"Земля и воля" как вековая мечта российского крестьянства

Размещено на http://allbest.ru

ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный университет»

«Земля и воля» как вековая мечта российского крестьянства

Дмитрий Анатольевич Сафонов

г. Оренбург, Российская Федерация

Аннотация

Цель исследования: поставлен под сомнение традиционный для отечественной историографии тезис, что желания и мечты крестьян исторически были заключены в емкую формулу «земля и воля». Обращение к крестьянским требованиям позволяет заключить, что формула «земля и воля» была порождением либеральных и революционных кругов XIX - начала ХХ века, для которых традиционно было считать себя более понимающими крестьянские нужды, нежели сами крестьяне.

На деле главным в желаниях крестьян было обретение возможности свободного хозяйствования, причем последнее в разное время имело различное толкование из-за меняющихся условий жизни. Главной ошибкой тех, кто полагал себя знатоками крестьянских нужд, была изначальная вера в то, что во все времена крестьяне связывали улучшение своей жизни исключительно с сельскохозяйственным трудом.

В результате сделан вывод, что с расширением иных возможностей в период революции и Гражданской войны крестьяне начинали требовать создания нормальных условий существования не только на селе, что нашло отражение в лозунгах повстанцев 1920-1922 гг. Ключевые слова: крестьянство; идеалы; лозунги; требования; раскрестьянивание

Abstract

“Land and liberty” as the age-old dream of the Russian peasantry

Dmitriy A. Safonov. Orenburg State University. 13 Pobedy Ave., Orenburg 460018, Russian Federation

Purpose of the research: we doubt the thesis, traditional for Russian historiography, that the desires and dreams of peasants have historically been enclosed in a capacious formula “land and liberty”. The appeal to peasant demands allows us to conclude that the formula “land and liberty” was a product of the liberal and revolutionary circles of the 19th and early 20th centuries, for which it was traditionally considered themselves more understanding of peasant needs than the peasants themselves. In fact, the main thing in the desires of the peasants was the acquisition of the possibility of free economic management, and the latter at different times had different interpretations due to the changing conditions of life. The main mistake of those who considered themselves experts in peasant needs was the initial belief that at all times the peasants associated the improvement of their lives exclusively with agricultural labor. As a result, we come to the conclusion that with the expansion of other opportunities during the revolution and civil war, the peasants began to demand the creation of normal living conditions not only in the countryside, which was reflected in the slogans of the insurgents of 1920-1922.

Keywords: peasantry; ideals; slogans; requirements; disintegration of the peasant class

О том, что идеалы российского крестьянства укладывались в главный лозунг, являющийся, по сути, константой на всем протяжении исторического периода Х1Х-ХХ веков - «Земля и воля» - писали практически все авторы: и современники, и историки советского и постсоветского периодов. На протяжении советского периода лозунг использовался как некая безусловная данность: в качестве примера вспомним название монографии Ю.И. Смыкова «Крестьяне Среднего Поволжья в борьбе за землю и волю» (1973) [1]. Получалось, что за землю и волю крестьяне боролись практически всегда.

Некоторые изменения в видении предмета появились только в перестройку - так, П.С. Кабытов, В.А. Козлов и Б.Г. Литвак в 1988 г. прямо указывали, что лозунг «земля и воля» превратился «в своего рода шаблон», поскольку историки использовали его крайне часто, едва ли со времен Киевской Руси [2, с. 32]. Но при этом сам лозунг под сомнение не ставился - по понятным причинам. Он по-прежнему высоко оценивался, как «программный лозунг крестьянского движения» [2, с. 32], авторы отмечали «вечность» лозунга-мечты» [2, с. 32], называли «землю и волю» «извечной проблемой его жизни» (то есть крестьянина) [2, с. 58]. Новацией было утверждение, что при внешней неизменности лозунга его содержание несколько менялось в меняющихся исторических условиях - в разное время акценты ставились на разные части этого утверждения [2, с. 32]. В дальнейшем особых споров вокруг лозунга «земля и воля» в литературе не наблюдалось и не наблюдается.

Авторы либо остаются в пределах прежнего видения - «Веками русское крестьянство страстно мечтало о «земле и воле» - об основанном на тяжком труде земледельца праве свободно пользоваться землей, свободно распоряжаться плодами своего труда и свободно же, без оглядки на помещиков и разного рода государственных чиновников, устраивать свою жизнь в рамках конкретного сельского «мира» [3]. Либо высказываются крайне обтекаемо и осторожно - как, например, О.А. Сухова, говорившая о «традиционном дискурсе базовых элементов, выстроенном на образах «земли» и «воли» [4].

