К вопросу ценностно-смысловой матрицы русской культурно-исторической системы: справедливость

Размещено на http://www.allbest.ru

К вопросу ценностно-смысловой матрицы русской культурно-исторической системы: справедливость

Г.Е. Васильев

Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачёва

Аннотация

Статья посвящена особенностям отечественной культурно-исторической системы. В статье рассматривается проблематика ценностных оснований русской культурно-исторической си-стемы; прослеживается своеобразный исторический путь, в процессе которого сформировалась данная особенная культурно-историческая система; сопоставляются Русская культурно-историческая система и Западноевропейская культурно-историческая система, их ценностные основания и особенности. Прежде всего раскрывается такой ключевой ценностный концепт Русской культурно-исторической системы, как справедливость. Также в статье рассматриваются подходы различных философов к культуре как прежде всего системе ценностей и смыслов; раскрывается собственная авторская трактовка понятий «ценности», «высшие ценности». Также автор обосновывает актуальность проблемы соответствия наличествующих культурно-социальных реалий в современном обществе базовым ценностям и смыслам отечественной культурно-исторической системы.

Ключевые слова: ценности, культурно-историческая система, справедливость.

Abstract

исторический культурный справедливость

To the question of value-semantic matrix of the russian cultural-historical system: fairness

G.E. Vasilyev

D. S. Likhachev Russian Institute of Cultural and Natural Heritage, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Moscow, Russian Federation

The article is devoted to the peculiarities of the national cultural and historical system. The article deals with the problems of the value bases of the Russian cultural and historical system; examines the peculiar historical way in which this particular cultural and historical system was formed; compares the Russian cultural and historical system and the Western European cultural and historical system, their value bases and features. First of all, such a key value concept of the Russian cultural and historical system as “fairness” is revealed. The article also discusses the approaches of various philosophers to culture as, first of all, a system of values and meanings; reveals the author's own interpretation of the concept of “values”, “higher values”. The author also reveals the relevance of the problem of matching the existing cultural and social realities in modern society to the basic values and meanings of the national cultural and historical system.

Keyword: values, cultural and historical system, fairness.

«...справедливость состоит в том, чтобы каждый имел своё

и исполнял тоже своё. .справедливость сама по себе есть нечто наилучшее для самой души и что душа должна поступать по справедливости, всё равно, достался ли ей перстень Гига, а в придачу к перстню ещё и шлем Аида, или же нет.»

Платон «Государство»

Для начала условимся с понятиями. И пре-жде всего с понятием ценностей (высших ценностей).

Ценности (высшие ценности) есть самое значимое для человека, «точки интенсивно-сти» его бытия и творчества; аналогично, ценности есть самое значимое для некоего общества, «точки интенсивности» его суще-ствования и развития.

Дадим краткое определение понятию культуры. Культура - система высших цен-ностей и соответствующая ей система сим-волов и объектов (артефактов), а также про-цесс творчества этих высших ценностей, символов и объектов.

О культуре, в том или ином смысле, прежде всего как системе ценностей, писа-ли многие философы:

«Культура есть осуществление новых ценностей.» (Н. А. Бердяев)

«Культура - сгустки накопленных цен-ностей.» (Ф. И. Гиренок)

«Культура есть творчество ценностей.» (А. Белый)

«Культура может быть определена как совокупность осуществляемых в общественно-исторической жизни объективных ценностей.» (С. Л. Франк)

«Культура есть . реализация верхов-ных ценностей путём заботы о высших бла-гах человека.» (М. Хайдеггер). Etc.

Очевидно, что всякая культура (куль-турно-историческая система) имеет своим основанием определённую своеобразную систему ценностей (высших ценностей).

Основополагающей высшей ценностью Русской культурно-исторический систе-мы является Справедливость, во всём её спектре: от сугубо «справедливости соци-альной» - до своего рода «справедливости высшей», метафизической, сближающейся здесь с иной важнейшей ценностью отече-ственной культурно-исторической матрицы - Правдой.

