Китайский Квантуй под российской арендой (1898-1905 годы): прецедент модернизационного колониализма?

Стремясь, с одной стороны, придать городу «комфорт и благоустройство, к которым европейцы с давних пор привыкли во всех своих сеттльментах на Дальнем Востоке», а с другой -- не стеснять «коренные обычаи» китайского населения, архитектор Дальнего пошёл по пути создания трёх городов в одном: административного и двух торговых -- европейского и китайского, каждый из которых, в свою очередь, был также задуман трёхчастным. Европейский «город» включал ближайшую к гавани коммерческую (по типу лондонского Сити) и гражданскую части, а также жилой «сад-город», застроенный коттеджами и особняками . Дома в ближайшей к нему китайской части города следовало строить только по европейскому образцу.

Предложение товарища председателя Общества КВЖД С.И. Кербедза устроить в Дальнем обычный для открытых портов Китая иностранный сеттльмент с правами экстерриториальности для его жителей было расценено как «добровольное низведение себя на ступень нецивилизованного народа» и отвергнуто . Таким образом отпала нужда как в возведении традиционной для сеттльментов стены между европейской и китайской частями города (Сколимовский обозначил их границу городским парком и садом при китайской кумирне), так и в запретах азиатам приобретать недвижимость в европейских кварталах. Ограничения в этом отношении коснулись одних японцев -- «по принципу взаимности» (в Японии русские подданные имели право лишь арендовать недвижимость) . Характерно, что признавая русский язык официальным, власти Дальнего брали на себя обязательство переводить на китайский и английский языки свои постановления, объявления и предписания, равно как и принимать на этих языках прошения, заявления и жалобы горожан.

Коммерческий порт в бухте Виктория проектировал чиновник Министерства финансов инженер путей сообщения В.В. Сахаров, только что отстроивший торговую гавань Владивостока. Он задумал порт в Дальнем так, чтобы тот был способен круглогодично принимать океанские пароходы, для чего планирова-лось возвести несколько циклопических, шириной до 100 м, рейдовых молов и обустроить многокилометровую грузовую набережную. Кроме того, в спроектированный Сахаровым портовый комплекс входили большой сухой док, система маяков, угольный мол, керосиновая и рыбная пристани, карантинная гавань. По завершении строительства годовой грузооборот дальнинского порта должен был достичь 190 млн пудов (свыше 3 млн т) -- намного больше любого из действовавших в самой России (грузооборот самого крупного из них, пе- тербург-кронштадтского, составлял тогда 164 млн пудов в год). Соединить порт с линией ЮМЖД планировалось 15-вёрстной железнодорожной веткой. Финансировать все эти масштабные проекты предполагалось из средств облигационных займов Общества КВЖД с компенсацией произведённых им трат за счёт портовых сборов, а также продажи городских участков частным лицам или их сдачи в аренду. Эти расчёты были небеспочвенны -- доходы Дальнего только от налогов и пошлин выросли со 101 тыс. руб. в 1899 г. до 291 тыс. руб. в 1903 г. (без малого втрое).

Генпланы города и порта были утверждены весной 1899 г. (т.е. до официального основания Дальнего) и стали деятельно воплощаться в жизнь. Ещё в 1898 г. провели предварительные исследования почв, топографическую съёмку и планирование местности, в 1899--1900 гг. -- трассировку будущих улиц, разбивку площадей, парков и скверов, а также подготовительные работы в будущем порту: промерили прибрежные глубины, построили жилые дома, конторы, склады, мастерские, подъездные пути, временные пристани и причалы, закупили и завезли механизмы и оборудование. Застройка города и порта началась в 1901 г. Писатель Д.Г. Янчевецкий, который в 1899 г. обнаружил в Талиенване лишь несколько домиков, «гаолян на полях и устриц на берегу» , спустя два года увидел рядом с ним быстро растущий европейский город с широкими, мощёными, освещёнными электричеством улицами и площадями, застроенными каменными зданиями в два-три этажа и носившими русские названия: Петербургская набережная, Московское шоссе, Красная площадь, Владимирский проспект, Музейная улица, Самсониевский бульвар и т.д.

