Революция, которую мы выбираем. Итоги и перспективы "юбилейного" бума

История формирования образа революции в России. Итоги Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года и Гражданской войны. Причины и последствия горбачёвской "перестройки". Анализ взаимоотношений власти, элит и народных масс в современной РФ.

Рубрика История и исторические личности
Вид статья
Язык русский
Дата добавления 26.10.2021
Размер файла 66,2 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Было время, когда в русской революции особенно привлекала «экзотика». Подобный подход небесполезен для исторической науки, тяготеющей к академической упорядоченности и позитивистской сухости. Безусловный интерес в связи с этим представляла книга М. Стейнберга «Пролетарское воображение», вроде бы продолжавшая традиции западных «левых». Автор известен особым вниманием к нетрадиционным источникам личного происхождения (поэзия рабочих), позволяющим ощутить психологические установки пролетарской среды Cm.: Steinberg M. Proletarian Imagination: Self, Modernity and the Sacred in Russia, 1910--1925. Ithaca; N.Y., 2002.. В новой, не менее оригинальной работе он предложил (вслед за В. Кроче Cm.: Croce B. History as the Story of Liberty. N.Y., 1955.) анализ тогдашнего -- революционного -- понимания свободы в России. Именно такой дискурс, по его мнению, даёт ключ к конструктивному переосмыслению хода и исхода событий 1905--1921 гг. Steinberg M. Russian Revolution, 1905--1921. Oxford, 2017. P. 5.

Действительно, «русское» (архаичное по сути) представление о «воле» незримо присутствовало не только в основе бунтарских действий, но и в последующем «бегстве от свободы» (Э. Фромм).

Другие западные исследователи предложили своего рода монографии-размышления о происхождении и судьбах революции. При этом заметно усложнение самого концепта «русская революция». Так, М. Буттино, отталкиваясь от процессов, происходивших в Центральной Азии, ввёл представление о «калейдоскопе революций», способствовавших утверждению большевистского «порядка» Cm.: Buttino M. Central Asia (1916--20): A Kaleidoscope of Local Revolutions and the Building of the Bolshevik Order // The Empire and Nationalism.... С. Смит, ещё более основательно раздвинул хронологические и событийные рамки революции. Он видит в ней часть кризиса империи 1890-- 1928 г. Cm.: Smith S. Russia in Revolution: An Empire in Crisis, 1890 to 1928. Oxford, 2017. Революция действительно продлила жизнь империи за счёт кровавой перетряски не только власти, но и всех слоёв и групп населения Эту мысль я высказывал неоднократно, но как в СССР, так и в современной России, она, похоже, мало кого устраивает. См.: Булдаков В.П. Переворот или кризис империи? // Родина. 1992. № 10; Булдаков В.П. Имперство и российская революционность // Отечественная история. 1997. № 1--2; Булдаков В.П. Кризис империи и революционный национализм начала XX в. в России // Вопросы истории. 2000. № 1; Булдаков В.П. Империя и смута: к переосмыслению истории русской революции // Россия и современный мир. 2007. № 3(56); и др.. Вольно или невольно автор описал революцию как цикл, а не только как более привычный разрыв исторической преемственности.

Впрочем, заметны и неоконсервативные подходы. Так, Ш. Макмикин, автор довольно одиозной книги о роли России в развязывании Первой мировой войныСм.: McMeekin S. The Russian Origins of the First World War. Cambridge; L., 2011., ограничившись хронологическим отрезком 1917--1922 гг., тем не менее взялся за создание «новой» истории русской революции Cm.: McMeekin S. The Russian Revolution: A New History. N.Y., 2017..

В результате получилась ещё одна версия её политической истории, причём весьма тенденциозная, повторяющая, в сущности, подходы Р. Пайпса. Сходное впечатление оставляет и коллективная работа «Историческая неизбежность?

Поворотные пункты русской революции», снабжённая, что характерно, эпиграфом из А.С. Пушкина: «Русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Увы, её авторы (главным образом старшего поколения) так и не сошлись по вопросу о неизбежности случившегося Cm.: Historically Inevitable? Turning Points of the Russian Revolution / Ed. T. Brenton. T., 2017..

Название книги Д. Стивенсона, связавшего события войны, мира и революции, привлекает. На деле им используются преимущественно документы внешней политики, отложившиеся в зарубежных архивах, а «антивоенная» деятельность В.И. Ленина ставится на один уровень со знаменитыми 14 пунктами В. Вильсона Cm.: Stevenson D. 1917. War, Peace, and Revolution. Oxford, 2017.. В общем, подобные выводы не особенно впечатляют, хотя отрицать значимость предлагаемого дискурса и конкретного материала не приходится.

