"Негативная" идентичность как фактор современного государствообразования (на примере Беларуси, Украины, ДНР и ЛНР)

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Негативная» идентичность как фактор современного государствообразования (на примере Беларуси, Украины, ДНР и ЛНР)

И.З. Герштейн, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

Аннотация

Данная статья посвящена феномену «негативной» идентичности - идентификации своего государства исключительно через противопоставление другому. Этот феномен является следствием возникновения любого нового государства, если оно появилось на территории, где государственность до этого существовала в той или иной форме. В рамках конструктивистского подхода «негативная идентичность» выполняет функцию «очистки» массового сознания от пережитков предыдущей. В статье «негативная идентичность» рассмотрена на примере наиболее близких России республик: Беларуси, Украины, противопоставляющих себя России, и самопровозглашенных республик Донбасса, отрицающих свою связь с Украиной. Делается вывод о необходимости перехода к «позитивной» идентичности, т. к. «негативная» имеет ограниченную функциональность и не может обеспечить единство страны.

Ключевые слова: государствообразование, национально-государственная идентичность, «негативная» идентичность, Беларусь, Украина, Донбасс.

Abstract

«Negative» identity as a factor of modern state education (on the example of Belarus, Ukraine, DPR and LPR)

Ilya Z. Gerstein, National Research Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod

This article is devoted to the problem of «negative identity» - attempts by the leadership and population of the new state to build their national identity through denial of belonging to the state formation that preceded it in the given territory (or part of it). Since all the new states of our time in one form or another have a previous history of statehood, this problem applies to all developing states without exception. The research is based on a constructivist approach. The main function of «negative identity», according to the author, is to oust the previous self-identification from the consciousness of people. The empirical basis of the study was the history of the formation of the identity of those post-Soviet states that have the most stable historical and cultural ties with Russia: Belarus, Ukraine and the unrecognized republics of Donbass. The author compares the mechanisms of formation of «negative identity», and also assesses the role that this phenomenon plays in the perspective of state building of these formations. It is concluded that after the «negative identity» fulfills its role, a transition to «positive identity» is necessary, since opposition through negation cannot ensure the unity of the state.

Keywords: state formation, national state identity, «Negative» identity, Belarus, Ukraine, Donbass.

Введение

Процесс этатогенеза - государствообразование - является неотъемлемой частью политической истории человеческого сообщества. Новые государства появляются на политической карте мира по различным причинам: экономическим, религиозным, в результате борьбы народов за самоопределение. Не стало исключением и второе десятилетие XXI века. Распад СССР, произошедший за два десятилетия до этого, привел к превращению сугубо административных границ в государственные. Они не отражали ни этническую картину расселения, ни религиозное, ни цивилизационное размежевание.

Целью данной работы является изучение «негативной идентичности». Негативная национально-государственная идентичность - определение и самоидентификация государства и общества через отрицание принадлежности к другому государству и общности.

Объекты и методы исследования

Эмпирической базой исследования стали процессы, происходящие в новых государствах, некогда бывших ядром Российской империи и Советского Союза - России, Белоруссии и Украине. Именно руководители этих республик и выступили инициаторами ликвидации СССР [Соглашение о создании СНГ, 1991]. Если российская государственность имеет многовековую историю и ее преемственность не подвергается сомнению, в Белоруссии и Украине дело обстоит совершенно иначе. Имея большие традиции участия в крупных и могущественных государственных образованиях (Киевская Русь, Великое Княжество Литовское, Речь Посполитая), эти страны не обладали до 1991 года собственной государственностью под своим именем и существовали только как республики Союза ССР. В связи с этим перед ними возникла проблема построения национальногосударственной идентичности - психологического феномена массового и индивидуального политического сознания, формирующего единство социальной группы (нации) и политического института (государства) и основанного на идее совпадения достижений в прошлом, целей и задач, а также методов их выполнения и разрешения в настоящем и будущем [Герштейн, 2014, с. 121].

В рамках конструктивистского подхода, используемого автором, государство пытается активно направлять процессы разрушения старой / формирования новой идентичности. На первом этапе построения новой идентичности государственная политика направлена на разрушение старых штампов массового политического сознания - «самоутверждение от противного, от другого значимого предмета или представления, но выраженное в форме отрицания каких-либо качеств или ценностей у их носителя, выступающего в виде чужого, отвратительного, пугающего, угрожающего, персонифицирующего все, что неприемлемо в членах группы или сообщества, короче, антипода» [Гудков, 2000, с. 37]. Подобная идентичность является механизмом разрушения политикоинституциональной идентичности, а не созидания таковой. Негативная идентичность нужна, чтобы «очистить» политическое сознание людей от старой самоидентификации, «стереть» ее для записи новой.

