Советская юстиция в период Великой Отечественной войны: историография вопроса

Размещено на http://www.allbest.ru

National Research University Higher School of Economics, Moscow

Советская юстиция в период Великой Отечественной войны: историография вопроса

Soviet justice during the Great Patriotic War. A historiographical overview

Арсений Старков

Arsenii Starkov

Основная часть

Начало Великой Отечественной войны и стремительное продвижение фронта на Восток, оккупация западных регионов СССР, а также массовая эвакуация населения явились, пожалуй, наиболее значительным испытанием, которому когда-либо подвергалась советская система на протяжении всей её истории. Тем не менее, несмотря на экстремальные обстоятельства, система юстиции и суда -- одного из центральных социальных регуляторов -- продолжала функционировать и в своей основе опиралась на довоенную нормативно-правовую базу. Война не привела к отказу от «обычных» судебно-правовых процедур и переходу к внесудебным репрессивным практикам. За 1941--1945 гг. было осуждено более 16 млн человек, из которых 81,7% -- судами общей юрисдикции. Постановлением ГКО от 17 ноября 1941 г. Особому совещанию при НКВД СССР было предоставлено право во внесудебном порядке рассматривать дела о контрреволюционных преступлениях и особо опасных преступлениях против порядка управления СССР с вынесением приговора вплоть до высшей меры наказания. Тем не менее суды общей юрисдикции и другие специальные суды также продолжали рассматривать поступавшие к ним дела по указанным категориям и выносить по ним приговоры.

Статистика приведена по: Budnitskii О. The Great Terror of 1941: toward a history of wartime Stalinist criminal justice // Kritika: explorations in Russian and Eurasian history. 2019. Vol. 20. № 3. P. 447. Указанная статистика включает в себя также предвоенные и послевоенные месяцы 1941 и 1945 гг. соответственно.

Советское право в 1930--1950-х гг. обладало особым статусом одного из центральных элементов репрессивной (и в целом регулятивной) политики, использовавшегося И.В. Сталиным как орудие власти и важнейший политический инструмент. Через органы юстиции, суда и прокуратуры проходили дела, касавшиеся широкого спектра социальных отношений -- от политических и общеуголовных до гражданских и хозяйственных споров. Изучение этих материалов с исторической точки зрения (а не в качестве сугубо юридического феномена) позволяет проследить не только трансформацию государственной репрессивной политики в отношении населения в период Великой Отечественной войны, но и социальную реальность во всём её многообразии: от динамики настроений населения (на основе дел по политическим статьям) до тактик вы- ж и ван и я в условиях ограниченных ресурсов (например, дела, связанные с экономическими преступлениями) и особенностей брачно-семейных отношений.

В статье рассмотрены наиболее показательные работы, связанные с исследованием советской юстиции периода Великой Отечественной войны. Далеко не все из них напрямую касаются вопросов её функционирования в 1941-- 1945 гг., однако они значимы для понимания затрагиваемой проблематики, ряд исследований может быть полезен методологически. В центре моего внимания -- исторические, а не историко-юридические работы, хотя знакомство с последними в опредёленной степени необходимо для понимания формальных условий, определявших особый статус юстиции внутри тоталитарного государства. Отмечу, что за рамками исследования остались внесудебные органы, в частности Особое совещание при НКВД (ОСО). Это связано не только с тем, что процессуальные аспекты работы ОСО значительно отличались от деятельности общих судов, но и с тем, что доступ к ведомственным архивным материалам органов НКВД за указанный период до сих пор фактически закрыт для исследователей. Проблема отсутствия доступа также возникает при работе с материалами специальных судов (трибуналов), которые в большинстве своём хранятся в закрытых ведомственных архивах. Однако ряд документов, отражающих деятельность специальных судов, может быть обнаружен, например, в ГА РФ, поскольку некоторые дела, рассмотренные специальными судами, затем рассматривались в порядке надзора Верховным судом СССР.

В целом, историография советской правовой системы достаточно обширна: анализ особенностей её функционирования был предметом интереса как советских, так и зарубежных исследователей фактически с самого начала её существования.

Уже в годы войны вышли работы, посвящённые изучению советской юстиции. Они затрагивали широкий круг вопросов, касающихся, во-первых, общих институциональных аспектов судебной системы (судоустройства); во-вторых, особенностей развития материального права; в-третьих, анализа процессуальных норм. В них уделено внимание историко-правовому аспекту, в том числе даны попытки выявить особенности советской правовой системы. Например, одной из особенностей советской правовой системы было отсутствие апелляционной инстанции, а обжалованию подлежали лишь решения и приговоры, уже вступившие в законную силу. Поэтому особенный интерес представляет институт кассации. Об этом см., например: Олейник И.И., Олейник О.Ю. Становление института кассации в советском судопроизводстве: историография проблемы // Российский юридический журнал. 2015. № 6. С. 222--237.После окончания войны изучение правовой системы также касалось, в основном, уже перечисленных выше вопросов. Последние, как и прежде, рассматривались главным образом на основе открытых источников нормативного характера и фактически не касались изучения социологии права в её историческом аспекте. Подобные исследования вряд ли помогут в изучении структурных проблем работы советской юстиции, но могут быть полезны в качестве справочных изданий.

