О русских проектах антиосманской коалиции (1679-1680 г.)

В дальнейшем дело дошло до обсуждения условий союза, и здесь, судя по польской записи переговоров, Ордин-Нащокин оказался склонным пойти навстречу представителям Речи Посполитой в большей степени, чем предшествующие участники переговоров. Так, он согласился с предложением, что в случае нападения султана на Речь Посполитую ее «kazn^ wesprzecz, wylozywszy 200 tysifcy rubli» [Wojcik, 1976, s. 222]. На встрече 7 октября старец Антоний ознакомился с проектом договора о союзе, подготовленным послами, и отметил, «ze wszytko po chrzescijanski napisano» [Wojcik, 1976, s. 224]. Затем старец Антоний передал проект договора в Посольский приказ. Здесь текст документа был помещен под заголовком «Перевод с полского писма, каково по разговорам старца Антония Нащокина переведено на польском дворе»¹⁰⁰. Проект предусматривал, что Речь Посполитая разорвет мир с султаном и выставит для войны 42-тысячную армию. На соединение с ней царь должен был отправить 6 тысяч конницы, 24 тысячи пехоты «с пушками и с припасы пушечными» и 10--20 тысяч казаков. Таким образом, русская помощь равнялась бы по размерам армии Речи Посполитой. В случае, если бы против Речи Посполитой направилась «вся сила татарская и турецкая», царь должен был прийти к ней на помощь со всеми своими силами. На содержание польско-литовской армии царь должен был выплатить 200 тысяч рублей, «то есть милион денгами сребряными», «а то для охоты войск к рыцерскому делу против бусурман». В случае участия в войне одного из государей войска обоих государств поступали под его командование.

Проект, который одобрил старец Антоний, отводил Речи Посполитой главное место в войне с османами. Это было то неравноправное соглашение, которого русская сторона упорно старалась избежать. В распоряжение властей Речи Посполитой и Яна Собеского как военачальника должны были поступать и денежные средства, и большая армия, которой Ян Собеский командовал бы по своему усмотрению. Возможно, Ордин-Нащокин считал, что такие уступки необходимы ради заключения союза. Но лица, стоявшие у кормила правления, оценивали положение дел иначе. В дневнике польского посольства отмечено, что Ю. А. Долгорукий с яростью («furi^») укорял

К. П. Бжостовского, что тот вместе со старцем Антонием стал добиваться, чтобы Россия выплачивала «миллионы» Речи Посполитой [Wojcik, 1976, s. 225].

Как представляется, сторонники русско-польского союза в окружении царя Федора вызвали в Москву Ордина-Нащокина, рассчитывая, что он сможет добиться благоприятных условий русско- польского союзного договора, но он явно не оправдал их ожиданий. Именно после того, как он передал согласованный текст договора в Посольский приказ, старец Антоний был отстранен от участия в переговорах. Но прежде чем это произошло, он успел предпринять шаги, которые повлияли на внешнюю политику русского правительства. На переговорах при обсуждении проекта договора затрагивались вопросы о помощи других государств, на которую Речь Посполитая сможет рассчитывать, вступая в войну с османами. Старцу Антонию были переданы два важных документа. Один из них -- письмо литовского подканцлера М. Радзивилла из Вены от 3 сентября (н. ст.), в котором говорилось, что в случае заключения союза между Россией и Речью Посполитой император уже весной 1680 г. присоединится к этому союзу¹⁰¹. Второй документ -- грамота Яна Собеского послам от 15 сентября (н. ст.)¹⁰², в которой говорилось, что в случае заключения русско-польского союза император уже «в начале весны подлинно 50000 войск в Венгры послать объявляет» и из Парижа также обещают «великие посилки».

Очевидно, после знакомства с этими документами старец Антоний 5 октября обратился к патриарху Иоакиму с важным заявлением. Он призывал, чтобы царь, король и император заключили союз между собой и совместными действиями приводили султана «к миру и любви». И следует добиваться присоединения к такому союзу других христианских государей¹⁰³. Такого рода проекты для русской внешней политики не были новостью, о чем говорит, в частности, посольство И. В. Бутурлина в Вену. Значение выступления старца Антония состояло в том, что он указывал на сообщения, которые, несмотря на неутешительные итоги переговоров И. В. Бутурлина, говорили в пользу реальности перспективы образования антиосманской коалиции. Особенно важно было сообщение о помощи Франции Речи Посполитой в борьбе с османами, что могло изменить всю картину международных отношений в восточной части Европы. И это сообщение не было единственным.

