Московский профессор на кафедре Латвийского университета

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский профессор на кафедре Латвийского университета

С.Н. Ковальчук

д-р филос., ведущий исследователь,

Латвийский университет

Научное наследие историка Роберта Юрьевича Виппера принадлежит России и Латвии. Виппер, блестящий знаток античной истории, философии, права, религии, культуры Востока, глубокий исследователь европейской и мировой истории, в 1924 г. эмигрировал в Латвию, стал профессором в Латвийском университете. Он был последователем духовного наследия философа, правоведа, историка Дж. Вико, который в начале XVIII столетия первым в истории европейского гуманитарного знания предложил внимательно относиться к локальным культурам, локальной истории, социальной жизни, правовой системе, хозяйству, всей иерархии ценностей (религии, искусству, языку), оценить вклад локальных культур в общечеловеческую культуру. В трудах, написанных в Латвии, проф. Випперу удалось применить -- теоретически и практически -- идеи Вико. Особо пристальное внимание российский историк уделил становлению национальной исторической науки, всестороннему изучению крестьянского вопроса в истории Латвии. Но следует помнить о вкладе в изучение крестьянского вопроса в истории Латвии и Гарлиба Меркеля, Юрия Самарина и его книги «Крестьянский вопрос в Лифляндии» (Берлин, 1876). Новизна работ Виппера по крестьянскому вопросу в Лифляндии заключается в том, что он глубоко изучил законодательные акты конца XVI -- начала XVIII в., которые привели к закабалению крестьян. В публикациях на латышском, немецком и русском языках историк сумел ввести в контекст общеевропейской истории историю Латвии и историю крестьянского вопроса в Лифляндии. На протяжении 17 лет жизни в Латвии ученый опубликовал много учебных пособий для школ, научные труды на латышском языке по истории Нового времени (XVI-XIX). Профессор воспитал большое число латвийских историков, всегда призывал студентов к исследованию рижских архивов.

Ключевые слова: Роберт Виппер, Латвийский университет, русские эмигранты в Латвии, крестьянский вопрос в Лифляндии.

Moscow Professor at the Department of the University of Latvia

S.N. Kovalchuk

Doctor in Philosophy, Senior Researcher, University of Latvia, Riga, Latvia

The scholarly heritage of the historian Robert Y. Vipper belongs to Russia and Latvia. Vipper is a brilliant connoisseur of ancient history, philosophy, law, religion, culture of the East, an experienced researcher of European and world history. In 1924 he emigrated to Latvia and became a professor at the University of Latvia. The historian was a follower of the spiritual heritage of the philosopher, jurist, historian Giambattista Vico, who at the beginning of the 18^th century was the first in the history of European humanitarian knowledge to carefully consider local cultures, local history, social life, legal system, economy, the entire hierarchy of values (religion, art, language), to evaluate the contribution of local cultures to the universal culture. Professor Vipper was able to apply, theoretically and practically, the ideas of Vico to his works written in the emigration in Latvia. He paid paid special attention to the formation of the national historical science, to a comprehensive study of the peasant question in the history of Latvia. But one should also remember the contributions by Garlib Merkel, Yuri Samarin and his book “The Peasant Question in Livland” (Berlin, 1876) to the study of the peasant issues in the history of Latvia. The novelty of Vipper's writings on the peasant question in Livland was concerned his thorough study of the legislative acts of the late 16^th-early 18 ^th centuries, which led to the enslavement of peasants. In his works in Latvian, German and Russian languages the scholar managed to introduce the history of Latvia and the history of the peasant question in Livland into the context of European history. Over the 17-year-period of his life in Latvia, Vipper had published many teaching aids for schools and scholarly works in Latvian on the history of modern times (XVI-XIX). The professor brought up a large number of Latvian historians, always urging students to study the archives in Riga.

Keywords: Robert Y. Vipper, University of Latvia, Russian emigrants in Latvia, the peasant question in Livland.

Введение

23 августа 1924 г. профессор Московского университета Роберт Юрьевич Виппер (1859-1954) въехал в Латвию через контрольно-пограничный пункт Себеж. Заграничный паспорт РСФСР за № 29732, предъявленный латвийским пограничникам, был выдан 13 августа 1924 г. Vipers Roberts. Pase // Latvijas Nacionдlais Arhivs, Latvijas Valsts vestures arhivs. 2996. F. 20. Apr. 21648. L. 1. lp. -- Следует отметить, что фамилия Виппера на латышском языке в разные годы в пе-чатных латышских изданиях писалась по-разному: Wipper, Vipper, Vippers, в итоге в конце 1930-х годов фамилия приобрела написание Vipers. В документе указывалось, что Виппер отправляется в Латвию сроком на один год, приводились и его антропометрические данные: рост низкий, глаза серые, нос обыкновенный, волосы с проседью. Документ интересен и по другой причине -- автографом Ягоды, который подписал документ: «по Уполномочию Народного Комиссара по Внутренним делам /подпись/ Г. Ягода». Покинув Москву, профессор оставил не только службу в университете, но и частный дом Випперов -- № 4 в Хлебном переулке Дом был собственностью покойной супруги профессора Анастасии Васильевны, урожденной Ахрамович (1863-1915).. На перроне вокзала в Риге его встретил сын Борис Виппер (1888-1967), в недавнем прошлом профессор Московского университета, приехавший в Латвию с женой и тремя сыновьями месяцем ранее Vipers Boriss. Pase // Latvijas Nacionalais Arhivs, Latvijas Valsts vestures arhivs. 2996. F. 20. Apr. 13202. L. 1. lp. См. также: Idid. 21646. L. -- Первыми получили заграничные паспорта РСФСР Борис Робертович Виппер и его супруга Мария Николаевна, 1896 г.р., урожденная Щенкова, происходившая из Московских купцов первой гильдии, владельцев шелкового предприятия Товарищества «С. Зубкова и Ко» в с. Хомутово (Щёлково). В ее паспорт были вписаны трое сыновей: Георгий (Юрий), Павел и Андрей. Паспорт Бориса Виппера за № 28712 был выдан 9 июля 1924 г. в Москве сроком на один год. В документ вписано: «отправляется в Латвию, Германию, Австрию и Италию. Настоящий паспорт действителен для проезда Государственной границы до 13 сентября 1924 г. Документ подписан по Уполномочию Народного Комиссара по Внутренним делам /подпись/ Г. Ягода». 22 июля 1924 г. семья въехала в Латвию через контрольно-пограничные пункты Себеж -- со стороны СССР, Зилупе -- со стороны Латвии. По приезде в Ригу 23 июля семья прописалась в Коммерческой гостинице в центре Риги, с 1 августа 1924 г. -- на Рижском взморье в Асари, ул. Капу, д. 57.. Так началась добровольная 17-летняя эмиграция семьи профессора Московского университета Ковальчук С. Н. Настоящий изгнанник с собой всё уносит: судьбы ученых-эмигрантов в Латвии 1920-1944 гг. М., 2017. С. 279-314.. Поэтому предстоящее 160-летие проф. Роберта Виппера дает повод ввести в оборот забытые факты его жизни и оценить научную деятельность латвийского периода.

