Как предотвратили депортацию финно-угорских народов в 1944 г.

Московский гуманитарный университет

В статье освещается уникальный и практически неизвестный исторический факт о предотвращении депортации финно-угорского населения СССР в 1944 г. на территории Ленинградской области и Карело-Финской ССР, освобожденной войсками Карельского фронта от оккупации. Упоминание о нем впервые появилось в средствах массовой информации Финляндии в конце 1980-х -- начале 1990-х гг. Однако научной историографии по данной проблеме до сих пор нет.

Как свидетельствуют документы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), обнаруженные в результате целенаправленного исследовательского поиска автора, в ходе наступления Карельского фронта в июне -- августе 1944 г. возникла реальная угроза возможного выселения ингерманландцев, карел, финнов, вепсов и других коренных северных народов, оказавшихся в годы Великой Отечественной войны на территории, оккупированной финляндскими и немецкими войсками.

How the deportation of the Finno-Ugric peoples was prevented in 1944

Yu. A. Vasiliev

Moscow State University for the Humanities

The article highlights a unique and almost unknown historical fact about the prevention of the deportation of the Finno-Ugric population of the USSR in 1944 on the territory of the Leningrad Region and the Karelo-Finnish SSR, liberated by the troops of the Karelian Front from occupation. Mention of it first appeared in the Finnish mass media in the late 1980s-early 1990s. However, there is still no scientific historiography on this problem.

According to the documents of the Russian State Archive of Socio-Political History (RGASPI), discovered as a result of a purposeful research search of the author, during the offensive of the Karelian Front in June-August 1944, there was a real threat of possible eviction of Ingermanlanders, Karelians, Finns, Veps and other indigenous northern peoples who found themselves in the territory occupied by Finnish and German troops during the Great Patriotic War.

The article reveals the content of the memo of the war correspondent of the newspaper "Pravda" M. M. Shur to the editorial board of the main party organ of the USSR, which in a strict form stated the existence of a threat of violent measures against the Finno-Ugric population. According to the definition of the military commander, the aggravation of the national question was called the "Karelian question". The article highlights the conflicts related to its further discussion in the Central Committee of the CPSU( b), the participation of the country's top party leadership -- secretaries of the Central Committee of the party G. M. Malenkov, A. A. Zhdanov, A. S. Shcherbakov, the editor-in-chief of the newspaper" Pravda " P. N. Pospelova.

According to the author, the prevention of deportation in the North in 1944 was carried out on the instructions of the "highest authority" -- the Supreme Commander-in-Chief I. V. Stalin. The adoption of this decision is justified by the geopolitical situation, the state interests of the USSR and Finland, which resulted in the conclusion of an armistice in Moscow on September 19, 1944.

Keywords: The Great Patriotic War; The Karelian Front; the Karelian question; deportation; the secretariat of the Central Committee of the CPSU( b); I. V. Stalin; M. M. Shur; G. N. Kupriyanov; T. F. Shtykov

Введение

Предметом изучения автора статьи явился малоизвестный исторический факт: летом 1944 г., в период успешного наступления Карельского фронта (Свирской, Сортавальской, Петрозаводской операций), финно-угорское население (ингерман-ландцы, карелы, финны, вепсы) оказалось встревожено слухами о готовящемся насильственном выселении местных жителей в отдаленные регионы страны. Тема о не- состоявшейся депортации финно-угорского населения в течение многих десятилетий не только не изучалась исследователями, но даже не упоминалась. Однако в конце 1980-х -- начале 1990-х гг. в средствах массовой информации в Финляндии появились утверждения о подготовке депортации финно-угорского населения на Севере в 1944 г. В книге современного финляндского автора А. Уйтто повторяются заявления о предложении руководителей Карельского фронта в 1944 г. выслать в отдаленные районы страны представителей коренных народов в связи с якобы «массовым предательством» и пособничеством оккупантам (см.: Уйтто, 2017: 320). Однако автор не привел документальных доказательств своим утверждениям. Публикации российских историков позволяют констатировать отсутствие оснований для репрессивных мер в отношении населения, оказавшегося в оккупации (см.: Веригин, 2009: 432).

Трехлетний поиск автора данной публикации в фондах Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) дал возможность ввести в научный оборот новые архивные документы (в частности, материалы Управления кадров ЦК ВКП(б), техсекретариата ЦК), что позволяет представить достоверную репрезентацию исторических событий. История несостоявшейся депортации финноугорских народов является актуальной исследовательской проблемой в рамках современной парадигмы новой политической истории, включающей рассмотрение национальных и духовных особенностей различных социальных групп, в том числе сельского, составлявшего в 1940-е годы основную часть финно-угорского населения (см.: Васильев, 1992: 79-85).

