Биографика античности как научная проблема историографии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Шеуджен Э.А.

БИОГРАФИКА АНТИЧНОСТИ КАК НАУЧНАЯ ПРОБЛЕМА ИСТОРИОГРАФИИ

Основная сложность научного истолкования этого жанра историописания связана с тем, что биография, имея предметом интереса историю индивидуальной жизни человека, более других историографических источников «вписана» в культурно-историческую среду, имеет выраженные личностные признаки времени (интеллектуальные, психологические, морально-нравственные). Не случайно историки Школы «Анналов» считают, что биография «выпадает из общей нормы», становясь явлением «совершенно уникальным»¹.

История личности раскрывается в биографии в рамках широкого культурно-исторического контекста, в различных формах развития, в пространстве исторической эволюции и преемственности, статике поведения и деятельности. При обращении к биографии как историческому или историографическому источнику важно четко осознавать как внешние, так и внутренние факторы, определяющие структурные характеристики рассматриваемой личности.

Биографика прошла непростой путь развития. Монументальная греческая историография (Геродот, Фукидид и др.) повествовала о «деяниях мужей», избегая подробностей их частной жизни. Более того, самосознание греческого общества не благоприятствовало интересу к индивидуальному. Тем не менее, уже в IV в. до н.э. происходит зарождение биографического жанра. В значительной степени этому способствовала явственно выраженная атмосфера скандала, связанная с политическими деятелями, «деяния» которых не укладывались в рамки гражданского общества. По мере развития жанра излюбленными героями становятся монархи, тираны, философы, историки, грамматики, риторы, поэты.

Для того чтобы предложить нравственные образцы для подражания, нужно было создать новый тип биографии. Этой задачи не соответствовали ни биография как фактологическая справка, фиксирующая основные события жизни, ни биографически построенное похвальное слово, исключающее малейшую критику. Знаковым событием в развитии античной биографики стало создание греческим историком Плутархом (ок. 46 - меж. 120-130 гг. н.э.) монументальной «портретной галереи» великих мужей, его знаменитых «Сравнительных жизнеописаний»², а так же труда его современника, римского историка Гая Светония Транквилла (ок. 70 - ок. 140 гг. н.э.) «Жизнь двенадцати цезарей»³. Историко-биографический жанр получил достаточно широкое распространение в Риме.

Одной из определяющих задач историографического анализа является проникновение в пространство и время создания изучаемого сочинения. Без этого нельзя в полной мере оценить его уникальность или типологичность, реальную или мнимую значимость. По-видимому, прежде всего речь должна идти о цивилизационном уровне общества, в котором вырабатывалось и трансформировалось историческое знание. Причем на разных этапах развития могут в большей или меньшей степени проявляться различные факторы исторической «среды», возникать выраженные импульсы, способные обеспечить условия, создать фундамент для интеллектуальных «прорывов».

Во время создания знаменитых трудов Плутарха и Светония Греция не только давно потеряла самостоятельность, переживала тяжелую экономическую и культурную разруху, но и была морально унижена, терпела «римский сапог над головой»⁴. Именно в это столетие произошли кардинальные политические изменения, завершилось оформление императорской власти в Риме. Власть Рима над Грецией была стоящей вне дискуссии данностью, с которой приходилось безоговорочно мириться. Однако, римляне не могли не признавать высочайшую культуру греков, считая себя их учениками: оставалась надежда на возрождение эллинизма в рамках режима Римской империи. Такой комплекс политических и культурных условий эпохи предопределил особое соотношение покорности судьбе и оптимизма.

Одной из важнейших составляющих историографического подхода является определение основных личностных «параметров», характеризующих автора исторического сочинения. «Функция «автор», - писал М. Фуко, - таким образом, характерна для способа существования, обращения и функционирования вполне определенных дискурсов внутри того или иного общества»⁵. Действительно, весьма сложно интерпретировать историографический источник, не располагая хотя бы минимальными сведениями об авторе: основные биографические данные, уровень образования, сферы общественной деятельности, опыт написания исторических трудов, морально-нравственные позиции.

Обращаясь к проблеме авторства, не менее важно выяснить - компетентен ли автор в избранной проблеме; располагал ли необходимыми документальными свидетельствами, имел ли доступ к фондам библиотек и архивов; было ли у него достаточно времени для серьезной проработки темы; существует ли временная дистанция отделяющая событие и его интерпретацию. Важно понять насколько историк был «вписан» в среду своего «обитания». При этом имеются в виду не только общая социальная и политическая ситуация, но и культурная, интеллектуальная жизнь общества.