Несколько фактов из биографии профессора

Роберт Виппер родился 2 (14) июля 1859 г. в семье московского учителя, обрусевшего немца, лютеранина Виппера Георгия (Юрия) Францевича (1824-1891) и его супруги Шарлотты Георгиевны (1841-1874), урожденной Фуртвенглер (БиИуепдкг) Vipers Roberts. Latvijas Universitates Personiska lieta // Latvijas Nacionalais Arhivs, Latvijas Valsts vestures arhivs. 7427. F. 13. Apr. 1922. L. 67. lp.. Будущий профессор истории получил предварительное образование в доме родителей и поступил сразу же в 3-й класс классической гимназии при специализированном дипломатическом учебном заведении в Лазаревском институте. Гимназию окончил с золотой медалью в возрасте 17 лет и поступил на историкофилологический факультет Императорского Московского университета. Замечательные русские историки В. О. Ключевский, В. И. Герье, А. А. Шахов стали самыми важными его учителями. Он окончил университет в 1880 г. со званием кандидата истории. Педагогическая практика началась в 1881 г. в Школе живописи, ваяния и зодчества в Москве. Довелось преподавать в училище ордена Святой Екатерины, позже читал курсы истории в Николаевском женском училище, частной гимназии первого разряда М. Б. Пуссель на Покровке и других учебных заведениях. Начало академической карьеры затягивалось, только через семь лет были сданы магистерские экзамены, затем еще четыре года прошли в ожидании права преподавания в университете в качестве доцента. 1885/1886 учебный год, при материальной поддержке семьи, будущий профессор провел в университетах Берлина, Мюнхена, Вены, Парижа. К написанию магистерской диссертации приступил почти через 10 лет после окончания университета, с 1891 по 1894 г. писал диссертацию. В 1892 г. дополнительно съездил для архивных исследований в Женеву по теме диссертации «Церковь и государство в Женеве в XVI веке в эпоху кальвинизма». Научная работа, насчитывавшая 686 стр., отличалась высоким уровнем. В мае 1894 г. состоялась защита, и, несмотря на серьезные замечания, стала победой молодого ученого. С ноября 1897 г. началась карьера Виппера в стенах родного университета в Москве. С 7 августа 1899 г. он стал экстраординарным, с 1901 г. -- ординарным профессором, занимал эту должность, согласно данным его личного дела в Латвийском университете, до 9 февраля 1922 г. Интересные факты из жизни Московского университета, характеристики коллег и самого Р. Ю. Виппера можно почерпнуть из кн.: Савин А. Н. Университетские дела. Дневник 1908-1917 гг. М.; СПб., 2015.

В Московском университете профессором Виппером было подготовлено на протяжении десятилетий множество лекционных курсов (основных и по выбору), среди них курсы по философии истории, общественным идеям и теории истории XVIII-XIX вв. Много лет студенты с увлечением слушали в трактовке проф. Виппера историю древнего Востока, курс по эгейской культуре, историю Греции, римскую историю, историю Римской империи, наконец, историю раннего Средневековья (Византия и арабский Восток), историю позднего Средневековья. Ученого заинтересовали ранние цивилизации (введение в этнологию), и он стал читать лекции по этой теме. Создал авторские курсы лекций по римской теократии и ее упадку, истории развития городов, истории сектантства, истории Реформации католической церкви, истории XVII-XIX вв. За годы службы в стенах Московского университета профессор не раз бывал в научных командировках, трудился в библиотеках и архивах Европы. Главными работами этого важного периода сам Виппер считал следующие: «Церковь и государство в Женеве XVI веке в эпоху кальвинизма» (М., 1894), «Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе» (М., 1908), «Очерки истории Римской империи» (М., 1908), «Очерки теории исторического познания» (М., 1912), «Две интеллигенции и другие очерки. Сборник статей и публичных лекций 1900-1912» (М., 1912), «История Греции в классическую эпоху» (М., 1916). Но помимо указанных работ профессор писал учебные пособия для студентов университетов и для гимназистов младших классов. Школьные учебники проф. Виппера печатались в Латвии в 1920-1930-х годах и пользовались популярностью среди школьников.

На протяжении долгой научной карьеры Р. Ю. Виппер показал себя как блестящий знаток античности (истории, философии, права, религии) и культуры Востока, исследователь европейской и мировой истории, наконец, критик теорий исторического оптимизма или теорий прогресса в духе Гердера, Гегеля, Конта, Спенсера, Маркса, о чем не раз писал в своих работах. По вопросу познания истории, постижения сути исторического процесса Виппер оставил о себе память как последователь духовного наследия историка, юриста, философа Дж. Вико (1668-1744), профессора Неаполитанского университета, глубокого знатока античной, римской истории, автора большого труда «Основания новой науки об общей природе наций» («Principi di una scienza nuova d'intorno alia commune natura delle nacioni»), одного из создателей теории круговорота истории и забытого предтечи немецкой исторической школы. За 60 лет до публикации в Риге основного труда Иоганна Готфрида Гердера «Идеи к философии истории человечества» («Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit») в 1784-1791 гг. великий неаполитанец убежденно отстаивал ценность локальных (национальных культур). Вико с полным правом можно назвать родоначальником современной культурологии и так называемого культурного плюрализма, родоначальником исторической антропологии. Неожиданно неаполитанский ученый помог проф. Випперу в его научных исследованиях в годы эмиграции Горячим поклонником идей Вико слыл родившийся в Риге британский философ Исайя Бер-лин. См. статью «Джамбаттиста Вико и история культуры» в сборнике работ философа: Берлин И. Философия свободы. Европа. М., 2014. С. 186-205..

Напомним, что о Дж. Вико писали многие современники Виппера: редактор журнала «Вестник Европы» М. М. Стасюлевич, философ, историк, правовед Б. Н. Чичерин, социолог, литературный критик, идеолог народничества Н. К. Михайловский, философ, историк, социолог Н. И. Кареев. Но, пожалуй, только Випперу удалось в своих трудах, созданных в России, но особенно в Латвии, применить идеи Дж. Вико. Кстати, одной из первых публикаций проф. Виппера в Риге стала статья «Vestures atkartojums» -- о круговороте, повторении истории, опубликованная в 1924 г. на латышском языке в № 266 газеты «Briva Zeme» («Свободная земля»), печатном органе партии «Крестьянский союз» Карлиса Ульманиса.

