Историческая наука Украины в современных реалиях

Размещено на http://www.allbest.ru/

Историческая наука Украины в современных реалиях

В.Ю. Карнишин

Пензенский государственный университет, Пенза, Россия

Аннотация

история украина традиция

Актуальность и цели. Рассмотрены особенности подходов современных историков Украины к изучению истории своей страны в контексте перемен в 2010-х гг. Материалы и методы. Основными методами исследования являются хронологический и сравнительно-исторический. С помощью хронологического метода определяется эволюция воззрений историков на содержание исторических событий. Сравнительно-исторический метод позволяет уяснить особенности подходов историков в оценках изучаемых событий. Результаты. Исследованы точки зрения украинских историков на проблемы методологии исторических исследований, показано содержание противоречий в оценках ключевых событий исторического прошлого. Выводы. В украинской исторической науке преобладают оценки, отражающие особенности становления украинской государственности, что проявляется в возникновении положений, отражающих политические установки и стремление избавиться от влияния традиций, связывающих народы России и Украины.

Ключевые слова: украинская историография, СССР, Россия, УССР, Вторая мировая война, историческая политика, историческая память

Abstract

Historical science of Ukraine in modern realities V.Yu. Karnishin

Penza State University, Penza, Russia

Background. The approaches' features of modern historians of Ukraine to the study of the history of their country in the context of changes in the 2010s are considered. Materials and methods. The main research methods are chronological and comparative historical. With the help of the chronological method, the evolution of historians' views on the content of historical events is determined. The comparative historical method makes it possible to understand the peculiarities of the historians' approaches in assessing the events under study. Results. The points of view of Ukrainian historians on the problems of the methodology of historical research are investigated, the content of contradictions in the assessments of key events of the historical past is shown. Conclusions. In Ukrainian historical science, assessments that reflect the peculiarities of the formation of Ukrainian statehood are prevailing. This is manifested in the emergence of provisions reflecting political attitudes and the desire to get rid of the influence of traditions that bind the peoples of Russia and Ukraine.

Keywords: Ukrainian historiography, USSR, Russia, Ukrainian SSR, the World War II, historical politics, historical memory

На состояние современной исторической науки современной Украины оказали и оказывают влияние разнообразные и весьма противоречивые процессы, связанные с метаморфозами государственности, попытками осмыслить широкий спектр проблем исторического прошлого, отказываясь от традиций советской историографии, акцентируя внимание на заимствовании политических практик ряда стран Восточной Европы.

Представляется, что обращение к изучению украинскими историками различных аспектов прошлого позволит осмыслить выводы, наблюдения, оказывающие воздействие на формирование представлений о различных аспектах социально-экономического и политического развития страны. Уместно напомнить, что содержание перемен в массовом сознании жителей Украины в 2010-х гг. следует рассматривать с учетом вступления в активную жизнь поколения, получившего образование на основе так называемого «нового прочтения истории», отраженного, в частности, в издании многочисленных монографий, статей, размещении в масс-медиа документальных фильмов. Особое внимание уделялось изданию учебников истории для учащихся и студентов. Академик Национальной академии наук Украины П. П. Толочко обращает внимание не то, что «новое прочтение истории» постулирует ряд положений, которые продолжают доминировать в современной украинской историографии. Отметим некоторые из них.

Во-первых, пребывание земель Украины в составе России и СССР квалифицируется как колониальное. Во-вторых, часть украинских историков пытаются доказывать, что украинцы в своем генотипе не имеют ничего общего с русскими. В-третьих, стало традиционным игнорирование феномена двухкультурной идентичности, проявляющейся в глубине родства русских и украинцев. В-четвертых, все большее внимание стало уделяться реанимации мифов в сугубо политических целях (речь идет о нелегитимности решения Переяславской Рады, навязывании советской власти и социализма исключительно большевиками России, трактовке Голодомора как проявления геноцида против украинского народа, выводе о том, что националистические движения являются истинными освободителями Украины в период Второй мировой войны). Безусловно, указанные постулаты отражают то обстоятельство, что украинская история может и должна изучаться с учетом нахождения земель в составе не только Российской империи / СССР, но и Великого княжества Литовского, Польши, Австро-Венгрии, Румынии [1, с. 25-43].