В 1902 г. Витте застал административную часть Дальнего «совершенно уже отстроенной». Здесь возвели здания главных мастерских ЮМЖД, Русско-Китайского банка, управления по сооружению порта и города, городского и полицейского управлений, Морского собрания, пароходства КВЖД и дом-дворец главного инженера дороги, пожарной части, гостиницы «Дальний», яхт-клуба. В городе появились музей и театр. Министр мечтал «водворить в Дальнем серьёзную русскую газету, а если окажется возможным, то и китайскую» . Также были возведены первая в Маньчжурии электростанция, временные канализация и во-допровод, городская телефонная сеть; к 1903 г. -- портовые сооружения «первой очереди» стоимостью 10,8 млн руб., благодаря которым по грузообороту порт Дальнего сразу вышел на второе место в Китае после шанхайского.

На окраине города для нужд порта возводились чугунолитейный и кирпичный заводы. По наиболее оживлённым улицам Дальнего планировалось пустить электрический трамвай (введён в строй уже японцами в 1909 г.), были разбиты скверы, бульвары и городской парк. На морском побережье спроектировали общественный пляж, в ближнем пригороде -- дачный посёлок и ипподром, в дальнем -- военный санаторий. На застройку города и порта и их обустройство в 1901--1903 гг. в общей сложности было потрачено свыше 30 млн золотых (более 60 млрд современных) руб.

Сам город и муниципальная инфраструктура создавались из расчёта на 100 тыс. жителей, Витте прогнозировал население в 400 тыс. На практике к концу 1901 г. в Дальнем проживали порядка 45 тыс. человек, из них 2 тыс. русских и примерно столько же -- западноевропейцев и японцев. Таким образом, за первые два с половиной года русской аренды китайское население Далянван- ской бухты увеличилось в 27 раз -- с 1,5 тыс. до 40--41 тыс. человек.

В начале Русско-японской войны (зима 1904 г.) и особенно после высадки японцев на Ляодуне (весна того же года) строительные работы гражданского назначения на арендованной территории полностью прекратились, китайцы стали массово покидать «русские» города. Немногие, добровольно оставшиеся, участия в боевых действиях не принимали. Недовольства русским присутствием на Квантуне китайское население по-прежнему не проявляло, поддержки японцам не оказывало . Мало того, по мере сил китайцы поставляли в осаждённый Порт-Артур продовольствие . Слабо защищённый Дальний был захвачен японцами в мае 1904 г., укреплённый Порт-Артур -- в декабре. После падения Дальнего инженер Сахаров, его градоначальник, добровольцем защищал Порт- Артур, где и умер от тифа в октябре 1904 г. в возрасте 45 лет.

На снабжение Порт-Артура в период блокады крайне рискованной и потому сверхдорогой морской контрабандой из Чифу, Тяньцзиня и Шанхая, а после сдачи крепости на эвакуацию её защитников русские власти потратили ещё порядка 25 млн руб. Таким образом, вся Квантунская эпопея 1898--1905 гг. обошлась российской казне не менее чем в ПО млн руб. (около 4 млрд современных долларов США), что составляло порядка 6,4% среднегодового расхода России на рубеже XIX--XX вв. (1,7 млрд руб.).

По итогам проигранной Русско-японской войны Россия лишилась своей китайской аренды. Таким образом, вопреки ожиданиям, русское присутствие на Квантуне формально продолжалось лишь семь с половиной лет, а фактически -- и того меньше. Согласно ст. V и VI Портсмутского мирного договора от 23 августа (5 сентября) 1905 г. Россия «с согласия китайского правительства» безвозмездно уступила Японии «аренду Порт-Артура, Талиена и прилегающих территорий и территориальных вод», равно как и все «общественные сооружения и имущества» на территории этой аренды, включая железную дорогу от Куанчэн- цзы до Дальнего и Порт-Артура. Срок аренды оставался прежним, 25-летним (до 1923 г.). Российским подданным, жителям уступленных Японии территорий, предоставлялась возможность либо продать свою недвижимость и вернуться на родину, либо остаться, но при условии подчинения японским законам и юрисдикции; в противном случае Япония оставляла за собой право на их принудительное выселение (ст. X) . Впрочем, 20 тыс. русских, в 1898-1903 гг. заселивших арендованные китайские земли, почти поголовно покинули их ещё в 1904 -- начале 1905 г., вынужденно бросив, по словам порт-артурских коммерсантов, «на произвол судьбы все свои товары и другое движимое и недвижимое имущество» . Ответственность же за его сохранность японские военные власти на себя не взяли. Другими словами, вновь обустроенные земли и многочисленные постройки, возведённые Россией на Квантуне в предвоенные годы, движимое и недвижимое имущество её здешних подданных по итогам войны безвозмездно перешли в японские руки. Империя микадо, презрев договорные сроки аренды, владела Квантуном вплоть до своего поражения во Второй мировой войне. Дальний был возвращён Китаю уже советским правительством в 1950 г., Порт-Артур - в 1955 г.

