Маски в до династическом Египте

Размещено на http://www.allbest.ru/

Маски в до династическом Египте

Т.А. Шеркова

Керамические маски и их фрагменты с человеческим лицом были обнаружены в додинастическом элитном некрополе Нк 6 в Иераконполе. Существование масок с вырезанными глазами и ртом доказывает, что маскировка практиковалась в додинастический период. Но для каких целей? Данная статья посвящена этим маскам в археологическом и иконографическом контекстах для определения их возможного значения и функций. Очевидное сходство между керамическими масками и человеческими головами с остроконечными подбородками, высоко посаженными ушами и большими глазами на гребнях, навершиях булав и других артефактах указывает на то, что маски не являлись портретами умерших. Они воплощали предков или богов.

Ключевые слова: погребальный комплекс; вотивные предметы; предки; боги; духи; погребальная маска; ритуальная маска; ритуал отверзания уст; маски животных; культ предков.

T. A. Sherkova

The Masks of Predynastic Egypt

The human-faced ceramic masks and the fragments of them were discovered in the Predynastic elite cemetery at HK6 at Hierakonpolis. The existence of masks with their cutout eyes and mouths, proves that masking was practiced in the Predynastic period, but for what purpose? This paper devotes for this masks in archaeological and iconographic contexs for determining their possible meaning and functions. The obvious similarities between ceramic masks and human- heads with pointed chins, high set ears, and large eyes found in combs, mace-heads and other artifacts suggest that the masks were not portraits of the dead individuals. They are representations of the ancestors or the gods.

Keywords: funeral complex; votive artifacts; ancestors; gods; spirits; funeral mask; ritual mask; ritual of the open mouth; animal masks; the cult of ancestors.

Предметом настоящей статьи являются антропоморфные маски из додинастического элитного некрополя Нк 6 в Нехене (др.-греч. Иераконполь, совр. Ком-эль-Ахмар). Обнаружение в некрополе этих, самых ранних в Египте, масок, относящихся к начальным фазам культуры Нагада, указывает на их функции, причастные к погребальному обряду. Но тот факт, что эти маски найдены лишь в одном элитном додинастическом некрополе, причем в исторически очень краткий отрезок времени, при полном их отсутствии в других территориально-локальных образованиях, будущих номах, ставит ряд вопросов, связанных с причинами уникальности этих масок в контексте динамики развития погребального обряда. Как известно, обычай покрывать лица мумий масками возник в Египте в Первый переходный период, около 2150 г. до н. э., т е. почти через полторы тысячи лет. Этот кратковременный уникальный феномен ставит ряд вопросов в сфере духовной культуры, в конечном счете связанных с ролью Нехена в процессе развития мифо-религиозных представлений в двуедином Египте.

В додинастический период Нехен, расположенный в правобережье южной части долины Нила, был самым крупным вождеством начиная с ранней фазы I C - II AB культуры Нагада (ок. 3700-3600 гг. до н. э.). Стимулировало процесс укрупнения и богатства вождества его удобное стратегическое расположение, активизирующее торговые контакты по Нилу с Нижним Египтом и Нижней Нубией -- источником золота, а через Низовье -- с Ближним Востоком, на востоке и на западе с районами Сахары, откуда поступали драгоценные и полудрагоценные камни.

Широкомасштабные археологические раскопки в Нехене, начавшиеся в конце 60-х годов прошлого столетия под руководством М. А. Хоффмана, выявили огромную территорию с развитой инфраструктурой начиная с ранней фазы культуры Нагада до первых династий Раннего царства. Именно из Нехена начался процесс собирания египетских земель в двуединое государство. керамическая маска погребальный комплек египет

В двух километрах от русла Нила, в западной пустыне, был обнаружен элитный некрополь Hk 6, основанный в период Нагада I и использовавшийся на фазе Нагада I-II и Нагада III (протодинастической). Часть самых ранних и больших погребальных комплексов была нарушена из-за их переисполь- зования в последующие фазы, что затрудняло датировку ранних артефактов, которые оказались в засыпке. В этой ситуации в погребальных комплексах с большими могилами были найдены терракотовые маски. Барбара Адамс работала на этом участке c 1997 по 1999 год и посвятила им большую статью [10]. При раскопках гробницы 16 в 1998-1999 годах ею были найдены две антропоморфные терракотовые маски. Причастность их к некрополю с полным основанием позволила Б. Адамс отметить связь масок с погребальным обрядом. Она считала, что первая из найденных масок изображала женское лицо, а вторая, с бородой, -- мужское [10: р. 17-18]. Обе маски найдены не in situ, а в перекопанных слоях, при сооружении протодинастической гробницы, в результате чего смешались артефакты разных фаз культуры Нагада, датированные от ранней фазы культуры Нагада I-IIA до Нагада III, т. е. спустя лет 500, когда сооружали могилы, стены которых были покрыты рядами сырцового кирпича, а внутри сооружалась погребальная камера также из сырца.