Послы Речи Посполитой находились в Москве в октябре -- ноябре 1679 г. в ожидании новых инструкций от Яна Собеского [Замысловский, с. 51--52; Wojcik, 1976, s. 224--225]. В это время русские представители на переговорах получили указания: если польская сторона откажется от требования постоянных субсидий, следует обсудить условия военно-политического соглашения России и Речи Посполитой против османов: «где тому случению быть и каковым образом»¹⁰⁴. Новые инструкции так и не пришли, и 17 ноября состоялся «отпуск» послов. Они предлагали направить русских послов в Варшаву, где соберется «генеральная рада», уполномоченная принимать важные решения и способная урегулировать спорные вопросы. Туда же приедет и австрийский посол для заключения с Яном Собеским договора о «случении сил»¹⁰⁵.

В датированной 17 ноября грамоте царя Федора констатировалась неудача переговоров из-за просьб о субсидиях и других «запросов», но царь выражал готовность направить послов для продолжения переговоров о союзе¹⁰⁶.

10 декабря на пути к границе послы получили грамоту Яна Собеского, которую они отправили в Москву. Король просил скорее прислать в Варшаву послов, чтобы обсудить условия союза на «генеральной раде», которая имеет все полномочия для выработки условий договора о союзе. Грамота содержала и другую, весьма важную, информацию. Ян Собеский сообщал, что по его просьбе французский король прислал к императору посла с заверением, что он, в случае войны Австрии с османами, будет помогать императору своими войсками¹⁰⁷. Как представляется, эта информация послужила толчком для принятия важных решений, которые нашли отражение в документах, связанных с отправлением нового посольства в Речь Посполитую.

18 января 1680 г. было принято решение отправить гонца с сообщением о скором выезде послов¹⁰⁸. 20 января была отправлена грамота с гонцом Никитой Алексеевым¹⁰⁹. В грамоте сообщалось, что в Варшаву направляются опытные дипломаты: окольничий И. А. Прончищев и дьяк Е. Украинцев. Включение в состав посольства одного из ведущих сотрудников Посольского приказа того времени показывает, что посольству придавалось важное значение. 26 января Боярская дума дала послам полномочия «чинить о случении сил и о иных делех договор и постановление»¹¹⁰.

В посольский наказ вошел проект создания большой антиосманской коалиции¹" из четырех государств -- России, Речи Посполитой, Австрии и Франции «на охранение государствам своим». Выражались надежды, что они получат поддержку (военную или финансовую) от датского и шведского королей и от папы.

Союз четырех государств должен был представлять собой соглашение о военной взаимопомощи. В случае нападения османов на одно из государств три остальных должны были направить ему на помощь 20-тысячную армию или «на наем войска на 200000 рублев». Подчеркивалось, что при соединении войск следует «стоять заодно... посылать пехоты на приступы союзным государям равенственное число». В тексте последовательно подчеркивался равноправный характер соглашения, не предоставлявшего ни одному из участников особых преимуществ.

Достижения каких целей должна была добиваться эта коалиция наиболее крупных европейских государств? Определенный ответ на это дает 13-я статья проекта, где указывалось, что, заключив союз, государи должны сообщить султану о своем «соединении», «чтоб он, салтан, от войны отстал», и тогда можно будет заключить с ним «договор ко умирению»¹¹². Таким образом, с помощью создания такой коалиции в Москве, по-видимому, рассчитывали, не прибегая к войне, добиться прекращения османской экспансии в Восточной Европе и заключения с Османской империей мирных соглашений на выгодных условиях. К этому, возможно, должны были склонить османских сановников военные демонстрации союзников.

Послы должны были связаться с французским и австрийским послами при польском дворе, чтобы те связались со своими правительствами и получили полномочия для заключения соглашения «и чинить о том договор без продолжения. вскоре»¹¹³. Этому вопросу было уделено особое внимание в грамоте, отправленной послам 23 февраля¹¹⁴. К послам были отправлены тексты царских грамот, адресованных императору Леопольду и Людовику XIV с предложением прислать в Варшаву послов «с полной мочью» для заключения союзного договора. Им также была послана грамота, адресованная Яну Собескому, с просьбой содействовать приезду французских послов¹¹⁵. Вплоть до приезда послов с полномочиями русским послам следовало находиться при дворе польского короля.

