О дефиниции понятия "преступление" в Уголовном Кодексе Российской Федерации

Alexander М. Smirnov

Research Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Moscow, the Russian Federation

The author presents his views on the definition of the concept of "crime" in the Criminal Code of the Russian Federation because this concept is of primary importance to the whole structure of criminal law and the practice of crime counteraction. He provides a consistent analysis of the socio-legal nature and the feasibility of each constituent element included in the definition of crime: 1) action; 2) public danger; 3) guilt; 4) unlawfulness (criminal); 5) threat of punishability. When defining the concept of "crime", the author starts from the premise that, according to the methodology of formulating fundamental law concepts, their definitions should include only the most important, constant and universal characteristics (attributes) that are not disputable and that support the ontological essence of the concept and never, under any circumstances, refute it. The author concludes that the action and its prohibition in the criminal law are independent and constant elements of crime. Guilt and threat are not always such elements.

The indication of guilt is included in the necessity of establishing the constituent elements of a crime to prosecute a person. Public danger, according to contemporary research, is an element of all offenses, besides, it is inherent to criminal unlawfulness. That is why the definition of the formal concept of "crime" should be presented as following: "A crime is an action prohibited in the present Code". This definition, according to the author, fully corresponds to the language of law, is laconic and substantial, excludes contradictory interpretations and fully agrees with the principle of inevitability of criminal punishment, which is of great importance for the effective implementation of criminal law measures of crime counteraction.

Keywords Crime; concept of crime; law concepts; language of law; criminal code

Уголовное право, как и любая другая отрасль права, содержит достаточно большое число терминов и понятий, которые составляют скелет как уголовного законодательства, так и уголовно-правовой науки [1, с. 6]. Одним из таких ключевых понятий является понятие "преступление", поскольку его определение имеет концептуальное значение для всей конструкции уголовного права и практики противодействия преступности. В этой связи дефиниции данного понятия уделяли внимание многие авторитетные ученые, занимающиеся фундаментальными вопросами уголовного права, являющиеся, бесспорно, мэтрами в данной области знаний (среди них можно указать Р.Р. Галиакбарова, Н.Д. Дурманова, А.А. Пионтковского, И.И. Карпеца, С.Г. Келину, М.И. Ковалева, И.Я. Козаченко, В.Н. Кудрявцева, Н.Ф. Кузнецову, В.В. Лунеева, В.В. Мальцева, С.П. Мокринского, А.В. Наумова, А.И. Рарога, Н.Д. Сергеевского, Н.С. Таганцева, М.Д. Шаргородского, А.И. Чучаева и др.).

С момента принятия в 1996 г. Уголовного кодекса Российской Федерации нормативно преступлением стало признаваться виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания (ч. 1 ст. 14 УК РФ).

Из этого следует, что, с точки зрения законодателя, наиболее важными признаками преступления, без которых его невозможно выделить из всей совокупности противоправных деяний, являются: 1) деяние; 2) общественная опасность; 3) виновность; 4) противоправность (уголовная); 5) угроза наказуемости.

Социально-правовая природа каждого из этих признаков подробно исследована и охарактеризована в достаточном объеме на страницах научных публикаций различного уровня, поэтому в настоящей статье мы не будем уделять внимание этому вопросу, поскольку главная цель нашего исследования - провести критический анализ нормативно закрепленной дефиниции понятия "преступление" с точки зрения теории и практики законодательной техники, научности и представить ее в наиболее оптимальной редакции.

