"Сохранить полное спокойствие в оценке деятельности покойного публициста": к характеристике историографии дореволюционной М.Н. Каткова

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Сохранить полное спокойствие в оценке деятельности покойного публициста»: к характеристике историографии дореволюционной М.Н. Каткова

Кругликова Ольга Сергеевна

кандидат филологических наук, доцент кафедры истории журналистики Высшей школы журналистики и массовых коммуникаций Санкт-Петербургского государственного университета

Биография одного из идеологов русского консерватизма М.Н. Каткова после его смерти стала предметом политической дискуссии. Панегирические труды сторонников Каткова вызвали протест его оппонентов из либерального лагеря, предложивших свою версию биографии публициста. На основе анализа материалов архивов в статье прослеживается борьба официальной концепции оценки деятельности Каткова с его критиками, что дает новый материал к характеристике дореволюционной историографии Каткова.

Ключевые слова: М.Н. Катков, РИ. Сементковский, Ф.Ф. Павленков, цензура.

Издания М.Н. Каткова в 1880 гг. были не только периодикой, но и символами, по характеру отношения к которым определялась политическая позиция. Если в оценке К.П. Победоносцева Катков был единственным настоящим публицистом в России1, то революционно настроенная молодежь, как отмечал видный деятель народовольческого движения Л.А. Тихомиров, считала: «"Московские ведомости" ругают - значит хорошо» (Барыкина, Чернуха (сост.), 2013: 286). После смерти Каткова в 1887 г. его биография стала предметом идеологической борьбы.

Биография Каткова в изложении его друзей...

Соратники и поклонники покойного публициста поспешили увековечить память о нем в работах откровенно апологетического характера: свое видение творческого пути знаменитого редактора консервативной газеты представили Н.А. Любимов - профессор математики Московского университета, чиновник Министерства народного просвещения, близкий друг Каткова и вице-директор хозяйственного департамента Министерства внутренних дел, правовед, автор редакции «Устава уголовного судопроизводства» 1887 г. С.Г. Щегловитов.

В книге Н.А. Любимова, озаглавленной «Михаил Никифорович Катков и его историческая заслуга. По документам и личным воспоминаниям Н.А. Любимова», речь с первой же главы шла об изложении «борьбы и побед великого публициста, жизнь которого богата умственными и нравственными подвигами» (Любимов, 1889: 16). Эмоциональный, задушевный характер текста, автор объяснял своей симпатией к герою: «немного было в жизни у меня людей столь дорогих и близких как Катков и Леонтьев, немного, думаю, более меня близких было и у них» (Любимов, 1889: 17).

Труд С.Г. Щегловитова, опубликованный им под псевдонимом С. Неведенский, был на первый взгляд, отстраненной попыткой взвешенного анализа творческой биографии Каткова. Книге был предпослан латинский эпиграф «без гнева и пристрастия», автор определял жанр своего труда как исследование, правда, оговаривался, что полная оценка деятельности Каткова «не может входить в пределы нашей задачи», ибо значение это может быть выяснено лишь с течением времени, а деятельность совсем недавно почившего Каткова это, в сущности, еще не область истории, но принадлежность современности, так что Щегловитов предполагал лишь «дать материал будущему исследователю» (Неведенский, 1889: 3). На протяжении почти шестисотстраничного труда автор старательно пытался удержаться в строгих рамках исследовательского беспристрастия, приводя по каждому рассматриваемому аспекту публицистики не только высказывания Каткова, но и полемические выступления его оппонентов. Хотя тон изложения свидетельствовал об отстраненном хладнокровии ученого, общий смысл благодаря искусному отбору фактов и пространному комментированию политической ситуации, их сопровождавшему, все-таки сводился к замыслу живописать праведную борьбу благородного общественного деятеля, в статьях которого «говорил русский дух, бодрый и уверенный в своих силах» (Неведенский, 1889: 183), за русские национальные интересы. Это не осталось без внимания со стороны читающих современников - К.К. Арсеньев поместил на страницах «Вестника Европы» статью-рецензию «Мнимая беспристрастность». Основной претензией рецензента к автору было именно то, что, «поставив себе задачей изобразить Каткова и "его время", автор не имел уже права смотреть на последнее исключительно глазами первого; он должен был показать нам события и людей не только такими, какими выставлял их Катков, но и такими, какими они были на самом деле»2.

Биография Каткова, рассказанная его недругами...

Сторонники Каткова стремились запечатлеть в памяти потомков лучшие черты его деятельности, но свою версию биографии покойного публициста желали представить читателю и его идеологические противники. Для Биографической библиотеки Ф.Ф. Павленкова либеральный петербургский журналист, сотрудник, а в будущем редактор журнала «Нива» Р.И. Сементков- ский подготовил очерк о Каткове. В своем произведении Сементковский стремился доказать, что журналистская деятельность Каткова была бесплодна, предшествовавший ей сорокалетний период жизни ничем не примечателен и Катков был карьеристом от литературы,человеком поверхностных мнений и просто «ловким малым», прославившимся по воле случая.