Похоже, что русскую революцию по-прежнему не удаётся вписать в рамки привычной западной ментальности. Примечательно, что к «юбилею» в практически неизменном виде вышла основательная монография X. Альтрихтера «Россия, 1917 г.: Страна в поисках себя» К тексту 1997 г. добавлен лишь раздел об изменении восприятия революции в связи с че-редой юбилеев. См.: Altrichter Н. Russland 1917. Ein Land auf der Suche nach sich selbst. Paderbom, 2017. S. 543.. Вместе с тем другой, не менее известный германский историк Д. Байрау в книге «Война и революция. Русский опыт» постарался использовать источники личного происхождения (хотя и не самые выразительные), характеризующие возникновение революционного насилия Cm.: Beyrau D. Krieg und Revolution. Russische Erfahrungen. Leiden, 2017.. Похоже, что эта тема с трудом укладывается в сознание современных западных историков Cm.: Beyrau D. Brutalization Revisited: The Case of Russia // Journal of Contemporary History. 2015. Vol. 50. № 1.. И это не удивительно. На мой взгляд, русская революция показала (а всё последующее мировое развитие это подтвердило), что мир движется совсем не так, как ожидали в XIX в., надеясь, что и в следующем столетии всё последует по наезженной колее.

Между тем мир станет непрочным и непредсказуемым, если взирать на него сквозь позитивистские линзы эпохи Просвещения. Революция -- это «предупреждение»: нет ничего разрушительнее безоглядной попытки достижения идеала. К тому же, в случае своего успеха наследникам «пламенных революционеров» придётся воздвигать фальшивый фасад, скрывающий неприглядные реалии. В СССР так и случилось. А. Сумпф показал, какую непомерно большую роль в формировании легенды о «Великом Октябре» сыграл кинематограф Cm.: Sumpf A. Revolutions russes au cinema: naissance d'une nation: URSS, 1917--1985. Paris,

2015..

Взгляд со стороны необходим хотя бы в целях профилактики «автохтонной» историографии от «застойных» явлений. А в том, что их накопилось довольно много, сомневаться не приходится. Только использование принципа дополнительности в историографии способно спасти её от агиографического и/или догматического вырождения, не говоря уже об источниковедческом отупении. А эти -- унаследованные с советских времён -- «болячки» всё ещё напоминают о себе.

На Западе выходит немало популярной литературы. В этом смысле показательна незатейливая, на первый взгляд, книга X. Раппопорт, в которой собраны впечатления иностранцев, «захваченных революцией». Люди другой культуры увидели то, чего не могли заметить российские участники событий Rappoport Н. Caught in the Revolution. Petrograd 1917. L., 2016.. И это даёт пищу для исследователей психологии тех дней. Со своей стороны, К. Мерридейл обратилась к заезженному сюжету -- «пломбированному вагону».

Получилось, что Ленин «въехал» в историю легко и естественно, словно его ожидали. Правда, вряд ли можно согласиться с утверждением, что в современной России mass media предпочитают замалчивать Ленина Merrydale C. Lenin on the Train. L., 2017. P. 290.. Напротив, как уже отмечалось, в 2017 г. на российском телевидении развернулось своеобразное вышучивание «вождя» революции. С помощью юбилея его личность стала основой пошлого коммерческого проекта.

По следам «Красной смуты»

Лично для меня 2017 г. был особым «юбилеем» -- 20 лет назад появилось первое издание «Красной смуты». Книга получила весьма широкую известность.

Однако её импакт-фактор применительно к сообществу профессиональных историков оказался ничтожным. А многим книга просто «мешает», о чём они, как мне известно, то и дело перешёптываются между собой. Открытой критики, если не считать мелких уколов, нет. Да и как критиковать, если направленность моей работы не находит точек соприкосновения с привычными исследовательскими подходами?

Разумеется, есть и «последователи». Однако их мнения не особенно вдохновляют: они готовы мои тексты принять «на веру», а это для науки не столь продуктивно.

С точки зрения менее заметных, но более многочисленных моих оппонентов, «не все заключения автора представляются обоснованными», иногда они «кажутся вероятными, но требующими более сильной аргументации» Колоницкий Б.И. Юбилейный год и историки революции // Российская история. 2018. № 1. С. 185..

Как видно, мне инкриминируется недопустимое обилие гипотез. Но автор вовсе не обязан их доказывать. А вот сомневающимся исследователям лучше бы попытаться их опровергнуть, приведя «сильную» аргументацию. Я, разумеется, не в обиде. Тем более что можно достаточно точно, не прибегая к «гипотезам», указать на истоки недовольства моими текстами. Чем оригинальнее исследование, тем больше вопросов оно провоцирует. Но кому понравится их «перебор»?

