Дискуссия в печати второй половины XIX в. о месте и роли Русской православной церкви в общественной жизни пореформенной России

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДИСКУССИЯ В ПЕЧАТИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В. О МЕСТЕ И РОЛИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ

Н.Г. Карнишина

Аннотация

православный церковь периодический конфессиональный

Актуальность и цели. Исследование материалов периодической печати столицы и провинции применительно к положению Русской православной церкви второй половины XIX - начала XX в. позволило понять позицию современников и переосмыслить значение конфессионального фактора в период проведения системных реформ. Цель исследования - на базе проведенного анализа материалов периодической печати и работ современников изучить место официальной церкви в пореформенной России.

Материалы и методы. Исследование проведено на базе данных архивов, мемуарной литературы, материалов периодической печати. Использованы формально-логический, сравнительно-исторический методы и метод контент- анализа. Исходя из возможностей социального подхода, проводится исследование состояния различных сословий русского общества 1850-1890-х гг.

Результаты. В ходе написания статьи решена основная задача - исследовать место православия как государственной религии в структуре российского государства и общества второй половины XIX в.

Выводы. Русская православная церковь была прочно вписана в бюрократический механизм государства, и в период подготовки и проведения реформ именно на духовную бюрократию была сделана ставка как на проводника проводимых реформ на местах. Насколько эффективен был такой канал взаимодействия с населением, можно судить по отзывам современников и откликам в периодической печати. Степень влияния православного духовенства на настроения населения значительно различалась и напрямую зависела как от территориальной удаленности от столиц, так и от этноконфессиональной характеристики губерний.

Ключевые слова: дореволюционная печать, духовная бюрократия, православный священник, системные реформы.

Abstract

N. G. Karnishina

THE DISCUSSION IN THE PRESS OF THE SECOND HALF OF THE 19^th CENTURY ABOUT THE PLACE AND ROLE OF THE RUSSIAN ORTHODOX CHURCH IN THE PUBLIC LIFE OF POST-REFORM RUSSIA

Background. A study of the materials of the periodical press of the capital and the province in relation to the status of the Russian Orthodox Church in the second half of the 19^th - early 20^th centuries allow us to understand the position of contemporaries and rethink the significance of the confessional factor during the period of systemic reforms. The research purpose is to study the place of the official Church in post-reform Russia on the basis of the analysis of periodical press materials and works of contemporaries.

Materials and methods. The research was conducted on the basis of archives, memoir literature, materials of the periodical press. Formal-logical, comparative- historical and content analysis methods were used. In terms of the potential of the social approach, the author has studied the state of various classes of the Russian society in the 1850s and 1890s.

Results. The article settles the main objective - to study the place of Orthodoxy as a state religion in the structure of the Russian state and society of the second half of the 19^th century.

Conclusions. The Russian Orthodox Church was firmly embedded in the bureaucratic machinery of the state, and during the preparation and implementation of reforms, it was the spiritual bureaucracy that was relied on as the conductor of the ongoing reforms in the field. How effective such a channel of interaction with the population was can be judged by the reviews of contemporaries and responses in the periodical press. The degree of influence of the Orthodox clergy on the mood of the population varied significantly and directly depended on both the territorial remoteness from the capitals and the ethnoconfessional characteristics of the provinces.

Keywords: pre-revolutionary printing, the spiritual bureaucracy, the Orthodox priest, systemic reform.

Основная часть

При анализе столичной и провинциальной печати России в 1860-1890-е гг. в череде тем, являвшихся предметом оживленной полемики, можно выделить целый ряд проблем, касавшихся как религиозности народа и отношений официальной церкви и паствы, так и места Русской православной церкви (РПЦ) в обществе и в государстве.