В этой связи небезынтересны суждения Г. В. Касьянова, скептически относящегося к стремлению той части академического сообщества, которая пытается придерживаться позиции оставаться «над политикой». «Роль академика, который находится в стороне от идеологического использования истории, - указывает он, - становится в дальнейшем все сложнее и даже небезопасной, ибо такой историк становится удобной мишенью для мнемоничных бойцов и их сторонников» [2, с. 258-259]. Представляется, что эта характеристика отражает фон, на котором происходит реализация научных проектов, издание трудов и преподавание истории в образовательной среде современной Украины. Крупнейшим центром исторической науки остается Национальная академия наук Украины. За последние годы предприняты издания десятитомной «Энциклопедии истории Украины», «Энциклопедии Голодо- мора 1932-1933 гг.», изданий «Украинская революция, 1917-1921. Энциклопедия» и энциклопедии «Украина во Второй мировой войне».

Развитие исторического знания на Украине сложно представить без учета влияния политизации, отразившейся в государственной политике как до (периоды занятия высшего поста в молодом украинском государстве Л. Кравчуком, Л. Кучмой, В. Януковичем), так и в период президентства В. А. Ющенко. Именно в этот период конструируется Институт национальной памяти (УИНП), который развернул свою деятельность наиболее активно после событий 2014 г.

В положении об Украинском институте национальной памяти, утвержденном постановлением кабинета министров Украины № 684 от 12 ноября 2014 г., были четко определены его задачи, к которым, в частности, относится осуществление комплекса мер на увековечивание памяти участников украинского освободительного движения, Украинской революции 1917-1921 гг., войн, жертв Голодомора 1932-1933 гг., массового голода 1921-1923, 19461947 гг. и политических репрессий личностей, которые принимали участие в защите независимости, суверенитета и территориальной целостности Украины; организация изучения исторического наследия и способствование интеграции в украинское общество национальных меньшинств и коренных народов; популяризация истории Украины, ее известных представителей; преодоление исторических мифов [3].

Созданию УИНП предшествовала практика «декоммунизации», отразившаяся в политике 1990-х гг. в Чехии и Польше. В последней стране, помимо чисто научных целей, институт национальной памяти преследовал и карательные цели, создав имевшее автономию следственное управление, целью которого стало расследование так называемых преступлений коммунистического режима и преступлений нацистского режима с передачей дел в суд (за десять лет в суд было направлено около 400 материалов [4, с. 4]. На Украине заимствование опыта «демокоммунизации» пошло по сходному пути - уничтожения советского прошлого, стирания многих элементов истории 1917-1991 гг. и навязывания населению страны неприглядной русофобии.

Впрочем, политизация истории на современной Украине имеет далеко не одновекторную (антироссийскую) направленность. Занимавший до 2019 г. пост директора УИНП В. Вятрович подверг критике польский закон об «антибандеровской идеологии». Было заявлено, что мобилизационный потенциал «российской темы» исчерпан, это обусловило поиск «нового врага» в лице польских властей. «И налицо и “ихние” борцы с коммунистическим наследием, и радетели “своей правды” - густопсовые “совки”, а они не имеют способности слышать и понимать другого» [5], - утверждает Г. Касьянов. Не соглашаясь с рядом стилистических выражений, следует констатировать признание порочности практики УИНП, весьма далекой от вдумчивого анализа исторического прошлого.

Смена власти на Украине в 2019 г. не изменила позиций УИНП. Часть украинского сообщества продолжает критиковать нового директора А. Дро- бовича за парадоксы в интерпретации исторических событий и за проведение мероприятий, направленных на поддержку «деколонизации» как избавления страны от «тяжелого советского наследия». В августе 2020 г. УИНП разработал анимационный проект, посвященный истории городов Новороссии (Одессы, Днепра, Мариуполя), в котором не нашлось места их развитию в советский период. Более того, утверждалось о создании этих городов украинским казачеством.