Прорывы в исторической науке всё же осуществляются с помощью одино- чек-«провокаторов». Однако ни они, ни тем более их окружающие никогда не бывают до конца уверены в своей правоте. Отсюда склонность к «конвенциональному» приближению к истине. А потому людей, безоглядно устремляющихся вперёд, обычно «сдерживают».

В советское время ленинградские историки особенно основательно пострадали от власти. Это выработало в их среде привычку, ставшую своего рода негласной методологической установкой: максимум фактологической проработки «узких» исторических сюжетов -- попробуй, найди «крамолу»! Упорный позитивизм отнюдь не бесполезен: в серии питерских сборников о революции можно найти массу нужного, важного и просто интересного материала См. сборники статей «Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды», издавав-шиеся в Санкт-Петербурге А.Б. Николаевым в 2009, 2010, 2012--2015 гг.. Но порой фактографический фетишизм приносит парадоксальные плоды: Николай II оказывается опытным «реформатором», зато столичные полицейские, вроде бы стрелявшие по демонстрантам с крыш из пулемётов, -- противниками монархии. Конечно, доказывать, что этого не могло быть, бесполезно: люди, как в прошлом, так и в настоящем, склонны выдавать воображаемое и желаемое за реальность. А потому я намерен продолжить писать и о реальной, и о воображаемой стороне революционной действительности.

Итак, прошу извинить за то, что приходится едва ли не в сотый раз напоминать об основных принципах подхода к осмыслению русской революции, сформулированных более 20 лет назад См.: Buldakov V. Revolution or Crisis of Empire? // Bulletin of the Aberdeen Centre for Soviet and East European Studies. 1993. № 4. June. P. 9--10; Булдаков В.П. XX век в российской истории: имперский алгоритм? // Национальные отношения в России и СНГ. М., 1994. С. 122--131; Булда-ков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 343--349..

Всякая авторитарно-патерналистская («чрезмерно сложная» и «живая») система содержит в себе не только «гены» самосохранения, но и вирусы саморазрушения, которые словно ждут своего часа.

Соответственно этому в истории России XIX--XX вв. нетрудно выявить моменты, когда эти гены словно выпрыгивали на поверхность, составляя знаковый след в истории общества и народа. Их последовательное взаимодействие к определённому моменту выливалось в системный кризис империи. В процессе его назревания можно выделить следующие компоненты и/или этапы: этический, идеологический, политический, организационный, социальный, охлократический, рекреационный.

Можно поступить проще, задавшись вопросом: как долго просуществует патерналистская система, подданные которой не только перестали в неё верить, но и мысленно её похоронили? Так было в начале XVII в.; нечто подобное повторилось в начале и конце XX в. Вряд ли стоит слишком подробно теоретизировать на этот счёт -- возникнет соблазн схоластического умствования в стохастическом пространстве.

В сущности, книга была посвящена возобладавшему в 1917 г. охлократическому компоненту революции, который обнаружил своё лицо архаично-бунтарскими формами насилия. А это предполагало отказ от конструирования привычных линейных причинно-следственных зависимостей.

Относительно недавно было показано, что в ходе «углубления» революции прогрессистские установки и надежды российских элит были сметены традиционалистской стихией: Россия в полном смысле разорвалась между «Традицией и Модерном» См.: Булдаков В.П., Леонтьева Т.Г. 1917 год. Элиты и толпы.... Увы, эти очевидные истины всё ещё приходится доказывать. В определённой ситуации это почти безнадежно: если чужое мнение «мешает», то его лучше не замечать.

Наличие заложенных прошлым «застоем» империи бомб замедленного действия не составляло секрета для историков; другое дело возможности интерпретации явления, не находившего адекватного языка описания. «Чувствуемое», «смутно ощущаемое» -- вечная помеха позитивизму. Между тем Ленин в знаменитой статье «Памяти Герцена» связал нарастание кризисности с «классовыми» этапами развития революционного движения.

Понятно, что ничего иного тогдашний марксист, вынужденный вести борьбу не столько с полумифической буржуазией, сколько с реальным самодержавием, не мог себе позволить. Современному историку также стоило бы приглядеться: динамика российской революционности была связана с активизацией различных социальных слоёв -- от аристократических элит и высоколобой профессуры до пролетариев и солдат.

В конечном счёте этот процесс захлестнула крестьянская «общинная революция». Именно она и определила суть и итоги российского революционного процесса. Если французская революция провозгласила лозунги «свободы, равенства и братства» (что отнюдь не содержало принципиального отрицания собственности), то русская -- перечеркнула эти установки, передав основу свободы (собственность) в руки государства в «колхозно-распределительной» форме.

