"Я имел связь с группой террористов": проблема причастности Б.В. Савинкова к покушению на В.И. Ленина 30 августа 1918 г.

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Я имел связь с группой террористов»: проблема причастности Б.В. Савинкова к покушению на В.И. Ленина 30 августа 1918 г.

Константин Морозов

Тема покушения на Ленина 30 августа 1918 г. по-прежнему актуальна. К старым версиям добавляются новые -- от официальных обвинений 1918 и 1922 гг. в покушении ЦК партии социалистов-революционеров (ПСР), якобы давшего санкцию на совершение своей боевой структурой партийного акта, до утверждений о непричастности партии к нему; от отрицания того, что стреляла Ф.Е. Каплан, и утверждений о полной фальсификации её причастности до версий о «кремлёвском заговоре»; от причастности английских дипломатов и спецслужб до инсценировки покушения самими большевиками См.: Орлов Б. Миф о Фанни Каплан // Время и мы (Тель-Авив). 1975. № 2. С. 153-163; 1976. № 3; Lyandres S. The 1918 attempt on the life of Tenin: a new look at the evidence // Slavic Review. 1989. Vol. 48. Issue 3. P. 432-448; Костин Н.Д. Суд над террором. М., 1990; Орлов Б. Миф о Фанни Каплан // Источник. 1993. № 2; Войнов В. Отравленные пули // Комсомольская правда. 1990. 29 августа; Данилов Е. Три выстрела в Ленина, или За что казнили Фанни Каплан // Нева. 1992. № 5/6. С. 306-324; Данилов Е. Тайна выстрелов Фанни Каплан (Свидетельства и документы о покушении на Ленина) // Звезда Востока. 1991. № 1. С. 113-130; Сударушкин Б.М. Фанни Каплан: «Я стреляла в Ленина». Рыбинск, 1990; Сударушкин Б. Так кто же стрелял в Ленина? Материалы к размышлению // Русь. 1993. № 10. С. 9-32; Сударушкин Б. Кто заказал покушение на Ленина?; Литвин А.Л. Кто стрелял в Ленина? // Megapolis-Continent (М.). 1991. 30 мая; Фанни Каплан, или Кто стрелял в Ленина? Сборник документов / Сост. В.К. Виноградов, А.А. Краюшкин, В.И. Крылов, А.Л. Литвин. Казань, 1995; Изд. 2. М., 2003; Литвин А.Л. В Ленина «стрелял» Дзержинский? // Родина. 1995. № 7. С. 58-60; Литвин А.Л. Азеф второй // Родина. 1999. № 9. С. 80-84; Фельштинский Ю. Ленин и Свердлов -- кто кого? // Наука. Еженедельная газета научного сообщества ТССР. 1991. 14 апреля; Фельштинский Ю. Ленин. Страницы биографии // Русская мысль. 1995. 3-9 августа; Фельштинский Ю.Г. Вожди в законе. М., 1999; Smith S.B. Who shot Tenin? // Jahrbьcher fьr Geschichte Osteuropas. NF. 46. 1998. S. 100-119; Smith S.B. Captives of Revolution: the Socialist Revolutionaries and the Bolshevik dictatorship, 1918-1923. Pittsburgh, 2011; Журавлёв C.B. Человек революционной эпохи: судьба эсера-террориста Г.И. Семёнова (1891-1937) // Отечественная история. 2000. № 3. С. 87-105; Тополянский В. Необыкновенная террористка. Миф и правда о Ф. Каплан // Новое время. 1998. № 35. С. 34-37; Сервис Р. Ленин / Пер. с англ. Г.И. Левитан. Минск, 2002; ЕІазаров Г. Новое прочтение дела Фанни Каплан // Чудеса и приключения. 1995. № 9; и др..

К теме террора против лидеров РКП(б) я впервые обратился в 1996 г., в ходе подготовки сборника документов, посвящённого судебному процессу над эсерами 1922 г., на котором эта тема явилась одним из центральных пунктов обвинения. В комментариях к документам и в предисловии мной проанализирован ряд аспектов покушения на Ленина, проблемы статуса боевой группы Г.И. Семёнова, возможной роли и места Каплан, подвергнута критике версия «кремлёвского заговора» и сформулирован ряд версий и выводов, развитых в следующих работах. В ходе исследований большая часть предположений и выводов подтвердилась, остальные подверглись пересмотру. Результаты работы изложены в публикациях, посвящённых ключевым проблемам этой многогранной темы Морозов К.Н. Ф.Е. Каплан и покушение на В.И. Ленина 30 августа 1918 г. // Вестник Московского государственного областного университета. Сер. История и политические науки. 2018. № 3. С. 95-114; Морозов К.Н. «Я не Шарлотта Корде, но жить без действия надоело»: новые свидетельства и штрихи к портрету и биографии Фанни Ефимовны Каплан // Петербургский исторический журнал. 2018. № 3. С. 345-361; Морозов К.Н. Покушение на В.И. Ленина 30 августа 1918 г.: проблемы характера и причастности // Россия в годы гражданской войны, 1917-1922: Власть и общество по обе стороны фронта. Материалы международной научной конференции (Москва, 1-3 октября 2018 г.). М., 2018. С. 154-160; Морозов К.Н. «Это так не было»: дискуссии о терроре и отношение к нему в эсеровской партии в годы гражданской войны // Щей и идеалы. Т. 11. 2019. № 1. Ч. 2. С. 327-355..