Результативность достижения цели исследования может быть обеспечена благодаря учету при его проведении результатов научных изысканий ученых, уделявших внимание вопросам языка закона (или языка в праве). Так, Н.Д. Дурманов и М.Д. Шаргородский выделяли следующие правила эффективного "законодательствования" - полнота, четкость, ясность и простота нормативных формулировок [2, с. 87]. В свою очередь, Н.Ф. Кузнецова установила три главных требования к законодательным текстам: 1) точность (однозначность); 2) простота (понятность для обывателя); 3) популярность (распространенность выбираемых парламентом слов и выражений среди населения страны) [3]. Выводы этих и других ученых по вопросу обеспечения стабильности и понятности законодательных норм, особенно норм-дефиниций, были предопределены воззрениями в этой области видных мыслителей и государственных деятелей прошлого. Например, Ш. Монтескье справедливо писал, что "законы предназначены для людей посредственных и содержат в себе не искусство логики, а здоровые понятия простого отца семейства" [4, с. 160]. Екатерина II в своем Наказе 1766 г., содержание которого было основано на трактатах Ш. Монтескье и Ч. Беккариа, указывала, что "законы должны быть написаны простым языком. В противном случае гражданин будет зависеть от некоторого числа людей, взявших себе в хранение законы и толкующие оные" (ст. 158). А.И. Бойко, обобщив научные труды по языку уголовного закона и его пониманию, отмечает, что основными свойствами законодательного языка следует признать: 1) точность; 2) ясность; 3) популярность; 4) стабильность; 5) жесткую логику построения текста [5, с. 57].

Основываясь на изложенных точках зрения, а также умозаключениях иных авторов по поводу языка закона, при определении дефиниции понятия "преступление" мы исходили из того, что, согласно методике формулирования фундаментальных понятий в праве, в их дефиниции следует включать только наиболее важные, неизменные и универсальные признаки (свойства), которые лишены дискуссионности и подтверждают онтологическую сущность понятия, не исключая ее ни при каких обстоятельствах.

Преступление есть деяние (акт человеческой деятельности), которое представляет собой онтологическую основу преступления, поскольку только деяние может привести к наступлению каких-либо последствий (в данном случае негативных, причиняющих существенный вред объектам уголовно-правовой охраны или создающих угрозу причинения этого вреда), обусловливающих необходимость его нормативного запрещения.

Исходя из этого в уголовном праве постулируется мысль о том, что лицо не может быть объектом уголовно-правового реагирования за какие-либо мысли и суждения негативного характера, не получившие своей материализации в объективной реальности в конкретном действии или бездействии. Справедливо по этому поводу известное выражение К. Маркса: "Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в область действительности, я вступаю в сферу, подвластную законодателю. Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом" [6, с. 14].

Исследование показало, что указание на общественную опасность в нормативной дефиниции понятия "преступление" является дискуссионным. В юридической литературе никто не оспаривает свойственность данного признака только преступлению, поскольку он указывает на существенную вредоносность данного акта человеческой деятельности для общества и государства, в силу чего позволяет отграничивать преступление от иных правонарушений, что, в свою очередь, имеет весьма важное значение для теории криминализации деяний.

Вместе с тем в настоящее время в науке уголовного права все больший вес и распространенность приобретает утверждение о том, что общественной опасностью обладают не только преступные, но и все иные противоправные деяния [7, с. 11; 8, с. 12; 9, с. 129; 10, с. 380; 11, с. 39; 12, с. 21-23; 13; 14], особенно административные [15], отличаясь друг от друга степенью проявления данной опасности при посягательстве на права и свободы человека и гражданина, интересы общества и государства, а также иные социальные блага. Это связано с тем, что "общественной опасности" и его признаку "степени" в юридической науке стали придавать широкое значение [11, с. 36]. Более того, современные исследователи фундаментальных основ общей теории права признаком общественной опасности наделяют все правонарушения [16].

Объяснение этому мы видим в том, что Стратегия национальной безопасности Российской Федерации при перечислении угроз государственной и общественной безопасности уравнивает преступления и все иные правонарушения, характеризуя их как звенья одной цепи, способствующие криминализации общественных отношений (ст. 45) О Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года: указ Президента РФ от 19 дек. 2012 г. № 1666 // Собрание законодательства РФ. 2012. № 52. Ст. 7477..

Аргументируя точку зрения о наличии общественной опасности у всех правонарушений, Л.М. Прозументов указывает, что если бы она была присуща только преступлениям, то в таком случае не существовало бы теории криминализации и декриминализации деяний [12, с. 23]. В свою очередь, А.М. Дерюга, обосновывая наличие общественной опасности в административных правонарушениях, требует официально закрепить этот признак за данными деликтами, поскольку это будет иметь не только важное теоретическое, но и большое политическое и прикладное значение, в целях совершенствования практики борьбы с противоправной активностью граждан, поскольку эти правонарушения являются, по его мнению, "звеном преступного поведения" [17].