Особый смысл приобретает вопрос о соотношении индивидуальности автора и исторической реальности, в которой он жил и творил. В частности, в работе Светония встречается упоминание о суде над историком Кремуцием Кордом назвавшим Брута и Кассия, убийц Цезаря, «последними из римлян». При рассмотрении этого вопроса в сенате он заявил, «что для него важней всего, чтобы никакое событие не ускользнуло от потомков», в результате было принято постановление запрещавшее хранить и читать его сочинения⁶. Казалось бы, небольшой сюжет, но в нем ярко отразились изменения, происходившие в интеллектуальной жизни императорского Рима.

Сведений о жизни Плутарха дошло до нас немного. Известно, что он родился в городке Херонея. В одной из написанных им биографий он упоминает, что живет «в небольшом городке и, чтобы не сделать его еще меньше, собираюсь в нем жить и дальше...»⁷. Плутарх несомненно один из образованных людей своего времени. Он прекрасно знал историю, литературу и философию, занимал различные общественные должности: был архонтом (смотрителем за постройками). Кроме того, имел и весьма почетную должность пожизненного жреца Аполлона в Дельфах. Ему принадлежит множество трактатов по проблемам религии, литературы, философии, истории и медицины. Тем не менее, мировую славу ему принесли две работы - «Сравнительные жизнеописания» и «Нравственные сочинения» («Моралии»), Плутарх был гениальным мастером биографического жанра, непревзойденным ни в античности, ни в эпоху средних веков, создавшим яркие живые образы великих деятелей.

Светоний принадлежал ко второму привилегированному сословию Рима, всадническому роду. Из дошедших до нас разрозненных сведений известно, что он получил обычное для своего времени образование в грамматической и риторической школах. С ранних лет Светоний проявляет интерес к науке и писательской деятельности, в результате попадает в кружок Плиния Младшего, бывшего одним из центров культурной жизни. Отказавшись от военной службы, он становится членом жреческих коллегий, занимается, без особого усердия и успеха, адвокатской практикой.

С приходом к власти Адриана (117 г.), любителя и ценителя наук, Светоний поступает на службу в императорскую канцелярию и ему поручается надзор за публичными библиотеками, а затем высокий пост советника «по переписке». Придворная служба открывает Светонию доступ к фондам государственных архивов. Он много с увлечением пишет. Из разных источников до нас дошли названия более десятка несохранившихся, разнообразных по тематике произведений, фрагменты труда «О знаменитых людях» и почти полностью его широко известное сочинение «Жизнь двенадцати цезарей».

Несмотря на ограниченность имеющихся биографических сведений о Плутархе и Светонии, они позволяют представить масштаб личности этих авторов. Как первый, так и второй имели склонность к занятиям историописаниями, хороший уровень образования, знали труды своих предшественников, имели доступ к архивам. Все эти обстоятельства позволяют положительно ответить на один из главных вопросов - можно ли рассматривать их труды как результат серьезной деятельности? Более того, представить собирательный образ «книжного человека» античности, и «увидеть и понять автора произведения - значить увидеть и понять другое, чужое сознание и его мир»⁸.

Историографический интерес представляет анализ структуры работ. Основу «Сравнительных жизнеописаний» составляют параллельные биографии выдающихся греков и римлян. Причем объединялись исторические персонажи в судьбах или характерах которых, по мнению Плутарха, существовало определенное сходство. Впрочем, в отдельных биографиях это сходство проследить достаточно сложно. До нашего времени дошли сорок шесть парных биографий и четыре биографии, пары к которым утрачены. Трудно сказать в каком порядке они писались в современных изданиях биографии располагаются в соответствии с хронологией описанной жизни греков.

Для Плутарха характерен оценочный подход к подбору персонажей. В «Сравнительных жизнеописаниях» представлен необычный для греко-римской биографики состав героев: только государственные деятели, в то время как поэты, философы, риторы исключены. Даже великие ораторы и стилисты Демосфен и Цицерон описаны Плутархом исключительно как государственные деятели: он сознательно отказывается сравнивать их речи, чтобы решить, « кто из них говорил внушительнее или приятнее.. .»⁹.

В целом галерея героев Плутарха отражает продуманность «отбора» биографий для параллельного описания и проведения их сравнения. Историографический смысл имеют содержащиеся в заключение биографий сопоставления, в которых дается краткий анализ жизнеописаний по схеме «общее-особенное». Так, он констатирует - «оба, Тесей и Ромул, были созданы для того чтобы управлять, и ни один из них не сумел быть царем»¹⁰.

