Экономические реформы в СССР в 80-90-х годах XX века: попытка переосмысления главных моментов и построения основной сюжетной линии

Если опираться на воспоминания самого Г. А. Явлинского, то картина вырисовывается примерно такая. Сначала он, используя наработки и материалы, сделанные в недрах комиссии его коллегами, а также кое-какие сведения, собранные им самим, попытался просто «на коленке» набросать возможную последовательность и «календарный план-график» форсированного осуществления в очень короткий срок крайне радикальных, по сути, революционных преобразований. Эта работа была начата с тем наивно выглядящим (с позиций нынешнего исторического знания) предположением, что, сделавшись Президентом СССР, М. С. Горбачёв «сосредоточит в своих руках необъятную власть» и окажется способен (и главное -- захочет!) единолично принимать один за другим законы, решения и нормативные акты строго по расписанию, подготовленному им Г. А. Явлинским.

Со слов Г. А. Явлинского, значительная часть работы по составлению «плана-графика» форсированного реформирования экономики выполнялась его тогдашними ближайшими помощниками, недавними студентами Института народного хозяйства имени Плеханова М. М. Задорновым и А. Ю. Михайловым. Составленный этими тремя лицами самый первый вариант «новой экономической программы» сжимал расписываемые правительством на несколько лет и этапов мероприятия по переходу от плановой социалистической экономики к капиталистическому рынку до одного года и месяца, округленно до 400 дней.

Наспех исполненный график реформ не мог быть использован по своему, изначально замышлявшемуся, прямому назначению -- стать руководством к действию для «реформатора» М. С. Горбачёва. И дело было не только в качестве самого первого варианта плана-графика «400 дней». Ближайшее окружение генсека- президента просто-напросто заблокировало бы появление неизвестно откуда и от кого взявшихся легковесных программных деклараций, не шедших весной 1990 г. ни по объему, ни по качеству, ни по глубине проработки ни в какое сравнение с солидными трудами правительственной Комиссии по экономической реформе.

К тому же в стремлении «получить доступ к телу» нового президента страны у Г. А. Явлинского были в то время более солидные конкуренты, которые мыслили примерно таким же образом, как он сам, так что «молодой реформатор» не был вполне оригинален. Помимо группы Г. А. Явлинского к весне 1990 г. стали появляться и другие лица, решившие перехватить у правительственного аппарата инициативу в плане разработки программ перестройки экономики. Так, например, 12 марта, за три дня до официального вступления Горбачёва в должность Президента, назначенный незадолго до этого его экономическим советником Н. Я. Петраков по своей инициативе передал ему документ, называвшийся «Экономическая программа Президента СССР». Эта бумага была на скорую руку подготовлена им совместно с Б.Г. Федоровым, работавшим тогда консультантом в социально-экономическом отделе ЦК КПСС. Ей не был дан ход, однако привлечение Б.Г. Федорова к разработке экономической программы имело последствия в будущем.

Возможно, подготовленный Г.А. Явлинским и его молодыми помощниками первый вариант плана «400 дней» так и остался бы где-нибудь в уцелевших или уже утраченных к настоящему времени архивах с материалами сотрудников Государственной комиссии по экономическим реформам, если бы не один трагикомический случай. Г.А. Явлинский имел особенность показывать свои наработки, разумеется, взяв предварительно обязательство держать их ото всех в глубокой тайне, некоторым своим ближайшим «товарищам» и коллегам. В их числе оказался и сотрудник комиссии П.И. Субботин. По поводу обстоятельств своего ознакомления и дальнейшего обращения с «программой Явлинского» в опубликованных воспоминаниях он дает несколько путаные и противоречивые показания: «Вскоре он [Г. А. Явлинский. -- Прим. авт.] пришел ко мне с программой „400 дней”. Когда я ее начал читать, то догадался, что это творение Явлинского. Но Григорий Алексеевич к тому моменту ограничил круг людей, с которыми делился своими достижениями, -- номенклатуру рассылки он закрыл -- и я этой работы не видел. Хотя теперь я уверен, что „в народ” утечку программы сделал сам».