В конце 1950-х гг. сформировался более критический взгляд на систему советского правосудия сталинского периода. Показательно в этом отношении издание, посвящённое пятидесятилетию Верховного суда СССР, состоящее из очерков и статей его членов. Несмотря на общую «праздничную» атмосферу, с характерными позитивными оценками деятельности суда на страже социалистической законности, в сборнике всё же проскальзывает и критика созданной в конце 1930-х -- начале 1950-х гг. системы с её «чрезмерной централизацией судебного надзора и ограничением прав судебных органов союзных республик», что «не содействовало правильному осуществлению надзора за законностью и обоснованностью приговоров и быстрейшему исправлению судебных ошибок».

Сразу же после войны юридическая наука обратилась к анализу особенностей функционирования советского права в 1941--1945 гг. Это, несомненно, вызывалось пониманием того, что оно не могло не отличаться от «нормальной» практики мирного времени. Рубежным в этом отношении является фундаментальный труд, изданный под общей редакцией И.Т. Голякова -- председателя Верховного суда СССР в 1938--1948 гг. В двух томах сборника проанализированы особенности гражданского, трудового и уголовного права, а также уголовного процесса в военные годы. Помимо отражения правоприменительной практики и нормотворчества военных лет, одной из целей сборника обозначено теоретико-правовое осмысление процессов, происходивших в советском праве, а также сравнительно-правовой анализ советской и зарубежных правовых систем (в том числе нацистской).

Этот сборник заложил концептуальные основы восприятия правосудия и системы юстиции военных лет не только для советских историков и правоведов, но и для значительного числа современных российских исследователей. В частности, центральными в его историко-правовом обобщении являются идеи о превосходстве социалистического строя, быстрой перестройке работы советского государства (и, соответственно, перестройке государственно-правовой системы) на военный лад, широкой поддержке правовых мероприятий населением. Сама же система советской юстиции «в лице её руководящих органов и непосредственных вершителей правосудия на местах, карая на точном основании советского закона -- материального и процессуального -- преступников из числа неустойчивых элементов и уничтожая вражескую агентуру, со своей стороны содействовала укреплению фронта и тыла». Это утверждение прочно вошло в отечественный научный дискурс и, к сожалению, до сих пор вызывает подмену научного анализа слепой апологетикой юстиции военных лет.

Что касается более поздних советских исследований, их число относительно невелико. Возможно, это объясняется закрытостью архивов, а также интересом к сугубо нормативной составляющей. К тому же вполне в духе сборника 1948 г. подчёркивался тезис о неукоснительном соблюдении законности в военное время. Более же критический, уже не узкоправовой, а историко-социологический и институциональный анализ стал в полной мере возможен лишь с распадом СССР.

Интерес западных исследователей к вопросам советской юстиции также сопутствовал последней на протяжении всей её истории. Но он был связан с общим интересом к сталинской (и в целом советской) системе социально-политического устройства. Очевидно, что до начала 1990-х гг. зарубежные исследователи не имели доступа к советским архивам и были вынуждены опираться на очень ограниченный круг источников, в частности открытые нормативные документы СССР, советские периодические издания и т.п. Особую ценность представляли материалы оказавшегося в США после войны архива Смоленского обкома ВКП(б) и материалы «Гарвардского проекта» (Harvard project on the Soviet social system).

Зарубежные исследования 1940--1980-х гг. можно условно разделить на две большие группы. Первая -- работы, посвящённые непосредственно юридическим вопросам права и правоприменения. Это главным образом исследования отдельных отраслей права, а также организационных аспектов системы юстиции в СССР. Вторая группа затрагивает правовые вопросы в контексте изучения социально-политической системы и проблем сталинизма. Наибольшее внимание уделялось массовому террору 1930-х гг. и соотношению судебных и внесудебных мер воздействия, а также постепенной переориентации и стабилизации правовой политики после принятия Конституции 1936 г. Среди исследований, относящихся к обеим группам, стоит выделить работы Г. Бермана и Ю. Хаски.

Советская юстиция в годы войны фактически не была предметом отдельного интереса в зарубежной историографии, в чём заключается её опредёленное сходство с советской. Хотя ряд нормативных изменений тех лет так или иначе рассматривался в контексте общих перемен в советском праве. Конец 1930-х гг. в зарубежной историографии традиционно оценивался как период стабилизации советской юстиции после принятия новой конституции, а также завершения массовых политических репрессий. Показательна в этом отношении статья Р. Шарлета, где высказывается тезис, что в военные годы продолжалась начавшаяся в конце 1930-х гг. политика стабилизации и «дерадикализации» правовой культуры. Институциональные и социальные проблемы правовой политики в военные годы были вне поля зрения исследователей, вероятно, в первую очередь из-за отсутствия в их распоряжении открытых источников (например, материалов ревизий судебных органов, конкретных судебных дел, статистических данных).

«Архивная революция» начала 1990-х гг. дала мощнейший импульс отечественным и зарубежным исследованиям в области советской истории. Именно в результате рассекречивания большого количества документов стал возможен анализ практик реализации правосудия в СССР и социальных последствий подобной реализации, институциональных проблем многосоставной системы советской юстиции. В этой связи, прежде чем перейти к современной историографии темы, нельзя не остановиться на рубежном исследовании П. Соломона «Советская криминальная юстиция при Сталине», написанном на основе широкой Источниковой базы из открывшихся в начале 1990-х гг. архивов.

