Теория и практика информационного противоборства Красной Армии в вооруженных конфликтах 1939-1940 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Теория и практика информационного противоборства Красной Армии в вооруженных конфликтах 1939-1940 гг.

А.Я. Касюк

А.Я. Касюк доктор исторических наук, профессор; профессор кафедры коммуникационных технологий Института международных отношений и социально-политических наук Московского государственного лингвистического университета.

В статье рассматривается формирование основных положений концепции информационного противоборства Красной Армии с противником в боевых условиях, влияние на этот процесс опыта политической работы среди войск и населения противника, полученного партполитаппаратом РККА в годы Гражданской войны в России; анализируются формы и методы политической работы политорганов Красной Армии среди войск и населения противника в ходе вооруженных конфликтов на озере Хасан и у реки Халхин-Гол, воссоздания штатных структур аппарата пропаганды на противника, оснащение его подразделений первыми образцами технических средств звуковещания.

Значительное внимание в статье уделено деятельности политических органов Красной Армии по организации и ведению информационного противоборства с противником при подготовке и в ходе Советско-финской войны: выпуску листовок и газет на финском языке, организации радиопропаганды, анализу эффективности информационного воздействия на противника в боевых условиях.

Ключевые слова: информационное противоборство; моральный фактор; идеологизация пропаганды на противника; информационно-пропагандистские материалы; общеполитические листовки; оперативные листовки; газеты на иностранных языках; звуковещательные станции; звуковещательный отряд; радиопропаганда.

Y. Kasyuk. Doctor of History (Dr. habiL), Prof., Professor at the Department of the Institute of International Relations and Social-political Studies, Moscow State Linguistic University. THEORY AND PRACTICE OF INFORMATION CONFRONTATION OF THE RED ARMY IN THE ARMED CONFLICTS OF 1939-1940

The article looks at the problem of establishment of the key points of the information confrontation conception of the Red Army against an opponent in combat, along with the way it was influenced by the experience of political work among the troops and the population of the opponent. In particular, the author studies the experience gained by the political party apparatus of the Red Army in the civil war years in Russia.

The author focuses on the forms and methods of political work of the Red Army political bodies among the troops and population of the opponent during the conflicts at Lake Khassan and on the Khalkin-Gol river, restoration of the machinery of propaganda against the foe, equipment of rival units with the advanced audio broadcasting devices.

The article emphasizes the activity of political bodies of the Red Army in organizing and conducting information warfare against a rival in course of the Soviet-Finnish war: the production of leaflets and newspapers in a foreign language, organization of radio propaganda, analysis of effectiveness of information impact on the rival in combat.

Key words: information confrontation; moral factor; indoctrination of propaganda against the opponent; information propaganda devices; theoretical political leaflets; operative leaflets; newspapers in a foreign language; audio broadcasting stations; audio broadcasting units; radio propaganda.

Введение

После завершения Гражданской войны в России опыт информационного противоборства с противником с научной точки зрения по-настоящему проанализирован и изучен не был. В послевоенный период вопросам, связанным со значением морального фактора в вооруженных конфликтах, не уделялось достаточного внимания. Научные исследования по данной теме почти не проводились, не считая случайных статей в журналах. Даже в Военно-политической академии изучение проблем ведения политической работы среди войск и населения противника, как и издание работ на эту тему прекратились в начале 1930-х гг. Всё это самым отрицательным образом сказалось как на развитии теории, так и на обеспечении готовности к практическому развертыванию информационного противоборства с противником.

Исходя из узкого понимания опыта политработы в годы Гражданской войны, информационное воздействие на противника стало рассматриваться исключительно как задача его политического просвещения, перевоспитания. Так, в книге Ф. Л. Блументаля «Политическая работа в военное время» - единственной крупной работе, посвященной вопросам пропаганды в войсках противника, термин «разложение противника» трактовался следующим образом: «Освободить сознание рабочего и крестьянина из-под буржуазного влияния, разложить, подорвать буржуазные устои, на которых держится страна, и тем самым присоединить, втянуть трудящихся этой страны в совместную с нами борьбу против их буржуазии. Иными словами, политическое разложение противника означает усиление классового сознания трудящихся, означает коммунистическое их просвещение» [Блументаль 1929]. То есть фактически информационное противоборство было подменено понятием идеологической работы (борьбы) с противником. Таким образом, аппарат по работе среди войск и населения противника на многие десятилетия стал заложником собственной идеологии, которую он в ходе боевых действий, в своем большинстве безуспешно, пытался навязать противоположной стороне, заменив ею в значительной мере решение сложного комплекса задач по оказанию информационного и психологического воздействия на противника.

