Пребывание австро-венгерских военнопленных и беженцев в Поволжье в контексте экономических и политических процессов в годы Первой мировой войны (по материалам государственного архива Волгоградской области)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Остравский университет, Чешская Республика, г. Острава

Пребывание австро-венгерских военнопленных и беженцев в Поволжье в контексте экономических и политических процессов в годы Первой мировой войны (по материалам государственного архива Волгоградской области)

Б.К. Дулатов

Авторское резюме

труд военнопленный поволжье

Автор на основе архивных материалов освещает некоторые эпизоды пребывания подданных Австро-Венгерской империи на территории Поволжья в России в 1916-1917 гг. В тот период в Царицынской и Саратовской губерниях находилось определенное количество лиц иностранного происхождения, которые подразделялись на военнопленных и беженцев. Научный интерес вызывают их социальное и экономическое положение, вопросы их финансирования, а также особенности использования труда военнопленных на сельскохозяйственных работах, взаимоотношения с работодателем, процесс распределения военнопленных в уездах местными властями, а также на государственном уровне. Рассмотрены размер заработной платы военнопленных, задействованных в крестьянских хозяйствах, залога, вносимого работодателем, условия содержания, обеспечение едой и одеждой. В условиях военного времени и тяжелой экономической ситуации российские власти призывали к «рациональному» использованию военнопленных, что подразумевало под собой задействование их на производстве или в хозяйстве в качестве «черновой» рабочей силы. Однако, несмотря на эти требования, были зарегистрированы случаи, когда иностранные граждане пытались найти работу, исходя из своих знаний, умений и профессиональных навыков, полученных на родине в довоенный период. Зачастую эти люди не оставались безучастными к происходившим в России политическим изменениям. В результате Февральской и Октябрьской революций наблюдались попытки самоорганизации военнопленных и беженцев, установления контактов с представителями сначала Временного, а потом большевистского правительств. Представители различных национальностей организовывали комитеты, кружки и общества с целью возвращения на родину, преодоления финансового кризиса, оказания помощи нуждающимся согражданам и т. д. С другой стороны, представители российской администрации, несмотря на политическую нестабильность в регионе и в стране, всячески старались вести планомерную работу по учету и контролю иностранных граждан.

Ключевые слова: Первая мировая война, Поволжье, Царицынская губерния, Саратовская губерния, военнопленные, Австро-Венгрия, чехословаки, поляки, беженцы.

Austro-Hungarian prisoners of war and refugees in the Volga region in the context of the economic and political processes during WWI (based on the materials of the state archive of Volgograd region)

B.K. Dulatov

University of Ostrava

Ostrava, Czech Republic

Abstract

Drawing on the archival materials, the author describes some episodes of the stay of the Austro-Hungarian subjects in the Volga region in Russia in 1916-1917, when Tsaritsyn and Saratov gubernias housed a certain number of foreigners, who were divided into prisoners of war and refugees by their social status. In this paper, the author focues on their social and economic situation, financing, use of their labour in agriculture, relations with employers, their distribution by local authorities in the region and on the state level. Among questions considered are the wage rates of prisoners of war in peasant farms, the secury paid by the employer, living conditions, provision of food and clothing. In the context of wartime and difficult economic situation, the Russian authorities called for the “rational” use of prisoners of war, which meant using them in production or on farms as unskilled workers. However, despite these requirements, foreign citizens were sometimes recoreded as trying to find a job, basing on their pre-war knowledge and professional skills. On the other hand, this category of people did not remain indifferent to the political changes in Russia. As a result of the February and October revolutions, prisoners of war and refugees attempted to self-organise and establish contacts with representatives of the Provisional and later Bolshevik governments. Representatives of various nationalities organised committees and societies aimed at returning people to their homeland, overcoming the financial crisis, helping the needy fellow citizens, etc. Despite the political instability in the region and country, representatives of the Russian administration did their best to carry out systematic work on the registration and control of foreign citizens.

Keywords: WWI, Volga Region, Tsaritsyn province, Saratov province, prisoners of war, Austria-Hungary, Czechoslovaks, Poles, refugees.

Активное участие Российской империи в Первой мировой войне наряду с военными поражениями и успехами сопровождалось нарастанием социально-экономического кризиса. Многие представители российской общественности рассматривали войну как глобальный негативный фактор. В тот период в государстве концентрировалось огромное количество лиц иностранного происхождения, которые уже по факту наличия представляли реальную угрозу внутренней безопасности страны. Со всей очевидностью делался вывод о нараставшей проблеме содержания многих десятков тысяч военнопленных и беженцев. На уровне имперского правительства и губернской администрации предпринимались различные усилия для ее разрешения. Основной целью данного исследования является рассмотрение проблемы взаимоотношений местных граждан с военнопленными и беженцами Австро-Венгерской империи. Важной задачей становится вопрос о том, насколько устойчивым являлись указанные социальные категории граждан, степень их открытости или замкнутости. Ситуацию, в которой оказались граждане Австро-Венгрии (на примере Судачьинской волости Аткарского уезда), можно спроецировать на другие регионы без учета очевидных локальных особенностей местности.

Предметом исследования являются экономическое и социальное положение иностранных поданных, их политические интересы, результаты взаимодействия с представителями официальной власти, которые несколько раз менялись за 1917 г. Другой немаловажной частью научных изысканий являются взаимные контакты между работодателями из числа местных жителей и военнопленными, занятыми на сельскохозяйственных и промышленных работах, а также роль государственных институтов в распределении пленных. Еще одной гранью исторического обзора стал вопрос о самоорганизации большой массы иностранцев, которые в результате политического кризиса и неразберихи 1917 г. пытались либо примкнуть к определенной группировке, либо покинуть пределы Российского государства и вернуться на родину.

