Ш. Ногмов: штрихи к портрету исследователя

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ш. Ногмов: штрихи к портрету исследователя

С.Я. Цикушева

Шора Бекмурзович Ногмов - выдающееся явление в истории адыгской культуры. Его заслуги в развитии родной истории, филологии и фольклористики неоспоримы, поэтому особенно интересно выяснить, насколько он был готов к исследовательской деятельности, проанализировать обстоятельства, способствовавшие формированию его мировоззренческих и научных взглядов. В связи с этим необходимо остановиться на следующих ключевых моментах: происхождение, т.е. «вписанность» в определенную социальную среду, возраст, образование, сфера деятельности, круг общения, опыт научной работы.

В первой половине XIX в. не было устоявшихся правил написания адыгских имен. Это привело к тому, что в документах существует множество вариаций имени Ш. Ногмова: просто Шора, Шора Бекмурзин, Шора-бек-Мурзин, Шора Бекмурза, Шора-бек-Мурза, Шора-Бек-Мурза Нагмаев¹. В историографии сложилась традиция написания его имени как Шора Бекмурзович Ногмов, хотя по архивным данным было выявлено, что Ш. Ногмов перед смертью ходатайствовал об утверждении варианта Шора Бекмурзин Ногма.

Родился Ш. Ногмов в 1794 г. в семье кабардинского узденя 2-й степени. По некоторым данным его род находился в вассальной зависимости у князей Атажукиных². Он получил духовное образование сначала в примечетской школе, а затем в Эндерийской мечети в Дагестане. В XIX в. религиозное образование мусульман предполагало, в первую очередь, освоение арабского алфавита, знание Корана и хадисов.

Ш.Б. Ногмов

Считалось, что этого достаточно для выпускников мехтебе. Эндерийское медресе в тот период было одним из лучших на Северном Кавказе. Кроме арабского языка и Корана здесь также изучали словопроизводство (грамматику)³, логику, риторику, правила арабского стихосложения, мусульманское законоведение, мусульманское право⁴. Благодаря критическому уму Ш. Ногмов не стал исламским ортодоксом и не остановился на низшем уровне знаний, свойственном сельским священнослужителям того времени. Можно согласиться с утверждением, что религиозное образование Ш. Ногмова сыграло большую (если не главную) роль в формировании его мировоззрения, просветительских, филологических и исторических взглядов⁵.

С 1815 г. он отказывается от карьеры священнослужителя и начинает выполнять различные поручения кавказской военной администрации, это дает ему возможность изучать русский язык. Практику в русском языке Ш. Ногмов получил на курорте на Горячих водах, пользовавшемся большой популярностью в 20-х гг. XIX в⁶. Он был известным человеком среди приезжих отдыхающих. Это и не удивительно. Общительный, образованный и любознательный черкес должен был вызывать интерес у светской публики, привыкшей слышать рассказы о «необузданных» и «воинственных» горцах. В свою очередь, у него был свой интерес в общении с отдыхающими: это не только возможность изучения русского языка, но и реальная возможность познакомиться с другим миром. Кроме этого он владел восточными языками. Вероятней всего Ш. Ногмов овладел арабским, турецким и персидским языками во время своей учебы в Эндерийском медресе. Человек, желавший стать кадием или судьей должен был знать эти языки.

Ш. Ногмов не имел специального систематического образования, но в первой половине XIX в. занятия наукой еще не были привилегированным делом специально подготовленных людей. По воле случая или личного желания исследовательской деятельностью мог заняться и военный, и чиновник, и простой обыватель. Многое зависело от способностей и интересов исследователя. Нет сомнений в том, что Ш. Ногмов интенсивно занимался самообразованием, в частности знание нескольких языков позволило ему познакомиться с оригинальной литературой.

Для Ш. Ногмова несмотря на то, что он отказался от карьеры священнослужителя, религия всю жизнь была значимым явлением. Важно отметить, что кроме хороших знаний в области исламской религии и права, приобретенных во время учебы и исполнения обязанностей муллы, он был знаком и с основами христианского учения. Эти знания помимо кавказской русскоязычной среды он получил в так называемой Шотландской колонии которая была основана в 1802 г. возле абазинского аула Карасс⁷. Ш. Ногмов проживал недалеко от колонии и имел возможность достаточно регулярно посещать ее. Для умного, достаточно образованного адыга, стремившегося расширять и совершенствовать свои знания, такая возможность была достаточно значимой.