Анализ Соломона охватывает три с половиной десятилетия и начинается с исследования генезиса советской уголовной юстиции в годы революции и Гражданской войны. Завершается монография первой половиной 1950-х гг. В центре внимания «не только правосудие, но и роль права в советской системе, взгляды советских руководителей на значение права и на его взаимоотношения с политической действительностью». Также отдельное внимание уделено вопросам взаимодействия (в том числе конфликтам) партийных и советских органов на местах в осуществлении правовой политики. В исследовании отсутствует самостоятельная часть, посвящённая анализу уголовной юстиции в период войны, хотя упоминаются некоторые политические и институциональные процессы. Вероятно, это связано, с одной стороны, с упомянутой выше традицией восприятия юстиции военных лет как составляющей начавшейся в конце 1930-х гг. политики стабилизации (юридический аспект как таковой); с другой -- с тем, что 1941--1945 гг. оказались периодом экстраординарных социально-экономических и политических потрясений, который следует рассматривать отдельно (аспект исторический).

Соломон пришёл к выводу, что в период сталинского правления право превратилось в один из двух (наравне с террором) центральных инструментов осуществления репрессивной политики; при этом фактически все законодательные изменения в отрасли уголовного права «несли на себе печать личного участия Сталина». Применение же уголовного права в этот период оказалось значительно расширено. Оно стало инструментом регулирования широкого круга социальных и экономических отношений -- от сферы народного хозяйства (например, борьба с хищениями социалистической собственности) до трудовой дисциплины и запрета абортов. Ко всему прочему, по мнению автора, в условиях советского режима профессионализация работников системы юстиции и централизация судебной системы привели к появлению гораздо более послушных судей, которые выносили более суровые приговоры, поскольку гораздо меньше хотели рисковать своим должностным положением, чем их предшественники-непрофессионалы.

Автор выдвинул предположение, что в период сталинского правления «антиправовой подход никогда не был главенствующим фактором при формировании советской уголовной юстиции», и даже в период наибольшего господ - ства таких идей -- Гражданской войны -- работа над составлением Уголовного кодекса основывалась в большей степени на инструментальном подходе к праву. К тому же использование органов юстиции (наравне с внесудебными органами) для реализации политических репрессий имело ограничения даже в условиях абсолютной сталинской диктатуры. Это проявлялось, например, в подспудном сопротивлении судебно-следственных работников осуществлению ряда репрессивных кампаний. Данные тезисы стали во многом реакцией на историографические дискуссии западных историков о соотношении внесудебного произвола и формальной «законности» при осуществлении репрессивной политики 1930--1950-х гг., а также об институциональных границах правоприменения в тоталитарном государстве.

Нельзя не отметить, что эти выводы вызвали среди исследователей дискуссию. В наибольшей степени она коснулось утверждения об отсутствии определяющей роли антиправового подхода в 1930-х гг., поскольку некоторые историки придерживались прямо противоположной трактовки, дискуссии же о соотношении идей правового нигилизма и установок на соблюдение формальной законности в период сталинской диктатуры продолжаются и сегодня. Эти установки были нацелены на инструментальное использование права для достижения политических целей, а также провозглашали необходимость соблюдения процессуальных норм. Здесь проявляется сочетание двух подходов, которые Хаски характеризует как «statism» и «legalism», с явным преобладанием первого: Huskey Е. A framework for the analysis of Soviet law // The Russian review. 1991. Vol. 50. № 1. P. 57.

Также критике подверглись утверждения об определённом сопротивлении судебных работников реализации наиболее драконовских репрессивных кампаний: в контексте чисток 1930-х гг. крайне маловероятной представляется возможность судей не подчиняться государственным директивам, а примеры подобного сопротивления выглядят как единичные случаи. Другие исследователи отмечали, что в работе не уделено должного внимания политическим процессам начала 1920-х гг., анализ которых также важен для понимания генезиса уголовной юстиции сталинского времени.

Несмотря на ряд спорных моментов и то, что периоду 1941--1945 гг. не уделено специального внимания, монография Соломона позволяет составить комплексное представление о практиках деятельности органов юстиции и судов в 1920--1953 гг. Выводы об активном применении права как политического инструмента для осуществления власти в указанный период во многом проясняют, «каким образом функционировал сталинизм как социальная система».

Благодаря открытию архивов стал возможен анализ конкретных социально-политических и экономических проблем, сопутствовавших реализации политики 1930--1950-х гг.; это привело к более глубокому пониманию различных сфер общественной жизни. Работы современных российских исследователей, которые могут представлять интерес в рамках предложенной темы, можно разделить на три большие группы. Первая касается смежных с юстицией вопросов внесудебных репрессий и системы ГУЛАГа. Они важны для более полного понимания правовой политики государства, при исследовании которой нельзя не обратиться и к внеправовым методам социального регулирования, от которых сталинизм никогда не отказывался.

Вторая группа работ -- исследования историко-правового характера, касающиеся вопросов становления политико-правовых институтов: органов судебной власти (как системы судов общей юрисдикции, так и специальных судов), следственных и надзорных органов, органов адвокатуры и проч. Эта группа охватывает главным образом работы юристов, которые в меньшей степени обращаются к социально-политическим аспектам. Тем не менее эти исследования полезны в качестве справочных для понимания общих институциональных особенностей советской правовой системы, её генезиса и изменений. Также они опираются на широкий массив документов, в том числе и из региональных архивов.