На сегодняшний день проблема изучения истории судеб иностранных лиц, оказавшихся в результате исторических событий далеко от своей родины, приобретает не только научно-познавательный, но и гуманистический, глубокий этический смысл.

В современной российской и зарубежной историографии есть ряд фундаментальных научных работ, посвященных теме иностранных военнопленных и беженцев в России. Одна из первых таких работ - труд члена Центральной коллегии по делам пленных и беженцев Н.М. Жданова, в котором достаточно подробно проанализированы вопросы, связанные с условиями пребывания в плену иностранных солдат и офицеров Первой мировой войны (Жданов 1920).

Стоит отметить, что новый виток научного интереса к проблеме военнопленных возник в 50-60-е гг. прошлого века. Так, например, в тот период была издано работа И.В. Маевского, посвященная проблеме влияния трудовой активности военнопленных на промышленную экономику в 19І4-1918 гг. (Маевский 1957).

Исследования экономического положения в русских деревнях в годы Первой мировой войны стали основой для теоретических изысканий А.М. Анфимова (Анфимов 1962). Особенности использования труда военнопленных на промышленных объектах и в аграрном секторе и их взаимодействие с рабочими и крестьянами освещены в исследованиях Б.М. Фрейдлина и Л.С. Гапоненко (Фрейдлин 1967; Гапоненко 1970). Процесс трудовой мобилизации военнопленных и их роль в экономике страны отражены в исследовании П.В. Волобуева (Волобуев 1964).

Проблеме международного статуса военнопленных Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны, вопросам их обмундирования, питания, санитарного состояния посвящена научная работа С.Н. Васильевой (Васильева 1999).

О деятельности коллегии по делам военнопленных и беженцев сообщается в труде И.П. Щерова (Щеров 2000). Вопросу формирования устойчивых политических организаций среди военнопленных уделена большая часть исследовательской работы Ю.И. Смирнова (Смирнов 2008).

Среди работ, географический охват которых сконцентрирован на регионе Поволжья, следует отметить результаты научных поисков В.П. Семьянинова, А.В. Посадского, А.В. Калякиной (Семьянинов 1988; Посадский 2010; Калякина 2014). Отдельного упоминания заслуживает исследование Е.К. Максимова и В.П. Тотфалушина о положении военнопленных в Саратовской губернии (Максимов, Тотфалушин 2007).

В чешской историографии, прежде всего, выделим научный труд Итки Заблоудиловой, где она дает оценку такому понятию, как плен, в процессе изменения его значения во время Первой мировой войны, вскользь останавливаясь на положении чешских военнопленных в России (Zabloudilova 2018).

По-научному интересными являются исследования Д. Вахи, в которых автор уделяет внимание вопросам повседневной деятельности военнопленных и легионеров, причинам вступления чехов и словаков в легион, формам проведения досуга, особенностям взаимоотношений с местным населением (Vacha 2015; Vacha 2016).

Чешский исследователь Карел Пихлик в своих работах сконцентрировал внимание на том, при каких условиях осуществлялось возвращение чешских и словацких военнопленных на родину (PichUk 1991). Подобную тему в современный период освещают статьи и монографии о проблеме репатриации бывших военнопленных Австро-Венгрии и Германии Р. Нахтигаля, Г. Лейденгера и В. Моритц (Leidinger, Moritz 2003; Nachtigal 2008).

Коллективный труд чешских историков К. Пихлика, В. Вавры и Я. Кржижека посвящен истории чехов и словаков, их участию в войне на Восточном фронте, а также процессу их вовлечения в гражданскую войну в России и политическому разделению на белых и красных (PichUk, Vavra, Kffzek 1967).

Источниковой базой для данной работы послужили архивные и музейные фонды. В работе использованы материалы фондов Государственного архива Волгоградской области и государственного историко-мемориального музея-заповедника «Сталинградская битва».

К первой группе архивных источников относятся документы, касающиеся вопросов найма и содержания военнопленных в период с 1916 по 1918 г., например, циркуляры, распоряжения, приказы Аткарской уездной земской управы по продовольствию, которые высылались в волостные правления. Здесь же стоит упомянуть о списках домохозяев определенных сел и поселков, которым требовались военнопленные в качестве рабочей силы, и списки военнопленных, направленных к этим домохозяевам на сельскохозяйственные работы.

Вторая группа источников - это адресованные представителям большевиков заявления военнопленных, суть которых сводилась к прошениям и просьбам о получении разрешения на переезд в другие регионы России или о возвращении на их историческую родину. Среди этих документов встречаются протоколы о численности и проблемах офицеров и солдат иностранного происхождения, трудившихся на некоторых промышленных объектах региона, о беженцах- поляках и их бедственном положении в результате войны, прошения о финансовой поддержке для этих категорий лиц, адресованные местным исполнительным комитетам Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Третью группу источников составляют материалы о военнопленных в 1921--1922 гг., когда молодое государство проводило учет проживавших на ее территории иностранных подданных с целью их последующей отправки на родину. Основную массу представляют удостоверения, выписанные иностранным гражданам, справки, подтверждающие их статус военнопленного или беженца, виды на жительство для подданных бывшей Австро-Венгерской империи.

Методологической основой исследования являются традиционные принципы и методы исторического познания, основополагающие из которых - принцип историзма и объективности, системность и конкретность изложения материала, а также применяемый в научных исследованиях ценностный подход.