Однако Б. Адамс определила, что датировку масок, которые были найдены вместе с расписными сосудами типа С, типичных для фазы Нагада I - начала Нагады II [10: р. 18-19, fig. 4 a-с]. Завершая полевой сезон 1999 года, Б. Адамс собиралась продолжить раскопки в некрополе Hk 6, однако этого не случилось. В 200 году она умерла.

Спустя почти двенадцать лет была опубликована статья Рене Фридман, которая в последние десятилетия является руководителем раскопок в Нехене, после смерти бессменного руководителя раскопок М. А. Хоффмана. Она исследовала некрополь Hk 6 на протяжении нескольких лет, и за это время были найдены еще несколько масок, точнее их фрагменты, происходящие из двух погребальных комплексов (рис. 1). В статье Р. Фридман [17] дала подробнейшее описание как двух масок, найденных Б. Адамс в сезон 1998-1999 годов, так и фрагментов, обнаруженных позднее при раскопках ареала некрополя с большими могилами ранней Нагады, использованных и перестроенных на более поздних фазах этой культуры, что усложнило изначальную локализацию артефактов из ранних могил, в том числе масок.

Рис. 1. Схема некрополя Hk 6 с находками масок и фрагментов (по [18: fig. 3])

В другой статье Р. Фридман [18] анализирует маски в контексте других артефактов, обращаясь к изображениям, на которых представлены маски животных, надетых на людей. Таким образом, исследования Р Фридман сфокусированы на проблемах, связанных с антропоморфными масками из элитного некрополя Hk 6, их функциями и значением.

Две глиняные маски, найденные Б. Адамс в погребальном комплексе 16 некрополя Hk 6, Р. Фридман описывает детально, датируя погребение, в котором они изначально находились, фазой Нагада IC - IIA (между 3700-3600 г. до н. э.) [16: р. 38-40, fig. 4.8; 14: p. 115-120, figs. 2-5; 18: p. 49-51, figs. 1-2], (см. рис. 2). Маски были изготовлены из нильской глины с включением в тесто соломы. Веки глаз, брови, рот и уши формовались в виде утолщений, причем уши прикреплялись к маске, которая затем подвергалась обжигуи залащивалась. Брови, веки и рот сохранили следы красной краски. Подбородок значительно удлинен, что придает маскам треугольную форму. Размеры маски А -- 23,4 см высотой и 21,5 см шириной, что соответствует размерам человеческого лица. Прорези для раскосых глаз, ноздрей и рта находятся на естественном уровне, но уши прикреплены значительно выше нормального их расположения на человеческой голове. На лобной части проделаны отверстия. Чтобы маска удерживалась на лице, в ушах проделаны отверстия, сквозь которые пропускалась веревочка, концы которой связывались на затылке.

Рис. 2. Маски А и B, погребение 16 ([по 18: fig. 2])

Маска B (рис. 2) реставрирована из четырех фрагментов, найденных в разных местах, примыкающих к гробнице 16. Она отличается от маски А по ряду признаков. Глаза у нее более раскосые, брови практически отсутствуют, нос едва выражен, она короче маски А на четыре сантиметра. Тем не менее типологически маски схожи между собой.

При повторных раскопках 2009 и 2010 годов в ареале, где Б. Адамс нашла маски А и В, были найдены более дюжины фрагментов масок, из которых собраны четыре более крупных фрагмента (см. рис. 1). Один из них, фрагмент С, найденный к северу от гробницы 16, представляет собой часть бровей и глаз. Фрагмент D изображает ухо, как и фрагмент E, найденный поблизости, в гробнице 23. Исследования показали, что маски моделировались из двух частей -- верхней и нижней: пограничная линия проходила на уровне верхней части носа. Р. Фридман предположила, что все найденные в гробнице 23 мелкие фрагменты принадлежали двум маскам [17: р. 118-120]. Остальные фрагменты масок обнаружены в погребальном комплексе 23 (фр. G, H) (см. рис. 1). В результате этой ювелирной работы археологов, по подсчетам Р. Фридман, можно говорить еще о шести масках [17: р. 120-122].