В научной литературе понятие «негативной идентичности» применительно к процессам государствообразования сформулировано недостаточно четко. Наиболее активно этим термином оперирует Л. Гудков, который акцентирует внимание не на отрицании схожести «своих» с «чужими», а на ненависти к последним [Гудков, 2000, с. 40]. В постсоветских государственных образованиях в силу незавершенности процесса практически нет всеобъемлющих работ, посвященных интересующей нас теме. Важным исключением из этого правила является книга Г. Касьянова, посвященная «исторической политике» в современном украинском государстве [Касьянов, 2019]. Являясь ключевым механизмом разрушения старой идентичности и формирования новой, «историческая политика» в настоящий момент находится в фокусе внимания исследователей [Историческая политика..., 2019], но далеко не всегда эти исследования имеют подходящий для нас ракурс.

Под «исторической политикой» понимается активная деятельность государства в области образования, науки и культуры с использованием всех доступных финансовых и административных ресурсов для организации исторических исследований с заранее заданным результатом и закреплении соответствующих интерпретаций исторических процессов в массовом сознании населения станы [Миллер, 2009, с. 10].

негативный государственный идентичность сознание

Процедура исследования

Процесс становления национальных историографий новых государственных образований неразрывно связан с формированием национально-государственной идентичности, в т. ч. «негативной». В Белоруссии (Беларуси) задача формирования негативной (от советской) идентичности решалась методами исторической политики через выведение преемственности белорусской государственности от Великого Княжества Литовского [История государства и права, 2009, с. 13].

В современной белорусской национальной историографии «точкой отчета» государственности считается Полоцкое княжество - раннефеодальное государство восточных славян, рано обособившееся от Киевской Руси и с XI века имевшее свою отдельную династическую ветвь Рюриковичей [Алексеев, 1966, с. 241; Качалов, 2013, с. 29]. Важным элементом «исторической политики» Беларуси является тот факт, что Полоцкое княжество не попало в прямую зависимость от Орды после Батыева нашествия [Качалов, 2013, с. 3839]. Постепенный переход с начала XIV века территорий, составляющих современную Беларусь, под власть литовских князей [Гудавичус, 2005, с. 81-82] позволяет белорусским историкам считать Великое Княжество Литовское одним из этапов развития белорусской государственности [Качалов, 2013, с. 46-47]. Дальнейшими этапами ее развития стало образование Речи Посполитой и постепенное присоединение белорусских земель к Москве.

Подобная историческая привязка, несмотря на свою сложность и натянутость, позволяет белорусским политикам говорить о «естественном восстановлении государственности» после распада СССР. В данной схеме исторической идентичности ее «негативная» составляющая отходит на второй план и активно используется в общественном дискурсе лишь в первой половине 90-х гг. прошлого века для уничтожения «советскости» [Белорусский национализм., 2017].

Историческая политика Украины построена на других основаниях. «Если украинцы вообще хотят на что-то претендовать в этом мире . то необходимо доказать, что они издревле жили в Украине, никуда не удалялись, героически боролись против всех внешних агрессоров, могут похвастаться преемственностью государственных традиций, были лишены своей независимости незаконно и поэтому должны обрести ее вполне легитимно, - т. е. они выстрадали свой нынешний державный статус и имеют моральное и историческое право на свою независимость. Все это может доказать лишь определенная трактовка прошлого Украины» [Галушко, 2010, с. 73].

Фундаментальную работу, посвященную исторической политике Украины постсоветского периода, написал Г. Касьянов [Касьянов, 2019]. Однако у нее есть и существенные недостатки. Главный из них - автор, прекрасно понимая значение подобного инструмента в процессе построения национальной идентичности, рассматривает историческую политику вне соответствующего контекста, исключительно как «средство обеспечения . лояльности крупных общественных групп, а также удержания . контроля над ними» [Касьянов, 2019, с. 35].

В основу исторических схем независимой Украины легли разработки М.С. Грушевского с его идеей намеренного ослабления Киева и «украинской государственности» со стороны «младших Мономаховичей (Владимиро-Суздальских князей), желавших «утвердить первенствующее положение за собой» [Грушевский, 1913, с. 102]. Преемником Киевской Руси объявлялось Галицко-Волынское княжество [Грушевский, 1913, с. 104-105], а потом знамя государственности подхватывает казацкая вольница. Другой опорой украинской постсоветской историографии стали исследования украинских историков-эмигрантов [Ефимищ, 2018, с. 81].

