. Устрялова не получило должного развития в истории общественно-политической мысли. Но сегодня устряловские теоретические положения приобретают особую востребованность. Задача достижения гражданского мира через соединение патриотики - «за Российскую Империю» с патриотикой - «за Советский Союз» актуализирует обращение к теории национал-большевизма Н.В. Устрялова.

Библиография