Несмотря на исключительно сложную археологическую ситуацию, вызванную переиспользованием самых крупных ранних могил более поздними погребениями, нет сомнения, что это были погребальные маски представителей аристократического рода -- вождей Нехена, возможно региональных царей уже в первой четверти IV тыс. до н. э. [17: р. 122, 124].

Погребальный обряд ранних фаз культуры Нагада предусматривал оборачивание тканью (пеленами) головы и плеч покойных, как это было в нескольких могилах некрополя Нк 6 (20, 25, 53, 64, 67, 73), также элитных, но принадлежавших невысшим представителям аристократического рода [17: р. 124]. Однако обычай заворачивать голову, плечи, а также пальцы просмоленной тканью применялся при погребении рядовых общинников, похороненных в некрополе Нк 43[18: р. 56]. Поскольку мумификации еще не знали, этот способ ограждал умершего от полного распада скелета, что для погребального обряда имело важное значение, связанное с необходимостью сохранить тело в целости. В этом же ключе можно интерпретировать обычай заворачивать умершего в шкуру животных и циновки [5: с. 133-144]. А это, в свою очередь, дает основание интерпретировать этот обычай как указание на представления о возрождении умершего после смерти. Ведь могила символизировала материнскую утробу, в которой умерший, уподобленный плоду, должен был трансформироваться и получить второе рождение. Вероятно, эти представления, хорошо прослеженные на материалах фараоновского времени, зародились в додинастический период, когда уже существовала символика великой богини-матери [6: с. 42-108]. Этот первообраз стал прототипом богинь Нут, Исиды, Хатхор как божественных матерей. Вспомним, что небесная богиня Нут изображалась на дне саркофага с восходящим каждое утро солнечным диском в поднятых руках. Подобно этому возрождался и умерший.

Таким образом, покрытие лица покойного было связано с представлениями о загробном мире, где умершим угрожали какие-то негативные силы, поэтому маски или простые способы скрыть лицо наделялись защитными функциями [18: р. 55]. Но только ли эта причина могла ввести обычай закрывать лица умерших? Во многих африканских культурах маски служили медиаторами между миром живых и сверхъестественным миром мертвых [11: р. 115-116]. С. А. Токарев, рассматривая различные ритуалы в разных этнологических культурах (возрастные инициации, тайные союзы и пр.), в которых использовались маски, пришел к выводу о том, что шаманы, надевавшие маски устрашающего вида, имитировали духов предков. И концепция этих ритуальных действ была связана с представлениями о символической смерти и воскресении [4: с. 312, 315-318]. Таким образом, маску можно рассматривать как артефакт, символизирующий обряд перехода, маркирующий изменение статуса, связанного с культом предков.

О посмертных масках умерших представителей высшей элиты в некрополе Нк 6 на фазах Нагада ПАВ свидетельствует тот факт, что ни одной маски не обнаружено в заупокойных святилищах или часовнях -- столбовых сооружениях, входящих в погребальные комплексы 16 и 23, хотя в них находили скопления ритуальных предметов. Так, в заупокойных сооружениях погребального комплекса 23 обнаружены скопления вотивных предметов, среди которых находились фрагментированный дуговидный предмет (ритуальный бумеранг?) из слоновой кости, по которому шествуют фигурки бегемотов, орнаментированная статуэтка гиппопотама, несколько выемчатых стрел, изображения животных, а также миниатюрный нож-амулет pss-kf -- все они изготовлены из кремня; декорированные яйца страуса, фрагменты тканей, малахитовая статуэтка сокола -- наиболее раннее изображение царского символа, воплощающего его патрона -- бога Хора [16: 44-46, fig. 4.15-4; 18]. Факт отсутствия антропоморфных масок среди вотивных предметов в поминальных сооружениях снимает вопрос об их ритуальной функции во время заупокойных служб.

Но кого изображали маски? Первооткрыватель психологии бессознательного в целостной психике человека К. Г. Юнг выделяет несколько архетипов, в их числе архетип персоны, слова, происходящего от древней маски. Этот архетип коллективного бессознательного, который инсценирует индивидуальность, но в основе своей коллективен: «в сущности, персона не является чем-то “действительным”. Она -- компромисс между индивидуумом и социальностью по поводу того, “кто кем является”. Этот “кто-то” принимает имя, получает титул, представляет должность и является тем или этим». Вместе с тем индивидуальность не может быть вытеснена в части предрасположенности к индивидуальному развитию [8: с. 158-160].