При формулировании основных положений концепции информационного противоборства с противником будущая война была ошибочно охарактеризована как классовая, революционная [Фрунзе, 1927, т. 3, с. 251]. В своем выступлении на заседании секции по изучению проблем войны в Коммунистической академии 24 марта 1929 г. инспектор кавалерии РККА С. М. Будённый, касаясь вопроса о характере будущей войны, заявлял: «Военный характер нашей будущей войны определить не трудно, ввиду превалирующей роли в нашей классовой борьбе политических факторов. Основным стержнем в нашей войне с кольцом буржуазных государств будет стремление превратить войну СССР, как государства, в войну гражданскую между пролетариатом и мировой буржуазией. План войны и операций надо строить, исходя из этой основной идеи» (РГВА РГВА - Российский государственный военный архив., Ф. 9, Оп. 3, Д. 433, л. 210). Опираясь на эти положения, был сделан ошибочный вывод, что «империалистические агрессоры встретят отпор не только со стороны Красной Армии, но и в тылу у себя, со стороны трудящихся собственных стран».

Так, Председатель Реввоенсовета СССР, нарком по военным и морским делам М. В. Фрунзе утверждал, что «в боевых операциях мы можем опираться не только на силы, таящиеся внутри нашей страны, но и на угнетенные массы трудящихся по ту сторону вооруженного фронта» [Голубев 1931]. Это привело к принятию решения о том, что участие политических органов Красной Армии в проведении политической работы среди войск и населения противника должно быть минимальным, основная же работа должна проводиться соответствующими коммунистическими партиями и их организациями в тылу.

Следовательно, из опыта борьбы с иностранными интервентами и Гражданской войны в России, где иностранные группы при ЦК РКП(б) и местные партийные органы действительно вели большую работу, был сделан неверный вывод. Не учитывался тот факт, что деятельность иностранных групп и населения прифронтовой полосы была, как отмечалось ранее, только частью всей широкомасштабной политической работы среди войск и населения противника. Кроме того, неправильно прогнозировался правительственный террор по отношению к коммунистическим партиям зарубежных стран в предвоенное и военное время.

Необходимо отметить, что существовала и противоположная точка зрения на роль информационного противоборства. Так, В. Попов в статье «Политработа среди войск противника», помещенной в журнале «Военный вестник» № 4 за 1927 год, утверждал, что «работа среди войск противника по политобеспечению данной операции будет лежать исключительно на политорганах Красной Армии» [Попов 1927, с. 52]. Однако его позиция была, к сожалению, истолкована как ошибочная и поддержки не получила.

После окончания Гражданской войны работа по информационному противоборству часто рассматривалась как исключительно вынужденная мера молодой Советской республики, которая не имеет достаточно военных сил для успешного отражения многочисленных врагов. При этом делались ссылки на В. И. Ленина, который писал: «Было бы, конечно, «приятнее», если бы мы простой войной могли свергнуть Вильгельма, Вильсона. Но это бредни. Свергнуть их внешней войной мы не можем. А двинуть вперед их внутреннее разложение мы можем» [Ленин 1969]. Поэтому необходимо «ограничиться, писал он далее, пропагандой и агитацией ... пока нет сил для твердого, серьезного, решительного удара в открытом военном или повстанческом столкновении» [там же, с. 349].

Подобной точки зрения придерживался и М. В. Фрунзе в период его нахождения на посту заместителя наркома и наркома по военным и морским делам, начальника штаба РККА: «В своих расчетах будущих операций и в анализе характера будущих столкновений мы должны внутри собственной организации уделять главное внимание не надеждам на разложение своего противника, а моменту фактической возможности активно, физически его раздавить» [Фрунзе 1927, с. 97].

В ходе проводившейся под руководством М. В. Фрунзе военной реформы, сокращения армии и доведения ее до штатов мирного времени аппарат политических органов Красной Армии, предназначенный для информационного противоборства с противником, был полностью ликвидирован. В принятом 21 января 1926 г. «Положении о политико-просветительской работе в военное время» работа по информационному противоборству с противником стала возлагаться на дивизионные и полковые клубы [Партийно-политическая работа в Красной Армии 1981]. Предполагалось, что издания листовок или газет для противника необходимо будет лишь переводить на иностранный язык тексты партийных документов, сообщения советской партийной печати, лозунги ЦК ВКП(б).

Недооценка места и роли информационного противоборства в вооруженном столкновении с противником, которой придерживалось руководство РККА в 1930-е гг., самим отрицательным образом повлияла как на разработку методов его ведения, так и на уровень профессиональной подготовки кадров, техническое перевооружение соответствующих частей и подразделений Красной Армии. Единственное, что удалось сохранить после завершения Гражданской войны из технических средств информационного противоборства с противником в боевых условиях агитпоезда с типографиями в приграничных военных округах, на базе которых можно было издавать газеты и листовки на иностранных языках (РГВА, Ф. 197, Оп. 2, Д. 251, л. 5).

В такой степени готовности к ведению информационного противоборства с противником оказались политические органы Красной Армии летом 1938 г., когда обстановка на дальневосточных рубежах СССР резко обострилась.

Информационное противоборство в Вооруженных конфликтах у озера Хасан и на реке Халхин-Гол

В августе 1938 г. агитпоезд 1-й Отдельной Краснознаменной армии (ОКА), который был оснащен шрифтами на японском и китайском языках, доукомплектовывается журналистами редакции газеты «Правда» (РГВА, Ф. 9, Оп. 14, Д. 5, л. 156). Ими и была написана и издана первая листовка на японском языке. Однако доставить ее до личного состава войск противника не представилось возможным, так как к тому времени боевые действия у озера Хасан, которые продолжались всего 14 дней (с 29.07 по 11.08. 1938 г.), закончились. Они наглядно продемонстрировали полную неготовность политических органов 1-й ОКА к информационному противоборству с противником в боевых условиях, вместе с тем была убедительно подтверждена крайняя необходимость в использовании данного элемента военного искусства, в частности, в специфических условиях Дальневосточного театра военных действий.