Утверждение, а за ним и убеждение, что именно это словосочетание является квинтэссенцией желаний всего крестьянства, приобрело всеобщий характер, стало практически аксиомой. И это притом, что уверенность в истинности тезиса практически ничем не подкреплялась, за исключением рассуждений народников, сделавших лозунг названием организации. Собственно, это городские либералы утверждали, что крестьянство мечтает именно о «земле» и именно о «воле». «Что нужно народу?» - спрашивал Н.П. Огарев и сам же отвечал: «Очень просто, народу нужна земля да воля» [5]. Между тем нам так и не пришлось встретиться с документами, где было бы зафиксировано, что конкретные крестьяне в конкретном месте (например, во время какого-либо возмущения) формулировали свои желания именно так, двумя словами. На самом же деле это сочинение интеллигентов, полагавших в духе распространенной в ту пору в российском обществе уверенности, что крестьяне сами не способны осознать даже собственные потребности, почему более образованной части общества нужно просвещать, организовывать, вести вперед и т. п. Родив в итоге оказавшийся эффектным мем «земля и воля», революционеры и либералы разошлись в его толковании, в итоге вкладывая в одну форму различное содержание, тем не менее уверяя всех, что именно их вариант наиболее «крестьянский». То, что народники жили в своем иллюзорном мире заботы о крестьянах с удивительным и глубоко ошибочным мнением, что нужды последних им известны даже больше, чем самим земледельцам, сегодня осознается всеми исследователями.

Для агитации народников была характерна неопределенность призывов; они были достаточно предметны в отношении призывов «против», но крайне неопределенны в своих призывах «за». Светлое будущее рисовалось достаточно расплывчатым, по сути, - как современная эпоха, избавленная от всего отрицательного: единственной конкретной картинкой можно полагать знаменитый шестой сон Веры Павловны у Н.Г. Чернышевского. Характерный для «образованного» российского общества патерналистский взгляд на крестьян продолжал существовать и позднее, что, в общем, и не удивительно, поскольку творцы революции формировались в той же самой идеологической среде, как и народники.

В дальнейшем «монополистами» на лозунг стали социалисты-революционеры: о «земле и воле» они говорили и писали и в первую революцию¹, и во вторую: здесь и агитационные материалы типа брошюрки «Какъ руссюе крестьяне потеряли землю и волю» О земле и воле: [Воззвание к крестьянству]. Спб.: Тип. газ. «Сел. вестн.», 1906. 16 с. Какъ русские крестьяне потеряли землю и волю / Партия социалистов-революционеров. Ре-вель: Ревельск. ком. партии соц.-революц., 1917. 7 с., и предвыборные листовки - «Земля и воля. Крестьяне и рабочие, голосуйте за список № 3 кандидатов в Учредительное собрание от Общегубернского съезда крестьянских депутатов и Партии социалистов-революционеров» (Вятка) Земля и воля. Крестьяне и рабочие, голо-суйте за список № 3 кандидатов в Учредительное собрание от Общегубернского съезда крестьян-ских депутатов и Партии социалистов-револю-ционеров: [листовка]. [Вятка: б.и., 1917, сент., после 23 - окт., до 12]. [1] л., и газеты «Земля и воля» (в Москве, Саратове и некоторых других городах).

В своем стремлении привлечь крестьян на свою сторону о том же заговорили большевики - о «земле и воле» говорил В.И. Ленин, выступая в мае 1917 г. на I Всероссийском съезде крестьянских депутатов, несколько видоизменив формулу - «вольная земля и вольный труд», со ссылкой на едва ли не мифических неназванных крестьян, якобы часто говоривших именно так. А затем озвучивал свое понимание формулы: «Вольный труд на вольной земле - это значит, что все старые формы землевладения сведены на нет, никакого иного землевладения, кроме общегосударственного, нет; каждый берет землю в аренду у государства; есть государственная общая власть, власть всех рабочих и крестьян; у этой власти берет один крестьянин, как арендатор; между государством и крестьянином никаких посредников нет; всякий берет на равных началах; это есть вольный труд на вольной земле» [6, с. 182-183]. землевладение коммуна коллективизация крестьянство