Поток военнопленных во второй фазе Первой мировой войны увеличился. Отдельно отметим, что на территории Поволжья преимущественно содержались военнопленные, которые относились к славянским народам. Ряд источников, а также исследования современных историков указывают на разницу в статусе военнопленных-славян, с одной стороны, и немцев, австрийцев и венгров - с другой. Еще в 1907 г. на II Гаагской конференции ее участникам удалось договориться по вопросу об отношении к подданным вражеских государств, попавшим в плен. В 1914-1915 гг. эти правила, ставшие для военных чинов юридической основой, были дополнены и приняты за основу. Как российские, так и зарубежные ученые указывают, что пленные из числа немцев и венгров считались «неблагонадежными» и их в основной своей массе отправляли в лагеря на территории Сибири, Урала и Средней Азии. Военнопленные германской и австро-венгерской армий славянского происхождения концентрировались в большинстве случаев на территории, подконтрольной Казанскому военному округу, куда относилась и территория Царицынской и Саратовской губерний. В целом, как отмечают исследователи, пребывание в плену поляков, чехов и словаков (в сравнении с немцами, австрийцами и венграми) отличалось более мягкими условиями (Журбина 2008; Нахтигаль 2014; Федорова 2014).

В 1916-1918 гг. военнопленные пребывали в отдаленных от фронта регионах, ориентированных на сельское хозяйство (Симбирская, Саратовская, Царицынская губернии в Поволжье). Пленных в основном задействовали на сельскохозяйственных работах. Отношение к ним со стороны работодателей было разным, в зависимости от субъективных и объективных факторов. Все работодатели сохраняли заинтересованность в эффективной деятельности военнопленных.

Ситуация в ряде губерний, в т. ч. и в Саратовской, усугублялась притоком беженцев. Они, в отличие от военнопленных, имели совершенно иной статус, но их концентрация в Саратовской губернии вызывала озабоченность местных властей, которые в ограниченные сроки обязывались решить глобальные задачи их размещения, пребывания в зависимости от профессиональной специализации и удовлетворения социально-экономических нужд. 27 января 1916 г. губернская администрация получила телеграмму Министерства внутренних дел, в которой указывалось на необходимость оказать помощь беженцам (ГАВО 1: 3).

В тот период администрация проводила системную работу в вопросах беженцев. Руководство губернии приняло решение привлечь их на сельхозработы в качестве рабочих местных сельских хозяйств. Вследствие данного решения местным работодателям предлагалось принять с наступлением весенних работ беженцев в качестве сельскохозяйственных рабочих. Для этого следовало определиться с конкретным количеством беженцев, которых могли и желали принять местные хозяйства. Параллельно выдвигались проблемные вопросы о системе оплаты труда наемных рабочих в зависимости от их пола и возраста. Каждому беженцу, задействованному на сельскохозяйственных работах, полагалось причитавшееся от казны пособие. Оно выдавалось сверх получаемого жалованья. На подготовку соответствующей отчетной документации в волостях губернии давался ограниченный срок.

В большинстве своем военнопленные в местах концентрации содержались за счет имперской казны, и их пребывание в бездействии в лагерях и бараках определенно было обременительным. Очевидно, размещение пленных среди крестьянских хозяйств и прочих категорий работодателей в значительной мере снижало финансовую нагрузку на государственную казну. Однако, как продемонстрировал определенный анализ, пребывание значительного количества военнопленных у частных работодателей вызвало усиление негативной реакции в системе взаимоотношений между ними и работодателями. Часть озлобленных, голодных и оборванных пленных представляли потенциальную опасность для политической стабильности в регионе.

В конечном итоге администрация лагерей военнопленных по факту их возвращения от работодателей сигнализировала о необходимости дополнительного финансирования, что отражалось на состоянии государственных ресурсов, которые затрачивались на военные нужды. На местах проводилась канцелярская деятельность по поиску военнопленных и их упорядочиванию согласно заданным критериям.

В разгар весенне-полевых работ 1916 г. губернские власти актуализировали проблему улучшения условий жизни военнопленных. В уездах и волостях постепенно внедрялась программа удовлетворения экономических запросов пленных. Так, например, Аткарская уездная земская управа 27 апреля 1916 г. обратилась с просьбой к Судачьинскому волостному исполкому объявить крестьянам и мелким владельцам волости, что, согласно постановлению, каждый работодатель обязывался за использование труда военнопленного выплачивать 4 руб. в месяц, из которых 1 руб. платился казне, а 3 руб. - военнопленному (ГАВО 1: 4).

По решению управы в обязанности работодателей входило обеспечение военнопленных обмундированием, т. е. выдача им белья, одежды и обуви. Согласно приказу начальника Саратовской местной бригады по части военнопленных от 7 августа 1915 г. за № 8030, военнопленным полагались две смены белья в год (по две сорочки и двое кальсон), фуражка или шапка, теплая рубаха или куртка, пальто или теплый пиджак. По циркуляру вводились строго установленные критерии видов и качества шаровар, верхней одежда и обуви. Эти виды обмундирования следовало выдавать военнопленным сроком не менее чем на год по образцу, подходящему к военному, крестьянам вменялось вместо сапог выдавать башмаки, боты и прочие виды обуви.

Работодатели обязались содержать пленных, т. е. кормить их т. н. крестьянской пищей. Те работодатели, которые не имели возможности использовать пленных по данной модели, обязывались сдать имевшихся у них военнопленных в распоряжение управы и на соответствующий срок сдачи произвести финансовые расчеты с управой и работником-военнопленным (ГАВО 1: 4 об.).