Действительно, если исходить из устоявшегося в уголовно-правовой науке постулата, что признаком общественной опасности является причинение существенного вреда социальным благам, а любое правонарушение заключается в причинении того или иного вреда этим благам, то существенная вредоносность - это та же самая вредоносность, только в большей степени. Поэтому можно согласиться с указанной точкой зрения, что в целом общественно опасны любые правонарушения.

Некоторые авторы достаточно убедительно предлагают признавать общественно опасными только те деяния, которые создают опасность для всего общества, а не отдельных его представителей. С их точки зрения, совершение кражи и даже убийство одного человека в целом для общества глобального значения не имеют [18, с. 227]. Эти умозаключения ставят под вопрос наличие общественной опасности у подобных антисоциальных действий.

Некоторые авторы утверждают, что указание на общественную опасность свидетельствует о социальной природе преступления [19]. Однако о подобном происхождении говорит уже указание на то, что преступление есть деяние, которое является продуктом человеческой жизнедеятельности.

Следует отметить, что указание на данную опасность или вредоносность деяния характерно только для УК РФ. Иные российские нормативные правовые документы, раскрывающие понятия правонарушений или проступков, не содержат указания на этот признак, вполне ограничиваясь только формальными критериями. Так, упоминание об опасности или вредоносности отсутствует в определении административного проступка (ч. 1 ст. 2.1 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации). Данный признак отсутствует и в одном из формальных определений дисциплинарного проступка, которое мы можем найти в Дисциплинарном уставе Вооруженных Сил Российской Федерации. Согласно этому нормативному документу, дисциплинарный проступок есть противоправное, виновное действие (бездействие), выражающееся в нарушении воинской дисциплины, которое в соответствии с законодательством Российской Федерации не влечет за собой уголовной или административной ответственности Об утверждении общевоинских уставов Вооруженных Сил Российской Федерации (вместе с "Уставом внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации", "Дисциплинарным уставом Вооруженных Сил Российской Федерации", "Уставом гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил Российской Федерации") : указ Президента РФ от 10 нояб. 2007 г. № 1495 // Собрание законодательства РФ. 2007. № 47, ч. 1. Ст. 5749..

Кроме того, уголовные законы большинства развитых зарубежных стран не содержат указания на материальный признак деяния, обозначая только его противоправность (США, Великобритания, Франция, Германия, Грузия, Польша, Латвия, Литва, Молдова). Лишь незначительная часть государств, ранее входивших в состав СССР (Украина, Белоруссия, Казахстан, Узбекистан), сохранили этот признак в определении преступления в силу сильных традиций советской уголовно-правовой доктрины.

Следует отметить, что нецелесообразность указывания общественной опасности в дефиниции понятия "преступление" отмечали и некоторые зарубежные авторы, исследующие вопросы отражения характера и степени данной опасности для общества и государства в криминальной деятельности вообще и по отдельным видам преступлений [20-24].

Следовательно, включение столь дискуссионного признака в дефиницию формального понятия "преступление" для обеспечения ее стабильности и содержательной ясности нам представляется нецелесообразным.

Заканчивая рассмотрение вопроса о нецелесообразности включения общественной опасности в дефиницию понятия "преступление", напомним, что еще А.Ф. Кистяковский по этому поводу говорил, что если в науке и принято говорить об общественной опасности преступного деяния, то подобное определение в законе было бы неуместным [25, с. 267-268]. Более того, из ч. 1 ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации следует, что общественная опасность деяния не входит в перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию в уголовном судопроизводстве.

Указание на виновность в нормативной дефиниции понятия "преступление" также не лишено дискуссионности. Так, уголовный закон содержит ряд условий невиновного совершения преступления (ст. 28 УК РФ), которые не исключают сути совершенного деяния как преступного. Кроме того, вина является основным элементом состава преступления (субъективной стороны), установление которого необходимо для привлечения лица к уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ). Указание на это образует понимание преступления как "виновного совершенного виновного деяния", что является неверным с точки зрения русского языка. К тому же УК РФ в ч. 1 ст. 5 содержит указание на то, что уголовной ответственности лицо подлежит только за те общественно опасные деяния и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Поэтому указание на виновность лица в дефиниции понятия "преступление" несостоятельно.

