К вопросу о творчестве Д. С. Мережковского в свете сербско-русского содружества в период с 1920 по 1940 год

Размещено на http://www.allbest.ru/

К вопросу о творчестве Д. С. Мережковского в свете сербско-русского содружества в период с 1920 по 1940 год

ON THE ISSUE OF D.S. MEREzHKOvSKY'S wORK IN THE CONTEXT OF THE SERBIAN-RUSSIAN ASSOCIATION BETWEEN 1920 AND 1940

Скороходова Светлана Игоревна

Профессор кафедры философии Института социально-гуманитарного образования Московского педагогического государственного университета, доктор философских наук, доцент

Аннотация

В статье обосновывается, что Королевство Югославия стало центром русской эмиграции на Балканах с 1920-х по 1940-е гг., подчеркивается особый ее характер: она была именно белой эмиграцией, то есть православной и монархической. Аргументировано положение о том, что, хотя Д. С. Мережковский и казался одиноким и непонятым в той среде, ему оказывалась и материальная, и моральная поддержка.

Представлено письмо из «Архива Югославии», с которым философ обратился с просьбой о материальной помощи к сербскому королю на издание его книги. Показано, что его творчество вызывало особый интерес у сербов, его сочинения активно публиковались. Проанализированы некоторые философские идеи Д. С. Мережковского в тех работах, которые были хорошо известны в королевстве. Утверждается, что они в значительной степени рождались из глубины переживаний самого писателя, хотя и навеяны русской философской мыслью. Выявляется особенность философской позиции Мережковского: с одной стороны, он призывал к духовному перерождению, которое должно повлечь за собой и телесное бессмертие, с другой - пророчил всемирную гибель. Подчеркивается, что некоторые из его идей эмигрантского периода актуальны в современную эпоху. Делаются выводы о том, что философские взгляды Мережковского указанного периода хотя и своеобразны, но близки религиозному направлению экзистенциализма, в данной связи в целом необходимо изучать наследие русской эмиграции.

мережковский содружество сербский

Skorokhodova Svetlana I.

Professor at Philosophy Department, the Institute of Social and Humanitarian education, Moscow State University of Education (MSPU), ScD in Philosophy, Associate Professor

Abstract. The article states that the Kingdom of Yugoslavia became the center of Russian emigration in the Balkans from 1920s till 1940s, the peculiarity of this emigration is emphasized: it was precisely the white emigration, that is, the Orthodox and the monarchical. The idea is substantiated that although Merezhkovsky seemed lonely and misunderstood in that environment, he was provided with both, material and moral support. The letter from the “Archive of Yugoslavia” in which the philosopher applied to the Serbian king for material assistance to publish his book is presented. It is shown, that his work was of particular interest to the Serbs, his works were actively published. Some of Merezhkovsky's philosophical ideas have been analyzed in those works that were well known in the kingdom. It is alleged that they are largely born from the depth of the writer's experiences, though being inspired by the Russian philosophical thought. The peculiarity of Merezhkovsky's philosophical position is revealed: on the one hand, he called for a spiritual rebirth which should entail bodily immortality, on the other - he predicted a worldwide death. It is emphasized that some of his ideas of the emigrant period are relevant nowadays. Conclusions are drawn that Merezhkovsky's philosophical views of this period, although peculiar, are close to the religious trend of existentialism; that in general it is necessary to study the legacy of the Russian emigration.

Королевство Югославия стало центром русской эмиграции на Балканах с 1920-х по 1940-е гг. В 1920-е гг. число беженцев достигло здесь почти 70 тысяч. Они селились в основном в крупных городах. Большинство - в православной Сербии, где их воспринимали как «неожиданный подарок». Белград, «окутанный гордой тайной», по словам русских изгнанников, стал главным «приютом» для их «отравленных», «скорбящих» душ [1].

Король Александр I Карагеоргиевич, как известно, особенно покровительствовал русским эмигрантам. Его связывали с Россией не только годы обучения (он в свое время состоял в Пажеском корпусе, а затем был выпускником Императорского училища правоведения), но и родственные узы. Возможно, по этой причине русская эмиграция в Югославии была именно белой эмиграцией, то есть православной и монархической. В этом и заключалась ее главная особенность. В отличие от Германии Королевство Югославия вступило в дипломатические отношения с СССР только в июне 1940 г.