Накануне эмиграции в Латвию

В статьях 1916-1918 гг. в газетах «Утро России», «Заря России» Виппер бесстрашно излагал свое мнение о событиях тех лет Часть статей опубликована в сборнике: Виппер Р Гибель европейской культуры: сб. статей и публичных лекций 1914-1918 гг. М., 1918.. Одна из статей Виппера февральского номера 1918 г. газеты «Заря России» называлась «Социализм или мещанство». Ответ последовал незамедлительно: критические нападки в адрес историка напечатала газета «Социал-демократ» от 7 марта 1918 г. Некто В. Сорин в статье «Мещане о социализме» разгромил профессора, характеризуя его как противника революции, недоброжелателя великого социалистического строительства. Атмосфера вокруг историка и московской интеллигенции накалялась. Несмотря на критичный настрой в отношении новой власти в России, Виппер не был включен в список принудительных эмигрантов -- будущих пассажиров «философского парохода». Р. Виппер самостоятельно искал пути покинуть родину. Публикация «Ивана Грозного» не превратилась в акт покупки политической индульгенции. Только в 1922 г. в журнале «Под знаменем марксизма» была напечатана работа В. И. Ленина «О значении воинствующего материализма», и Виппер был объявлен сторонником «теоретико-познавательного критицизма», связанного с достижениями экспериментальной психологии (эмпириокритицизм). Не отстали от Владимира Ильича и другие авторы, громившие «буржуазного историка Виппера» Вспомним небольшой список рецензий: Ленин В. И. О значении воинствующего материализ-ма // Под знаменем марксизма. 1922. № . 3; Покровский М. Проф. Р. Виппер о кризисе исторической науки // Там же; Фридлянд Ц. Круговорот профессора истории // Печать и революция. 1923. № 6; Кареев Н. И. Профессор истории в круговороте жизни. Р. Виппер. Круговорот истории. Изд. «Воз-рождение». (Берлин, 1923) // Под знаменем марксизма.1924. № 1..

Несомненно, Роберт Виппер желал быть сыном, а не пасынком или отщепенцем своего времени, своей Родины, но новая власть готовила ему, как и многим другим русским интеллектуалам, роль изгоя, изгнанника. Посему он нашел смелость обратиться 23 августа 1922 г. с таким прошением в Совет Высшей школы Латвии (так до 1923 г. именовался Латвийский университет):

В Совет Университета Латвии от профессора Московского университета Роберта Юрьевича Виппера

Заявление

Желаю вступить в число преподавателей университета Латвии, прошу покорнейше подвергнуть баллатировке мою кандидатуру на кафедру всеобщей истории, причем довожу до сведения Высокой коллегии, что я готов читать курс и вести практические занятия по следующим отделам истории: 1. Общая история Древности (также отдельные курсы по истории Востока, Греции, Рима), 2. Римская история, христианство, переход к Средним векам, 3. Культурная история средних веков, 4. Новейшая история, начиная с эпохи индустриального периода, 5. Философия и методология истории, 6. Обществоведение, 7. Ранняя культура и этнология.

Р. Виппер 23 августа 1922 Vipers Roberts. Latvijas Universitдtes Personiskд lieta. L. 88. lp..

Подчеркнем, почва для обращения проф. Виппера с прошением в Совет Высшей школы Латвии была подготовлена. До приезда в Ригу о Випперах знали многочисленные выпускники московских учебных заведений, представители латышской интеллигенции, находившиеся в эвакуации в российских городах, деловые люди. Так, книгоиздатель Ансис Гулбис (Ansis Gulbis), возвратившийся в Ригу из эвакуации в Петроград, с 1919 г. на протяжении многих лет издавал, переиздавал на латышском книги проф. Р. Виппера. К 1922 г. на латышский язык перевели учебные пособия «История древнего мира», «Средневековая история», «История Нового времени». Переводчиком первых изданий выступил Леон Паэгле (Leons Paegle), выпускник 1917 г. Московского городского народного университета им. А. Л. Ша- нявского.

О новых книгах Р. Виппера, выходивших в Москве, знали в Риге. Например, в 1923 г. в газете «Сегодня» за 4 августа (№ 167) на 2-й странице была опубликована рецензия на книгу «Иван Грозный», вышедшую в 1922 г., озаглавленная «Панегирист Ивана Грозного. Виппер». Автором выступил знаток русской истории А. А. Кизеветтер, он писал: «Придавленные самодержавием, идеализировали революцию. Обжегшись на революции, начинают идеализировать самодержавие. И, как всегда и во всем, тотчас же доходили до крайнего предела. <...> Уж коли начал человек вздыхать по самодержавию, так подавай ему самодержавие по всей форме, не самодержавие Александра II, даже не Петра I, а, по крайней мере, самодержавие Ивана Грозного. <...> Вот эту крайнюю форму самодержавия и начинают избирать предметом своих сердечных вздохов некоторые деятели, обжегшиеся на революционных мечтаниях. <.> Идеализировать Ивана IV и его правление -- задача неблагодарная, ибо против нее вопиют все исторические документы, летописи и иные сказания, дошедшие до нас от той зловещей поры исторического прошлого».

Коллеги по факультету филологии и философии

6 сентября 1924 г. Роберт Юрьевич на заседании факультета филологии и философии Латвийского университета был избран до 1 июля 1925 г. на должность внештатного профессора по истории Нового времени с зарплатой по ставке штатного профессора и с 6-часовой нагрузкой. Деканом факультета в тот год был известный в свое время в России синолог проф. Петерис Шмит. 13 октября проф. Виппер блестяще прочитал обязательную вступительную лекцию «История и современность».

Окружение, среда в университете и на факультете не были для Виппера чуждыми. Многочисленные студенты, учившиеся в Москве, вернулись в Ригу. Подавляющее большинство коллег только по факультету филологии и философии учились в Императорском Московском университете, Московском городском народном университете им. А. Л. Шанявского, Коммерческом институте, Археологическом институте или были их выпускниками, кто-то до 1917 г. работал в Румянцевском музее или музее Александра III. Назовем несколько имен: востоковед Петр Петрович Шмит (Петерис Шмитс), классический филолог Карл Иванович Страуберг (Карлис Страубергс), психолог Паул Дале и более молодые коллеги Арвед Швабе, Теодор Целмс, Арнольд Спекке. Наиболее прочно с Архитектурным институтом, Московским университетом, а до 1924 г. и с Саратовским университетом был связан профессор Франц Владимирович Баллод (Францис Балодис). На фоне младших по возрасту коллег по факультету профессор Виппер смотрелся как интеллектуально зрелый, многоопытный ученый, знавший мировую, европейскую историю, культуру, философскую мысль, имевший солидные разносторонние публикации.

