Вояж Наркомвоенмора Л.Д. Троцкого в саратовское Поволжье

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Вояж Наркомвоенмора Л.Д. Троцкого в саратовское Поволжье

Варфоломеев Юрий Владимирович

Варфоломеев Юрий Владимирович доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Академии военных наук, член-корреспондент Российской академии естествознания, профессор кафедры истории России и археологии, Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского (г. Саратов).

VOYAGE NARCOMVOENMOR L. D. TROTSKY TO THE SARATOV VOLGA REGION/ Yuriy V. Varfolomeev DSc(Historical), Professor, member-correspondent of the Academy of military Sciences, member-correspondent of the Russian Academy of natural Sciences, Professor of the Department of Russian history and archaeology, Saratov national research state University N.G. Chernyshevsky (Saratov).

Утро 30 августа 1918 г. стало «чёрным днём» большевистского календаря: в северной столице был убит председатель Петроградской ЧК М. С. Урицкий, а в этот же день вечером на заводе Михельсона в Москве было совершено отчаянное, но вместе с тем и странное, покушение на «вождя мирового пролетариата» В. И. Ленина эсеркой Фанни Каплан.

После покушения на Ленина и убийства Урицкого по всей стране прокатилась волна митингов и собраний, на которых осуждались «злодейские» акты контрреволюционеров, а вслед за этим кровавой рекой разлился и красный террор. В Саратове исполнительный комитет губсовдепа заявил о том, что «ещё краснее, ещё решительнее, ещё беспощаднее поведёт борьбу за окончательное торжество пролетарской революции». 31 августа на митинге в железнодорожных мастерских станции Саратов рабочие и мастеровые саратовского узла приняли резолюция, в которой, в частности, обращаясь к классовым врагам, заявили, что перестают с ними «гуманничать и за каждую каплю нашей крови, за каждую каплю крови наших вождей мы прольём реки вашей змеиной чёрной крови»[2].

От слов - к делу. В первых числах сентября в Москве «за товарища» Ленина расстреляли примерно пятьсот человек, в Нижнем Новгороде - сорок три человека. Не отставал в этой гонке возмездия и Саратов - в губернской тюрьме расстреляли двадцать человек. В их числе были две женщины: З. Д. Мурашкина - сестра местного купца, служившая кассиршей в стекольном магазине И. И. Лелль, и В. К. Гусева, а также пять человек бывших тюремных надзирателей. Террор принимал бессмысленные и уродливые формы, но это было только начало.

На фоне излияний «праведного» гнева и кровожадных воззваний негодующих «народных масс» Совет народных комиссаров выразился более конкретно: «при данной ситуации обеспечение тыла путём террора является прямой необходимостью <...> необходимо обезопасить Советскую Республику от классовых врагов путём изолирования их в концентрационных лагерях».

Эта идея правительства сразу же нашла отклик в различных регионах страны. 7 сентября в Покровске в ходе работы 1-й партийной конференции 4-й армии Восточного фронта прозвучало следующее требование к Совету народных комиссаров: «Немедленно арестовать всех тех офицеров и юнкеров, которые до сих пор не поступили в Красную армию, и также всех лидеров меньшевиков, и правых эсеров, и буржуазию и устроить для них особый концентрационный лагерь, и в случае, если ещё раз будут покушения на наших дорогих вождей, истреблять их там» [4].

В этот же день в газете «Известия» был опубликован приказ о заложниках. За подписью народного комиссара внутренних дел Г. И. Петровского был разослан телеграфный приказ, в котором всем советам предписывалось: «Расхлябанности и миндальничанию должен быть немедленно положен конец. Все известные местным советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочно массовый расстрел. Местные губис- полкомы должны проявлять в этом направлении особую инициативу» [2].

И вот местные губисполкомы с рвением взялись исполнять директиву партии и правительства. При этом «особую инициативу», как свидетельствуют очевидцы, проявляли не только чиновники, но и «сознательные» советские граждане. Характерный эпизод приводит в своих воспоминаниях Н. М. Архангельский: «Улица становится нервной. <...> У биржи сидит кучка подозрительных субъектов. Один из них произносит вслух, громко:

Сегодня будем резать буржуев. Кого встретим, - того и резать.

А как будете отличать буржуя от небуржуя? - спрашивает какой-то прохожий.

По мордам...» [4, с. 354].

Очевидно, что такой оригинальный принцип идентификации «буржуев» не сулил ничего хорошего местным обывателям. «Любопытно, что сама “буржуазия”, - отмечал Архангельский, - страшно запугана, забита и ни о каком выступлении или наступлении и не думает».