В Архиве Югославии хранятся многочисленные письма русских эмигрантов к Александру Карагеоргиевичу со всех концов земли: из Берлина, Харбина, Польши, Болгарии, Турции и других городов и стран. Эти материалы развертывают перед исследователями скрытые взаимосвязи мира русской эмиграции, позволяют говорить о Белграде как о важном его средоточии, остове. За каждым письмом - «людская тоска бездомная», по выражению эмигранта Евгения Вадимова (Юрия Ипполитовича Лисовского).

Из этих источников опубликована только незначительная часть в брошюре «Каталог. Выставка: Русская эмиграция в письмах в письмах Двору и Правительству Королевства Югославия (1920-1939)» [2]. Алексей Борисович Арсеньев, потомок русских эмигрантов первой волны в третьем поколении, долгие годы собирает информацию о жизни русских в Сербии [3].

Среди последних работ по русской эмиграции в Королевстве Югославия следует особенно выделить две работы. Это книга Е. А. Бондаревой «PaxRossia. Русская государственность в трудах историков зарубежья» [см.: 4; 5] и сборник «От чужих к своим. Письма выдающихся представителей русской интеллигенции начала ХХ века Александру Беличу», изданный в Белграде в 2016 г. [6]. В сборнике впервые были опубликованы письма Д. С. Мережковского сербскому академику А. Беличу [6, с. 54-71], с которым он обсуждал вопросы, связанные с изданием его книг. Сербские исследователи также изучают русскую эмиграцию в Королевстве Югославия [7; 8].

Однако следует признать, что русская философская эмиграция в Королевстве Югославия оказалась за рамками исследований. В тех источниках, с которыми удалось ознакомиться, содержатся предельно искренние свидетельства людей самых разных социальных групп: это и выражения благодарности королю, и поздравления, и, конечно, многочисленные просьбы о помощи. Среди архивных документов нашлась и «молба» («просьба» на сербском языке - «молба») Д. С. Мережковского, написанная на французском языке 15 июня 1935 г. Это письмо адресовано, очевидно, уже Петру II, которому в то время было не больше 12 лет:

«Ваше Высочество, осмелюсь возобновить мое усердное ходатайство об издании на русском языке новой книги моей "От Иисуса к нам" (Лица святых). Так как, по-видимому, Русский культурный одбор прекратил свою издательскую деятельность, то прошу о выдаче мне ссуды в 5000 франков для издания книги здесь, во Франции, с тем, чтобы ссуда эта была возвращена по распродаже книги.

Не сомневаюсь, что Ваше Высочество, оставаясь верным светлой и незабвенной памяти великого короля-мученика Александра I, сделавшего столько добра всем русским писателям-изгнанникам вообще и мне, в частности, кротко надеюсь, что это ходатайство мое будет услышано.

Вашему Высочеству неизменно преданный и благодарный

Д. Мережковский» [9].

Д. С. Мережковский, как известно, не относился к тем эмигрантам, которые нашли приют в Королевстве Югославия. Однако философ, хотя и посетил Белград только один раз в жизни, часто вспоминал этот город, называя Королевство Югославию «землей настоящих друзей» [6, с. 52], а то место, где он постоянно жил в период эмиграции, то есть Париж, - «Руссофранцией», «дном Атлантиды», землей «врагов, или, хуже, не друзей, не врагов» [6, с. 52].

Он был очарован магией Белграда. Мережковский как европейская знаменитость вызывал особый интерес у сербов. В 1928 г. в Национальном театре была поставлена его трагедия «Царевич Алексей».

В Белграде сочинения мыслителя на протяжении 1929-1933 гг. были изданы в шести томах. Самые крупные философские произведения Д. С. Мережковского периода эмиграции - «Тайна Трех» (1924), «Иисус Неизвестный» (1932), «Лица святых от Иисуса к нам» (1938) - были хорошо известны в королевстве. При Александре I, сербском короле, было опубликовано два первых сочинения писателя.