Все это показывает, что в Москве готовы были приложить усилия для реализации своего проекта. Как выше показано, поступавшие из Речи Посполитой сообщения рисовали благоприятные условия для заключения подобного договора. Цель этих сообщений состояла в том, чтобы показать Москве, что у Яна Собеского есть сильные и могущественные союзники, и тем побудить русскую сторону искать союза с Польско-Литовским государством. Действительность, однако, была иной. Посольства, отправленные Яном Собеским в различные государства, не дали результатов. Его главный посол на Запад, муж сестры М. Радзивилл, не добился никакого соглашения в Вене, предлагавшей не устраивавший польско- литовских политиков «оборонительный» союз, и Людовик XIV не проявил никаких стремлений не только присоединиться к антиосманской коалиции, но и вообще оказать Речи Посполитой какую-либо помощь [Konarski, s. 67--71, 74, 76; Wojcik, 1983, s. 294--295].

Неудивительно, что на пути к реализации проекта скоро стали возникать трудности.

Первоначально, однако, все складывалось как будто благоприятно. Н. Алексеев, беседовавший в феврале 1680 г. с австрийским резидентом И. Жеровским, сообщал с его слов, что на генеральной раде «все свои совершенно будто отложили запросы» и желают «случить войска нынешнею весною» и резидент заверил, что император готов присоединиться к польско-русскому союзу, «а от цесаря полная мочь дана тому резиденту»¹¹⁶. И, по наблюдению самого русского гонца, вся Речь Посполитая «безмерно желает случения»¹¹⁷. И дальше они смогут неприятеля «общим радением приводити к умирению». Предлагалось после заключения договора между государствами объявить о нем султану, чтобы тот «от войны отстал»¹¹⁸. Тем самым давалось понять, что цель русского проекта -- добиться прочного мира с Османской империей, что явно расходилось с польско-литовскими планами «наступательной» войны.

Вместе с тем представление этого проекта показало, что посылавшиеся из Речи Посполитой сообщения вызвали в Москве совсем не ту реакцию, на которую в Варшаве рассчитывали. Возникла необходимость ознакомить русских дипломатов с реальной ситуацией, что и произошло на встрече, состоявшейся 8 мая. Сенаторы заявили, что заключение союза с Францией и Австрией -- «дело нестаточное и неподобное»"⁹. Как сообщил на «генеральной раде» австрийский посол, император не может заключить соглашение о союзе «без обнадеживания короля французского», крупные войска которого «стоят блиско рубежей цесарского величества». Ян Собеский через своего посла А. Морштена просил Людовика XIV, чтобы тот императора «дружбою своею обнадеживал», но вопреки тому, что ранее Собеский сообщал в Москву, посол «никакого обнадеживания цесарскому величеству римскому не упросил»¹²⁰.

В соответствии с наказом, И. А. Прончищев и Е. Украинцев стали добиваться встречи с французским послом и австрийским резидентом. Такие встречи состоялись 10 мая. Французский посол де Бетюн заявил, что о вступлении короля в антиосманский союз не может быть и речи и он не станет передавать русские предложения своему монарху. В отличие от него австрийский резидент заверял, что, если будет заключен союз, «цесарское величество подлинно от того не отстанет», согласился передать предложения императору, но с положительным ответом «не обнадеживает» и «просить он о том указу не смеет»¹²¹.

15 мая русских послов посетил И. Жеровский, сообщивший уже от имени своего правительства, что император не может заключить союз против османов из-за враждебных действий Франции¹²².

Таким образом, план создания большой международной коалиции, которая могла бы принудить Османскую империю к выгодному для союзников миру, не мог быть реализован.

Посольский наказ предвидел возможность такого развития событий. В этом случае следовало бы предлагать сенаторам условия соглашения о союзе, которые предлагались уже в Гродно. Это была бы договоренность о том, что государство, подвергшееся нападению, должно получить 20-тысячную военную помощь от союзника¹²³.