Справедливость в самом простом виде можно определить как воздаяние долж-ного. За нечто нехорошее, нанёсшее ущерб обществу, человек получает своё возмездие; за, напротив, внесённый огромный вклад в Общее благо, за сделанное добро другим людям - получает соответствующее возна-граждение по заслугам.

Что есть это упомянутое Общее благо?

Под Общим благом надлежит понимать не только некое материальное благосостоя-ние общества в целом, но и реальную воз-можность развития каждого человека дан-ного общества, его возможность реализовы-вать свои творческие возможности в гармо-нии с общественным целым; главное, чтобы осуществлялась эта «творческая самореали-зация» не только не в ущерб материальному благосостоянию общества в целом (хотя и это очень здесь важно), но и не в ущерб цен-ностной системе общества, не в ущерб ре-альному развитию, творческому самосовер-шенствованию каждого человека данного общества.

Ещё мудрый Платон, когда выстраивал свой образец государственности [11], пола-гал справедливость (греч. бТкаюон'Уп) осно-вополагающим принципом устроения лю-бого государства и общества.

Здесь, разумеется, мы сделаем пару ого-ворок.

Первая: понятие справедливости в ан-тичной философии, то есть в Древнегре-ческой культурно-исторической системе, имеет свои нюансы, несколько отличаю-щие её от соответствующего образца рус-ской справедливости, однако с соответст-вующими изменениями, эти нюансы здесь, полагаю, не имеют принципиального значе-ния и в основе своей эти концепты - вполне аналогичны.

И второе: модель государства, которую мы имеем сегодня, несколько, мягко гово-ря, отличается от той, которую раскрывал Платон, которая имела место в его время. В частности, упомянутый платоновский диалог, посвящённый проблеме справедливости и общественного управления, име-ет название, собственно, «Политейя» (греч. лоЛлтаа), то есть буквально «Общество», что само по себе говорит о том, что поня-тия «общество» и «государство» в древне-греческом мире не различались, по крайней мере столь определённо и кардинально, как то имеет место в сегодняшней социально-политической реальности (что западноевро-пейской, с одной стороны, что российской - с другой).

Русская государственность историче-ски складывалась - в русле исторического формирования Русской культурно-истори-ческой социальной системы - довольно спе-цифически; и в соответствии с этой специ-фикой особенно актуальной оказалась здесь именно ценность-идеал «справедливость».

И тут нужно обратить внимание на не-сколько ключевых нюансов.

Во-первых, русская государственность и Русская культурно-историческая систе-ма в целом формировались в специфиче-ских климатических условиях - в услови-ях рискованного земледелия и с весьма низ-кой, в силу изначально климатических при-чин, товарностью сельскохозяйственного производства. Поэтому само собой разуме-ется, что явно несправедливое распределе-ние совокупного общественного продук-та, когда, положим, определённая группа общества изымает себе чрезмерно неспра-ведливо высокий объём этого продукта, например, некая «элита», неизбежно ока-зывает просто катастрофическое воздей-ствие на всё остальное население, вгоняя его в голод и нищету. Так что требование спра-ведливости здесь было следствием элемен-тарной жизненной необходимости выжи-вания.

Во-вторых, русская государственность складывалась в условиях весьма враждеб-ного окружения: с одной стороны, степных кочевников, а с другой - европейцев, като-ликов. И войны в таком случае - в отли-чие от большинства «нормальных» европей-ских войн, представлявших собой по боль-шей части аристократические забавы (если не брать в расчёт войны религиозные - бо-лее жестокие), - которые вынуждена была вести Русь (Россия) с упомянутыми своими «соседями», были войнами на выживание; причём это были войны с противниками, совокупно, кратно численно превосходя-щими силы русских (народу на Руси всегда исторически не хватало); придут кочевники - убьют, заберут в полон (в рабство), всё по-жгут; придут «цивилизованные» европей-цы - «крестят огнём и мечом», то есть сдела-ют приблизительно то же самое. Поэтому на Руси жизненно необходимым был более вы-сокий уровень социальной мобилизованно-сти, а значит, социальной ответственности всех и каждого; а в таком случае очевидно, что ценность справедливости актуализиру-ется здесь всенепременно и ощущается осо-бенно остро.