Семья Випперов сохраняла гражданство Советской России, сменив его через пять лет, осенью 1929 г., на гражданство независимой Латвии. Руководство университета шло навстречу профессору: он получал разрешение читать лекции на русском языке до 30 июня 1929 г., позже это послабление было продлено еще на три года. Продлили и руководство кафедрой. Это было нарушением Устава университета, поскольку тем, кому за 70, следовало передавать свои дела молодым коллегам. Роберту Випперу, прекрасному лектору, чьи лекции посещали студенты других факультетов, так и не нашлось достойной замены! Впрочем, ему не составило бы труда читать лекции на немецком, как упорно читал лекции профессор кафедры минералогии Борис Анфирович Попов, уроженец Риги, представитель некогда знаменитого купеческого рода, выпускник и сотрудник Императорского Санкт-Петербургского университета. Но в положении эмигранта дерзить руководству Латвийского универитета было нерезонно.

9 июня 1932 г. Совет университета продлил профессору Випперу чтение лекций на пять лет, поскольку молодой преподаватель Маргер Степерманис, по мнению декана факультета, не был готов читать лекции в полном объеме. 5 мая 1934 г. руководству университета от деканата факультета филологии и философии была направлена очередная просьба оставить профессора Виппера на кафедре Новой истории и сохранить за ним руководство кафедрой. В обращении подчеркивалось, что, невзирая на научные нападки на профессора Виппера со стороны немецких историков, у него большие заслуги перед латвийской наукой, он успешно читает лекции, ведет семинары на латышском языке. Высоко результативны практические занятия со студентами по научному освоению архивов Ibid. L. 27., 28., 39., 50., 59. lp.. Спустя несколько лет нагрузка была несколько уменьшена, но лекционные часы по периоду Нового времени (1492-1640) оставили за профессором Р. Виппером.

В 1936 г. по решению Карлиса Улманиса был создан Институт истории Латвии, и проф. Виппер вошел в его состав. 16-20 августа 1937 г. состоялся представительный съезд историков Балтийских стран, на открытии которого речи произносили сам доктор Улманис, высокие чиновники государства и гости из Швеции, Польши. Рефераты читались на немецком языке. Р. Виппер подготовил доклад, посвященный старейшему правовому сборнику Германии, составленному в первой четверти XIII в., именующемуся в русской традиции как «Саксонское зерцало»: «Der Sachsenspiegel und das livlдndische Ritterrecht» («Саксонское зерцало и ливонские права рыцарства») Wipper R. Der Sachsenspiegel und das livlдndische Ritterrecht // Pirma Baltijas vesturnieku konfe- rence. Runas un referati. Riga, 1938. 206.-213.lp..

В 1939 г. Роберту Випперу исполнилось 80 лет. Юбилейные мероприятия широко освещались в газетах. Особый знак внимания со стороны коллег ждал Роберта Юрьевича в 1939 г. -- в год его 80-летия. Коллеги выпустили в его честь юбилейный сборник «Latviesu vesturnieku veltijums profesoram Dr.hist. Robertam Viperam» («Посвящение латышских историков профессору, доктору истории Роберту Випперу»), в статьях этого сборника были раскрыты научные интересы юбиляра.

Випперы и российская эмиграция в Риге

Следует помнить, что с 1919 по 1944 г. в Латвийском университете успешно преподавало много российских профессоров разных специальностей (К. И. Араба- жин, В. И. Синайский, А. Н. Круглевский, Б. А. Попов, В. Н. Клименко, А. В. Старков, Э. Э. Гартье, В. А. Косинский, А. И. Лабутин и др.), они возглавляли кафедры, были научными руководителями магистерских, докторских диссертаций в разных областях знания, тем самым поддерживая высокий интеллектуальный уровень латвийской науки. Конечно, часть профессуры по разным причинам осталась вне стен университета, вне возможности преподавания в высшей школе Латвии.

С Русскими университетскими курсами (РИУЗ) Ковальчук С. Из истории высшей школы в довоенной Латвии: евреи на Русских университетских курсах в Риге (1921-1937) // Евреи в меняющемся мире. Т 4. Рига, 2003. С. 146-158; Цоя С. Русский институт университетских знаний: страницы истории // Seminarium Hortus Huma- nitatis. 2016. № 44. С. 3-178., частным учебным заведением, созданным российскими эмигрантами в Риге, где преподавали профессора Латвийского университета, сын и отец Випперы были коротко связаны: в течение одного семестра в 1925/1926 учебном году на них прочел курс «Новой истории» Роберт Виппер, а «Историю нового искусства» -- Борис Виппер.

Профессор Роберт Виппер за все годы пребывания в Риге опубликовал в газете «Сегодня» несколько статей, две из которых посвящены историку, профессору Александру Кизеветтеру (1927, № 38; 1933, № 11 -- на кончину историка-единомыш- ленника). В 1927 г. (№ 41) в газете была опубликована статья, посвященная работам историков Н. М. Карамзина и М. Н. Покровского. В 1927 г. Р. Виппер согласился принять участие в «Русском педагогическом ежегоднике в Латвии». Издание посвятили Федору Александровичу Эрну, «педагогу от Бога», общественному деятелю, а в недавнем прошлом министру народного просвещения Северо-Западного правительства, сформированного в Ревеле в августе 1919 г. Светлое имя замечательного человека почтили статьями педагоги, политические деятели, профессора: Ю. Новоселов, Г. Тупицын, Н. Слетов, Н. Бордонос, К. Арабажин, отец и сын Випперы, М. Лазерсон, М. Вайнтроб. В 1929 г. Р. Ю. Виппер написал статью «Кодификаторы крепостного права в Лифляндии» для пражского сборника в честь 70-летия Павла Милюкова Кстати, в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в коллекции фондов эмиграции сохранилось 10 дел, посвященных юбилейному изданию (Ф. З6077. Оп. 1. 1929).. Пожалуй, это полный список публикаций на русском языке за 17 лет эмиграции. Правда, в газете «Сегодня» имеются две короткие публикации, посвященные юбилеям Роберта Виппера, написанные Борисом Николаевичем Шалфеевым: «70-летие проф. Р. Ю. Виппера» (1929, № 193) и «75-летие проф. Р. Ю. Виппера» (1934, № 192).