Украинский историк и политолог Д. Заборин, рассматривая позицию УИНП, констатировал, что «творцами новой государственной идеологии, нового украинского проекта являются Галичане. То есть в стране доминирует идеология не “украинского”, а “западноукраинского” национализма». Историк и политолог К. Бондарченко утверждает, что УИНП как государственный институт вместо целостной методологии осознания прошлого имеет лишь «антиимперский дискурс», исходя из которого все созданное Российской империей и Советским Союзом воспринимается негативно [6].

Рассматривая особенности украинской историографии к 2010-м гг., историки констатировали сохранение кризисных явлений. Издание многочисленных сборников документов сопровождалось отсутствием должной историографической обработки [7]. Украинские авторы еще могли ссылаться на мнение германского историка М. Хагена, утверждавшего, что ведущим принципом историографии является откровенное националистическое переписывание истории, которое рассматривает суверенное, национальное государство как телеологическое наследие истории [8-9].

Методологические искания большой части историков академических институтов и высших учебных заведений стали обращаться к наработкам историков украинского происхождения, эмигрировавших в США и Канаду до и после Второй мировой войны. Канадец О. Субтильной поставил достаточно категоричный вопрос: кого представляет новое государство - украинский народ или народ Украины? По его мнению, историки Украины должны были сделать выбор между этническим подходом к пониманию украинской истории и территориальным подходом к изучению истории проживавших народов, которые когда-либо проживали на землях Украины [10].

Процесс «национализации» истории на Украине, говоря словами Г. В. Касьянова, проявился «в стремительной переориентации гостей-исто- риков, совершивших головокружительный переход, от коммунистов к националистам». Профессиональные историки выполняли своего рода «государственный заказ»: формирование национального нарратива, его трансляция в общество через систему образования, обслуживание государственной идеологии, легитимация нового государства, удовлетворение общественного запроса на историю. Публикация двухтомника «История Украины», пятнадцатитомника «Украина сквозь века» не стала modusvivendi для исторического сообщества, поскольку часть ученых отказывалась напрямую национализировать все периоды украинской истории, в то время как другие обеспечивали идею тысячелетия украинской государственности» [2, с. 247-248].

Можно согласиться с тем, что наиболее ярко канонические дискурсы отразились в популяризации «версии геноцида» применительно к голоду 1932-1933 гг. В настоящее время по социологическим опросам более 80 % респондентов согласны с утверждением о том, что голодомор представлял собой геноцид [2, с. 252]. В настоящее время голодомор как травматический нарратив для коллективной памяти по-прежнему трактуется в стилистике «продолжения геноцидной политики на Кубани, когда дополнительно к демографическому замещению населения путем выселения и убийства голодом уничтожалась и память о людях украинского происхождения [11, с. 189].

Авторы по-прежнему рассматривают трагедию голода в стилистике «украиноцентризма» (в свое время В. В. Кондрашиным неоднократно указывалось на то, что тезис о голодоморе отличается «политической мотивированностью» [12-14].

Трагедия 1932-1933 гг. на Советской Украине была частью общей трагедии народов СССР, что по-прежнему игнорируется украинскими историками [14, с. 626].

Заметное место в современной украинской историографии заняло изучение Украинской революции. Член-корреспондент Национальной академии наук Украины В. Ф. Солдатенко в своих рассуждениях поставил вопросы в полемичной форме: «Была ли вообще Украинская революция? Не досужий ли этот вымысел склонных к конъюнктурщине историков? Правомерен ли сам термин?» [15]. Автор, констатируя идейно-пофессиональное противостояние между историками России и Украины в трактовке событий 19171920 гг., выражает несогласие с концепцией дакхтомника ИРИ РАН «Российская революция 1917 г.: власть, общество, культура» [16]. По его мнению, позиция российских историков представляет собой интерпретацию революции на Украине как вредную сепаратистскую деструкцию, разрушавшую целостное централизованное государство, в сохранении которого усматривается одна из главных целей и основных ценностей модернизации России [15]. В то же время автор выражает несогласие с мнением части историков Украины, которые игнорируют факты взаимозависимости и взаимовлияния между Октябрьской революцией («переворотом») и процессом национально-государственного самоопределения на Украине, подчеркивая, что они не просто развели политический центр и окраины на разные стороны баррикад, но и разбросали по разным, непримиримым линиям фронтов, на которых происходило кровавое истребление соседних наций (украино-российские, украино-большевистские войны). В. Ф. Солдатенко, надеясь примирить историков обеих стран, исходит из того, что негативное отношение российских коллег к Украинской революции связано прежде всего с тем, что один из общественнополитических потоков на Украине действительно имел антивеликороссий- ский контекст [15].