Вся документация по системе взаимодействия управы, работодателей и пленных оформлялась под расписки владельцев. В мае 1916 г. Аткарская уездная земская управа направила циркулярное препровождение для информирования и исполнения крестьянами волости, которые имели в своем хозяйстве военнопленных. В содержательной части данного документа сообщалось о распоряжении командующего войсками округа о необходимости возвращения военнопленных военному ведомству полностью экипированными, «одетыми, обутыми и снабженными двумя сменами белья». В противном случае ведомство ввиду невозможности вновь снабдить пленных необходимым количеством белья отказывалось их принимать. Таким образом, можно сделать вывод, что руководство штаба Казанского военного округа проявляло определенную озабоченность материально-бытовым состоянием и снабжением элементарными вещами военнопленных согласно природно-климатическим условиям страны (ГАВО 1: 6).

Во второй половине 1916 г. в уездах и волостях местные власти проводили ревизию системы распределения военнопленных среди местных работодателей. Работодатели жаловались в земскую управу на неправильное распределение попечительствами военнопленных среди нуждающегося населения. Реальным подтверждением работы попечительств являлись различные документы, в частности, журналы постановлений попечительств, в которых фиксировался процесс распределения военнопленных. Очевидно, прежде всего, их следовало распределить среди нуждавшихся аграриев, к коим относились терпевшие экономические убытки вследствие определенных сложностей, вызванных войной (мобилизация на фронт, увеличение финансового и налогового бремени).

В волостях осуществлялась деятельность по уточнению списка домохозяев, которым требовалась дополнительная рабочая сила, и поэтому они хотели взять на хозяйственные работы военнопленных. Так, уже в июле 1916 г. волости предоставили соответствующие списки, заверенные волостными старшинами. Согласно этим спискам, в каждой волости насчитывалось определенное количество семей. В частности, только в Судачьинском сельском обществе Судачьинской волости Аткарского уезда насчитывалось 103 пожелавших принять военнопленных хозяйства (ГАВО 1: 14). Они относились к той категории семей, сыновья которых проходили военную службу. Интересы хозяйств представлял один человек. Каждое хозяйство указало на необходимость только одного работника. Очевидно, соответствующий показатель косвенно характеризует экономический статус вышеперечисленных семей, в которых дефицит мужских рук компенсировали трудом наемных рабочих. Определенную значимость выполнял фактор финансового бремени, который возлагался на семьи работодателей. В сущности, данную проблему они решали рационально.

Положение губернии, равно как других прифронтовых местностей, усугублялось постоянным потоком беженцев. Следует отметить наличие новых административных структур, в частности подкомитетов по устройству беженцев и распределению военнопленных. Соответствующие подкомитеты формировались и в Саратовской губернии. Масштабные работы проводились в сотрудничестве губернатора, губернского правления, губернской и уездных земских управ, волостных правлений и полиции. По итогам взаимодействия административно-управленческих структур на уровне уездов и волостей реализовалась задача по снижению социального накала. В июле 1916 г. Судачьинский подкомитет по устройству беженцев и распределению военнопленных на сельскохозяйственные работы составил официальный список домохозяев Судачьинской волости Аткарского уезда, к которым, согласно постановлению местного подкомитета, распределялись пленные. Так, сообщается, что 17 июля 1916 г. в Судачьинскую волость было отпущено 15 военнопленных для распределения на сельскохозяйственные работы нуждающимся семьям призванных на военную службу (ГАВО 1: 15).

Сохранились списки имен и фамилий прибывших военнопленных (табл. 1).

Таблица 1

Члены данного подкомитета по своему усмотрению распределили поступивших и утвердили список распределения военнопленных. Рутинная работа по распределению пленных между работодателями, а также поиски соответствующих нуждавшихся семей проводились под неусыпным контролем административных структур с ведением документации, ее обязательным протоколированием и соблюдением всех нужных инструкций.

График и принципы работы военнопленных в аграрной сфере следовало выстраивать учитывая особенности весенне-полевой страды и ментальности местных крестьян. На протяжении длительного времени местные аграрии с учетом короткого весеннего периода, как правило, работали без воскресного отдыха. В отличие от местных русских крестьян, военнопленные, выросшие в условиях более умеренного климата, традиционно ориентировались на наличие дня отдыха в их повседневном графике. Соответствующие различия в сфере взаимодействия русских и военнопленных в весенне-летний период могли привести к недопониманию и физическим столкновениям. Поэтому губернская администрация была заинтересована в предотвращении каких-либо противоречий. С этой целью губернатор С.Д. Тверской и его советник П. Кратистов на основании телеграммы начальника Генерального штаба и штаба Казанского военного округа отправили циркуляры всем земским и волостным управам и начальнику полиции Саратовской губернии, согласно которым военнопленных следовало освободить от воскресных дней по примеру русских крестьян, работавших в аграрной сфере без отдыха (ГАВО 1: 16). Данное решение мотивировалось чрезвычайной важностью уборки урожая в ограниченные сроки. При этом в циркуляре предписывалась возможность предоставления военнопленным выходного дня взамен воскресного в другие дни недели.