Что бы ни говорил впоследствии П. Я. Субботин, но он без разрешения кого-либо тайно поделился этими материалами с весьма известным и казавшимся очень перспективным в то время хозяйственным деятелем М. А. Бочаровым, руководителем «гремевшего» тогда в средствах массовой информации на всю страну Бутовского производственно-строительного концерна «БУТЭК», в котором осуществлялся очередной «экономический эксперимент», направленный на внедрение «новых форм планирования и экономического стимулирования». М. А. Бочаров в то время был заметным общественным деятелем, делегатом Верховного Совета РСФСР, близким к структурам власти тогдашнего РСФСР и к назначенному 29 мая 1990 г. (с третьей попытки) для создания противовеса М. С. Горбачёву на роль «тарана» союзных структур председателю этого органа власти Б. Н. Ельцину. Руководитель концерна «БУТЭК» планировал, заручившись поддержкой Б. Н. Ельцина, избраться на заседании Верховного Совета РСФСР на должность Председателя Совета министров РСФСР, для чего не хватало самой малости -- экономической программы (предварительное «согласие» Б. Н. Ельцина выдвинуть и поддержать его кандидатуру вроде как было получено, хотя, конечно, М. А. Бочаров должен был догадываться, что к словам политиков надо относиться осторожно).

В сложившемся раскладе М.А. Бочарову, как нельзя кстати, пригодился контакт с сотрудником комиссии союзного правительства по экономической реформе П. Я. Субботиным, который курировал вопросы «бутовского экономического эксперимента». Нарушив все принятые на себя формальные и неформальные обязательства, тот передал М.А. Бочарову наработки, сделанные Явлинским и его коллегами, по всей видимости, наивно рассчитывая, что этот «тихий слив» останется никому не известным и обойдется без последствий. Однако Субботин был разоблачен и получил порицание от академика Абалкина. Но случилось это уже после того, как М. А. Бочаров обнародовал как свои материалы, реальными авторами которых были Г. А. Явлинский и его молодые коллеги, поменяв на всякий случай только название и срок реализации предлагавшегося ими плана-графика действий с 400 до 500 дней.

В разное время Г.А. Явлинский по-разному представлял нюансы интриги, в которую он попал. «Я пошел в Кремлевский Дворец съездов, где проходил Съезд народных депутатов РСФСР, разыскал Бочарова и сказал ему: „Некрасиво получается -- взяли чужую программу и используете как вздумается”. Поговорили. Он спрашивает: „Что теперь делать?” Я сказал, что скажу об этом только Ельцину. Бочаров меня представил ему как автора программы „500 дней”»¹.

Позднее Явлинский раскрыл подробности своего общения с Б. Н. Ельциным во время их первой встречи, организованной М. А. Бочаровым. «Бочаров представил меня, назвав автором программы. Это подтвердил и присутствующий Ясин. Я предупредил Бориса Николаевича, что моя программа касается Союза, а не отдельной республики. Кроме того, ее нельзя сделать безболезненной» Интервью Г. Явлинского Е. Яковлеву. Гиперболоид Григория Явлинского // Московские новости. 06.01.1991. Запись беседы Н. И. Кротова с Г. А. Явлинским. Москва.. Ранее Б.Н. Ельцин, пытаясь представить дело таким образом, что у российских властей имеются собственные наработки экономической программы, говорил про переданный ему Бочаровым план «500 дней», упоминая при этом, что его реализация не потребует никакого повышения цен и поэтому российская программа, в отличие от союзной, «безболезненна».