В рамках статьи можно обозначить только немногие вопросы, которые затрагивал философ в период эмиграции. С точки зрения П. П. Гайденко, сущность этих произведений Д. С. Мережковского заключается в «опасной и двусмысленной игре с полом», в попытке соединить «две противоположные бездны»: «христианство и язычество, дух и плоть, небо и землю... Христа и Антихриста» [10, с. 336]. В философе, по ее мнению, таился «коммунист во имя Христа», предвещавший «самый страшный из всех "революционных взрывов" - уничтожение существующего мира» [10, с. 336].

Однако, с нашей точки зрения, нервом этих произведений является тема смерти. Человеческий род представлялся Мережковскому «сплошным тестом смерти»: «Чувство конца есть тайное пламя всех религий» [11, с. 11]. Философ считал, что только в экзистенциальные моменты истории и личной жизни эти мысли о смерти становятся неизбежными, именно поэтому в «Лицах святых...» он выбирает тех героев, которые, как и он сам, жили в эпоху исторических катаклизмов.

Мережковский, как известно, ввел в литературу жанр философско-исторического романа. Свою книгу «Тайна Трех» он, по сути, начал с постановки парадоксального вопроса: «Атлантида - это событие прошлого или грядущего? Атлантида уже была или только будет?» И отвечал: «Атлантида была - Апокалипсис будет» [12].

В этом произведении, как нам показалось, - вовсе не призыв ко всеобщему разрушению, а, напротив, ужас от предчувствия грядущих катастроф и убежденность в их неизбежности: «Вся наша земная трагедия - всемирная история - лишь бледная зарница той небесной грозы» [11, с. 45].

Думается, что в этом отношении он удивительно близок другому русскому мыслителю - К. Н. Леонтьеву. Мережковский пророчил и гибель Европы: «Ветер потопа свистит во все щели нашей европейской хижины - будем строить Ковчег» [13, с. 234].

В 1920-е гг. Мережковский, по сути, спрогнозировал Вторую мировую войну: «Десять лет я решаю и все не могу решить, где сейчас душнее, страшнее, - здесь, в Европе, или там, в России. Может быть, равно, только по-разному. <. .> Тайна второй и, должно быть, последней войны и есть тайна Запада» [11, с. 6-8]. И во многом по-современному звучат следующие строки: «Так же, как атланты, мы считаем себя в безумье мудрыми, в слепоте зрячими, "всеблаженными" на краю гибели; та же и у нас "культура демонов"; тот же будущий, а кое-где уже настоящий "военный коммунизм" благополучных инков; тот же яд и в наших костях - половая проказа, духовный сифилис; тот же путь к той же цели - мировая война за мировое владычество; те же человеческие жертвы богу-дьяволу» [11, с. 91].

По нашему мнению, философ стремился не к всеобщему бунту, не к анархии, а к «мирному коммунизму», в котором «сердце одно, одна душа» [11, с. 34]. «Смешивать два "коммунизма" [мирный, с его точки зрения, - религиозный, и военный. - С. С.] <...> все равно, что смешивать невинную девушку с блудницей» [14, с. 132]. При этом Мережковский совсем не призывал к отказу от всякой морали: «Укрепляя внешний порядок и не думая о внутреннем, мы укрепляем стенки снаряда, начиненного порохом: чем крепче стенки, тем сильнее будет взрыв» [11, с. 3]. (Эти строки были бы близки и славянофилам.)

Философ постоянно размышлял как об отдельном конце человеческой жизни, «малом апокалипсисе», через который должен пройти каждый, так и о конце мировой истории. Иногда кажется, будто он старался себя утешить: «Наша воля к земной бесконечности есть тайная воля к безличности. Всякая бесконечность хуже конца» [11, с. 10].

