Российская имперская политика на Кавказе: к вопросу терминологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Российская имперская политика на Кавказе: к вопросу терминологии

Мальцев В.Н.

Методология изучения российской внутренней имперской политики возможна на основе установления чётких критериев и дефиниций, предполагающих уточнение и разработку соответствующего понятийного аппарата. В последние десять-пятнадцать лет имперская проблема, как одна из ключевых в понимании природы российской государственности, стала предметом глубокого изучения в отечественной исторической науке. Понятие «империя» предполагает наличие центра или метрополии и подвластных земель, по большей части находящихся в статусе колоний, т.е. включение новых территорий в орбиту имперского влияния и установления полного контроля над ними на тех или иных принципах. Этот механизм взаимодействия как раз и позволял империи существовать как системе.

Практика имперского взаимодействия территорий оказалась намного сложнее, противоречивее и глубже, чем это представлялось в её марксистской интерпретации, особенно в её вульгарно-социологических трактовках. Согласно им считалось, что «характерными признаками империи являются захватническая политика, верховенство метрополии над зависимыми от неё территориями, угнетение и эксплуатация подчинённых народов»¹. Все связанные с вопросами имперской действительности явления, в том числе многосторонняя политика, проводившаяся центром по отношению к окраинам, автоматически переводились в плоскость антагонистических противоречий между метрополий и окраинной периферией и безапелляционно сводились к «угнетению и эксплуатации».

О сложности проблемы говорит тот факт, что до настоящего времени не выработаны универсальные критерии, по которым можно было бы определить феномен империи, её типологию, без чего невозможно проводить описание и анализ конкретных фактов и явлений и делать обобщающие выводы.

Из множества существующих в настоящее время определений империи обратимся лишь к одному, на наш взгляд, достаточно полно отражающему сущность данного понятия: «империя - это прежде всего этнически гетерогенная великая держава, стремящаяся к максимальному увеличению своей мощи и расширению идеологической, политической экономической, культурной власти над другими территориями»².

При сравнении его с приведённым ранее марксистским определением видны принципиальные отличия в выборе методологии исследования. Если в первом насилие выступает как единственная из присущих империи черт, то во втором акцент сделан на экспансию, как политику в отношении присоединённой территории. Империя по своей природе и «геополитическим признакам» - явление неординарное, не широко распространённое. В качестве своих сущностных признаков она «обладает повышенным трансгрессивно-агрессивным потенциалом, тяготеет к экспансионистской политике и силовым методам решения политических проблем»³. Такой же дискуссионной остаётся проблема типологизации империй. Справедливости ради нужно заметить, что наличие на начальном этапе разработки проблемы разнообразных подходов позволяет подойти к исследуемым вопросам с разных сторон, более объёмно раскрыть их содержание, что, однако, не должно стать основой для распространения аморфности в выборе критериев и отказа от концептуализации.

Разницу в существующих на природу империй подходах, рассмотрим на примере кавказской тематики. В литературе широко распространена точка зрения, согласно которой империи делятся на континентальные, колониальные, а также неформальные. Её сторонники Н. Гулд-Дэвис и О. Подвинцев, считают такое деление «наиболее продуктивным в научном плане». Обосновывая свою позицию, они выдвигают тезис о том, что наиболее значимые различия империй заключены в особенностях подчинения, а, в свою очередь, «формы подчинения во многом зависят от удалённости периферии от центра, степени их разнородности, характера предшествующей подчинению экспансии»⁴. Представляется обоснованным, что изучение кавказской политики России должно строиться с учётом обозначенных факторов, а именно: особенностей форм и методов подчинения Кавказа Россией, условий его исторического развития в доимперский период.

В то же время данная типология, по мнению других авторов (Л.Б. Алаев) «не представляется удачной», т.к. деление на «колониальные» и «континентальные» страдает нелогичностью: за основы взяты критерии разных логических рядов. Хотя он и признаёт, что наличие между частями империи сухопутных или же морских путей влияет на функционирование государственных механизмов, но одновременно обращает внимание на то, «что много общего, имперского, было в таких, казалось бы, различных образованиях, как Британская, Российская и наполеоновская империи»⁵.