Некоторые работодатели не желали затрачивать значительные финансовые суммы на содержание пленных. Таким образом, хроническая нерешенность социально-экономических проблем военнопленных способствовала обострению напряженности между ними и их работодателями. На этот вопиющий факт указывал начальник штаба Казанского военного округа в телеграмме от 18 декабря 1916 г. за № 27176 исполняющему делами губернатора С.Д. Тверскому (ГАВО 1: 1). Начальник штаба акцентировал внимание на нежелании ряда работодателей регулярно снабжать бельем и теплой одеждой военнопленных, которые вследствие нерешенности их вопросов отказывались от работ. Работодатели в свою очередь возвращали данный контингент воинским начальникам с ответным требованием заменить пленных и жалобой на их нелояльность. В телеграмме командующий войсками приказывал своим подчиненным впредь принимать обратно пленных, которые зачастую прибывали в оборванном виде и не имели положенного количества комплектов сменного белья. Более того, согласно приказу войсковые командиры в процессе приема соответствующей категории военнопленных от работодателей не должны были заменять их другими пленными, за исключением хронических больных и уголовных преступников. Руководство Саратовской губернии приняло решение распространить копию данной телеграммы для объявления ее содержания крестьянам, в хозяйстве которых работали военнопленные. Земские управы и волостные управления в ракурсе содержания данной телеграммы и приказа губернской администрации обязывались проводить целенаправленную работу среди работодателей губернии. Таким образом, жалобы начальника штаба военного округа по сути характеризовало нараставшие экономические сложности пребывания и содержания пленных на огромных территориях.

Очевидно, жалоба начальника штаба Казанского военного округа по своей сути являлась одним из тех многочисленных документов, которые характеризовали сложность ситуации пребывания военнопленных в хозяйственных субъектах региона. Губернские власти в сотрудничестве с вышестоящими структурами проводили определенную деятельность, направленную на снижение социальной напряженности.

Повсеместный рост ценовой политики определенно отразился на финансовой составляющей расходов на нужды пленных. В январе 1917 г. в Саратовской губернии фиксировался финансовый рост на их содержание. Подтверждением тому было решение Аткарской уездной земской управы о содержании военнопленных работодателями. Согласно постановлению на каждого владельца, имевшего в своем хозяйстве пленных, возлагалась обязанность уплаты за каждого из них в управу залога в сумме 15 руб. (ГАВО 1: 35). Ранее управа от работодателя получала за военнопленных по одному рублю. По признанию администрации, при условии сохранения старой финансовой политики управа не имела возможности должным образом экипировать эту категорию при их возврате военному ведомству. Поэтому вводился новый залог в объеме 15 руб. Управа предупреждала работодателей о возможности возврата им залоговой суммы при условии удовлетворительного состояния обмундирования в процессе возвращения военнопленных управе.

Вопросу содержания пленных и рационального использования их труда при всех обстоятельствах общего ухудшения внутренней обстановки в империи уделялось значительное внимание. В частности, администрация Саратовской губернии сигнализировала в уездные земские управы о необходимости применения рабочих рук «на работы первостепенной, государственной важности, в том числе для молотьбы урожая, обслуживания мельниц». По данным саратовских властей, частные лица нередко использовали пленных в качестве домашней прислуги, приказчиков торговых заведений, бухгалтеров, дворников, водителей, кучеров и т. д. Руководство земств обязывалось фиксировать такую категорию военнопленных-работников и принимать меры для передачи их на сельскохозяйственные работы. Властям на местах вменялось проводить разъяснительную работу среди местного населения на предмет грамотного использования труда пленных. В ряде волостей фиксировалось количество хозяйств, имевших военнопленных, производился поименный учет домовладельцев и прикрепленных к ним в хозяйство пленных-работников (ГАВО 1: 36).

В период продолжения военных действий сохранялась система взаимоотношений военнопленных с семьями на их этнической родине путем почтовой связи. Для реализации соответствующего проекта на уровне волостей и уездов местные власти регулярно проводили учет и анализ категорий пленных, выявляли их имена и фамилии и т. д. Проведение подобной процедуры обеспечивало налаживание постоянных контактов военнопленных с их семьями, от которых управы получали деньги, посылки и письма, впоследствии передававшиеся адресату. Вполне логично предположить, что подобная материальная и финансовая помощь со стороны родных также способствовала облегчению нужд военнопленных (ГАВО 1: 45).

В феврале 1917 г. в России грянула буржуазно-демократическая революция, по итогам которой династия Романовых сошла с политической арены. В огромном государстве менялись и внутренняя политика, и экономическая ситуация. Февральская революция 1917 г. вызвала значительный общественно-политический резонанс в стране. Военнопленные под влиянием февральских событий проявляли общественную активность, ибо сохраняли заинтересованность в своем будущем. В тот период в Царицыне оформилась и функционировала организация пленных чехословацких офицеров и солдат. В царицынской организации военнопленных состояло 230 офицеров и 300 солдат. Возглавляли ее И. Цизнер и Т. Кесс (ГИМЗ «Сталинградская битва»: КП 13104). Представители этой организации 16 (29) марта 1917 г. направили письма Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Петрограда, Царицына и Киева. Адресные данные письма в определенной мере являлись подтверждением наличия контактов представителя этой группы с подобными организациями военнопленных в указанных городах. Факт написания данного письма, которое подписанты считали официальным документом, следует рассматривать как акт признания соответствующей группой военнопленных нового режима правления, составным элементом которого и важной организационно-идеологической силой являлись Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Отметим факт незначительного расхождения офицерского корпуса и солдатского контингента. Вероятно, по некоторым причинам чешские и словацкие офицеры не были отдельно кооптированы от рядовых, поэтому немалое число грамотных, дисциплинированных и организованных офицеров определило мобильность соответствующей группы военных.

В летний период 1917 г. многие ранее принятые приказы, циркуляры и постановления продолжали автоматически функционировать. В частности, сохранялась процедура залога за военнопленных в размере 15 руб. Введение этой залоговой суммы вызывало неоднозначную реакцию у работодателей. Безусловно, введение нового финансового залога механически увеличивало денежный объем и расширяло соответствующую сферу ответственности работодателя. В частности, по официальным сведениям Судачьинского волостного исполкома от 2 июня 1917 г., на балансе Аткарской уездной земской управы от села Судачье в качестве залога за пленных находилось 540 руб. (ГАВО 1: 48).