Павленков, как опытный издатель, разумеется, предчувствовал неблагосклонность цензуры к такой трактовке деятельности Каткова и в сопроводительном письме к рукописи Сементковского, направленной в цензуру летом 1891 г., настаивал на том, что общий тон статьи «в высшей степени умеренный и, конечно, не хвалебный», однако при этом «автор старается быть беспристрастным но, вместе с тем независимым, и ему действительно удалось сохранить полное спокойствие в оценке деятельности покойного публициста, не приставая ни к панегиристам Каткова, ни к его безусловным хулителям», так что «общий тон труда Сементковского чисто объективный»3.

Однако тенденциозность очерка была слишком очевидна - так, автор цензурного рапорта отмечал, что беспристрастный читатель этой статьи не может согласиться с оценкой, данной издателем, ибо «в "духе" содержания и "тоне" ея найдет полное основание для заключений прямо противоположных»4. Цензор обращает внимание начальства на тот факт, что Сементковский, руководствуясь в своей статье хронологическим принципом, акцентирует внимание читателя на раннем этапе биографии Каткова и подчеркивает, что журналистская деятельность его началась поздно, только в начале 1860 гг., когда публицисту было уже более сорока лет, и весь предшествующий период его деятельности ничем не примечателен. По его мнению, Катков никогда не любил литературы, используя ее лишь как средство для других целей, к тому же был человеком шатких поверхностных мнений, бесталанным профессором, не умевшим увлечь слушателей и т.д. Цензор отмечает: «читая "очерк" [Сементковского. - О.К.], останавливаешься над вопросом, как это ничто в жизни и деятельности Каткова не могло служить ему подготовкою к тому поприщу, на котором он всесветно про- славился?»5

С точки зрения той цели, которую преследовал Сементковский, такое внимание к раннему периоду деятельности Каткова легко объяснимо. Он отказывал редактору «Московских ведомостей» в серьезной подготовке к публицистической деятельности. Живописуя его бедную общественными событиями и проявлениями литературного таланта юность, автор очерка стремился представить Каткова человеком «нечаянно пригретым славой», «ловким, но мало на что годным»6, прославившимся по прихотливому стечению обстоятельств и благодаря своему умению подстраиваться к сильным мира сего. Тенденциозность «беспристрастного» труда Сементковского выражалась также и в отборе оценок современников. Например, повествуя о том, как русским образованным обществом была принята смерть популярного публициста, Сементковский базируется главным образом на материале некролога, опубликованного в «Вестнике Европы», - журнале, бывшем в последние годы жизни публициста одним из главных идеологических оппонентов его издания, и, разумеется, заведомо негативно настроенном по отношению к Каткову.

Цензура в борьбе с критиками Каткова

Петербургская цензура книгу Р.И. Сементковского запретила, основываясь на выводах цензора о том, что очерк этот полон сведений, «фальсифицирующих выдающуюся личность Каткова», нацеленных на то, чтобы доказать, что деятельность его «не может представлять никакого интереса ни с научной точки зрения, ни в смысле развития и расширения вынесенного нами государственного опыта»7. Цензор расценил произведение Сементковского как ловко задуманный ход врагов государственного порядка, нацеленный на распространение «шаткости» в народе, и «если условленная фальсификация значения и заслуг исторических деятелей наших на любом поприще влечет за собою извращение разумения и - сказать ли - частичную фальсификацию нашей отечественной истории, то с этой точки зрения становится обязательным желать и просить, чтобы рассмотренный 'очерк" г. Сементковского не был дозволен к печати»8.

Однако издатель непременно желал распространить хотя бы часть тиража подготовленной к печати брошюры, поэтому искал возможности обойти цензурный запрет. Выждав некоторое время после отказа петербургской цензуры, Ф.Ф. Пав- ленков обратился к доктору медицины надворному советнику Е.И. Янзену, который в то время исполнял в Дерпте обязанности отдельного цензора по внутренней цензуре и вскоре должен был быть уволен за прежние проступки по службе (перевод Янзена с должности цензора в военно-медицинское ведомство состоялся 1 мая 1892 г., вскоре он был назначен младшим врачом в 94-й Енисейский пехотный полк9). Нельзя сказать с уверенностью, каковы были в данном случае мотивы Янзена, имела ли место материальная заинтересованность, личная гражданская позиция или просто желание чиновника, которому уже нечего было терять, насолить цензурному ведомству, но издатель получил у Янзена разрешение на публикацию очерка Сементковского о Каткове. Брошюра пополнила серию «Жизнь замечательных людей» в начале 1892 г. и была доставлена книгопродавцам.

До того момента, как спохватившимся цензурным ведомством был поставлен вопрос об изъятии сочинения Сементковского, разошлось лишь небольшое число экземпляров.Сначала рассматривался вопрос о возмещении затрат издателю. Согласно 180-й статье Устава о цензуре и печати, в тех случаях, когда произведения, изданные с разрешения предварительной цензуры, впоследствии по решению министра внутренних дел изымались из обращения, требовалось возместить автору и издателю понесенный ими убыток. Однако по зрелому размышлению в цензурном ведомстве пришли к выводу, что поскольку Павленков, несомненно, знал о запрещении брошюры петербургской цензурой и прибегнул к услугам цензора с сомнительной репутацией, решившись, в сущности, на прямой обман, то и указанный закон не может применяться в данном случае. Тогда министр внутренних дел П.Н. Дурново принял решение обратиться за Высочайшим повелением, которое и последовало 13 августа 1892 г., в результате чего на издание был наложен арест. Основная часть конфискованного тиража была препровождена в Главное Управление по делам печати, где и хранилась после этого почти два десятилетия.