Задача данной статьи -- выяснить границы и формы возможной причастности Б.В. Савинкова к покушению на Ленина 30 августа 1918 г., характер его взаимоотношений с Семёновым в 1918-1920 гг. Я коснусь и причин того, почему его утверждения (сделанные в 1919 и 1920 гг.) о том, что покушения на Ленина и Троцкого являлись частью плана «Союза защиты родины и свободы», были проигнорированы властями на процессе 1922 г. и недостаточно исследованы на предварительном следствии и в ходе процесса над самим Савинковым в августе 1924 г. Отмечу, что эти сюжеты -- лишь часть общего полотна, и для их понимания необходимо увидеть картину в целом (включая и проблему причастности ЦК ПСР, партийного или индивидуального характера покушения Каплан на Ленина, её роли в этих событиях, степени правдивости свидетельств Г.И. Семёнова, Л.И. Коноплёвой, Д.Д. Донского и др.). Ограниченный объём статьи вынуждает привести лишь результаты исследований, за подробностями же отсылаю читателей к указанным статьям.

В руководстве ПСР единодушия по вопросу о терроре достигнуть не удалось. Небольшая часть лидеров и функционеров хотела вернуться к дореволюционной трактовке места террора в её тактике и предприняла две попытки в этом направлении. Первая имела место на IV съезде партии (ноябрь--декабрь 1917 г.), где тверской делегат М.Г. Большаков заявил: «Если бы в первые дни большевистского переворота, т.е. начиная с 25-го, партия применила бы террор, она стёрла бы с лица земли этих авантюристов и мошенников» ЦА ФСБ РФ, ф. Н-1789, т. 69, л. 542.. В ходе дискуссии большинство делегатов отказалось рассматривать террор как метод ведения политической борьбы. Тем не менее резолюция признала принципиально допустимым использование против большевиков «всех мер, доступных партии», для «защиты чести и достоинства партии и неприкосновенности своих членов» -- включая террор Я использовал хранящиеся в фонде судебного процесса с.-р. 1922 г. (ЦА ФСБ РФ, ф. Н-1789, т. 69) стенограммы IV съезда ПСР, которые были подготовлены к печати, но света так и не увидели. Вместо них появился «Краткий отчёт о работах Четвёртого съезда партии социалистов-революционеров (26 ноября -- 5 декабря 1917 года)» (Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Т. 3. Ч. 2. Октябрь 1917 г. -- 1925 г. М., 2000). Их сравнение даёт ценный материал для анализа..

Были созданы рабочие боевые дружины, призванные охранять митинги, демонстрации, партийные структуры, издательства и т.д. Позже, в мае 1918 г., с теми же целями возникла боевая группа, созданная членом Военной организации ПСР Семёновым из петроградских дружинников. Однако решения и объявления ЦК партии о её организации не последовало, статус нигде не закреплялся, «учредительного собрания» не состоялось и устав не принимался ЦА ФСБ РФ, ф. Н-1789, т. 32, л. 21-22.. В брошюре «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров» за 1918 г., которая стала основой обвинения на процессе 1922 г., Семёнов назвал эту группу «Центральным боевым летучим отрядом при ЦК ПСР». Она якобы была создана решением ЦК и получила от него санкции на покушения на В. Володарского, В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого и других большевистских лидеров.

Вторая попытка оказалась предпринята на пленуме ЦК в феврале 1918 г., когда сторонники террора вынесли на обсуждение вопрос о переходе к нему в связи с сообщением местной организации о бесчинствах на Украине В.А. Антонова-Овсеенко Там же, т. 31, л. 150-152, л. 167-168, 169-171 и др.. После дискуссии была принята резолюция, текст которой не сохранился. По свидетельству А.Р. Гоца, «формулировка была дана такая растяжимая и каучуковая, что отвергая по существу террор, она не связывала рук и меньшинству, стоящему на точке зрения террора» Там же, т. 95, л. 67--68.. Тимофеев вспоминал, что на втором заседании «была такая формулировка: в настоящей социальной обстановке вопрос о терроре не может ставиться по целому ряду мотивов... в настоящий момент ставится в порядок дня не борьба с отдельными эксцессами, не борьба с отдельными лицами, а нарушение всей системы насилия, которую знаменует собой Советская власть. Этот момент звучал чётко и отчётливо, и поэтому отдельное конкретное предложение аннулируется. Но сверх того были и другие мотивы, точно формулировать их я не берусь» Там же, т. 31, л. 175-176..

После захвата большевиками власти и разгона ими Учредительного собрания многие эсеры обращались в ЦК своей партии с просьбой санкционировать партийный террористический акт (с правом на допросе объявить его совершённым по поручению партии и назвать себя её членом), что неизменно отвергалось. Среди них была и Ф.Е. Каплан, которая весной 1918 г. приехала в Москву из Крыма и обратилась с просьбой разрешить ей покушение на Ленина. Об этом сохранились многочисленные воспоминания её бывших товарищей по партии (В.М. Зензинова, В.К. Вольского, К.С. Буревого и др.). После этого она по традиции эсеров дореволюционной эпохи решилась на индивидуальный теракт (с выходом из партии, от своего имени и под свою ответственность). Исследования позволяют утверждать, что она получила разрешение (незапрещение) именно на него на встрече с Семёновым и членом ЦК ПСР и его Московского бюро Д.Д. Донским во второй половине августа 1918 г. Поскольку эсеровская традиция допускала, что индивидуальный характер акта не исключает содействия тех или иных членов партии, Семёнов и его группа должны были оказать Каплан организационную помощь. Но её размер и формы Донской не оговорил, что открывало возможности для злоупотреблений и выхода далеко за рамки «помощи».

