Переписные книги Великого Устюга начала XVIII века: исследование и тексты

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences

Переписные книги Великого Устюга начала XVIII века: исследование и тексты

Ирина Шамина

Irina Shamina

Одним из важных направлений археографической деятельности последних десятилетий является введение в научный оборот и публикация материалов государственного кадастра XVI--XVIII вв. Писцовые и переписные книги -- многоплановый источник. Они содержат разнообразные сведения по исторической демографии, налогообложению, топонимии, антропонимии и другим вопросам. Издание переписных книг Великого Устюга подготовлено вологодскими историками - И.В. Пугачем и М.С. Черкасовой при участии О.Н. Адаменко, Н.В. Башнина и других исследователей. Оно является продолжением серии публикаций этого коллектива авторов. В 2008 г. И.В. Пугач и М.С. Черкасова издали описания Вологды XVII -- начала XVIII в.¹ В 2012 г. вышла публикация таможенных книг Великого Устюга (записной пошлинной книги, содержащей записи с 2 января 1748 г. по 26 июля 1749 г., и досмотровой явочной книги за 3 января 1751 г. -- 20 января 1752 г.), хранящихся в Великоустюгском центральном архиве².

Рецензируемое издание включает в себя два описания города -- переписную книгу 1710 г. и ландратскую книгу 1717 г. Для ведения войны со Швецией правительству Петра I требовались значительные финансовые средства, и основным способом пополнения государственной казны были налоги с населения. В условиях хронической нехватки денег перед государством встала задача увеличения числа налогоплательщиков. С целью их учёта в 1710 и 1717 гг. в Российском государстве составлялись переписные книги населения. В числе прочих городов был описан и Великий Устюг. Книги 1710 и 1717 гг. являются наиболее ранними подлинными источниками, хранящимися в Великоустюгском центральном архиве.

Издание открывает вступительное слово доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Института славяноведения РАН Е.Н. Швейковской. В историко-археографическом введении приведены сведения о Великом Устюге до XVIII в. Уже в 1398, а затем в 1438 г. в Летописце Льва Вологдина отмечен «град деревянный на посаде в Черном Прилуке» (с. 6). Из летописных источников мы узнаем о пожарах, наводнениях, заморозках, голоде и эпидемиях, настигавших город. Так, в 1517 г. «априля в 23 день была на Устюге Великом вода велми грозна, такова из давных лет не бывала никогда, а лдом город стерло и берег срыло, и множество дворов поносило, и людей много потопило»³. Эти и другие сведения, приведённые во вступительной статье, дают представление об условиях жизни горожан и жителей устюжского посада на протяжении нескольких веков.

В разделе «Археографическое описание» приведены полные сведения о публикуемых источниках. Однако не вполне понятно, почему авторы предоставляют читателям данные о водяных знаках на листах публикуемых переписных книг -- «водяной знак бумаги -- Герб города Амстердама» (с. 24, 25). На мой взгляд, необходимости в этой информации нет, поскольку рукописи датированы, тем более что разновидности филиграней, по которым можно было бы подтвердить датировку, не указаны.

В книге 1710 г. есть постоянные ссылки на переписные книги 1678 г., а в ландратской книге 1717 г. -- на выпись посольского дьяка И. Волкова 1682/83 г. из писцовой книги 1675/76-1682/83 гг. Это позволило составителям издания с уверенностью определить их как источники публикуемых описаний. Книга 1710 г. в свою очередь использовалась как источник при составлении ландратской переписи 1717 г. Таким образом, опубликованные в рецензируемом издании книги Великого Устюга укладываются в ряд предыдущих и последующих описаний этого города.

В разделе приведена сравнительная таблица об упомянутых в переписных книгах 1710 и 1717 гг. названиях улиц Великого Устюга и других мест в городе. Однако таблица выглядела бы более полной, если бы авторы включили в сравнение данные опубликованного описания города 1620-х гг.⁴ Это позволило бы проследить динамику развития Великого Устюга и того, как изменялась населённость его улиц на протяжении столетия. Так, например, уже в 1620-х гг. в Устюге были существовавшие и в XVIII в. улицы Вздыхальная, Клин, Никольская, Попереш- ная. Улицы же Широкая, Вострая, Балчюха и другие к XVIII в. уже исчезли. Вероятно, они запустели в начале XVII в. и не были застроены вновь. Так, ещё в 1620-х гг. на этих улицах описаны лишь «места дворовые»⁵. Такие улицы, как Ленивица и Дресвянка (Дресвянский переулок) описаны в 1620-х гг. и в 1717 г., но их нет в книге 1710 г. Улица Овсятина существовала в 1620-х гг. и в 1710 г. (с. 34, в указателе географических названий ошибочно указана с. 35), однако в таблицу авторы издания её не внесли.