Существовавшее достаточное время у историков доверие к революционерам (и тем более к В.И. Ленину) привело к возникновению совершенной уверенности (вероятно, допустимо сказать - веры) не только в реальности данного лозунга, но и его длительном существовании на протяжении XIX - начала ХХ века. Уже тот факт, что интеллигенты, революционеры и либералы в разное время давали свое толкование и свое наполнение содержанием данного лозунга, должно было бы насторожить исследователей. Получалось, что на протяжении достаточно долгого времени, в течение которого происходили серьезные социальные изменения, крестьяне упорно и неизменно желали одного и того же. Хотя даже навскидку бросается в глаза, что желание «воли» до отмены крепостного права и после 1861 г. никак не могло быть тем же самым. Вот по этой причине П.С. Кабытов, В.А. Козлов и Б.Г. Литвак и утверждали, что «волю» крестьяне обрели в 1861 г., а вопрос о «земле» стал в дальнейшем преобладающим и определяющим [2, с. 32].

Кроме того, если мы принимаем тезис о вечном и всегда актуальном, несмотря на социальные перемены, идеале крестьянства, то автоматически следует вывод о том, что крестьяне суть едины - как класс, как сословие, как группа населения, наконец. А это, в свою очередь, способствовало возникновению тезиса о наличии крестьянской идеологии. Между тем есть серьезные основания для сомнений. Крестьянство было не едино, требования были разные. Достаточно обратиться к реформам 1860-х гг.: мы наблюдаем широкую палитру крестьянских требований, определяемую тем, к какой категории относились данные крестьяне - помещичьих, удельных, горнозаводских и т. п. Кроме того, ни в одном конкретном выступлении крестьяне не поднимались до уровня обобщения интересов всего класса - когда они требовали помещичьей земли, то имели в виду конкретную землю и конкретно для себя. И все же об определенном единстве взглядов говорить можно: только значительно корректнее будет говорить не о единстве, но схожести желаний. Условно суммируя, все они всегда желали возможности нормальных условий для хозяйствования и, соответственно, существования. А вот ответ на возможный вопрос - что для этого нужно? - был индивидуализирован. Такое крестьянское стремление, конечно, можно определить и как «земля и воля», но, учитывая многообразие толкований данного лозунга, проблема может быть серьезно запутана.

Следует учитывать, что подлинно крестьянский лозунг всех времен - свободного хозяйствования на земле - на самом деле не нес в себе никаких революционных элементов: в том смысле, что желаемые перемены к лучшему должны были осуществиться в существующем государстве и при существующей власти. Если революционеры и иные толкователи тайных струн крестьянских душ говорили об обязательной необходимости изменения строя для того, чтобы крестьяне могли обрести свои «землю и волю», то сами крестьяне явно не связывали желаемые перемены с обязательностью свержения самодержавия и иными кардинальными переменами. Существующие порядки их вполне устраивали бы, если бы они получили искомое.

Стоит обратить особое внимание, что лозунг «земли и воли» в итоге как бы исчезает. С развитием второй революции в России в 1917 г. лозунг «земли и воли» неожиданно теряет свою актуальность в революционной/либеральной/интеллигентской среде; о нем не говорят политики, его не провозглашают сочинители крестьянских наказов - последние, как известно, принято считать весьма надежными источниками о крестьянских воззрениях и желаниях. Чем подобное можно объяснить? Советская историография подводила к выводу, что благодаря коммунистам и советской власти крестьяне получили то, чего так желали. Если начать разбираться, то возникают некоторые несостыковки.

Если говорить о желании крестьян получить «землю», то получается, что в 1917 г. они ее получили - причем, по нашему убеждению, не благодаря Декрету о земле, но по факту занятия земель, прежде всего, помещичьих, летом-осенью 1917 г. Но как быть с «волей»? Достаточно вспомнить появившиеся достаточно скоро продотряды и продразверстку, чтобы понять, никакой «воли» у крестьян не было. Впрочем, «земли» достаточно скоро тоже не стало - стали создаваться коммуны и т. п., и все венчала коллективизация. Получается, что если применительно к лозунгу «земли и воли» еще можно допустить его исчезновение, то стремление к самостоятельному хозяйствованию у крестьян отнять было никак не возможно. И все же лозунг исчез [7].