Следует особо подчеркнуть, что большинство как членов ЦК, так и рядовых эсеров не знало ни о намерении Каплан, ни о том, что группа Семёнова на свой страх и риск занимается подготовкой террористических актов. Поэтому отказ партии от причастности к покушениям воспринимался как естественный и единственно возможный. Фактически имел место обман единомышленников отдельными сторонниками террора. Поэтому, по более поздним свидетельствам Гоца, накануне процесса 1922 г. «руководящей пятёркой» первой группы обвиняемых («нераскаявшихся», в отличие от второй группы -- тех, кто пошёл на сотрудничество с властями: Семёнова, Коноплёвой и рядовых боевиков) и было принято решение не предавать огласке все эти некрасивые акты внутрипартийной борьбы Там же, т. 95, л. 110..

Исследования позволяют опровергнуть утверждения Семёнова и обвинения на процессе о том, что покушение Каплан явилось делом Центрального боевого летучего отряда ЦК ПСР, что она входила в этот отряд, который получил официальной статус и санкцию на подготовку и проведение партийных терактов. Хотя покушение и было совершено при участии группы Семёнова, но его участники действовали вопреки решениям февральского пленума ЦК (1918).

Исследуя вопрос о связи тех или иных сил и фигур с покушением на Ленина, я пришёл к выводу, что следует вернуться к дальнейшей проработке версии о некоторой причастности к нему Б.В. Савинкова и его «Союза защиты родины и свободы» (СЗРиС), выдвинутой подсудимыми первой группы на процессе 1922 г. См.: Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Т. 3. Ч. 1. Февраль-октябрь 1917 г. М., 2000. С. 885-886. Впоследствии эта версия исследователями не рассматривалась и упоминалась лишь вскользь Я.В. Леонтьев в краткой энциклопедической статье о Каплан написал: «Вступила в контакт с руководителем Боевого отряда партии с.-р. Г.И. Семёновым, связанным также с савинковцами» (Политические партии России. Конец XIX -- первая треть XX в. М., 1996. С. 271)..

Вопрос об отношениях таких, на первый взгляд, весьма далёких друг от друга фигур, как Савинков и Семёнов, крайне существенен для понимания многих загадок и неясностей, которыми изобилует тема покушения на Ленина, а также для прояснения проблемы причастности и ответственности за него. Поэтому я попытаюсь разобраться в связях этих двух лиц и в том, почему оба приписали планы покушений на Ленина и Троцкого и покушение Каплан своим организациям.

Впервые публично Савинков заявил об этом в очередной части мемуарного очерка «Les souvenirs de Boris Savinkoff», опубликованной 27 августа 1919 г. в парижской газете «Le Matin». Он рассказал о планах СЗРиС -- среди которых были убийства Ленина и Троцкого летом 1918 г.: «Ce plan ne rйussit q'en partie. L'attentat contre Trotsky йchoua. L'attentat contre Lenin rйussit a moitiй. Dora Kaplan, fusillйe par la suite, blessa Lenine» Savinkoff В. Les souvenirs de Boris Savinkoff // Le Matin (Paris). 1919. 27 Aoыt. («Этот план удался лишь частично. Покушение на Троцкого сорвалось. Покушение на Ленина удалось наполовину. Дора Каплан, впоследствии расстрелянная, ранила Ленина»). 23 сентября 1919 г. «Известия ВЦИК» в разделе «Иностранная жизнь» опубликовали заметку «Маски сброшены», в которой давался перевод небольшого фрагмента этого текста: «В парижском “Матэн” Савинков печатает воспоминания о своей борьбе против большевизма. План вооружённого восстания, выработанный в июне прошлого года, он описывает следующим образом: “Имелось в виду убить Ленина и Троцкого в Москве и с этой целью было установлено наблюдение за всеми их передвижениями... Покушение на Троцкого не удалось. Покушение на Ленина удалось лишь наполовину: он был ранен, но не убит”» Маски сброшены // Известия. 1919. 23 сентября. С. 2..

Сравнение этих материалов показывает -- большевистские власти удалили имя Каплан (Дора -- её партийный псевдоним)! Причём весь остальной фрагмент переведён достаточно точно. Кто принимал решение об этом? Неизвестно. Почему убрали её имя? Представляется, для того чтобы не признаваться, что в начале сентября 1918 г., объявив её членом ПСР, по поручению ЦК которой она якобы совершила это покушение, и обрушив на эсеров проклятия и репрессии, власти прекратили следствие и расстреляли её сугубо из «политической целесообразности»: необходимости «повесить» акцию на эсеров и самарский Комуч -- своих главных противников в тот момент. Более того, Я.М. Свердлов и другие сторонники «жёсткой линии» воспользовались событием для объявления и легитимации широкомасштабного «красного террора».