После этой истории издатель Павлен- ков находился в цензурном ведомстве на особом счету. 18 августа 1892 г. Цензурным комитетам и отдельным цензорам по внутренней цензуре был разослан конфиденциальный циркуляр за подписью начальника Главного Управления по делам печати Е.М. Феоктистова. В циркуляре указывалось, что издатель Павленков представлял сочинения, запрещенные к печати Петербургским цензурным комитетом, на повторный просмотр в другие цензурные учреждения. Поскольку «при просмотре одного и того же сочинения в различных цензурных учреждениях могут состояться и различные решения»10, в дальнейшем требовалось все сочинения, поступающие на просмотр в местные цензурные органы и отдельным цензорам от издателя Павленкова, представлять на рассмотрение Главного Управления по делам печати.

Спустя 18 лет душеприказчики по завещанию Павленкова, которого не стало в 1900 г., Вал. И. Яковенко и В. Черкасов обратились с прошением о снятии запрещения с издания. Министр внутренних дел П.А. Столыпин в июне 1910 г. запросил мнение Главного Управления по делам печати, ответившего пространным изложением всей истории запрещенного издания и проступка Павленкова, завершив, однако, свое отношение положительным вердиктом, гласившим, что «с точки зрения действующих ныне законов о печати препятствий к допущению произведения к обращению в публике, по мнению Управления, не встречается»11. Столыпин, принимая во внимание «продолжительность срока, истекшего со времени воспосле- дования указанного Высочайшего повеления о конфискации помянутых книг и отсутствия в них признаков преступных деяний, предусмотренных действующими узаконениями о печати»!2, также не увидел препятствий со своей стороны, а потому 22 октября 1910 г. по представлению министра внутренних дел Император снял арест с издания и приказал возвратить конфискованные экземпляры наследникам Павленкова.

В течение всей своей публицистической и общественной деятельности М.Н. Катков находился на острие политической борьбы, резко и последовательно высказывая свою позицию по самым наболевшим проблемам. Уже первые дореволюционные труды, послужившие главными источниками сведений о его биографии имели пропагандистский характер, были далеки от претензии на объективность и встроены в сложный контекст политической борьбы рубежа XIX-XX вв. О М.Н. Каткове писали или его друзья, или враги: ни те, ни другие не стремились к объективному отношению к своему герою. Это обстоятельство вкупе с идеологизиро- ванностью исследований, относящихся к советскому периоду, крайне затрудняет объективное осмысление роли Каткова в общественной жизни современной ему России.

Примечания

Письмо К.П. Победоносцева Александру III // Тайный правитель России: К.П. Победоносцев и его корреспонденты: Письма и записки, 1866-1895. М.: Рус. кн., 2001. С. 218-219.

Арсеньев К.К. Мнимое беспристрастие // Вестник Европы. 1888. Т. V. С. 254.

Прошение издателя Ф. Павленкова с приложением рукописи Р. К. Сементковского «М. Н. Катков. Очерк его жизни и деятельности» // Дело о рассмотрении рукописей разных авторов. РГИА. Ф. 776. Оп. 20. Д. 1192. Л. 38.

Цензорский рапорт о рукописи Р.К. Сементковского // Там же. Ф. 776. Оп. 20. Д. 1192. Л. 38 об.

Там же. Ф. 776. Оп. 20. Д. 1192. Л. 40 об.

Там же.

Там же. Л. 44.

Там же.

Конфиденциальное письмо Е.М. Феоктистова исполняющему должность Дерпт- ского отдельного цензора по внутренней цензуре № 3640 от 25 июля 1892 г. // Об изъятии из обращения изданных Ф.Ф. Павленковым книг. РГИА. Ф. 776. Оп. 20. Д. 1272. Л. 3-4.

Конфиденциальный циркуляр Цензурным комитетам и гг. отдельным цензорам по внутренней цензуре // Там же. Л. 22.

Отношение Начальника Главного управления по делам печати в МВД // Там же. Л. 46.

Отношение министра внутренних дел в канцелярию ЕИВ по принятию прошений от 22 сентября 1910 г. // Там же. Л. 47-47об.

Библиография

Александр II: pro et contra: антология / сост.: И.Е. Барыкина, В.Г. Чернуха. СПб: Изд- во Рус. христианск. гуманитар. акад., 2013.

Любимов Н. А. Михаил Никифорович Катков и его историческая заслуга. По документам и личным воспоминаниям Н.А. Любимова. СПб: тип. т-ва «Обществ. Польза», 1889. Неведенский С. (Щегловитов С.Г.) Катков и его время. СПб: Тип. А. Суворина, 1889.

Размещено на Allbest.ru