Третья и наиболее интересная в рамках общеисторической проблематики группа -- работы, непосредственно посвящённые вопросам развития и функционирования системы юстиции в период Великой Отечественной войны. Помимо сугубо юридических, большое место здесь занимают исторические исследования, основанные на анализе нормативных документов и правоприменительной практики. Большая часть этого массива -- статьи. До сих пор в отечественной историографии отсутствуют комплексные обобщающие работы. Возможно, это связано с относительной новизной подобной проблематики -- интерес к военному времени в контексте юстиции обозначился лишь в начале XXI в. Можно выделить ряд тем, которые до настоящего времени представляли для историков и правоведов наибольший интерес.

Во-первых, это военная юстиция. Сюда можно отнести и исследования, связанные с военными трибуналами различных родов войск (особое внимание, конечно, уделяется военным трибуналам войск НКВД); здесь же -- исследования военной преступности. Во-вторых, вопросы уголовного регулирования трудовых отношений: мобилизация и борьба с дезертирством. Особое внимание уделяется реализации указов Президиума Верховного совета СССР от 26 июня 1940 г. и 26 декабря 1941 г., а также совместного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 13 апреля 1942 г. (о повышении обязательного минимума трудодней для работников колхозов). В-третьих, частноправовые вопросы: гражданские и брачно-семейные отношения. Последняя группа достаточно обширна и охватывает вопросы гражданской ответственности, изменений в наследственном праве и правовой политики в отношении институтов семьи, материнства и отцовства.

В последние годы наблюдается заметный рост региональных исследований, связанных с правовой политикой и деятельностью органов юстиции на местах. Во многом это стало возможным благодаря выходу большого количества обзорных исследований сталинизма. Изучение практики и особенностей отдельных регионов -- логичный следующий шаг в этом процессе. Правда, многие работы носят скорее краеведческий характер, а некоторые являются юбилейными изданиями органов юстиции и судов. Тем не менее значительная часть «местных» исследований постепенно вводит в оборот новые значимые документы из региональных архивов.

«Архивная революция» привела и к появлению значительного количества исследований зарубежных историков. Они также по большей части посвящены общим проблемам функционирования тоталитарной системы, массовым репрессиям и т.п. Работ о юстиции в годы Великой Отечественной войны ещё меньше, чем в российской историографии. Работа Соломона остаётся наиболее крупным и обобщающим зарубежным исследованием вопросов сталинской юстиции. В последние годы появились статьи, в центре внимания которых отдельные вопросы правового регулирования в 1941--1945 гг. Среди них особенный интерес представляет исследование С. Грачовой, в котором рассмотрена борьба с контрреволюционными преступлениями (в частности, антисоветской агитацией). Автор пришла к выводу, что рост политических преследований после начала войны «стал ответом на действительно произошедшие изменения в советском общественном мнении, перемена которого была вызвана событиями на фронте», но тем не менее конечной целью этих преследований «было сохранение status quo в отношениях между населением и режимом, а не попытка трансформировать политическое сознание советских граждан».

Нельзя не отметить работу Д. Ньюмана. Правда, она выходит за хронологические рамки рассматриваемой проблематики и посвящена анализу уголовной юстиции в Московской губернии в 1921--1928 гг. Тем не менее это исследование -- одно из основных для понимания генезиса советской судебной системы, в особенности института кассации, а также для знакомства с методологией работы с архивно-следственными документами. Последнее важно, поскольку до сих пор большинство исследований строится на делопроизводственной документации (переписка, отчёты и проч.) органов юстиции и суда, а не на конкретных делах.

В последние годы вышло значительное число российских и зарубежных работ, посвящённых изучению судебных преследований советских коллаборационистов. С. Бернстейном и И.А. Махаловой опубликована статья, в которой представлена сводная база данных с анализом более 900 судебных дел, рассмотренных военными трибуналами в Крыму и на Украине начиная с 1943 г. Разработанная исследователями аналитическая матрица и полученные метаданные позволяют проанализировать социально-политический портрет лиц, обвинённых в коллаборационизме. Авторы пришли к выводу, что классовые категории не играли определяющей роли в преследованиях, а целью судебно-следственной системы было установление действительных преступлений, совершённых советскими гражданами в период оккупации. Таким образом, судебно-следственные материалы основывались на имевших место реальных фактах и не могут рассматриваться как сфальсифицированные.