В 1920 г. Савинков опубликовал мемуарный очерк уже по-русски Савинков Б.В. Борьба с большевиками. Варшава, 1920.. Вспоминая о деятельности СЗРиС в Москве весной--летом 1918 г., он перечислил руководителей всех его структур и отделов, упомянув, что «начальником террористического отдела [был] X., социалист-революционер» Савинков Б.В. Борьба с большевиками // Савинков Б.В. Воспоминания террориста. М., 2006. С. 407.. В «Le Matin» этот фрагмент был опубликован 26 августа 1919 г. и совпал дословно. В «Известия» он (как и остальные 99% мемуарного очерка Савинкова) не попал. О планах на лето 1918 г. Савинков писал: «В июне был выработан окончательный план вооружённого выступления. Предполагалось в Москве убить Ленина и Троцкого, и для этой цели было установлено за ними обоими наблюдение... План этот удался только отчасти. Покушение на Троцкого не удалось. Покушение на Ленина удалось лишь наполовину: Дора Каплан, ныне расстрелянная, ранила Ленина, но не убила» Там же. С. 407, 412-413..

Итак, какие выводы можно сделать из этих воспоминаний? И насколько им можно доверять? Сразу отмечу, что само существование структуры сомнений не вызывает. Член штаба СЗРиС А.А. Дикгоф-Деренталь в статье, опубликованной по горячим следам событий в екатеринбургской газете «Отечественные ведомости» от 24 ноября 1918 г., упомянул о «террористическом отряде» СоюзаКрасная книга ВЧК. T. 1. М., 1989. С. 33-34.. Кроме того, есть свидетельство члена савинковской организации капитана В.Ф. Клементьева: «Примерно в то же время приступили к формированию террористического отряда. Возглавил его старый соратник Савинкова по эсеровской боевой организации (БО). Я его встречал раза два-три в лечебнице. Звали его Николаем Николаевичем. О работе этого отдела я ничего не знаю, так как в начале мая я перешел в иногородний отдел, переселился из лечебницы в Пуговишников переулок и стал эмиссаром южного района организации -- Тула,

Калуга, Вязьма» Клементьев В.Ф. В болыпевицкой Москве. М., 1998. С. 122.. Кто же это был? Прав ли член ЦК ПСР М.Я. Гендельман, который в своей «защитительной речи» от имени первой группы подсудимых в конце процесса 1922 г. прямо указал на связь Семёнова и Савинкова и на то, что первый и был тем самым «с.-р. X» Цит. по: Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. С. 885--886., а следовательно и «Николаем Николаевичем»? Отмечу, что Гендельман положительно ответил и на другой вопрос -- о тождественности террористического отряда/отдела СЗРиС и боевой группы Семёнова.

Мне представляется, что, вероятнее всего, «Николай Николаевич» это Б.Н. Моисеенко. В пользу этого говорят свидетельства капитана В.Ф. Клементьева и члена Военной комиссии ПСР И.С. Дашевского. Моисеенко был старым соратником Савинкова по ВО, а также видным членом Союза Возрождения, занимал более правые позиции и вполне мог скрыть от ЦК ПСР своё сотрудничество с СЗРиС. Кроме того, практически возможной эту комбинацию делает и то, что Моисеенко весной и в начале лета 1918 г. находился в Москве и как член Военной комиссии ПСР поддерживал связи с Союзом Возрождения и с савинковской организацией.

Мог ли террористический отдел СЗРиС возглавлять Семёнов? Отмечу, что он не являлся старым соратником Савинкова по БО ПСР и весной 1918 г. находился в Петрограде. В Москве он появился вскоре после убийства В. Володарского (конец июня -- начало июля). Приблизительно в это время Моисеенко уехал на восток, а Савинков, по его словам, «в конце июня выехал из Москвы в Рыбинск». Кроме того, усомниться в том, что «X» это Семёнов, заставляют два документа, которые Савинков не предал гласности и которые заставляют взглянуть на эту ситуацию иначе. В краткой автобиографии, написанной в качестве председателя Русского эвакуационного комитета, он вспоминал о событиях весны--лета 1918 г.: «Я был также в связи с террористической группой, которая произвела покушение на Ленина» См.: Три брата (То, что было). Сборник документов / Сост., авт. предисл. и коммент. К.Н. Морозов, А.Ю. Морозова. М., 2019. С. 398.. Характер и детали этой связи он не прояснил. И если из опубликованных в «Le Matin» воспоминаний и из варшавской брошюры 1920 г. ещё можно сделать вывод, что акция Каплан являлась частью плана СЗРиС, то из этой фразы видно, что покушение совершено лишь группой, с которой Савинков имел связь. Но может ли входить в понятие «связи» факт аффилиации этой группы с СЗРиС и то, что руководителем террористического отдела последнего являлся Семёнов? В брошюре «Борьба с большевиками» Савинков писал, что именно члены его Союза готовили покушение на Ленина и Троцкого. Сомнительно, чтобы такой опытный террорист отдал руководство террористическим отделом ничего из себя не представлявшему Семёнову, с которым был знаком шапочно. Требуются дополнительные исследования.