Однако антитеза этому высказыванию - настойчиво повторяющиеся слова о том, что «человеку надо измениться физически» [12, с. 53], чтобы переродиться и стать бессмертным. Философ считал, что поскольку человек получил тело от отца и матери, то отвращение к телу и восстание против него есть неприятие своего рода. Франциск тело свое называл «братом ослом» [14, с. 219], считая его «злейшим врагом» и предавая «дьяволу». Только в конце жизни он обратился к телу как к брату [14, с. 219]. Но было поздно: телу его уже ничего не нужно, оно почти умерло - убито «братом своим Духом» [14, с. 219]. Поражает, насколько подробно философ описывал все телесные недуги. Мережковский, как кажется, с протокольной точностью описал смерть Блаженного, который уходил «медленно и мучительно», воспринимая «смерть как бесконечную радость» [14, с. 237]. В этом противоборстве души и тела, по мнению писателя, «манихейская двойственность»: Августин распят на кресте мысли, Франциск - на кресте чувства. Франциск, в понимании Мережковского, слеп не только внешне, но и внутренне, потому что не заметил, как от свободы духа пришел к «трупному послушанию», к «сестре Смерти» [14, с. 221, 239].

Но сам философ вовсе не мирился с конечностью человеческой жизни, так как «смертию смерть победил Христос» [14, с. 217]. Он верил в освобождение от этого тягчайшего ига [14, с. 217].

Мережковский считал, что так как вся «небесно-земная революция» началась в точке пола, а пламя, испепеляющее мир, есть пламя Эроса, то и антропологические изменения должны начаться тоже с пола [11, с. 45]. При этом он повторял, что необходима «умная любовь». «Верующий в меня смерти вовек не увидит» [14, с. 54], - слово это на Павле исполнилось воочию: он в самом деле, умирая, не заметил смерти. Полагаю, что философ имел в виду именно телесное преображение, избавляющее от ига смерти [14, с. 215].

Возможно, в таком категорическом неприятии конечности земной человеческой жизни в творчестве Мережковского можно увидеть воздействие идей Н. Ф. Федорова. Если это справедливо, то это воздействие было не прямое, а скорее опосредованное, через В. С. Соловьева, работа которого «Смысл любви» очень созвучна размышлениям Дмитрия Сергеевича о поле и бессмертии. Однако, как нам кажется, подобные философские думы в значительной степени рождаются из глубины экзистенциальных переживаний самого писателя. В его понимании человека отделяет от бытия, прежде всего, страх смерти. И только мистическое огненное перерождение человека в Духе окончательно освободит его от этого страха.

Следующая не менее значимая тема произведений эмигрантского периода - тема свободы и зла, которое может быть порождением свободы. Свободу Мережковский, как и Е. Н. Трубецкой, связывал с бессмертием. Смысл и ценность свободы - в бессмертии: «Признание свободы - это та дань уважения, которую мы платим бессмертию» [15, с. 235], - писал Трубецкой в статье «Свобода и бессмертие» (1916). Совершенная радость - в освобождении, которое заключается в духовной победе человека над самим собой душевным. Однако тайна человеческой свободы вырастает, по Мережковскому, из тайны Божественной необходимости. Метафизический опыт свободы пережил Франциск. Внешне святой стремился передать свободу через нищету и физическую наготу. Царство свободы, по Мережковскому, мистически связано со стихией Огня.

«Что такое зло?» - с этим вопросом Августин, согласно Мережковскому, прожил всю жизнь. «Тайна зла во времени есть какая-то "премирная вина", в вечности - "первородный грех", породивший смерть» [14, с. 142, 146]. Зло, согласно философу, присуще природе человека, потому что великие святые - «такие же великие грешники, как мы, с тою лишь разницей, что мы этого не видим, а святые видят; мы в грехах наших коснеем и погибаем, а святые через грехи свои спасаются и достигают святости» [14, с. 232].

Интересно также следующее высказывание Мережковского: «Тончайший соблазн - не голое зло, не даже прикрытое маскою добра, а то, которое считает себя добром искренне; нераскаяннейший грех - для "святой цели", война жесточайшая - за "вечный мир"», потому что «злейшее зло безболезненно» [11, с. 47]. Зло, согласно философу, есть причина всех страданий, всех смертей.

Это вечные темы. Они близки всем подлинным философам, потому что философия, как это следует из диалога Платона «Федон», и есть «приуготовление к смерти».