Члены миссии были образованными, знающими не только европейские, но и восточные языки, людьми. Кроме того, они обладали библиотекой или, во всяком случае, отдельными книгами, которые могли быть интересны Ш. Ногмову. Это подтверждает запись сделанная A.M. Шёгреном в своем дневнике: «Вечером с Шорой - у Галовая, для просмотра множества восточных рукописей, из которых две только исторические...»⁸. Так же он сообщает о покупке своим адыгским другом у Галовая арабо-турецкого словаря. Учитывая, что эти записи сделаны в 1837 г, можно сделать вывод, что Ш. Ногмов достаточно длительное время поддерживал отношения с шотландской миссией в Карассе.

Существует мнение о том, что влияние шотландских миссионеров на Ш. Ногмова было значительным, но не равнозначным в разные периоды его жизни⁹. Особенно сильным оно было в тот период, когда он жил вблизи колонии, т.е. примерно с 1818 по 1828 гг. Миссионеры в своих воспоминаниях утверждают, что бывший мусульманский священнослужитель даже был близок к принятию христианства. Ш. Ногмов знакомился с религиозной христианской литературой, которая членами миссии специально переводилась на восточные языки и распространялась среди местных жителей; принимал участие в религиозных диспутах.

В одном из последних исследований, посвященных жизни Ш. Ногмова, высказан несколько иной взгляд на эту проблему. Автор утверждает, что перед адыгским ученым не стоял вопрос перемены веры, вся суть была в том, что он открыл для себя и принял основные христианские догматы, не противоречащие исламским, что и ввело в заблуждение миссионеров, принявших это за готовность сменить веру¹⁰. Показательным в этом отношении является диалог, приведенный В. Гленом в своих воспоминаниях, и сделанный им вывод: «Он не мог понять идеи и не мог принять учения»¹¹. Так же примечательно, что Ш. Ногмов ведет спор с позиций мусульманина: «Подобные рассуждения... могут удовлетворить христиан, которые привыкли слышать их с детства и для которых вера в это учение является как бы их второй натурой, но они никогда не могут удовлетворить магометан...»¹².

Исходя из этих утверждений, нет оснований говорить о том, что Ш. Ногмов готов был принять христианство. Но в то же время, проявленный им интерес свидетельствует, что он был человеком широкого кругозора и сумел понять общие объединяющие основы двух религий, чем и объясняется его устойчивый интерес к христианству. В «Истории адыхейского народа» этой теме уделено пристальное внимание. В любом случае общение с шотландскими миссионерами значительно расширило кругозор Ш. Ногмова и его взгляд на религию.

Ш. Ногмов в течение жизни попробовал себя в разных профессиональных качествах: успел побывать и духовным лицом, и преподавателем, и военным, и работником суда¹³. Большой интерес представляет выявление круга общения Ш. Ногмова, особенно его контакты с учеными. Первый такой опыт Ш. Ногмов получил в 1829 г. в Нальчике, где он был преподавателем русского и турецкого языков в аманатской школе. Именно здесь его застает венгерский ученый Ж.-Ш. де Бесс¹⁴, занимавшийся этногенезом венгров. По его воспоминаниям Ш. Ногмов сообщил ему данные из «Дербент-Наме» по этому вопросу. Несколькими годами позже Ш. Ногмов займется проблемой этногенеза адыгов. Исследователи усматривают в этом прямое влияние Ж.Ш. де Бесса¹⁵.

Как и некоторые другие выдающиеся адыгские просветители, Шора Ногмов несколько лет провел в Петербурге, неся военную службу в Кавказско-горском полуэскадроне. Из его рядов вышли многие просветители кавказских народов: Хан-Гирей, С. Казы- Гирей, М-Х. Умциев¹⁶. Здесь он познакомился с И. Грацилевеким, занимавшимся с составом полуэскадрона русским языком и разработавшим алфавит специально для служивших в полуэскадроне черкесов. Есть мнение, что этот алфавит оказал влияние на алфавиты Ш. Ногмова (во второй редакции)¹⁷.

Видимо, именно И. Грацилевский познакомил Ш. Ногмова со своим учителем профессором Ф. Шармуа, адъюнктом Российской Академии наук, специалистом по персидскому языку¹⁸. Ф. Шармуа консультировал Ш. Ногмова по вопросам алфавита и грамматики и оказал на него большое влияние.

Общение было интересно для обоих ученых, судя по тому, что, уезжая во Францию, Ф. Шармуа увез с собой один экземпляр грамматики Ш. Ногмова и обещал его опубликовать, считая его достаточно значимым и интересным для публикации. Именно по совету Ф. Шармуа и под влияние алфавита И. Грацилевскош Ш. Ногмов изменил графическую основу алфавита с арабской на русскую. Кроме этого Ф. Шармуа помогал адыгскому ученому в изучении персидского языка¹⁹.