Особенно важна для понимания избирательного подхода Плутарха нормативная концепция «великого человека», «великой натуры», восходящая к Платону. Именно величие души, присущее добродетельным героям Плутарха, определяет атмосферу созданного им труда. Обращаясь к законам человеческой души, он предлагает нравственные образцы, в равной мере присущие прошлому, настоящему и будущему. Однако, это не означает, что Плутарх относится к своим героям без критики. Ему претит малодушие Никия «пугливого и нерешительного от природы», «жажда наживы», омрачавшая блеск «многочисленных добродетелей» Красса¹¹.

При этом, давая подобные нелицеприятные характеристики, автор стремится подтвердить их ссылками на мнения людей, заслуживающих доверия. Более того, объяснить их особенностями семейного воспитания, недостаточным уровнем образованности, испорченностью нравов и пороками окружения. Он твердо уверен, что добродетели и пороки героев его сочинений останутся примером и уроком для всех времен и народов. Плутарх поставил и, в общем, успешно решил задачу разработки биографии как морально-психологического сочинения. Заложенный в его работе принцип имел долговременные историографические последствия.

В значительной степени именно из этого проистекало осознание Плутархом «особости» биографического жанра. «Мы пишем не историю, а жизнеописание, - подчеркивал Плутарх, - и не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов». Более того, он просит у читателя позволения «углубиться в изучение признаков, отражающих душу человека и на основании этого составить каждое жизнеописание, предоставив другим воспевать великие дела и битвы»¹². Плутарх искренно верил, что его наставления будут учтены и реализованы, притом не только в частной, но и в общественной жизни.

Светония эта проблема не волнует. Под его пером возникает цепь биографий в основе которых лежат необычные, яркие, своеобразные факты, отражающие действия, поступки и их результат. В его труде нет моралистического пафоса, он стремится быть беспристрастным, поднимая жанр исторической биографии до уровня исторического исследования. Светоний старается быть объективным, добросовестно описывая, как положительные, так и самые отвратительные свойства своих персонажей. Обращаясь к военным походам и дворцовым интригам, жестоким казням и роскошным трапезам, историк стремиться воссоздавать события «без гнева и пристрастия», ярко передавая неподражаемый аромат времени, ощущение состояния на краю пропасти, в которую стремительно падал «вечный Рим».

Структура труда Светония более проста: в хронологическом порядке он располагает биографические очерки, посвященные первым двенадцати римским императорам из рода Юлиев - Клавдиев и Флавиев, от «божественного» Юлия до Домициана. Биографии обычно делятся на четыре основных раздела (рубрики): жизнь императора до прихода к власти; государственная деятельность; частная жизнь; смерть и погребение. В свою очередь эти большие разделы имеют ряд более мелких подразделов. Так, в биографии Цезаря переходом от описания его государственной деятельности к описанию частной жизни служит развернутая характеристика, которая включает такие пункты, как внешность, здоровье, манера одеваться; страсть к роскоши, расточительство; любовные дела; отношение к еде и питью; корыстолюбие; ораторское искусство; литературные занятия; качества военного деятеля, полководца; отношение к клиентам и друзьям; отношение к врагам и клеветникам; качества государственного деятеля.

Божественное происхождение императорской власти для Светония не подлежит сомнению: при этом император может быть хорошим или плохим человеком, его правление может быть мягким или жестоким. Будучи человеком своего времени, он был твердо уверен, что судьба империи зависит от воли государей. Поэтому, создавая биографии, он придавал особое значение малейшим подробностям при описании характеров и поступков своих героев.

Эти идеи заслуживают особого внимания. При историографическом анализе биографий весьма важно уяснить, какие общеисторические проблемы и, главное, почему, становились предметом описания в биографических сочинениях, каким образом именно они влияли на личную судьбу и общественную жизнь героев. Нельзя не признать, что проблематика не может не испытывать влияния общественных настроений, не учитывать социальных ожиданий и запросов. Периодически проявляется явление, которое условно можно назвать «модой» на определенную тематику. Возникает буквально повальное увлечение именно этими проблемами. В значительной степени это утверждение может быть отнесено и к биографике, отразившей не только изменение облика и структуры античных историописаний, но обусловившей преемственность и устойчивость сложившейся традиции в последующие периоды развития историографии.