«Выслушав меня, Ельцин сказал: „Понял, но надо сделать все, как я уже сказал!” Я удивился: „Как же я сделаю так?!” -- и услышал ответ: „А это я не знаю! Но вы должны сделать, так, как я вам сказал! РСФСР! Прогрессивная! 500 дней!” После чего предоставил на эту работу сутки. С этим заданием я вышел из кабинета Бориса Николаевича, было 8 утра. Евгений Григорьевич сказал, что у него срочные дела, и покинул Белый дом. Нужно было что-то делать, и я придумал: никакая республика, даже РСФСР, самостоятельно не могла ее реализовать. У нее, кроме прачечных, ничего не было. Но Россия должна своими действиями заставить Союз выполнять эту программу! Таким образом, российская программа будет продвигаться союзным правительством. Позже я узнал, что программу с моего компьютера в Совете министров скачал Павел Субботин и отдал ее Бочарову. Тот с программой прибежал к Ельцину. Борис Николаевич сказал, что 400 дней -- не красиво, надо сделать 500. На Россию ничего они не переделывали, чепуха это!»16.07.2019 г. Архив АНО «Экономическая летопись».

³ Запись беседы Н. И. Кротова с Г. А. Явлинским. Москва. 16.07.2019 г. Архив АНО «Экономическая летопись».

Так, по воле случая Г. А. Явлинский получил возможность реализовать свои наработки, готовившиеся им для М. С. Горбачёва, у его политического противника -- Б. Н. Ельцина. В качестве компенсации за свои услуги он вскоре получил должность заместителя председателя Совета министров РСФСР.

К слову сказать, М. А. Бочаров, в конце концов, так и не был назначен на должность председателя Совета министров РСФСР, которая, как известно, досталась И. С. Силаеву.

Поставленная Б.Н. Ельциным перед Г.А. Явлинским задача в кратчайший срок трансформировать свои наработки, готовившиеся как концепция общесоюзного плана реформ в масштабах всего СССР в экономическую программу одной из пятнадцати союзных республик, пусть и самой большой, которой в то время являлась РСФСР, была невыполнимой. В отрыве от Центра одна республика не имела возможности коренным образом перестроить свою экономическую систему. Единственный шанс хоть как-то выйти из затруднительного положения ему виделся в том, чтобы каким-то образом заставить союзное руководство вместе с руководством РСФСР принять программу «400/500 дней» как общий союзно-республиканский совместный план перехода к рынку. Препятствием на пути к реализации этого начинания стояло тогдашнее Правительство СССР вместе с Комиссией по экономической реформе. Без поддержки М. С. Горбачёва ситуация была бы абсолютно безвыходной.

Что бы Б. Н. Ельцин ни заявлял о способности и готовности РСФСР самостоятельно и тем более «безболезненно» провести радикальные экономические реформы, обеспечивающие переход к рынку без поддержки союзных властей, было ясно, что он блефует, пытаясь оказать на Центр психологическое давление. Что касается М. С. Горбачёва, то после провала 29 мая 1990 г. делавшихся им попыток воспрепятствовать назначению Б. Н. Ельцина главой законодательной власти в крупнейшей союзной республике, он находился в затруднительном положении. За более чем пять лет перестройки генсек-президент уже порядком поистратил тот большой кредит доверия, которым он пользовался в первые месяцы после своего прихода к власти, вызвал недовольство и разочарование очень многих и уже не мог уверенно смотреть в будущее. Влиятельные силы внутри страны и за ее пределами начали использовать его оппонента в роли противовеса, с тем, чтобы сделать его, с одной стороны, еще более управляемым, а с другой стороны, легко заменимым на нового лидера, когда он растеряет остатки своего политического капитала и влияния. Такое развитие событий было весьма вероятным и не за горами, существовал риск того, что М. С. Горбачёва каким-то образом отодвинут от власти, а на смену ему теоретически могли прийти совсем не те, кого хотели бы видеть силы, заинтересованные в радикальной трансформации и/или ликвидации СССР. Поэтому о сменщике пытались позаботиться заранее и попавший под удар Президент Советского Союза не мог не чувствовать угрозы, исходящей от своего бывшего партийного «товарища».

Представляется, что, не сумев допустить возврата Б. Н. Ельцина во власть, М. С. Горбачёв решил попробовать поменять курс на прямо противоположный и если не задружиться опять с человеком, которого он недавно пытался заблокировать, то хоть как-то нейтрализовать его негативный настрой по отношению к себе. И тут неожиданно возникший на горизонте Г. А. Явлинский со своей казавшейся изначально безумной идеей организации совместной союзно-российской работы над единой программой реформ (разумеется, под его личным руководством) пришелся как нельзя кстати.