Между прочим, американский историк Дж. Санборн, не углубляясь в историю России, выделяет четыре «деколонизационных» составляющих системного кризиса XX в.: анти/имперский вызов, провалы государственного управления, социальные бедствия и реанимация государственности Sanborn J. Imperial Apocalypse: The Great War and the Destmction of the Russian Empire. Oxford; N.Y., 2014. P. 6-7.. Не стоит упрекать его в зауживании проблематики.

В «русской» революции этноконсолидацион- ные (но не сепаратистские) и конфессионально-идентификационные процессы действительно сыграли колоссальную роль См.: Красовицкая Т.Ю. Этнокультурный дискурс в революционном контексте февраля- октября 1917 г. Стратегии, структуры, персонажи. М., 2015.. Подход Санборна содержит точки соприкосновения с предложенной мной схемой взаимодействия «Хаоса и Этноса» В связи с распадом Российской империи в 1917--1918 г. в книге была рассмотрена дина-мика этнических конфликтов «по горизонтали». См.: Булдаков В.П. Хаос и этнос. Этнические кон-фликты в России, 1917--1918 гг. Условия возникновения, хроника, комментарий, анализ. М., 2010.. Он помогает объяснить причину ускорения процесса саморазрушения империи. В первую очередь речь идёт о самодеструкции, а не о сознательном и планомерном разрушении империи многочисленными «виновниками», -- поиск таковых непременно обернётся погоней за несуществующей чёрной кошкой в потёмках людского невежества.

Распад власти, авторитарно-патерналистской в особенности, означает, что старые структуры, социумы, идеологемы теряют своё значение. Уходят на задний план и привычные компоненты массового сознания. Человек остаётся наедине со своими пошатнувшимися традиционными представлениями и несдерживаемыми эмоциями. Теперь вывести систему из хаотичного состояния сможет не «сознательный выбор» (под ним может скрываться агрессивная утопия), а «природный» инстинкт власти. При этом мирный исход возможен лишь при условии, что рефлекторные устремления «верхов» и «низов» сомкнуться в общем порыве.

В противном случае можно ожидать перерастания социального хаоса в охлократический беспредел с перспективой окончательного «решения» вопроса методами гражданской войны. В итоге авторитаризм будет навязан сверху при безмолвном согласии обескровленного населения. Конечно, согласиться на такое понимание проблемы непросто. Каждая эпоха имеет свои когнитивные слабости, нынешняя -- не исключение.

Современный мир переживает невиданное уплотнение информационного пространства -- создаются условия для ревитализации самых архаичных пластов массового сознания. Вновь возникает разрыв между «высокой» и традиционной культурой. Человек может разучиться вглядываться в прошлое.

Итак, чем неугодны предложенные принципы рассмотрения российской истории современному сообществу служителей Клио? Во-первых, российская революция, которую было принято рассматривать в прогрессистской парадигме, оказывается явлением цикличного порядка, рецидивы которого не исключены в будущем.

Соответственно, нет смысла говорить о закономерном движении к воображаемому «светлому будущему». Понятно, что при таком подходе поклонники псевдо/марксистской теории лишаются эмоциональной почвы под ногами, исчезает соблазн линейных экстраполяций, которыми люди так привыкли тешить своё эвристическое воображение. История теряет и привычную логическую основу, и бытовой оптимизм.

Во-вторых, российский революционный кризис носил стихийный, а отнюдь не управляемый сверху характер. Следовательно, предстоит переоценить значение партий в революционных событиях. Важно не то, что они предлагали, а как они смотрелись из толпы, всё более набиравшей силы Эта мысль, высказанная мной ещё в 1994 г. (Булдаков В.П. Политические деятели 1917 года: Взгляд из толпы // Власть и общество в России в первой трети XX в. М., 1994), так и не встретила отклика.. То же самое относится к роли идей и идеологий: следует взглянуть на них сквозь призму традиционных утопий См.: Булдаков В.П. 1917 год: лица, лики, личины революции // Россия и современный мир. 2017. № 1(94)., что позволит более основательно подойти к вопросу об альтернативах революционного процесса. Однако вряд ли мы к этому готовы, поскольку всё ещё по инерции задаёмся вопросами об «ошибках власти» Engelstein L. Russia in Flames. War, Revolution, Civil War? 1914--1921. Oxford, 2018. P. 625..

В-третьих, поскольку революционная синергетика носила стохастический характер, «порядок из хаоса» возникал не извне, а изнутри. А это значит, что следует по-новому взглянуть на внутреннее наполнение массовых движений, делая упор на, казалось бы, невозможное сочетание в них архетипических и стихийных черт.

