Российская наука об устной истории

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Российская наука об устной истории

Е.А. Ростовцев

Аннотация

В центре внимания статьи - аналитический обзор современных трудов в области устной истории (Oral History) в российской историографии. Рассматриваются место и роль устной истории как одного из «новых направлений» в исторической науке и методов исторического исследования. Согласно наблюдениям автора, расцвет устной истории в современной научной литературе связан как с социальным, так и с академическим заказом. В этом отношении практики исследований в области Oral History в российской науке вполне отвечают тенденциям мировой историографии. В статье показано, что многочисленные проекты в области устной истории последних десятилетий активно развиваются на базе самых разных учреждений (университеты, музеи, краеведческие организации, школы и т.п.). По мнению автора, в качестве метода исследования устная история получила признание и полную легитимацию в арсенале профессиональной исторической науки. Методы устной истории оказываются востребованными в самых разных областях: истории семьи, истории повседневности, корпоративной истории, истории быта и т.п. Однако пока сложно говорить об успехах и перспективах устной истории как отдельного направления в рамках российской историографии. Причины такой ситуации заключаются и в сложности четкой локализации исследовательского поля устной истории как отдельной дисциплины, и в междисциплинарном характере Oral History, которая является сферой совместной деятельности историков, социологов, психологов, представителей других гуманитарных и социальных наук. В статье рассмотрены также методологические проблемы, решаемые устной историей, и взаимоотношения устной истории и исторической памяти (Memory Studies). Автор выдвигает точку зрения о подчиненном характере методов устной истории по отношению к общим задачам memory studies, связанным с изучением социальной и культурной памяти. В то же время в статье показывается, что практики устной истории и результаты проектов в этой области могут использоваться и как инструменты исторической политики.

Ключевые слова: устная история, историческая память, устная традиция, устные источники, историческая политика.

Annotation

E.A. Rostovtsev. Oral history in Russian historiography

The focus of the article is an analytical review of contemporary works in the field of oral history in Russian historiography. The place and role of oral history as one of the “new directions” in historical scholarship and methods of historical research are considered. According to the author's observations, the flourish of oral history in contemporary scholarship is connected both with the social and academic demands. In this respect, the practice of research in the field of oral history in Russian scholarship fully corresponds to the tendencies in world historiography. The article shows that numerous projects in the oral history have been activel developed in recent decades by various institutions. In the opinion of the author, oral history as a research method has been recognized and fully legitimated in historiography. Methods of oral history are in demand in a variety of areas: family history, the history of everyday life, etc. However, it is still early to acknowledge the successe and define prospects of oral history as a separate direction within Russian historiography. The article also examines methodological problems solved by oral history, and the relationship between oral history and Memory Studies. The author puts forward a suggestion that methods of oral history subordinate in relation to the general tasks of memory studies connected with the study of social and cultural memory. At the same time, the article shows that the practices of oral history can also be used as tools of historical politics.

Keywords: oral history, historical memory, oral tradition, oral sources, historical politics.

Введение

В фокусе настоящей статьиБлагодарю за помощь в работе над текстом Д.А. Баринова, И.П. Потехину, Д.А. Сосницкого. - аналитический обзор современных исследований в области устной истории в отечественной историографии. Центральная тема наших штудий связана с вопросом о том, что дают концепт и методы устной истории современной науке. В какой степени российская отечественная традиция следует установкам классической устной истории Запада? В чем специфика социального и академического заказа к устной истории в российской историографии? Каково место методов устной истории в междисциплинарном пространстве социальных исследований и исследований памяти общества? Как глубоко устная история способна заглянуть в прошлое России и прошлое памяти?

Трансфер концепта

Сегодня устная история не просто модное направление, но целая индустрия исторических исследованийДрожецкий Д.А. Понятие «устная история» в международной практике (по материалам ресурсов Интернета) // Устная история (Oral History): теория и практика. Материалы всероссийского научного семинара (Барнаул, 25-26 сентября 2006 г.) / сост. и науч. ред. Т.К. Щеглова. Барнаул, 2007. С. 160-167.. В известных работах ведущих представителей американской и европейской науки (историков, социологов, психологов) второй половины ХХ в. (Дж. Эванс, А. Портелли, А. Хейли, Я. Вансина, П. Томпсон, Д. Берто, Л. Нитхаммер, Л. Пассерини и многие другие) сформулирована проблематика Oral History, начата разработка исследовательского инструментария, созданы основы для институализации этого направления с собственными исследовательскими центрами, журналами, учебными курсамиСм.: Лоскутова М.В. Введение // Хрестоматия по устной истории / пер., сост., введение, общ. ред. М. В. Лоскутовой. СПб., 2003. С. 5-31. Нельзя спорить с тем, что на становление и популяризацию устной истории прямое влияние оказало интенсивное развитие технологий записи и хранения устных источников, создания цифровых банков данных и разработки методов их анализа. Однако основная причина бурного роста этой научной области, конечно, в том, что историография ХХ-ХХ1 вв. не просто ушла от тезиса Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса, согласно которому история «пишется» по документам, но и решительно пересмотрела свой объект исследования: вместо фактов им стал человек во всех его проявлениях. Без устной истории оказалось невозможно изучать ни ментальность далекого европейского прошлого (например, психологию человека Средневековья, не привлекая фольклор), ни историю африканских народов, не имевших до ХХ в. развитой письменной традиции, ни повседневность ушедшего ХХ в. Мощный импульс устной истории дает социальный заказ в виде местных сообществ, интересующихся историей родного района, города, дома, а также активное продвижение в гражданском обществе идей публичной истории с вовлечением в создание истории широких слоев населения, банков «народных автобиографий»; свой вклад в создание спроса на «устную историю» вносят психиатрия и геронтология, использующие ее практики в терапевтических целяхСм. прежде всего классическую книгу П. Томпсона (3-е изд. на англ. языке - 2000 г.), русский перевод: Томпсон П. Голос прошлого. Устная история. М., 2003.. Как и многие другие так называемые «новые направления» исторической науки, возникшие во второй трети ХХ в., устная история успешно эволюционирует, осваивая язык и теоретические конструкты постнеклассической и неоклассической историографииО таком конструировании истории исторической науки см., напр.: Репина Л.П. Историческая наука на рубеже ХХ-ХХІ вв. М., 2011. С. 119-162; Маловичко С.И. Трансформация функций истории истории в системе исторической науки // Харківський історіографічний збірник. Харків, 2014. Вип. 13. С. 74-81..