Вне всякого сомнения, происходит осознание того, что историческое прошлое может реконструироваться в сочинениях разных видов. Причем за автором остается право выбора формы: описывать ли широкими мазками масштабные, «главные события» истории или кропотливо, по малейшим деталям воссоздавать не просто историю человека, но и стремиться проникнуть в его душу. В наши дни, анализируя значимость «новой исторической науки», как правило, подчеркивается, что именно благодаря Школе «Анналов» был совершен «поворот к человеку». Думаю, что знаковым явлением стало осознание в античной историографии характера биографического жанра, в то время как в XX в. происходит возрождение исследовательской традиции на новом концептуальном уровне.

Общие и особенные черты биографического жанра становятся очевидными при сравнительном анализе. В этом плане имеет смысл обратиться к биографии одного и того же человека, например, Гая Юлия Цезаря в изложении Плутарха и Светония. В «Сравнительных жизнеописаниях» Цезарю посвящена специальная биография, причем она сопоставлена с биографией Александра Македонского. При этом о Цезаре упоминается и в жизнеописаниях тех деятелей, с которыми он был связан: Помпея, Брута, Цицерона.

С самого начала Плутарх подчеркивает, что Цезарь, хотя он и обладал природным даром красноречия, предпочел стремиться к первенству благодаря власти и силе оружия. Принято считать, что Плутарху удалось создать канонический образа Цезаря-полководца. Прежде всего, Цезарь выступает в образе выдающегося полководца не уступающего «никому из величайших, удивительных полководцев и военных деятелей»¹³. Плутарх отмечает такие особенности Цезаря, как стремительность его походов и передвижений, склонность к риску, неуемное честолюбие и жажду славы. Необычайной была к нему любовь и преданность воинов. Эти чувства он сам воспитал своей щедростью, умелым распределением наград, а также личной храбростью и умением вместе с ними стойко переносить трудности и лишения.

О Цезаре как государственном деятеле и политическом реформаторе Плутарх высказывается скупо, как бы избегая собственных оценок. Более того, вновь и вновь он возвращается к утверждению, что Цезарь чуть ли не с юношеских лет проявлял стремление к захвату власти. В самом начале биографии он пишет, что Цицерон был первым, кто усмотрел в действиях Цезаря определенный умысел и цель. Однако, не может не отметить его многочисленных успехов, в то же время, подчеркивая, что они не стали основанием для деятельной натуры Цезаря спокойно пользоваться плодами своих трудов. Все его планы, оказывались не планами каких-либо государственных реформ, а сводились к новым походам и грандиозным военным предприятиям. Подводя итог жизни и деятельности Цезаря, Плутарх не упускает возможности снова выразить ту же мысль: «Цезарю не пришлось воспользоваться могуществом и властью, к которым он ценой величайших опасностей стремился всю жизнь и которых достиг с таким трудом. Ему достались только имя владыки и слава, принесшая зависть и недоброжелательство сограждан»¹⁴.

Что касается биографии Цезаря, написанной Светонием, то говоря о Цезаре как о человеке, он равно отмечает его положительные и отрицательные свойства; говоря о нем как о полководце, он подчеркивает в основном те же выдающиеся черты, что и Плутарх: личную храбрость, быстроту действий, популярность среди солдат, и, наконец, говоря о Цезаре как о государственном деятеле, дает перечисление одних только отрицательных качеств: непомерное честолюбие и властолюбие, надменность, открытое стремление к власти. Идеалом государственного деятеля для Светония был уже не Цезарь - «великий человек, но пагубный правитель», а Октавиан Август, который фактически противопоставлен Цезарю.

Каждая историческая эпоха создает свою систему ценностей, свой «набор» критериев и идеалов, а, следовательно, и своих героев. Цезарь в трудах первых биографов -- видный деятель, прежде всего полководец, причем именно эта сторона его личности доминирует над всеми остальными, определяя его историческое значение. В значительной степени именно благодаря античной биографики концепция канона великих людей закрепилась в историческом сознании, утвердилось представления о том, какие именно деятели греко-римского мира были «великими», при этом оставив в тени многих других. Представляется чрезвычайно ценным то, что историческая биография предоставляет массу возможностей для реализации особого авторского взгляда, собственного подхода историка, проходя в зависимости от этого взгляда или подхода через разительные стилистические и методологические метаморфозы, но оставаясь при этом все-таки биографией.