Вследствие этого, для максимальной эффективности управления, на Руси уста-навливается самодержавный тип правле-ния, предполагающий модель всеобщего слу-жения (Самодержавный принцип): Государь (Великий князь, царь) служит Богу, отвеча-ет перед Богом за православную Русь; во-инская аристократия служит Государю «го-ловой и саблей»; а «тяглый люд» несёт своё тягло - обеспечивает воинскую аристокра-тию и государство в целом соответствую-щим общественным продуктом, а при необ-ходимости - и сам берёт в руки оружие.

Очевидно, что подобная модель тем более предполагает особую актуализа-цию принципа социальной справедливости. Ибо в противном случае государству рус-скому и всей его социально-культурной си-стеме не жить; и уж тем более не обладать тем, что А. С. Пушкин очень хорошо назвал Самостояньем.

Вышеприведённая модель Самодержав-ного принципа, предполагающая единое служение всех членов общества - каждый в меру своих сил и на своём месте, будь то в сословном обществе, будь то в бессослов-ном не суть важно, - некоей Общей цели, некоему Общему благу, представляет собой модель, в которой правитель един с наро-дом, опирается в своём управлении на на-род, на развитую систему местного само-управления.

Однако необходимо заметить, что исто-рически Самодержавному принципу в Рос-сии противостоял и противостоит принцип Олигархический, берущий свои основания в стремлении части местной элиты (иногда очень значительной её части) иметь в стра-не все права и при этом ни за что не нести здесь ответственность, исторически, напри-мер, пытаясь брать пример с Речи Посполи- той, где местная шляхта, с одной стороны, имела все права над своим простонародьем, а с другой - ни в грош не ставила своего ко-роля. Параллельно данная Олигархическая тенденция (принцип), крайне губительная для страны, актуализировалась в связке с сопутствующей ей Западнической тенден-цией в российской элите: российская эли-та (значительная её часть) взирала на то, как живёт элита европейская, имеющая, во-пер-вых, много больше возможностей для нако-пления богатства (более высокая товарность сельского хозяйства, возможность грабить колонии и пр.), а во-вторых, не зажатая не-обходимостью иметь столь же высокий уро-вень мобилизации, как на Руси, имеющая оттого много больше «вольностей» по от-ношению к своим суверенам (королям), - вследствие чего желала она, российская элита (её значительная часть), аналогично иметь и для себя такие же «вольности» и «богатства», совершенно не считаясь с ре-альным положением дел. Носители Олигар-хического принципа, с одной стороны, стре-мились лишить царя (правителя) в России его самодержавной (абсолютной) власти, а с другой - получить полную власть над про-стонародьем, создав своего рода «кастовую систему», тем самым, очевидно, разрушая ценностный принцип Справедливости.

Борьба этих двух социально-полити-ческих «принципов» (Самодержавного и Олигархического) так или иначе проходит «красной нитью», с переменным успехом, подспудно через всю отечественную ис-торию.

К случаю, обратим внимание: западно-европейская, условно, государственная мо-дель, в приближающемся к современному её виде, складывалась в рамках Вестфальской системы (после 1648 года), когда в Европе начали формироваться «национальные» го-сударства и, соответственно, европейские «нации» (по принципу: «одна власть (некое-го суверена), одна нация, одна вера»).

Причём формирование это осуществля-лось прежде всего относительно городско-го населения, то есть в среде уже оторван-ных от традиционных культурных своих ук-ладов индивидов, - сиречь в той социаль-ной совокупности, которую, как «идеаль-ный тип», можно именовать «гражданским обществом», - и, разумеется, никакой та-кой «системы всеобщего служения», как оно имело место в тогдашней Московской Руси, в данных национальных государствах не предполагалась.

Таким образом, в Европе формирова-лась некая социальная общность на совер-шенно иных, нежели на Руси, принципах и основаниях - более индивидуалистических, с принципом частной собственности и т.д., при которых ценностный концепт справед-ливости обычно особо не актуализировался и вообще этический уклад (с принципа-ми правды, справедливости) здесь замещал-ся укладом юридическим (с принципами за-кона, права), то есть таким, где справедли-вости вообще, в сущности, и места уже нет¹. Хотя, конечно, подспудно она - по мудрым философским откровениям Платона - так или иначе лежала и лежит в основании и за-падноевропейских государств, но,скорее, уже как всё более предаваемый забвению «камень во главе угла».