Наглядное представление о том, где располагались слободы Великого Устюга и городские храмы, даёт приведённый составителями «Первый обмерный план Великого Устюга», выполненный после пожара 1772 г. (с. 27). Тексты публикации сопровождаются фотографиями отдельных листов рукописей.

В приложении опубликован «Список переписных и ландратских книг по городам и уездам Русского Севера начала XVHI в.», хранящихся в Научно-историческом архиве Санкт-Петербургского института истории РАН и РГАДА; библиографический список работ; указатели имён, географических и топографических названий, катойконимов (понятие для обозначения жителей по названию места жительства) и этнических наименований, а также указатели профессиональных занятий, центральных и местных государственных и церковных учреждений. На мой взгляд, публикация выиграла бы, если бы составители издания к справочному аппарату добавили комментарии, касающиеся упоминаемых в текстах монастырей, храмов, известных горожан и др.

Издание переписных книг Устюга дополняют две исследовательские статьи. Первая -- «Городская семья по переписным книгам Устюга 1710 и 1717 гг.» написана О.Н. Адаменко. Автор дала высокую оценку переписным книгам 1710-х гг. как многоплановым источникам по изучению вопросов народонаселения, социально-экономического развития, местного управления, финансовой политики правительства России в годы Петровских реформ. Публикуемые же переписные книги Устюга 1710 и 1717 гг., по её словам, «впервые максимально полно фиксируют посадское население мужского и женского пола, включая новорожденных детей и дальних родственников, что позволяет... обратиться к изучению посадской семьи во всем многообразии её родственных связей» (с. 287).

Адаменко изучила динамику численности населения Устюга, состав двора, тип семьи, терминологию родства, брачный возраст, разводы и повторные браки, женское и мужское вдовство, особенности братской и многодетной семьи. Она отметила нестабильную динамику численности городских дворов: с 1680-х гг. до 1710 г. количество дворовладений снизилось, затем, к 1714 г., -- резко возросло, а к 1717 г. - вновь сократилось. Исследовательница полагает, что такая динамика отчасти явилась следствием городских пожаров и наводнений. Те же факторы стали причинами укрупнения дворов: в них проживали по нескольку не родственных семей.

Половозрастная пирамида, по наблюдениям Адаменко, была смещена в сторону женского населения, что объяснено массовым бегством из города мужского населения. Однако можно предположить, что мужчины покидали город и по приказам властей -- призывались в рекруты или отправлялись на строительство Санкт-Петербурга в качестве мастеровых людей.

Исследовательница отмечает, что распространённым явлением в Великом Устюге было женское вдовство. Свои наблюдения и подсчёты относительно динамики и состава устюжских семей она систематизировала в 15 таблицах. На основе переписных книг Устюга и других источников -- писцовых и таможенных книг XVII -- середины XVIII в. и ревизий -- Адаменко изучила род устюжских «купецких людей» Протодьяконовых. Их торговая деятельность развивалась в XVII -- первой половине XVIII в., а основным местом торговли был Великий Устюг. Всего исследовательница выявила 6 поколений семьи Протодьяконовых и составила генеалогическую схему их рода (с. 302). Автор статьи пришла к выводам, что «в целом для посадской семьи Великого Устюга в 1710-х гг. была характерна сложная многопоколенная семейно-родственная структура: родственники, в том числе дальние, образовывали большой, постоянно взаимодействующий коллектив» (с. 295). В то же время для семей устюжан в этот период была свойственна неустойчивость. Неблагоприятное влияние на их состояние в Петровскую эпоху, по мнению исследовательницы, оказали фискальный гнёт государства, принудительные мобилизации на строительство Санкт-Петербурга, рекрутские наборы и миграции населения.

Автор второй исследовательской статьи «Антропонимия в переписных книгах Устюга Великого 1710 и 1717 гг.» - филолог С.Н. Смольников. Исследователь рассмотрел собственные имена жителей Устюга, содержащиеся в публикуемых источниках, и сопоставил их с материалами писцовых книг XVII в. По словам исследователя, переписные книги «дают богатейший материал для изучения отдельных вариантов личных имён, некалендарных имён и прозвищ, фамилий» (с. 304). В переписных книгах начала XVHI в. антропонимические формулы включали личные имена в полной форме, патроним, образованный от личного имени отца, в конструкции с опорным словом «сын», и фамилию. К тому времени сложился и основной состав устюжских фамилий. Смольников выявил особенность переписных книг начала XVIII в.: в них приводятся личные имена в полной форме. 30 декабря 1701 г. Пётр I издал указ, в котором запрещал именовать людей в официальных документах «полуименами» и «кличками».