Так как уже на первом этапе переговоров польско-литовская сторона сняла требования территориальных уступок и субсидий, на первый план при обсуждении выдвинулись другие вопросы. Уже на встрече 5 мая сенаторы заявили, что Речь Посполитая желает заключения с Россией «наступательного союза», когда войска союзников атаковали бы неприятеля «в Волоской земле, по Дунаи и за Дунаем» и в Крыму¹²⁴. Русские же дипломаты выражали убеждение, что если будет заключен союз на предложенных ими условиях, то султан «на сю сторону Дуная и войск своих не пошлет, и войны с обоими великими государями весть не похочет»¹²⁵. О расхождении точек зрения говорят отдельные детали русских предложений и реакция на них польско-литовской стороны. Так, в 13-й статье русских предложений указывалось, что о заключенном союзе следует известить султана. Сенаторы полагали, что этого делать не стоит. Начало войны должно стать для врага неожиданностью, и о союзе можно объявить, лишь «вышедчи со всеми войсками в поле»¹²⁶.

Послы упорно выступали против предложений об участии русских войск в походе через Молдавию к Дунаю¹²⁷. Отказ аргументировался тем, что «от Киева до Волоской земли далнеи путь и великая пустота... прокормитца никоими мерами невозможно»¹²⁸. Отрицательную реакцию по схожим причинам вызывали предложения организовать большой поход на Крым¹²⁹. Как пояснял позднее папскому нунцию Е. Украинцев, в Крым «великим войскам зайтить. за разстоянием далняго пути чрез великие и безлесные и безводные степи невозможно»¹³⁰. События последующего времени, связанные с походами в Молдавию и на Крым в 80-90-е годы XVII в. и в начале XVIII в., показывают обоснованность столь осторожной реакции русских послов на широкие внешнеполитические планы политиков Речи Посполитой.

Для этой сдержанности были и другие причины. Так, масштабное участие России в крупных военных действиях на Балканах не обещало ей каких-либо реальных выгод. Как заметили послы, в случае успеха Ян Собеский возвратит земли, завоеванные османами, и подчинит себе «Волоскую землю», а на долю царя Федора прийдутся одни «убытки»¹³¹.

Как представляется, оказывал воздействие еще один фактор. То, что происходило на переговорах, несомненно, вызывало сомнение в военно-политических возможностях Речи Посполитой. Кроме вопроса об общем характере союза («наступательном» или «оборонительном») предметом обсуждения стал вопрос о размерах военной помощи, которую союзники должны оказывать друг другу.

Русские послы последовательно настаивали на равноправном характере соглашения, когда стороны берут на себя равные обязательства¹³². Однако такой подход не устраивал польско-литовскую сторону. Польско-литовская сторона утверждала, что военная (или финансовая) помощь должна оказываться государем «iuxta proportionem suae potentiae». Польша мобилизует для войны 30--40-тысячную армию, в то время как в армии царя насчитывается 200--300 тысяч человек¹³³. Поэтому речь шла о том, чтобы царь направил на помощь Речи Посполитой 45 --50-тысячную армию или сумму денег, достаточную для найма такого войска¹³⁴. Оно должно было участвовать в «наступательном» походе к Дунаю¹³⁵. Одновременно сенаторы заявили, что аналогичные обязательства по отношению к России польско-литовская сторона принять не может: тогда у короля «за зданием той помочи останутца самые малые войска»¹³⁶. А в дальнейшем сенаторы прямо заявили, что «нельзя тому и сстатца, чтоб взаимно королевскому величеству давать царскому величеству ратных людей или денги».

Таким образом, обрисовывалась достаточно определенная картина. Русские войска (совместно с донскими и запорожскими казаками) должны были предпринять поход на Крым, а другая русская армия должна была присоединиться к польско-литовским войскам в Молдавии¹³⁸, и тем самым все эти войска должны были сыграть важную роль в войне, но о каких-либо приобретениях русской стороны в этой связи не говорилось и никаких обязательств по отношению к ней польско-литовская сторона не принимала. Ознакомившись с предложенными условиями, русские послы закономерно констатировали, что от такого союза русской стороне не будет ничего «кроме великой тягости войскам его государским и многочисленных его государской казне убытков»¹³⁹. Неудивительно, что в конце мая переговоры закончились безрезультатно.

За ходом переговоров внимательно наблюдали папский нунций и австрийский резидент, которые (по разным причинам) были заинтересованы в заключении русско-польского союза и начале войны союзников с Османской империей. Отсюда целый ряд попыток во время переговоров повлиять на русских послов, чтобы они согласились на польско-литовские условия.