В то время как Мережковский, охваченный тяжелыми апокалиптическими предчувствиями, думал о ковчеге спасения в «религиозно-пустом» мире, в Королевстве Югославия оказывали вполне земную помощь его соотечественникам, бережно сохраняли и культивировали русскую самобытность. Русским было позволено сформировать автономную систему среднего образования, иметь свои медицинские учреждения, библиотеки, читальни, типографии, издавать свои газеты и журналы. Все это привело русский мир к необычайному духовному подъему. Но и жуткие ожидания Мережковского не были проявлением его духовной немощи или экзальтации, они оказались «вещими».

9 октября 1934 г. в Марселе были убиты Александр I, покровитель всей русской белой эмиграции, а также французский министр иностранных дел Луи Барту, который, как считают некоторые политики, мог бы предотвратить Вторую мировую войну.

В 1933 г. был открыт Русский дом им. Государя Императора Николая II, где работали культурные и научные учреждения. Король Александр I и вся королевская семья финансово поддерживали это учреждение. Король говорил академику Александру Беличу, который с 1927 г. стал председателем Государственной комиссии по делам русских беженцев, что русские должны сохранить в себе русскую душу.

В Русский дом вошел и Русский научный институт, основанный еще 16 сентября 1928 г., имевший философское отделение. Им руководили Н. О. Лосский и П. Б. Струве. Лекции Струве пользовались наибольшим успехом.

П. Б. Струве стал издавать в Белграде новую газету «Россия и славянство» вместо редактируемой им некогда газеты «Возрождение» в Париже. Редакция газеты находилась в Париже, в то время как философ жил в Белграде. Струве подчеркивал необходимость восстановления разорванных после революции связей России со славянским миром, пытаясь предотвратить потерю национального самосознания среди эмигрантской молодежи.

Институт организовывал встречи с выдающимися деятелями науки и культуры, в том числе и из-за рубежа. Так, в октябре 1928 г. в Белград были приглашены З. К. Гиппиус с Д. С. Мережковским, состоялась беседа на тему «Достоевский и теократия».

В том же году Союз русских писателей и журналистов в Югославии, основанный 1 октября 1925 г., организовал в Белграде I съезд русских писателей и журналистов, на котором был учрежден Общеэмигрантский союз русских писателей и журналистов. Большую роль в организации этого уникального съезда вместе с королем Александром сыграл академик Белич.

Мережковский и Гиппиус остановились во время съезда в старинном отеле «Ро]ал», построенном в 1885 г. в живописном центре Белграда. Съезд превратился в настоящий литературный триумфМережковского, что хорошо описановкнигеЮ. В. Зобнина«Дмитрий Мережковский: Жизнь и деяния» [16]. Философ «выступал с речами на министерских приемах и на аудиенции в королевском дворце (с этого началась 26-27 сентября 1928 года работа форума)» [16, с. 234]. За выдающиеся заслуги в деле развития славянской культуры Мережковский был награжден орденом Святого Саввы первой степени. Король Александр I надел ему ленту через плечо и вручил звезду. Король был патриотом, преданным идее славянства. До 1934 г., то есть до самой своей гибели, он поддерживал Мережковского денежными пособиями, как и многих других русских изгнанников.

После завершения работы съезда Мережковские до конца октября оставались в Югославии. Дмитрий Сергеевич прочел цикл лекций в Белграде и Загребе. Он также был принят сербским патриархом и договорился об издании в Белграде книги о Наполеоне [17; 18] и о последующем сотрудничестве с созданной в дни съезда «Русской библиотекой» издательским объединением при Сербской академии наук. Гиппиус выступала с чтением мемуаров и стихов. Белградские впечатления стали творческим импульсом для Мережковских, который дал мощный толчок их активной литературной и общественной деятельности.

Кроме Белграда, в котором находился главный издательский центр русской эмиграции «Русская газета: орган независимой мысли» (1920), «Русский контакт», «Русский голос» (1935), «Рус-ская национальная политическая газета» (1935)., были и другие центры, например, в Нови Саде. Сборник «Благовест», посвященный проблеме объединения русской эмиграции, имел философскую и литературную окраску. Авторы сборника, вышедшего в 1925, 1926 и 1927 гг., стремились сформулировать национальные идеи эмиграции, воплотить национальные чувства.