Богат на новые исторические исследования деятельности органов юстиции оказался 2019 г. Немецкий исследователь И. Ребичек опубликовал статью о взаимодействии и противостоянии между органами прокуратуры и милиции в 1940-х гг., основанную на материалах пермских партийного и советского архивов. Проанализирована деятельность Д.Н. Куляпина, который в 1942--1949 гг. был прокурором Молотовской обл. Автор «раскрывает намерения и возможности прокуроров в реализации норм в сталинском государстве» и утверждает, что институциональное столкновение между милицией и прокуратурой являлось, по сути, конфликтом между двумя конкурирующими подходами к социальному контролю: произвола, более характерного для НКВД (МВД), и стремления к формальному соблюдению социалистической законности -- установки работы прокуратуры. Автор пришёл к выводу, что роль прокуратуры всё же превалировала. Несмотря на то что хронологически статья анализирует деятельность прокуратуры, в том числе в период Великой Отечественной войны, автор не рассматривает обстоятельства военного времени и особенности социально-экономического существования Молотовской обл. в условиях тыла как факторы, влиявшие на систему юстиции, и концентрируется лишь на институциональном взаимодействии органов юстиции и правоохранительных органов. Тем не менее благодаря использованию регионального архивного материала автору удалось на одном конкретном примере достаточно полно и в динамике рассмотреть межведомственный конфликт в контексте проблематики правоприменения и социального контроля в целом.

В этом же году вышли две знаковые статьи О.В. Будницкого. Первая посвящена репрессиям советской власти в отношении верующих накануне и в период Великой Отечественной войны. Вопреки сформировавшейся в историографии точке зрения о некоем компромиссе между властью и религией (церковью), сложившемся в те годы, автор на обширном архивном материале показал, как власть с началом войны, наоборот, фактически развернула кампанию преследования не только священнослужителей, но и «активных» верующих, используя для этого систему органов юстиции и уголовные нормы по контрреволюционным преступлениям. Иными словами, преследования верующих можно рассматривать в контексте общего усиления репрессий по политическим статьям в этот период.

Этой проблеме (росту численности осуждений и смертных приговоров по политическим статьям, в частности ст. 5810 УК РСФСР) посвящена вторая статья Будницкого, основанная на материалах судебных дел. Её центральный тезис состоит в том, что второе полугодие 1941 г. можно рассматривать как своеобразное возвращение практик Большого террора, хотя «террор 1941 г.» был гораздо менее массовым и реализовывался в основном через суды общей юрисдикции. Тем не менее общая «методика» кампании по выявлению политических врагов и «шитью» дел, а также доля смертных приговоров среди осуждённых (порядка 40%) сильно напоминают аналогичные события внесудебных расправ 1937--1938 гг. Будницкий пришёл к выводу, что репрессии имели превентивный характер и затронули всю страну, а не только прифронтовые территории. В этих и иных их аспектах проявляются не только преемственность уголовной юстиции 1930-х гг. и военного времени, но и её определенная эволюция в условиях войны. Несмотря на то что в силу своего формата обе эти статьи рассмотрели лишь отдельные сюжеты карательной политики, можно утверждать, что фактически это первые работы в историографии, которые посвящены социально-политическим аспектам деятельности советской юстиции в 1941-1945 гг.

Заключение

Подводя итог, отмечу, что, несмотря на значительное количество исследований, посвященных деятельности центральных социально-регулятивных институтов -- органов юстиции и суда -- в 1930--1950-х гг., деятельность этих структур в годы войны до сих пор рассмотрена лишь фрагментарно и требует дальнейшего изучения, хотя эти вопросы вызывают всё больший интерес учёных и выходят за рамки исключительно историко-юридических исследований. Это связано с тем, что документы, отражающие деятельность судебных органов, прокуратуры и наркомата юстиции, обнаруживают богатый материал не только для исследований социальной реальности в условиях войны, но и для изучения трансформации сталинизма в указанный период в целом. Не вызывает сомнения, что дальнейший исторический анализ позволит гораздо глубже изучить драматический опыт существования власти и общества в условиях войны и, более того, рассмотреть этот опыт как рубежный в переходе от предвоенного сталинизма к послевоенному.

юстиция суд советский прокуратура

Литература

1. Постановлением ГКО от 17 ноября 1941 г.

2. Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 2008. С. 432.

3. Голунский С.А., Карев Д.С. Судоустройство. Ашхабад, 1942; Калашникова Н.Я. Основные проблемы советской кассации по уголовным делам. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1944;

4. Серебровский В. История развития советского наследственного права // Вопросы советского гражданского права. М.; Л., 1945. № 1; Строгович М. Военные трибуналы Советского государства. М., 1942.

5. Олейник И.И., Олейник О.Ю. Становление института кассации в советском судопроизводстве: историография проблемы // Российский юридический журнал. 2015. № 6. С. 222--237.

6. Амфитеатров Г.Н. Право наследования в СССР. М., 1946; Бушуев Г.И. Военные суды. Суд в СССР: Сборник статей. М., 1977;

7. Ельевич М.И., Поволоцкий Л.И. Исторический очерк развития советского гражданского процесса. Л., 1949 (Ученые записки Ленинградского государственного университета им. А.А. Жданова. Вып. 2);

8. Казаков А.И. Органы судебного управления РСФСР в период с 1930 по 1970 годы. Дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1984;

9. Карев Д.С. Военные суды и военная прокуратура. Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1951; Кожевников М. История советского суда (1917--1947). М., 1948; Кожевников М. История советского суда (1917--1956). М., 1957;

10. Настюк М. Создание и деятельность советских органов юстиции в западных областях УССР (1939--1941 гг.). Львов, 1977;

11. Хутыз М. Общие положения гражданского процесса: историко-правовое исследование. М., 1979; Шпилёв В.Н. Обжалование и опротестование судебных решений и определений в гражданском процессе СССР. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1949;

12. Юдельсон К. Советский гражданский процесс. М., 1956.