Отсутствие индивидуальных черт на масках (при иконографическом их сходстве) указывает на то, что они воплощали не конкретного индивида, а некий обобщенный образ. Очевидно, речь должна идти об обожествленных первопредках аристократического рода Нехена, к которым присоединялся новопреставленный сородич. Так актуализировался культ предков, который существовал на протяжении всей истории Древнего Египта. Похожий образ представлен на многочисленных предметах мелкой пластики: гребнях, обработанных клыках слонов, наконец в виде статуэток и амулетов (рис. 3).

Они изображают мужской персонаж (или только верхнюю часть тела) с крупными глазами и длинным подбородком (возможно, бородой). Целый ряд статуэток и амулетов воплощают узкие и длинные глиняные мужские фигуры с подчеркнуто большим фаллосом. Одна из таких скульптур из слоновой кости почти в человеческий рост происходит из гробницы 72 в некрополе Hk 6, где маска не найдена. Лицо этой статуи, по мнению Р. Фридман, смоделировано, как маски из гробницы [18: р. 54-55, fig. 5]. Совершенно справедливо Р. Фридман полагает, что иконографически близкие маскам воплощения на изделиях мелкой пластики изображают богов, духов или предков [17: р. 126]. М. Бахтин определил этот художественный прием как гротескный реалистический стиль. Подобные изображения с преувеличенными размерами лица и тела, их частейвоплощают образы космические, что «бросается в глаза в гротескной архаике» [1: с. 31]. Образ, представленный на масках из некрополя Hk 6, в художественном плане соответствует тем нормам, которые были присущи изобразительным канонам додинастического времени, но также отражали представления о ритуалах, причастных к погребальному обряду, основой которых являлись представления о новом рождении умершего, отчего покойный уподоблялся новорожденному. Поэтому и ритуальные процедуры соответствовали этому вполне реальному событию и манипуляциям, его сопровождающим.

Рис. 3. Артефакты с изображением персонажа с треугольной бородой (по [18: fig. 10])

Речь идет о ритуале отверзания уст, существовавшем в Египте практически до конца этой древней цивилизации. Однако сам ритуал восходит к додинастическому времени. Представления о том, что после смерти умерший возрождается в могиле, символически тождественной материнскому чреву, в котором плод созревает, получает питание и дыхание, из которого он появляется на свет, отождествляют два самых важных момента в жизни человека. В Текстах Пирамид царя V династии Унаса подробно описаны процедуры, связанные с ритуалом отверзания уст, т. е. с оживлением покойного, тождественным ритуалу, связанному с рождением младенца. Набор инструментов (в том числе в виде моделей) для проведения ритуала назывался pss-kf (где слово kf означает материал -- кремень; pss -- «то, что разделяет») [21: р. 116] по названию ножа, имевшего форму, по которой в литературе он называется рыбьим хвостом, длиной 20-30 см и который известен с ранней додинастики (рис. 4). Поверхность его покрывали ретушью, а по длинным сторонам нанесены фасетки, заостряющие рабочие края [9: р. 37, fig. 20 b, с]. В Текстах Пирамид царя Унаса говорится о том, что нож pss-kf фиксировал нижнюю челюсть умершего (Pyr. 30a) [21: р. 120]. Вместе с тем как ритуал, сопоставимый с рождением младенца, в котором этим ножом отрезали пуповину новорожденного, после чего он, отделенный от матери, начинал сосать ее грудь. Археологически в лаконичной форме ритуал маркирован местоположением ножа в могиле. В додинастических погребениях нож pss-kf клали перед лицом покойного (хотя в других случаях нож лежал позади покойного) [22: р. 63], что должно символизировать отверзание (= очищение) рта младенца для сосания материнского молока. Этому этапу предшествовали собственно роды, завершающиеся отрезанием пуповины ножом pss-kf. И этот этап ритуала отверзания уст также прослежен по археологическим находкам.