Проблема устной истории была поставлена в российской научной литературе в конце 1980-х годов, в эпоху «перестройки», и в прямом контексте с тем обстоятельством, что эта тематика давно и успешно изучается в зарубежной литературеУстная история в зарубежных архивах / сост. В.М. Виноградов, Н.Н. Гермаш. М., 1988.. С горечью констатировалось «значительное отставание СССР от стран, занимающих в этой области лидирующие позиции»Там же. С. 40.. Действительно, в условиях советского тоталитаризма позиция «молчащего большинства» была и не нужна, и не интересна режиму и обслуживающей его науке.

Однако нельзя сказать, что поле устной истории в российской историографии оставалось вовсе не вспаханным. В широком смысле предпосылки «устной истории» в исторической культуре существовали всегда. С. О. Шмидт, например, в связи с этим указывал на деятельность созданного в 1657 г. Записного приказа, собиравшего свидетельства очевидцев событий рубежа ХУ1-ХУП вв., или на работы А.С. Пушкина над «Историей Пугачевского бунта»Шмидт С. О. Предпосылки «устной истории» в историографической культуре России // Реализм исторического мышления. Проблемы отечественной истории периода феодализма. Чтения, посвященные памяти А.Л. Станиславского. Тезисы докладов и сообщений. М., 1991. С. 262-263.. Из исследовательских проектов, «рожденных революцией» 1917 г., нужно упомянуть создание уже в апреле того же года «Комиссии опросов Таврического дворца» (в рамках «Общества изучения Революции»), возглавлявшейся известным историком, преподавателем Петроградского университета М.А. Полиевктовым. Ее деятельность была связана главным образом с проведением серии интервью с основными участниками событий

Февральской революции, что в современной литературе справедливо называют одним из первых проектов в области «устной истории»См.: Lyandres S. The Fall of Tsarism. Untold Stories of the February 1917 Revolution. Oxford, 2013. P. 15-50.. Интересно, что в 1920-е годы подобного рода традиции были продолжены в работе так называемого Истпарта, который собирал свидетельства участников революционного движения по всей странеДрожецкий Д.А. Развитие метода устной истории в России в 1920-е гг. // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научно-практической конференции. Вып. 6 / под ред. М.А. Демина, ТК. Щегловой. Барнаул, 2005. С. 233-237; Клопихина В.С. У истоков отечественной устной истории (опыт работы истпартов Северного Кавказа по формированию корпуса источников личного происхождения) // Гуманитарные и юридические исследования. 2014. Вып. 1. С. 31-36; Трошина Т. И. Документы комиссий по истории революции и партии как исторический источник. На материалах истпартов Архангельской и Вологодской губерний // Вестник архивиста. 2011. №4. С. 96-108.. Однако с ужесточением режима эти практики превратились скорее в политические коммеморации и инструменты политики памяти, нежели исторической науки. Как справедливо отмечается в литературе, «советскому исследователю гуманитарных наук, сформированному в условиях вынужденного двоемыслия, не дано было сочетать традиционный материал с материалом устного источника: в годы тоталитаризма высказываться откровенно было опасно. Поэтому научная репрезентативность устного материала тогда была крайне мала»Лопатина Н.Л. «Устная история» как научный исторический жанр // Теоретические и прикладные аспекты современной науки. 2014. №4-3. С. 68.. Разумеется, такие констатации не отменяют традиции формирования коллекций архивов «устной истории» (фонодокументов) в советское времяОб этом см., напр.: Теория и методология истории: учебник для вузов / отв. ред. В.В. Алексеев, Н.Н. Крадин, А.В. Коротаев, Л.Е. Гринин. Волгоград, 2014. С. 346.. Однако именно крах прежней политической и идеологической системы открыл новые реальные перспективы для устной истории в России.

В эпоху «перестройки» во второй половине 1980-х годов возникает Клуб устной истории при Историко-архивном институте (впоследствии - РГГУ), в 1989 г. создается и Общество устной истории, начинается проведение первых масштабных конференций по этой тематикеУстная история: человек в повседневности ХХ века. Воспоминания и интервью жителей Красноярского края (о времени, о событиях, о своей жизни): хрестоматия по истории России ХХ века для студентов гуманитарных факультетов / гл. ред. Н.И. Дроздов, отв. ред. Б.Е. Андюсев. Вып. 1. Красноярск, 2010. С. 37.. Важную роль в институализации устной истории сыграл социальный и академический заказ, связанный с развитием краеведения и новой локальной историей в России, устной историей ГУЛАГа и практик советского режимаТам же. С. 37-39.. Устная история воспринималась в начале 1990-х годов как что-то новое, революционное, уход от «мертвечины» традиционной науки, поворот к человекуСр. Бердинских В.А. Проблемы устной истории и русское крестьянство в XX в. // Устная история (Oral History): теория и практика. Материалы всероссийского научного семинара (Барнаул, 25-26 сентября 2006 г.) / сост. и науч. ред. Т.К. Щеглова. Барнаул, 2007. С. 25-27.. В то же время в современной литературе высказывается точка зрения, согласно которой «материалы устных архивов» 1980-1990-х годов, связанные с воспоминаниями о коллективизации, например, активно использовались в целях влияния на аграрную политикуНовиков С.В. Материалы «устной истории» как источник к изучению политической жизни Сибири 1985-2000 гг. // Омский научный вестник. 2015. №5(142). С. 8-11.. Так или иначе, но в литературе традиционно звучит тезис об отставании в России «устной истории» как научного направления и о том, что подобных «исследований в России очень мало»Степанова В.С. Генезис понятия «устная история» // Вестник Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева. 2012. №4(22). С. 392-395.. Насколько корректна такая постановка вопроса и какую роль устная история играет в арсенале методов современной отечественной историографии?