«Карельский вопрос»

В проблематике данной темы есть немало важных сюжетов, которые необходимы для ее интерпретации, осмысления и понимания.

Одним из них является авторство постановки национального вопроса. «Карельский вопрос» как определение угрозы насильственного выселения финно-угорских народов из родных мест связан с письмом военного корреспондента газеты «Правда» М. М. Шура, датированным 31 июля 1944 г., в редколлегию главного партийного издания в СССР с описанием и оценкой ситуации в освобожденных районах. Автор шестистраничного письма констатировал, что наступательные бои, начавшиеся на Свири 21 июня 1944 г., имели несомненный успех: к середине июля советские части в отдельных местах достигли государственной границы. Наступление в сложных климатических и природных северных условиях потребовало от воинов фронта «большой выносливости» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 332. Л. 85).

Далее военкор Михаил Шур дал характеристику «поведению противника». Он отметил, что оккупанты нанесли «огромный материальный ущерб»: они «...хищнически пользовали лесные участки, вывезли в Финляндию огромное количество леса и древесины. На лесоразработках применялся принудительный труд населения, в частности русских людей, сидевших в концлагерях» (там же: л. 87). По его свидетельству, местные жители подвергались издевательствам, грабежам, насилию. В результате финляндские оккупанты не получили поддержки от родственного населения, на которую изначально рассчитывали. Военкор «Правды» особо подчеркивал, что «вся молодежь сочувственно относилась» к партизанам и подпольщикам (там же: л. 88).

Далее офицер-правдист Михаил Шур поставил проблему, которую определил как «карельский вопрос». Он сообщил руководству газеты, что «в некоторых воинских частях и штабах» распространяется «вздорное и совершенно необоснованное мнение» о негостеприимном отношении карел к Красной армии, о том, что представители местных народов якобы «сжились с финнами» и враждебны советской власти. Подобных «распространителей» слухов Шур называл «недальновидными людьми, живущими этими настроениями» (там же). Отрицалось какое-либо массовое пособничество местного населения финляндским властям в период оккупации. По оценке Шура, «в отличие... от крымских татар (позднее подобное сравнение приписали И. В. Сталину. -- Ю. В.), карелы не дезертировали из Красной Армии, а сражались в ее рядах.» (там же). Констатировалось, что местное карело-финское население не ушло с отступающими финскими войсками, несмотря на активную агитацию и подачки, наоборот, оно выдвинуло массу народных героев. Подавляющее большинство честно и самоотверженно работали на пользу фронту. В деревнях происходил стихийный массовый сбор продовольствия в фонд помощи Красной армии. Народ трудился с утра до вечера на восстановлении дорог и строительстве мостов (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 332. Л. 88-89). Однако, как свидетельствовал военкор «Правды», со стороны военных отмечались факты мародерства и хулиганства в отношении местного населения (кража коров, порча посевов, грабеж имущества и т. п.). В естественной негативной реакции жителей на подобные «хамские выходки, провоцирующие вражду к Красной Армии», «легкомысленные политработники некоторых частей», по свидетельству М. М. Шура, видели враждебность местного населения (там же: л. 89).

Военкор «Правды» характеризовал северных жителей как «хладнокровный, молчаливый народ», который присматривался в первые дни к освободителям, люди побаивались армии: а не накажут ли за то, что оказались в оккупации? (там же). Основания для этого имели место, в том числе факты произвола со стороны отдельных военных работников. Военный корреспондент приводил пример «вопиющего безобразия» со стороны майора Павла Шубина, сотрудника фронтовой газеты Карельского фронта «В бой за Родину», который был замечен в пьяных дебошах. Он приехал в одну из олонецких деревень, собрал жителей и объявил местному населению освобожденных районов о скором выселении их в Сибирь, что он лично явится через две недели и займется выселением. Шубин допустил насилие в отношении карельских девушек, одну из них ударил рукояткой пистолета по голове, ее с трудом отбили оказавшиеся поблизости офицеры. Военный корреспондент «Правды» свидетельствовал: «Я читал в прокуратуре показания свидетелей -- бойцов и офицеров, местных жителей и самой потерпевшей, а также заключение военного врача, освидетельствовавшего потерпевшую» (там же).

