Формирование поселений зоны Южнорусского фронтира XVII – первой половины XIX вв. и современная демографическая ситуация в Центрально-Чернозёмном селе (по материалам Тамбовской области)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Формирование поселений зоны Южнорусского фронтира XVII - первой половины XIX вв. и современная демографическая ситуация в Центрально-Чернозёмном селе (по материалам Тамбовской области)

Жуков Дмитрий Сергеевич,

Канищев Валерий Владимирович,

Лямин Сергей Константинович

ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет

имени Г.Р. Державина», Тамбов

Аннотация

Представленное в статье исследование является частью большого проекта по изучению втягивания южных окраин в состав Московского государства. В предшествующих публикациях авторов рассмотрена фронтирная динамика отдельных уездов, в этой работе - отдельных поселений. Кроме того, авторы попытались ответить на вопрос, насколько изначальная система сельского расселения на юге Центральной России предопределила судьбы первых поселений в долгосрочной перспективе. В исследовании использованы количественные методы: статистические группировки и кластерный анализ. Они позволили уточнить закономерности процессов освоения зоны фронтира на материалах 1645 поселений тамбовского участка окраины XVII - середины XIX вв. Полученные результаты были сопоставлены с историей (в том числе демографической динамикой) поселений, сохранившихся до начала XXI в. Установлено, что наиболее устойчивые и перспективные поселения возникли на начальном этапе освоения фронтира в XVII в. при поддержке государства. Все таковые поселения сохранились до настоящего времени. Устойчивость поселений, основанных в XVIII и особенно в первой половине XIX в., оказалась значительно меньшей: среди них на данный момент доля крупных объектов существенно уступает аналогичному показателю для более ранних. Авторы продемонстрировали, что использование разнообразных количественных методов применительно к истории отдельных населённых пунктов позволяет верифицировать выводы, сделанные на крупно-территориальном (в том числе уездном) уровне, а также даёт возможность получить новые наблюдения, не достаточно очевидные при использовании традиционных описательных методик.

Ключевые слова: фронтир; поселенческая сеть; демография современной деревни; количественные методы исследования; кластерный анализ; микроисторические исследования; историческая информатика; историческая демография; Центральное Черноземье; социальное развитие; этноконфессиональный состав

Abstract

THE DEVELOPMENT OF SETTLEMENTS WITHIN THE SOUTH RUSSIAN FRONTIER OF THE 17TH - EARLY 19TH CENTURIES AND THE CURRENT DEMOGRAPHIC SITUATION IN THE CENTRAL BLACK EARTH REGION COUNTRYSIDE (BASED ON MATERIALS FROM THE TAMBOV OBLAST)

Dmitry S. Zhukov (a), Valery V. Kanishchev (a), Sergey K. Lyamin (a) (a) G.R. Derzhavin Tambov State University. Tambov

The research presented in the article is part of a large project to study the involvement of the southern periphery into the Moscow state. The authors have switched from the level of studying particular uyezds (counties) to the level of certain settlements. The authors considered it important to find out how much the initial system of the rural population in the south of Central Russia predetermined the future of the first settlements in the long term. The paper employs various quantitative methods (grouping, fractal modeling, cluster analysis). These methods made it possible to detail the processes of frontier area development, based on the materials of 1645 settlements of the Tambov section of the South Russian periphery of the 17th - mid-19th centuries; to apply it to settlements that have survived into the beginning of 21st century. It is determined in the article that the most stable and promising settlements were established at the initial stage of the 17th century frontier development with the support of the state (all of them have survived to this day). The settlements founded in the 18th and especially early 19th centuries proved to be much less stable; among them, there are now far less large settlements than among the first ones. The authors ultimately claim that the use of a variety of quantitative methods for studying the history of settlements established in the frontier area makes it possible to confirm the previous conclusions with precision and provide new insights, which are clearly "invisible" with traditional descriptive methods of historical research.

Keywrods: frontier; settlement network; contemporary countryside demography; quantative research methods; cluster analysis; microhistorical research; historical informatics; historical demography; Central Black Earth Region; social development; ethno-confessional composition

ВВЕДЕНИЕ

В течение последнего десятилетия авторы этой статьи разработали серию компьютерных моделей втягивания южной окраины в состав Московского государства на уровне отдельных уездов Области войска Донского, Воронежской, Пензенской, Саратовской, Тамбовской и ряда других губерний (Жуков и др., 2013, 2014, 2015, 2019). Мы стре-мились выявить закономерности, управляющие факторы и частные обстоятельства перехода территорий из категории «близлежащих зе-мель» в категорию «ядро русских земель» (метрополия). Фронтирные - переходные - процессы мы рассматривали не только как формальное включение той или иной территории в состав Московского государства или в сферу его влияния, а, прежде всего, как внутреннюю трансформацию регионального общества. Сущность этой трансформации заключалась в усилении связей с метрополией, а также, что более важно, в усиление социального сходства с социумом, жизненным укладом старорусских уездов. Фронтирная динамика, с этой точки зрения, является своего рода портретом социальной эволюции.