Центры и темы

Если в рамках западной традиции создание банков устной истории конкретного места, населенного пункта и изучение локальной истории посредством анализа интервью его жителей является практикой устоявшейся, то в российской ситуации 1990-х - 2000-х годов такие предприятия были новаторскими. Среди центров подобного рода штудий отметим АлтайАлинов А.А. Российские казахи: история аула Кызыл-Ту Алтайского края по материалам устной истории // Полевые исследования в Прииртышье, Верхнем Приобье и на Алтае 2015 г.: этнография, устная история. Вып. 11. Материалы XI международной научно-практической конференции. Павлодар, 21-22 апреля 2016 г. Т. 1 / под ред. Т.К. Щегловой, М.А. Демина и др. Павлодар; Барнаул, 2016. С. 177-181; Этнография и устная история // Полевые исследования в Верхнем Приобье и на Алтае: археология, этнография, устная история. Вып. 2 / редкол. М.А. Демин и др. Барнаул, 2006. С. 92-209., где с начала 1990-х годов происходило активное создание академических структур, занимающихся устной историей, прежде всего в Барнаульском педагогическом университете, что привело к появлению обширного банка данных устной истории по разным сюжетам и социальным группам, а также серии разнообразных проектовСм., напр.: Щеглова Т.К. Сектор этнографии и устной истории лаборатории исторического краеведения Барнаульского государственного педагогического института (ЛИК БГПУ): итоги и перспективы // Полевые исследования в Верхнем Приобье и на Алтае (археология, этнография, устная история) 2004 г. Барнаул, 2005. С. 169-189; Грибанова Н.С. Создание и организация системы хранения архива устной истории лаборатории исторического краеведения БГПУ // Устная история (Oral History): теория и практика. Материалы всероссийского научного семинара (Барнаул, 25-26 сентября 2006 г.) / сост. и науч. ред. Т.К. Щеглова. Барнаул, 2007. С. 207-210; Мазырина А.А. Устная история как метод изучения культуры жизнеобеспечения сельского населения тыловой деревни юга Западной Сибири // Экстремальное в повседневной жизни населения России: история и современность (к 100-летию русской революции 1917 г.). СПб., 2017. С. 65-68.. Среди «передовиков» в области Oral History укажем также на Петрозаводский, Иркутский, Дальневосточный университетыОт составителей // Устная история в Карелии: сб. научных статей и источников. Вып. I / на- уч. ред. А.В. Голубев, А.Ю. Осипов. Петрозаводск, 2006. С.3; Занданова Л.В., Салахова Л.М. Архив устной истории Байкальской Сибири: из опыта работы // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции, посвященной 25-летию центра устной истории и этнографии лаборатории исторического краеведения Алтайского государственного педагогического университета (Барнаул, 28-30 октября 2015 г.). Вып. 9 / под ред. Т.К. Щегловой. Барнаул, 2015. С. 338-341; Ломова Т.Е. «Город моей мечты»: образ Владивостока в сознании горожан // Россия и АТР. Научный журнал: гуманитарные проблемы стран Азиатско-Тихоокеанского региона. 2013. №1 (79). С. 91-104. и другие вузыСм., в частности, обзор таких предприятий в 2000-е годы в статье И. В. Ребровой: Реброва И. В. Организация и деятельность Студенческого научного общества по устной истории Кубанского государственного технологического университета // У пошуках власного голосу: Усна кторш як теорм, метод та джерело: зб. наук. статей / за ред. Г.Г. Гршченко, Н. Ханенко-ФрНен. Харюв, 2010. С. 120-127.. Наряду с университетской наукой важным центром формирования коллекций в области устной истории становятся с 1990-х годов региональные архивы (например, УльяновскийМакарова Р.В., Романова Г.В. Из опыта работы Государственного архива Ульяновской области по комплектованию материалами устной истории (на примере личных фондов и коллекций) // Симбирский научный вестник. 2015. №1(19). С. 159-162.) и музеи (например, ТомскийНазаренко Т.Ю. Устные истории потомков переселенцев в проекте «Сибиряки вольные и невольные» Томского областного краеведческого музея им. М.Б. Шатилова // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции, посвященной 25-летию центра устной истории и этнографии лаборатории исторического краеведения Алтайского государственного педагогического университета (Барнаул, 28-30 октября 2015 г.). Вып. 9 / под ред. Т. К. Щегловой. Барнаул, 2015. С. 341-347.). Примером регионального центра по устной истории, объединившим силы различных местных научных учреждений, стал Тамбовский центр краеведения, где с конца 1990-х годов началось формирование Архива устной историиПирожков Г.П., Пирожкова И.Г., Красников В.В. Архив устной истории Тамбовского центра краеведения в контексте исторической памяти // Альманах современной науки и образования. 2016. №1(103). С. 93-95.. В крупный центр устной истории (как и других новых направлений в исторической науке) превратился в 2000-е годы Европейский университет в Санкт-Петербурге, в котором не только действовал постоянный исследовательский семинар по этой проблематике, организовывались периодические научные форумы, но и проводились крупные исследовательские проекты («Повседневность эпохи позднего социализма в памяти последнего советского поколения», «Блокада в судьбах и памяти ленинградцев» и др.)Мельникова Е. Центр устной истории. Европейский университет в Санкт-Петербурге // Устная история (Oral History): теория и практика. Материалы всероссийского научного семинара (Барнаул, 25-26 сентября 2006 г.) / сост. и науч. ред. Т.К. Щеглова. Барнаул, 2007. С. 3-5.. В последние десятилетия создаются крупные тематические банки данных по устной истории и в традиционных академических центрах национальной историографии. Так, с 2010 г. действует фонд «Устная история», тесно сотрудничающий с соответствующим отделом научной библиотеки МГУ, создающий архив бесед с деятелями науки и культуры, который выкладывается в сетевом пространствеО проекте // Устная история. Ср.: Брызгалина Е.Д. Использование информационных, телекоммуникационных и аудиовизуальных технологий в обучении русскому языку как иностранному на примере проекта «Устная история» // Языки. Культуры. Перевод. 2016. №1. С. 37-42.. Этнографический аспект (наряду с другими) обсуждался в рамках проблематики устной истории на конференциях, организуемых кафедрой этнографии СПбГУ в 2000-е годыГолубев А.В. II Международная научная конференция «Полевая этнография», секция «Устная история», г. Санкт-Петербург, декабрь 2005 г. // Полевая этнография. СПб., 2005. С. 128.. В 2000-2010-е годы происходило становление устной истории как учебной дисциплины (прежде всего для студентов-историков), с чем связано создание как отдельных учебных пособий, так и специальных разделов, например, в учебниках по методологии историиСм., напр.: Филюшкин А.И. Методические указания по проведению исследований по устной истории. СПб., 2004; Лоскутова М.В. Устная история. Методические рекомендации по проведению исследования. СПб. 2002; Кротов Н.И., Липаев А.П. Устная история, или доктор память: учеб.-метод. пособие. М., 2016; Соколова М. В. Теоретические и педагогические основания устной истории: учеб. пособие. Ярославль, 2011; Устная история. Методы историко-антропологического исследования: программа межфакультетского спецкурса / Российский гос. гуманитарный ун-т; [сост. Н.И. Басовская и др.]. М., 2012..