На наш взгляд, причины этого не в успешности его реализации, хотя бы и ненадолго, а в переменах, происшедших в самих крестьянах, в их ценностных ориентирах. Повторимся: «земля и воля», как бы не звучал данный лозунг в действительности, был ориентирован на создание максимально удобных условий для сельскохозяйственного труда. Здесь-то и кроется некоторая ошибка - стереотипное убеждение о том, что крестьяне не мыслят себя без труда на земле и именно потому хотят «земли». Слепая вера в это была свойственна всему российскому «образованному» обществу, объединяя левых и правых, она красной нитью проходит через произведения художественной литературы XIX века, не говоря уж о публицистике. Неудивительно, что в отечественной историографии уверенность того, что крестьяне не способны по своей воле отказаться от счастья работы на земле, присутствовала изначально. Между тем нужно признать, что в российском обществе второй половины XIX - начала ХХ века социальные лифты для деревни практически не работали.

Подняться и обеспечить себе нормальное существование вне деревни было почти невозможным. Разумеется, здесь возможны контраргументы в виде примеров удачных судеб отдельных выходцев из деревни; но в том-то и дело, что это именно примеры - подтверждающие возможность, существующую в принципе, но не являющуюся массовой. Миллионы остававшихся привязанными к земле желали максимально приемлемых условий существования там. Наше суждение никак не противоречит сообщениям об уважении крестьян именно к земледельческому труду, заявлениям и отдельным суждениям - в конце концов, никто не проводил сплошного анкетирования крестьян того времени на предмет выяснения их желаний и мечтаний. Представлять содержание крестьянских наказов как некую аккумуляцию крестьянских желаний - прием несколько лукавый, поскольку это столь же реальное отражение, как, например, зачитанная кем-либо резолюция какого-нибудь митинга с объявлением таковой однозначным подтверждением народных чаяний.

Между тем принято считать, что «социальные ожидания крестьянства» были оформлены в Примерном наказе, составленном из 242 наказов, привезенных делегатами I Всероссийского съезда крестьянских депутатов [2, с. 91]. Между тем нет никаких убедительных доказательств того, что наказы эти действительно убедительно отражали крестьянские настроения и желания; напротив, простая логика подсказывает, что на мероприятии, где преобладали эсеры, каковым был I Съезд, «не эсеровским» идеям и лозунгам места не было. Эсеры были более чем заинтересованы в демонстрации поддержки крестьянами именно своих идейных позиций - показательно, что в одной из резолюций Съезда мы встречаем упоминание про «землю и волю».

Разумеется, никто не проводил и иных опросов - о нежелании заниматься сельскохозяйственным трудом; но разве постоянно растущий отток крестьян из деревень в города в пореформенный период не является аргументом в пользу поиска вчерашними крестьянами альтернативных путей своего обустройства помимо деревень? Здесь можно использовать как контраргумент известный факт, что после появления декретов о мире и о земле в 1917 г. миллионы крестьян, одетых в солдатские шинели, поспешно устремились домой - зачем, если не за искомой землей? На первый взгляд, спорить трудно - факт вроде как очевиден. Но на деле прямой связи между декретом и уходом с позиций для возвращения домой может и не быть. Мы анализировали мемуары южноуральцев-фронтовиков: никто из вернувшихся с фронта до марта, то есть дезертиров - не занялся сельским трудом: пошли в милицию, местную администрацию, красную гвардию и т. п. [5]. Мы полагаем, что в 1917 г. обнаружились новые, более привлекательные варианты устройства жизни. Крестьяне боролись за максимальный уровень при сложившихся обстоятельствах войны и революции. Обстоятельства изменялись - окно возможностей расширялось. Для той же бедноты работа в комбедах и местных советах становилась более надежным способом самообеспечения, нежели земледельческий труд, пусть и с новыми возможностями увеличения земельных наделов. В условиях начавшегося голода 1920-1922 гг. очевидным становилось, что лучшие условия для выживания оказывались не у тех, кто производит продовольствие, а тех, кто занимался его распределением. Начавшийся и все более ускоряющийся процесс раскрестьянивания (в смысле разрушения традиционного крестьянского бытия и мировоззрения) вкупе с появлением новых возможностей изменил крестьянские лозунги и желания - их формулировки, но не суть. Как и в любые иные времена, крестьяне желали лучших условий бытия. Впрочем, уместно указать, что того же желали и желают не только крестьяне. В связи с этим считаем нужным обратить внимание на лозунги повстанцев 1920-1922 гг. Уже традиционно мы определяем их как «крестьянские», тем самым невольно, но настойчиво, загоняя самих себя в рамки логических построений. Раз крестьянские - то, по сути, они как всегда за «землю и волю» (в данном случае не принципиально, какое наполнение данного лозунга понимать). Между тем лозунги повстанцев действительно выражали желания крестьян - прежде всего, потому, что их высказывали крестьяне, но совсем не обязательно это были желания земледельцев; они уже выходили за рамки традиционных ценностей земледельческого труда, были связаны с созданием условий для существования в иных средах, вне деревни. Хотя взгляды и желания земледельцев также находили свое отражение.