Переписные книги 1710 и 1717 гг. содержат данные для изучения истории русского именника. По подсчётам Смольникова, самым распространенным мужским именем в начале XVHI в., как и в предшествующее время, оставалось имя Иван, а также Василий, Пётр, Михаил и Фёдор. Самое распространенное женское имя -- Анна. Популярными были также имена Евдокия, Ирина, Марья, Парасковья. Изучив материалы переписных книг, исследователь пришёл к важному выводу о том, что официальный антропоним XVIII в. не существовал в отрыве от текста, в котором он зафиксирован. В целом же переписные книги начала XVHI в., по мнению автора, «отражают устойчивость, стабильность антропонимической системы официально-деловой сферы, преемственность в её развитии, но в то же время открытость для новаций и сложное взаимодействие старых и новых норм именования» (с. 311).

Центральное место в книге занимают подготовленные на высоком археографическом уровне тексты источников. Их издание полностью отвечает современным требованиям археографии и источниковедения. Некоторое недоумение, правда, вызывает то, что ссылки в «Историко-археографическом введении» на публикующиеся ниже переписные книги отправляют читателя в Великоустюгский архив. Гораздо логичнее и удобнее было бы указывать номера страниц рецензируемого издания.

Переписная книга 1710 г. не содержит преамбулы. Издатели по скрепам установили, что к описанию имели отношение подполковник Елизар Титов и земский посадский староста Иван Оконнишников. В книге описаны дворы горожан, в которых названы все их обитатели, включая женщин и детей обоего пола. Для жителей двора указан возраст и степень родства (жена, дочь, сын, тёща, зять и др.). Во многих дворах, принадлежащих, по всей видимости, зажиточным горожанам, помимо членов семьи проживали работники. В ряде записей в числе работников названы «купленной калмычек», «крепостная девка швецкой породы», «купленной человек... мунгал», «купленка кичманка мунгалской породы» и др. Под «мунгалами», по всей видимости, следует понимать бурят. По наблюдениям А.П. Окладникова, «этот народ поставлял из своей среды холопов-парней “мун- гальской породы”, “мунгальских девок”»⁶. Во многих случаях это были подростки 11--13 лет. Очень часто во дворах посадских людей жили нищие.

Интересной особенностью книги 1710 г. является указание на физические недостатки отдельных горожан: «Дмитрей Гаврилов сын Кабаков... увечен, левая рука обожжена и жилы сволокло» (с. 115); «нищей Сергей Семенов сын Шадриков... увечен грыжною скорбию, на обоих боках прогрызло» (с. 121); «нищей Данило Павлов сын Горлов... увечен, розшибся с колоколни» (с. 130). Подобных записей в переписной книге 1710 г. содержится более 230. В связи с этим составители издания сочли целесообразным составить «Аннотированный указатель народных названий болезней и видов увечности» (с. 349--350). Многие упоминаемые увечья они попытались объяснить: «желви под щеками» -- нарушение узлов лимфатической системы; жабная болезнь - грудная жаба, болезнь сердца; «туск на глазах» -- помутнение роговицы, бельмо; и др.

По мнению публикаторов, «для переписей Петровского времени вообще было характерно особое внимание к физическому здоровью населения». Они привели в пример ещё несколько переписных книг начала XVIII в., содержащих подобные известия (ландратская книга нижегородского с. Лыскова 1716--1717 гг., переписная книга г. Кашина 1709 г.). Существенными причинами смертности и травматизма людей, по мнению составителей, становились «напасти от наводнений и пожаров». Так, в конце XVII -- начале XVIII в. в городе случилось несколько крупных пожаров, унёсших жизни более 300 человек (с. 15). Наводнения же в Устюге, расположившемся в месте слияния двух полноводных рек -- Сухоны и Юга, -- с различной степенью интенсивности происходили каждую весну.