В статье «Завет целостного духа: славянофилы и мы» Николай Сергеевич Арсеньев, известный еще до революции религиозный философ, выступил решительно против религиозно-мистических идей Мережковского с его «дионисически-интеллигентскими верчениями», «эстетизированным интеллигентским ханжеством» [19, с. 438]. Согласно автору, период «кликушества» и «истеричных завываний» закончился. Время требует собранности, трезвости, цельности духа и «подготовки подвига». «Гаснет свет Мережковского и других представителей упаднического духа, которые с завыванием призывали Антихриста», вновь открываются перед внутренним взором «незыблемые основы православия» [19, с. 439] . С 1927 г. Арсеньев участвовал в экуменическом движении, развивая, как ему казалось, идею соборного спасения А. С. Хомякова, и раскрывал духовную традицию восточной церкви.

Стремление к сохранению русского мира эмигрантами в контексте духовно близкого сербского привело к взаимопроникновению и взаимообогащению национальных культур. Сербия стала национально-духовным центром русской диаспоры. В 1921 г. по приглашению Сербского патриарха Димитрия (Павловича), Высшее церковное управление Русской православной церкви за границей переехало в Сремски Карловцы, где оставалось до эвакуации в 1944 г. Сербский патриарх Димитрий (ум. 1930) предоставил свою резиденцию в распоряжение русских архиереев. В 1921 и 1938 гг. прошли первый и второй соборы Русской православной церкви за границей.

Мережковский в той среде, как нам представляется, оказался одиноким и непонятым пророком. Думаем, что его творчество эмигрантского периода близко по своей проблематике религиозному направлению экзистенциализма. С одной стороны, философ призывал к духовному перерождению, которое должно повлечь за собой и телесное бессмертие, с другой - пророчил всемирную гибель. Его соотечественники, несмотря на все роковые удары, переживали настоящий подъем «русского духа» и стремились укреплять славянский союз, который в их понимании и был подлинным Ковчегом спасения. В современную эпоху нам необходимо изучать наследие русской эмиграции, учиться жизнестойкости у его творцов, ибо нельзя забывать о том, что чем выше уровень, на который поднимается человек или народ в непрестанном борении и напряжении, тем глубже корнями уходят они в толщу истории своего народа и шире - рода.

Список литературы

Стихи Е. Вадимова «Белград» // Новое время. - 1928. - 23 ноября.

Каталог. Выставка: Русская эмиграция в письмах в письмах Двору и Правительству Королевства Югославия (1920-1939). - Белград, 1999. - 21 января.

Арсеньев А. С. Русская эмиграция в Сербии: обзор публикаций последних лет // Русская диаспора и изучение русского языка и русской культуры в инославянском и иностранном окружении (Белград, 1-2 июня 2011). - Белград: Славистическое общество Сербии, 2012. - 336 с.

Бондарева Е. А. PaxRossia. Русская государственность в трудах историков зарубежья. - М.: Вече, 2012. - 448 с.

Бондарева Е. Д. Сейчас вы для меня еще дороже // Родина. - 1996. - № 10. - С. 68-72.

От чужих к своим. Письма выдающихся представителей русской интеллигенции начала ХХ века Александру Беличу. - Белград: Логос, 2016. - 333 с.

Белоемиграци]'а у |угослави]'и, 1918-1941: в 2 т. - Београд, 2006.

ЪуриН Б. Из живота руског Београда. - Београд, 2011. - 171 с.

Мережковский Д. С. Молба // Архив Югославии. Ф. 74. П. (Фасцикла) 20. Ед.хр. Оединице описа) 33.

Гайденко П. П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 468 с.

Мережковский Д. С. Тайна Запада: Атлантида - Европа. - М.: Книга по требованию, 2012. - 308 с. - (Ироническая фантастика).

Мережковский Д. С. Тайна Запада: Атлантида - Европа. - М.: Эксмо, 2007. - 672 с. - (Антология мудрости).

Мережковский Д. С. Собр. соч.: в 7 т. Т. 3: Тайна Трех. - М.: Республика, 1999. - 608 с.