9 сентября 1918 г. во исполнение приказа Петровского начались аресты видных общественных деятелей царского режима и буржуазии, как заложников. Аресты проводились беспорядочно, особенно среди зажиточных горожан. Среди арестованных оказались: бывшие бакалейщики Воронков, Чернов, Лопырев, заводчик Кострин, фабрикант мебели Е. В. Ступин, бывший член Государственной Думы кадет В. И. Алмазов, доктор Иосиф Вяземский, присяжный поверенный Э. Ф. Иордан, бывший саратовский голова И. Я. Славин, бывший полицмейстер полковник Н. П. Дьяконов и жандармский полковник С. И. Балабанов. Все арестованные были доставлены в импровизированную тюрьму - на баржу, стоящую на якоре посреди Волги.

Большевистские каратели не очень-то церемонились с задержанными, не утруждая себя каким-либо, пусть даже не самым продолжительным легитимным следствием, а затем с судопроизводством. Все происходило в режиме чрезвычайщины, без соблюдения даже видимых правовых норм. Обычным итогом подобных арестов становился весьма скорый, бессудный приговор и расстрел. В газете «Известия» изо дня в день публиковались расстрельные списки «контрреволюционеров и сообщалось об их расстреле. Так, 4 сентября в газете была помещена заметка со ссылкой на Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, где был приведен список лиц, расстрелянных по её постановлению за подготовку контрреволюционного восстания в г. Аткарске. 12 сентября в газете была помещена информация о том, что аналогичная расправа произошла в Балаково, где было расстреляно 8 белогвардейцев. 25 сентября сообщалось о том, что Саратовская Губернская Чрезвычайная особая комиссия по борьбе с контрреволюцией, рассмотрев список лиц, содержащихся в сер- добской тюрьме, «и принимая во внимание имеющийся против этих лиц обвинительный материал и словесный материал об их контрреволюционных действиях против существующей советской власти, постановила: всех означенных выше лиц в числе 22 человек (двадцати двух) расстрелять» [2]. В поддержку эти массовых репрессий в газете регулярно сообщалось о том, что рабочие и беднота всецело поддерживают красный террор против буржуазии в ответ на выступления белых.

Вся эта вакханалия разнузданного большевистского террора была своеобразной разминкой и прелюдией к визиту в Саратов наркомвоенмора Л. Д. Троцкого. Утром 17 сентября 1918 г. в Саратов прибыл председатель Революционного военного совета (далее - РВС) советской республики, народный комиссар по военным и морским делам Троцкий. Под звуки «Интернационала», исполненного духовым оркестром, поезд Троцкого подошёл к перрону вокзала, где были выстроены части Саратовского гарнизона. Появление Троцкого на перроне было встречено присутствовавшими громовым «Ура!». В кратком выступлении перед собравшимися наркомвоенмор выразил благодарность за приветствие и пожелал успехов в борьбе с контрреволюцией. В программе его визита было посещение прифронтовой полосы в Хвалынско- Балаковском, Николаевском и Новоузенском районах, поэтому сразу с вокзала делегация в составе Троцкого, командарма Т. С. Хвесина, члена реввоенсовета Г. Д. Линдова, старшего адъютанта В. Савина, председателя Саратовской чрезвычайной комиссии И. П. Жукова, двух конвоиров и секретарей наркомвоенмора на автомобилях отправилась на саратовскую пристань, откуда должны были проследовать в штаб Вольской дивизии в г. Хвалынск. По пути следования пароход сделал остановки в Покровске и Вольске, где Троцкий пообщался с командованием местных частей [2].

Наконец, 18 сентября в 6 часов вечера пароход с высоким начальством пришвартовался у пристани Хвалынска, где в пешем и конном строю Троцкого встречали бойцы Балаковского полка. В своей речи наркомвоен- мор выразил им благодарность за взятие Вольска и Хвалынска, поздравив с блестящей победой, причём командира отряда Яшвили, особенно отличившегося в последних боях, расцеловал. При этом Балаковский полк он назвал «одним из лучших полков Российской Советской Рабочекрестьянской Красной Армии», которому, в знак высшего отличия по ходатайству начдива и командарма, даруется от имени Всероссийского Исполнительного Комитета Революционное знамя. Троцкий также заявил, что согласно постановлению того же Комитета каждому красноармейцу решено выдать в качестве подарка месячный оклад, то есть по 250 рублей. Свою речь нарком закончил пламенным призывом к окончательной победе над белыми и непременным скорым взятием Сызрани и Самары [2].