13. Верховный суд СССР. Статьи и очерки о деятельности за 1924--1974 / Под ред. Л.Н. Смирнова, В.В. Куликова, Б.С. Никифорова. М., 1974.

14. Смоленцев Е. На страже социалистической законности // Верховный суд СССР. Статьи и очерки о деятельности за 1924--1974 (URL: http://wysotsky.eom/0009/523.htm#05).

15. Советское право в период Великой Отечественной войны / Под ред. И.Т. Голякова. В 2 т. М., 1948.

16. Советское право в период Великой Отечественной войны. Т. 1. Гражданское право. Трудовое право. М., 1948. С. 9.

17. Грибанов З.П. Гражданское право в период Великой Отечественной войны // Вестник Московского университета. Сер. Право. 1985. № 3. С. 63--72;

18. Коняхин Л.Г. Трудовое право в годы Великой Отечественной войны // Вестник Московского университета. Сер. Право. 1985. № 3. С. 23--41; Куликов В.В. Правосудие в СССР в военные годы // Советское государство и право. 1975. № 5. С. 31-37.

19. Fainsod М. How Russia is ruled. Cambridge (Mass.), 1953.

20. Inkeles A., Bauer R.A. The Soviet citizen: daily life in a totalitarian society. Cambridge (Mass.), 1959.

21. Berman H.J. Soviet family law in the light of Russian history and Marxist theory // The Yale Taw journal. 1946. Vol. 56. № 1. P. 26--57; Chenoweth D.W. Soviet civil procedure: history and analysis // Transactions of the American Philosophical society. 1977. Vol. 67. № 6. P. 1--55;

22. Gsovski V. Soviet law of inheritance: II // Michigan Taw review. 1947. Vol. 45. № 4. P. 445--468;

23. Huskey E. Russian lawyers and the Soviet state: the origins and development of the Soviet bar, 1917--1939. Princeton (N.J.), 1986;

24. Kiralfy A.K.R. The Soviet Supreme Court as a source of law // Soviet studies. 1951. Vol. 2. № 4. P. 356--363; Luryi Y. Special courts in the USSR: a comment // Review of Socialist law. 1962. Vol. 8. P. 251-257.

25. Berman H.J. Justice in the U.S.S.R. An interpretation of the Soviet Taw. Cambridge, 1963;

26. Berman H.J. Soviet justice and Soviet tyranny // Columbia Law review. 1955. Vol. 55. № 6. P. 795--807; Huskey E. Vyshinskii, Krylenko, and the shaping of Soviet legal order // Slavic review. 1987. Vol. 46. № 3/4. P. 414--428;

27. Justice and the legal system in the USSR / Ed. by R. Conquest. L., 1968;

28. Juviler P.H. Revolutionary law and order: politics and social change in the USSR. N.Y., 1976; Oda H. Criminal law reform in the Soviet Union under Stalin. The distinctiveness of Soviet Law / Ed. by F.M. Feldbrugge. Dordrecht, 1987;

29. Ritterspom G.T. Soviet officialdom and political evolution: judiciary apparatus and penal policy in the 1930s // Theory and Society. 1984. № 13. P. 211--237; Sharlet R., Beirne P. In search of Vyshinsky: the paradox of law and terror // International Journal of the sociology of Law. 1984. № 12. P. 153--177;

30. Sharlet R. Stalin and Soviet legal culture // Stalinism / Ed. by R. Tucker. N.Y., 1977. P. 155--179.

31. Soviet legal development, 1917--1990 // Toward the «Rule of Law» in Russia? Political and legal reform in the Transition period / Ed. by D. Barry. Armonk (N.Y.), 1992. P. 23--42.

32. О подходах в изучении и восприятии советского права (где в том числе упоминается точка зрения Бермана): Huskey Е. A framework for the analysis of Soviet law // TTie Russian review. 1991. Vol. 50. № 1. P. 53--70.

33. Hazard J.N., Weisberg M.L. Cases and readings on Soviet law. N.Y., 1950. См., например, статью на основе опубликованных документов: Schlesinger R. Court cases as a source of information on Soviet society // Die American Slavic and East European review. 1951. Vol. 10. № 3. P. 163-176.

34. Solomon Р.Н. Soviet criminal justice under Stalin. N.Y., 1996 (Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1998; М., 2008). Стоит упомянуть и ранние публикации Соломона, результаты которых также легли в основу обобщающей работы: Solomon Р.Н. Local political power and Soviet criminal justice, 1922--1941 // Soviet studies. 1985. Vol. 37. № 3. P. 305--329;

35. Solomon P.H. Soviet criminal justice and the Great Terror // Slavic review. 1987. Vol. 46. № 3/4. P. 391--413;

36. Solomon P.H. The case of the vanishing acquittal: informal norms and the practice of Soviet criminal justice // Soviet studies. 1987. Vol. 39. № 4. P. 531--555; Solomon P.H. The U.S.S.R. Supreme Court: history, role, and future prospects // The American journal of Comparative Law. 1990. Vol. 38. № 1. P. 127--142.

37. Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 2008. С. 10

38. Krug Р. [Review of] Peter Н. Solomon. Soviet criminal justice under Stalin (Cambridge: Cambridge University Press, 1996) // Taw and History review. 2000. Vol. 18. № 3. P. 674.

