"Возвысившийся в знании, но падший в духе и лишившийся милости папы": к вопросу о политической теории Уильяма Оккама

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Возвысившийся в знании, но падший в духе и лишившийся милости папы»: к вопросу о политической теории Уильяма Оккама

А.К. Гладков

Институт всеобщей истории Российской академии наук

Аннотация

Фигура Уильяма Оккама - английского монаха-францисканца, богослова, философа, логика, полемиста, автора многих трудов, определивших вектор развития культуры Средневековья, - противоречива и полна загадок. Репутация «обличителя папства» и одного из теоретиков сильной светской власти сделала его фигурой маргинальной в церковной среде. Оказав значительное воздействие на развитие европейской схоластики, Оккам повлиял и на оценку интеллектуалами церковно-государственных отношений, выработку новых представлений о власти, обоснованию несостоятельности концепции «plenitudo potestatis». Уильям принадлежал к тому критическому течению университетской мысли, которое во многом задало направление эволюции европейской scientia politica из схоластической дисциплины в политическую науку новоевропейского типа.

Ключевые слова: Уильям Оккам, политическая мысль Средневековья, папство, власть, plenitudo potestatis

Abstract

“Rising in knowledge but fallen in spirit and from pope's grace”: to the problem of William of Ockham's political theory

A.K. Gladkov, Institute of World History of the Russian Academy of Sciences

William of Ockham who was an English Franciscan, a theologist, a philosopher, a logician, a political writer, a polemist, an author of a lot of works determined the development of medieval culture is a contradictory and enigmatic person. In unanimous researchers' opinion, he was one of the brightest stars in an intellectual sky at the end of XIII and in the first part of XIV cc. But a thinker's fate wasn't such a happy. His reputation as a “pope's critic” and a theorist of a strong civil power made him a marginal person in the church environment. As William's contemporaries and the closest descendants noticed, the key theses of his theory were often interpreted with prejudice and tendency. Having impacted on the European scholasticism development, Ockham influenced an intellectuals' appreciation of relations between state and church, an invention of new views to a power, arguments of “plenitude potestatis” conception disproving. William as well as Marsilius of Padua belonged to the critical tendency of university thought which defined evolutionary trend of the European “scientia politica” from a scholastic discipline to the new European political science.

Key words: William of Ockham; medieval political thought; papacy; power; plenitudo potestatis

Введение

Тот факт, что Уильям Оккам (ок. 1285-1347) внес значительный вклад в средневековую логику, гносеологию, эпистемологию, метафизику, этику и в целом философско-богословскую мысль, ни у кого из потомков не вызывает сомнений. Во всех общих и специальных университетских курсах анализу наследия схоласта уделяется пристальное внимание, а его самого, получившего от восхищенных современников прозвание «venerabilis inceptor» («досточтимый зачинатель»), по сей день именуют и «светочем знаний», и «ярчайшим из великих», и даже «первооткрываетелем». Для подобных эпитетов имеются основания: в блистательной плеяде интеллектуалов, философов и теологов брат Уильям (frater Will[h]elmus) не только не затерялся, но и занял почетное место.

В начальный период творчества, который можно условно ограничить 10-20-ми годами XIV века, Оккам прежде всего сосредоточился на детальном разборе и интерпретации учения Аристотеля, последовательно выпуская в свет комментарии к Стагиритовым «Об истолковании», «Софистическим опровержениям» и особенно «Физике» («Expositio aurea super artem veterem»; «Expositio super libros Elenchorum»; «Expositio super octo libros Physicorum»; «Quaestiones super libros Physicorum»; «Summulae super libros Physicorum»), а также сфокусировался (что в целом характеризует континентальную университетскую культуру того времени) на чтении и толковании «Сентенций» («Sententiarum libri IV») Петра Ломбардского. Обращение к ставшему хрестоматийным произведению знаменитого парижского магистра XII века примечательно тем, что именно в «Сентенциях» обнаруживаются принципы смысловой архитектоники схоластических построений (так называемых divisiones textus), которые нашли воплощение в монументальных «Суммах» последующих столетий. Важно отметить - магистр Петр позиционировал свой труд, адресуя его благочестивому читателю и непредвзятому (букв. 'свободному') критику, как собрание рассредоточенной во множестве книг святоотеческой мудрости, компендиум изречений («brevi volumine complicans patrum sententias, appositis eorum testimoniis, ut non sit necesse quaerenti librorum numerositatem evolvere, cui brevitas quod quaeritur offert sine labore. In hoc autem tractatu, non solum pium lectorem, sed etiam liberum correctorem desidero...» Sententiarum libri IV. Prol.), побуждающий к дальнейшему рассуждению. Анализу «Сентенций» Оккам посвятил две работы: самую раннюю и, как считается, неавторизированную, так называемую «Reportatio», и «Ordinatio» - пространный, местами кажущийся несколько отвлеченным, и при том весьма выборочный комментарий к первой книге «Sententiarum libri IV» [Rosemann, 2007].