Аналогичная цель поставлена и в данном исследовании. Однако в этой работе мы попытались реконструировать динамику фронтирных процессов на примере отдельных поселений. Объектами исследования стали все сельские населённые пункты Тамбовской губернии в границах на начало XX века. Это весьма обширная и довольно типичная центрально-чернозёмная губерния, включавшая значительные территории ныне сопредельных областей.

Основной метод исследования - кластерный анализ - позволяет типизировать поселения по уровню вовлечённости в состав Московского государства. Это даёт возможность составить своего рода кол-лективный портрет территории на разных хронологических срезах.

Для измерения уровня вовлечённости были подобраны следующие индикаторы: место выхода первопоселенцев, социальный и религиозный состав жителей, лояльность к властям, хозяйственные связи с ядром Московского государства. Величины индикаторов были рассчитаны для трёх хронологических срезов: XVII в., XVIII в. и середина XIX в. По каждому индикатору поселениям была присвоена оценка от 0 до 1. Многомерный кластерный анализ даёт возможность обнаружить «скопления» наиболее схожих (по многим критериям / индикаторам) объектов.

Казалось бы, тема фронтира далека от современности. Однако, как известно, некоторые социальные процессы обладают весьма высокой инерцией, обеспечивая непрерывность, связанность социальной жизни в течение многих десятилетий и даже столетий. Поэтому мы полагаем важным понять, насколько изначальная система сельского расселения на юге Центральной России предопределила судьбы первых поселений в долгосрочной перспективе. Использование различных количественных методов позволяет придать наглядный характер таковым наблюдениям в отношении поселений, сохранившихся до начала XXI в..

ЛИТЕРАТУРА

поселение южнорусский фронтир демографический

Наши изыскания осуществлены на стыке трёх обширных иссле-довательских полей: истории фронтира, исторической демографии и исторической информатики.

Подход, реализованный в этой статье, сформировался под сильным влиянием классических (Turner, 1920; Mikesell, 1960) и новейших трудов (Delanty, 1996; Rasmussen & Lund, 2018; Waechter, 2019; Weber, 2000) по фронтирной тематике. Ключевая позиция этих публи-каций, которой мы твёрдо придерживаемся, состоит в том, что поли-тическая, социальная, экономическая и культурная динамика фрон- тирной территории в значительной мере определяется процессами освоения. Приложение подобных идей к изучению истории Тамбовской губернии / области является довольно молодым трендом. Однако уже имеется некоторый набор конкретно -предметных работ, выполненных во фронтирном духе (Мизис & Кащенко, 2011; Мизис и др., 2015). Безусловно, для локальных изысканий значим и общероссийский контекст, детально реконструированный и глубоко осмысленный в трудах Б.Н. Миронова (1999).

Исследования российской исторической демографии сфокусированы на нескольких ключевых проблемах. Прежде всего, это изучение специфики и хронологии демографического перехода в России (Czap, 1882; Hoch, 1994; 1998). В целом, демографический переход в среде сельского населения оказался несколько более поздним и протекал под влиянием катастрофических событий: войн, восстаний, революций и радикальных реформ (Жиромская, 2010; Вербицкая, 2010). Компаративные исследования демографических процессов в России и Западной Европе развивались под влиянием Дж. Хайнала (Hajnal, 1983; Kooij, 1998; Mitterauer, 2000).

Применение математических и компьютеризованных методов для фиксации и анализа прошлого культивируется в рамках исторической информатики (Бородкин, 2005, 2016) и ряда других - родственных - направлений исторической науки. Наши модели, разработанные с применением идей и инструментария фрактальной геометрии (Zhukov & Lyamin, 2016), являются своего рода откликом на продвижение синергетической парадигмы в социогуманитарных изысканиях (Алексеев и др. 2007).

ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА И ОБОСНОВАНИЕ ИНДИКАТОРОВ

Для кластерного анализа было привлечено 5 индикаторов, которые указывают на состояние каждого отдельного поселения:

-- степень схожести социального состава с социальным составом поселений метрополии (индикатор «соц. состав»);

-- степень прочности и интенсивности экономических связей с метрополией (индикатор «хоз. связи»);

-- степень схожести религиозного состава населения с метропо-лией (индикатор «религия»);

-- степень лояльности местного населения (индикатор «лояль-ность»);

-- источник и характер заселения, то есть откуда прибыли пер-вичные новосёлы (индикатор «место выхода»).

Индикаторы подобраны таким образом, чтобы соответствовать определённым требованиям. Во-первых, они содержательно связаны с мерой вовлечённости поселений в Московское государство, которую мы рассматриваем здесь как меру схожести со старорусскими поселениями, а также меру связи фронтирного поселения с метрополией. Во - вторых, эти индикаторы были обеспечены историческими источниками, на основании которых эксперт - профессор В.В. Канищев - мог сформулировать оценки для получения числового значения каждого индикатора. Такие оценки варьировались в диапазоне от 0 до 1, где значение 1 указывало на максимальную вовлечённость.

В той мере, в которой это было возможно, экспертные оценки были дополнены статистическими данными. Однако, конечно, приме-нительно к ХУП-ХУШ вв. историки не располагают таковыми данными в желаемом объёме.

Изученные 1 645 поселений представляют в совокупности полный набор сельских населённых пунктов Тамбовской губернии на 1862 г. (Списки населённых мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел. Вып. 42. СПб, 1865).

Все значения индикаторов по всем поселениям на всех хроноло-гических срезах доступны на сайте Центра фрактального моделирования : http : //inetemum.ru/frontir-cluster/, http : //ineternum .ru/frontir/.

Ключевыми публикациями, из которых был извлечён основной пласт данных, стали региональные энциклопедии (Липецкая энциклопедия: в 3 т. Липецк, 1999; Пензенская энциклопедия. М., 2001), а также обширные труды краеведа Н.В. Муравьева (2006), посвящённые тамбовским поселениям. В одной из статей мы специально отметили, что эти издания «не обладают абсолютной полнотой фактов по перво-начальной истории населённых пунктов зоны фронтира, что объективно связано с огромной трудоёмкостью работы с первичными источниками. Поэтому мы решили обратиться к различным количественным методам, особенно моделированию, которое позволяет избежать этой трудоёмкости. Ведь для построения адекватных моделей достаточно выяснить не точные годы (что зачастую невозможно), а временные периоды возникновения населённых пунктов во фронтир- ной зоне и соответствующие им характеристики» (Жуков и др., 2019).

Ниже представлены критерии, которыми мы руководствовались для конвертации экспертных суждений и исходных источниковых данных в точные величины. Необходимо отметить, что система таковых критериев довольно громоздка - и в рамках данной статьи обозначены лишь её ключевые пункты. Детализированная система критериев необходима для нивелирования субъективности экспертных оценок.

Тамбовский регион был тождественен большей части территорий фронтира, формировавшегося вокруг Белгородской и Тамбовской оборонительных черт. Можно говорить о типичности этой территории как участка южнорусского фронтира. Северная и северо -западная части этого участка втягивались в Московское государство еще до основания Белгородской черты, чем были схожи со старинными ор-ловскими, тульскими и рязанскими уездами. В середине XVII в. вновь основанные тамбовские населённые пункты, подобно курским, воро-нежским, пензенским поселениям, являлись органической частью всей южнорусской оборонительной зоны. В XVIII - первой половине XIX в. новые тамбовские селения, как и в соседних регионах, возникали на границе лесостепи и степи, а также на межречных пространствах.

Источники показывают, что сведения о времени возникновения почти всех тамбовских поселений оказались точными для XVII в., когда таковые поселения основывались государством специальными точно датированными указами. Для периода XVIII - середины XIX в. мы зачастую не знаем точных лет появления помещичьих сёл, селец, деревень. Известны только первые упоминания в ревизских переписях и в материалах об освящении новых церквей, порой с отклонением на 10-15 лет от реальной даты возникновения населённого пункта. Но эти отклонения приемлемы для моделирования процессов на больших отрезках времени.

Большая часть первых поселений XVII в. была основана и заселена выходцами из старых московских уездов. Позднее, как правило, происходило вторичное заселение. Это характерное для зоны фронти- ра явление: старые сёла притягивали потоки переселенцев.