В позиции Л.Б. Алаева есть рациональное зерно: влияние географической удалённости от центра или близости к нему на состояние управления окраинами. На основании учёта данного тезиса можно сделать вывод о том, что Кавказ, выходивший своими границами к наиболее развитым европейским губерниям России имел большие интеграционные основания, чем удалённые Средняя Азия или Дальний Восток. При этом такие возможности могли быть реализованы быстрее и последовательнее на Северном Кавказе, нежели в Закавказье и отдалённых горных районах. В то же время этот алгоритм не абсолютизируется указанием на общность внутренних черт в разных по типу империях.

Какие же черты и особенности были характерны для Российской империи? Широко распространённым, по утверждению В.В. Дегоева, продолжает оставаться внимание к известному уже в дореволюционной и советской историографии тезису об отличии России от классических империй, а Кавказа- от классических колоний⁶. Эту мысль, но как бы с другой стороны, развивает Дж. Хоскинг, который выводит специфику Российской империи из её «особого положения как азиатской империи и великой европейской державы»⁷. При этом он делает акцент на азиатскую природу сложившейся в ней имперской власти.

Сущность такой формы властвования состояла в том, что азиатские империи обычно осуществляли сюзеренитет над мириадами этнических групп, подавляя их с помощью мультиэтнической имперской аристократии, эксплуатируя посредством «круговой поруки» локальных сообществ, предоставляя этим этническим группам высокую культуру и язык, интегрирующие их элиту, но, в основном, предоставляя им самим себе на условиях повиновения⁸. По мнению Дж. Хоскинга, во многих отношениях Россия оставалась империей такого типа вплоть до начала XX в.⁹

При экстраполяции вывода Дж. Хоскинга на Кавказ можно увидеть наличие указанных им признаков в системе организации власти: это использование в управлении «мультиэтнической имперской аристократии», интеграция местных элит посредством распространения русского языка и культуры, отсутствие форсированного воздействия на этнические сообщества, что находило выражение не в разрушении внутреннего строя жизни общин, а только лишь в его регулировании, вызванном конкретными обстоятельствами, в предоставлении их, по большому счёту, «самим себе». Однако, Дж. Хоскингом не обращено внимание на другую, европейскую по своему содержанию, сторону этой политики: на распространение тех основ в осуществлении власти над Кавказом, которые в документах того времени именовались «гражданским управлением», а они как раз не связаны с азиатскими формами организации власти.

Представляется, что проанализированные моменты являются результатом неустойчивости и односторонности критериев типологизации империй. Объяснение этому можно найти в том, что в основу типологизаций закладываются формальные (географический) или отдельные (к примеру, способ приобретения земель - колонии) признаки. Проблема в силу своей многогранности требует комплексного подхода, т.е. учёта разнообразия факторов, причём сущностного, внутреннего порядка, имманентно влияющих на состояние империи, характер и содержание проводимой политики.

Необходимость присутствия разных подходов допускают и уже названные авторы, которые соглашаются с тем, что возможны и иные варианты классификации империй, указывая в качестве критериев различия в степени развития формальных федеративных отношений и уровне реальной централизации внутри имперских образований, а также учёт того, «строилась ли империя по принципу национального и государственного господства или же её возникновение связано с мессианскими, наднациональными устремлениями»¹⁰. Анализ внутренних факторов, обусловливавших процесс создания империи и «выстраивание» отношений и связей всех её частей (исконных земель, и новых приобретений) позволяет «увидеть» скрытые механизмы, запускающие процессы имперской политики.

Оригинальный по своим концептуальным основаниям подход выдвинул И. Яковенко. Его идеи, в отличие от других гипотетических построений, раскрывают логику действий имперских властей в зависимости от типа отношений, складывавшихся у метрополии с подвластными землями. В качестве типологических единиц он выделил колониальную и традиционную империи, а также «особую, промежуточную модель» - посттеократическую. Последняя возникла в результате трансформации средневековой идеократической империи в колониальную. И. Яковенко устанавливает принципиальные различия в характере отношений метрополии и «подчинённых территорий» в колониальной и традиционной империях. Колониальные империи, по его мнению, возникали на фоне становящихся национальных государств, эксплуатировали заморские «подчинённые территории», тогда как, в отличие от них, традиционные «покоряют тех, кто рядом».