Важно, что многие из указанных выше исследований давали материал для этнографии и этноистории, позволявший авторам выходить на интересные обобщенияЩеглова Т.К. Деревня и крестьянство Алтайского края в XX веке. Устная история. Барнаул, 2008; Андреев В.П. Щеглова Т.К. Деревня и крестьянство Алтайского края в XX веке. Устная история (Барнаул: Изд-во Барнаульского гос. пед. ун-та, 2008. 528 с.) [рец.] // Вестник Томского государственного университета. 2009. №1 (5). С. 123-125.. В любом случае типичное исследование в области устной истории ориентировано на конкретную национальную (русскиеПопова С.В. Праздничная культура питания русских как пример изучения устной истории в этнографических экспедициях // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции. Вып. 7 / под ред. Т.К. Щегловой, И.В. Октябрьской. Барнаул, 2008. С. 337-338., белорусыФедоров Р.Ю., Богордаева А.А. Историко-этнографические аспекты жизни белорусских крестьян-переселенцев в Приамурье в устных историях // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2014. №4. С. 3-60., татарыГальских Е.В. Перспективы изучения повседневной истории горожан в советскую эпоху по устным источникам (на примере истории семей татар) // Полевые исследования в Верхнем Приобье и на Алтае: археология, этнография, устная история: сб. статей. Вып. 2 / редкол.: М.А. Демин и др. Барнаул, 2006. С. 122-130; Корусенко С.Н. Кучук и Ермак в устной истории татар Западной Сибири // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции. Вып. 8 / под ред. Т.К. Щегловой. Барнаул, 2011. С. 224-230., евреиЗеленина Г.С.: 1) «Цирк, который многим стоил жизни»: обрезание у советских евреев и его последствия в годы войны // Религиоведение. 2012. №2. С. 56-67; 2) «Вся жизнь среди книг»: советское еврейство на пути от Библии к библиотеке // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. №3-4. С. 60-85., армянеОганнисян Э.Г. «Экзорцизм культурной инаковости»: социальная интеграция и экономическое выживание беженцев в постсоветской Армении // Вестник Пермского университета. История. 2017. Вып. 2(37). С. 45-54., кумандинцыУшницкий В.В. Устная история кумандинского народа // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции. Вып. 8 / под ред. Т.К. Щегловой. Барнаул, 2011. С. 272-273. и др.) или социальную группу. Из социальных групп наиболее интенсивно, пожалуй, изучается советское («колхозное») крестьянствоСм., напр.: Виноградский В.Г. Протоколы колхозной эпохи. Саратов, 2012; Щеглова Т. К. Устная история в этнографических исследованиях: лингвистический дискурс // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научно-практической конференции. Вып. 6 / под ред. М.А. Демина, Т.К. Щегловой. Барнаул, 2005. С. 256-264; Волков Е.В., Назыров П.Ф. Устная история в крестьяноведении: от исследовательской практики - к учебнику // Вестник Челябинского государственного университета. 2014. История. Вып. 61, №22(351). С. 161-171; Хасянов О.Р. Методы устной истории в изучении повседневной жизни советского крестьянства // Вестник Самарского государственного университета. 2014. №1(112). С. 53-59; Бердинских В.А. Речи немых. Повседневная жизнь русского крестьянства в ХХ веке. М., 2011; Щеглова Т.К. Деревня и крестьянство Алтайского края в XX веке. Устная история.. Например, в одном из текстов подчеркивается общекультурное значение изучения памяти русского крестьянства, в частности крестьян, родившихся в начале ХХ в. в условиях российской модернизации. Автор не без некоторого пафоса отмечает: «Мы должны отчетливо осознать - в России 1970-1990-х годов произошел не просто естественный уход поколений, родившихся в 1900-е - 1920-е годы, с этими людьми в прошлое ушла целая тысячелетняя эпоха народной жизни - комплекс традиций и повседневный уклад, создававшийся у нас столетиями»Бердинских В.А. Речи немых. Повседневная жизнь русского крестьянства в ХХ веке. М., 2011. С. 7..