В этом смысле, несмотря на то, что Рус-ская культурно-историческая государствен-ная система, на первый взгляд, может пока-заться более, скажем так, тоталитарной, бо-лее подавляющей человека, при более глубо-ком рассмотрении окажется очевидно, что в русской системе, напротив, сохраняется внутреннее (этическое) «второе измерение» человека, личности, остающееся вне воздей-ствия государственной власти; в то вре-мя как в системе западноевропейской, вро-де как с виду менее тоталитарной, власть, напротив, оказывается именно много бо-лее тотальной, овладевающей человеком из-нутри, по сути - выводя, выворачивая все-го его на поверхность, лишая внутренне-го (этического) измерения и замещая его поверхностью своей власти (юридической поверхностью).

В этом смысле легко становится понят-ным феномен столь элементарной массо-вой манипуляции сознанием, который име-ет место в западном мире сегодня; и запад-ный человек, в отличие от русского, при по-

Обратим, тут, к слову, внимание на то, что, на-пример, в английском языке собственно нет слова, которым можно было бы более менее адекватно пе-ревести русское «справедливость»; есть разные сло-ва, которые будут передавать лишь отдельные от-тенки данного концепта, как-то: «эквивалентность», «равенство» (equity), «равноправие», «законность» (justice), «честность» (fairness) и т.д., - но это, очевид-но, отнюдь не русское «справедливость».

добной манипуляции отнюдь не остаётся «себе на заднем уме», а просто и элементар-но, как вышколенный, «перекодируется», - что, впрочем, тем более становится понят-ным с учётом того, что современный запад-ный человек есть по преимуществу «выхо-дец» из протестантских (тоталитарных, по сути) сект.

Сделаем уточнение. Некую систему уп-равления в государстве (обществе) мож-но называть тоталитарной, если она пы-тается контролировать очень многие сфе-ры человеческого бытия, даже те, которые обыкновенно являются глубоко личными. Если человек находится под постоянным надзором, если контролируется каждый его, по возможности, шаг, то такую систе-му можно называть тоталитарной (принцип «паноптизма»).

Впрочем, во-первых, подобное поло-жение дел не обязательно может (должно) трактоваться негативно; к слову, изначаль-но слово «тоталитарный», введённое идео-логами итальянского фашизма (как раз от-носительно своего «фашизма»), и та систе-ма государственной власти, которая обо-значалась подобным образом, трактовались ими именно положительно, как нечто хо-рошее: что упорядочивает жизнь человека, даёт ему социальную стабильность, побеж-дает преступность и т.д. И только после Вто-рой мировой войны, уже в рамках либераль-ной идеологической парадигмы англосаксов, целенаправленно заработавшей против Со-ветского Союза, понятие тоталитарного (то-талитаризма) приобрело негативную окра-ску (якобы «СССР - тоталитарное государ-ство, аналогичное нацистской Германии и фашистской Италии»).

Во-вторых, надо заметить, что обыкно-венно бытующее противопоставление то-талитарного и демократического тоже яв-ляется далеко не верным и, по сути, представляет собой лукавую политическую (ли-беральную) «бинарную» идеологему-обманку. Демократическая система тоже может быть очень тоталитарной. Тем паче учитывая, что современная западная демократическая си-стема - это система прежде всего «формаль-ная», а отнюдь не есть «народовластие» по содержанию. А такая система очень может быть и является тоталитарной: повсемест-ное доносительство, олигархическая власть контролирует самые личные сферы бытия человека - ювенальная юстиция одна чего стоит! До подобного тоталитаризма ни один «фашизм» не доходил; не говоря уж о повсе-местных сегодня турникетах и осмотре пе-ред входом во все мало-мальски обществен-ные места, и т.д.