Список литературы

1. Смыков Ю.И. Крестьяне Среднего Поволжья в борьбе за землю и волю. Казань: Татар. кн. изд-во, 1973. 270 с.

2. Кабытов П.С., Козлов В.А., Литвак Б.Г. Русское крестьянство. Этапы духовного освобождения. М.: Мысль, 1988. 240 с.

3. Панкова-Козочкина Т.В. «Земля и воля» как движущий мотив крестьянских волнений в деревне юга России 1920-х гг. // Клио. 2010. № 3 (50). С. 146-147.

4. Сухова О.А. Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902-1922 гг.: (по материалам Среднего Поволжья): автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Самара, 2007. 55 с.

5. Огарев Н.П. Избранные социально-политические и философские произведения: в 2 т. М., 1952. Т. 1. С. 527-536.

6. Ленин В.И. Речь по аграрному вопросу 22 мая (4 июня) 1917 г. // Ленин В.И. Полное собрание сочинений: в 55 т. Т. 32. Май-июль 1917. М.: Политиздат, 1969. С. 168-189.

7. Сафонов Д.А. «Фронтовики» как социальное явление в 1917-1918 гг. // От «германской» к гражданской: становление корпуса народных вожаков русской смуты: сб. ст. и материалов. М.: «АИРО-ХХ1», 2014. С. 480-502.

References

1. Smykov Y.I. Krest'yane Srednego Povolzh'ya v bor'be za zemlyu i volyu [Peasants of the Middle Volga Region in the Struggle for Land and Liberty]. Kazan,Tatar Book Publ., 1973, 270 p. (In Russian).

2. Kabytov P.S., Kozlov V.A., Litvak B.G. Rus. krest'yan.. Etapy dukh. Osvob. [Rus. Peasan.. The Stag. of Spirit. Liber.]. M., Mysl' Publ., 1988, 240 p. (In Rus).

3. Pankova-Kozochkina T.V. «Zemlya i volya» kak dvizhushchiy motiv krest'yanskikh volneniy v derevne yuga Rossii 1920-kh gg. [“Land and liberty” as the driving motive of peasant unrest in the village of southern Russia in the 1920s]. Klio, 2010, no. 3 (50), pp. 146-147. (In Russian).

4. Sukhova O.A. Sotsial'nyye predstavleniya i povedenie rossiyskogo krest'yanstva v nachale XX veka. 19021922 gg.: (po materialam Srednego Povolzh'ya): avtoref. dis. ... d-ra ist. nauk [Social Views and Behavior of the Russian Peasantry in the Early 20th Century. 1902-1922: (based on Materials from the Middle Volga Region). Dr. hist. sci. diss. abstr.]. Samara, 2007, 55 p. (In Rus.).

5. Ogarev N.P. Izbr. sots.-polit. i filosof. proizved.: v 2 t. [Selected SocialPolit. and Philosoph. Works: in 2 v.]. Moscow, 1952, vol. 1, pp. 527-536. (In Rus.).

6. Lenin V.I. Rech' po agrarnomu voprosu 22 maya (4 iyunya) 1917 g. [Speech on the agrarian question May 22 (June 4) 1917]. In: Lenin V.I. Polnoye sobraniye sochineniy: v 55 t. T. 32. May-iyul' 1917 [Collected Works: in 55 vols. Vol. 32. May-July 1917]. Moscow, Politizdat Publ., 1969, pp. 168-189. (In Russian).

7. Safonov D.A. «Frontoviki» kak sotsial. yavleniye v 1917-1918 gg. [“Front-line soldiers” as a social phenom. in 1917-1918]. Ot «german.» k grazhd.: stanovl. korpusa narod. vozhakov rus. smuty [From “Germanic” to Civil: the Formation of the Corps of the People's Leaders of the Rus. Time of Troubles]. Moscow,“AIRO-XXI” Publ., 2014, pp. 480-502. (In Rus.).

Размещено на Allbest.ru