39. Huskey Е. A framework for the analysis of Soviet law // The Russian review. 1991. Vol. 50. № 1. P. 57.

40. Salmonowicz S. [Review of] Peter H. Solomon. Soviet criminal justice under Stalin (Cambridge: Cambridge University Press, 1996) // Revue historique de droit Franfais et etranger. 1999. Vol. 77. № 4. P. 543.

41. Rees E.A. [Review of] Peter H. Solomon. Soviet criminal justice under Stalin (Cambridge: Cambridge University Press, 1996) // Europe--Asia Studies. 1997. Vol. 49. № 7. P. 1358.

42. Burbank J. [Review of] Peter H. Solomon. Soviet criminal justice under Stalin (Cambridge: Cambridge University Press, 1996) // The Russian review. 1998. Vol. 57. № 2. P. 310.

43. Иванова Г.М. История ГУЛАГа, 1918--1958: социально-экономический и политико-правовой аспекты. М., 2006;

a. Иванова Г.М. Лагерная юстиция в СССР. 1944--1954 // Труды Института российской истории. М., 2004. С. 287--308;

44. Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М., 2000;

45. Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. М., 1997;

46. Мозошн О.Б. Право на репрессии. Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918--1953). М., 2006;

47. Тепляков А.Г. Управление НКВД по Новосибирской области накануне и в начальный период Великой Отечественной войны // Западная Сибирь в Великой Отечественной войне (1941--1945 гг.). Сборник статей. Новосибирск, 2004. С. 260--290;

48. Хлевнюк О.В. 1937: Сталин, НКВД и советское общество. М., 1992; Христофоров В.С. Органы госбезопасности СССР в 1941--1945 гг. М., 2011.

49. Зайцева И.И. Адвокатура в России. Дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2003;

50. Клевцов А.В. Становление и развитие российской адвокатуры в советский период (1917--1991): историко-правовой аспект. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006;

51. Кодинцев А.Я. Государственная политика в системе органов юстиции СССР в 1933--1956 гг. Дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2010; Олейник И.И. Организационно-правовые основы становления и развития органов управления юстицией в РСФСР (1917--1936 гг.). Дис. ... д-ра юрид. наук. Владимир, 2006;

52. Петухов Н.А. История военных судов России / Под ред. и с предисл. В.М. Лебедева. М., 2003;

53. Емелин С.М. Историко-правовые аспекты борьбы с преступностью в годы Великой Отечественной войны (1941--1945 гг.) // История государства и права. 2000. № 17. С. 38--41;

54. Емелин С.М. Обеспечение общественного порядка и борьба с дезертирством в годы Великой Отечественной войны (1941--1945) // История государства и права. 2009. № 21. С. 25--28;

55. Земсков В.Н. Организация рабочей силы и ужесточение трудового законодательства в годы Великой Отечественной войны // Международные отношения. 2014. № 1. С. 104--114;

56. Кодинцев А.Я. Уголовная ответственность за трудовые преступления в колхозах в годы сталинского режима // История государства и права. 2015. № 9. С. 60--64;

57. Кодинцев А.Я. Уголовное судопроиз¬водство в СССР в годы войны // История государства и права. 2012. № 16. С. 42--45;

58. Еіапков С.А. Карательное правосудие в СССР в годы Второй мировой войны (1940--1945 гг.) // Наука и образо¬вание: Материалы V международной научной конференции (26--27 февраля 2004 г.). Ч. 3. Бедово, 2004. С. 500--516;

59. Еіапков С.А. «Контрреволюционная преступность» и особенности её подавления в годы Великой Отечественной войны (1941--1945) // Урал и Сибирь в сталинской политике / Отв. ред. С. Пайков, К. Тэраяма. Новосибирск, 2002. С. 205--223;

60. Папков С.А. Обыкновенный террор. Политика сталинизма в Сибири. М., 2012; Папков С.А. Правосудие как инструмент репрессий в СССР в годы Великой Отечественной войны // Западная Сибирь в Великой Отечественной войне (1941--1945 гг.) / Отв. ред. В.А. Исупов. Новосибирск, 2004. С. 235--259;

61. Сомов В.А. По законам военного времени. Очерки истории трудовой политики СССР в годы Великой Отечественной войны (1941--1945 гг.). Н. Новгород, 2001.

62. Демичев А.А., Моисеев А.Б. Развитие советского наследственного права в период Великой Отечественной войны // История государства и права. 2010. № 9. С. 36--41;

63. Кодинцев А.Я. Гражданский процесс в СССР. Практика применения в годы Великой Отечественной войны // Воєнно-юридический журнал. 2011. № 7. С. 29--32;

64. Конохов М.В. Проблемы граждан¬ско-правовой ответственности в военное время и пути их решения с учётом опыта Великой Отечественной войны // История государства и права. 2010. № 9. С. 41--44;

65. Полянский 77.77. Реформирование советского семейного права в годы Великой Отечественной войны. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1998;

66. Шаповалов С.Н., Шаповалова Я.А. Государственная политика в отношении семьи в годы Великой Отечественной войны // Актуальные социально-политические и правовые проблемы развития российского общества. Сборник материалов VI международной научной чита¬тельской конференции. Краснодар, 2010. С. 85--90.