Категория «украинская революция», как отмечают многие историки страны, наиболее точно отражает содержание процессов на Украине в 19171921 гг. Так, авторы двухтомника очерков революции пытаются доказать жизнеспособность своей концепции, приводя следующие доводы: «возрождение и консолидация украинской нации для возрождения собственного государства; ведущая сила социального и национального прогресса - украинская нация и ее политическая элита; система аргументации опирается на основательное историографическое наследие и доступную источниковую базу...» [17, с. 7]. Подобные доводы не могут не вызывать вопросы. И. В. Михайлов справедливо отмечает, что Украинская революция была побочным продуктом глобальных процессов (это обстоятельство, в общем, в осторожной форме признают некоторые украинские исследователи). Дистанцирование от российской истории замыкает украинских историков в контекст старых и новых мифов с политической заданностью. Собственно и сама революция в губерниях нынешней Украины стала производным от распада Российской империи и активности на этом направлении иных геополитических сил (прежде всего Германии) [18, с. 8]. Тем не менее современные украинские историки придают термину «украинская революция» своеобразное сакральное значение, поскольку он отражал «время творения нации, государственности» [19].

Рассматривая основу формирования подобных «исторических студий», целесообразно обратить внимание на их аргументацию. Ведущими задачами исторических исследований на Украине признается отделение украинского прошлого от российской и польской схем исторического процесса и создание легитимацийной версии истории Украины. Подчеркивается, что в центре исторического процесса находится украинский этнос и его трансформация в «современную нацию» [20].

Провозглашается ценным переход к новым методологическим подходам (при этом признается, что большинство исторического сообщества неохотно принимает эти методологические новации). «Постмодернизм предполагает отказ от восприятия мира через призму одной ведущей идеи, дробление картин реальности как проявление субъективности» [21, с. 99]. Анализ украинского гранд-нарратива, по мнению В. Бондара, позволяет утверждать о существовании трех крупных способов написания истории (старого, советского; нового, национального; современного, радикально опровергающего советскую схему) и одновременно ставит под сомнение научную ценность национальной парадигмы [21, с. 100].

Акцентируя внимание на написании новой истории Украины, исследователь подчеркивает, что «модель национальной истории основана на национальной мифологии, которая является необходимой составляющей национальной идентичности» [21, с. 101-102].

Г. Королевым справедливо обращалось внимание на изучение самого процесса мифологизации украинской революции, переплетения политики памяти и историографических тенденций. При этом в современной историографической ситуации по-прежнему проявляются отсутствие общего языка переосмысления старых мифов и очень высокая степень политизированности истории на Украине [22-23].

На страницах «Украинского исторического журнала» проблемы украинского видения «гранд-нарратива» отразились в ряде публикаций, которые отражают современную историографическую ситуацию и парадоксы исканий новых методов исследований в стандартах постмодерна. Я. В. Верменич полагает, что полноправное исследование истории Украины на основе изучения не только украинского, но и других национальных сообществ не будет способствовать выходу из рамок «национально-этнической парадигмы» [24, с. 4].

Американский историк украинского происхождения С. Плохий более перспективным считает «транснациональный подход, основанный на изучении истории Украины как цивилизованного и культурного кордона, своеобразной контактной зоны между Европой и Россией [25]. Его оппонент - В. Яремчук - подвергает критике «транснациональную историю», которая не только дает вызов азам национального, эксклюзивного и гомогенизированного ее прочтения, но и создает научную основу для такого «западного» явления, как глобализация [26]. Не осталось в стороне и внимание автора к российской интеллектуальной мысли, которая, как полагает автор, является составляющей информационных потоков, которые «имеют неоимперский характер, воздействуя на украинское историописание» [26, с. 173].

Представляется, что вектор развития украинской исторической науки по-прежнему направлен в плоскость конструирования национальной истории с акцентом политизации и поисков нового методологического инструментария, приемлемость которого определяется заданностью официальной научной политики.