В другом небольшом рукописном мемуарном тексте, который архивистами датируется, предположительно, 1919 г., Савинков утверждал: «Кроме того, отчасти силами партии социалистов-революционеров, отчасти же силами “[Союза] защиты родины и свободы” была открыта террористическая борьба против правительства Ленина и Троцкого. Были ранены Ленин и Зиновьев и были убиты Володарский и Урицкий» Там же. С. 421.. Этот документ можно читать двояко. В нём утверждается, что в борьбе против большевиков участвовали обе силы -- и партия эсеров, и СЗРиС. Но непонятно, как они действовали -- порознь или вместе, -- и кто за какое покушение несёт ответственность. Или Савинков имел в виду, что обе силы, будучи «в связи», причастны ко всем четырём покушениям? Вопрос остаётся открытым. покушение ленин каплан савинков

Однако более важен другой вопрос: не приписал ли Савинков покушение своей организации? С одной стороны, Савинков использовал достаточно обтекаемые формулировки. С другой, -- представляется, что он мог опасаться уличения в публичной лжи и присвоении террористического акта. К тому же характерные для него осторожность и щепетильность в подобных вопросах отчасти свидетельствуют в пользу того, что он имел основания для своих заявлений. Наконец, о покушении на Троцкого он мог знать, только будучи посвящён в эти планы.

Что же могло связывать Савинкова и Каплан? Семёнов на процессе 1922 г. говорил: «У неё было профессиональное свидание с Савинковым. Я помню её слова, что по приезде в Москву она виделась с ответственными работниками, состоявшими и в партии, и вне партии, в частности, виделась с Павловым, Вольским и Савинковым» ЦА ФСБ РФ, ф. Н-1789, т. 32, л. 517.. Но не лжесвидетельствовал ли он по каким-то собственным соображениям? Это вполне возможно, так как его неоднократно ловили на лжи. С другой стороны, Каплан действительно вела со многими революционерами разговоры о желании совершить покушение на Ленина. В этом контексте важно свидетельство профессора М.Ю. Урнова, рассказавшего мне, что его дед В.Е. Урнов (член ПСР и председатель Совета солдатских депутатов Москвы в 1917--1918 гг.) говорил близкому родственнику, будто знал о готовящейся акции, и показывал дом, из которого его друг, эсер-максималист Н.В. Шубников, посылал Каплан стрелять в Ленина. Не вдаваясь в обсуждение того, что Шубников, скорее всего, не «посылал», а «провожал» её на покушение (впрочем, и эта версия требует исследования), это свидетельство подтверждает, что она делилась намерениями. Кроме того, до сих пор довлеет миф о Каплан как юродивой и великой неудачнице, который мешает оценить её адекватно. Причём то, что это «старо-новый» миф, а реальный образ -- иной, становится ясно только после многих лет поисков информации.

Ценнейшие свидетельства о настроениях и намерениях Каплан накануне покушения (29 августа) содержатся в письме А.Н. Иоффе (меньшевика и бундовца, в 1918 г. возглавлявшего меньшевистскую фракцию Петросовета), отосланном им в «Известия ВЦИК» 18 апреля 1922 г. из Варшавы, где он жил в то время. В РСФСР письмо опубликовано не было и увидело свет 11 мая в эсеровской эмигрантской газете «Голос России» под заголовком «К покушению на Ленина» К покушению на Ленина // Голос России (Берлин). 1922. 11 мая. С. 4. Подробнее см.: Морозов К.Н. «Я не Шарлотта Корде, но жить без действия надоело».... Оно ценно двумя вещами. Во-первых, до того в нашем распоряжении имелись только протоколы допросов Каплан (большую часть из которых она не подписала, что заставляет задуматься о степени их достоверности). Теперь же нам доступны её прямые слова о настроениях и мотивах покушения на Ленина. Впрочем, строго говоря, это вообще единственное свидетельство, которое передаёт прямую речь Каплан, рисует её образ, и образ этот -- вовсе не юродивой неудачницы, а революционерки, апеллирующей к старым традициям и ценностям «тираноборства». И, наверное, вовсе не случайно, что Иоффе, передавая эти пафос и категоричность, даже не попытался объяснить её поступки ненормальностью и юродивостью. Во-вторых, оно ещё раз свидетельствует, что Каплан в тот момент была вне партий и организаций анархистов и эсеров. Собственно говоря, по этим причинам «Известия» и не опубликовали данную мемуарную зарисовку.

Иоффе сделал важный вывод, с которым совпадают результаты моих исследований: «При таких обстоятельствах, когда на наших, так сказать, глазах назревало единоличное решение Ройд-Каплан на свой собственный риск, по своей личной инициативе, при заведомо для неё отрицательном отношении к этому со стороны правых эсеров и левых эсеров -- для нас было полной неожиданностью прочитать через несколько дней, как в правительственном сообщении, так и в статьях “Известий” и “Правды”, ссылки на партию правых с-р и на то, что стрелявшая -- правая эсерка... Но тогда, по условиям нашего заключения, огласить эти подробности было невозможно» Цит. по: Морозов К.Н. «Я не Шарлотта Корде, но жить без действия надоело»... С. 354..

Но встречался ли Савинков с Каплан, как об этом свидетельствовали Семёнов и Дашевский на процессе 1922 г.? Других свидетельств об этом нет, но внимание привлекает следующая история. На предварительном следствии, а затем и на процессе Дашевский утверждал, что именно он познакомил Каплан и Семёнова, узнав случайно, что она встречалась с Савинковым на предмет совершения покушения на Ленина. После встречи Дашевского и Каплан с Семёновым последний взял её в свою группу. Но выяснилось, что Дашевский не смог вспомнить, кто его познакомил с Каплан. Кроме того, во время подробных расспросов Дашевского подсудимыми первой группы С.В. Морозовым, Г.Л. Горьковым и Е.М. Ратнер, работавшими в 1918 г. в Москве, у них появились сомнения и по поводу обстоятельств описанной Дашевским встречи на одной из московских явок, где она, по его словам, работала, и по поводу самого факта знакомства Дашевского с Каплан, так как он не смог описать её внешность. Ратнер заявила Дашевскому: «Я имею основание подозревать то, что Вы путаете её с другим лицом». Она просила приобщить к делу картотеку посещений иногородней комиссии ЦК ПСР, в которой Дашевский якобы и познакомился с Каплан, для доказательства того, что его слова -- вымысел ЦА ФСБ РФ, ф. Н-1789, т. 33, л. 333, 339..