В одном из погребений Нагады был найден нож pss-kf и фрагменты веревки, имитирующей пуповину (пупочный канатик), соединяющую плод с плацентой, отождествляемой с двойником -- ka (слово, связанное с термином kaw -- пища), которую отрезали у новорожденного ножом pss-kf. В материнской утробе (= могиле) плацента обнимает своими руками плод -- Унаса [21: р. 126]. В Иераконполе найдены керамические модели ножаpss-kf концы которого окрашены красной и черной краской [9: р. 37]. Красная краска имитировала кровь, которая истекала во время отрезания пуповины. Здесь уместно вспомнить, что рот (а также брови и веки) на маске из гробницы 16 также были окрашены красным, что позволяет предполагать применение ритуала отверза- ния очей к маскам. Керамический амулет длиной в четыре сантиметра в виде ножа pss-kf происходит из гробницы 23 элитного некрополя Hk 6 [15: fig. 4]. Находки ножа pss-kf в могилах культуры Нагада не редкость [5: с. 139], что говорит о существовании в додинастическое время ритуала отверзания уст, который в исторической перспективе видоизменялся, вбирая новую основу мифологических повествований и образов Базовым стал миф об Осирисе, воплощенный в ритуалах: божественный сын Хор пере-дает отцу Осирису, убитому его братом-близнецом Сетхом, свое Око -- всеобщий символ возрождения и жертвоприношения. в динамике развития религиозно-мифологических представлений, отраженных в ритуальной практике. В конечном счете ритуал отверзания уст связан с жертвоприношением едой и питьем, в которых нуждался умерший в качестве рожденного для потусторонней жизни. Так осуществлялся перенос всех процедур, связанных с рождением младенца, на умершего, и это указывает на существование представлений о загробном мире уже в додинастическое время. Этот обряд раскрывает представления о понятии цикличности времени, в котором начало и конец соединены в неразрывную целостность.

Рис. 4. Ножи pss-kf:

a-- Нагада I, b-- Нагада IIc - III, c-- I династия (по [21: fig. 4])

Но если ритуал отверзания уст существовал на протяжении всей истории культуры Древнего Египта, то погребальные маски исчезли из погребального обряда уже в период Нагада IIB додинастической эпохи. Причем они не были найдены ни в каких других крупных номах: ни в Нагаде, смежной локальной территории, где также существовали элитные некрополи, в том числе и с ранними погребениями, тоже расположенные в пустыне, вдали от большого могильника «южного города» [12: р. 130-132], ни в Абидосе [13: р. 127]. Очевидно, отсутствие масок после ранней фазы культуры Нагады связано с изменениями в погребальном обряде в процессе формирования Раннего царства. Исчезли погребения охотников, а также диких и домашних животных, двумя кольцами окружавшие элитные погребения с масками, изменялись конструкции могил, стены которых, как и погребальная камера, выкладывались из сырцового кирпича.

Погребальные маски, просуществовавшие в додинастическом Иеракон- поле в течение исключительно короткого периода, тем не менее возродились в фараоновском Египте, будучи связанными с представлениями о посмертной жизни, возрождении. На додинастических масках глаза, ноздри и рот находились на уровне, соответствующем их расположению на лице человека. Значит, и умерший должен был обладать естественными функциями, присущими живому человеку, -- видеть, дышать, слышать. Он также должен вкушать пищу и утолять жажду, быть может, говорить. Поэтому рот на масках открыт. В числе жертвоприношений в погребениях находились сосуды для воды, нога домашнего животного. Что касается зрительной функции, то в контексте магических представлений она семантически тождественна понятию жить (видеть = жить, а слепота = смерть). Функция глаз, отождествлявшихся с солнцем, маркировалась посредством обведения век порошком малахита, который вместе с другими сопутствующими артефактами находились в додинастических могилах, что должно было гарантировать умершему жизнь, ибо зеленый цвет наделялся такими положительными значениями, как благополучие, процветание, хорошая жизнь. Это относилось как к живым, так и умершим. Изготавливались инкрустированные глаза, которые вставляли в зоо- и антропоморфные амулеты и другие предметы мелкой пластики, а также статуэтки и статуи (и позднее саркофаги). Словом, весь набор погребального инвентаря был связан с представлениями о продолжении жизни после физической смерти, трансформации и загробном возрождении. И маска служила квинтэссенцией, объединявшей представления о загробной жизни вождей или региональных царей Иеракон- поля в период Нагада I - ПАВ. Эти представления сохранились, хотя маски надолго исчезли из погребального обряда.

Если антропоморфные маски бытовали в исторически очень короткий период (утратив свою необходимость?), когда существовал ритуал отверзания уст, то зооморфные маски изображались на протяжении всей истории культуры Древнего Египта. При этом их причастность к ритуалам не вызывает сомнения, о чем свидетельствуют такие культово-меморативные предметы, как церемониальные палетки с метафорическими воплощениями.

На Манчестерской палетке (место ее находки неизвестно) человек в маске страуса следует за тремя особями этой птицы (Нагада ПС) [20: р1. А], а на реверсе многофигурной церемониальной палетки из Большого клада, найденного в ритуальном центре Нк 29 в Иераконполе (Малая иераконпольская палетка, реверс, хранится в музее Ашмолеан, датируется Нагада ПСЮ - III) изображен человек в маске особи из семейства собачьих, скорее всего шакала с хвостом [20: р1. F; 5: р. 319-322], (рис. 5). Он представлен в сцене преследования хищниками, в том числе фантастическими, травоядных животных. Персонаж держит длинную трубку, похожую на своеобразную флейту, которая должна издавать звуки для привлечения животных. Но каких? Хищных или травоядных? Рядом с человеком расположен жираф, козел, бык и газель с лировидными рогами, преследуемая крылатым фантастическим животным с головой сокола, над которым изображен шакал. Все хищники представлены слева, как человек и шакал, а жертвенные животные -- справа. Кроме того, шакалы изображены в виде плоских скульптур вдоль длинных сторон палетки, как и на серии церемониальных палеток.