В результате ранние поселения (как в Тамбовском, так и в сосед-них регионах), возникшие к северу от засечных черт, к концу XVIII в. оказались перенаселёнными. Это привело к тому, что выходцы из этих сёл начали создавать новые населённые пункты, как на близлежащих землях, так и в менее освоенной южной части Тамбовского края. Одновременно шло заселение юга тамбовской лесостепи столичными помещиками, получавшими земельные пожалования от Екатерины II и Павла I.

Во второй половине XVIII - в XIX вв. выходцы из старых уездов (в частности, перемещённые помещиками крепостные крестьяне) играли всё меньшую и меньшую роль в заселении губернии. Подавляющую часть новых поселений основывали в то время их потомки, ранее переселившиеся в тамбовские села. Поэтому для показателя проис-хождения первопоселенцев помещичьих селений для XVIII в. мы предложили экспертную оценку индикатора «место выхода» равную 0,9. В XIX в. тамбовские поселения создавались уже полностью связанными с метрополией помещиками и крестьянами (значение индикатора «место выхода» равно 1).

Некоторые тамбовские сёла обладали значительной спецификой. В середине XVII в. службу на оборонительных линиях несли не только выходцы из старорусских уездов, но и казаки (донские и запорож-ские), а также украинские отряды (именовавшиеся «черкасами»). Из-вестно, что привлекались отряды мордовских и татарских князей. Поэтому некоторые поселения были основаны мордовскими и татарскими поселенцами, позднее обрусевшими. Величину индикатора «место выхода» для таких казацких и «инородческих» поселений мы установили равной 0,8.

Дворцовые и аналогичные им сёла с конца XVI в. имели тесные экономические связи со столицей Русского государства и поэтому получили экспертную оценку индикатора «хоз. связи» равную 1.

К XVIII в. бывшие служилые люди, переведённые в разряд одно-дворцев, фактически превратились в государственных крестьян. В социальном отношении они стали тождественными населению старинных поселений Центра России, обложенному государственными податями и повинностями. Поэтому экспертная оценка индикатора «соц. состав» для государственных селений тамбовского региона XVIII - первой половины XIX в. равна 1.

Не знаем полностью иноверческих, старообрядческих, сектантских уездов. Среди поселений Тамбовской губернии в середине XIX в. мы выявили только 2 поселения с мечетями, т.е. мусульманские. Конечно, по образу жизни их население заметно отличалось от русского православного населения остальных селений. Но все -таки эти поселе-ния были признаны властями; и можно считать, что, в целом, они ин-тегрировались в состав государства. Для таких поселений индикатор «религия» установлен равным 0,6.

Все остальные поселения формально входили в православные приходы. Однако внутри десятков, на первый взгляд, православных населённых пунктов в XVIII-XIX вв. возникали сектантские группы. Для них мы дали экспертную оценку индикатора «религия» в 0,9, имея в виду относительно небольшое отклонение жителей от «общерусского» образа жизни.

Неизвестны и факты полного охвата целых уездов протестными движениями, которые следует считать проявлениями нелояльности в периоды восстаний С. Разина, К. Булавина, Е. Пугачёва. Судя по ис-точникам, в этих антигосударственных восстаниях участвовали жители единичных сёл отдельных тамбовских уездов. Учитывая кратко-временность такого протеста, с одной стороны, и его решительность, с другой, мы установили экспертную оценку для индикатора «лояль-ность» в 0,8. Это заметное, но всё -таки невеликое отклонение от полной лояльности. Сколько-нибудь точно степень участия жителей не-скольких поселений Кирсановского и Моршанского уездов в восстании Е. Пугачёва мы не можем установить. Известны лишь факты прохождения повстанческих отрядов через некоторые сёла. Полагаем, что поддержка восставших местными жителями была минимальной: вероятнее всего, просто выражалось сочувствие без участия в вооруженных действиях (в отличие от периода Разинского восстания). Поэтому предположительные факты нелояльности в XVIII в. мы решили оценивать в 0,9. Такую же экспертную оценку мы предложили и для проявлений мелкого локального протеста против отдельных помещиков и представителей власти.

Определяя степень втянутости отдельных поселений в общерос-сийскую экономику, мы посчитали, что они изначально в хозяйственном отношении не являлись натуральными. Первые тамбовские сёла дворцовой Верхоценской волости с конца XVI - начала XVII в. были постоянно связаны с Москвой поставками продуктов ко двору.