Этот эпизод вызвал возмущение у жителей небольшого древнего карельского города Олонца. Военкор в этой связи констатировал, что «нужно было бы по крайней мере публично судить негодяя», но «Шубин до сих пор ходит на свободе» (там же). Причина виделась в том, что работники Политуправления Карельского фронта затеяли собственное расследование, чтобы «замазать преступление» с целью якобы защиты репутации военных, выдумывая «вздорные и глупые придирки к карелам» (там же: л. 89-90).

Собственную позицию в «карельском вопросе» М. М. Шур выразил предельно конкретно. Он написал в редколлегию «Правды»: «Лично я могу со всей ответственностью заявить, что карелы вели себя при противнике и встретили затем Красную Армию ничуть не менее достойно, чем население Кубани, Дона, Украины, где мне пришлось побывать во время наступления» (там же: л. 90).

Боевой опыт советского офицера позволял ему делать подобные сравнения: всю войну он прошел в качестве военкора газеты «Правда» на различных фронтах. М. М. Шур требовал прекратить всякие досужие разговоры о якобы враждебности финно-угорских народов, прекратить оскорбительные выходки по отношению к ним, а распространение слухов о выселении рассматривать как «проявление шовинизма и черносотенщины» (там же).

Как свидетельствует содержание письма военкора в редколлегию «Правды», существовало принципиальное разногласие его автора с партийным руководителем Карело-Финской ССР Г. Н. Куприяновым в оценке подпольной деятельности на оккупированной территории республики. В частности, по данным капитана М. Шура, в карельском Шелтозере сформировалась массовая подпольная организация. Однако, как утверждал военкор, это была не партийная, а советская подпольная организация, состоящая из беспартийных людей и молодежи, согнанных оккупантами на строительство оборонительных укреплений в районе Свири. Термин «советская» был подчеркнут в докладной записке (там же: л. 88). Таким образом, офицер-«правдист» в своей оценке, по сути, говорил об ограниченном влиянии партийного руководства: советская подпольная организация олицетворяла народную инициативу в организации подпольной борьбы с оккупантами. Конечно, подобное высказывание являлось серьезным ударом по амбициям Г. Н. Куприянова, который позиционировал себя в качестве руководителя и организатора подпольной деятельности в республике. Вероятно, в трактовке военкора, поставленной перед руководством газеты «Правда», партийный руководитель увидел угрозу собственному положению в политической элите. Он понимал, что данное мнение может быть поддержано в центральном партийном органе в Москве.

Главный редактор «Правды» П. Н. Поспелов получил письмо в Москве 5 августа 1944 г. О реакции редколлегии на письмо военкора газеты можно было бы узнать на основании фонда архивных документов редакции «Правды». Однако приходится констатировать удивительное явление: до сих пор все 30 описей советского периода главного партийного печатного органа страны в РГАСПИ (бывшем Центральном партийном архиве ИМЛ при ЦК КПСС) не обработаны, соответственно, не доступны для исследователей.

Можно лишь сделать предположение о важности оценки проблемы, поставленной М. М. Шуром, в редколлегии «Правды». Об этом свидетельствует факт, что 13 августа П. Н. Поспелов направил докладную записку М. М. Шура члену ГКО, секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову. На записке сохранилась резолюция Жданова от 16 августа, адресованная секретарям ЦК партии Г. М. Маленкову и А. С. Щербакову: «Просьба ознакомиться. Не следует ли обменяться мнениями на Секретариате?» (там же: л. 92).

Двумя днями позднее, 15 августа, аналогичное послание П. Н. Поспелов отправил также секретарю ЦК партии А. С. Щербакову -- руководителю Главного политического управления РККА и председателю Совинформбюро. После ознакомления с содержанием письма военкора «Правды» Щербаков оставил запись крупным почерком карандашом синего цвета, адресованную Маленкову: «1) Дело поэта Шубина я приказал срочно расследовать. 2) Надо бы инструктировать тт. [товарищей], которые поедут в Карелию, серьезно изучить и ту сторону вопроса, о которой пишет т. Шур. 17.08.1944» (там же: л. 84).

Позиция командования Карельского фронта

В архивных фондах не удалось обнаружить каких-либо письменных свидетельств, хотя бы косвенных, о реальных проектах военного командования Карельского фронта добиться осуществления депортации финно-угорского населения Карелии. В личном фонде И. В. Сталина (внутренняя опись писем и заявлений в его адрес за период 19 января -- 25 декабря 1944 г. РгАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 886) также нет никаких материалов по данной проблеме.