Рис. 5. Человек в маске шакала на церемониальной палетке из Иераконполя (рис. автора)

Нет сомнений, что за планом выражения скрывается план содержания, который раскрывает метафоричность сцены, построенной по схеме, указывающей на бинарность мифологических представлений, отраженных в изобразительном искусстве. Таким образом, человек-охотник в маске шакала помещен на стороне хищников, как и шакал, который по повадкам (доедать пищу за хищными животными) должен быть отнесен к медиаторам, как и человек-охотник, надевший маску этого животного. Их роль сводится к тому, что они выступают посредниками между противоположностями -- хищниками и их жертвами. На высшем уровне мифологических представлений они символизируют баланс, с помощью которого мироздание находится в равновесии благодаря принесению жертвы -- травоядных животных. Симметрия построения композиции также служит в пользу этой концепции.

Учитывая метафоричность изображений и культовый характер церемониальных палеток, едва ли можно говорить о том, что на палетке изображен просто охотник. Скорее всего, перед нами вождь, наделенный магической силой, маной, как и на Манчестерской палетке.

Образ шакала исключительно популярен в искусстве додинастического и раннединастического времени. На штандартах ранних царей он изображен вслед за богом соколом-Хором -- земным воплощением царя, или перед ним. Между ними сложилась неразрывная связь. Так, в религиозных текстах Хор величается шакалом Верхнего Египта [7: с. 57-59]. Это наиболее ранние воплощения бога в обличии шакала: Хентиментиу («тот, кто во главе западных») -- Упу- аута («открывателя путей») из Абидоса, где существовал храм этого двуединого бога, или Анубиса (из Кинополя), который считался богом мертвых. Анубис, причастный к погребальному обряду, позднее слился или заместил других богов в обличии шакала, став ближайшим к царю божеством. Именно он в маске шакала изображался на виньетках Книги Мертвых (уже в Новое царство) в сценах отверзания уст и мумификации фараонов (см. рис. 6).

Рис. 6. Ритуал отверзания уст по Книге Мертвых

В статье А. фон Левен [19] отмечает тот факт, что боги с головами животных были типичны для Древнего Египта. И, исходя из этого факта, ставит вопрос о том, все ли из известных двумерных их изображений из храмов и погребений воплощают богов или речь должна идти о том, что во время ритуалов жрецы надевали маски богов, имитируя их. А. фон Левен отмечает, что в египетском языке не существовало слова, обозначающего маску. Некоторые египтологи считают, что этот артефакт обозначался словом Ъг -- лицо или ф -- голова. Но погребальные маски назывались «секретная, тайная голова» [19: р. 73-74]. Проанализировав большой материал, автор пришла к выводу о том, что в большинстве случаев, особенно в ранний период, во время церемоний, причастных к погребальному обряду, жрец в маске Анубиса изображен таким образом, что создается впечатление присутствия бога во время ритуала [19: р. 72].

М. Мосс, рассматривая ритуал жертвоприношения в разных культурах, отмечал, что в церемониях, в которых жрецы исполняли роли богов, они проходили целый ряд очистительных ритуалов, поскольку происходило их символическое перемещение из мира профанного в сакральный. «Все, что касается богов, должно быть божественным» [3: с. 25-30].