Разные группы служилых людей в своих хозяйствах занимались не только самообеспечением, но и поставляли государству так называемый стрелецкий хлеб. Став однодворцами, имея немалую эконо-

мическую свободу и сравнительно большие наделы земли, они в ещё большей мере вели товарное хозяйство.

Даже монастырские села создавались для укрепления материального положения монастырей за счёт труда крестьян на богатых чернозёмных землях. Подобно дворцовым сёлам такие поселения имели постоянные экономические связи со своими хозяевами в центральных уездах Московского государства.

И всё-таки для большинства поселений тамбовского участка юж-норусского фронтира мы устанавливаем индикатор «хоз. связи» равным 0,6, что означает минимальное преобладание товарного сельского хозяйства для метрополии над натуральным хозяйством. Большие связи с общероссийской рыночной экономикой (и, соответственно, более высокие значения индикатора «хоз. связи») можно предполагать для поселений с перерабатывающими предприятиями, базарами, ярмарками.

МЕТОДЫ: КЛАСТЕРНЫЙ АНАЛИЗ

Задача кластерного анализа состояла в выявлении групп схожих (в той или иной мере) поселений. Эвристическое значение кластеризации заключается в выявлении типов исследуемых объектов.

В анализе участвовало 1 645 поселений. Кластеризация проведена отдельно для каждого хронологического среза: XVII в., XVIII в. и середина XIX в. Применены следующие настройки модуля кластеризации в Statistical метод - объединение (древовидная кластеризация); правило объединения - невзвешенное попарное арифметическое среднее; мера расстояния - евклидово расстояние.

Алгоритм кластеризации представляет собой пошаговый процесс. Все объекты (исходные поселения и центры образовавшихся кластеров) расположены на некотором расстоянии друг от друга в многомерном пространстве. Координаты объектов определяются величинами их индикаторов (или усреднёнными величинами индикаторов их составных частей, если речь идёт о кластерах). На каждом шаге программа соединяет два наиболее близких объекта. Расстояние между этими объектами называется расстоянием связывания. По мере работы программы на каждом шаге расстояние связывания или сохраняется, или возрастает. Исходные поселения объединяются в кластеры, которые, в свою очередь, объединяются в ещё более крупные кластеры. При большом расстоянии связывания, очевидно, образуются искусственные кластеры, которые трудно использовать для типологии объектов. Поэтому необходим инструментарий для распознавания естественных кластеров.

На каждом хронологическом срезе выделены три уровня кластеров - А, В и С. Если рассматривать, какие кластеры образовались на каждом шаге, то подобное описание было бы слишком громоздким и малопродуктивным из-за многочисленности рассматриваемых объектов. Поэтому мы выделили три шага, которые важны для понимания всего процесса кластеризации, и обозначили их как «уровни». На каждом из этих шагов процесс скачком переходил к формированию более абстрактных - более обобщённых - кластеров. Соответственно, такие три шага маркировали своего рода уровень обобщённости кластеров: от первого (наиболее низкого и наиболее конкретного) уровня С до третьего уровня А. Критерием для определения уровня является скачок на графике связывания, то есть значительное (по сравнению с предшествующими шагами) увеличение расстояние связывания в течение одного последующего шага. Скачок можно трактовать как переход к принципиально более обобщенным кластерам.

Кластеры всех трёх уровней сформировались до последнего скачка, после которого расстояние связывания резко возрастает, продолжает быстро расти далее (и, как правило, не стабилизируется). То есть кластеры всех уровней претендуют быть естественными кластерами, на основании которых можно размышлять о типах объектов. Кластеры уровня А - наиболее крупные кластеры. В - кластеры, включённые в кластеры уровня А. С - кластеры, включённые, сначала, в кластеры уровня В, затем - включённые в кластеры уровня А. Кластеры, возникшие после последнего скачка, можно трактовать как искусственные - математические артефакты.

РЕЗУЛЬТАТЫ

Наиболее детально результаты кластерного анализа представлены на дендрограммах и на графиках связывания для каждого хроноло-гического среза. Однако такие дендрограммы и графики весьма гро-моздки и доступные только онлайн на сайте Центра фрактального моделирования: http://inetemum.ru/frontir-cluster/.

Таблицы 1-3 показывают, как на каждом хронологическом срезе кластеры разных уровней соотносятся друг с другом, то есть какие кластеры объединяются. Указанные таблицы также содержат сведения о числе населённых пунктов в кластерах уровней С и В, что позволяет судить о величине кластеров.

Таблица 1. Соотношение кластеров поселений Тамбовской губернии, XVII в.