Другим отличием является то, что в колониальной империи нация метрополии всячески «охраняет себя от ассимиляции», а для традиционной империи свойственно «растворение в себе массы покорённых народов». Если для колониальных империй было характерно развитие колоний ровно настолько, насколько это небходимо для «выкачивания их них ресурсов, для решения задач управления и для удержания власти», то в традиционных эти отношения формировались на ином уровне: они развивали ядро как имперский центр, и укрепляли пограничные районы - «как скорлупу», причём этот процесс происходил часто на фоне резкого роста инокультурных инородческих окраин. До 1917 г. Россия не переросла в колониальную империю, и существовала как традиционная, с характерной особенностью таких образований «во имя некоей трансцендентной сущности», тогда как в колониальных развитие велось «во имя общества метрополии».

Как считает И. Яковенко, в логике своего развития Россия также как и европейские страны - была обречена на трансформацию из теократической в колониальную империи», несмотря на то, что «задерживалась в стадиальном развитии»¹¹. С этим переходом связано одно из характерных для внутренней жизни народов империй явление, присущее, в том числе, и Российской: «движение в сторону национального развития», с созданием в будущем национальных государств. Подобный вывод, делает и Дж. Хоскинг. «Российская империя обеспечивает предварительные и необходимые условия для создания нации, - подчеркивает он, - которая потом не может полностью раскрыть свой потенциал в составе Российской империи, поворачивается против неё»¹².

При всей дискуссионности выдвинутых И. Яковенко положений его подход обращает внимание не на разрушающую природу империй (в стиле марксистских дефиниций), а рассматривает её конкретно- исторически, применительно к условиям существования и развития как самих империй, так и попавших под их эгиду народов. Для понимания в этом ракурсе кавказской политики России потребуется обратиться к объяснению того, к чему независимо друг от друга пришли И. Яковенко и Д. Хоскинг: как и каким образом имперская власть «допускала движение в сторону национального развития» и обеспечивала «предварительные и необходимые условия для создания» наций на Кавказе, делалось ли это в рамках имперской политики или вопреки ей?

Все признаки и особенности империи функционально находят выражение в устанавливаемых ею структурах власти как в центре, так и на вошедших в орбиту её влияния территориях, и в силу своей природы определяют соотношение между ними. Выбранное нами нейтральное понятие «территория» применено в данном случае не случайно, ибо в науке не сложились общепринятые подходы к определению понятий «центр» и «периферия», и как вариант, «провинция». Кроме того, существует ещё ряд терминов, обозначающих иерархическое соотношение старых (исконных) и новых (приобретённых) имперских территорий, зачастую весьма близких по смыслу и обладающих некоей синонимичностью, что затрудняет их применение из-за неопределённости значений и ведёт к дублированию в терминологии. Исследователи уже обратили на это внимание и, как заметил А.В. Ремнёв, пытаются разобраться в хитросплетениях советской историографии по поводу терминов «центр», «внутренние губернии», «окраина», «колония», «периферия»¹³.

Вышесказанное в полной мере относится к дихотомии российский центр - Кавказ. С этих позиций, по всей видимости, для раскрытия содержания кавказской политики России следует уточнить центральные для понимания проблемы понятия «окраина» и «регион». Экстраполяция их признаков на «кавказскую» часть приведённого деления, позволит установить границы таких важных для раскрытия темы понятий, как «кавказская окраина» и «кавказский регион», содержание которых по-прежнему остаётся «размытым».

В последнее время происходит переосмысление принятого в советской историографии представления об окраинах, как незаселённых или слабо заселенных территориях, находившихся на границах Российского государства. Всё большее признание получает точка зрения, согласно которой «окраина» - понятие не только экономическое, политическое, но и географическое, исторически сложившееся пространство, которое может иметь отличное от центра, иных периферийных территорий административное устройство, особенности в экономическом развитии, этническом составе населения, менталитете и т.д.¹⁴. Данное определение позволяет уяснить содержание другого понятия - «окраинная политика», которое включает в себя проведение центральными и местными административными органами власти комплекса или системы мер по управлению присоединенной территорией.

С понятиями «окраина» и «окраинная политика» пересекаются понятия «регион» и «региональная политика», которые часто употребляются как синонимы. Такую точку зрения развивает А.В. Ремнев, который склонен не различать понятия региональная и окраинная политика: «региональная или, как её именовали раньше - «окраинная» политика»¹⁵. На наш взгляд термины «регион» и «окраина» несмотря на их генетическую близость, всё же различны, и их следует разводить.