Список литературы

1. Толочко П. П. Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки / науч. ред. А. С. Запесоцкий. СПб. : СПбГУП, 2018. 592 с.

2. Касьянов Г. В. Історики та вторична політика // Історіографічні та джерелознавчі проблеми історії України. Професійна етика історика у міждисциплінарному просторі : міжвуз. зб. наук. праць / ред. кол.: О. І. Журба (відп. ред.), А. Г. Болеб- рух, Ю. А. Святець, І. С. Стороженко, В. В. Ващенко, Г. К. Швидько, С. І. Мало- вичко, С. І. Посохов, В. І. Воронов (заст. відп. ред.), М. А. Руднєв, Т. В. Портнова (відп. секр.), Л. Ю. Жеребцова, Є. А. Чернов. Дніпропетровськ : ЛІРА, 2017.

3. Положення про Український інститут національної пам'яті. URL: https://uinp.gov. ua/pro-instytut/pravovi-zasady-diyalnosti(дата обращения: 10.01.2021).

4. Ахременко Д. А. Украинский институт национальной памяти: против национальной памяти? // Новые исторические перспективы. 2015. № 1 (1). С. 2-8.

5. Касьянов о польском законе: «Войны историков» нет, есть склока политиков // РИА. Новости Украина. URL: https://rian.com.ua/analytics/20180208/1032139378/Ukraine-Poland-Bandera-zapret.html (дата обращения: 11.01.2021).

6. Козуб Т. История по-новому: Институт нацпамяти снова стал объектом критики.

URL:https://yandex.ru/turbo/vesti.ua/s/people/istoriya-po-novomu-institut-natspamyati-

snova-stal-obektom-kritiki (дата обращения: 12.01.2021).

7. Рубльов О. Дослідження проблем тоталітарного минулого в сучасній українській історіографії // Українська історична наука на порозі XXI століття : Міжнар. наук. конгрес (Чернівці, 16-18 травня 2000 р.) : у 4 т. Чернівці, 2000. Т. 1. С. 321.

8. Hagen M. von. Does Ukraine have a history? // Slavic Review. 1995. Vol. 54, № 3. P. 658-673.

9. Гломозда К. Ю. Стан української історіографії та визначення її ролі в сучасному суспільстві // Маґістеріум. Історичні студії. Київ, 2004. Вип. 17. С. 81-91.

10. Subtelny O. The current state of Ukrainian historiography // Journal of Ukrainian Studies. 1993. Vol. 18, № 1-2. P. 33-54.

11. Боряк Т. Голод 1932-1933 рр. в історичній пам'яті: Україна vsРосія (роздуми над усноісторичними джерелами) // Український історичний журнал. 2020. № 5. С. 176-190.

12. Кондрашин В. В. Голод 1932-1933 годов: трагедия российской деревни. М. : РОССПЭН : Фонд первого президента России Б. Н. Ельцина, 2008. 518 с.

13. Кондрашин В. В. Голод 1932-1933 гг.: трагедия Российской деревни. М. : Политическая энциклопедия, 2018. 566 с.

14. Кондрашин В. В. С. В. Косиор и голод 1932-1933 годов на Украине: к 85-летию общей трагедии народов СССР // Новейшая история России. 2018. Т. 8, № 3. С. 625-639.

15. Солдатенко В. Ф. Роль революций 1917-1920 гг. в судьбе народа Украины: к осмыслению исторического опыта и оценке современных историографических тенденций. URL: //https://rabkrin.org/soldatenko-v-f-rol-revolyuczij-1917-1920-gg-v- sudbe-naroda-ukrainy-k-osmysleniyu-istoricheskogo-opyta-i-oczenk(дата обращения: 11.01.2021).

16. Российская революция 1917 года: власть, общество, культура : в 2 т. М., 2017. Т. 1. 743 с. ; Т. 2. 591 с.

17. Нариси історії української революції 1917-1921 років : у 2 кн. / ред. кол.: В. А. Смо- лій (голова), Г. В. Боряк, В. Ф. Верстюк. Київ, 2011. Кн. I. 340 с.