Рискну предположить, что это действительно выдумка. Обвинению и Дашевскому она понадобилась, чтобы уйти от вопроса, кто же познакомил Семёнова и Каплан. Представляется, что это был Савинков, который «имел связь» с группой Семёнова. А кто вывел Каплан на глубоко законспирированного Савинкова? Возможно -- Б.Н. Моисеенко. Он был лично знаком не только с Савинковым, но, скорее всего, и с Каплан -- по Мальцевской каторжной тюрьме, рядом с которой он жил в 1907--1908 гг., когда там отбывала наказание его жена М.А. Беневская. Важно то, что Моисеенко весной и в начале лета 1918 г. курировал работу военной комиссии ЦК ПСР в Москве (а Семёнов -- в Петрограде). Кроме того, он встречался с Савинковым и вёл с ним переговоры от имени ПСР. В целом связь Савинкова и Семёнова в 1918 г. несомненна (Савинков неслучайно писал, что имел связь с группой террористов, подготовивших покушение на Ленина и Троцкого), но вот характер и формы её требуют исследования.

Семёнова некоторые исследователи называли «Азеф второй» -- и это, на мой взгляд, точнее, чем «Человек революционной эпохи». Впрочем, его нельзя отнести к простым платным секретным сотрудникам. Он поменял много ролей: анархиста, эсера, террориста, сотрудника разведуправления Красной армии, ключевой фигуры обвинения на процессе над ПСР, специалиста по промышленному шпионажу, организатора диверсионной и партизанской борьбы в Испании и т.п. Главными чертами его характера, как представляется, являлись авантюризм и аморальность. В сентябре 1918 г. он был арестован «военным контролем» 40-й армии за принадлежность к военной организации ПСР. За 9 месяцев пребывания в тюрьме он, по собственным словам, осознал неправильность борьбы с большевиками. В 1919 г. его зачислили в штат разведуправления РККА. Впрочем, хотя сам он считал себя работающим в военной разведке, ГРУ Генштаба Министерства обороны СССР в справке 1957 г. отмечало, что в 1919--1921 гг. он «работал по линии ОГПУ» См.: Журавлёв С.В. Человек революционной эпохи... С. 91.. Но верно ли последнее утверждение? Из показаний самого Семёнова и И.Т. Смилги на процессе 1922 г. видно, что летом 1920 г. Семёнова отозвало из Одессы Центральное бюро МПСР «Меньшинство партии социалистов-революционеров» -- организация, возникшая из группы «Народ» в 1919 г., считавшая необходимым в борьбе с белогвардейцами блокироваться с большевиками и отказавшаяся от идеи Учредительного собрания., которое откомандировало его в распоряжение Реввоенсовета Западного фронта. Член РВС Смилга переадресовал его к начальнику Отделения военной разведывательной работы А.А. Мазалову. Последний, выступавший на процессе 1922 г. в качестве свидетеля, показал, что Семёнов был отправлен им через фронт с двумя задачами -- вести подрывную работу в тылу польской армии и выяснить принципы работы организации Савинкова.

Семёнов оказался схвачен польскими властями и препровождён в Варшавскую цитадель, куда по его просьбе приехал Савинков, ходатайствовавший затем перед поляками о его освобождении. После этого Семёнов вернулся в Москву, где встречался с Ф.Э. Дзержинским. Последний отправил Ленину и Троцкому для ознакомления его донесение, где шла речь о договорённости с Савинковым об организации покушения на советских лидеров См. также: Журавлёв С.В. Человек революционной эпохи... С. 92; Войтинский В. Суд над социалистами-революционерами в Москве // Двенадцать смертников. Суд над социалистами-революционерами в Москве. Берлин, 1922. С. 32--33.. Туманность и странность отношений с Савинковым, а позже общение с Дзержинским настолько не понравились членам МПСР, что было назначено партийное следствие, закончившееся исключением Семёнова.

В отчёте о командировке в Польшу Семёнов писал: «Я решил прибегнуть к плану, мною намеченному ещё до отправки на работу и своевременно изложенному товарищу Верховскому: воспользовавшись старым знакомством с Савинковым, заявить, что цель моей поездки в Варшаву -- получить [при] непосредственной его помощи техническую подготовку и средства для организации террористических актов на членов Советского правительства. Согласно моему указанию на Савинкова он был вызван на очную ставку со мною и после продолжительной беседы дал письменное ручательство за мою лояльность по отношению к польскому правительству. В силу этого ручательства 24-го сентября я был освобождён». Далее сообщалось «о тех террористических поручениях, которые Савинков дал Семёнову для совершения актов против советских вождей и о полученных им от Савинкова 100 000 руб. царскими деньгами и обеспечении дальнейшей денежной помощью» ЦА ФСБ РФ, ф. Н-1789, т. 118, л. 150-153.. Следует отметить, что под фамилией «Верховский» действовал начальник агентурного отдела политотдела Западного фронта, позднее -- начальник Регистрационного управления Западного фронта А. К. Сташевский (настоящая фамилия -- Гиршфельд).