Но большинство нынешних исследователей вряд ли вдохновится перспективой анализа психопатологии революции -- «нас этому не учили». Между тем следовало бы давно усвоить, что человек толпы начинает вести себя «непредсказуемо» именно потому, что он утратил ориентацию в хаосе событий. Как результат он, внимая новейшим утопиям, вместе с тем панически обращается к опыту прошлого, надеясь отыскать дорогу в «привычное будущее».

Наконец, историю революции в целом придётся увидеть через человека. Предстоит понять почему, как и когда бунтарь, крушивший всё вокруг, «вдруг» превращается в пассивного конформиста. Важно разобраться, как и почему происходит «бегство от свободы» -- увидеть революцию изнутри изверившихся людских душ.

Из этого следует, что историкам революции предстоит по-новому взглянуть на источниковую базу. На первый план должны выйти источники личного происхождения, а на привычные документы предстоит взглянуть под другим -- культурно-антропологическим -- углом зрения. Важны не «объективные» данные, а то, как они воспринимались накануне и в ходе революции. Так, для эскалации смуты решающее значение имело не то, каким правителем был

Николай II, а каким он казался. Точно так же имеющаяся экономическая статистика представит нам искажённую картину состояния страны, если мы не зададимся вопросом о том, как она «читалась» (если читалась вообще) современниками. В противном случае придётся тешить себя прежними легендами о «процветающей стране», ведомой «благостным» правителем к вожделенному «Модерну».

Предлагаемый подход позволяет усомниться в «мудрости» правителей, философов и «прогрессивных деятелей», якобы знавших путь в будущее. Политическую историю революции, в том виде, в котором она существует более 100 лет, так или иначе придётся сдать в утиль. Пора признать, что она до сих пор питается химерами ретроспективного воображения незадачливых политиков, способных до бесконечности изобретать «альтернативы», оправдывающие их былую несостоятельность. В 1917 г. проиграли все партии -- и левые и правые. События стали развиваться вопреки их интеллигентским доктринам.

Этот процесс приобрёл ускорение сразу после падения самодержавия. Но пресловутое псевдополитическое двоевластие существовало преимущественно в воображении перепуганных и потерявших идейную ориентацию доктринёров. На деле возникло то ли «многовластие», то ли «двоебезвласгие» (Л.Д. Троцкий).

Тем не менее люди, пришедшие к власти (точнее, её подобию) в 1917 г., намеревались усмирить нараставший хаос способами европейской политики, при этом по-наполеоновски «топая ножкой». «Спасти» бунтующую Россию должны были заведомо негодные симулякры и зыбкие псевдоморфозы -- заимствованные продукты иной культуры и эпохи.

Никаких политических альтернатив в 1917 г. не существовало. Те принципы европейской политики (которые, в сущности, и подтолкнули тогдашний мир к войне См.: Булдаков В.П. Мировая война, европейская политика, русский бунт: к переосмысле-нию событий 1917 г. // Великая российская революция, 1917... С. 21--30.) утратили значение для России уже в апреле. Символично, что они оказались связаны с самоубийственным поведением самой европеизированной партии -- кадетов. С того момента всё, что могли сделать российские либералы, это подтолкнуть (вольно или невольно) российскую охлократию.

В этом смысле июльские события в Петрограде -- характерный тому пример. И не стоит приплетать к ним большевиков, они (как и другие политики) в полном смысле застыли (пусть ненадолго) в недоумении перед картиной русского бунта. Даже в петроградском гарнизоне организационное влияние большевиков было далеко не беспредельным См.: Асташов А.Б. Петроградский гарнизон накануне 1917 года: от повседневности приф-ронтового города к революции // Вестник Тверского государственного университета. Сер. Исто-рия. 2017. № 1; Тарасов К.А. Солдатский большевизм. Военная организация большевиков и лево-радикальное движение в петроградском гарнизоне (февраль 1917 г. -- март 1918 г.). СПб., 2017. С. 343--347; Бусырева Е.П. Петропавловская крепость в дни революции 1917 года. СПб., 2017.

Сложились условия, когда в выигрыше мог оказаться лидер, который наряду с вожделенными утопиями стал ориентироваться также на стохастические процессы и перспективы преодоления их в результате синергетичного движения от «порядка к хаосу».

А потому любым политикам, как всегда тяготеющим к приватизации прошлого в собственных интересах, не следует верить sui generis. Бесполезно заниматься только политической историей, вокруг которой всегда будут плодиться наивные представления о «прошлом, ведущем в будущее».