Прошедшее столетие показало, что в Петербурге не ошиблись с оценкой стратегического значения и потенциальных возможностей территории, арендованной в 1898 г. Люйшунь (Порт-Артур) всё это время был и остаётся важным пунктом военно-морского базирования. Основанный русскими колонизаторами и сегодня уже почти семимиллионный Далянь входит в пятёрку крупнейших коммерческих портов Китая с годовым грузооборотом в 40 млн т. Одновременно это центр туризма и всекитайский курорт. На протяжении 40-летнего японского господства город продолжал развиваться по русским архитектурно-пла-нировочным лекалам; по сей день ул. Русская является одной из его главных достопримечательностей. Следы русского присутствия вековой давности сохранились даже в Порт-Артуре, превращённом в руины в ходе семимесячной японской осады 1904 г. И наоборот -- интерес к квантунской тематике в императорской России отражён в исторических названиях районов Омска и финского города Турку - «Порт-Артур».

Аренда Квантуна Российской империей явилась плодом её дальневосточной экспансии и предполагала включить его со временем в свой состав. В Петербурге такое намерение в «своём» кругу не очень-то и скрывали. Обсуждая в мае 1898 г. издержки на охрану арендованной у Китая территории, министры-участники особого на этот предмет совещания высказывали уверенность, что «эта местность останется в наших руках и по истечении арендного срока с изменением при том формы и оснований владения» . При этом аренда Россией Квантуна не сопровождалась такими типичными для «классического» колониализма явлениями, как военный захват колонизируемой территории, противопоставление пришлого населения коренному, его закабаление и порабощение, апартеид, насильственное внедрение языка, религии и культурных стандартов метрополии, выкачивание из подвластной территории её финансовых ресурсов и природных богатств. Осенью 1899 г., напутствуя начальника Квантуна перед его отъездом на Дальний Восток, Николай II предписывал ему «приучать» туземное население края «к новым формам управления», но делать это «исподволь, без ломки и насилия» . Устами порт-артурского штабного офицера русская умер енно-либеральная печать ставила на передний план необходимость поднять благосостояние китайской колонии и лишь затем «разумно» её эксплуатировать .

Россия мирно завладела Квантуном и стремилась цивилизованно (по тогдашним представлениям) им управлять с опорой не столько на военные и вообще силовые методы, сколько на экономические и административные и с учётом западноевропейского опыта других великих держав. Полуостров стал полем успешного управленческого эксперимента и объектом крупных финансовых вложений метрополии. Одним из важных признаков эффективности русской колониальной администрации явилось отсутствие конфликтов пришлого населения с коренным и быстрый рост последнего за счёт внутрикитайской миграции. Установлению «приязненных» отношений с китайцами была подчинена и политика в сфере образования и культуры, нацеленная на продолжительную органичную русификацию коренного населения на почве российско-китайского межкультурного общения. Крупные, преимущественно казённые, инвестиции способствовали существенному увеличению оборонного потенциала арендованной территории, скачку в развитии её экономики, городской и транспортной инфраструктур, значительному приросту населения, повышению качества жизни и улучшению среды обитания жителей.

Р. Квестед, размышляя о том, к какому из предложенных Ф. Мэйсоном типу колониализма -- «подавляющего», «патерналистского» или «конкурентного» -- был ближе русский маньчжурский, находит в нём элементы всех трёх . Поскольку доминантой российской колониальной практики на Квантуне явилась её созидательная, цивилизационная роль в области материального производства, а также в сферах государственного управления, образования и культуры, полагаю, что сложившийся здесь тип колониального управления правильнее именовать патерналистско-модернизационным.

Размещено на Allbest.ru