В фонде Дзержинского, хранящемся в РГАСПИ, удалось обнаружить копию одной из «докладных записок Семёнова», относящуюся, судя по всему, к началу 1921 г., на которой имеется резолюция: «т. Дерибасу. После прочтения прошу мне вернуть». В этой записке Семёнов, в частности, писал: «Что касается террористических планов Савинкова, то по создавшимся у меня впечатлениям, до сих пор единственным практическим начинанием была работа, порученная мне. По моим сведениям, в Пиротехнической школе, помимо меня и тов. Наташи По всей видимости, Наталья Богданова -- жена Семёнова, отправленная вместе с ним в Польшу., ни до моего приезда и ни после никто не обучался. Моей же террористической работе Савинков придавал большое значение, для организации её мне была выдана сумма в 100 тыс. царскими деньгами и обеспечена дальнейшая денежная помощь через агента в Гельсингфорсе» РГАСПИ, ф. 76, оп. 3, д. 226, л. 8 об..

В рапорте «на имя члена Реввоенсовета Запфронта, датированном 2 декабря 1920 г. и подписанном ответственным руководителем НВО (Нелегальной военной организации. -- К.М.) Верховским», указывалось, что последний, узнав от Семёнова, «что он лично хорошо знаком с Савинковым» и что Савинков вряд ли знает о его переходе в МПСР, «указал Семёнову, чтобы он для обеспечения себе возможности легальной работы в Варшаве и получения взрывчатых веществ и других материалов постарался втесаться в доверие к Савинкову, это даст ему возможность проникнуть, куда нужно будет. Чтобы получить его доверие, Семёнов должен был предложить свои услуги Савинкову произвести террористические покушения на разных наших руководителей» ЦА ФСБ РФ, ф. Н-1789, т. 118, л. 150-153.. Верховским и Семёновым был также разработан хитроумный план по компрометации Савинкова в глазах польских властей, который, впрочем, не реализовался См.: Морозов К.Н. Судебный процесс социалистов-революционеров и тюремное противостояние (1922--1926): этика и тактика противоборства. М., 2005. С. 165--166..

Далее история делает неожиданный зигзаг: ВЧК, которая, судя по всему, не была в курсе комбинации военной разведки, вдруг окольными путями По сведениям эсеров, информация к руководству РКП(б) и ВЧК пришла от польских коммунистов. Так, один из обвиняемых по процессу цекистов (подписался «М.») писал 20 мая 1922 г. В.М. Чернову: «Почему у Вас нет материала о Семёнове, что он в бытность в Польше вошёл в сношения с Савинковым, предложил свои услуги для боевых дел, устраивал там динамитные мастерские и готовил группы для террористической борьбы с большевиками. Всё это стало известно польским коммунистам, и они известили советскую власть о готовящихся покушениях. Это сообщение вызвало большой переполох в Москве, нас цекистов экстренно перевезли из Ярославля в конце 1920 г. в Москву и оставили заложниками, предположив, что это эсеровское дело» (Цит. по: Морозов К.Н. Судебный процесс... С. 166). получила информацию о подготовке Семёновым и Савинковым терактов против советских руководителей. Напуганные рассказом первого, чекисты, очевидно, решили, что Савинков или вступил в сговор с эсерами и ведёт с ними совместную борьбу, или тайно манипулирует эсеровским подпольем в ситуации, когда ЦК ПСР в результате преследований и арестов потерял управление им. Это прямо следует из рассказа Н.И. Артемьева о содержании разговоров Дзержинского в тюрьме, куда он явился, с верхушкой эсеровского ЦК. Похоже, поэтому 30 ноября 1920 г. и появилось правительственное сообщение о том, что эсеры вместе с Савинковым и Мильераном готовятся использовать индивидуальный террор против большевистских лидеров, и объявившее членов эсеровского ЦК заложниками.

Вопрос, который неизбежно приходит в голову и который неоднократно задавали на процессе с.-р. 1922 г. самому Семёнову: почему же Савинков в 1920 г. настолько поверил ему, что организовал освобождение из варшавской цитадели, а главное -- отправил в Москву с заданием организовать убийства советских лидеров? Достаточно ли было для этого лишь их шапочного знакомства в эмиграции ив 1917 г., когда они пересекались в Петрограде (в Военной комиссии Петроградского бюро ЦК ПСР) и дважды на фронте, как утверждал Семёнов? Сам факт их знакомства сомнений не вызывает. Ведь Семёнов, помимо работы в комиссии, был комиссаром 9-й армии, комиссаром 3-го конного корпуса и помощником комиссара Румынского фронта, а Савинков -- комиссаром 7-й армии, а затем комиссаром Юго-Западного фронта. По словам Семёнова, Савинков приходил к нему в комиссию по партийной линии как вступивший во фронтовую организацию ПСР. Но ни членство в Военкомиссии, ни исполнение обязанностей военного комиссара вовсе не свидетельствуют о способности человека к такой в высшей степени специфической деятельности, как террористическая.