Описание Великого Устюга в 1717 г. составил прапорщик Иван Неелов, присланный в город из Вологодской губернской канцелярии. Возможно, его помощником был устюжский посадский человек Алексей Каргопольцев. В преамбуле содержится программа составления этой переписной книги. И. Неелов «взял у посацких и всякого чина людей скаски, и жилые дворы и в них людей мужеска и женска полу, и младенцов с летами по имяном осматривал и переписал, а пустые освидетельствовал. А что каких дворов явилось порознь, также и пустых, и что жилых дворех явилось по имяном мужеска и женска полу людей и каковы лета, о том явствует в сей книге ниже сего имянно» (с. 141).

Содержание переписной книги 1717 г. интересно ещё и тем, что в ней описан Устюжский архиерейский дом. Великоустюжская и Тотемская епархия была основана в 1682 г. Ранее в церковном отношении город подчинялся Ростовскому митрополиту. 18 октября 1682 г. первый Устюжский епископ Геласий обратился к царям Ивану и Петру Алексеевичам с челобитной о выделении места под архиерейский двор рядом с Успенским собором, однако «в ходе писцовых работ в 1682 г. указанное им пространство (38 дворов и мест дворовых) официально за владыкой ещё не закрепилось»⁷. Нет указаний на владения архиерея и в переписной книге 1710 г.

В 1717 г. был подробно описан состав архиерейского дома. В штате архиепископа Великоустюжского и Тотемского перечислены казначей, крестовой иеромонах, иеродиакон, погребной и житенной монахи, монах-повар, а также 12 слуг, выполнявших различные работы -- портные, повара, конюхи и др. (с. 141--142). Есть указания на то, чьи дворы располагались на месте архиерейского дома во время переписи 1682 г. -- двор Ростовского митрополита, одного из устюжских священников и более 20 дворов и мест дворовых, принадлежавших другим горожанам. Отмечены и причины передачи дворов архиерейскому дому: как правило, «вышеписанных дворов владелцы умре в прошлых разных годех», несколько человек переехали жить в другие районы города. Интересно было бы узнать, на каких основаниях земли горожан переходили в собственность архиерея: это был захват земли или переход права собственности? Выплачивал ли архиерейский дом компенсацию родственникам бывших владельцев дворов?

Один из дворов, чья территория перешла во владение Устюжского архиепископа, в 1682 г. принадлежал купцу Афанасию Федотову Гусельникову. В том же 1682 г. Афанасий Гусельников скончался. По его завещанию в устюжском дворе должна была жить его вдова Федора, а после её смерти он переходил к племянникам -- И. и Ф. Гусельниковым. По мнению Л.А. Тимошиной, «двор в Великом Устюге [по сравнению с московским] представлял в глазах гостя гораздо бблыную, разумеется, не только материальную, ценность и воспринимался им как уже своеобразное “родовое” владение»⁸. Как видим, судьба владения купца А.Ф. Гусельникова оказалась иной, нежели он планировал.

В данной рецензии внимание обращено лишь на небольшую часть обширного пласта исторических сведений, содержащихся в опубликованных источниках. Таким образом, книга будет полезна историкам, археографам, лингвистам, краеведам и всем, кто интересуется историей России в годы Петровских преобразований.

переписная книга археографический

Примечания

¹ Писцовые и переписные книги Вологды XVII - начала XVIII века. В 2 т. / Подгот. к изд. И.В. Пугач, М.С. Черкасова. Т. 1-2. М., 2008.

² Таможенные книги Великого Устюга середины XVHI века / Сост. Г.Н. Чебыкина (отв. ред.), М.С. Черкасова. Вологда, 2012.

³ Летописец города Великого Устюга / Публ. А.Н. Непогодьева // Бысть на Устюзе..: Историко-краеведческий сборник. Вологда, 1993. С. 140.

⁴ Описание Великого Устюга в Устюжской писцовой книге «Письма и меры Микиты Выше- славцова да подьячего Агея Федорова 131 и 132 и 133 и 134 году» / Публ. Ю.С. Васильева, Р.П. Би- ланчука, С.Е. Замараева // Бысть на Устюзе... С. 160-232.

⁵ Там же. С. 223-224.

⁶ Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVII-XVIII вв.). Л., 1937. С. 87.

¹ Черкасова М.С. Великоустюжский архиерейский дом: Открытие и начальный этап деятельности (1682-1700 гг.) // Вестник церковной истории. 2017. № 1/2(45/46). С. 203.

⁸ Тимошина Л.А. Завещание гостя Афанасия Гусельникова и некоторые вопросы общественно-экономического положения гостей в Русском государстве XVII века // Великий Устюг. Краеведческий альманах. Вып. 4. Вологда, 2007 (URL: https: / / www.booksite ли/fulltext/velik/уіи/stug/8. htm#29).

Размещено на Allbest.ru