Бывший в то время экономическим советником М. С. Горбачёва Н. Я. Петраков так вспоминает соответствующий решающий момент: «В ходе обсуждения мы пришли к общему выводу, что надо попытаться объединить Горбачёва и Ельцина, с тем, чтобы они дали совместное распоряжение по подготовке новой программы перехода к рынку, программы, единой как для России, так и для Советского Союза в целом. Я предложил Григорию Явлинскому написать лично письмо Михаилу Сергеевичу Горбачёву... Я направился с этим письмом к Горбачёву. В его кабинете в Кремле сидели Яковлев и Примаков. <...> Горбачёв сначала бегло стал просматривать текст, потом его внимание мгновенно обострилось, и он уже вторично вчитался в послание Явлинского. „Где этот парень?” -- обратился он ко мне с явными признаками радостного оживления.-- „.Зови его скорее”. Через 20 минут Явлинский был в Кремле» [4].

По словам Н. Я. Петракова, М. С. Горбачёву предложенная идея чрезвычайно понравилась. Дальше надо было еще уговорить на совместную работу Б. Н. Ельцина. Чтобы выполнить эту непростую задачу, Г. А. Явлинский решил слетать в Юрмалу, где председатель Верховного Совета СССР в то время проводил отпуск. Согласие было получено не без колебаний. В конце концов, старые «друзья-враги» вроде как договорились о совместной работе над общим планом экономических реформ.

Для полного успеха надо было решить еще одну проблему. Требовалось убедить главу союзного правительства Н. И. Рыжкова тоже подписаться под этой инициативой. Понятно, что ни Н. И. Рыжков, ни Л. И. Абалкин совершенно не были в восторге от того, что теперь им придется то ли на равных, то ли вообще в положении ведомых участвовать в процессе, где с другой стороны субъектами взаимодействия будут Б. Н. Ельцин (с которым у Н. И. Рыжкова были плохие отношения) и Г. А. Явлинский, в недавнем прошлом сотрудник Комиссии по экономической реформе, переметнувшийся с наработками, сделанными во время работы в союзных структурах, к российским оппонентам, при этом человек с большими амбициями. Но быть препятствием на пути налаживающегося взаимодействия между союзным и российским лидером Н. И. Рыжков посчитал для себя невозможным и, в конце концов, после уговоров Л. И. Абалкина, с тяжелым сердцем был вынужден подписать бумагу, декларирующую намерения союзной и российской властей работать над планами экономических реформ сообща.

Дружная, конструктивная совместная работа союзных и российских разработчиков экономических программ не получилась, да и она вряд ли была возможна при том составе участников процесса, который подобрался с обеих сторон. Новая совместная союзно-республиканская рабочая группа была составлена таким образом, что первая роль в ней легко была захвачена людьми из российского лагеря, которые рассчитывали всю работу сделать самостоятельно, поставив впоследствии тем самым своих оппонентов из союзного правительства перед жесткой альтернативой -- либо исполнить то, что им будет продиктовано, либо уйти (не мешать).

Проблема для союзной исполнительной власти заключалась еще в и том, что никто не отменял данного ей на III Сессии Верховного Совета СССР, состоявшейся в июне 1990 г., поручения доработать и вынести осенью на рассмотрение III Съезда народных депутатов СССР уже представленную концепцию (план) экономических реформ. Президент СССР М. С. Горбачёв заявил, что он не обладает полномочиями по отмене этого решения. В итоге под эгидой совместной союзно-республиканской рабочей группы свой вариант экономических реформ стали разрабатывать российские эксперты, а союзное правительство параллельно продолжило работу по доработке своей собственной программы. Редкие контакты между представителями двух лагерей заканчивались ссорами, взаимными упреками и обидами. На деле никакой речи ни о формировании единой, общей позиции, ни о едином плане реформ и согласованном пакете документов и речи быть не могло.