Как результат, лучше забыть об альтернативах тому, что уже произошло. Теоретически мир полон альтернатив в силу того, что человек -- существо, лишённое инстинктивной программы поведения, -- постоянно стоит перед тем или иным выбором.

Однако при известных условиях коридор альтернатив сужается, причём также в силу природы человека, сложившегося скорее как существо ведомое. В общем, человек верит в «высшую» власть и силу, недаром по-английски это звучит одинаково -- power.

Соответственно придётся пересмотреть привычный взгляд на массы как на «двигатели истории». Они действительно осуществляют в революции мощное движение, однако отнюдь не только вперёд. Откат в прошлое -- это неизбежная реакция низов на «зарвавшийся» и «непонятный» прогресс. Традиционалистские массы воспринимают будущее как возвращение к «золотому веку» прошлого; прогрессистский телеологизм им недоступен. А потому никакого прямолинейного движения от «Традиции к Модерну» нет и быть не может.

В целом предлагаемый подход призван ориентироваться не только на видимое, но и на скрытое (разумеется, вовсе не в банальном конспирологическом смысле). Речь идёт о «тонких структурах» революционного бытия. Такой подход заведомо аполитичен и даже «аморален», что противоположно людской привычке прихорашиваться на фоне «дурного» прошлого. И, главное, при таком подходе придётся отказаться от агиографического описания культовых фигур прошлого, а равно и от их демонизации.

Но кому понравится отказ от привычного, которое принято считать единственно «научным»?

Однако повороты научной мысли происходят постоянно -- и к неевклидовой геометрии, и к квантовой механике. Правда, в гуманитарных науках такие зигзаги вызывают внутренний протест, поскольку они теснейшим образом связаны с этикой. А потому та самая революция, которой прежде восторгались, ныне служит объектом поношения -- произошло нравственное отторжение не только от её образа, но и от её последствий -- реальных и символических.

К новому пониманию «непредсказуемого» прошлого

В своё время Ю. Хабермас заметил, что для понимания истинной природы русской революции требуется «другая организация разума и желаний, о которых мы можем пока мечтать»Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Двенадцать лекций. М., 2008. С. 296.. Однако мечтать об этом не приходится -- предстоит выбраться (или выдраться) из старых познавательных тупиков, расстаться с опасливой привычкой к «конвенциональному» движению исторической мысли. При этом нет нужды перечёркивать достижения прошлого, сколь бы сомнительными они не казались. Куда продуктивнее взглянуть на уже известный материал под иным углом зрения.

Мы всё ещё легкомысленно скользим по поверхности истории, словно по-детски упиваясь этой забавой. В этом нет ничего необычного. От младенческой привычки упрощать всё сложное до элементарного избавиться трудно, но необходимо.

В сущности, история -- наука о большом историческом времени -- именно этим и призвана заниматься. Нельзя сказать, что это ей вполне удаётся -- особенно, если речь заходит о масштабных и «злых» событиях истории. История многослойна -- от мифа до науки. Поэтому прошлое по-прежнему воспринимается людьми через привычные для них масштабы, через понятные им в их короткий век образы, через «незыблемые» для их бытового спокойствия моральные императивы. А это заставляет их уподоблять людей революции своим «заблудшим» современникам.

И, конечно, проблема революции неслучайно всякий раз упирается в личности их «творцов». Ещё при анализе Французской революции наиболее проницательные историографы пришли к выводу: не революционеры управляют ходом событий, а логика революции диктует им соответствующий образ действий. Увы, людям, мыслительные способности которых деформированы авторитарной системой, вообразить такое невозможно -- требуется иной уровень интеллектуальной свободы.

Придётся признать, что низкий уровень социализации вкупе с эмоциональной неустойчивостью -- эти родимые пятна авторитарного патернализма -- блокируют наши возможности исторического самопознания. Как внутри самой революции, так и в процессе её анализа мы остаёмся «жертвой» созданных ею мифов и не находим сил избавиться от этой зависимости.

Русская революция была величайшим самообманом её лидеров и ведомых ими толп. Но так бывало всегда, ибо порой иных средств преодоления застарелой «глупости правителей» не находится. Однако всё же не стоит предаваться историографическому самообману на почве иллюзий прошлого. Однажды это уже обошлось очень дорого -- пришла революция, которую не ждал никто.

Так или иначе, предстоит отыскать подлинную революцию и увидеть в ней себя. Однако этому упорно противится наша психоментальность, пронизанная авторитарно-патерналистским интенциями. Мы, в сущности, боимся бремени свободы, а потому не решаемся взглянуть в истинное лицо революции. И этот самообман продолжается. Прошлое всегда «переписывалось». И историю русской революции вновь предстоит переписать. Для этого надо понять людей той эпохи, прежде всего -- представителей бунтовавшего «молчаливого большинства». Это необходимо потому, что итог революции определяется культурой преобладающей людской массы.