Борис Виппер и вовсе избегал общения с местной русской печатью, исключение составил упомянутый «Русский педагогический ежегодник в Латвии», Виппер- сын отдавал предпочтение изданиям на латышском языке. Надо отметить, что если интереснейшая рижская газета «Слово» отражала в известной мере политические монархические взгляды издателя Николая Белоцветова, то газета «Сегодня», напротив, позиционировалась издателями как европейская русская газета, не желавшая обслуживать интересы исключительно эмиграции в Латвии и за ее пределами.

Устоявшиеся задолго до распада Российской империи традиции мультикультурности, мультиэтничности привлекали в Ригу ученых и деятелей культуры в межвоенный период. Ученые, писатели, певцы, музыканты собирали полные залы в Латвийском университете, в Латвийской опере, в доме купеческой гильдии Черноголовых, Большой гильдии, Русском клубе. На афишах значились Л. Собинов, М. Чехов, Ф. Шаляпин, М. Черкасский, Н. Плевицкая, Т. Карсавина, И. Жадан, В. Качалов, Е. Студенцов, участники хора донских казаков С. Жаров, Д. Смирнов... Из Праги, Берлина, Парижа, Варшавы и других эмигрантских центров приезжали навестить Ригу В. Мякотин, С. Гессен, Ф. Степун, В. Стратонов, И. Ильин, П. Милюков, С. Шмелев, С. Завадский, И. Бунин, а в рамках деятельности Русского студенческого христианского движения (РСХД) наведывались и участвовали в съездах, проходивших в Риге, Н. Бердяев, С. Франк, В. Зеньковский, Б. Вышеславцев и многие другие Ковальчук С. Н. Настоящий изгнанник с собой всё уносит ... С. 10-14, 19-31, 42-52, 85-108; Фейгмане Т. Д. Русские в довоенной Латвии. На пути к интеграции. Рига, 2000.. Как правило, гости приезжали для чтения публичных лекций в разных залах Риги и Латвии. В те годы публичные лекции составляли неотъемлемую часть мероприятий культуры. Отец и сын Випперы не были особо замечены на многочисленных мероприятиях, лекциях, встречах, проводившихся в Риге. Исключением были Дни русской культуры, проходившие по всей Латвии с 1925 г., о чем сохранилось несколько упоминаний.

Российские эмигранты, вырванные из родной почвы политической бурей, на чужбине не изменили своему призванию проповедников русской культуры и с ревностью апостолов несли ее бесценные дары по всем рубежам вынужденного временного расселения русских изгнанников. Профессор А. А. Кизеветтер задолго до того, как занял должность председателя Русского исторического общества

Чехословакии, неоднократно приезжавший в Ригу к родственникам и для встреч с единомышленниками, заботился о пополнении Архива российской эмиграции, призывал собирать документальные свидетельства эмиграции, передавать их для последующего хранения в Прагу. Напротив, Роберт Виппер, да и его сын, как истинные последователи идей Дж. Вико, были научно увлечены неповторимостью национальной культуры Латвии, неповторимостью национальной локальной истории, жаждали отыскать архивные жемчужины в своих областях знания -- истории Латвии и истории искусства, ввести найденное в интеллектуальный оборот европейской культуры. Отцу и сыну это удалось, свои знания они блистательно применили к исследованию истории и культуры Латвии.

Научный багаж Виппера: Дж. Вико, история Латвии

В Латвии опытный Роберт Юрьевич проницательно узрел, умело использовал как политическую ситуацию молодого государства, так и умонастроения в среде латышских историков. Этнический немец, лютеранин по вероисповеданию, будучи человеком как бы со стороны, Виппер позволил себе стать решительным, бескомпромиссным в оценке наступательного характера германофильства в латвийской историографии. Его критицизм, мастерство в нахождении научной аргументации, искусное применение идей великого неаполитанца Дж. Вико к локальной культуре и ее истории дали мощный, интеллектуально раскрепощающий импульс латышским историкам. Идеологическая нейтральность Дж. Вико, по оценке Виппера, -- это козырная карта, поскольку культурно-исторически, этнически, научно он был нейтрален по отношению к Латвии и латышам, что серьезно отличало его от фигуры (и трудов) Иоганна Гердера. И еще одна очень важная деталь: опыт Виппера -- учено- го-архивиста -- пробудил у молодых латвийских историков мощный творческий порыв, стремление к углубленному исследованию богатейших рижских архивов XVI- XVIII вв. Они увидели благодатную перспективу для осмысления истории и культуры латышей, которые с начала XIII в. терпели бремя иноземного присутствия на своей земле. Как писал верный ученик Роберта Юрьевича Виппера Маргер Степерманис, большая эрудированность профессора позволила обратиться к источникам, которые раньше считались малоценными и незначительными. Профессор старался осмыслить содержание ценных исторических свидетельств, сравнить их с иными документами соответствующего периода, как латвийскими, так и европейскими. Он работал с источниками, испытывая большую симпатию к латышскому народу, тщательно исследовал историю крестьянского вопроса Latviesu vesturnieku veltiijums profesoram Dr.hist. Robertam Viperam / red. M. Stepermanis, A. Svabe, T. Zeids. Riga, 1939. 17., 18. lp.. Его девизом могло бы быть «зреть в корень», а не просто изучать народную культуру, за что ратовал Гердер, -- искать суть и смыл национальной истории. «Общественная наука, в конце концов, есть автобиография общества», -- любил повторять Р. Виппер. Несомненно, новую автобиографию Латвии историк постарался написать, продолжая стезю ряда забытых немецких просветителей XVIII столетия -- публициста Гарлиба Меркеля и в особенности политического писателя, славянофила Юрия Федоровича Самарина (1819-1876) Ю. Ф. Самарин известен как деятельный учасник рижской комиссии 1846-1848 гг. «По улуч-шению быта Лифляндских крестьян» (от Министерства внутренних дел), как автор «Писем из Риги»,.