Сохранились лишь воспоминания свидетелей, утверждавших, что отдельные члены Военного совета Карельского фронта действительно высказывали и обсуждали возможность проведения подобной операции по аналогии с депортациями ряда народов на юге страны. Наиболее активным в этом отношении был член Военного совета фронта генерал-лейтенант Т. Ф. Штыков, сохранивший также должность второго секретаря Ленинградского обкома партии. Опыт массовых выселений у ленинградских руководителей, включая Штыкова, имелся (можно назвать репрессии и принудительное выселение ингерманландцев из Ленинградской области в 1930-е гг. и в военные годы). Взрослые и дети были поставлены на грань физического выживания (см.: Васильев, 1992: 79-85). В марте 1942 г. из блокадного Ленинграда по Дороге жизни большую группу ингерманландцев отправили на необитаемые острова Северного Ледовитого океана (см.: Васильев, 2018: 208-211).

Возможно, учитывая конъюнктуру 1944 г. (массовые депортации ряда народов на юге страны), отдельные представители командования Карельского фронта, ранее имевшие успешный опыт наступательных операций на Волховском фронте, вынашивали идею депортации, пытаясь добыть веские свидетельства о якобы массовом сотрудничестве представителей финно-угорского населения с финскими оккупационными властями. Подобное обвинение воспринималось в качестве критики в адрес партийного руководства Карело-Финской республики и лично первого секретаря Г. Н. Куприянова.

Многие члены обновленного весной 1944 г. состава Военного совета Карельского фронта имели немалый довоенный опыт руководящей работы в партийных аппаратах, что не могло не наложить отпечаток на их поведение и стиль руководства в штабе фронта. Начальник Политуправления фронта генерал К. Ф. Калашников до войны работал секретарем Московского горкома партии, генерал-майор К. С. Грушевой был секретарем Днепропетровского обкома КП(б) Украины. Генерал Т. Ф. Штыков сохранял должность второго секретаря Ленинградского обкома ВКП(б), являлся кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Он был заинтересован в восполнении территориальных потерь Ленинграда после выделения из Ленинградской области нескольких районов и передачи их в состав Новгородской и Псковской областей. Частично этот вопрос был решен: из Карело-Финской республики передали в состав Ленинградской области территории Выборгского, Кексгольмского и Яскинского районов, города Выборг и Кексгольм.

Проведенное документальное расследование показало, что представители командования Карельского фронта не могли участвовать в обсуждении национального вопроса в Москве в последние дни августа 1944 г., поскольку занимались исполнением срочных военных приказов Ставки Верховного главнокомандования по организации наступательных операций сначала на территории Карелии, затем в Заполярье (см.: Васильев, 2018: 211-218). Как свидетельствуют журналы записи лиц, принятых Сталиным в его кабинете в Кремле, в хронологический период наступления Карельского фронта против финляндских войск (июнь -- август 1944 г.) генерал-лейтенант Штыков однажды зафиксирован в числе посетителей кабинета Сталина. Он сопровождал командующего фронтом К. А. Мерецкова, вызванного на совещание 25 августа 1944 г., в котором участвовали Г. М. Маленков, В. М. Молотов, Л. П. Берия, А. С. Щербаков, а также первый заместитель начальника Генштаба генерал армии А. И. Антонов и начальник Оперативного управления Генштаба С. М. Штеменко. Совещание проходило ровно 1,5 часа (22.20-23.50)1. Политическое руководство страны поставило оперативные задачи Генштабу и Карельскому фронту в отношении дальнейших действий с учетом изменившейся политической ситуации в августе 1944 г., после чего руководители фронта сразу же отправились их выполнять. Поэтому физически генерал Штыков уже не мог быть в Москве в последних числах августа, когда в ЦК ВКП(б) рассматривался национальный вопрос. Перед командованием Карельского фронта стояла новая важная задача -- в ближайшее время начать наступление против немецких войск в Заполярье. Отвлекаться на обсуждение других вопросов, не связанных с действиями фронта, никто бы не позволил. Принципиальные политические вопросы решал сам И. В. Сталин (см.: Васильев, Шепелев, 2016).