Если начало «современного» (безусловно, исторически преемственного) этапа русской государственности относится к созданию единого централизованного Русского государства с центром в Москве, то для «национально-ориентированных» настоящих украинских историков история «современной» Украины начинается с казацкой самоорганизации [Галушко, 2010, с. 189]. Именно «на буферній порубіжній смузі між кочовою і хліборобською цивілізаціями, за власними законами виживання побутує етноконтактна зона, освоєна відчайдушними авантюристами з обох сторін» [Яковенко, 1997, с. 119].

Одна из главных проблем «исторической политики» заключается в том, что все проекты «украинской государственности», начиная от Сагайдачного и Хмельницкого, не носили суверенного характера, а являлись вариантами широкой автономии под протекторатом более сильной державы. Первым «суверенным» проектом становится Украинская Народная Республика. «Националистический миф становления украинского государства утверждает, что УНР стала жертвой агрессии со стороны Советской России» [Черданцев, 2016, с. 189]. Однако краткость существования этого образования, легкость перехода элиты УНР на польскую службу не позволяет говорить о его успешности и полноценности. Носителем идеи украинской государственности становится УССР в составе СССР. Именно в этом статусе УССР становится сооснователем ООН.

За советский период своей истории границы УССР постоянно менялись в основном в сторону расширения. «Границы УССР формировались Рижским договором с Польшей (1921), передачей части территории Донбасса РСФСР (1925), присоединением в результате Пакта Риббентропа - Молотова Западной Украины (1939), Северной Буковины и Южной Бессарабии (1940), передачей Молдавской АССР в состав Молдавской СССР (1940), присоединением Закарпатья (1945), передачей Крыма из состава РСФСР (1954)» [Галушко, 2010, с. 55]. В рамках СССР большинство жителей УССР были носителями советской идентичности, что подтвердил и референдум 17 марта 1991 года [Шесть республик бойкотируют, 1991].

По мнению некоторых исследователей, население Украины к моменту возникновения независимого государства «не представляло и не могло представлять собой изначального этнокультурного монолита» [Украина: проблемы..., 2015, с. 5].

Население юго-востока Украины, массовое заселение которого началось лишь в XVIII веке [Бунтовский, 2015, с. 59], далеко не полностью готово ассоциировать свое прошлое с «казацкой революцией». Этому немало способствовали процессы регионализации политической жизни Украины постсоветского периода [Манекин, 2010, с. 104]. Промышленное развитие края в составе Российской империи и Советского Союза определило процесс формирования типа идентичности, более близкого к российскому «имперскому».

После распада СССР и возникновения независимого государства Украина в нем официальными усилиями более двадцати лет поддерживалась «негативная идентичность» - идентификация себя и «своих» на основе противопоставления «чужим» [Гудков, 2005, с. 124], что является предварительным этапом построения собственной идентичности, базирующейся на положительных основаниях. В этих условиях отчуждение жителей Донбасса от институтов украинской государственности развивалось и усиливалось. Ярким примером «негативной идентичности» Украины является книга второго президента страны Л.Д. Кучмы «Украина - не Россия» [Кучма, 2004]. Любопытно, что эта работа написана на русском языке, и лишь потом она была переведена на украинский, что следует из аннотации издания.

Ситуация резко поменялась после государственного переворота - «революции достоинства». Политика новых властей вызвала полное неприятие в регионе. Внешнеполитический курс, направленный на разрыв с Россией, экономическая политика, результатом которой является деиндустриализация Украины, языковая и культурная политика - все это привело к разрыву Донбасса с Киевом. В начале «русской весны», в марте 2014 года, около трети жителей Донбасса желали присоединения к России, 10 % были сторонниками новых «революционных» властей в Киеве, «остальные отрицательно отнеслись к Майдану, но в принципе не возражали против нахождения края в составе Украины при условии, что права Донбасса не будут ущемлены» [Бунтовский, 2015, с. 291].

После провозглашения сначала Донецкой (7.04.2014), а потом и Луганской (27.04.2014) народных республик государственная самоидентификация жителей региона сперва не особенно изменилась - из двух движений, возникших в мае того же года, «губаревская «Новороссия» была ... образованием, нацеленным на превращение юго-востока Украины в отдельное государство, а активисты «Народного Фронта» в принципе не возражали против существования Украины, если она будет очищена от неонацистов» [Бунтовский, 2015, с. 325].

Под влиянием политических событий меняется и этническая самоидентификация. Если в 2009-2014 гг. доля жителей региона, считающих себя этническими украинцами, превышала число этнических русских, то после начала войны ситуация резко меняется. Доля тех, кто считает себя русским, резко возрастает [Черкашин, 2017].