Развитие биографики обусловило уровень осмысления проблемы источников. Плутарх, и еще в большей степени Светоний, не были критичны в отборе источников. Тем не менее, ими все более четко осознавалось, что от достоверности фактов, содержащихся в источнике, зависит возможность проникновения в сущность исторического времени, понимание роли конкретной личности. Немаловажное значение имело то обстоятельство, что в греческой историографии уже стали зарождаться основьг научно-критического метода. «Изыскания были трудны, - писал еще Фукидид, - потому что очевидцы отдельных фактов передавали об одном и том же неодинаково, но так, как каждый мог передавать, руководствуясь симпатией к той и другой из воюющих сторон или основываясь на своей памяти. Быть может, изложение мое, чуждое басен, покажется менее приятным для слуха; зато его сочтут достаточно полезным все те, которые пожелают иметь ясное представление о минувшем...»¹⁵. Подобный, новый подход к «добыванию» исторической информации не мог не повлиять на осмысление достоверности привлекаемых в биографиях источников, появление в тексте оговорок типа «говорят», «некоторые полагают», «об этом пишут многие», «этого не отрицают даже враги».

В ходе проведения историографического анализа необходимо учитывать, что эволюция источниковой базы и методов анализа являются важнейшим показателем развития исторического знания. При этом особое значение приобретает задача выявления обстоятельств, которые могли повлиять на полноту и достоверность описываемых событий, повлечь корректировку оценочных суждений и выводов, вошедших в историческое сочинение.

Особый смысл приобретает исследование «источникового обеспечения» познавательного процесса, выяснение того достаточно ли обстоятельно сформирована источниковая база. Источники имеют способность притягивать новые, которые иначе остались бы рассеянными, безмолвными и умножат их число. Прежде всего, необходимо ответить на вопросы - где «пролегают» предметные границы историографического «интереса» к историческому источнику; достаточно ли выявлено источников для решения поставленных исследовательских задач; насколько оригинальны привлеченные источники и методы их анализа; удалось ли с их помощью проникнуть в изучаемую эпоху, преодолеть незримую ментальную преграду?

При написании биографий, к фактической информации, содержащейся в источнике, прибавляются мысли и образы, присущие не только составителю данного текста, но и идеи автора сочинения. Происходит как бы «фильтрация» источника через сознание людей других эпох. В конечном итоге историограф сталкивается не только с «непрозрачностью» исторического источника, но и плотными «напластованиями» субъективных характеристик и оценок, как минимум двух уровней: автора исторического источника и автора исторического сочинения. «Решающий вопрос заключается вообще не в том, каковы убеждения историка, - писал Р. Конквест, известный американский историк, - а в том, согласуются ли они с его честностью в отношении фактов»¹⁶.

Прекрасно понимая разницу между историческим сочинением и биографией, Плутарх, тем не менее, уделял серьезное внимание источникам. Он категорично утверждал, что тем кто «взялся за исторические изыскания» требуется перечитать не только «легкодоступные, отечественные, но множество иноземных, рассеянных по чужим краям сочинений». При этом, по его мнению, не следует пренебрегать «устным преданием», свидетельствами собранными «по слухам» или полученными «путем расспросов». Только при соблюдении этих требований, подчеркивал он, можно издать труд «с наименьшим числом погрешностей и пробелов»¹⁷.

При написании работы Плутарх строго придерживался этого требования, обратившись к источникам разных типов: историческим сочинениям современников, в том числе, работам авторов биографического жанра, большинство из которых были утрачены; трудам философов, географов, поэтов; постановлениям народных собраний, речам и письмам персонажей его биографий и лиц, с ними связанных и даже «Дневникам» Александра Македонского. Во многих случаях Плутарх считает возможным привлекать и исторические анекдоты, почерпнутые им из различных сборников или коллекций риторических примеров.

Используются источники по-разному: чаще всего на их основе строится рассказ о каком-либо событии, поступке, высказывании или черте характера описываемого героя. В то же время, Плутарх не оставлял без внимания расхождения в приводимых данных, не соглашался с оценками отдельных политических деятелей, более того, иронично критиковал некоторые источники, авторы которых склоны рассказывать о чудесах, преувеличивать последствия тех или иных исторических событий. Разумеется, было бы неверно на этом основании видеть в Плутархе исследователя, равного таким античным авторам, как Фукидид или Полибий. Но нельзя не отметить, что он пытался в меру своих возможностей и в силу поставленной задачи критически оценивать привлекаемые данные.