В 1835 г. Ш. Ногмов был откомандирован в Тифлис для несения службы в Отдельном Кавказском корпусе. Тифлис на протяжении всего XIX в. был политическим и культурным центром Кавказа. Именно здесь появились первые печатные издания на Кавказе, постоянные корреспонденты центральных печатных органов²⁰. В Тифлисе можно было встретить много интересных людей, как военных, несущих службу на Кавказе, так и гражданских, по тем или иным причинам, оказавшихся здесь.

Прибыв на место назначения, Ш. Ногмов остановился в доме князя И. Шаховского. Старший адъютант Генерального штаба Отдельного Кавказского корпуса, он по службе бывал в Сванетии и Кабарде, собирал сведения об этих регионах, был знаком со многими представителями знати²¹. В один из вечеров, в которые собирались в доме И. Шаховского знакомые, Ш. Ногмов встретился с A.M. Шёгреном²² и А. Нордманом²³. Об этой встрече известно из дневника A.M. Шёгрена. Она имела большое значение для обоих ученых. Академик отмечает, что Ш. Ногмов «неправильно изучал свой родной язык», но при этом высоко оценивает факт составления им грамматики родного языка. Он уведомляет об этом письмом Российскую Академию наук. В Тифлисе ученые встречались несколько раз, в течение которых Ш. Ногмов настолько заинтересовал A.M. Шёгрена, что тот занялся изучением кабардинского языка и нашел необходимым встретиться с ним снова. ногмов адыгский кавказский

Вторая встреча произошла после перевода Ш. Ногмова из Тифлиса в Кабарду в начале 1837 г. Узнав об этом, A.M. Шёгрен написал Ш. Ногмову письмо и через неделю они встретились. A.M. Шёгрен записал в своём дневнике: «Он явился вскоре по получении моего письма и пробыл моим гостем две долгие недели, в продолжение которых я вкратце излагал ему свои грамматические наброски и, кроме того, извлекал пользу из его устных толкований и объяснений ко всему неясному и сомнительному»²⁴. Из приведенной цитаты видно, что A.M. Шёгрен мог обогатить Ш. Ногмова в области теории языка, а тот, в свою очередь в области практического знания. Последний раз они встретились в 1844 г., когда Ш. Ногмов прибыл в Санкт-Петербург со своими научными трудами для обсуждения их в Российской Академии наук.

В 1839 г. в Пятигорске происходит знакомство Ш. Ногмова с Д.С. Кодзоковым²⁵. Человек удивительной судьбы, Д.С. Кодзоков после долго отсутствия вернулся на родину и в лице Ш. Ногмова нашел верного друга и советчика. Автор «Истории адыхейского народа» помогал Д.С. Кодзокову в изучении родного и турецкого языка, в сборе местного фольклора. В свою очередь, Ш. Ногмов получал советы в отношении своих переводов и грамматики. Высоко оценивая работу своего друга, Д.С. Кодзоков сожалел о том, что тот не имеет систематического образования. В одном из своих писем он указывает, что Ш. Ногмов в своём исследовании преданий кабардинцев опирается на труды Н.М. Карамзина и В. Скотта²⁶. На протяжении всей жизни Ш. Ногмов имел широкий и интересный крут общения, как в российской, так и в адыгской среде.

Следующий аспект, требующий рассмотрения, это наличие научного и творческого опыта у Ш. Ногмова. Систематический и целенаправленный характер носили его занятия адыгской филологией. Исследователи обратили внимание на то, что даже профессии, избираемые Ш. Ногмовым имели филологический уклон: «... должность муллы связана с арабским, должность писаря-переводчика и преподавателя - со знанием русского и турецкого языков»²⁷.

Известно о нескольких алфавитах на разных графических основах (арабской и русской), созданных им. Ш. Ногмов не остановился на разработке алфавита, также он занялся правилами адыгской грамматики. В 1 840 г, III. Ногмов заканчивает работу над первым вариантом грамматики, получившей название «Начальные правила А(н)тыхейской грамматики» и отправляет ее в Санкт-Петербург A.M. Шбгрену. Швед написал обстоятельный отзыв с рядом замечаний. Существует предположение, что он посоветовал поменять русскую графическую основу алфавита на арабскую²⁸. После этого Ш. Ногмов приступил к новой редакции грамматики, получившей название «Начальные правила кабардинской грамматики», но закончить ее не успел.