В традиционном понимании - регион (от лат. regio- страна область), крупная индивидуальная территориальная единица (например, природная, экономическая, политическая и др. Отсюда и производное «региональный - относящийся к какой-либо определённой территории (району, области, стране, группе стран)»¹⁶. В более развёрнутом определении регион - область, часть страны или какого-либо большого пространства материка, части света и др., «отличающаяся от других совокупностью естественных и исторически сложившихся экономических, социальных и культурных особенностей, группа близлежащих стран, представляющих собой отдельную экономико-географическую, этнокультурную, однотипную по социально- экономическому строю часть мира»¹⁷.

При выделении признаков регионов исследователи выбирают разные критерии, в том числе исторический, географический, экономический, внешнеполитический, формально-юридический (регион - административная единица) и, даже, - философские (регион-особый «мир», по Ф. Броделю) обоснования. Существующее разнообразие трактовок понятия «регион» отражает концептульные установки их авторов достаточно субъективно. Исследователи не случайно приходят к выводам, согласно которым и в нашей, и в зарубежной научной литературе нет чёткого определения данного понятия, что является одной из причин многообразия направлений методологических концепций в современных региональных исследованиях в России и за рубежом¹⁸, и считают, что «регион» - из самых трудноуловимых понятий в современных общественных науках»¹⁹.

Универсализм данного понятия предопределил его терминологическую многозначность. К примеру, в региональной экономике термин «регион» употребляется «как синоним термина «район». На этой основе Н.М. Межевич конструирует определение региона путём набора неких меняющихся признаков: «для того чтобы совокупность государств, представляющая собой некую общность, стала «регионом», необходимо наличие всех или части признаков: общность исторических судеб; наличие свойственных только этой группе особенностей (материальной и духовной); географическое единство территории; совместная работа в региональных международных организациях»²⁰. В публикации, правда, не оговаривается минимум необходимых признаков, соответствующих определению региона. Определения, делающие упор на «особость» регионов, не раскрывают характера их связей и взаимодействия с центром, как это предполагает использование термина «окраина».

В применении к Кавказу возможна его квалификация и как региона, и как окраины. При этом, однако, следует разрешить проблему дефиниций: исходить ли из его географической и этнокультурной цельности или из рамок административно-территориального единства, установленных в имперский период. А.А. Цуциев обратил внимание на два момента: во-первых, на историческую подвижность границ и относительность «исконных территорий» и, во-вторых, на правомерность вывода, что «национально-административная атрибуция большей части территорий кавказского региона была осуществлена именно в имперский период»²¹. Кавказ на разных этапах складывания его как окраины Российской империи, не совпадал со своими региональными границами. Формы российского управления кавказским регионом до середины XIX в. не представляли единой системы, а если рассматривать управленческие структуры Кавказа начала, середины и конца XIX в., - то они находилась на совершенно разных уровнях.

Представляется, что, несмотря на известную синонимичность, между этими понятиями существуют смысловые различия: каждая окраина является регионом, но не каждый регион - окраиной. Окраины - это те территории, которые исторически недавно вошли в состав Российского государства и сохраняют в той или иной степени специфику внутренней жизни, что и обусловливает необходимость проведения со стороны центра по отношению к ним особой политики. Окраинная политика, по определению, требовала перевода окраин на положение регионов, как территорий «вписанных» в систему государства, другими словами, проведения по отношению к ним такой же политики, как и к внутренним губерниям (и регионам).

Рассмотрение «окраинной политики» предполагает рассмотрение соотношений понятий «центр» - «периферия», точнее - «имперский центр» и «имперская периферия». В каждом конкретном случае такая политика есть взаимодействие имперского начала и входящей или вошедшей в состав империи окраины. Типология данного процесса была разнообразна так же, как были разнородны в этнокультурном, цивилизационном, географическом, геополитическом отношениях Прибалтика, Украина, Польша, Финляндия, Кавказ, Средняя Азия, Сибирь, явившиеся объектами имперской экспансии России.