Фактически к этим же видам источников обращается Светоний. Однако, при оценке их значения, он нередко ссылается на авторитет предшественников. Так, подчеркивая значение «Записок» Цезаря, он обращается к их характеристике данной Цицероном, отмечавшим, что они заслуживают «высшей похвалы: в них есть нагая простота и прелесть, свободные от пышного ораторского облачения. Он хотел только подготовить все, что нужно для тех, кто пожелает писать историю, но угодил, пожалуй, лишь глупцам, которым захочется разукрасить его рассказ своими завитушками, разумные же люди после него уже не смогут взяться за перо»¹⁸. По-видимому, Светоний не случайно приводит это высказывание Цицерона. Он не только разделяет подобный подход, но и стремится следовать этим принципам, избегая «пышности» и «завитушек» при изложении. В работе Светония в большей степени проявились источниковедческие особенности сочинений античности. В ней часто встречаются упоминания о предсказаниях, определивших судьбу героев, приводятся мифологические сюжеты, «ходившие в народе» стихи и песни.

Даже если удается установить, что историк пользовался подлинными историческими источниками, нельзя считать вопрос закрытым. Хорошо известно, что во многих исторических источниках есть так называемый «иррациональный остаток», не подвергшийся цензуре сознания автора исторического текста. Именно он может представлять наиболее значимое содержание исторического источника. В подобном случае задача не только историка, но и историографа неизмеримо осложняется. Первый должен «расшифровать» это непроизвольное высказывание источника, а второй понять, почему это было сделано, владеет ли историк необходимыми приемами и удалось ли ему получить объективный результат.

Весьма своеобразно подобную проблему решает Светоний. Учитывая остроту борьбы за власть, историческая литература в его время делилась на две группы: прижизненная литература всячески восхваляла деяния очередного императора, в то время как посмертная с такой же страстью - порочила. Историку непросто было разобраться в противоречиях, понять каким образом изменение политической ситуации отражалось на характеристиках правителей. Светоний находит простой выход: материалы прижизненных сочинений стали основой для изложения сюжетов о добродетелях, в то время как сведения посмертных сочинений позволили ему описать пороки. Его оценки ограничиваются лишь редкими замечаниями типа: «До сих пор шла речь о правителе, теперь придется говорить о чудовище»¹⁹.

В последние десятилетия все большее внимание привлекает состояние источниковой базы биографического изучения античности. Предпринимаются серьезные попытки выйти за пределы сложившегося в исторической науке представления о том, что документальная основа биографического жанра была «ограниченной» и «традиционной». В антиковедении возник целый пласт специальных источниковедческих работ, посвященных методам интерпретации имеющихся источников, в том числе, и биографического жанра. Все более явственно становится, что историческая биографика имеет огромный потенциал междисциплинарных связей и может быть исследована в плане различных научных дисциплин - философии, социологии, психологии, лингвистики. Особое значение для историков имеет обращение к биографическим сочинениям как важнейшему источнику изучения проблем исторической психологии, истории ментальностей, исторической психопатологии, гендерной истории.

В заключение хотелось бы отметить, что биографику античности отличает особая историографическая судьба: до нашего времени она остается основным источником, формирующим представления о многих деятелях античности. Более того, предложенный Светонием подход к написанию историко-биографических трудов закрепился в историографии: большинство последующих трудов подобного жанра имеют, примерно, такую же структуру.

биографический жанр историографический культурный исторический

1. Ревель Ж. Биография как историографическая проблема. М. 2002. С. 15,17.

2. Плутарх. Избранные жизнеописания: в 2 т. М., 1990.

3. Гай Светоний Транквилл Жизнь двенадцати цезарей. М., 1993.

4. Плутарх Указ. соч. Т.1. С. 7.

5. Фуко М. Воля к истине. М., 1996. С. 22.

6. Гай Светоний Транквилл. Указ. соч. С. 96, 107.

7. Плутарх. Указ. соч. Т.2. С. 496.

8. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 306.

9. Плутарх. Указ. соч. T.2. С. 497.

10. Там же. Т.1. С. 87

11. Там же. Т.2. С. 165,195.

12. Там же. С. 361 -362.

13. Там же. С. 448.

14. Там же. С.493.

15. Фукидид. История. Т.1. М., 1915. С. 16.

16. См.: Вопросы истории. 1990. №1. С. 137.

17. Плутарх. Указ.соч. Т.2. С. 496

18. Гай Светоний Транквилл. Указ. соч. С. 23.

19. Там же. С. 109.

Размещено на Allbest.ru