67. См., например: Вдовенков В.М. Становление и развитие судебной власти на территории Хабаровского края. Хабаровск, 2003; Вдовенков В.М. 80 лет Верховному суду Республики Бурятия. Улан-Удэ, 2003;

68. Встать! Суд идёт! (История самарской Фемиды). Самара, 2005; Винниченко О.Ю. Общественные правоприменительные и правоохранительные органы Советской России 1930-х го¬дов (на материалах Урала) // История государства и права. 2005. № 4. С. 34--35;

69. Иванов В.А. Правда, и ничего кроме правды о военном трибунале г. Ленинграда в период блокады // Россия. Век двадцатый. Сборник статей к 95-летию д-ра ист. наук В.М. Ковальчука. СПб., 2011. С. 20--37;

70. Иванов В.А. Ленинградский городской суд в годы Великой Отечественной войны. 1941--1945 гг. // Новейшая история России. 2013. № 2. С. 48--69;

71. Павлова Л.А. Творить суд по закону и чистой совести. Из истории судебной власти на Среднем Урале (1722--2004 гг.). Екатеринбург, 2004; Печерский В.А., Степанов М.Г. Советская юстиция в годы Великой Отечественной войны (1941-- 1945 гг.): на материалах Хакасии. Абакан, 2015;

72. Смирнов В.И., Усманов Р.Р. История адвокату¬ры Среднего Урала. Екатеринбург, 1999; Юристы военного времени. О деятельности Управления Народного комиссариата юстиции РСФСР по Кировской области в годы Великой Отечественной войны 1941--1945 гг. (Документы и материалы) / Авт.-сост. Ю.П. Малых. Киров, 2000.

73. См., например: Davies S. The crime of «Anti-Soviet agitation» in the Soviet Union in the 1930s // Cahiers du monde Russe. 1998. Vol. 39. № 1/2. P. 149--167; Holquist P. State violence as technique: the logic of violence in Soviet totalitarianism // Landscaping the human garden: Twentieth-century popula¬tion management in a comparative perspective / Ed. by A. Weiner. Stanford, 2003. P. 19--45; Jansen M., Petrov N. Mass terror and the court: the Military Collegium of the USSR // Europe-Asia Studies. 2006. Vol. 58. № 4. P. 589--602; Werth N. La terreur et le desarroi: Staline et son systeme. P., 2007.

74. Grachova S. «Counter-revolutionary agitation» in the Soviet Union during the Great Patriotic War: the politics of legal prosecution // Cahiers du monde Russe. 2011. Vol. 52. № 2/3. P. 373--386; Kucherenko O. State ra Danila Kuz'mich: Soviet desertion laws and industrial child labor during World War II // The Russian review. 2012. Vol. 71. № 3. P. 391--412; Kudryashov S., Voisin V. The early stag¬es of «Legal purges» in Soviet Russia (1941--1945) // Cahiers du monde Russe. 2012. Vol. 49. № 2/3. P. 263-295.

75. Grachova S. «Counter-revolutionary Agitation»... Р. 378--379.

76. Newman D.A. Criminal strategies and institutional concerns in the Soviet legal system: an analysis of criminal appeals in Moscow province, 1921--1928. Phd dis. Los Angeles, 2013. Также см.: Newman D. Cassation of criminal cases from Moscow province courts and tribunals, 1921--1928 // The Soviet and Post-Soviet review. 2014. Vol. 41. № 2. P. 146--168.

77. Подробнее о методике работы с архивными документами см.: Newman D.A. Criminal strategies and institutional concerns... P. 24--25.

78. См., например: Епифанов A.E. Ответственность гитлеровских военных преступников и их пособников в СССР (Историко-правовой аспект). Волгоград, 1997; Kaiser С.Р. Betraying their Motherland: Soviet military tribunals of «Izmenniki Rodiny» in Kazakhstan and Uzbekistan, 1941--1953 // Soviet and Post-Soviet Review. 2019. Vol. 41. № 1. P. 57--83; Kudryashov S., Voisin V. The early stages of «Legal purges» in Soviet Russia...; Penter T. Local collaborators on trial: Soviet war crimes trials under Stalin (1943-1953) // Cahiers du monde Russe. 2008. Vol. 49. № 2/3. P. 341-364.

79. Bernstein S., Makhalova I. Aggregate treason: a quantitative analysis of collaborator trials in Soviet Ukraine and Crimea // The Soviet and Post-Soviet review. 2019. Vol. 46. № 1. P. 1--25.

80. Rebitschek I. Lessons from the Terror: Soviet prosecutors and police violence in Molotov province, 1942 to 1949 // Slavic review. 2019. Vol. 78. Issue 3. P. 738-757.

81. Rebitschek I. Lessons from the Terror... P. 738.

82. Ibid. P. 740.

83. Будницкий О.В. Репрессии против верующих накануне и во время Великой Отечественной войны 1939--1945 гг. // Российская история. 2019. № 3. С. 100--124.

84. Budnitskii О. The Great Terror of 1941... P. 447--480.

85. Хотя теперь органами суда, а не внесудебными институтами («тройками»), и в экстраорди¬нарных условиях начавшейся войны.

86. Budnitskii О. The Great Terror of 1941... P. 479.

87. Ibid. P. 450, 448.

Размещено на Allbest.ru