По свидетельствам очевидцев, некоторые люди из тогдашнего ближайшего окружения президента уже в то время предложили ему поменять правительство Н. И. Рыжкова [5]. В воспоминаниях А. Н. Яковлева содержатся сведения о том, что уже во время своего отпуска в Крыму Горбачёв дал поручение о подготовке нового состава правительства и концепции его реорганизации из Совета министров СССР в Кабинет министров.

Для того чтобы лучше маневрировать в сложившейся взрывоопасной обстановке, в значительной степени им же самим и созданной, М. С. Горбачёв, прервав в 20-х числах августа свой отпуск, вернулся в Москву. Он поочередно повстречался с «российскими» и «союзными» разработчиками планов экономических реформ. Сначала, пообщавшись с разработчиками программы «500 дней» он по итогам многочасового обсуждения высказался в поддержку этой программы. Однако на следующий день разработчики плана действий по линии правительства СССР донесли до президента мысли о том, что реализация того плана, который он, по сути, накануне одобрил, приведет к распаду союзного государства, и что, как заметил Н. И. Рыжков, «это была не экономическая программа, а политическая, рычаг для борьбы с руководством СССР», что, очевидно, несколько поубавило его пыл.

В конце августа состоялась долгожданная, длившаяся около пяти часов в формате «один на один», встреча-примирение М. С. Горбачёва и Б. Н. Ельцина, на которой, как можно предположить, российский лидер оказал на союзного руководителя дополнительное давление с целью подвигнуть к принятию программы «500 дней».

30-31 августа состоялось очередное совместное заседание Президентского совета и Совета Федерации, в котором, по воспоминаниям М. С. Горбачёва, принимало участие «около 200 человек». В рамках этого мероприятия академиком Шаталиным, взявшим формальное шефство в качестве лоббиста над программой «500 дней», был представлен «проект Шаталина-Явлинского», а Н. И. Рыжковым -- доработанная концепция реформ Совета министров СССР. По опубликованным записям А. С. Черняева, разговор шел «в скандальной тональности». Не сумев принять никакого решения, участники заседания договорились временно отложить внесение вопроса о каких-либо программах экономической реформы на Верховные Советы Союза ССР и Российской Федерации. Н. И. Рыжков это решение выполнил, дав указание не отправлять подписанный им 1 сентября правительственный проект законодателям, а Б. Н. Ельцин, наоборот, в стремлении оказать давление на союзный Центр пошел в наступление, представив 3 сентября программу «500 дней» Верховному Совету РСФСР.

В итоге, по словам бывшего в то время председателем Совета Республики Верховного Совета РСФСР В. Б. Исакова, начался очередной виток столкновения амбиций российского и союзного руководства [6].

10 сентября Н. И. Рыжков позвонил М. С. Горбачёву и заявил, что, поскольку с российской стороны договоренность отложить вынесение экономических программ на обсуждение парламентариев нарушена, и обсуждение проекта «500 дней» уже идет, то и союзное правительство планирует отправить свою программу для рассмотрения законодателями. На что был получен краткий ответ: «Отправляй. Твое право». На следующий день председатель Совета министров СССР выступил на сессии Верховного Совета с докладом «О подготовке единой общесоюзной программы перехода к регулируемой рыночной экономике и выработке мер по стабилизации народного хозяйства». В ее отношении звучало много разного рода замечаний, преимущественно критической направленности.

21 сентября на заседании Верховного Совета СССР М. С. Горбачёв предложил объединить экономические программы Явлинского-Шаталина и Абалкина-Рыжкова, т.е. фактически отказался, как от программы «500 дней», так и от программы Правительства СССР. В конце концов, по итогам очень острых и долгих дискуссий 24 сентября 1990 г. Верховный Совет СССР принял постановление, в котором признал необходимым на базе внесенного президентом проекта программы реформ, а также двух альтернативных документов и других предложений, высказанных в ходе обсуждения, подготовить еще одну единую программу стабилизации народного хозяйства и перехода к рыночной экономике. При этом Президенту СССР предоставлялись дополнительные полномочия для осуществления этих мер. Попытки как российских, так и союзных разработчиков программ добиться их утверждения осенью 1990 г. окончились неудачей.