Вершиной логических изысканий схоласта явилась (завершенная около 1323 г.) «Сумма», более известная как «Сумма [всей] логики» («Summa [totius] logicae»). После появления данного трактата, сохранившегося в нескольких рукописях и дошедшего до потомков в старопечатных изданиях, о его авторе заговорили по всей Европе, а многочисленные последователи поспешили составить восторженные комментарии (одним из таковых был Альберт Саксонский, написавший «Quaestiones in Logicam Guillelmi Occami»).

Появившееся в XIV веке философское течение, названное в честь Оккама, и по ряду ключевых позиций расходившееся с учеными традициями, которым в разное время покровительствовала Римская церковь, предлагало интеллектуалам по обе стороны Ла-Манша - сперва Оксфорда и Парижа, а далее многих стран Западной Европы - вплоть до XVI столетия новую и, как кажется, более критическую (чем прежде) модель интерпретации аристотелевских и библейских текстов. С именем Оккама, придерживавшегося «номинализма», развитию которого он дал новый импульс, и отвергавшего применительно к средневековой метафизике «цепочки умозрительных допущений, лишь уводящих от постижения истины», связана важная попытка обосновать в рамках схоластической практики принципы активного включения разума, никак, по мнению францисканца, не вступающего в противоречие с верой, в богопознание.

Громкая слава, многочисленные последователи, внимание «сильных мира сего» тем не менее соседствовали в жизни Уильяма с предательством, наветами и гонениями; такова, пожалуй, судьба многих самобытных мыслителей Средневековья. Не стоит думать, будто восприятие Оккама в XIV и в последующие века было исключительно положительным. О его логических и гносеологических штудиях активно спорили в университетских кругах, и это, впрочем, не считалось предосудительным, если только не носило характера заранее подготовленного обличительного дела, но с переключением схоласта в 1330-е годы на политическую публицистику и критику папской власти его образ буквально демонизировался. Достаточно вспомнить представителя ордена францисканцев, видного канониста и духовного писателя Альвара Пелагия, посвятившего разбору «еретических измышлений» Оккама и Марсилия Падуанского специальное сочинение («[Tractatus qui nominatur] Collirium [Alvari] adversus hereses novas»). Под пером анонимных памфлетистов с годами лишь укрепился стереотип, согласно которому Уильям не только еретик, лжец (mendax) и клеветник (calumniator), но и бич (flagellum) церкви (речь идет о словесных атаках в адрес понтификов). Аналогично рассуждал и не скупившийся на краски Конрад Мегенбергский, автор специально написанного против Уильяма трактата («Tractatus contra Wilhelmum Occam»), в котором францисканец рассматривается исключительно в апокалиптическом свете и сравнивается с драконом [McGrade, 1974].