Даже если бы у второго секретаря Ленинградского обкома партии, члена Военного совета Карельского фронта генерал-лейтенанта Т. Ф. Штыкова появились намерения организации выселения местного финно-угорского населения, то он должен был заручиться поддержкой члена ГКО, своего непосредственного руководителя в партии -- секретаря ЦК и первого секретаря Ленинградского обкома партии А. А. Жданова. Однако в указанные временные рамки не зафиксировано посещений Штыковым ни Смольного, ни кабинета Жданова в Москве2. Штыкову действительно в 1943 и 1944 гг. доводилось быть в кабинете Сталина в Кремле, однако практически во всех случаях он сопровождал своих непосредственных руководителей на совещаниях у Сталина. Являясь вторым секретарем Ленинградского обкома партии, он сопровождал первого секретаря, члена Политбюро ЦК ВКП(б) А. А. Жданова. В качестве члена Военного совета Волховского фронта (с апреля 1943 г.), Карельского фронта (с февраля 1944 г.), позднее 1-го Дальневосточного (в 1945 г.) Штыков сопровождал командующего фронтом К. А. Мерецкова. Как свидетельствуют данные Архива Президента РФ, вместе со Ждановым на совещаниях у Сталина Штыков находился в 1944 г. -- 1 марта, 5 мая, 11 июня -- со Ждановым и Мерецковым, 18 февраля, 25 августа, 2 ноября -- с Мерецковым3.

Примечательно, что в послевоенных мемуарах бывшего командующего Карельским фронтом маршала К. А. Мерецкова нет ни слова о «карельском вопросе» (см.: Мерецков, 1988). В воспоминаниях бывшего начальника Политуправления фронта генерал-лейтенанта К. Ф. Калашникова также нет никаких упоминаний по этому поводу. Более того, Калашников привел примеры помощи наступающим войскам со стороны местного населения (см.: Калашников, 1981: 172-174).

Заключение

финляндия политический советский сталин

Депортация в 1944 г. финно-угорского населения в Ленинградской области и Карело-Финской ССР была предотвращена благодаря указанию «высшей инстанции» -- Верховного главнокомандующего И. В. Сталина. Решающим фактором для подобного политического решения послужила сложившаяся на Севере геополитическая ситуация, связанная с необходимостью добиться изоляции Финляндии от гитлеровской Германии и выведения ее из состояния войны с СССР. В результате перемирия, заключенного в Москве 19 сентября 1944 г., были получены огромные резервы и средства для их передислокации на борьбу с Германией (до миллиона солдат и офицеров). Насильственные мероприятия в отношении местного населения, этнически родственного финнам, не вписывались в сценарий сталинской стратегии и политики, поскольку могли привести к срыву мирного договора.

Военный корреспондент газеты «Правда» М. М. Шур оказался автором постановки «карельского вопроса», определяемого как угроза насильственного выселения карел, финнов, вепсов, ингерманландцев и других народов из родных мест проживания в отдаленные регионы страны. Основанием для депортации могли служить заявления отдельных руководителей командования Карельского фронта о якобы пособничестве местного населения в период финляндской и немецкой оккупации северо-западных территорий СССР. Военкор-правдист Шур в докладной записке в редколлегию главного партийного издания страны в категорической форме отверг подобные утверждения и обосновал их абсурдность.

Значимость национального вопроса получила выражение в рассмотрении и обсуждении его в аппарате ЦК ВКП(б) с непосредственным участием высшего партийного руководства -- секретарей ЦК партии Г. М. Маленкова, А. А. Жданова, А. С. Щербакова. Документы Российского государственного архива социально-политической истории свидетельствуют о том, что «карельский вопрос» решался на высшем уровне. Партийные руководители Карело-Финской ССР Г. Н. Куприянов и Ленинградского обкома партии Т. Ф. Штыков являлись исполнителями указаний и приказов сверху. Поэтому их роль в решении национального вопроса (в том числе, в качестве членов Военного совета Карельского фронта) нельзя преувеличивать.

Список литературы

References

1. Vasiliev, Yu. A. (1992) The village at the crossroads. Towards the revival of the village: the formation of living conditions and the culture of everyday life. M.: Molodaya Gvardiya. 146 p.

2. Vasiliev, Yu. A. (2018) Yuri Andropov. On the way to power. Moscow: Veche. 416 p.

3. Vasiliev, Yu. A., Shepelev, V. N. (2016) The struggle of political elites in the conditions of late Stalinism. The Karelian echo of the "Leningrad case". 1949-1950. / / Historical Archive. No. 3. pp. 3-31.

4. Verigin, S. G. (2009) Karelia in the years of military trials: the political and socio-economic situation of Soviet Karelia during the Second World War of 1939-1945. Petrozavodsk: Publishing house of PetrSU. 544 p.

5. Kalashnikov, K. F. (1981) The right to lead. Moscow: Voenizdat. 239 p.

6. Meretskov, K. A. (1988) In the service of the people. 5th ed. Moscow: Politizdat. 447 p.

7. Sinitsyn, E. T. (1996) Resident testifies. M.: Gaia. 288 p.

8. Uitto, A. (2017)" Finnoed " by Otto Ville Kuusinen. St. Petersburg: Gyol. 388 p.

Размещено на Allbest.ru