18. Михайлов И. В. «Украинская революция» или революция на Украине // Вестник МГИМО-Университета. 2010. № 1 (10). С. 65-75.

19. Михайлюк А. В. «Революция 1917-18 гг. “Украинская революция” или “русская революция” в Украине?» // Украина и Россия: история и образ истории : материалы Междунар. конф. (г. Москва, 3-5 апреля 2008 г.). М., 2008. URL: http://www. hist.msu.ru/Labs/UkrBel/nowozytnosc.htm#heading3

20. Зашкільняк Л. Замітки про сучасну українську історіографію // Україна XX ст.: культура, ідеологія, політика : зб. наук. праць. Київ, 2009. Вип. 15, ч. 1. С. 25-26.

21. Бондар В. Сучасна українська історіографія: підсумки і виклики // Історіографічні дослідження в Україні : зб. наук. праць. Київ, 2014. Вип. 25. С. 95-113.

22. Королев Г. А. Украинская революция 1917-1921 гг.: мифы современников, образы и представления историографии // AbImperio. 2011. № 4. C. 357-375.

23. Королев Г. А. Украинская революция 1917-1921 годов: европейское измерение и реализация национального проекта // Славяноведение. 2015. № 5. C. 17-27.

24. Верменич Я. В. Локально-регіональні рівні вітчизняного наративу // Український історичний журнал. 2013. № 4. С. 4-23.

25. Плохій С. Якої історії потребує сучасна Україна? // Український історичний журнал. 2013. № 3. С. 4-12.

26. Яремчук В. В. Ревізіоністська критика національної історії у сучасній Україні: методологічні прогалини // Український історичний журнал. 2020. № 5. С. 159-177.

References

1. Tolochko P.P. Ukraina mezhdu Rossiey i Zapadom: istoriko-publitsisticheskie ocherki = Ukraine between Russia and the West: historical and publicistic essays. Saint-Petersburg: SPbGUP, 2018:592. (In Russ.)

2. Kas'yanov G.V. Historians and historical politics. Istoriografichni ta dzhereloznavchi problemi istorii Ukrai'ni. Profesiyna etika istorika u mizhdistsiplinarnomu prostori: mizhvuz. zb. nauk. prats' = Historiographical and historical problems of the history of Ukraine. Professional ethics of a historian in interdisciplinary spaces: interuniversity collection of scientific articles. Dmpropetrovsk: LffiA, 2017.

3. Polozhennya pro Ukrains'kiy institut natsional'noi pam'yati = Regulations on the Ukrainian Institute of National Memory. Available at: https://uinp.gov.ua/pro-instytut/ pravovi-zasady-diyalnosti (accessed 10.01.2021).

4. Akhremenko D.A. Ukrainian Institute of National Memory: against national memory? Novye istoricheskie perspektivy = New historical perspectives. 2015;1(1):2-8.

5. Kasyanov on Polish law: there is no “War of Historians”, there is a squabble of politicians. RIA. Novosti Ukraina = RIA. News of Ukraine. Available at: https://rian.com.ua/ana lytics/20180208/1032139378/Ukraine-Poland-Bandera-zapret.html (accessed 11.01.2021).

6. Kozub T. Istoriyapo-novomu: Institut natspamyati snova stal ob"ektom kritiki = History in a new way: the Institute of National Memory again became the object of criticism. Available at: https://yandex.ru/turbo/vesti.ua/s/people/istoriya-po-novomu-institut-nats pamyati-snova-stal-obektom-kritiki (accessed 12.01.2021).

7. Rubl'ov O. Study of the problems of the totalitarian past in modern Ukrainian historiography. Ukrains'ka istorichna nauka na porozi XXI stolittya: Mizhnar. nauk. kongres (Chernivtsi, 16-18 travnya 2000 r.): u 4 t. = Ukrainian historical science on the threshold of the 21^st century: International scientific congress (Chernivtsi, May 16-18, 2000): in 4 volumes. Chernivtsi, 2000;1:321.

8. Hagen M. von. Does Ukraine have a history? Slavic Review. 1995;54(3):658-673.

9. Glomozda K.Yu. The state of Ukrainian historiography and the importance of its role in modern society. Maristerium. Istorichni studii = Magisterium. Historical studies. Kiev, 2004;17:81-91.