Причины усиления интереса современников к данной проблематике кроются, на наш взгляд, в нескольких обстоятельствах. Во-первых, в условиях проведения в империи широкомасштабных реформ роль такого института, как церковь, значительно возросла. Во-вторых, на протяжении 1860-1890-х гг. происходили значительные изменения в самой РПЦ, включая ряд церковных реформ, в том числе в направлении усиления бюрократизации церковного управления. Так, в 1865 г. была учреждена должность товарища обер-прокурора по аналогии с должностью товарища министра. С 1863 г. обер-прокурор получил право присутствовать в Государственном совете, с 1887 г. - в Сенате, а с 1904 г. на равных с министрами, т.е. с правом голоса - в Совете министров и в Комитете министров при рассмотрении дел духовного ведомства. В 1904 г. должностям обер-прокурора и его товарища присвоены чины 2 и 3 классов табели о рангах соответственно. В-третьих, безусловно, катализатором роста интереса прессы являлись сами фигуры обер-прокуроров Святейшего синода. Среди них наиболее известны такие фигуры, как А. П. Толстой (1856-1862), который стремился к повышению статуса лиц Духовного ведомства, и Д. А. Толстой (1865-1880), являвшийся не только обер-прокурором, но и министром народного просвещения. Однако с позиции интереса печатных органов лидером, безусловно, являлся К. П. Победоносцев, который, как известно, занимал этот пост с 1880 по 1905 г. и активно участвовал в различных обсуждениях церковного вопроса на разных уровнях.

В этой связи интерес, на наш взгляд, представляет возможность оценить степень эффективности привлечения духовной бюрократии к проведению реформ, в частности, насколько РПЦ оправдала ожидания власти в роли проводника реформ на местах. Индикатором степени доверия населения к духовным пастырям явилась процедура чтения Манифеста и Положения об отмене крепостного права в приходских церквях в присутствии священника.

О степени доверия сельского населения и роли священника в приходе можно, например, судить по материалам статьи в газете «Северная пчела» от 3 января 1862 г. В третьем номере газеты редактор писал: «У нас есть еще местности, где на сто верст кругом нет ни одного училища, где люди кроме своей деревни ничего во всю жизнь не видели и где они только по нужде для исповеди ездят к священнику на село. По высочайшему указу 26 июня 1861 г. все наше духовенство с семействами приглашены заниматься обучением грамоте крестьянских детей. По старой манере в школы делался род рекрутского набора волостными старшинами. Училища уже начали открываться в селениях крестьян, так еще недавно находившихся в крепостной зависимости. Стремление к бюрократизму доходило в иных местах до того, что, например, в Александровском уезде возник вопрос, имеют ли право крестьяне до введения церковных грамот увеличивать свое скотоводство» [1, с. 1].

Само по себе административно-территориальное устройство РПЦ являлось прочной основой распространения по периферии империи системных реформ. Однако, по мнению ряда авторов, особенно таких изданий, как «Гражданин» и «Московские ведомости», на первый план в этом вопросе следует выводить больше религиозность народа и его доверие именно духовным пастырям.

В журнале «Гражданин» за 1877 г., № 19 от 15 мая В. П. Мещерский в статье «Мой ответ анониму по вопросу о русской церкви» писал: «Я боюсь за судьбу России как государства в виду фактов, доказывающих, что ведущие ее народ слишком легкомысленно смотрят на отношение его к церкви как основе и душе его, но никак не могу бояться за судьбу православной церкви как “столпа и утверждения истины”» [2, с. 466, 467]. В. П. Мещерский был глубоко убежден, что «...вера русского народа есть глубоко воспринятое в душу чувство, которое не покидает каждого простолюдина из русского народа до последней минуты его жизни. А что же внушает ему уважение к царской власти, уважение к всякой власти, терпение и смирение в минуты горя и несчастий, презрение к всему, что страшно, как не та вера, которую он принял от отцов и дедов, как святейшее из наследств? Что же составляет ту охранительную и прочную силу, силу единственную, которая держит в России престол, власть и порядок на этих безмерных пространствах, в этих бесчисленно-разноплеменных народностях, как не православие русского народа? Другого нет ничего в России твердого, прочного и здорового. Оттого-то эта сила так претит четырем исконным врагам России: папе и его иезуитам, русским революционерам и русским чиновникам, не могущим мириться с мыслью, что Россия спасается не ими, а верою русского народа в Христову Церковь. Вы скажете, что эта молитва и эта вера есть исполнение обряда бессознательной веры, веры по привычке. Нет. Надо жить с народом и в народе, чтобы понять, насколько вера его в нем живая и главная часть его жизни.

Церковь православная тем и сокровище, что она в нашем народе пребывает везде и всегда» [2, с. 469, 470].

При проведении анализа пореформенной России важно исходить из понимания существенной разницы между столичным и провинциальным обществом, что водораздел между столицей и провинцией в пореформенной России не только не сократился, а наоборот, усилился [3, с. 2].