Для постсоветской эпохи, разумеется, необходимо указать и на изучение тех групп, которые находились на периферии научного интереса в советское время, например старообрядцевВеселова А.П. Роль устной истории и архивов в изучении старообрядческой семьи: проблема исторического источника // Человек - текст - эпоха: сб. научных статей и материалов. Вып. 2. Современные проблемы источниковедения. Томск, 2006. С. 51-62; Куприянова И.В. Роль устных источников в изучении старообрядчества ХХ в. // Устная история (Oral History): теория и практика. Материалы всероссийского научного семинара (Барнаул, 25-26 сентября 2006 г.) / сост. и науч. ред. Т.К. Щеглова. Барнаул, 2007. С. 64-68. или казачестваРыблова М.А. «Устная история» донских казаков в полевых этнографических исследованиях // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. 2012. №1(21). С. 177-185.. Оптимальным с точки зрения актуальности, социального заказа и историографического интереса являются темы, сочетающие востребованный объект памяти (например, Великая Отечественная война), антропологический аспект (повседневность в ее различных проявлениях, «образ врага») и методы устной историиБелобородов Д.А., Кузнецов А.С. Санитария и личная гигиена в годы Великой Отечественной войны как часть культуры жизнеобеспечения сельского населения Алтая // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции, посвященной 25-летию центра устной истории и этнографии лаборатории исторического краеведения Алтайского государственного педагогического университета (Барнаул, 28-30 октября 2015 г.). Вып. 9 / под ред. Т.К. Щегловой Барнаул, 2015. С. 316-321; Белокрылова В.А., Капитонова Т.А. Образы «врага» и «друга»: опыт философской типологии (на материалах анализа «устной истории» очевидцев Великой Отечественной войны) // Ценностные ориентации и историческое сознание населения белорусско-российского приграничья. Витебск, 2017. С. 41-44; Вальке А. Память, гендер и молчание: устная история в (пост-) советской России и призрачная грань между публичным и приватным // Laboratorium. 2011. №1. С. 138-154; Жанбосинова А.С. Устная история в научно-исследовательской практике студентов ВКГУ им. С. Аманжолова // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции, посвященной 25-летию центра устной истории и этнографии лаборатории исторического краеведения Алтайского государственного педагогического университета (Барнаул, 28-30 октября 2015 г.). Вып. 9 / под ред. Т.К. Щегловой. Барнаул, 2015. С. 334-337; Касимов Р.Н., Воронцов В.С. К вопросу бытования некоторых современных фольклорных сюжетов, связанных с Великой Отечественной войной // Вестник экономики, права и социологии. 2015. №4. С. 297-299; Кринко Е.Ф., Хлынина Т.П. История и память: опросы очевидцев о частной жизни в 1941-1945 гг. // Русский архив. 2014. Вып. 5, №3. С. 152-162; Матюшевская М.И. Повседневная жизнь советских людей в годы Великой Отечественной войны: методология изучения и источники на примере трудов современных белорусских историков // Экстремальное в повседневной жизни населения России: история и современность (к 100-летию русской революции 1917 г.). СПб., 2017. С. 55-60; Мищенко Т.А. Детскими глазами наблюдая: военный 1941 год на территории юго-запада Брянщины // Нам этот мир завещано беречь: проблемы сохранения исторической памяти о событиях и героях первого периода Великой Отечественной войны. Курск, 2016. С. 171-176; Разумова И.А. Тема эвакуации в биографических рассказах старожилов Петрозаводска // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2012. №3. Май. Общественные и гуманитарные науки. С. 7-12; Рыков А.В. Производственная и повседневная жизнь в алтайской деревне в годы Великой Отечественной войны: устная история // Полевые исследования в Верхнем Приобье и на Алтае. 2010 г.: археология, этнография, устная история. Вып. 7. Материалы VII региональной научно-практической конференции / под ред. М.А. Демина, Т.К. Щегловой и др. Барнаул, 2011. С. 281-288; Щеглова Т.К. Дикие и домашние животные в стратегиях выживания и адаптационных практиках земледельческого населения юга Западной Сибири в 1941-1945 гг.: ответ устной истории на антропологические вызовы // Вестник Томского университета. 2017. №414. C. 167-173. См. также многие другие работы.. В частности, применение методов устной истории позволяет реконструировать непарадную версию партизанской повседневности, отличную от пропагандистских штампов советской эпохиСм.. напр.: Память о блокаде. Свидетельства очевидцев и историческое сознание общества / под ред. М. В. Лоскутовой. М., 2006. (Новые материалы и исследования по истории русской

культуры. Вып. 2); Блокада глазами очевидцев. Интервью с жителями Ленинграда 1940-х гг. / сост., вступит. статья и коммент. Т.Ю. Ворониной, И.Е. Гусинцевой, В.В. Календаровой // Человек и война. Источники, исследования, рецензии / ред. С.В. Яров, В. И. Мусаев. СПб., 2003; Матвеев О.В. Партизаны Кубани в 1942-1943 гг. Героические символы и реальные люди // Голос минувшего. 2010. №1/2. С. 101-113.. В некоторых случаях такого рода опыты встречали противодействие местных «патриотически настроенных» чиновников, например, в Калининградской области, где в 1997 г. был уничтожен набор первого издания книги «Восточная Пруссия глазами советских переселенцев»Костяшов Ю. К читателям // Восточная Пруссия глазами советских переселенцев. Первые годы Калининградской области в воспоминаниях и документах. 2-е изд., испр. и доп. Калининград, 2003. С. 7. Ср.: Дементьев И.О. Кому и как надо писать историю (вместо послесловия) // Односельчане: народная повесть / Центр «Молодежь за свободу слова». Калининград, 2006. С. 96.. Между тем в российской историографии активно освещаются и традиционные «научно-патриотические» предприятия, организуемые в рамках государственной политики памяти, связанные с записями воспоминаний ветеранов и очевидцев Великой Отечественной войныСм., напр.: Грибан И.В. Не потерять связь поколений: проект «Живая история. 70 лет великой победы» // Педагогическое образование в России. 2015. №8. С. 112-117; Кузнецов А.С. Устные воспоминания ветеранов как источник по изучению истории Великой Отечественной войны // Полевые исследования в Верхнем Приобье, Прииртышье и на Алтае. 2011-2012 гг.: археология, этнография, устная история. Материалы VIII международной научно-практической конференции (г. Барнаул, 18-19 апреля 2013 г.). Вып. 8 / под ред. М.А. Демина, Т.К. Щегловой. Барнаул, 2013. С. 173-177; Федоров П.В. Великая отечественная война в памяти «детей военного Мурманска» (полевые исследования по устной истории 2014 г.) // Труды Кольского научного центра РАН. 2014. №6(25). С. 109-115; Хубулова С.А. Устная история Великой Отечественной войны // Вестник Академии наук Чеченской Республики. 2013. №4 (21). С. 42-49..