В октябре 1917 г. состоялся переворот в Петрограде, после которого большевики объявили о победе советской власти и создании нового Советского государства. Революционные веяния стали распространяться в регионах официального доминирования сторонников новой власти. В губерниях, значительно отдаленных от центра, сохранялась политически нестабильная ситуация ожидания непредсказуемых перемен. Поэтому осенью 1917 г. во многих провинциях, в частности, в Саратовской губернии, сохранялись элементы дореволюционного устройства. По-прежнему наиболее острым являлся вопрос пребывания военнопленных. В губернии на уровне уездов функционировали уездные продовольственные комитеты, сфера деятельности которых состояла в реализации продовольственной политики. В сохранившихся в архиве копиях журнала заседаний уездного продовольственного комитета есть сведения о том, что в его составе официально функционировали отделы военнопленных. 22 октября 1917 г. состоялось очередное совещание. На нем докладчик по отделу военнопленных А.Н. Брагин предложил повысить ежемесячную плату за труд военнопленных. Свое предложение он мотивировал объективными трудностями содержания их управой. По итогам обсуждения комитет принял решение, согласно которому следовало повысить плату за работу пленных: с крестьян - до 6 руб. в месяц, а с городского населения, частных владельцев и т. п. - 10 руб. При этом сохранялась сумма оплаты труда лично военнопленному - как на уровне села, так и города - в размере 3 руб. (ГАВО 1: 53).

Профессиональная специализация и уровень подготовки пленных дифференцировались. Военнопленные с момента своего пребывания на новой территории с учетом условий содержания старались эффективно использовать собственные ресурсы, знания, умения и навыки для дальнейшей адаптации. Согласно выявленной документации некоторые из них пытались трудоустроиться на т. н. интеллектуальную работу в качестве канцелярских работников, писарей, служащих частных контор и т. д. Это вызывало неоднозначную реакцию официальных властей. В дореволюционный период на уровне губернских правлений актуализировалась задача использования военнопленных по прямому назначению, т. е. на сельскохозяйственных работах или промышленных предприятиях. После Октябрьской революции на местах сохранялись сложности трудоустройства пленных. Некоторые из них, невзирая на изменение политической ситуации, предпринимали попытки самостоятельного трудоустройства в зависимости от образования. Например, австрийский военнопленный офицер Корнелий Пап в декабре 1917 г. ходатайствовал комиссару почтово-телеграфной конторы о предоставлении ему «какой-либо должности» в данном учреждении (ГАВО 2: 2). По его признанию, в довоенный период он работал присяжным поверенным. Пап отмечал знание русского, немецкого, румынского и венгерского языков. Он проживал в лагере на Дар-Горе в районе Царицына (совр. территория Ворошиловского района, г. Волгоград). Принятие на службу Папа проходило при участии исполнительного комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и революционного комитета Царицынской почтово-телеграфной конторы. По итогам его заседания было принято постановление запросить исполнительный комитет Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов о принятии на службу военнопленного Папа. Таким образом, трудоустройство последнего рассматривалось в политической плоскости, оценивалась благонадежность его как специалиста в интересах революционного режима.

Летом 1917 г. представители Временного правительства при содействии Российского общества Красного Креста создали Комитет по делам военнопленных, в задачи которого входили организация и обустройство военнопленных, а также их последующее возвращение на родину. Но в результате событий октября 1917 г. деятельность комитета приостановилась.

Большевистское правительство кардинально изменило внутриполитическое устройство, экономический курс и внешнеполитическую стратегию государства. Приход к власти большевиков сопровождался принятием Декрета о мире и последующим выходом из войны. В то время четко обозначилась проблема дальнейшего пребывания и статуса военнопленных, сотни тысяч которых проживали на огромных территориях и содержались за счет государственной казны. Появилась тенденция отправлять пленных на их этническую родину. Эта программа вызвала резонанс в обществе и в среде военнопленных, которые в своем большинстве стремились вернуться домой.

С момента установления советской власти военнопленные активизировали свою деятельность на предмет их возвращения на родину. Например, 13 декабря 1917 г. в исполком Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов обратился проживавший в Царицыне Эрнест Классен с прошением. В нем он апеллировал к содержанию статьи в газете «Борьба», согласно которой австрийские и германские военнообязанные имели право получить разрешение от властей на переезд в другие российские города. На основании этой статьи Классен просил местный исполком о выдаче ему разрешения организовать выезд германских и австрийских военнообязанных старше 50 лет, женщин и детей в Минск. Классен идентифицировал себя как гражданина, имевшего германское подданство, и указал собственный адрес проживания: ул. Донская, д. 61. Свою просьбу подписант мотивировал невыносимыми условиями пребывания. По его данным, в результате постоянного роста цен на продукты первой необходимости нетрудоспособные граждане вынуждены были существовать на ничтожном пайке. В результате недоедания участились случаи заболеваний. Классен построил лазарет, который за три месяца существования оказался переполненным. В случае переезда соответствующей группы лиц автор обращения гарантировал предоставление каждому из них определенной порции хлеба и соленого мяса на полтора месяца. Пунктом для возможного переезда Классен выбрал Минск, который находился ближе к фронту. Такое территориальное расположение рассматривалось Классеном как приемлемый вариант для обмена этих лиц на проживавших в Германии российских военнослужащих в перспективе при наличии официального разрешения на процедуру обмена со стороны правительства (ГАВО 2: 3).