Возвращаясь, собственно, к ценностно-му концепту Справедливости, в качестве до-полнительного нюанса относительно осо-бенностей русской трактовки данного по-нятия можно указать на то, что можно на-звать «лептой вдовы»; проще говоря, челове-ку должно воздаваться и по тому, насколько относительно собственных возможностей он внёс свой вклад в Общее благо. Извест-на евангельская история (Лк. 21.1-4) о том, что некая бедная вдова внесла свою малую лепту, жертвуя христианской общине, но тем самым отдав практически всё, что у неё было; в абсолютных показателях - крайне мало, но в относительных (относительно возможностей вдовы) - очень много. И этот момент в определении русской справедли-вости тоже присутствует.

Ценность (ценностный концепт) Спра-ведливости является в Русской культурно-исторической социальной и государствен-ной системе основополагающей; она особо остро чувствуется и переживается русским человеком, русским обществом; вокруг неё, по сути, и вращается русская обществен-ная жизнь; и серьёзные проблемы со справедливостью, во всём спектре её проявле-ний, влекут самые нехорошие последствия для русского общества и государства.

Серьёзные проблемы с ней так или ина-че привели русское общество к революцион-ным катаклизмам начала ХХ века; подобные проблемы, хоть и в значительной степени искусственно целенаправленно раздутые, сыграли свою роковую роль в аналогичных катаклизмах конца ХХ века; огромные про-блемы в этом отношении назревают и в со-временной России.

Примечания

1. Аксаков К. С. Эстетика и литературная критика / [сост., подгот. текста, вступ. ст., с. 7-41, коммент. В. А. Кошелева]. Москва : Искусство, 1995. 525 с.

2. Бердяев Н. А. Русская идея. Москва : Эксмо, 1998. 624 с.

3. Васильев Г. Е. Русская историология. Книга первая. До Куликова поля. Москва : Франтера, 2015. 501 с.

4. Васильев Г. Е. Русская историология. Книга вторая. Московская Русь. Москва : Т8 Издательские технологии, 2017. 600 с.

5. Данилевский Н. Я. Россия и Европа / [сост., послесл., коммент. С. А. Вайгачева]. Москва : Книга, 1991. 574 с.

6. Кожинов В. В. История Руси и русского слова. Москва : Эксмо, 2001. 512 с.

7. Леонтьев К. Н. Византизм и славянство : сборник статей. Москва : АСТ : Хранитель, 2007. 572 с.

8. Лосев А. Ф. Диалектика мифа / сост., подг. текста, общ. ред. А. А. Тахо-Годи, В. П. Троицкого. Москва : Мысль, 2001. 558 с.

9. Лосский Н. О. Характер русского народа. Москва : Даръ, 2005. 336 с.

10. Нестеров Ф. Связь времён : Опыт исторической публицистики. 3-е издание. Москва : Молодая гвардия, 1987. 237, [2] с.

11. Платон. Собрание сочинений : в 4 томах / [общ. ред. А. Ф. Лосева и др. ; примеч. А. А. Тахо- Годи]. Москва : Мысль, 1990-1994. Том 3 / [пер. с древнегреческого С. С. Аверинцева и др.]. 1994. 654, [2] с. : ил.

12. Русская идея : антология / сост. и авт. вступ. статьи: М. А. Маслин. Москва : Республика, 1992. 496 с.

13. Теория государства у славянофилов : сборник статей И. С. Аксакова, К. С. Аксакова, Аф. В. Васильева, А. Д. Градовского, Ю. Ф. Самарина и С. Ф. Шарапова. Санкт-Петербург : тип. А. Порохов-щикова, 1898. 95 с.

14. Тихомиров Л. А. Руководящие идеи русской жизни. Москва : Институт русской цивилизации, 2008. 640 с.

15. Фурсов А. И. Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств. Москва : Книжный мир, 2016. 320 с.

16. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления : пер. с нем. Москва : Республика, 1993. 447 с. (Мыслители XX в.)

17. Шпенглер О. Закат Европы. Минск : Харвест, 2000. 1376 с.

18. Эрн В. Ф. Борьба за Логос. Философские произведения. Москва : Юрайт, 2016. 350 с.