Особую активность проявил при этом австрийский резидент. Посетив послов 20 мая¹⁴⁰, он убеждал их, что Ян Собеский хочет заключить союз «без всякого лукавства, и вымыслу и обману» и заверял, что папа и император «учнут того дела стеречь... и ни до какой вредности, чтоб было стороне царского величества убыточно, не допустят». Император, сообщил он, хотел бы присоединиться, но ждет результатов своих переговоров с Людовиком XIV. На следующий день состоялась встреча Е. Украинцева с папским нунцием Ф. Мартелли¹⁴¹. Нунций горячо поддерживал польско-литовские предложения о «наступательном» союзе, но Е. Украинцев в довольно резкой форме дал понять, что походы больших русских войск в Молдавию и Крым невозможны.

Встречу русская сторона попыталась использовать, чтобы постараться спасти свой план большой антиосманской коалиции. Е. Украинцев предлагал нунцию, чтобы папа французского короля от его планов «клятвою своею или иным каким запрещением отвратил». Однако в Европе второй половины XVII в. папа не обладал подобной властью. Нунций мог только ответить, что папа французского короля «в приязнь с цесарским величеством приведет». Затем последовал целый ряд встреч с И. Жеровским, который посетил послов 24, а затем 26 и 27 мая, убеждая согласиться на польско-литовские условия союза¹⁴². Пытаясь повлиять на русских дипломатов, он даже заверял их, что, когда будет заключен русско-польский союз, император хочет «всеми своими силами с неприятелем войну всчать», но успеха не добился. Характерно, что послы выразили опасение, что, получив такую помощь, польский король «почнет воевать с неприятелем слабо и нерадетельно».

9 июня послы выехали из Варшавы¹⁴³. Во время переговоров послы неоднократно отправляли в Москву отписки с сообщениями об их результатах. Такая отписка с констатацией, что их в Варшаве «держать... долго не будут», была послана в Москву 14 мая¹⁴⁴. В конце мая записи переговоров были отправлены в Москву со стольником Мих. Головиным¹⁴⁵. Наконец, еще одна отписка была отослана с дороги 18 июня¹⁴⁶.

Таким образом, к лету 1680 г. в Москве стало ясно, что задуманный план большой антиосманской коалиции невозможно реализовать, предлагаемые Речью Посполитой условия союза невыгодны, а надежность этой страны как серьезного военно-политического союзника вызывала сомнения.

Трудно сказать, в какой мере в Москве серьезно рассчитывали на союз с Францией, но на заключение союза с Австрией здесь, как представляется, рассчитывали, и посольство И. А. Прончищева было второй попыткой заключения такого союза. Тогда было бы возможно заключить союз и с Речью Посполитой. Образовавшаяся коалиция представляла бы серьезную военно-политическую силу. Но и на это теперь рассчитывать не приходилось. На заседании Боярской думы, состоявшемся 8 июля 1680 г., ее члены пришли к заключению, что император «безсилен и короля польского во всем слушает, и французского боится и от турка имеет по близости земель своих страх и вперед по тем причинам надеяться на него добре не мочно»¹⁴⁷.

На протяжении двух лет правительство царя Федора предпринимало попытки создать антиосманскую коалицию, опираясь на поддержку которой можно было бы добиться заключения мирного договора с Османской империей на благоприятных для русской стороны условиях. К июлю 1680 г. выяснилась нереальность этих планов, и теперь приходилось добиваться прекращения войны на тех условиях, которые будут возможны в сложившейся ситуации. В августе 1680 г. в Крым направился один из лучших русских дипломатов В. М. Тяпкин для переговоров с крымским ханом о заключении мирного договора.

Полученные результаты есть смысл сопоставить с суждениями З. Вуйцика о русской внешней политике этих лет, изложенными в его специальном исследовании международных отношений в Восточной Европе середины -- второй половины 70-х годов XVII в. Автор справедливо отмечает, что на переговорах зимой 1679 г. польская сторона выдвинула «нереальные» условия, а русская сторона не захотела их принять [Wojcik, 1976, s. 191]. Однако уже во второй половине 1679 г. в переговорах о союзе русская сторона более не была заинтересована, так как уже вела мирные переговоры с Османской империей [Wojcik, 1976, s. 203--204, 206]. Автор отмечает, конечно, приезд в Москву Ордина-Нащокина и его участие в переговорах и полагает, что внешне это была попытка взаимопонимания с поляками, но на деле это была демонстрация по адресу османов, с которыми переговоры о мире шли трудно [Wojcik, 1976, s. 219]. По конечному заключению автора, царское правительство не хотело никакого соглашения с Речью Посполитой, рассчитывая на скорое заключение мира с Османской империей [Wojcik, 1976, s. 226].