латвийский период профессор виппер

Дж. Вико в оценке Роберта Виппера

Профессор Виппер неоднократно, т. е. начиная с конца 1890-х годов и до 1940 г., публиковал книги, статьи, стараясь вникнуть в суть разнообразных теорий исторического процесса. Пристально, критически оказались прочитаны труды Монтескье, Вольтера, Дидро, Руссо, Конта, Адама Смита, Сен-Симона, Фр. Шлегеля, Лессинга, Гердера, Гегеля, Маркса. Но неизменно в публикациях историка первыми рассматривались воззрения на историю Дж. Вико. Виппер подчеркивал: «Вико -- предтеча наших исторических взглядов, его Новая наука образует первые проблески, первую манифестацию наших научных идей»«Истории Риги», «Окраины России. Русское Балтийское Поморие». Шестой том «Окраин России» назывался «Крестьянский вопрос в Лифляндии» (Берлин, 1876). Биографы Самарина, подвергая со-мнению некоторые положения его Балтийской серии, тенденциозность стиля, тем не менее сходятся в том, что славу его жизни составило участие в подготовке крестьянской реформы в России, обстоя-тельность знания крестьянского вопроса в Лифляндии. О нем см.: Нольде Б. Э. Юрий Самарин и его время. Париж, 1926; Чичерин Б. Н. Воспоминания. М. 1991; Andersons E. Latvju Enciklopedija. Rokville, 1990. 4 sej. 213 lp.; Ковальчук С. Н. Взыскуя Истину... (Из истории русской религиозной, философ-ской и общественно-политической мысли в Латвии: Ю. Ф. Самарин, Е. В. Чешихин, К. Ф. Жаков, А. В. Вейдеман. Середина XIX века -- середина XX в.). Рига, 1998. С. 10-99.

¹⁸ Виппер Р Ю. Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе. М., 1908. С. 17.. Виппер сочувствовал Вико, рассматривая его как глубоко трагическую фигуру в истории европейской науки, чьи идеи опередили время, не были понятны современникам. Фундаментальный труд Вико «Основания новой науки об общей природе наций» поразил Виппера «удивительным историческим реализмом». Исторические воззрения Вико были подготовлены в лоне иных наук -- филологии, юриспруденции и права, политики. Виппер перечислил труды предшественников Вико: это «Параллели древних и новых» Ш. Перро, «Государь» Н. Маккиавелли, «Шесть книг о государстве» Ж. Бодена, «Исторический и критический словарь» П. Бейля, «О праве войны и мира» Г. Гро- ция, «Левиафан» Т. Гоббса, «Правила для руководства ума» и «Рассуждение о методе» Р. Декарта. Перечисленных авторов, при всех отличиях в мировоззрении, объединял по мысли Виппера, реализм исследования, смелость критической мысли.

Да, Дж. Вико -- признанный знаток римского права и римской истории, культуры, и при обосновании модели исторического познания он часто черпал убедительные примеры из так называемого «круговорота», «колеса» истории, или циклического развития общества. Суть этой теории в том, что исходный пункт истории и ее высший момент связаны друг с другом таким образом, что последняя, высшая стадия неминуемо возвращается к исходной, заключая в себе ключевые итоги развития общества. Неаполитанский профессор был последовательным противником идеи неуклонного прогресса человечества. По мнению Р. Виппера, Вико представлял историю человеческих обществ в виде круговорота, смены подъема и падения; теория круговорота истории была навеяна величественной многовековой историей Рима. Напротив, идеи непрерывного, неуклонно идущего прогресса человечества, возможного социального рая, были чужды неаполитанскому профессору и самому Випперу. В истории Вико не усматривал «единой великой восходящей линии, захватывающих успехов культуры, которыми будут восторгаться полстолетия спустя. Человеческий мир распадается на круговые периоды, в пределах которых обособленные общества самостоятельно вырастают и идут к упадку, подобно жизни преходящего растительного или животного существа. Вико ценит жизненные черты этих смертных коллективных личностей более, чем воображаемый путь перерождений, через которое должно пройти фиктивное целое, называемое человечеством» Виппер Р Ю. Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе. С. 17.. Р. Виппер вслед за Вико был склонен думать, что самая блестящая цивилизация может сама собою сокрушиться, что самый совершенный строй может утратить свою силу, свой смысл, и даже потерять цену для следующих поколений Этим настроением пронизан московский сборник статей Р. Виппера 1918 г. «Гибель Европейской культуры» (сб. статей и публичных лекций 1914-1918 гг.)..

По убеждению Р. Виппера, Вико пытался выявить «вечный и неизменный порядок вещей», говоря иначе, стремился историческую осведомленность, всезнание, знаточество сделать знанием достоверным и открыть наконец законы самого исторического процесса. Вико ставил задачи в соответствии с социологическим методом, сравнивал и открывал «в развитии обществ одинаковые для всех, неизменно повторяющиеся, нормальные ступени». Все явления социальной жизни, по Вико, правовая система, хозяйство, религия, искусство, язык образуют связную органическую систему. И если мы встречаем у народов, не знавших друг друга, «сходные понятия, формы языка, мифы, обычаи, то это и есть доказательство и выражение великого общего факта»: «идеальная история» начертана впредь и составляет «великий план Божий, по которому все развивается в человеческом мире. <...> Все общества идут по одному пути: где и сколько бы раз ни начиналась история, она всюду и вечно будет повторять те же формы, пройдет один и тот же круг» Виппер Р Ю. Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. В связи с общественным движением на Западе. С. 9..

История, по мнению Вико, дедуктивна по своей сути. Более того, неаполитанец старательно пытался доказать и показать возможности истории стать наукой, столь же точной, как и геометрия, поскольку она (история) создает из самой себя мир известных величин, строит сама себя из собственных элементов. В связи с этим Вико провел водораздел между двумя типами историков. К первой группе он отнес историков, способных безбоязненно воссоздать портреты целых обществ или групп людей, такие законченные и трехмерные, что, глядя на них, мы думаем, будто знаем, как жили тогда люди. Ко второй группе им были отнесены историки -- хранители древностей, летописцы, собиратели фактов и статистики (т. е. материала для широких обобщений), говоря иначе, образованные компиляторы или теоретики, усматривающие в игре воображения первую ступень к ясновидению, гаданию на кофейной гуще, субъективности, журналистике или чему-нибудь похуже. Иное дело Вико: его сознание было овеяно поэзией, поэтому он решительно не боялся игры воображения при работе с историческим материалом. Черты мистицизма, богатое воображение, переходящее в пророческие видения, сближали Вико с «католическими энтузиастами прежних времен», привели его к «поэтической философии Платона» Там же. С. 8.. Заметим, что вслед за Вико и Роберт Юрьевич также не раз показывал примеры научной смелости и нестандартных интерпретаций исторических событий. Виппер всегда с гордостью подчеркивал, что Вико и труд «Основания новой науки об общей природе наций» образуют «первые проблески, первую манифестацию научных идей» его, историка Виппера, взглядов.