Разумеется, исследователей интересует и более широкий контекст недавнего прошлого. Отметим, в частности, проект «Устная история. Л.И. Брежнев и его время в образах и оценках современников» (Красноярский педуниверситет)Андюсев Б.Е. Проект «Устная история: Л.И. Брежнев и его время в образах и оценках современников» // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции, посвященной 25-летию центра устной истории и этнографии лаборатории исторического краеведения Алтайского государственного педагогического университета (Барнаул, 28-30 октября 2015 г.). Вып. 9 / под ред. Т.К. Щегловой. Барнаул, 2015. С. 311-316.. Среди исследований в области case studies - самые разные темы, такие как история советского детстваХанипова И. И. Устные источники по истории детства первых советских десятилетий (региональный аспект) // Полевые исследования в Прииртышье, Верхнем Приобье и на Алтае 2015 г.: этнография, устная история. Вып. 11. Материалы XI международной научно-практической конференции. Павлодар, 21-22 апреля, 2016 г. Т. 1 / под ред. Т.К. Щегловой, М.А. Демина и др. Павлодар; Барнаул, 2016. С. 249-254., воспоминания о «зимней войне»Никулина Т.В., Киселёва О.А. О «той войне незнаменитой...» Память гражданского населения Карелии о Зимней войне // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2009. №10(104). С. 27-33; Киселева Е.А. Моральный облик общества и устная история (по воспоминаниям и фронтовым письмам) // Вестник Псковского государственного университета. Серия: Социально-гуманитарные науки. 2013. №2. С. 214-219., политические репрессии и депортации народов эпохи сталинизмаСабиров А.Т. Роль устной истории в сохранении и презентации культурного наследия // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции. Вып. 8 / под ред. Т.К. Щегловой. Барнаул, 2011. С. 263-267; Смирнова Т. Б. Устная история как источник по депортации немцев Поволжья // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции, посвященной 25-летию центра устной истории и этнографии лаборатории исторического краеведения Алтайского государственного педагогического университета (Барнаул, 28-30 октября 2015 г.). Вып. 9 / под ред. Т.К. Щегловой. Барнаул, 2015. С. 361-366., разрушение храмов в советское времяДавыдова А.С. История храмов города Кировска в устных преданиях // Труды Кольского научного центра РАН. Гуманитарные исследования. Вып. 1. Апатиты, 2015. С. 146-161., репрессии против мусульманского духовенстваМарченко О.Е. Взаимоотношения советской власти и мусульманского духовенства в 2030-х годах XX века: анализ с привлечением метода устной истории // Вестник Чувашского государственного университета. Гуманитарные науки. 2008. №1. С. 56-61., городская повседневность 1950-1960-х годовЖидченко А.В. Повседневность в исторической памяти и городском историко-культурном наследии (по материалам новых городских районов Сибири 1950-60-х гг.) // Историческая урбанистика: прошлое и настоящее города. Сб. научных статей Всероссийской конференции с международным участием (г. Сургут, СурГУ 14 ноября 2014 г.). Курган, 2015. С. 664-677., культура андеграундаМиловзорова М.А., Раскатова Е.М., Романова К.Р «Другое искусство» поздней советской эпохи: вопросы современной историографии и перспективы изучения // Вестник Омского университета. Серия: Исторические науки. 2014. №1. С. 92-97. и современного искусстваЯнковская Г.А. Современное искусство в Перми: устные истории // Вестник Пермского университета. История. 2010. Вып. 2(14). С. 116-124., церковная повседневность православных в советское времяПудякова И.С. «Хранители веры»: устная история православия советского периода в биографиях курян // Провинциальные научные записки. 2015. №2. С. 93-98., повседневность церковной жизни православных прихожан в 1990-е - 2000-е годыМурашова Ю.А. Метаморфозы православной культуры постсоветского периода в зеркале интервью горожан курского края // Известия Юго-Западного государственного университета. Серия: История и право. 2017. Т. 7, №1(22). С. 114-122., «устная история ударных строек»Рожанский М. «Оттепель» на сибирском морозе. Устная история ударных строек // Отечественные записки. 2012. №5. С. 184-206. и многое другое.

По жанру устная история, несомненно, связана с биографикой и так называемой «научной биографистикой»Биографический метод в социологии. История, методология и практика/ ред и сост. Е.Ю. Мещеркина и В.В. Семенова. М., 1994; Устная история и биография: женский взгляд / ред. и сост. Е.Ю. Мещеркина. М., 2004. Ср.: Щеглова Т.К. Устная история: учеб. пособие. Барнаул, 2010. С. 45., причем объектом подобных исследований очень часто выступают представители именно научного сообществаМокрова М. В. Устная история науки: от историографических традиций к комплексному источниковедению: дис. ... канд. ист. наук. М., 2004.. Отдельная и популярная среди историков, работающих в высшей школе, тема - изучение собственной корпоративной культуры и корпоративных традиций посредством методов устной истории. Это увлечение охватило огромное количество вузовских центров - СамаруАртамонова Л.М.: 1) Самарская государственная академия культуры и искусств: год первый. Самара, 2006; 2) Использование методов «истории повседневности» и «устной истории» в реконструкции прошлого вузов культуры // Культура и образование. 2008. №1. С. 31-34; Полякова А.Д., Сироткина А.О. Использование методов устной истории при изучении становления и развития вуза (на примере СГАКИ) // Культура и история в компаративном измерении. Самара, 2013. С. 163-167., ЧебоксарыИванова Т.Н, Вязова О.Г., Липатова И.А. Память университетской корпорации: проблемы сохранения и анализа // Вестник Чувашского университета. 2016. №4. С. 89-97., КраснодарМатвеев О.В. Устная история Кубанского государственного университета: профессор В.Е. Щетнев // Наука Кубани. 2010. №3. С. 48-57., ЧелябинскНазыров П.Ф. Исторический факультет ЧелГУ: первые десятилетия // Вестник Челябинского государственного университета. История. 2011. Вып. 47, №23(238). С. 59-65., Санкт-ПетербургМихайлова И.Б. Вступление // Наш дом на Менделеевской, 5: воспоминания универсантов- историков. СПб., 2015. С. 5-6. и многие другие. Организованы даже целые проекты, связанные с той или иной отраслью знания. Укажем, например, на проект «Российское китаеведение - устная история»Головачёв В.Ц. Проект «Российское китаеведение - устная история» (2008-2015): ретроспективы и перспективы // Общество и государство в Китае. XLVI научная конференция. Т. 46, ч 1. М., 2016. С. 289-296; Golovachev V.C. The Lifting ofthe `Iron Veil' by Russian Sinologists During the Soviet Period (1917-1991) // China Review. 2014. Vol. 14, N2. P 91-111; Дмитриев С.В. Теория познания китаеведения: перспектива устной истории // Восток (Oriens). 2012. №1. С. 148-157.. Другой вариант - использование методов устной истории в гендерном проекте, сопряженном с исследованием роли женщин в российской наукеПушкарева Н.Л. Общая линия жизни и репрезентация успешности в автобиографиях и автобиографических интервью женщин-ученых // Tractus aevorum: эволюция социокультурных и политических пространств. 2014. №1. С. 15-27.. На наш взгляд, массовость такого рода предприятий обусловлена значением корпоративных ценностей в определении академического заказа. устный российский история память общество семья