В Царицыне функционировал отдел Общества вспомоществования бедным семействам поляков, участвовавших в войне, и бедствующему польскому населению, пострадавшему от военных действий (ГАВО 2: 9), официально именовавшийся Царицынским отделом. Очевидно, таких отделов в стране было немало. Представители Польского комитета обратились в Царицынский исполком с просьбой о предоставлении им ссуды в размере 10 тыс. руб. Соответствующие финансы председатель комитета запрашивал для оплаты беженцам пайков за первую половину декабря и содержания учреждений комитета, в частности четырех приютов для детей, двух начальных школ, интерната для учащейся молодежи, дома инвалидов и амбулатории с санитарной помощью. Глава комитета Польского общества помощи жертвам войны квартировал в Петрограде. Царицынское польское общество финансировалось за счет ресурсов петроградского главы комитета Польского общества. В тот период Царицынский отдел не получил должного финансирования, поэтому его председатель обратился в местный исполнительный комитет за соответствующей помощью. По сообщению председателя комитета, царицынский Польский комитет по инициативе беженцев подвергся реорганизации на демократических принципах, т. е. его состав избирался путем голосования. Таким образом, глава комитета демонстрировал желание представителей этого общества конструктивно сотрудничать с новым политическим режимом. В сложившихся обстоятельствах он выражал надежду на поддержку местной власти, отразив в своем ходатайстве следующее: «...власть революционно-демократическая в лице Советов солдатских и рабочих депутатов не оставит нас своей помощью. В случае невозможности одолжения нам 10000 р. просим ссудить хотя бы 5000 для уплаты, по крайней мере, продовольственных и квартирных пайков беднейшим беженцам» (ГАВО 2: 9).

Анализ деятельности Царицынского отдела Польского комитета характеризует организационный уровень и сферу их деятельности. Представители польской общины при взаимодействии с официальной властью создали социальную инфраструктуру, ориентированную на сохранение польской культуры и языка. Подавляющее количество социальных объектов прежде всего было рассчитано на польских детей и молодежь.

Очевидно, действия советского правительства в отношении проблем военнопленных вызвали положительные настроения среди иностранных граждан, проявлявших желание вернуться в Европу. Например, в начале декабря 1917 г. австрийский гражданский пленный Густав Квасто обратился в царицынский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов с просьбой о разрешении выехать с семейством на прежнее место жительства, т. е. в Могилевскую губернию. Прошение Квасто из-за его неграмотности написал некто В. Маркс. В течение двух недель с момента составления прошения, 20 декабря, Густав Квасто получил разрешение на переезд (ГАВО 2: 14).

В Царицыне концентрировалась большая группа австрийских военнопленных. В начале ноября они провели митинг, на котором обсудили политическое положение в стране и в мире. По его итогам австрийские пленные обратились в Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов с просьбой об оказании им помощи. Они выразили солидарность Российской социал-демократической партии и поддержали ее официальный лозунг «Мира без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов». Участники митинга обратились к представителю Царицынского исполкома Ходожашеву с просьбой о предоставлении возможности возвращения на родину. В своем ходатайстве они просили определять их не как пленных или шпионов, а как «верных товарищей по идеологии, которые желают оказать помощь другим народам», и именовали себя организацией военнопленных. Итак, рассредоточенные в Царицыне австрийские военнопленные в подавляющем большинстве изъявили желание вернуться на родину. Эта группа работала на местном царицынском заводе, который в документации официально именовался французским. В своем обращении организация австрийских военнопленных обозначила свой статус как Социал-демократическая партия французского завода (ГАВО 2: 16).

На царицынском французском заводе работали также уроженцы Польши и Литвы. Осенью-зимой 1917 г. активисты создали царицынскую группу социал-демократов Польши и Литвы. 7 декабря 1917 г. ее представители обратились в Царицынский совет с просьбой разрешить австрийскому военнопленному Р. Рогалю публично выступать на собраниях и митингах. Свое прошение польские представители мотивировали определенными обстоятельствами. По их мнению, до недавнего времени польская группа не имела возможности проводить среди местных беженцев, рабочих-поляков целенаправленную политическую пропаганду из-за отсутствия идеологически подготовленных работников. По их данным, Р. Рогаль в довоенный период работал в системе Социал-демократической партии в Вене и Галиции и, благодаря большому опыту, оказался востребованным в польской группе (ГАВО 2: 19).

В Царицыне в тот же период функционировал лагерь военнопленных. Социально-экономический кризис 1917 г. и изменение политической ситуации вызвали активизацию их умонастроений. Доведенные до отчаяния военнопленные стремились использовать все легальные методы защиты собственных интересов. 21 декабря 1917 г. состоялось собрание военнопленных офицеров лагеря. На нем председатель описал кризисную ситуацию, в которой оказались офицеры, не получавшие жалованье с 20 октября. По сведениям председателя, офицерское жалованье в других городах Казанского военного округа выдавалось исправно. Он выразил мнение, согласно которому полагавшееся жалование в объеме 50 руб. из-за дороговизны было недостаточным для скромного пропитания. Вследствие крайней нужды офицеры продавали имевшиеся у них вещи, в т. ч. одежду, обувь и белье, но значительная часть вырученных за счет продажи денег была израсходована. Ввиду сложившегося критического положения и предстоявших рождественских праздников, на период проведения которых планировалось закрытие всех ведомств, председатель предложил собрать комиссию. В обязанности этой комиссии входило обращение ко всем воинским, городским, политическим и благотворительным учреждениям «во имя гуманности и санитарных интересов города» принять надлежащие меры для предотвращения голода. Предложение председателя поддержали единогласно (ГАВО 2: 21).

В декабре 1917 г. проживавшие в Царицыне австрийские беженцы обратились в комитет Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов с просьбой о выезде в Минскую губернию. Они изъявили желание выехать к состоятельному человеку (в документах значится некто господин Усолнеркевич), который приглашал их на работу. Подобное разрешение австрийские беженцы просили выдать их уполномоченному Феликсу Секашнсу (ГАВО 2: 22).