Противоречивость личности, едва уловимая в авторских текстах и тонко подмеченная исследователями, и неоднозначность репутации францисканца, а равно и полярность в оценках современников породили многовековой и до сих пор не изживший себя «миф об Оккаме» (выражение Ст. Йикерса), укоренившийся в обыденном сознании и отчасти повлиявший на оценку той части представлений схоласта, которая выходит за рамки, собственно, теологии, и касается сферы политики. Брат Уильям остро писал о проблемах власти, общества, права, собственности, церковно-государственных отношений, критиковал доктрину «plenitudo potestatis», отстаивал интересы светских правителей и т. д. И всё же по сию пору у ряда историков-медиевистов сохраняются сомнения насчет того, был ли Оккам политическим мыслителем и оставил ли после себя сколько-нибудь цельную, обладающую внутренней логикой политическую теорию, которую можно было вписать в единый процесс многовековой эволюции западноевропейской scientia politica. Постараемся сделать небольшой шаг к тому, чтобы разобраться в этом непростом вопросе.

Вехи биографии

Наука не располагает достаточными для реконструкции начального периода жизни и творчества Уильяма Оккама (в латинских текстах XIV-XVI вв. встречается несколько вариантов передачи имени мыслителя - Willelmus, Wil[l]helmu[s], Wil[i]gelmus, Guillelmus) документальными источниками. Известно лишь, что родом он из Англии и связан с небольшой, расположенной недалеко от Лондона деревенькой Оккам (графство Суррей). Видимо, именно там некогда и обосновалась семья Уильяма; однако о роде занятий его близких и их социальном положении свидетельств не сохранилось. Вероятной датой рождения Оккама принято считать интервал между 1280 и 1290 гг. [там же]. В 1314 г. он вступил в орден францисканцев (Ordo fratrum minorum), тесно связанный с Оксфордским университетом, в котором схоласт значительно преуспел на научной ниве. В течение ряда лет Уильям, как было указано выше, читал и комментировал Аристотеля, Порфирия, Петра Ломбардского (1317-1319), занимался логикой, философией и теологией, разрабатывая в рамках последней вопросы христологии, сотериологии, тринитарного и евхаристического учений. Уже к началу 20-х годов перу Оккама принадлежало несколько «Quaestiones» и иных крупных сочинений, включая специальные трактаты о Теле Христовом («Tractatus de Corpore Christi») и Таинстве Алтаря («Tractatus de Sacramento Altaris»). Уильям не разделял построений по части метафизики и эпистемологии крупнейших «столпов учености» (выражение М. Брикса) XIII - начала XIV в., прежде всего Фомы Аквинского и Иоанна Дунса Скота. Данное обстоятельство не в последнюю очередь приковывало к фигуре францисканца взоры схоластов-консерваторов.

Оксфордский университет, как и Парижский, в Средние века был пространством столкновения противоборствующих интеллектуальных партий, лагерей, учений, и зачастую споры внутри корпораций становились достоянием более широких общественных кругов и привлекали особое внимание Римской церкви. Брат Уильям, не скрывавший своих взглядов и открыто декларировавший приверженность не самому популярному в то время номинализму, встретил в лице Иоанна Латтрельского, поборника томизма, некогда бывшего канцлером Оксфордского университета, злейшего врага и жесткого критика. Именно последний выступил инициатором разбирательства, учиненного в Папской курии, находившейся в Авиньоне, по делу Оккама, которого обвиняли в ереси (речь шла о 56 выдержках из его сочинений, рассматривавшихся на предмет соответствия вероучению) [Brampton, 1966]. Несколько лет (1324-1328) Уильям провел вдали от Оксфорда, в Авиньоне, где пытался отстоять свои убеждения, восстановить право преподавания, которого был лишен, и доказать собственную невиновность. Именно там и состоялось важное для дальнейшей судьбы Оккама знакомство с генералом ордена францисканцев Михаилом Чезанским, вокруг которого сформировалась группа единомышленников, получивших в историографии название «михаэлиты»; к ним-то, собственно, брат Уильям и примкнул. Спорные с точки зрения традиционной францисканской идеологии инициативы римских понтификов (прежде всего Иоанн XXII и его попытки пересмотреть отношение к собственности у нищенствующей братии) и центробежные силы внутри Католической церкви в целом побудили Михаила и Уильма объединиться ради общих (не только и даже не столько личных, сколько орденских) интересов. В мае 1328 г. они, не дожидаясь очередного витка разбирательств по сфабрикованному делу, уехали из Авиньона (в июне того же года Оккама отлучили от церкви) и примкнули в 1330 г. ко двору Людовика Баварского.