Отметим, что российские историки обсуждают те же методологические проблемы, что и их зарубежные коллеги, например приемы исторической герменевтики, неотторжимые от толкования записанных «устных источников»Бринев К.И. Лингвистика и устная история: проблемы и перспективы взаимодействия // Устная история (Oral History): теория и практика. Материалы всероссийского научного семинара (Барнаул, 25-26 сентября 2006 г.) / сост. и науч. ред. Т.К. Щеглова. Барнаул, 2007. С. 277-281., а самое главное, вечные и очевидно неразрешимые вопросы о том, что относить к устной истории. Дело в том, что в 2000-е годы концепт устной истории в России (как и на Западе) стал использоваться в очень широком контексте - в литературоведении Абашева М.П. Литература в поисках лица. Пермь, 2001., журналистикеЗагидуллина М.В. Принципы Oral History в журналистских исследованиях // Известия Уральского федерального университета. Серия 1: Проблемы образования, науки и культуры. 2012. №1 (98). С. 21-27., сохранении записей устных бесед и интервью любого плана и содержания. Вместе с тем в поле устной истории после введения этого понятия в научный оборот оказались и такие традиционные сферы научных штудий, как история национального фольклораСм., напр.: Албеков Т. Духовные связи казахско-ногайского народов: устная история, фольклорные традиции // История и культура народов Юго-Западной Сибири и сопредельных регионов (Казахстан, Монголия, Китай). Материалы международной научно-практической конференции. Южно-Алтайск, 2017. С. 272-279; Азбелев С.Н. Устная история Великого Новгорода. Очерки IX- XVII столетий. Великий Новгород, 2006; Басангова Т.Г. Бытовые сказки калмыков: опыт изучения и классификации // Вестник Калмыцкого Института гуманитарных исследований РАН. 2016. Вып. 3. С. 180-187; Баязитова Р Р Этноэтикет башкир в эпосе «Конгур-буга» // Вестник Самарского государственного университета. История, педагогика, филология. 2016. Вып. 4. С. 34-40; Цыбикова Б.Б. Исторический фольклор бурят // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2016. №11, ч. 1. С. 53-55.. Еще более усложняет картину постановка в рамках Oral History задач, связанных, например, с изучением форумов в Интернете как «неустных форм» устной историиБережнова М.Л. Неустные формы устной истории // Устная история (Oral History): теория и практика. Материалы всероссийского научного семинара (Барнаул, 25-26 сентября 2006 г.) / сост. и науч. ред. Т.К. Щеглова. Барнаул, 2007. С. 27-40.. Вообще, значительное количество исследователей склонно распространять методы устной истории на самый широкий круг эго-документовГришанин П.И. Устная история Гражданской войны: объективная необходимость или дань моде? // Там же. С. 40-43.. Так или иначе устная история имеет объектом своего изучения представления и образы исторического сознания, что с неизбежностью связывает устную историю с проблематикой исторической памяти (Memory Studies).

Устная история и историческая память

Действительно, общим местом в литературе стало обсуждение связи устной истории и исторической памятиЛоскутова М.В. Введение // Хрестоматия по устной истории / пер., сост., введение, общ. ред. М.В. Лоскутовой. СПб., 2003. С. 24-25; Богданов В.В., Макаренко С.Н. «Устная история» как органон правового образования // Современные проблемы науки и образования. 2016. №3. С. 302; Вальке А. Память, гендер и молчание: устная история в (пост-)советской России и призрачная грань между публичным и приватным // Laboratorium. 2011. №1. С. 138-154; Гросс М. Основные тенденции развития западной историографии в последней четверти XX - начале XXI столетия // Общественные науки и современность. 2011. №4. С. 103; Жидченко А.В. Повседневность в исторической памяти и городском историко-культурном наследии (по материалам новых городских районов Сибири 1950-60-х гг.) // Историческая урбанистика: прошлое и настоящее города. Сб. научных статей Всероссийской конференции с международным участием (г. Сургут, СурГУ 14 ноября 2014 г.). Сургут, 2015. С. 664-677; Марущак А.В. Концепт социальной памяти и его эвристический потенциал (на примере «устной истории») // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. №11, ч.1. С. 129-132; Николаи Ф.В., Кобылин И.И. Устная история и военно-историческая антропология: из опыта организации самостоятельной работы студентов и школьников // Учитель истории в социокультурном пространстве Евразии в конце ХХ - начале XXI в. Казань, 2016. С. 326-331.. В то же время сложно говорить о какой-либо методологической определенности в этом отношении ввиду размытости полей исследования этих двух областей научного знания. Разумеется, можно указать на очевидное: и Memory Studies, и устная история как направления исследований носят междисциплинарный характер, и помимо историков в них найдется место социологам, психологам, лингвистам, поскольку в устной истории речь идет о разработке методики глубинного интервью, критическом дискурс-анализе его материалов, выявлении «драгоценных» и «травмирующих» воспоминаний респондентов и т.п. Однако подобная междисциплинарность в современной ситуации - условие большинства штудий в области социальных наук.