Военнопленные, ставшие свидетелями выхода России из войны, разложения армии, низкого уровня дисциплины, общественного хаоса, экономического коллапса, разложения общества, явственно осознавали туманные перспективы своего пребывания в скатывавшейся к гражданскому конфликту стране и поэтому задействовали все возможные средства для возвращения на родину. Например, в одном из документов Аткарской уездной продовольственной управы от 4 марта 1918 г. сообщалось, что в городе Аткарске наблюдалось большое количество военнопленных, заинтересованных в отправке домой. Местные граждане отвозили работавших у них пленных для сдачи в Аткарскую управу. В связи с этим в местных казармах проживало до 1 тыс. пленных. Местные власти не имели финансовых и продовольственных возможностей для содержания этой массы, поэтому уездная продовольственная управа на основании распоряжения аткарского исполкома Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов ходатайствовала в волостные Советы обратиться с просьбой к населению волостей воздержаться от возвращения военнопленных в городскую управу хотя бы в течение месяца. Городские власти устанавливали этот незначительный срок для дальнейшего прояснения ситуации, касавшейся определения будущего военнопленных в масштабах губернии и страны, и поиска материальных ресурсов для их содержания (ГАВО 1: 61).

Позднее местные власти на основании решения вышестоящих структур обязывались проводить комплексные мероприятия по осуществлению вопроса пребывания пленных. В частности, согласно приказу комиссариата продовольствия, на уровне волостей следовало проводить их строгую регистрацию. В ракурсе этого приказа уездный комиссариат предлагал Советам осуществить процедуру препровождения военнопленных в Аткарск при участии работодателя с обозначением метрических данных военнопленного и сроков пребывания в данном хозяйстве. Всем структурам по иерархической вертикали вменялось пресекать самовольные побеги. Комиссариат просил принять меры по предотвращению «распущенности и безнаказанности военнопленных и в особенности их побегов». Указывалось на предстоящую процедуру обмена пленными, в связи с чем актуализировалась задача их регистрации. Итак, приказ комиссариата в содержательной части отличался жесткими формулировками и в то же время не имел каких-либо новых принципиальных решений, кроме предполагаемого обмена (ГАВО 1: 62).

В годы гражданской войны в местах установления советской власти проводилась системная работа по составлению именных списков австро-венгерских военнопленных, проживавших в конкретной местности. С этой целью проводилась регистрация пленных, на которую они обязывались явиться. Например, 17 октября 1919 г. на регистрацию в одном из населенных пунктов Царицынской губернии прибыло не более 10 чел., которых идентифицировали по таким критериям, как фамилия, имя, отчество, возраст, звание, вероисповедание, время попадания в плен и состояние здоровья. По итогам проведенной работы только в одном населенном пункте проживало 6 военнопленных, статус которых отражен в табл. 2 (ГАВО 3: 109).

Таблица 2

Таким образом, следует сделать вывод, что иностранные граждане, находившиеся в Поволжье в 1917 г., делились на две группы: военнопленные и беженцы. Военнопленными считались солдаты и офицеры неприятельской армии, попавшие в результате боевых действий или добровольно сдавшиеся в плен, которые до окончания войны были ограничены в правах и свободах. В число беженцев попали, прежде всего, представители т. н. дискриминированных национальностей - немцы, евреи, поляки. В годы войны их либо заставляли выехать во внутренние губернии, либо они сами вынуждены были покинуть свои дома из-за последствий боевых действий. Отношение местного населения к военнопленным и беженцам было сложным в силу кризисных проявлений затянувшейся войны. Массы измученных боевыми действиями, голодом и болезнями беженцев столкнулись как с сочувственным отношением со стороны общественности, так и с враждебно настроенными группами, которые не желали, чтобы государство и народ, обремененные расходами на войну, содержали их за свой счет.

Государственные власти и местная общественность активно привлекали военнопленных в качестве дешевой рабочей силы, как в аграрном секторе, так и на промышленных предприятиях. Хозяйственный тип региона влиял на процентное соотношение задействованных на работах пленных в сельском хозяйстве или индустриальных учреждениях. И беженцы, и военнопленные в 1914-1916 гг. преимущественно концентрировались вдоль железных дорог. Следует отметить, что имела место всеобщая неразбериха при подсчете граждан иностранного происхождения. Царское, а затем и Временное правительство, и большевики предпринимали ряд мер по учету данной категории лиц и последующему оказанию экономической, социальной и медицинской помощи.

Следует отметить положительный эффект и значительное влияние граждан Австро-Венгерской империи в российском обществе, в особенности в сфере сельского хозяйства, где использовался труд военнопленных, которые заменили ушедших на фронт работоспособных мужчин. Отдельная категория - это рабочие заводов и фабрик в Царицыне, которые по мере своей активной деятельности передали профессиональные навыки местным рабочим и внесли определенный вклад в экономику региона в годы Первой мировой войны. Сам процесс европейского перемещения и дальнейшей жизни переселенцев в пределах России имел существенные различия в зависимости от региональных особенностей. Современные историки по-разному оценивают значимость пребывания военнопленных на сельскохозяйственных работах и на промышленных объектах. Дальнейшие детальные исследования данного вопроса смогут внести определенную лепту в научные диспуты по заданной теме.

Литература

1. Анфимов 1962 - Анфимов А.М. Российская деревня в годы Первой мировой войны. М.: Изд-во соц.-экон. лит., 1962. 384 с.

2. Васильева 1999 - Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. 133 с.