30-40-е годы (вплоть до кончины Уильма в апреле 1347 г.) знаменуют новый этап в жизни и творчестве схоласта. Влившись в курию августейшего покровителя, по всей Европе слывшего врагом понтифика, Оккам поставил свое перо на его службы: прежде всего мыслитель написал несколько обличительных трактатов против Иоанна XXII («Opus nonaginta dierum», «Compendium errorum papae loannis XXII», «De dogmatibus papae loannis XXII», «Compendium errorum papae Ioannis XXII»), тем самым перейдя некую черту и заслужив репутацию «сына антихриста» («filius Antichristi»). Далее Уильям сосредоточился на теоретическом обосновании отстаиваемой Людовиком Баварским позиции, согласно которой прерогативы светских властителей не должны принадлежать властителям духовным, а сепарация между «священством» и «царством» не есть результат «отвлеченных умозрительных рассуждений», а установлена свыше. Оккам выступил с серией трактатов, окончательно поставивших его в глазах консервативно настроенных прелатов в один ряд с другим «еретиком» и «недругом папы» - Марсилием Падуанским («Allegationes de potestate imperiali», «Octo quaestiones super potestate ac dignitate papali», «Tractatus de imperatorum et pontificum potestate», «Dialogus»). И если условия жизни Уильяма в Мюнхене изменились в лучшую сторону, он мог много и свободно работать в кругу единомышленников, отдавая все силы поддержанию небольшой францисканской общины в изгнании и исполнению политического заказа Людовика, то об обретении душевного мира и согласия с остальными братьями во Христе речи даже не шло: со схоласта по смерти Михаила Чезанского, хранившего орденскую печать, не только не сняли отлучение от церкви, но и настойчиво обличали как еретика, отступника и не имеющего надежды на спасение «слепца» (caecus).

Не оставляя логических и гносеологических штудий, утвердивших его в числе крупнейших философов XIV века, Оккам посвятил себя политической публицистике, встав на сторону светской власти в споре с духовной. Однако ни обстоятельность схоласта, ни эрудиция, ни искусство слова, ни даже подчас исключительное владение материалом (а именно - знакомство с достижениями политико-правовой науки Средневековья) не смогли разубедить некоторых современных ученых в ограниченности Уильяма. Он был философом и теологом, и это утверждение не вызывает сомнений, однако уместно ли считать схоласта политическим мыслителем - еще только предстоит выяснить.

Был ли Уильям Оккам политическим мыслителем? (историографические замечания)

Артур МакГрейд, автор ставшей классической монографии о политических взглядах Уильяма Оккама, в 1974 г. выделил три «скептических» направления интерпретации наследия схоласта, представленные трудами Жоржа де Лагарда, Рихарда Шолца и Филотея Бёмера [McGrade, 1974], для исследований которых - при расхождении в аргументации, деталях и нюансах - характерно одно: францисканец - в первую очередь теолог и метафизик, но никак не самостоятельный политический мыслитель. Де Лагард видел в полемическом пафосе трактатов Уильяма желание обосновать и утвердить имперские амбиции Людовика Баварского в схвате с папством; Шолц, высказывавшийся еще более резко, обнаруживал в политических идеях Оккама противоречия, указывающие на отсутствие четкой системы представлений о власти и обществе, и более того, усматривавший в построениях схоласта очевидный теологический подтекст. Оказавшись заложником собственных философских и теологических воззрений, Уильям в новых жизненных обстоятельствах перевел их в непривычный для себя интеллектуальный регистр, а именно - политический (позиция Бёмера). Упомянутый выше А. МакГрейд, ко второй половине XX века подытоживший наработки в области «политического оккамизма» и, как кажется, не разделявший позиции о том, будто францисканец не представлял из себя цельного политического мыслителя, тем не менее предлагал в его построениях выявлять не только индивидуальную линию, характеризующую личность автора, но и институциональную (общехристианскую, орденскую и т д.) [там же].

И хотя большинство исследователей не сомневается в том, что Оккам не только философ и теолог, но и политический мыслитель, однако к началу XXI века вновь возникла необходимость рассмотреть приобретшие новое звучание мнения тех, кто всё же сомневается в этом самоочевидном факте.