Нынешняя коммеморация показывает, что настоящая история русской революции ещё не написана. Вместо неё присутствует подобие привычной мифологизированной истории, которая, в свою очередь, призвана подпирать «политику». Отсюда и все парадоксы нынешнего этапа изучения «Великой российской революции».

Однако я не думаю, что нынешняя коммеморация останется бесплодной. Мероприятия проведены, «галочки поставлены», пар выпущен, страсти улеглись -- настало время спокойной серьёзной работы. И не надо бояться начинать «с нуля» -- революция была настолько неожиданным эпилогом эпохи Просвещения, что недоумения хватило на столетие. Трудно переварить груз собственных заблуждений, но это всё равно нужно сделать.

Понять революцию -- значит понять саму историю, её глубинные смыслы. Напомню, для Гегеля история была процессом освобождения личности. Свобода -- это действительно «вечный творец истории и субъект всякой истории»Croce В. History as the Story of Liberty. N.Y., 1955. P. 57., пусть человек не умеет ни её добиваться, ни ею пользоваться.

И если видеть во всякой революции отчаянный порыв к освобождению, то придётся признать, что на онтологическом уровне она -- всего лишь очередная, т.е. неизбежная демонстрация бессилия всякого нормального (исторического) человека перед окружающей социокультурной средой. Человек исторический -- это вечный бунтарь, однако он бунтует с отчаяния. Такова его социально-историческая природа. И тот, кто пытается этого «не замечать» и читать нравоучения «веховского» пошиба, -- либо неуч, живущий во внеисторическом пространстве, либо «учёный» холуй при очередной власти.

Что можно и нужно сделать для того, чтобы «пережить» болезненную историю революции?

Во-первых, постараться разглядеть её реалии, заваленные устаревшими теориями и противоречивыми образами, отказаться от любых политически конъюнктурных инверсий прошлого.

Во-вторых, показать человеческую обусловленность главного -- революционного насилия, не скрывая его масштабов и крайних проявлений. В-третьих, рассказать о революции так, чтобы всякий гражданин почувствовал в ней своё собственное неслучайное прошлое, которое желательно преодолеть как можно скорее.

Наконец, обществоведам предстоит разглядеть культурно-антропологическую суть произошедшего, чтобы более осмысленно двигаться в будущее. Понятно, что приблизить революцию к современному человеку можно с помощью ранее неиспользованных «человеческих» документов. Конечно, перспектива движения в этом направлении связана с максимальной независимостью исследователей от любых давлений извне.

Возможно ли это? Как выразился один современный историк, «миф о революции потерял официальный статус» с развалом СССР Тихонов В.В. Революция 1917 г. в коммеморативных практиках и исторической политике советской эпохи // Российская история. 2017. № 2. С. 112.. В 2017 г. была предпринята очередная официозная попытка подменить «страшные» революционные мифы и мифы о революции неким социально-политическим релаксантом.

В этом процессе, так или иначе, не могли не участвовать историки См.: Булдаков В.П. Историк и миф. Перверсии современного исторического воображе-ния // Вопросы философии. 2013. № 8. С. 54--65.. И теперь остаётся только гадать, каким предстанет революция в 2027 г. Конечно, человечество рано или поздно разберётся с самим собой, т.е. с собственной -- революционной sui generis -- историей. Но как скоро это произойдёт и сколько ошибок будет сделано на этом бесконечном пути? Сегодня мы видим, что движение в этом направлении совершается слишком медленно.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

  • Ситуация накануне Революции 1917 года. Февральская революция, начало Гражданской войны на территории Украины. Создание Украинской Народной Республики. Взгляды современной историографии на события Октябрьской революции и Гражданской войны на Украине.

    презентация [1,2 M], добавлен 06.03.2013

  • Причины, приведшие к февральской революции 1917 года. События февраля 1917 года. Двоевластие. Структура государственной власти после февральских событий 1917 года. Причины, приведшие Россию к Октябрьской революции.

    реферат [22,3 K], добавлен 19.05.2003

  • Внутренние причины Февральской революции 1917 года. Особенности развития экономики в России. Ход событий Февральской революции 1917 года. Октябрьская революция и переход власти к Советам. Двоевластие в период между Февральской и Октябрьской Революциями.

    реферат [70,3 K], добавлен 09.02.2010

  • Причины, задачи, итоги и движущие силы революций. Особенности первой русской революции: революционно-демократический и буржуазно-либеральный потоки. Превращение России в результате февральской революции 1917 года в одну из наиболее демократичных стран.