В погребальных комплексах элитного некрополя Нк 6 с часовнями и заупокойными святилищами были найдены вотивные предметы, которые могли использоваться во время поминальных литургий. Однако масок там не обнаружено. Они находились лишь в погребениях, воплощая предка. И хотя во время захоронений представителей элиты в период Нагада I - IIAB существовал ритуал отверзания уст, нет фактических оснований говорить о том, что жрецы надевали маски Анубиса. Сцены, связанные с погребальным ритуалом, в которых участвует Анубис, представлены много позже, на виньетках к Книге Мертвых. Поэтому маски шакалов и других представителей фауны, изображенные наупомянутых палетках, отражали скорее представления о порядке и хаосе, метафорически выраженной в сценах охоты и сражений, которые также характерны для додинастического и раннединастического искусства. Эти сцены нередко переданы как единое символическое действо. Говоря о семантическом тождестве мотива охоты и сражения, воспользуемся цитатой К. Леви-Строса: «.. .охота приносит пищу, хотя похожа на войну, которая приносит смерть» [2: с. 198]. На этих ритуальных предметах воплощен социальный лидер в масках животных, выступающий на стороне хищников, что демонстрирует их силу, могущество которые переносятся на вождя, наделенного магической маной. В его функции входила забота о процветании социума, успешное ведение войн и охоты, что воплотилось на ритуальных предметах: церемониальных булавах, палетках с многофигурными изображениями и пр. И после смерти вожди, а в дальнейшем умершие цари Египта почитались в контексте культа предков. Но к тому времени погребальные маски вновь нашли свое место, закрывая лики владык. Но вопрос, почему погребальные маски не применялись более полутора тысяч лет после обнаружения самых ранних, остается открытым. Очевидно, адекватный ответ на этот вопрос можно получить в свете концепции культурной памяти. Когда возникает потребность в воскрешении древнейших вещей.

Литература

1. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Худож. лит., 1965. 545 с.

2. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Восточная литература, 1983. 535 с.

3. Мосс М. Социальные функции священного. СПб.: Евразия, 2000. 444 с.

4. Токарев С. А. Ранние формы религии. М.: Политиздат, 1990. 622 с.

5. Шеркова Т. А. Рождение Ока Хора: Египет на пути к раннему государству. М.: Праксис, 2004. 370 с.

6. Шеркова Т. A. Картина мира Древнего Египта. Очерки. М.: Rosetta Stone, 2018. 240 с.

7. Шеркова Т. А. Сакральная архитектура в додинастическом и раннединастическом Египте // Вестник МГПУ. Серия: Исторические науки. 2019. № 3. С. 55-68.

8. Юнг К. Г. Психология бессознательного. М.: АСТ, 1998. 397 с.

9. Adams B. Predynastic Egypt. London: Shire Publications LTD, Bloomsbury Publishing, 1988. 76 p.

10. Adams B. Seeking the Roots of Ancient Egypt. A Unique Cemetery Reveals Monuments and Rituals from before the Pharaohs // Archeo-Nil. 2002. № 12. Dйcembre. P. 11-28.

11. Cornelius I. The «Face of Death» and «Face of Baal»? Masks from the Stone Age and Bronze Age // The Physicality of the Other. Masks from the Ancient Near and the Eastern

Meditteranean / ed. by A. Berlejung and J. E. Filitz. Tьbingen: Mohr Siebeck, 2018. P. 115-132.

12. Davis W. Masking the Blow: the Scenes of Representation on Late Prehistoric Art. Berkley; Los Angeles; Oxford: University of California Press, 1992. 296 p.

13. Dreyer G. Tomb U-J: A Royal Burial of Dynasty 0 at Abydos // Before the pyramids. Origins of Egyptian civilization / ed. Emily Teeter. Chicago: The Oriental Institute, 2011. P. 127-136.

14. Friedman R. The Cemeteries of Hierakonpolis // Acheo-Nil. 2008. № 18. P. 8-29.

15. Friedman R. The early Cemetery at Hierakonpolis: an Overview // The Proceedings of the First Neapolitan Congress of Egyptology. Napoli, 2010. P. 67-86.

16. Friedman R. Hierakonpolis // Before the pyramids. Origins of Egyptian civilization / by ed. Emily Teeter. Chicago: The Oriental Institute, 2011. P. 33-44.

17. Friedman R. The Masks of Hierakonpolis Cemetery Hk 6 // Aegyptus est Imago Caeli. Studies Presented to Krzysztof Ciaiowicz on His 60-th Birthday. Krakow, 2014. P. 115-127.

18. Friedman R. Masking in Early Egypt: A View from Hierekonpolis // The Physi- cality of the Other. Masks from the Ancient Near and the Eastern Meditteranean / ed. by A. Berlejung and J. E. Filitz. Tьbingen: Mohr Siebeck, 2018. P. 49-65.

19. Lieven von A. Can Deities Be Impersonated? The Question of Use of Masks in Ancient Egyptian Rituals // The Physicality of the Other. Masks from the Ancient Near and the Eastern Meditteranean / ed. by A. Berlejung and J. E. Filitz. Tьbingen: Mohr Siebeck, 2018. P. 67-90.

20. Petrie F. W. M. Ceremonial Slate Palettes with Reliefs. Corpus of Proto-Dynastic Pottery. London, 1953. 23 p.

21. Roth A. M. The pss-kf and the “Opening of the Mouth” Ceremony: a Ritual of Birth and Rebirth // The Journal of Egyptian Archeology. 1992. № 78. P. 113-147.