Такаси Сёгимен выпустил в 2007 г. обобщающую книгу, озаглавленную «Оккам и политический дискурс в позднее Средневековье», тем самым продемонстрировав не только смену стратегий анализа конкретных текстов (по сравнению с работами второй половины XX в.), но и новый уровень интерпретации построений схоласта. Однако, как и А. МакГрейд когда-то, Т Сёгимен с учетом времени на расширенном историографическом материале показал наличие даже среди профессиональных историков политической мысли скептиков (Джозеф Кэннинг и Энтони Блэк, в частности) [Shogimen, 2007].

Э. Блэк, автор работы «Политическая мысль в Европе 12501450 годов», обращая внимание на сложности выявления авторской позиции, иногда подаваемой не явно, а в завуалированной форме, и даже нередко вовсе в изобилующей внутренними противоречиями, называет Оккама «вероятно, наиболее сложным средневековым теоретиком» [Black 1993, с. 71] и «антиполитическим мыслителем» (anti-political thinker) [там же, с. 76]. Нечто подобное высказывает и другой крупный знаток истории европейских политических идей эпохи Средневековья, Дж. Кэннинг, и дважды несколько безапелляционно утверждает: Уильям - не только не политический, но даже антиполитический писатель. По мнению ученого, всё дело в том, что такие политические категории, как «власть», «закон», «право», «свобода», встречающиеся в текстах Оккама, играют тем не менее вспомогательную роль, уступая место «теологическим»; более того, сфера политики в принципе и не особенно важна для брата Уильяма [Canning, 1996; Canning, 2013].

Речь идет, безусловно, не об удобстве наименования того или иного мыслителя «политическим», а о признании как минимум одного простого факта, что далеко не всегда политическое теоретизирование, в эпоху Средневековья практически неотделимое от теологических рефлексий, должно соответствовать неким «внешним», т. е. установленным потомками, нормативным правилам. Очевидно, что оценка социальных и политических идей Оккама во многом зависит от того, какой смысл каждый из исследователей вкладывает в понятие «средневековая политическая мысль». Наконец, важны выведенные из анализируемого материала критерии оценки латинских текстов (содержания, структуры, источников, языка и стиля, потенциальной аудитории и т. д.) и их авторов на предмет включения (или, наоборот, исключения) из scientia politica.

В этой связи другой знаток политических учений Средних веков и раннего Нового времени, Джанет Колман, принципиально отвергающая оценки Кэннинга («But to say that his [Ockham's - A. G.] theological focus on scriptural truths makes him a non-political or antipolitical writer is to adopt a twentieth-century view of secular intentions behind political expression» [Coleman, 2000, c. 169]), отметила важность философских и политических трудов Оккама (в паре с Марсилием), олицетворяющего секулярную линию развития scientia politica, особенно для английского XVI века.

Признавая, что и к началу XXI столетия брат Уильям остается «неуловимым» (elusive) для специалистов [Shogimen, 2010, c. 9], Т Сёгимен предлагает взглянуть на представления схоласта в более широком интеллектуальном контексте, позволяющем объективно объяснить не только имеющие место противоречия и недосказанности в его трудах, но и интерпретировать политические построения францисканца в свете исторического своеобразия полемических традиций XIV века.