История Латвии в трактовке Виппера

С осени 1924 г. до весны 1941 г., т. е. в латвийский период жизни, ученым было написано много работ, переведенных на латышский язык. Помимо учебных пособий начала 1920-х годов на латышском языке, в 1925/1926 г. увидел свет двухтомник по всеобщей истории «Vispдrejд vesture». Если в 1924 г. в Москве вышла отдельная 256-страничная книга Р. Ю. Виппера «Четыре века Европейской истории XVI в. -- начало XX века», то в Риге постепенно стали выходить книги по различным периодам Нового времени -- «Jauno laiku vesture». Так, в 1930 г. появился том в 300 страниц по эпохе географических открытий, Реформации церкви и религиозных войн, отпечатанный в типографии «Dzintars». Над этой скромно изданной книгой работали в качестве переводчиков и редакторов молодые историки Ирма Алксне, Мария Рутмане, Маргер Степерманис. С 1937 по 1939 г. в издательстве «Grдmatu apgдdnieclba А. Gulbis» вышли три красиво изданных тома: первый -- по периоду абсолютных монархий и трех великих революций (1640-1795), второй -- по периоду Наполеоновской империи, эпохе либерализма и национальных движений (1795-1851), а в 1939 г. был выпущен третий том, посвященный периоду развитого капитализма и милитаризма (1851-1918) В архивном фонде Латвийской Национальной библиотеки хранится отдельный том (частью рукописный, частью машинописный, второй или даже третий экземпляр, 742 страницы) курса лекций «Jauno laiku vesture: no Krimas kara lпdz mьsu dienдm» («Период Нового времени: от Крымской войны до наших дней»). Лекции были прочитаны проф. Виппером в университете в 1936/1937 учебном году. Скорей всего, это чья-то запись лекций или же чей-то перевод его текста на латышский язык.. Последней публикацией Р. Виппера в Латвии стала небольшая монография «Vestures lielдs problemas» («Большие проблемы истории») (Рига, 1940), конспективно повторившая московскую публикацию 1908 г. «Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. В связи с общественным движением на Западе». Автор внес новые главы, освежил оценки исторических событий, еще раз на широком фоне истории Европы подтвердил свою позицию по осмыслению истории Латвии, крестьянскому вопросу.

Несомненно, Роберт Юрьевич зорким оком стороннего наблюдателя оценил состояние исторической науки в Латвийском университете, сумел удачно найти свою научную нишу. Еще за несколько лет до приезда в Латвию профессор Виппер приводил свою любимую мысль: «Общественная наука, в конце концов, есть автобиография общества. С течением времени автобиография не только добавляется новыми главами; она постоянно и на всем своем протяжении перерабатывается с новых точек зрения. Эти постоянно обновляемые точки зрения -- вовсе не досадный придаток, вовсе не “зло” субъективизма. Они составляют живую, двигающую и организующую силу общественной науки» Виппер Р Ю. Новые направления в философии общественной науки // Две интеллигенции и другие очерки: сб. статей и публичных лекций 1900-1912 гг. М., 1912. С. 142..

Несомненно, историк Р. Виппер постарался написать новую «автобиографию» Латвии, что подтверждают его работы Приведу только небольшой перечень его статей, посвященных различным аспектам крепостного права на территории Латвии, просветителям Видземе (Лифляндии): Dzimtbьsanas laik- meta dokumenti Vidzeme // Izglitlbas Ministrijas Menesraksts. 1927. No. 1-2; David Hilchen. Die erste rechtliche Fixierung der Libeigenschaft in Livland // Filologu biedribas Raksti. 1928. VII sej.; Dzimtbьsanas. Так совсем недавно еще чужая история, история «осколка» Российской империи, история лимитрофа, стала для Виппера своей. И в этом он проявил себя как лояльный эмигрант, как истинный последователь идей Дж. Вико. Неаполитанский профессор в начале XVII столетия первым в истории европейского гуманитарного знания предложил осмысливать вклад локальных культур в общечеловеческую культуру, внимательно относиться к локальным культурам как целостным органическим системам, имеющим свою историю, социальную жизнь, правовую систему, хозяйство, иерархию ценностей (религию, искусство, язык).

Знающий читатель сразу же спросит: что нового в разработках Виппера по крестьянскому вопросу? Научная новизна в статьях Виппера по крестьянскому вопросу в Лифляндии заключается в том, что историк издал своего рода историческую «формулу», которую обыгрывал в своих выступлениях, публикациях на латышском, немецком, русском языках и, самое главное, сумел ввести локальные темы -- историю Латвии и крестьянский вопрос -- в контекст общеевропейской историиtiesibu kodifikдtori Vidzeme // Izglitibas Ministrijas Menesraksts, 1930. No. 9; No XV lidz XVIII gadsim- tenim // Latviesi. 1930. I. sej.; Vidzemes apgaismotдji XVIII gadsimteni // Latviesi. 1932. II. sej.; Morдliskas katastrofas un morдliskas slimibas Eiropas sabiedriskajд dzive // Latvijas Universitдtes raksti / filol. un fi- los. fakultдtes serija, 1933. II sej.; Latviesu zemniecibas tiesibas un stдviklis pirms dzimtbьsanas ievesanas // Vestures atzinas un telojumi. Vestures skolotдjiem 1936. gadд lasito lekciju sakopojums prof. F. Baloza re- dakcijд. Riga, 1937; Pдreja no zviedru valdisanas uz krievu laikmetu // Vestures atzinas un telojumi. Vestures skolotдjiem 1936. gadд lasito lekciju sakopojums prof. F. Baloza redakcijд. Riga, 1937.

²⁶ Vipers R. Vesture lklдs problemas. Riga, 1940. 125.-133. lpp..

Бывший российский профессор, не обремененный предвзятостью и идейными узами с очень влиятельной и сплоченной когортой немецких историков, служивших в университете, свободный от предрассудков, въедливо, скрупулезно осмыслил «юридические достоинства» забытых документов, пылившихся в тиши архивных полок и столь важных для латышского крестьянства. Р. Виппер позволил себе весьма нелестно, накаленно, пламенно оценить претензии потомков немецкого рыцарства, которые и в XX столетии неотступно продолжали апеллировать к средневековым юридическим актам для доказательства своих прав на крепостное закабаление латышских крестьян. Несомненно, эти разработки шли вразрез с устоявшимися представлениями немецкой историографии, постоянно утверждавшей, что крепостное право было необходимо для экономического прогресса и пошло на пользу самим латышам. Опытный историк Виппер не просто перечислил известные политико-экономические, юридические документы -- Привилегии 1561 г. Сигизмунда Августа, документ шведского короля Густава- Адольфа от 1629 г., Аккордные пункты Петра I, выделявшие особые привилегии немецкого дворянства, он взял на себя смелость выделить названия юридически респектабельно оформленных актов, перечислить имена авторов этих правовых документов, согласно которым со второй половины XVI в. и до конца XVIII в. латвийское крестьянство (крестьянство Лифляндии и Курляндии) находилось в состоянии унизительного закабаления. Виппер неустанно доказывал, что на рубеже XVI-XVII вв. после бурных, кровавых сражений немецкому дворянству удалось укоренить последующее многовековое закабаление свободных землепашцев. Со временем институт крепостного права в Лифляндии и Курляндии стал походить на древнеримское рабство -- таково было заключение историка Виппера, безбоязненно обнародовавшего фамилии многих представителей немецкого дворянства, которые по политическим соображением местные немецкие историки предпочитали тщательно скрывать и не упоминать. В список вошли следующие «антигерои» латвийского крестьянства: составитель Лифляндского земельного правового кодекса Давид Хильчен (Hilchen), Энгелбрехт фон Мегдем (Mengdem), блестящие юристы первой половины XVIII столетия барон фон Будберг (Budberg) и фон Шрадер (Sсhrader). «Вклад» каждого в закабаление крестьянства оценен Виппером в указанных выше статьях.