22. Roth A. M. Finger, Stars and the “Opening of the Mouth”: the Nature and Function of the Necherwj-Blades // The Journal of Egyptian Archeology. 1993. № 79. P. 57-79.

Literatura

1. Baxtin M. Tvorchestvo Fransua Rable i narodnaya kul'tura srednevekov'ya i Renessansa. M.: Xudozh. lit., 1965. 545 s.

2. Levi-Stros K. Strukturnaya antropologiya. M.: Vostochnaya literatura, 1983. 535 s.

3. Moss M. Social'ny'e funkcii svyashhennogo. SPb.: Evraziya, 2000. 444 s.

4. Tokarev S. A. Rannie formy' religii. M.: Politizdat, 1990. 622 s.

5. Sherkova T. A. Rozhdenie Oka Xora: Egipet na puti k rannemu gosudarstvu. M.: Praksis, 2004. 370 s.

6. Sherkova T. A. Kartina mira Drevnego Egipta. Ocherki. M.: Rosetta Stone, 2018. 240 s.

7. Sherkova T. A. Sakral'naya arxitektura v dodinasticheskom i rannedinasticheskom Egipte // Vestnik MGPU. Seriya: Istoricheskie nauki. 2019. № 3. S. 55-68.

8. Yung K. G. Psixologiya bessoznatel'nogo. M.: AST, 1998. 397 s.

9. Adams B. Predynastic Egypt. London: Shire Publications LTD, Bloomsbury Publishing, 1988. 76 p.

10. Adams B. Seeking the Roots of Ancient Egypt. A Unique Cemetery Reveals Monuments and Rituals from before the Pharaohs // Archeo-Nil. 2002. № 12. Dйcembre. P. 11-28.

11. Cornelius I. The «Face of Death» and «Face of Baal»? Masks from the Stone Age and Bronze Age // The Physicality of the Other. Masks from the Ancient Near and the Eastern Meditteranean / ed. by A. Berlejung and J. E. Filitz. Tьbingen: Mohr Siebeck, 2018. P. 115-132.

12. Davis W. Masking the Blow: the Scenes of Representation on Late Prehistoric Art. Berkley; Los Angeles; Oxford: University of California Press, 1992. 296 p.

13. Dreyer G. Tomb U-J: A Royal Burial of Dynasty 0 at Abydos // Before the pyramids. Origins of Egyptian civilization / ed. Emily Teeter. Chicago: The Oriental Institute, 2011. P. 127-136.

14. Friedman R. The Cemeteries of Hierakonpolis // Acheo-Nil. 2008. № 18. P. 8-29.

15. Friedman R. The early Cemetery at Hierakonpolis: an Overview // The Proceedings of the First Neapolitan Congress of Egyptology. Napoli, 2010. P. 67-86.

16. Friedman R. Hierakonpolis // Before the pyramids. Origins of Egyptian civilization / by ed. Emily Teeter. Chicago: The Oriental Institute, 2011. P. 33-44.

17. Friedman R. The Masks of Hierakonpolis Cemetery Hk 6 // Aegyptus est Imago Caeli. Studies Presented to Krzysztof Ciaiowicz on His 60-th Birthday. Krakow, 2014. P. 115-127.

18. Friedman R. Masking in Early Egypt: A View from Hierekonpolis // The Physi- cality of the Other. Masks from the Ancient Near and the Eastern Meditteranean / ed. by A. Berlejung and J. E. Filitz. Tьbingen: Mohr Siebeck, 2018. P. 49-65.

19. Lieven von A. Can Deities Be Impersonated? The Question of Use of Masks in Ancient Egyptian Rituals // The Physicality of the Other. Masks from the Ancient Near and the Eastern Meditteranean / ed. by A. Berlejung and J. E. Filitz. Tьbingen: Mohr Siebeck, 2018. P. 67-90.

20. Petrie F. W. M. Ceremonial Slate Palettes with Reliefs. Corpus of Proto-Dynastic Pottery. London, 1953. 23 p.

21. Roth A. M. The pss-kf and the “Opening of the Mouth” Ceremony: a Ritual of Birth and Rebirth // The Journal of Egyptian Archeology. 1992. № 78. P. 113-147.

22. Roth A. M. Finger, Stars and the “Opening of the Mouth”: the Nature and Function of the Necherwj-Blades // The Journal of Egyptian Archeology. 1993. № 79. P. 57-79.

Размещено на Allbest.ru