Для того чтобы создать видимость какого- то компромиссного, паллиативного решения, М. С. Горбачёв попросил академика А. Г. Аганбе- гяна, который после июньского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС отошел от написания каких-либо экономических программ, вновь включиться в процесс и попробовать объединить предложения союзного правительства с российской программой. Сию невыполнимую в принципе задачу «скрещения ужа и ежа» А. Г. Аганбегян постарался, как мог, исполнить, но, понятное дело, ничего путного из этой затеи не вышло.

Формально принятое в сентябре Верховным Советом СССР решение представить единую экономическую программу было исполнено. В установленный срок, 15 октября, 60-страничный объединенный документ под названием «Основные направления стабилизации народного хозяйства и перехода к рыночной экономике» был направлен на рассмотрение союзным законодателям. Республикам в нем предоставлялось право решать, когда и какие конкретные меры осуществлять. А Центр должен был лишь обеспечить общую координацию в проведении реформ.

Н. И. Рыжков позднее так охарактеризовал исторгнутый из недр Администрации президента документ: «Президент направил в Верховный Совет все-таки не программу и все-таки не концепцию, но всего лишь привычные „Основные направления” по стабилизации народного хозяйства и переходу к рыночной экономике. Это расплывчатое название тем хорошо, что не требует ни точной конкретики, ни детальной проработки путей в рынок» [7].

Одновременно с внесением «основных направлений» М. С. Горбачёв потребовал предоставления ему чрезвычайных полномочий, необходимых для того, чтобы «обеспечить вхождение в рынок». Верховный Совет РСФСР в ответ заявил, что без его ратификации никакие указы Президента СССР на территории России не будут приниматься к исполнению. Верховный Совет СССР, не без колебаний, один раз при голосовании не набрав кворума, сделал свой следующий шаг, согласившись дать главе союзного государства испрашиваемые им новые права.

19 октября члены Верховного Совета СССР, утомленные возникшим противостоянием и «войной программ», подавляющим большинством в 318 голосов (при 26 воздержавшихся и 12 проголосовавших против), утвердили «Основные направления стабилизации народного хозяйства и перехода к рыночной экономике». И хотя инициатива принятия этого документа исходила от М. С. Горбачёва, обвинения в навязывании стране «антинародной и антигуманной» экономической программы сыпались в адрес Н. И. Рыжкова и возглавляемого им правительства.

Менее чем через две недели, 31 октября, Верховный Совет РСФСР, пойдя на новый виток обострения конфронтации с союзными властями, подтвердил принятие им ранее, 9 октября, поручения российскому правительству с 1 ноября начать переход на рыночные отношения, тем самым, по сути, одобрив программу, которая лоббировалась республиканскими властями. В СМИ было объявлено о начале действия программы «500 дней», хотя тем, кто хотя бы что-то понимал в сложившейся ситуации, было очевидно, что в обстановке того времени шансы на сколь-нибудь успешное воплощение этого плана реформ в жизнь отсутствовали.

К этому времени мысль о контрпродуктивности дальнейшего педалирования программы «500 дней» дошла до сознания Б. Н. Ельцина (и/ или была доведена ему извне). В одном из данных позднее интервью Г. А. Явлинский поведал, что Ельцин в разговоре с влиятельным американским сенатором Доулом спросил, опасна ли для его политического будущего реализация программы «500 дней». Доул ответил утвердительно, и тогда Ельцин сказал: «Раз так, я повременю с ее выполнением -- у меня весной выборы».

Сам Явлинский также, в свою очередь, осознав бесперспективность попыток продавливания столь горячо вынашивавшихся им планов, уже 16 октября 1990 г. отправил в Верховный Совет РСФСР письмо, заканчивающееся такими словами: «Считая себя одним из основных авторов программы, которая, хотя и была принята, но не может быть реализована, в том числе и по вине того Правительства, в котором я состою, прошу Верховный Совет РСФСР принять мою отставку» (http://www.yabloko.ru/Publ/500/500-yavl-l.html). В этот момент Б. Н. Ельцин фактически исключил Явлинского из своей команды, по всей видимости, сильно разочаровавшись в способностях недавно привлеченного им «молодого реформатора». В свою очередь, Явлинский считал, что Б.Н. Ельцин его предал.