Только в конце дня Троцкий, в сопровождении командарма и члена реввоенсовета, отправился на автомобиле на линию фронта Вольской дивизии в расположение Интернационального полка, дислоцировавшегося в селе Поповка. Особенностью этого полка была его колоссальная национальная разновидность: здесь были и русские, и немцы, и австрийцы, и венгры, и румыны, и сербы, и поляки и др. Несмотря на разнохарактерность диалекта речи в полку, он вполне согласованно действовал при выполнении боевых заданий. Перед строем полка Троцкий выступил на русском и немецком языках и особо подчеркнул, что «видит и радуется, как, невзирая на разновидность наций в полку, пролетарий нашёл один общий язык и стремится с оружием в мозолистых руках опрокинуть своего врага - буржуазию всего мира» [2].

Правда, после этого посещения Вольской дивизии у Троцкого остался неприятный осадок. Во-первых, он посчитал, что начдив И. Н. Гаврилов слишком развязан и держал себя при разговоре с ним как недисциплинированный солдат Рабоче-крестьянской армии. Во-вторых, Троцкий обратил внимание на то, что одеты красноармейцы кто во что попало, и отдал приказ Хвесину отпустить немедленно обмундирование для этой части. В свою очередь Гаврилов так вспоминал о встрече с наркомом: «Когда мы поехали к балаковским полкам, то я задал тов. Троцкому вопрос: “Как командовать?” На что он мне ответил: “Как скомандуем, так и будет хорошо”. И добавил: “Скоро получите уставы Красной армии”» [4, с. 388].

20 сентября после инспекции частей Красной армии Троцкий вновь прибыл в Саратов. Главным пунктом в программе и этого визита, конечно, многолюдный митинг в саду Народного дворца, точнее - в сквере верхней части Бабушкина взвоза. Для придания массовости этому мероприятию городские власти «экстренными извещениями» созвали рабочих со всех местных фабрик, заводов, мастерских и т. п. В газетном репортаже сообщалось, что «площадка в саду перед павильоном была заполнена сплошной волнующейся массой рабочих, только что оставивших свою работу. Всего на митинге, говорят, было не менее 6-7 тысяч» [2]. После митинга Троцкий провёл традиционный смотр войск гарнизона, а поздно ночью наркомвоенмор вторично выехал на уральский фронт. По приезду в расположение армии, Троцкий отдал распоряжение выступить в поле и произвести практическое занятие. Всё героически-показательное действо было снято в пропагандистских целях кинооператором П. Ермоловым. Троцкий пояснил, что это пойдёт в кинофильм для истории Гражданской войны.

В ходе этой поездки наркома на фронт было принято важное организационно-штатное решение. В связи с подготовкой предстоящей операции Красной армии по захвату Самары решено было создать отдельную войсковую структуру на базе Николаевской дивизии, которая должна была стать ударной группой в этом наступлении. Для обеспечения тыла и левого фланга дивизии от возможного контрудара белых решили создать вторую дивизию, наименовав её 2-й Николаевской. Начальником дивизии решили назначить, отличившегося в боях, командира 1-й бригады В. И. Чапаева. Однако последний долго упорствовал и не соглашался на принятие командования второй дивизией, ссылаясь на то, что почти все части первой дивизии созданы им, и что они ему дороги, и, что его уход может привести к недовольству в рядах красноармейцев и, тем самым, повлиять на успех наступления. Тем не менее, после переговоров с Троцким он согласился на принятие командования, и здесь же ему было вручено предписание о его назначении [4, с. 391].

Во время поездки Троцкого в расположение 4-го полка Николаевской дивизии ему доложили о том, что из части перебежали к белым 25 красноармейцев. Однако они были пойманы и доставлены в полк. Узнав об этом, Троцкий отдал распоряжение - немедленно, в 24 часа, образовать революционный трибунал и предать арестованных суду трибунала, и всех лиц, уличённых в дезертирстве, расстрелять на месте. В этот же день приказ наркомвоенмора был исполнен. Это был один из многих показательных расстрелов, с помощью которых Троцкий наводил дисциплину в Красной армии.

При посещении наркомом 1-го и 2-го Николаевских полков командир бригады В. И. Чапаев вышел перед ним с ходатайством о переименовании этих частей соответственно: 1-й полк - «Полк Пугачёва», 2-й - «Полк Стеньки Разина». Троцкий выразил свою полную поддержку этой инициативе и дал на это согласие. В этот же день на построении Председатель РВС официально и торжественно объявил бойцам о том, что он именем Совета Народных Комиссаров переименовывает эти полки в честь Е. Пугачёва и С. Разина. Это известие было встречено всеобщим ликованием. Новые наименования полков в честь знаменитых бунтовщиков-смутьянов как нельзя лучше отражали внутреннее и внешнее содержание отрядов Красной армии. Даже форма одежды красноармейцев ярко иллюстрировала разбойничий характер большевистской «армии» - одеты, кто во что горазд: что раздобыл - то и надел: зипуны, тёплые шапки, шаровары, галифе, а один красноармеец даже щеголял в цилиндре [4, с. 392].