Наличие противоправности, которая настоящим Кодексом отражается в дефиниции понятия "преступление" через запрещенность деяния настоящим Кодексом, не вызывает сомнений, поскольку не преступно то, что им не запрещено. Иное противоречило бы одному из фундаментальных принципов государственного реагирования на преступления уголовно-правовыми средствами - nullum crimen sine lege (нет преступления без указания на то в законе). Еще в Декларации прав человека и гражданина 1789 г. (ст. 8) было сформулировано положение о том, что никто не может быть наказан иначе как в силу закона.

Запрещенность деяния уголовным законом является юридическим отражением в нем его общественной опасности. Иными словами, противоправность есть нормативная форма, предопределяющая содержание преступного деяния - его общественную опасность. Следовательно, запрещенность деяния в уголовном законе уже предполагает наличие у этого деяния данной опасности. Иного и быть не может.

Кроме того, необходимо обратить внимание на то обстоятельство, что уголовная противоправность деяния всегда предполагает его общественную опасность, когда как его общественная опасность не всегда обусловливает уголовную противоправность (например, при совершении деяния не субъектом уголовно-правовых отношений, а также в порядке обстоятельств, исключающих его преступность (гл. 8 УК РФ)).

Совершение преступления обусловливает его наказуемость. Этот постулат является залогом реализации фундаментального принципа любой отрасли права - неотвратимости ответственности и наказания за нарушение установленных ею норм поведения.

Вместе с тем дефиниция понятия "преступление", закрепленная в ч. 1 ст. 14 УК РФ, исключает практическую реализацию данного принципа, поскольку в ней говорится лишь об угрозе наказания за совершенное преступление. Эта угроза обусловлена тем, что УК РФ содержит достаточно широкий спектр возможностей для безнаказанного совершения преступных деяний, а также деяний, содержащих в себе элементы состава преступления (например, недостижение возраста уголовной ответственности (ст. 20 УК РФ), невменяемость (ст. 21 УК РФ), истечение сроков давности привлечения к уголовной ответственности (ст. 78 УК РФ) или назначения уголовного наказания (ст. 83 УК РФ) и т.д.). Эти возможности имеют абсолютный и условный характер, система и юридическая природа которых были подробно отражены нами в отдельных исследованиях [26].

Угроза наказания как проявление только лишь возможности применения уголовного наказания представляет собой проявление декларативного характера уголовного закона, что, по справедливому мнению профессора Л.Д. Гауфмана, выступает одним из негативных его признаков [27]. В этой связи следует согласиться с позицией А.Н. Соловьева, автора диссертационного исследования, посвященного теоретическим, законодательным и правоприменительным аспектам понятия "преступление", и научного руководителя этого исследования теоретика-фундаменталиста уголовного права В.В. Мальцева, которые при формулировании дефиниции понятия "преступление" отказались от указания в нем на угрозу наказания. Согласно их точке зрения, преступление диалектически не связано с данной угрозой и не предполагает назначение наказания, а только образует основание уголовной ответственности [9, с. 11].

На основании изложенного можно сделать вывод, что только деяние и его запрещенность уголовным законом являются самостоятельными и неизменными признаками преступления. Виновность и угроза наказания являются таковыми не всегда, кроме того, указание на виновность уже заключено в субъективной стороне состава преступления, необходимость установления которого обязательна для привлечения лица к уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ). Общественная опасность, согласно результатам современных научных исследований, является признаком всех правонарушений, кроме того, она имманентна уголовной противоправности.

Следовательно, дефиницию понятия "преступление" в ч. 1 ст. 14 УК РФ целесообразно представить следующим образом: "Преступлением признается деяние, запрещенное настоящим Кодексом". Именно такая дефиниция в полной мере соответствует правилам языка закона, обладает лаконичностью и содержательностью, исключает противоречивость толкования, в полной мере соответствует принципу неотвратимости уголовного наказания, что имеет важное значение в обеспечении эффективной реализации уголовно-правовых мер противодействия преступности.