Окончательно рассорился и/или расстался со многими людьми, составлявшими его круг общения, и М. С. Горбачёв. По итогам очередного визита С.С. Шаталина в США, где академик, согласно данным им самим признаниям, много лет регулярно получал советы от разных людей, в том числе и самого высокого уровня, Президент СССР получил по линии МИДа такую информацию: «Шаталин подчеркивал, что экономика СССР смертельно больна, вкладывать в нее абсолютно бессмысленно, руководство тупо, Горбачёв -- политик вчерашнего дня, а будущее -- за Ельциным» [8]. Естественно, такие сведения не могли способствовать дальнейшей конструктивной работе академика и президента.

По свидетельству Е.Г. Ясина, проведя оценку возможных последствий реализации планов по переходу к рынку, специалисты Госплана СССР довели до руководства Совета министров СССР информацию о том, что «при проведении радикальных реформ в течение двух лет валовой национальный продукт СССР сократится на 18-20%, потребительские цены вырастут не менее, чем на 100%, реальные доходы населения сократятся на 20%, спад инвестиций достигнет 60%, а безработица вырастет на 8%. Оценка трудовых ресурсов, высвобождаемых в результате структурной реформы экономики, давала цифру в 40 млн человек» [9].

По всей видимости, такого рода прогнозы, длящаяся долгое время чехарда с планами по реформированию экономики, многолетняя борьба по разным направлениям, поведение союзного и российского политических лидеров вместе с их окружением, ощущение возникшего тупика и бесперспективности, усталость от всего этого вынудили Н. И. Рыжкова в декабре 1990 г. подать заявление об отставке, которое было принято, как представляется, не без чувств облечения и известного удовлетворения.

ВЫВОДЫ

Неудавшаяся попытка совместно разработать, представить и реализовать общую программу экономических реформ вбила новый клин в и не без того непростые отношения М. С. Горбачёва и Б. Н. Ельцина, подстегнув новый виток их многолетней вражды и взаимной конфронтации друг с другом. Даже по прошествии многих лет бывший российский президент не стеснялся публично выражать свои не остывшие с тех времен чувства по отношению к оппоненту, говоря при этом такие вещи: «Ведь как действовал Ельцин? Со мной договаривался и подписывал, а за спиной тянул это. Это, вообще говоря, подлость такая, я ему это простить не могу. Даже вот он мертвый, и уже мне не хотелось бы говорить об этом, но это подлый человек оказался. И я его все время и выдвигал... Человек -- ошибка моя. Еще подлость, наверное, от пьянства. Дурной он человек, вообще говоря. Господи, прости меня! И трудящиеся, простите меня» (http://echo.msk. ru/programs/korzun/749959-echo/).

1. Кротов Н. И. Акела промахнулся, запускайте Берлагу. Попытка понять смысл экономических реформ 1980-х годов. М.: Товарищество научных изданий КМК; 2019. 708 с.

2. Абалкин Л. И. Неиспользованный шанс: Полтора года в правительстве / Леонид Абалкин. М.: Политиздат; 1991. 304 с.

3. Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1, 2. М.: Новости; 1995.

4. Петраков Н. Я. Русская рулетка. Экономический эксперимент ценою 150 миллионов жизней. М.: Экономика; 1998.

5. Черняев А. С. Шесть лет с Горбачёвым: По дневниковым записям. М.: Прогресс-Культура; 1993.

6. Исаков В. Б. Председатель Совета Республики. Парламентские дневники 1990-1991. М.: Палея; 1996.

7. Рыжков Н. И. Перестройка: история предательств. М.: Новости; 1992.

8. Шаталин С. С. Жизнь, не похожая ни на чью. М.: Экономическая газета; 2004. С. 109.

9. Ясин Е. Г. Российская экономика: Истоки и панорама рыночных реформ. М.: ГУ-ВШЭ; 2002.

Размещено на allbest.ru