Интересна публикация в журнале «Гражданин» в № 14 от 14 апреля 1877 г. Анонимный автор в статье «К вопросу о законодательстве в народных школах» писал: «Если бы жители столицы знали, насколько жгучий вопрос составляет для провинциала все, что относится к делу церкви и религии, то, наверное, осторожнее относились бы к каждому обстоятельству бесцеремонного затрагивания этих священных для русского народа начал. А между тем столица как бы щеголяет резкостью своих взглядов на религию и на управление церковью. Провинциальные жители, глядя на разные выходки интеллигентных классов столицы, на исходящие из нее административные меры и распоряжения, давно изверились в их искренность и правоверность, но все еще не перестают ждать таких событий и явлений в нашем отечестве, которые привлекут отолстевшие и огрубевшие сердца этих новых богоборцев к единственным источникам нашего спасения - к православному образу мыслей и к соблюдению отеческих преданий и учений, которыми так крепок был всегда русский народ, во все годины испытаний. Скромные сельские пастыри зависимы от столичного духовенства по консистории, по школам, в которых обучаются их дети» [4, с. 360].

Отдельно следует выделить дискуссию в печати по поводу состояния православной церкви в России, вызванную рядом публикаций, например статьей «Пастыри и овцы», помещенной в газете «Слово» в декабре 1879 г.

Так, в Тверских епархиальных ведомостях в 1880 г. в № 4 за 15 февраля в материале «По поводу статьи “Пастыри и овцы”, помещенной в журнале “Слово”», автор писал: «В течение прошлого года немало появилось статей в светских периодических изданиях, касающихся как исполнения священниками обязанностей общественного деятеля, так и отношений их к своей пастве, и обрисовывающих деятельность духовенства, по преимуществу, если не исключительно мрачными чертами. Но все суждения, высказываемые этими статьями, как бы они ни казались строги, бледнеют пред суждениями автора статьи, напечатанной в декабрьской книжке журнала “Слово” под заглавием “Пастыри и овцы”. Статья эта представляет из себя злобный, чудовищный памфлет на наше сельское духовенство. Автор не только отрицает какое бы то ни было религиозно нравственное влияние пастырей на народ, но и прямо приписывает им развращающее влияние. Все свои выводы он старается обосновать на фактах, заимствованных им из различных периодических изданий и собственного опыта» [5, с. 75].

Автор статьи исходит из того факта, что пастыри и паства образуют из себя два совершенно противоположных лагеря, между которыми происходит беспрестанная борьба. По его мнению, духовенство не только стремится к просвещению «окружающего его темного стада», к искоренению различных предрассудков, суеверий и обычаев, напротив, нередко прямо поддерживает их в своих личных интересах, так как с их узкой точки зрения оказывается, что их интерес или точнее их материальное довольство тесно связано с поддержанием невежества. Хотя священники и произносят проповедь, но проповеди эти, трактуя обыкновенно о различных догматических истинах свысока и отличаясь сухим напыщенным языком, не находят и не могут находить себе доступа к сознанию простых непосредственных натур; хотя духовенство и призвано к участию в деле народного образования, хотя на него возложены важные обязанности и даны широкие права, но оно не пользуется своими правами и преимуществами, сердце его не лежит к делу народного образования; живя в народе, считаясь в деревне своим человеком и имея возможность лучше многих других наблюдать народный быт в его самых сокровенных, неуловимых оттенках, духовенство игнорирует этим своим выгодным для обогащения наших познаний и науки положением и даже к составлению статистических отчетов относится крайне небрежно.

Автор особенно подчеркивает тот факт, что «...некоторые из сельского духовенства берутся быть судьями общественной совести и цензорами нравственности и иногда до того увлекаются посторонними побуждениями, что дело принимает на себя чисто полицейские обязанности. Беспощадно бичуя деятельность современного духовенства, автор старается в то же время набросить тень на прошлое его, не придавая никакого значения трудам духовенства на поприще народного просвещения» [5, с. 77].