После первой публикации ученого по крестьянскому вопросу на него обрушился вал острых рецензий, откликов: немалое число книг, газетных полос конца 1920-1930-х годов сохранили следы бурной полемики немецких историков, публицистов, категорически не согласных с профессором Виппером. Решительно возражали, бранились такие маститые немецкие историки, как Леонид Арбузов (Leonid Hans Nikolaus Arbusow, 1882-1951), Александр Георг Астаф фон Транзе-Росенек (Alexander Georg Astaf von Transene-Rosenek, 1865-1946), Ганс Римша (Hans von Rimscha), Вальдемар Валфиус (Voldemars Vulfius, Woldemar Wulffius) и др.

Использовал ли Роберт Виппер труды Гарлиба Меркеля, Юрия Самарина? Известно, что в работах Меркеля имелась известная прорусская тональность, а Самарин и вовсе писал свои политико-публицистические работы о положении лифляндского крестьянства, обладая глубоким знанием исторических документов и полемически острым осмыслением недавних или текущих событий. Упоминание имени Ю. Ф. Самарина могло вызвать нешуточный скандал в среде немецких историков, более того, напомнить о печатных баталиях, разгоревшихся в многочисленных публикациях второй половины 1860-х -- середины 1870-х годов Об этом по сей день напоминают шесть томов так называемой Балтийской серии книг Ю. Самарина под общим названием «Окраины России. Русское Балтийское Поморие». Все книги этой серии печатались Ю. Ф. Самариным за пределами России., славянофила с историками из Дерптского университета Г. фон Бокком и К. Ширреном. Прерогативой профессора истории стало особо выделить имена немецких лютеранских пасторов-просветителей, сомневавшихся в легитимности закабаления лифляндского крестьянства. Назовем эти славные имена: пастор Иоганн Георг Эйзен (Johann Eisen), пастор Генрих Иоганн Яннау (Heinrich Johann von Jannaus), юрист и пастор Эрик фон Мек (Erick von Meck), пастор Август Вильгельм Хупель (August Wilhelm Hupel), писатель Вильгельм Кристиан Фрибе (Wilchelm Friebe),

Думается, Виппер, если и не желал ссылаться на Самарина Имена Г. Меркеля и Ю. Ф. Самарина были увековечены на карте улиц Риги в 1923 г. по ре-шению латвийского правительства: улицу маркиза Паулуччи переименовали в улицу им. Гарлиба Меркеля, а одну из улиц Московского форштадта назвали в честь Ю. Ф. Самарина. В 1953 г. власти города предпочли Самаринскую улицу вновь переименовать, увековечив имя М. Ломоносова., вместе с тем стремился не давать повода для нападок оппонентам -- немецким историкам, писавшим в его адрес критические статьи. И он был прав. От трудов Меркеля и Самарина следовало бы протягивать логическую цепочку к деятельности младолатышей в Петербурге и Москве, упоминать имена лидеров этого движения, к примеру, Кри- шьяна Валдемара (K. Valdemars), Фрициса Бривземниека (Fr. Brlvzemnieks), показывать их связь со славянофилами, более того, осмысливать истинную сущность крестьянской безземельной вольницы в Лифляндии, не увенчавшиеся успехом попытки Кр. Валдемара решить вопрос о земле путем переселения латышских крестьян во внутренние губернии империи. Пришлось бы вспомнить и поджоги помещичьих поместий в годы революционного брожения 1905-1906 гг. Вопрос о земле был решен в молодом латвийском государстве только в 1920 г. с проведением полноценной аграрной реформы.

И последний аргумент в пользу нежелания проф. Р. Виппера упоминать имя Ю. Ф. Самарина в своих работах. Откроем том самаринской серии «Окраины России. Русское Балтийское Поморие», именовавшийся «Крестьянский вопрос в Лифляндии», который был напечатан весной 1876 г. в берлинской типографии П. Станкевича (на Beuth Strasse, д. 5), и статью Роберта Виппера из парижского сборника в честь юбилея Милюкова 1929 г., а затем сравним первые страницы этих публикаций. У Ю. Ф. Самарина первая глава называлась «Шведское крестьянское уложение XVII века и дальнейшая судьба его до открытия комитета 1803 г.». Виппер в юбилейном сборнике напечатал статью «Кодификаторы крепостного права в Лифляндии» Виппер Р Ю. Кодификаторы крепостного права в Лифляндии // Сб. статей, посвященных Павлу Николаевичу Милюкову. 1859-1929. Прага, 1929. С. 225-239.. Профессор анализировал документы периода владычества шведской короны в Лифляндии, т. е. с 1629 г. Внимательного прочтения были удостоены юридические трактаты Хильчена, фон Мегдема, барона фон Будберга, фон Шрадера, приложивших немало усилий для окончательного закабаления крестьянства. Историк Виппер писал: «В Европе не найдется другой страны, которая бы в такой мере, как Лифляндия, изобиловала юридическими памятниками эпохи крепостного права. Нигде больше дворянство не проявило такого усиленного законодательного творчества, так много не исписало бумаги для закрепления своих притязаний. Нигде крепостное право и не получило такой точной юридической формулировки, нигде оно не могло бы похвалиться такой богатой терминологией, как в Лифляндии. Объяснение этого факта лежит в самой судьбе лифляндского крепостного права. <...> Вся эта законодательная работа лифляндцев не имеет ничего общего с обычным правом, с традициями Средних веков. Она представляет чистейший style шойете, совершалась она в эпоху гуманизма, реформации и просвещения; ее источники -- римское право в ученой рецепции, грамоты государей Нового времени, плакаты и распоряжения администрации, наконец, абстракции и новоизобретения дворянских юристов» Там же. С 225..