    реферат [28,9 K], добавлен 14.10.2009

  • Причины, характер, особенности революции, ее основные задачи и характеристика этапов. Нарастание революционного процесса и роль Октябрьской политической стачки. Деятельность I и II Государственных дум. Причины поражения, итоги и последствия революции.

    контрольная работа [20,5 K], добавлен 24.03.2011

  • Экономическая, политическая и национальная обстановка в России с начала Первой Мировой войны. Ход и итоги Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года. Изменения в общественном и государственном строе после падения института монархии.

    реферат [47,9 K], добавлен 28.11.2010

  • Обострение и столкновение классовых противоречий в России в начале XX века. Характеристика основных причин Октябрьской революции. Кризисы Временного правительства. Важнейшие события октябрьского переворота. Мировое значение Октябрьской революции.

    реферат [23,4 K], добавлен 10.01.2012

  • Характер Октябрьской социалистической революции 1917 года, ее оценка в советской историографии. Альтернативный подход к изучению проблем, связанных с данным историческим событием в постсоветское время. Закономерности и случайности в его освещении.

    курсовая работа [32,6 K], добавлен 24.10.2015

  • Октябрьская революция 1917 года: условия, причины, возможности. Условия и причины октябрьской революции 1917 год. Февральская революция1917 года. Варианты развития. Социалистическая революция. Русская интеллигенция и революция.

    курсовая работа [47,7 K], добавлен 07.08.2007

  • Рассмотрение событий в России после Февральской революции 1917 года. "Апрельские тезисы", июльский кризис власти и государственное совещание. Проведение Октябрьской революции. Роль большевиков в данных событиях. Версия "немецкого финансирования".

    курсовая работа [43,2 K], добавлен 03.10.2014

  • Идеологии и программы политических партий России начала XX века. Оппозиция большевиков на пути от февраля к октябрю. Их трагедия в октябре 1917 года. Победа большевиков в Октябрьской революции и причины провала альтернативных вариантов развития России.

    курсовая работа [38,3 K], добавлен 17.01.2013

  • Сущность, начало и причины войны. Участники Гражданской войны: "белые" и "красные", их состав, цели, организационные формы. Деятельность большевиков, кадетов, эсеров и меньшевиков после победы Октябрьской революции. Роль крестьянства в Гражданской войне.

    реферат [38,5 K], добавлен 11.02.2015

  • Причины Октябрьской революции: нерешение внутренних проблем, финансовый кризис, тяжелая война с Германией. Деятельность Военно-революционного Комитета, социально-экономические мероприятия Советской власти. Уничтожение сословной системы в России.

    контрольная работа [18,4 K], добавлен 02.03.2011

  • Назревание революционного кризиса в январе-феврале 1917 г. Предпосылки второй буржуазно-демократической революции, завершившейся свержением царского самодержавия. Опасное время двоевластия. Борьба за власть, события Великой Октябрьской революции.

    контрольная работа [17,2 K], добавлен 13.03.2010

  • Анализ политической ситуации накануне Октябрьской революции, расстановка и действия политических сил. Исследование процесса созревания революции в обществе. Причины прихода к власти именно большевиков, а не какой-либо другой политической организации.

    контрольная работа [62,2 K], добавлен 21.11.2009

  • Характеристика Октябрьской революции, определение ее основных политических и социально-общественных предпосылок, значение в истории России. Оценка влияния Первой мировой войны на ход и конечную победу революции. Причины возвышения большевистской партии.

    реферат [25,2 K], добавлен 08.04.2013

  • Предпосылки революции в России 1917 г: экономические, политические, социальные. Революционные события в Петрограде. Образование новых органов власти. Отречение Николая II от престола, двоевластие. Октябрьская революция: последний этап кризиса власти.

    реферат [82,4 K], добавлен 08.12.2011

  • Буржуазно-демократические революции в России: причины, характер, особенности революции 1905-1907 годов. Февральская революция 1917 года. Расстановка политических сил в условиях двоевластия. Историческое развитие России после свержения самодержавия.

    реферат [44,7 K], добавлен 21.01.2008

  • Рассмотрение причин Октябрьской революции и ее значения в истории России. Описание главных событий переворота 1917 г.: свержение власти капиталистов и помещиков, установление диктатуры пролетариата, превращение большевизма в государственную структуру.

    контрольная работа [57,8 K], добавлен 12.06.2011

  • Меры, проведённые временным правительством. Отношение населения Казахстана к свержению самодержавия. Образование казахских молодежных организаций и политических партий. Движения тыловиков, мусульман, кадетов, эсеров. Итоги февральской революции 1917 г.

    презентация [133,4 K], добавлен 15.01.2015

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.