Кроме адыгской грамматики Ш. Ногмов также занимался переводами текстов, в первую очередь, религиозных и исторических. Интересно заметить, что он переводил восточные тексты, как на адыгский язык, так и на русский. Так, Хан-Гирей указывал о переводе им на адыгский язык арабского Катехизиса²⁹, а в перечне бумаг, оставшихся после его смерти, есть перевод с арабского на русский некоторых мусульманских религиозных понятий³⁰.

Таким образом, к моменту написания исторических произведений у Ш. Ногмова была практика научной разработки адыгской грамматики и переводов на русский и адыгский языки. Существуют разные критерии, предъявляемые к авторам исторических сочинений. К.Ш. Ногмову они в полной мере не применимы, так как вследствие объективных причин он не имел специального образования. В то же время, принимая во внимание, что речь идет о начальном этапе адыгской историографии, нельзя не учитывать, что он обладал необходимой базой знаний и навыков, позволившей провести исследование истории адыгского народа.

Примечания

1. Кумыков Т.Х. К биографии Ш.Б. Ногмова // Ногмов Ш.Б. История адыхейского народа. Нальчик, J958. С. 17; Жемухов С.Н. Жизнь Шоры Ногма. Нальчик, 2002. С. 3.

2. Жемухов С.Н. Жизнь Шоры Ногма. Нальчик, 2002. С. 4.

3. Обучение с присвоением квалификации муллы предполагало изучение арабской грамматики по таким пособиям, как: «Тасриф» - сокращенная арабская грамматика, заключающая в себе этимологию; «Миатуамил» и «Анамузадж» - правила изменения окончаний слов; «Саадуддин»-углубленное изучение грамматических слов, данных в пособии «Тасриф»; «Динкузи» и «Вафия» - словопроизводство; «Джами» - правила изменения окончаний слов и значение слогов (Жемухов С.Н. Жизнь Шоры Ногма. Нальчик, 2002. С. 7).

4. Копачев И.П. Развитие школьного образования в Кабардино-Балкарии (XVIII-30-е гг. XX вв.). Нальчик, 1964. С. 48.

5. Жемухов С.Н. Жизнь Шоры Ногмова. Нальчик, 2002. С. 8.

6. Благодаря тому, что в то время модно было писать всевозможные дневники путешествий, воспоминания и просто письма, мы имеем свидетельства современников о Ш. Ногмове, знавших его в Пятигорске. Это мемуары Анны Стрелковой, записки С.Д. Нечаева (См: Гниловский В.Г. Мемуары А. Стрелковой «Путешествие на Горячие и Кислые воды» в 1819 году как историко-географический документ // Северный Кавказ. (Физическая и историческая география). Вып. 3. Ставрополь, 1974. С. 165-182; Нечаев С.Д. Отрывки из путевых записок о Юго-Восточной России // Московский телеграф. 1826. №1. 4.7. С.35). Эти материалы достаточно давно известны исследователям творчества адыгского просветителя, введены в научный оборот и проанализированы.

7. Первоначально там поселилось несколько шотландских миссионеров, действовавши от имени Шотландского библейского общества. Миссионерская деятельность колонистов была безуспешной и для поддержания жизнеспособности колонии туда были приглашены немцы из Сарепты. Уже к 1815 г. миссия прекращает свое существование, шотландцы переехали в Астрахань и Оренбург, а поселение превращается в обычную немецкую колонию. (Кусов Г.И. Малоизвестные страницы Кавказского путешествия А.С. Пушкина. Орджоникидзе, 1987. С. 60). Возможно, что основная часть миссии и покинула Карасс, но миссионерская деятельность полностью прекращена не была. Это видно из дневников и воспоминаний различных миссионеров, посещавших колонию после 1815 г. Так, дневниковые записи Галлоуэя относятся к 1818 г., В.Глена и Е. Гендерсона - к 1821 г. (См.: Туганов Р.У. История общественной мысли кабардинского народа в первой половине XIX века. Нальчик, 1998. С. 42-48, 77).

8. Туганов Р.У. История общественной мысли кабардинского народа в первой половине XIX века. Нальчик, 1998. С.61.

9. Там же. С. 48.

10. Жемухов С.Н. Жизнь Шоры Ногма. Нальчик, 2002. С. 19-31.

11. Турчанинов Г.Ф. Несколько новых слов о Шоре Ногма // Вопросы кавказской филологии и истории. Вып. 2. Нальчик, 1994. С. 166.

12. Там же. С. 167.