Проделанное исследование дает основание нарисовать иную картину. З. Вуйцик прав, что во время войны между Россией и Османской империей в конце 70-х -- начале 80-х годов XVII в. постоянно велись мирные переговоры, говорившие о стремлении русского правительства положить конец войне. Вместе с тем русское правительство желало заключения не какого угодно мира, а такого мира, который сопровождался бы серьезными уступками с османской стороны. Из разных источников в Москву поступала информация о значительных потерях, понесенных османской армией во время военных кампаний 1677--1678 г., и о том, что в Стамбуле не желают продолжения войны с Россией. Одновременно ход переговоров показал, что османская сторона при заключении мира не склонна идти на уступки. Возникал вопрос о возможных средствах давления на османов, чтобы, не прибегая к войне, заставить их пойти на уступки. Отсюда интерес советников царя Федора к проектам создания антиосманской коалиции, которая уже самим фактом своего образования побудила бы османских сановников пойти на заключение выгодного для союзников мира. Был, как видим, предпринят и ряд попыток добиться создания такого союза, о чем говорят и поездка И. В. Бутурлина в Вену, и вызов из монастыря А. Л. Ордина-Нащокина для участия в русско-польских переговорах, и проект союза, привезенный в Варшаву посольством И. А. Прончищева в 1680 г. (З. Вуйцик о нем совсем не упоминает). Лишь когда намеченные проекты не удалось реализовать, летом 1680 г. четко обозначился поворот к поискам мира без каких-либо уступок с османской стороны.

Если планам создания «большой» коалиции помешали некоторые общеевропейские факторы (прежде всего политика Людовика XIV), то препятствием к созданию русско-польского антиосманского союза стала «нереалистическая» (по выражению З. Вуйцика) политика правящих кругов Речи Посполитой. Ее особенностью было то, что, выдвигая планы «наступательной» войны против Османской империи, она добивалась участия России в этих планах в виде значительной военной помощи и субсидий. Вместе с тем аналогичных обязательств по отношению к России польско-литовская сторона брать на себя не желала и не предлагала России каких-либо выгод в случае заключения такого соглашения о союзе. Во время переговоров требования военной и финансовой помощи неоднократно сопровождались утверждениями, что Польско-Литовское государство не располагает большой армией и большими денежными средствами для ведения войны с Османской империей. Все это, как представляется, должно было вызывать сомнения в ценности возможного союзника и реальности его планов «наступательной» войны. Когда окончательно выяснилось, что Речь Посполитая настаивает на своих планах неравноправного соглашения, это стало еще одним важным фактором, побудившим русское правительство искать мира с османами без уступок с османской стороны.

Литература

Борисов Ю. В. Дипломатия Людовика XIV. М., 1991.

Веселовский Н. И. Неудавшееся посольство в Крым стольника Василия Андреевича Пазухина в 1679 году. Одесса, 1912.

Замысловский Е. Е. Сношения России с Польшей в царствование Федора Алексеевича. СПб., 1888.

Копреева Т. Н. «Ведомство желательным людем» -- из автобиографических материалов А. Л. Ордина-Нащокина // АЕ за 1964 год. М., 1965. С. 334--349.

Кочегаров К. А. Речь Посполитая и Россия в 1680--1686 годах. Заключение договора о вечном мире. М., 2008.

Постников А. Б. Иноческое служение А. Л. Ордина-Нащокина и ветви его родового древа в Пскове. М., 2014. Седов П. В. Закат Московского царства. Царский двор конца XVII века. СПб., 2006.

Флоря Б. Н. Переговоры между Россией и Речью Посполитой о союзе против османов (1673--1676 гг.) // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2017. № 1 (67). С. 61--75.

Флоря Б. Н. Поход османов на Речь Посполитую в 1672 г. и Россия // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2018. № 1 (71). С. 74-88.

Konarski K. Polska przed odsiecz^ wiedensk^ r. 1683. Warszawa, 1914.

Wojcik Z. Rzeczpospolita wobec Turcji i Rosji 1674-1679. Studium z dziejow polskiej polityki zagranicznej. Wroclaw etc., 1976.

Wojcik Z. Jan Sobieski (1629-1696). Warszawa, 1983.

Размещено на Allbest.ru