10. Subtelny O. The current state of Ukrainian historiography. Journal of Ukrainian Studies. 1993;18(1-2):33-54.

11. Boryak T. The famine of 1932-1933 in historical memory: Ukraine against Russia. Ukrains'kiy istorichniy zhurnal = The Ukrainian historical journal. 2020;5:176-190.

12. Kondrashin V.V. Golod 1932-1933 godov: tragediya rossiyskoy derevni = The famine of 1932-1933: the tragedy of the Russian village. Moscow: ROSSPEN: Fond pervogo prezidenta Rossii B. N. El'tsina, 2008:518. (In Russ.)

13. Kondrashin V.V. Golod 1932-1933 gg.: tragediya Rossiyskoy derevni = The famine of 1932-1933: the tragedy of the Russian village. Moscow: Politicheskaya entsiklopediya, 2018:566. (In Russ.)

14. Kondrashin V.V. S.V. Kosior and the famine of 1932-1933 in Ukraine: to the 85^th anniversary of the general tragedy of the USSR people. Noveyshaya istoriya Rossii = Contemporary history of Russia. 2018;8(3):625-639.

15. Soldatenko V.F. Rol' revolyutsiy 1917-1920 gg. v sud'be naroda Ukrainy: k osmysle- niyu istoricheskogo opyta i otsenke sovremennykh istoriograficheskikh tendentsiy = The role of the revolutions of 1917-1920 in the fate of Ukraine's people: to the comprehension of historical experience and assessment of modern historiographic trends. Available at: //https://rabkrin.org/soldatenko-v-f-rol-revolyuczij-1917-1920-gg-v-sudbe- naroda-ukrainy-k-osmysleniyu-istoricheskogo-opyta-i-oczenk (accessed 11.01.2021).

16. Rossiyskaya revolyutsiya 1917 goda: vlast', obshchestvo, kul'tura: v 2 t. = The Russian revolution of1917: power, society, culture: in 2 volumes. Moscow, 2017. (In Russ.)

17. Smoliy V.A., Boryak G.V., Berstyuk V.F. ed. Narisi istorii ukrains'koi revolyutsii 1917-1921 rokiv: u 2 kn. = Essays on the history of the Ukrainian revolution of 19171921: in 2 books. Kiev, 2011;I:340.

18. Mikhaylov I.V. “The Ukrainian revolution” or revolution in Ukraine. Vestnik MGIMO- Universiteta = Bulletin of MGIMO University. 2010;1(10):65-75.

19. Mikhaylyuk A.V. “Revolution of 1917-1918. “The Ukrainian revolution” or “The Russian revolution” in Ukraine?”. Ukraina i Rossiya: istoriya i obraz istorii: materialy Mezhdunar. konf. (g. Moskva, 3-5 aprelya 2008 g.) = Ukraine and Russia: history and image of history: proceedings of the International conference (Moscow, April 3-5, 2008). Moscow, 2008. Available at: http://www.hist.msu.ru/Labs/UkrBel/nowozytnosc. htm#heading3

20. Zashkil'nyak L. Notes on modern Ukrainian historiography. Ukraina XX st.: kul'tura, ideologiya, politika: zb. nauk. prats' = Ukraine in 20^h century: culture, ideology, politics: collected articles. Kiev, 2009;15(1):25-26.

21. Bondar V. Modern Ukrainian historiography: results and challenges. Istoriografichni doslidzhennya v Ukraini: zb. nauk. prats' = Historiographical research in Ukraine: collected articles. Kiev, 2014;25:95-113.

22. Korolev G.A. Ukrainian revolution of 1917-1921: myths of contemporaries, images and presented historiography. Ab Imperio = Ab Imperio. 2011;4:357-375.

23. Korolev G.A. Ukrainian Revolution of 1917-1921: European dimension and implementation of a national project. Slavyanovedenie = Slavonic studies. 2015;5:17-27.

24. Vermenich Ya.V. Local-regional levels of the national narrative. Ukrains'kiy istorichniy zhurnal = The Ukrainian historical journal. 2013;4: 4-23.

Размещено на Allbest.ru