Ведущие черты политической теории

Столкновение с «темной стороной папства», как образно высказался Т Реми, побудило Оккама перейти в лагерь непримиримых критиков не только конкретных действий понтификов (кроме Иоанна XXII, удостоившегося нескольких обличительных работ в свой адрес, Уильям не обошел вниманием Бенедикта XII и Климента VI), но и самого института воспреемников св. Петра, а точнее того, что в одних руках (и далеко не всегда достойных) сосредотачивалась как духовная (auctoritas), так и светская (potestas) власть. Францисканский мыслитель подчеркивает онтологическую важность разделения церкви и государства, полномочий папы и императора в рамках традиционной дихотомии «священство» / «царство», «сакральное» / «мирское», и лишь тогда допускает их «смыкание», когда возникает историческая необходимость, а лицо, временно претендующее на обладание auctoritas и potestas, имеет должные знания и опыт [Guillelmus de Ockham, 1962]. И если римский понтифик, удостоенный благодати и милости (gratia; beneficium Dei) свыше, поставлен для того, чтобы вести людей по пути спасения, не лишая их свободы (libertas) и не делая рабами собственной корыстной воли [Guillelmus de Ockham, 1974], то император, воплощающий собой сам закон (...imperator lex animata vocatur) и ведающий делами мирскими, может в пределах своей юрисдикции устанавливать для подданных порядки, ограничивающие деяния злых [Guillelmus de Ockham, 1962], карать, если необходимо, и миловать, коль велит совесть. Под властью праведного государя, руководствующегося справедливостью, устанавливается мир (pax), при котором добрые (boni) живут в спокойствии, а злые (mali) сдерживаются в своем нечестии.

Множество, а именно целокупность всех людей, тяготеет к тому, чтобы поставить во главе единоличного правителя - монарха, и наделить его исключительными правами, в том числе и принудительного свойства. При этом подданные не перестают быть свободными, тогда как лишь тирания - духовная или светская - ведет к рабству [Guillelmus de Ockham, 1974]Ср.: [Thomas Aquinas, 1924]..

Оккам вполне традиционен в мысли, что только люди, составляя некое мистическое множество, ищут в своем земном бытии «общее благо», обретение которого возможно лишь под руководством императора, в делах же веры алчут спасения, кое невозможно без посредничества высшего понтифика. Иными словами, когда светский властитель осуществляет свое предназначение (praedestinatio), а папа - свое, не претендуя на обязанности друг друга, то в таком союзе у людей больше всего шансов на установление социального и политического мира (очевидная перекличка с Марсилием). Император (Оккам употребляет термин «imperator» как олицетворение абсолютной власти; однако в его текстах встречаются и иные понятия: «princeps», «rex», «dominus») выступает гарантом благоденствия, его воля - мерило жизни для подданных лишь до тех пор, пока не вступает в противоречие с Божественным и естественным законом [Guillelmus de Ockham, 1962], а заодно и «общим благом»; аналогичная логика используется Оккамом и в рассуждениях о папской власти [там же].

В функциональном разделении власти между императором и папой, когда один отвечает за тела подданных, а другой - за их души, Оккам видит залог гармоничного социального бытия; напротив, всякие попытки с одной или с другой стороны сосредоточить в своих руках максимум потестарных полномочий (что, по сути, и означает доктрина «plenitudo potestatis») ведут к укоренению злоупотреблений, нарушению высших законов и постепенной подмене свободы рабством [Guillelmus de Ockham, 1974, c. 109-110]. Осознание того, что полезно и спасительно для подданных, как подчеркивает францисканский мыслитель, накладывает ограничения и на императора, свободного от законов (в этом Оккам вновь следует за многовековой традицией), и на понтифика [Guillelmus de Ockham, 1962]. Отдавая явные предпочтения единоличной власти римского папы, тем более что история знала множество благочестивых понтификов, а устоявшаяся вековая практика освящена Писанием [там же], брат Уильям тем не менее допускает - в определенных обстоятельствах подданные вправе предпочесть одно нескольким. Иными словами, «папская монархия», установившаяся в Римской церкви, может быть заменена на власть избранных (т. е. «духовной коллегией»).

Все политические, социальные, экономические процессы, происходящие в государстве, регламентируются законами - божественным, естественным и, собственно, человеческим, и защищаются императором - гарантом стабильности, мира и безопасности; понтифик же как высшее духовное лицо стоит на страже веры и при этом ограничивается в своей власти авторитетом Священного Писания (lex Dei, lex Christi). Римский папа, носящий печать греха, такой же смертный, как и все люди, а потому может и заблуждаться, и нарушать законы, и впадать в ересь, и даже отступать от Бога, и вот когда это происходит, а Оккам говорит о своеобразной разновидности тирании, подданные могут его свергнуть [там же].