13. Закончив обучение, Ш. Ногмов вернулся в родной аул и стал муллой. Но уже с 1815 г. он оставляет этот сан и начинает выполнять различные поручения кавказской военной администрации, в том числе переводы с татарского и турецкого. В 1825 г. он становится писарем 1-го Волжского казачьего полка. Через три года будущий адыгский просветитель уже является преподавателем русского и турецкого языков в Нальчикской аманатской школе. Затем несколько лет служил в Кавказско-горском полуэскадроне. В 1830 г. участвовал в Польской кампании. С 1835 г. Ш. Ногмов находится в Тифлисе при командире Отдельного Кавказского корпуса генерал-адъютанте бароне Г.В. Розене. Но уже в 1837 г. он возвращается в Кабарду, а с сентября следующего года занимает. должность секретаря Кабардинского временного суда. (См.: Туганов Р.У. История общественной мысли кабардинского народа в первой половине XIX века. Нальчик, 1998. С. 35-82: Жемухов С.Н. Жизнь Шоры Ногма. Нальчик. 2002).

14. Бесс Ж-Ш. де. Путешествие в Крым, на Кавказ, в Грузию, Армению, Малую Азию и в Константинополь в 1829 и 1830 гг. // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов ХIII - XIX вв. Нальчик, 1974. С.337-338.

15. Жемухов С. И. Жизнь Шоры Ногма. Нальчик, 2002. С. 155.

16. В 1828 г. для эскортирования императора был сформирован взвод «из знатнейших кавказско-горских уроженцев», через два года развернутый в полуэскадрон. Состав полуэскадрона постоянно обновлялся.

17. (См. подробнее: Петин С. Собственный его императорского величества конвой 1811-1911. СПб., 1911).

18. Там же. С.90-91.

19. Шармуа (Франсуа Бернар) - французами ориенталист. Изучал в Париже право и арабский язык. В 1817 г. он принял предложение организовать в Санкт-Петербургском педагогическом институте курсы восточных языков. Ф. Шармуа занимал здесь кафедру турецкого и персидского языков до 1835г., когда расстроенное здоровье принудило его вернуться во Францию (Энциклопедический словарь. Т.77. - Репринт, воспроизведение изд. Ф.А. Брокгауз - И.А. Ефрон 1890 г. М., 1993. С. 182).

20. Туганов Р.У. История общественной мысли кабардинского народа в первой половине XIX века. Нальчик 1998. С.57.

21. Ватейшвили Д.Л. Русская общественная мысль и печать на Кавказе в первой трети XIX века. М, 1973. С. 10.

22. В 1876 г. были опубликованы его воспоминания: Шаховский И. Воспоминания о Кавказе // Военный сборник. 1876. № 9-1.

23. Андрей Михайлович Шёгрен (Иоганн Андреас, по происхождению швед) - академик Российской Академии наук, филолог и этнограф. Изучал финно-угорские языки и народы, занимался также историей и археологией, топонимией русского Севера. В 1835-1837 гг. путешествовал по Кавказу, исследуя языки и этнографию осетин, грузин и других кавказских народностей. Автор азбуки для осетинского языка на русской графической основе и «Осетинской грамматики » (1844) (Большая советская энциклопедия. Т. 29. .М., 1978. С. 363-364).

24. Александр Нордман - зоолог, профессор Ришельевского лицея в Одессе. Рано стал заниматься естественной историей, особенно энтомологией и орнитологией, а позднее предметом его исследований были анатомия, эмбриология, систематика и зоогеография различных групп животного царства, кроме того он занимался ботаникой и палеонтологией животных (Энциклопедический словарь. Т.41. -- Репринт, воспроизведение изд. Ф.А Брокгауз - Н.А. Ефрон 1890 г. М, 1992. С. 365).

25. Туганов Р.У. История общественной мысли кабардинского народа в первой половине XIX века. Нальчик, 1998. С 62.

26. Лукман Магомедович (Дмитрий Степанович) Кодзоков (1818 - 1893) - кабардинец абазинского происхождения, воспитывавшийся в семье Хомяковых в Москве, закончил словесное отделение Московского университета (См.: Кумыков Т.Х. Дмитрий Кодзоков. Нальчик, 1985).

27. Кумыков 1.Х. Дмитрий Кодзоков. Нальчик, 1985. С. 163.

28. Жемухов С.Н. Жизнь Шоры Ногма. Нальчик, 2002. С. 84.

29. Там же. С. 128-132.

30. Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С.95.

31. Жемухов С.Н. Жизнь Шоры Ногма. Нальчик, 2002. С.165.

Размещено на Allbest.ru