«Кавказский вопрос» был таким же «частным случаем «окраинной политики» самодержавия», как, к примеру, и «сибирский»²². Кавказ не был в этом отношении исключением. Однако, здесь правительство не форсировало введение общероссийских законов и органов управления, применяло их «с изъятиями» и «в виде опыта»; для части населения (казаков, горцев, кочевников) создавалось собственное законодательство. В отличие от таких окраин, как Польша, Прибалтика, Финляндия, Бессарабия, каждая из которых представляла собой область с однородным в этническом отношении населением, своим собственным единым политическим и социальным устройством, существовавшим ещё до вхождения в состав России, Кавказ в этом плане являл собой полную противоположность. Кавказ, сохраняя известную региональную общность, не являлся в то же время единой и целостной социокультурной структурой. Он отчётливо делился на две крупные историко-географические области: Закавказье и Северный Кавказ, различавшиеся существенными особенности в развитии: народы, населявшие оба субрегиона, стояли на разных этапах цивилизационного развития. Как особый район, со своим специфическим социально-политическим и экономическим устройством и культурным развитием, рассматривается горный Большой Кавказ - «массивная горно-лесная и высокогорная полоса от Анапы и сходящая к Апшерону, с последовательными локусами расселения разноязычных горских групп...»²³.

Одни народы Кавказа имели опыт государственности, у других - он отсутствовал. Разделяющим регион фактором служили этноконфессиональные различия. Внутри и внешнеполитическое положение Кавказа отличалось крайней нестабильностью. В совокупности все эти факторы предопределили имманентную конфликтность региона, с которой должна была считаться имперская власть, выстраивая отношения с Кавказом и вырабатывая содержание своей политики на южных рубежах. Термин «кавказская окраина» более точно характеризует положение этого региона в структуре российской империи, самим названием подчёркивая её политическую, экономическую, административную, территориальную специфику и иерархию в системе имперских приоритетов по сравнению с другими окраинными территориями.

имперская политика кавказ

Примечания

1. Политический словарь. М., 1958. С. 204.

2. Алексеев В.В., Алексеева Е.В. Распад СССР в контексте теорий модернизации и имперской эволюции // Отечественная история. 2003. № 5. С. 5.

3 Бачинин В.А. Политология. Энциклопедический словарь. СПб., 2005. С. 108.

4. Гулд-Дэвис H., Подвицев О. Россия и Британия: в поисках достойного правления / Интернет ресурс: http: // gov.psu/ index/ html

5. Алаев Л.Б. Империя: феномен или этап развития? // Вопросы истории. 2000. № 4-5. С. 149.

6. Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2001. С. 263.

7. Хоскинг Дж. Россия: народ и империя (1552-1917). М., 2001. С. 21.

8. Там же. С. 21-22.

9. Там же. С. 22.

10. Гулд-Дэвис Н., Подвинцев О. Указ соч.

11. Яковенко И. От империи к национальному государству (попытка концептуализации процесса) / Интернетресурс:http://www.arim/publication/print/?id= 123

12. Хоскинг Дж. Указ соч. С. 34-35.

13. Ремнев А.В. Имперское управление азиатскими регионами Рссии в XIX -- началеХХ веков Некоторые итоги и перспективы изучения / Интернет ресурс: http: // www.zaimka.ru/ power//remnev3. shtml. В другой работе он добавил, что «требуют уточнения» понятия «центр, регион, регионология, региональная политика». Ремнев А.В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины XIX-начала XX веков. Омск, 1997. С. 8

14. Дамешек И.Л. Сибирь в системе имперского регионализма (Опыт компаративного исследования окраинной политики России в первой половине XIX в.). Иркутск, 2002. / Интернет ресурс: http: //www.auditorium.ru/books/6057/text.pdf

15. Ремнев А.В. Самодержавие и Сибирь... С.9.

16. БСЭ.Т. 21. С. 560.

17. Этнологический словарь. М., 1996. С. 124-125.

18. Гаврилов А. Понятия «регион» и «экономический район» / Интернет ресурс: http: // onby.ru/ agavrilovekonoraika/4/3373/

19. Макарычев А. Влияние зарубежных концепций на развитие российского регионализма: возможности и пределы заимствования / Интернет ресурс: http: //www.prof.msu. ru/publ/book/ round3.htm

20. Там же.

21. Цуциев А.А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). М., 2006. С. 8.

22. См.: Ремнев А.А. Имперское управление...

23. Цуциев А.А. Указ. соч. С. 13.

Размещено на Allbest.ru