оккам схоластика potestas auctoritas

Заключение

Безусловно, политическая теория Уильяма Оккама не исчерпывается только лишь рассмотрением сфер действия императора и понтифика, обоснованием разделения их полномочий и описанием механизмов функционирования potestas и auctoritas. Однако центральная идея построений францисканца состояла именно в том, что у императора и понтифика сама природа власти - различна, и объединена она в совершенном - абсолютном и недосягаемом - виде лишь в лице Христа.

В первом случае речь идет о силе принуждения, волевом регулировании жизни подданных, тогда как во втором - о смиренном служении, употреблении исключительного права «брать и разрешать», наставлять на путь спасения. Эта вполне традиционная для эпохи Средневековья мысль приобрела в трудах Оккама актуальное звучание еще и потому, что он обличал Римскую церковь и ее предстоятеля с позиции «пострадавшей стороны» - части гонимой братии ордена францисканцев; в полемических высказываниях схоласта, постулирующих евангельские идеалы смирения, послушания, бедности и демонстрирующих неприятие доктрины «plenitudo potestatis», просматривается и личная, и институциональная линии (о чем писал А. МакГрейд).

Список источников

1. Rosemann Ph.W. The Story of a Great Medieval Book: Peter Lombard's “Sentences”. Toronto: Broadview Press, 2007.

2. McGrade A.S. The Political Thought of William of Ockham. Personal and Institutional Principles. Cambridge: Cambridge University Press, 1974.

3. Brampton C.K. Personalities at the Process against Ockham at Avignon, 1324-1326 // Franciscan Studies. 1966. Vol. XXIV. P. 4-25.

4. Shogimen T. Ockham and Political Discourse in the Late Middle Ages. Cambridge: Cambridge University Press, 2010.

5. Black A. Political thought in Europe, 1250-1450. Cambridge: Cambridge University Press, 1993.

6. Canning J.A History of Medieval Political Thought, 300-1450. London & New York: Routledge, 1996.

7. Canning J. Ideas of Power in the Late Middle Ages, 1296-1417. Cambridge: Cambridge University Press, 2013.

8. Coleman J.A History of Political Thought from the Middle Ages to the Renaissance. Oxford: Blackwell Publishers, 2000.

9. Guillelmus de Ockham. III Dialogus // Guillelmus de Ockham. Opera plurima. London, 1962. Vol. I.

10. Guillelmus de Ockham. Octo quaestiones de potestate papae // Guillelmus de Ockham. Opera politica / H.S. Accuravit. Offler. Manchester: Manchester University Press, 1974. Vol. I. P 15-217.

11. Thomas Aquinas. De regimine principum. Taurini: P. Marietti, 1924.

References

1. Rosemann, Ph.W. (2007). The Story of a Great Medieval Book: Peter Lombard's “Sentences”. Toronto: Broadview Press.

2. McGrade, A.S. (1974). The Political Thought of William of Ockham. Personal and Institutional Principles. Cambridge: Cambridge University Press.

3. Brampton, C.K. (1966). Personalities at the Process against Ockham at Avignon, 1324-1326. Franciscan Studies, XXIV, 4-25.

4. Black, A. (1993) Political thought in Europe, 1250-1450. Cambridge: Cambridge University Press.

5. Shogimen, T (2010) Ockham and Political Discourse in the Late Middle Ages. Cambridge: Cambridge University Press.

6. Canning, J.A. (1996). History of Medieval Political Thought, 300-1450. London & New York: Routledge.

7. Canning, J. (2013). Ideas of Power in the Late Middle Ages, 1296-1417. Cambridge: Cambridge University Press.

8. Coleman, J. A. (2000). History of Political Thought from the Middle Ages to the Renaissance. Oxford: Blackwell Publishers.

9. Guillelmus de Ockham. (1962). III Dialogus. Guillelmus de Ockham. Opera plurima. London. Vol. I.

10. Guillelmus de, Ockham. (1974). Octo quaestiones de potestate papae. In Offler, H. S. (Ed.), Opera politica (Vol. I, pp. 15-217). Manchester: Manchester University Press.

11. Thomas Aquinas (1924) De regimine principum. Taurini: P Marietti.

Размещено на Allbest.ru