Мережковский Д. С. Собр. соч.: в 7 т. Т. 2: Лица святых от Иисуса к нам. - М.: Республика, 1997. - 366 с.

Русская философия смерти. Антология. - СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - 663 с.

Зобнин Ю. В. Дмитрий Мережковский: Жизнь и деяния. - М.: Молодая гвардия, 2008. - 448 с.

Мережковский Д. С. Наполеон-человек. - Белград: Русская библиотека, 1929. - Т.

- 170 с.

Мережковский Д. С. Жизнь Наполеона. - Белград: Русская библиотека, 1929. - Т.- 259 с.

Азаров Ю. А. Русские газеты и журналы в Югославии в 1920-1930-е гг. Белградское «Новое время» // Литература русского зарубежья: 1920-1940. - М.: Изд-во ИМЛИ РАН, 2004. - С. 427-462.

References

Stikhi E. Vadimova "Belgrad". Novoe vremya. 1928, 23 Nov.

Katalog. Vystavka: Russkaya emigratsiya v pismakh v pismakh Dvoru i Pravitelstvu Korolevstva Yugoslaviya (1920-1939). Belgrad, 1999, 21 Jan.

Arsenyev A. S. Russkaya emigratsiya v Serbii: obzor publikatsiy poslednikh let. In: Russkaya diaspora i izuchenie russkogo yazyka i russkoy kultury v inoslavyanskom i inostran- nom okruzhenii (Belgrad, 1-2 iyunya 2011). Belgrad: Slavisticheskoe obshchestvo Serbii, 2012. 336 p.

Bondareva E. A. PaxRossia. Russkaya gosudarstvennost v trudakh istorikov zarubezhya. Moscow: Veche, 2012. 448 p.

Bondareva E. D. Seychas vy dlya menya eshche dorozhe. Rodina. 1996, No. 10, pp. 68-72.

Ot chuzhikh k svoim. Pisma vydayushchikhsya predstaviteley russkoy intelligentsii nachala XX veka Aleksandru Belichu. Belgrad: Logos, 2016. 333 p.

Beloemigratsija u Jugoslaviji, 1918-1941: v 2 t. Beograd, 2006.

Burih B. Iz zhivota ruskog Beograda. Beograd, 2011. 171 p.

Merezhkovskiy D. S. Molba. In: Arkhiv Yugoslavii. F. 74. P (Fastsikla) 20. Ed.khr. (Jedi- nitse opisa) 33.

Gaydenko P. P. Vladimir Solovyev i filosofiya Serebryanogo veka. Moscow: Progress-Tra- ditsiya, 2001. 468 p.

Merezhkovskiy D. S. Tayna Zapada: Atlantida - Evropa. Moscow: Kniga po trebovani- yu, 2012. 308 p. (Ironicheskaya fantastika).

Merezhkovskiy D. S. Tayna Zapada: Atlantida - Evropa. Moscow: Eksmo, 2007. 672 p. (Antologiya mudrosti).

Merezhkovskiy D. S. Coll. works: in 7 vol. Vol. 3: Tayna Trekh. Moscow: Respublika, 1999.

608 p.

Merezhkovskiy D. S. Coll. works: in 7 vol. Vol. 2: Litsa svyatykh ot Iisusa k nam. Moscow: Respublika, 1997. 366 p.

Russkaya filosofiya smerti. Antologiya. St. Petersburg: Tsentr gumanitarnykh initsi- ativ, 2016. 663 p.

Zobnin Yu. V. Dmitriy Merezhkovskiy: Zhizn i deyaniya. Moscow: Molodaya gvardiya, 2008. 448 p.

Merezhkovskiy D. S. Napoleon-chelovek. Belgrad: Russkaya biblioteka, 1929. Vol. 1. 170p.

Merezhkovskiy D. S. Zhizn Napoleona. Belgrad: Russkaya biblioteka, 1929. Vol. 2. 259 p.

Azarov Yu. A. Russkie gazety i zhurnaly v Yugoslavii v 1920-1930-e gg. Belgradskoe "Novoe vremya". In: Literatura russkogo zarubezhya: 1920-1940. Moscow: Izd-vo IMLI RAN, 2004. Pp. 427-462.

Размещено на Allbest.ru