Редактор Тверских епархиальных ведомостей Протоиерей В. Владиславлев напечатал серию статей, участвуя в данной дискуссии. В материале «По поводу статьи “Пастыри и овцы”, помещенной в журнале “Слово”», он писал: «Согласимся, что духовное сословие продолжает еще носить характер кастового устройства, что оно не успело еще от него освободиться, но и в таком случае может ли что служить достаточным и справедливым основанием к предположению существования среди духовенства интриг “из-за лучшего местечка”? Чем тогда автор объяснит гораздо чаще встречающиеся интриги в тех сословиях, которые не носят кастового устройства? Само положение сельского священника, находящегося вдали от центра провинциальной жизни, ставит его вне возможности вести какие бы то ни было интриги “из-за лучшего местечка”. Но что делать, когда нужда и материальные недостатки заставляют искать случая для перехода в лучшее место? Мы желаем, чтобы автор сам испытал тот образ жизни, какой ведет сельское духовенство вообще и в бедных приходах в частности» [6, с. 111, 112].

В другом номере журнала, продолжая данную дискуссию по поводу статьи «Пастыри и овцы», В. Владиславлев писал: «Сознавая, что одно проповедование в храме слишком мало может удовлетворить религиозно-нравственным нуждам пасомых, многие сельские пастыри переносят свою проповедническую деятельность за стены храма. Отсюда - столь широко распространившиеся в настоящее время воскресные и праздничные собеседования и публичные чтения, назначаемые по преимуществу для простого народа; отсюда - возникновение братств и союзов с целями духовно-просветительными, в которых весьма деятельными членами является сельское духовенство. Например, Саратовский духовно-просветительный союз, нашедший себе подражание и в других епархиях. Годичный отчет этого общества, напечатанный в “Московских церковных ведомостях”, показывает, с какой любовью члены его, главным образом сельские священники, начинают дело распространения книг» [7, с. 246].

Очень часто на страницах периодических изданий того времени звучало следующее замечание о положении духовенства: «Известно, что в целом мире нет страны, где сельское духовенство до такой степени мало было бы обеспечено в материальных средствах, как в России, где оно до сих пор не может добиться даже того, чтобы повременная плата за священнодействия со стороны прихожан была заменена постоянным определенным жалованьем» [7, с. 208].

В газете «Московские ведомости» в 1864 г. в № 6 от 9 января 1864 г. редактор писал: «Наша церковь не имеет и не хочет иметь светской власти. В качестве положения духовенства, его школ, ее отношения к другим общественным силам - все это подчинялось внешним влияниям и не зависело от ее собственных, сознаваемых ею потребностей, все это находилось вне ее собственного самостоятельного контроля. Вот почему на нашей церкви не лежит ответственность за упадок ее учреждений там, где этот упадок замечается, за неудовлетворительное положение духовных школ, за равнодушие и апатию духовенства, за водворившийся в ней бюрократический формализм и даже за развитие чуждого ее духу левитизма со всеми его вредными последствиями как для церкви, так и для народной жизни вообще» [8, с. 1].

Многие авторы ссылались на записку А. Н. Муравьева «О состоянии православной церкви в России (1860-1870-е гг.)», который ставил коренной вопрос, волновавший многих, и отвечал на него: «Отчего же неустройства церковные, при благонамеренном и ревностном послании их исправить, духовные наши еще далеко не удовлетворяют благим о них видам и надеждам, слышатся против них жалобы народа и людей сельских? От того, что в церковном чиноположении нашем не соблюдается иерархическая постепенность, хотя самые степени существуют со времен Апостольских» [9, с. 3].

С другой стороны, применительно к периодической печати автор «Гражданина» в 1877 г. справедливо писал: «В наши печатные органы слишком узкий вход для более самостоятельных взглядов и мыслей, а под прикрытием этой узкости непомерно растет то нравственное зло, которое расшатывает все сферы нашего общества. Пора подумать об этом всем честным служителям печатного слова, самому обществу и даже правительству, которое только в печати отыщет правду, тщательно скрываемую бюрократическим эгоизмом» [10, с. 360].

На наш взгляд, динамика роста интереса к конфессиональной тематике на протяжении 1850-1890-х гг. напрямую была связана с модернизационны- ми циклами в силу места РПЦ в структуре государственной власти в Российской империи, прежде всего как опоры престола и сакрализации царской власти. С другой стороны, роль православного священника в жизни общества, особенно в сельских приходах, была довольно высока и степень его влияния на умонастроения прихожан признавалась многими современниками как серьезный фактор, который следовало учитывать при проведении широкомасштабных реформ.

Библиографический список