Примечательно, что на процессе с.-р. Семёнов не смог вразумительно ответить на вопрос члена ЦК ПСР М.А. Лихача о разговорах с Савинковым о покушениях на большевистских лидеров. Из его ответов можно было бы сделать вывод, что в 1918 г. он действовал по указаниям не столько руководства партии эсеров, сколько Савинкова. После прямого вопроса Лихача («Савинков мог приписывать себе безымянный акт, который был всем известен, и о котором публиковала, вероятно, вся пресса, -- покушение Фанни Каплан на Ленина, -- но каким образом... мог знать Савинков то, о чём никто не знал, что одновременно с покушением на Ленина, или в один и тот же период, происходило покушение на Троцкого и что это покушение было неудачно и ни к чему не привело?») председатель суда Г.Л. Пятаков прервал допрос и стал уводить обсуждение в сторону Там же, т. 32, л. 520-521, 523-524.. Подобную же позицию занял и прокурор Н.В. Крыленко Там же, л. 644--646.. Они понимали, что признание связи Семёнова с Савинковым может привести к тому, что в первом все увидят (пусть и ошибочно) того самого «с.-р. X», руководившего террористическим отделом СЗРиС. И это развалит всё обвинение, так как Семёнову не будет уже веры как двурушнику, а ПСР предстанет жертвой хитрой и дурно пахнущей махинации.

Тему террористической деятельности СЗРиС на предварительном следствии и на судебном процессе над Савинковым в августе 1924 г. всячески обходили. Но так как замолчать её было нельзя, в первый же день процесса, 27 августа 1924 г., Савинков заявил: «В 1918 г. предполагались покушения на Ленина и Троцкого. Но делалось очень мало... К делу Доры Каплан наш Союз не имел никакого отношения. Я знал, что эс-эры что-то делают, но что именно делают, этого я не знал». Председательствующий В.В. Ульрих зачитал фразу Савинкова о том, что план удался только отчасти, что покушение Каплан удалось лишь наполовину, и спросил: «Как понять эту фразу?» Он ответил: «Это -- неудачная фраза. Вы знаете не хуже меня, что в покушении Доры Каплан на Ленина мы не принимали никакого участия. В этой брошюре, которая была предназначена для широкого распространения, я описал правду, но не с такой точностью, с какой говорю вам» Дело Савинкова. Л., 1924. С. 53--54.. Эти слова не вызывают доверия и трудно допустить легковерие судей (а до этого, на следствии, чекистов), которые не стали даже задавать дополнительных вопросов. Естественно, что после того, как на процессе 1922 г. следствие и обвинение проигнорировали свидетельства из брошюры Савинкова и его явную причастность к этому делу, обвинив во всем партию эсеров, им ничего не оставалось делать, как сохранять хорошую мину при плохой игре и не интересоваться такими «пустяками», как террористические планы СЗРиС против большевистских лидеров.

Оценивая проблему причастности Савинкова к покушениям на лидеров РКП(б), можно сделать ряд предварительных выводов. Подготовка к покушениям Савинковым и его людьми велась, террористические группы и существование террористического отдела СЗРиС -- не вымысел. Представляется, что на следствии и суде 1924 г. Савинков преуменьшал деятельность этих структур, не дав по ним никакой информации. Но было бы опрометчивым считать, что его высказывания в «Le Matin» и в варшавской брошюре, а также записи в непубличных документах -- всего лишь хвастовство. Вне всякого сомнения, он был склонен «набивать себе цену» в качестве сторонника решительной борьбы с большевизмом. Но и рисковать репутацией, опускаясь до прямой лжи, особенно в таком вопросе, как присвоение чужого террористического акта, вряд ли стал бы. Думается, что отбрасывать свидетельства Савинкова нельзя. То, что сегодня, на нашем уровне знаний и доступа к архивной информации, мы не видим всей картины, должно служить стимулом для дальнейших поисков с целью её восстановления.

Безусловно, покушение на Ленина имело серьёзные политические и исторические последствия. С одной стороны, произошла консолидация вокруг раненого лидера его партии и части народа, поддерживавшей её, а также усиление позиций большевиков и укрепление их морального духа и воли к победе. С другой стороны, оно послужило для сторонников жёсткой линии удобным поводом к объявлению красного террора и позволило морально и политически обосновать этот шаг. И хотя, по мнению немалого количества современников, а также историков, красный террор начался значительно раньше, пропаганде и советской исторической науке удалось закрепить в массовом сознании, что он стартовал лишь после актов «белого террора» и начался именно вследствие них. Всё это в совокупности повлияло на дальнейшее ожесточение Гражданской войны и её исход в пользу большевиков, которые активно использовали покушения для дискредитации «врагов, наносящих удар из-за угла», и возбуждения против них ненависти, героизации и сакрализации вождя (вождей) и своего дела, для сплочения вокруг них масс. В целом, произошло ровно то, о чём предупреждали противники террора -- как, например, Е.М. Ратнер, которая ещё на IV съезде ПСР воскликнула: мы «не должны выносить грозных слов о казни того или другого, ибо можем окружить Ленина ореолом мученичества, не создав ничего»ЦА ФСБ РФ, ф. Н-1789, т. 69, л. 184..

Представляется, что террористическая тактика принесла ПСР как массовой социалистической партии значительно больше вреда и проблем, чем пользы (и в дореволюционный период, ив 1918 г.).

Размещено на Allbest.ru