При каждом посещении фронтовых частей наркомвоенмор, как правило, вручал подарки особо отличившимся красноармейцам. В основном это были, реквизированные у «классовых врагов», серебряные портсигары, серебряные и так называемые «чёрные» карманные часы. В одном из полков, когда последним двум красноармейцам не хватило заготовленных для этих целей подарков, Троцкий одному из них подарил свои часы, а другому - браунинг. Кроме того во всех полках по его приказу выдавали красноармейцам своеобразные «премии» в объёме месячного оклада содержания, то есть по 250 руб.

Вояж Троцкого по частям Красной армии проходил в очень высоком темпе. Наркомвоенмор и его свита преодолевали за сутки, с раннего утра и до позднего вечера, огромные, по тем временам, расстояния. Так, например, 21 сентября Троцкий и его сопровождающие проделали на автомобилях путь почти 200 вёрст.

Очевидно, Троцкий очень высоко оценил удобство и скорость такого способа передвижения, и, зная о проблеме с нехваткой автомобилей в армии и на фронте, он отдал Губвоенкому распоряжение, чтобы были реквизированы все имеющиеся машины у частных лиц, а также изъяты у тех советских учреждений, которые смогли бы заменить автомобили «ломовым извозом». Троцким была поставлена задача - двух-трёх дней, таким образом, поставить армии 40 грузовых и 10 легковых автомобилей. В этот же день - 21 сентября 1918 г. - губернский комиссар по военным делам И. Шарсков издал приказ, предписывавший «всем частным лицам, общественным и правительственным организациям и учреждениям в течение 24 часов со дня опубликования настоящего приказа представить в транспортный отдел губернского комиссариата по военным делам (угол Крапивной и Александровской) сведения обо всех имеющихся грузовых и легковых автомобилях, мотоциклах и самокатах на ходу, в ремонте или разобранном виде, а также обо всём имеющемся автоимуществе. Неисполнение этого приказа повлечёт за собой ответственность по всем законам военно-революционного времени» [2].

Вместе с тем, приезд Троцкого в Саратов ознаменовался резким его столкновением с местными руководящими работниками. Наиболее очевидными причинами этого конфликта были следующие. Во-первых, наркомвоенмор остался недоволен приёмом, оказанным ему местными властями. Во-вторых, Троцкий был крайне раздражён отказом местных властей выполнить его приказ освободить заложников, взятых в целях защиты от белого террора и посаженных в плавучую тюрьму «баржу на кореннике». В-третьих, наперекор большинству местных большевистских руководителей он назначил свою креатуру - Тихона Хвесина командующим 4-й армии (созданной, кстати, местными усилиями).

В результате этого у Саратовского исполкома и РВС армии начались серьёзные трения с бывшим унтер-офицером, которому Троцкий неизменно оказывал своё покровительство и всегда вставал на его сторону в случае конфликта. При этом Троцкий обрушился на местных советских работников с упрёками в «местничестве». Саратовские большевики не на шутку обиделись на это образное выражение блистательного полемиста Троцкого, поняв его в узко-историческом контексте «феодального карьеризма». По словам председателя саратовского губиспол- кома В. П. Антонова «оно глубоко оскорбило старых бойцов - руководителей и всю местную партийную организацию, которая в невероятно тяжёлых условиях проводила линию партии и вела беззаветную борьбу за советскую власть в целом» [1, с. 183].

В ходе обсуждения этого вопроса Наркомвоенмору пришлось выслушать в свой адрес очень много неприятных слов. В частности, М. И. Васильев-Южин посоветовал Троцкому, чтобы тот, «вступив в нашу партию, поступал по-большевистски» [1, с. 184]. Видя несговорчивость и агрессивность местной большевистской верхушки, Троцкий перед своим отъездом из Саратова отдал приказ о введении в губернии и городе военного положения. Местные большевистские руководители вынуждены были исполнить этот приказ, однако обратились к председателю Совнаркома В. И. Ленину с указанием на бессмысленность распоряжения Троцкого. Очевидно, Ленин повлиял на соратника и наркомвоенмор отменил указ о военном положении в Саратове.