References

1. Aksakov K. S. Estetika i literaturnaya kritika [Aesthetics and literary criticism]. Moscow, Art Publishing

2. House, 1995. 526 p. (In Russian)

3. Berdyaev N. A. Russkaya ideya [Russian idea]. Moscow, Publishing House “Eksmo”, 1998. 624 p (In Russian)

4. Vasilyev G. E. Russkaya istoriologiya. Kniga pervaya. Do Kulikova polya [Russian historiology. Book one. To

5. Kulikovo field]. Moscow, Publishing house “Frantera”, 2015. 501 p. (In Russian)

6. Vasilyev G. E. Russkaya istoriologiya. Kniga vtoraya. Moskovskaya Rus' [Russian historiology. Book two.

7. Muscovite Russia]. Moscow, T8 Publishing technologies, 2017. 600 p. (In Russian)

8. Danilevsky N. M. Rossiya i Evropa [Russia and Europe]. Moscow, Publishing house “Book”, 1991. 574 p (In Russian)

9. Kozhinov V. V. Istoriya Rusi i russkogo slova [History of Russia and Russian word]. Moscow, Publishing

10. House “Eksmo”, 2001. 512 p. (In Russian)

11. Leontyev K. N. Vizantizm i slavyanstvo [Byzantium and Slavs]. Moscow, Ast Press Publishing House,

12. 2007. 572 p. (In Russian)

13. Losev A. F. Dialektika mifa [Dialectics of myth]. Moscow, Mysl Publishers, 2001. 558 p. (In Russian)

14. Lossky N. O. Kharakter russkogo naroda [The character of the Russian people]. Moscow, Publishing house

15. “Dar”, 2005. 336 p. (In Russian)

16. Nesterov F. Svyaz' vremen: Opyt istoricheskoy publitsistiki [Connection of times. Experience of historical

17. journalism]. 3rd edition. Moscow, Publishing house “Molodaya gvardiya”, 1987. 239 p. (In Russian)

18. Platon [Plato]. Sobranie sochineniy. V 4 tomakh, tom 3 [Collected works. In 4 vol., vol. 3]. Moscow,

19. Mysl Publishers, 1994. 654 p. (In Russian)

20. Maslin M. A., comp. Russkaya ideya. Antologiya [Russian idea. Anthology]. Moscow, Publishing hous “Republic”, 1992. 496 p. (In Russian)

21. Teoriya gosudarstva u slavyanofilov: sbornik statey I. S. Aksakova, K. S. Aksakova, Af. V. Vasilyeva,

A. D. Gradovskogo, Yu. F. Samarina i S. F. Sharapova [The theory of the state in the Slavophiles: a collection of articles by I. S. Aksakov, K. S. Aksakov, Af. V. Vasilyev, A. D. Gradovsky, Yu. F. Samarin and S. F. Sharapova]. St Petersburg, Printing House of A. Porokhovshchikov, 1898. 96 p. (In Russian)

22. Tikhomirov L. A. Rukovodyashchie idei russkoy zhizni [Guiding ideas of Russian life]. Moscow, published

23. by Institute of Russian civilization, 2008. 640 p. (In Russian)

24. Fursov A. I. Voprosy bor'by v russkoy istorii. Logika namereniy i logika obstoyatel'stv [Questions of

25. wrestling in Russian history. Logic of intentions and logic of circumstances]. Moscow, Publishing house “Book world”, 2016. 320 p. (In Russian)

26. Khaydegger M. [Heidegger Martin] Vremya i bytiye: Stat'i i vystupleniya [Time and being: Articles and

27. Speeches]. Moscow, Publishing house “Republic”, 1993. 447 p. (In Russian)

28. Shpengler O. [Spengler O.] Zakat Evropy [Sunset of Europe]. Minsk, Publishing house “Harvest”, 2000 1376 p. (In Russian)

29. Ern V. F. Bor'ba za Logos. Filosofskiye proizvedeniya [Struggle for the Logo. Philosophical work]. Moscow,

30. Publishing URAIT, 2016. 350 p. (In Russian)

Размещено на Allbest