Уже в следующем году на основании соцопросов можно зафиксировать появление новой государственной идентичности - идентичности народных республик. Началом формирования новой политической самоидентификации стало признание легитимности новых органов власти - в апреле 2015 года в ЛНР три четверти населения считали новые власти легитимными [Социологическое исследование., 2015]. В Донецке летом 2015 года было 18 % сторонников «Новороссии» [Соцопрос., 2015]. Однако процесс возникновения новой идентичности не может быть одномоментным. В середине 2016 года 20 % опрошенных жителей Донбасса считали себя «гражданами ДНР», а 15 % - гражданами Украины [Дергачев, Кириллов, 2016]. К концу года число жителей, идентифицирующих себя с ДНР, возросло до 26 % [26 % населения., 2017]. В 2017 году политические взгляды и самоидентификация жителей народных республик коренным образом разошлись с взглядами населения тех районов Донбасса, которые остались под контролем Киева [Киреев, 2017]. За три года в народных республиках сформировалась политикоинституциональная идентичность, которая по своей природе является «негативной», т. е. основывается на отрицании принадлежности к «старому», украинскому государству [ОПРОС: Допускаете ли вы., 2017]. А, как уже указывалось выше, «негативная» идентичность - первый этап построения новой государственной идентичности. В Донбассе он прошел две стадии. На первом этапе негативное отношение фокусировалось не столько к Украине «вообще», а к «евромайданной», «бандеровской» [Социологи провели, 2015]. На втором формируется полный ментальный разрыв с «незалежной». Так, согласно опросу, проведенному в июне 2017 года, три четверти населения не желают пользоваться возможностью безвизового въезда в ЕС по украинскому биометрическому паспорту. Учитывая формулировку вопроса: «Нет. Мне не нужен украинский безвиз и само государство Украина» (так ответили 76,4 % опрошенных) [ОПРОС: планируете ли вы., 2017], негативная основа текущей идентичности Донбасса прослеживается очень четко. В ноябре того же года позицию «Донбасс не Украина» также поддержали три четверти населения [ОПРОС: Как вы думаете, нужно ли Донбассу., 2017].

В ноябре 2019 года влиятельный украинский еженедельник «Зеркало недели. Украина» опубликовал результаты своего опроса, проведенного на территории самопровозглашенных республик месяцем ранее, «Тест на совместимость». Публикация сопровождалась обращением к читателю: «Это больно, но это отрезвляет». Согласно результатам опроса: «лишь 5,1 % опрошенных ... желают «быть частью Украины, как прежде». Еще 13,4 % видят ныне подконтрольные ЛНР/ДНР территории «частью Украины, но с особым статусом». Итого 18,5 %, то есть менее одной пятой жителей ОРДЛО видят будущее своей малой родины в Украине. Независимости хотят тоже не очень много респондентов - 16,2 %. А вот 50,9 % считают, что нынешние территории ЛНР/ДНР должны стать частью России, еще 13,4 % - «частью России с особым статусом». При этом треть опрошенных назвала себя «гражданами ЛНР/ДНР [Тест на совместимость., 2019].

«Нулевой цикл» построения новой государственной идентичности «народных республик» можно считать пройденным. Учитывая, что подавляющее большинство их населения считают свои судьбы взаимосвязанными [ОПРОС: Как вы думаете, нужно ли объединить., 2017], это может дать старт формированию идентичности нового государства, пускай и непризнанного. Однако для этого требуется формирование «позитивной» идентичности - массового положительного образа своей страны, основанного на собственной уникальности, отличающееся от нейтральной либо положительной уникальности соседей. В случае с Донбассом такой переход пока не наступил, более того, две трети населения желает присоединения к России [ОПРОС: Как вы думаете, каким должно., 2017].

«Негативная» идентичность, являясь необходимым инструментом перехода в массовом сознании людей в современных процессах государствообразования, является «палкой о двух концах». Неоправданно растянутый период культивирования «идентичности через отрицание» критически затрудняет построение «настоящей» государственной идентичности, базирующейся на положительных основаниях. Подобное положение угрожает распадом институтов общества, его фрагментацию, превращение государства в failed state. Беларусь за счет грамотно выстроенной А.Г. Лукашенко «исторической политики», наличия «альтернативного прошлого» в виде Великого Княжества Литовского пока избежала такой ловушки. А вот политические процессы, которые происходят в Украинском государстве, где период «негативной» идентичности растянулся уже почти на три десятилетия, угрожают самому факту существования страны. «Народным республикам» стоит учесть данный пример при построении собственной государственной идентичности.