В широком смысле родство исторической памяти и устной истории, вероятно, обусловлено и общностью основного объекта исследования - ментальности человека. Но и в этом отношении устная история перекликается со многими так называемыми новыми направлениями. Например, в литературе есть спекуляции, связанные с близостью устной и гендерной истории, обусловленной личным сопереживанием исследователя конкретному человеку, преодолением стереотипов, навязанных «макроисторией» или/и мужским видением мира. В частности, утверждается, что «неофициальность памяти, возможная непризнанность оценок - это то, что роднит устную историю и историю, написанную с применением методов гендерной экспертизы фактов и явлений»Пушкарева Н.Л. Устная история и гендерная история: сближение и перспективы развития // Общественные науки и современность. 2012. №1. С. 172.. Но, если вдуматься, такая исследовательская установка сближает все направления, связанные с исторической антропологией, - историю чувств, понятий, памяти, повседневности и т.п.Ср.: Шутова О.М. Тенденции антропологизации в современной историографии: история повседневности, устная и гендерная истории // Крынщазнауства i спецыяльныя истарычныя дысцыплшы. Вып. 1 / рэдкал. С.М. Ходзш (адк. рэдактар) [i шш.]. Мшск, 2002. С. 106-121; Реброва И. В. К вопросу междисциплинарности устной истории // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной научной конференции. Вып. 7 / под ред. Т.К. Щегловой, И.В. Октябрьской. Барнаул, 2008. С. 220-225. В этом контексте более продуктивно говорить не столько об общности исследовательской позиции Memory Studies и Oral History, сколько о частичном совпадении объектов изучения - представлений общества о прошлом. В высшей степени показательно, что Великой Отечественной войне, наиболее значимому объекту национальной исторической памяти и инструменту исторической политикиСм.: Ростовцев Е.А., Сосницкий Д.А.: 1) Идеалы, в которые верят... Мотив сакрального в исторических нарративах о войне (по материалам художественной литературы): постановка проблемы // Война и сакральность. Материалы Четвертых международных научных чтений «Мир и война: культурные контексты социальной агрессии» (Санкт-Петербург - Выборг - Старая Ладога, 1-4 октября 2009 г.) / отв. ред. И.О. Ермаченко, С.М. Капилупи. М.; СПб., 2010. С. 224-229; 2) Направления исследований исторической памяти в России // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. История. 2014. Вып. 2. С. 106-126., посвящено огромное количество исследований в жанре устной истории (очевидно, это лидирующий объект исследований в данной области).

На повестке дня российской историографии осмысление таких, к примеру, тем, как роль устной традиции в конструировании мифа о великой Русской революции (см., например, аналогичную статью П. Хаттона об «устной истории» в Великой Французской революцииХаттон П. Роль памяти в историографии Французской революции // Хрестоматия по устной истории / пер., сост., введение, общ. ред. М.В. Лоскутовой. СПб., 2003. С. 356-475.). В контексте изучения исторической политики и «исторической пропаганды» устные источники (скажем, в кинематографе) рассматриваются как средство, обеспечивающее более эффективное конструирование конкретных исторических мифовВолков Е.В. Игровое кино и устная история // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Материалы международной конференции. Материалы международной научной конференции, посвященной 25-летию центра устной истории и этнографии лаборатории исторического краеведения Алтайского государственного педагогического университета (Барнаул, 28-30 октября 2015 г.). Вып. 9 / под ред. Т.К. Щегловой. Барнаул, 2015. С. 327-330.. Другая тема - отношение к традиционным и новым коммеморациям, связанным с «нашими» и «не нашими» праздникамиВакурова Н.В., Московкин Л.И. Исследование по итогам экспертного опроса «Отмечаете ли вы хеллоуин» и другие «не наши» праздники?» // Збірник центру наукових публікацій «Велес» за матеріалами II Міжнародної науково-практичної конференції: «Розвиток науки у вік інформаційних технологій». Київ, 2016. С. 54-62.. Некоторые авторы рассматривают «устную историю» в ряду таких культурных практик, как фольклор и ритуал, в качестве важных элементов поддержания исторической памяти и национальной идентичностиЛаврикова И.Н.: 1) Устная история: идеологический интерес и ответственность // Современное общество и власть. 2015. №2 (4). С. 13-19; 2) Осмысляя феномен «устной истории» // Свободная мысль. 2013. №5. С. 121-130..

Центральной для современной историографии стала тема соотношения «устной традиции» и письменного слова. Причем эта проблематика является значимой для обществ разных эпох и социальных укладов. Например, как показывают современные исследования, в эпоху тоталитаризма «народная» (устная) память о Великой Отечественной войне или блокаде существенно разнились с представлениями, навязываемыми в официальном дискурсе. Другой пример - средневековая культура, в которой письменная традиция не только была привилегией меньшинства, но и должна была постоянно перерабатывать устную (народную) традицию, устная же традиция, в свою очередь, интегрировала в себя памятники письменной культурыМельникова Е.А. Трансформация исторической памяти: от устной исторической традиции к письменной // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2014. №5. С. 18-24.. Эта тема широко дискутируется в отечественной историографии в контексте изучения как памяти европейцевМетлицкая З.Ю. Устная история в средние века, произнесенное слово в контексте // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 5. История. Реферативный журнал. 2003. №3. С. 19-27; Древнейшие государства Восточной Европы. 2001 год: историческая память и формы ее воплощения / отв. ред. Е.А. Мельникова. М., 2003., так и допетровской РусиСм., напр.: Мельникова Е.А. Устная традиция в Повести временных лет: к вопросу о типах устных преданий // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В.Т. Пашуто. М., 1999. С. 153-165; Щавелев А.С. Критерии выявления устных источников раннеисторических описаний («Повесть временных лет», хроники Козьмы Пражского и Галла Анонима) // Восточная Европа в древности и Средневековье. Проблемы источниковедения. XVII Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто; IV Чтения памяти доктора исторических наук А.А. Зимина. Ч. I. М., 2005. С. 160-164., издаются фундаментальные коллективные работы, связанные с изучением процесса переработки дописьменного наследия в письменных культурахСм., напр.: Древнейшие государства Восточной Европы: 2001 год: историческая память и формы ее воплощения....