Вояж Л. Д. Троцкого в Саратовское Поволжье и его инспекция воинских формирований Красной Армии «летучим аппаратом управления» на бронепоезде «Председателя Реввоенсовета Республики» стали своеобразной «обкаткой» его эксклюзивной, и, как оказалось, очень эффективной тактики руководства Красной Армией в годы Гражданской войны. Саратовское Поволжье в этой практике военного и политического руководства Троцкого стало одним из первых регионов страны. Помимо решения военно-стратегических задач председатель РВС во время своих посещений уделял большое внимание политическим аспектам и энергично вмешивался в деятельность местных партийных и советских органов, что нередко приводило к конфликтным ситуациям, как это и произошло в Саратове.

Вместе с тем, особенностью саратовского визита «демона революции» Троцкого стало то, что именно здесь по его указанию было организован и проведён один из первых, а возможно, и первый показательный судебный процесс над духовенством в советской России [5]. Дело в том, что 4 августа настоятель Свято- Серафимовского храма, священник Михаил Платонов отслужил торжественную панихиду по убитым незадолго до этого в Екатеринбурге Николаю II и его семье. Советской властью эта церковная служба была воспринята как «выдающаяся контрреволюционная акция». 21 августа 1918 г. в «Известиях Саратовского Совета рабочих и солдатских депутатов» была опубликована статья «Проповедь “святого отца”», которая заканчивалась призывом к Губернской Чрезвычайной Комиссии обратить внимание на «это безобразие» и «принять соответствующие меры», и через три дня отец Михаил был арестован. Прибывший в Саратов Троцкий, зная об этом инциденте, отдал председателю Саратовского губисполкома В. П. Антонову- Саратовскому совершенно конкретное указание: «Подорвать влияние Церкви!». В итоге большевиками-инквизиторами было решено организовать показательный судебный процесс. До знаменитых и громких судебных процессов над Митрополитом Вениамином, Патриархом Тихоном, оставалось ещё три с половиной года. Именно поэтому можно считать, что в Саратове Троцкий, по сути, создал судебно-правовой прецедент - своеобразный испытательный «Троцкий полигон» [3] по обкатке судебных технологий, которые были применены в целом комплексе показательных судебных расправ большевиков не только против служителей церкви, но и против так называемых «врагов народа» в 1920-30-е годы.

1. Антонов-Саратовский, В. П. Под стягом пролетарской борьбы / В. П. Антонов-Саратовский. - М.; Л., 1925. - 309 с.

2. Известия Саратовского Совета рабочих и солдатских депутатов. - 1918.

3. Краснов, А. Львиная доля товарища Троцкого [Электронный ресурс]. - URL: https://www.saratovnews.ru/newspaper/article/2014/11/12/lvinaya-dolya-tovarischa-trockogo/ (дата обращения: 01.04.2020).

4. Кумаков, А. В. Пролетарская революция, какой мы её не знаем: в 2 кн. / А. В. Кумаков, А. А. Симонов. - Саратов, 2016. - Кн. 2. - ISBN 978-5-9907402-1-1.

5. Судебный процесс против саратовского духовенства в 1918-1919 гг. / публикация А. И. Мраморнова. - М.: Изд-во Новоспасского монастыря; Саратов: Изд-во Саратовской митрополии, 2013. - 880 с. - ISBN 978-5-98599-131-4.

6. Antonov-Saratovskij, V. P. (1925). Pod stjagom proletarskoj bor'by [Under the banner of the proletarian struggle]. Moscow. Leningrad. 309 p.

7. (1918). Izvestija Saratovskogo Soveta rabochih i soldatskih deputatov [News of the Saratov Council of workers `and soldiers' deputies].

8. Krasnov, A. (1914). L'vinaja dolja tovarishha Trockogo [The Lion's share of comrade Trotsky]. URL: https://www.saratovnews.ru/newspaper/article/2014/11/12/lvinaya-dolya-tovarischa- trockogo/ (accessed 01 April, 2020).

9. Kumakov, A. V., Simonov, A. A. (2016). Proletarskaja revoljucija, kakoj my ejo ne znaem: v 2 kn. [The proletarian revolution, as we do not know it: in 2 books]. Saratov. Book 2. ISBN 9785-9907402-1-1.

10. Mramornov, A. I. (2013). Sudebnyj process protiv saratovskogo duhovenstva v 1918-1919 gg. [The Trial against the Saratov clergy in 19181919]. Moscow. Izd-vo Novospasskogo monastyrja. Saratov. Izd-vo Saratovskoj mitropolii. 880 p. ISBN 978-5-98599-131-4.