Список литературы

1. 26 % населения поддерживают независимость ДНР, 50 % - хотят в Россию. 2017. ИА REGNUM.

2. Алексеев Л.В. 1966. Полоцкая земля: Очерки истории северной Белоруссии в IX-XIII вв. М., Наука, 295.

3. Белорусский национализм: преступное прошлое, официозное настоящее. 2017.

4. Бунтовский С.Ю. 2015. История Донбасса: научно-популярное издание. Донецк., Донбасская Русь, 402.

5. Бураков И.Ф. (ред.) 2009. История государства и права Беларуси. Новополоцк, ПГУ, 128.

6. Галушко К. 2010. Украинский национализм: ликбез для русских, или Кто и зачем придумал Украину. Київ., Темпора, 632.

7. Герштейн И.З. 2014. Структура национально-государственной идентичности: основные элементы и особенности их взаимодействия. Традиции и инновации в международном политическом процессе: региональное и глобальное измерение. Материалы международной научной конференции. Нижний Новгород, 24-26 июня 2013 г. Н. Новгород., Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 121-125.

8. Грушевский М.С. 1913. Иллюстрированная история Украины. СПб., Типо-литография акц. о-ва «Самообразование», 556.

9. Гудавичюс Э. 2005. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. М., Фонд имени И.Д. Сытина, BALTRUS, 680.

10. Гудков Л. 2005. Синдром негативной идентичности в посттоталитарной России. Вторая навигация. Альманах. Вып. 5. Запорожье, 123-143.

11. Гудков Л. 2000. К проблеме негативной идентификации. Мониторинг общественного мнения, 5: 3-44.

12. Дергачев В., Кириллов Д. 2016. Хорошего мало, зато нет «бандеров». Газета.ру.

13. Ефимищ Н.М. 2018. Прошлое в конструировании национальной идентичности: гранд - нарративы Украины. Вестник Пермского университета. Политология, 2: 77-90.

14. Жильцов С.С. (ред.) 2015. Украина: проблемы территориально-государственного развития. М., ВКН, 224.

15. Касьянов Г. 2019. Украина и соседи: историческая политика. 1987-2018. М., Новое литературное обозрение, 632.

16. Качалов И.Л. 2013. История Беларуси. С древнейших времен до 2013 г. Минск, Вышэйшая школа, 760.

17. Киреев А. 2017. Большинство жителей ДНР/ЛНР выступает за то чтобы остаться в составе Украины.

18. Кучма Л.Д. 2004. Украина - не Россия. М., Время, 560.

19. Манекин Р.В. 2010. Украина: национальная самобытность и национализм. Украинский национализм и Донбасс. Историческая ретроспектива. Донецк, ЧП «Астро». 101-120.

20. Миллер А.И. 2009. Россия: Власть и история. Pro et Contra. 3-4. Историческая политика, 6-23.

21. Миллер А.И. (ред.). 2012. Историческая политика в XXI веке. М., НЛО. 648.

22. ОПРОС: Допускаете ли вы для себя возможность возвращения ДНР в состав Украины? 2017. Новости Донецкой республики.

23. ОПРОС: Как вы думаете, каким должно быть будущее Донбасса? 2017. Новости Донецкой республики.

24. ОПРОС: Как вы думаете, нужно ли Донбассу получить статус правопреемника «настоящей Украины»? 2017. Новости Донецкой республики.

25. ОПРОС: Как вы думаете, нужно ли объединить ДНР и ЛНР в одно государство? 2017. Новости Донецкой республики.

26. ОПРОС: планируете ли вы воспользоваться украинским безвизом? 2017. Новости Донецкой республики.

27. Соглашение о создании Содружества Независимых государств 1991.

28. Социологи провели опрос в Донбассе и узнали, как жители ДНР относятся к хунте. 2015. Новости ДНР.

29. Социологическое исследование центра «Особый статус». 2015. Луганский информационный центр.

30. «Соцопрос»: 36 % жителей «ДНР» хотят жить в России, 18 % - в «Новороссии». 2015. Gordonua.com

31. Тест на совместимость. 2019. Зеркало недели. Украина.

32. Черданцев В.В. 2016. Исторический выбор украинского народа в контексте этнополитологии. Электронный научный журнал «ГосРег». 2016. 2.

33. Черкашин К.В. 2017. Жители Донецка все чаще самоопределяются как русские. ИА REGNUM.

34. Шесть республик бойкотируют 1991.

35. Яковенко Н. 1997. Нарис історії України з найдавніших часів до кінця XVIII ст. Київ, Генеза, 380.

Размещено на Allbest.ru