Принятые после окончания боевых действий политическим управлением (ПУ) РККА меры носили скорее символический характер. Они ограничивались в основном разработкой нового штата поезда-типографии Забайкальского военного округа, восточный отдел которого Приказом ПУРККА от 16.4.1939 г. был увеличен на четыре сотрудника редакции и пять работников типографии (РГВА, Ф. 9, Оп. 35, Д. 90, л. 204-207). И это несмотря на то, что японцы резко усилили интенсивность подрывной пропаганды против СССР. При помощи воздушных шаров они в массовых количествах забрасывали антисоветские листовки в Забайкалье, Хабаровский и Приморский края. Так, в районе Благовещенска уже 17 мая 1939 г. было найдено 8 различных антисоветских листовок. За последние три недели мая 1939 г. в приграничных районах Хабаровского края политическими органами 2-й ОКА было обнаружено 16 листовок подрывного содержания.

Несмотря на уроки событий у озера Хасан, подготовка и развертывание работы по информационному противоборству с личным составом японо-маньчжурских войск, занявших исходные позиции в районе реки Халхин-Гола, осуществлялась крайне медленно. Так, только 5 июня 1939 г. в войска ушла Директива ПУ РККА № 0169 «О проведении идеологической борьбы с противником» (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 3859, л. 130). Отсутствие опытных работников привело к тому, что лишь через 18 дней после начала боевых действий на реке Халхин-Гол были составлены тексты первых листовок «К населению и солдатам Маньчжурии», «К японским солдатам», «Из-за чего война?», в которых содержались абсолютно ирреальные лозунги: «Солдаты! Бросайте оружие, уходите с фронта!», «Возвращайтесь организованно на родину! Избирайте солдатские советы!» (М. И. Бурцев. Записки спецпропагандиста военных лет. 1-я тетрадь, л. 23).

В ходе работы по изданию листовок возникли многочисленные организационные трудности, связанные с чрезмерной централизацией всего процесса подготовки агитматериалов, при котором русские тексты обязательно должны были передаваться телеграфом в Москву для контроля и утверждения начальником ПУ РККА, и лишь после этого телеграфировались обратно в Читу, Уссурийск, Хабаровск для их тиражирования. Всё это требовало немалого времени. Кроме того, потери времени возникали после тиражирования листовок, когда они самолетом из Читы доставлялись на аэродром Обо-Сомон в Монголии, с которого их перевозили в штаб 57-го особого корпуса в Тамцак-Булак, где листовки распределялись для распространения самолетами и разведчиками, в тыл противника. Такая сложная организация изготовления и распространения агитматериалов приводила к тому, что требовалось не менее двух недель с момента написания текста до того, как листовки попадали к адресату.

За июнь 1939 г. было подготовлено и издано 90 тыс. экземпляров листовок восьми наименований (РГВА, Ф. 9, Оп. 29, Д. 426, л. 78). Все листовки были маскировочного характера и издавались от имени «ци- риков Монгольской армии», «группы японских солдат», «Японского союза», «партизан Северного Китая».

Сложным было положение с изданием агитматериалов на монгольском языке для военнослужащих баргутских кавалерийских полков марионеточного государства Маньчжоу-Го. Поскольку в Чите не было монгольского шрифта, то русские тексты листовок телеграфировались из Москвы через Читу в Улан-Батор для перевода и тиражирования на базе городских типографий. Агиматериалы на монгольском языке стали издаваться в Чите лишь после того, как 9 июля 1939 г. специальным поездом из Улан-Уде был привезен монгольский шрифт. До конца военных действий на монгольском языке в Чите были изданы шесть наименований листовок-пропусков и три номера газеты «Монгол арад улас» («Монгольский арат») (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4239, л. 80, 83-84).

В июле 1939 г. в организации издания листовок произошли изменения. Это было связано с тем, что находившийся в командировке в Забайкальском военном округе начальник ПУ РККА Л. З. Мехлис 9 июля отменил обязательную пересылку текстов агитматериалов для утверждения в Москву и приказал готовить листовки самостоятельно в Чите. 14 июля 1939 г. он в шифр-телеграмме писал: «Вы имеете возможность разлагать противника и его тыл: как огня японские милитаристы боятся правдивого слова, вы обязаны это средство использовать. Прекратите крахоборство в этом деле и разверните идеологическую борьбу широким фронтом» (Бурцев М. И. Записки спец-пропагандиста военных лет. 1-я тетрадь, л. 18).

После преобразования в конце июля 1939 г. 57-го стрелкового корпуса, действовавшего в районе Халхин-Гола, в 1-ю армейскую группу, по штатному расписанию ей стала полагаться собственная редакция газеты на иностранном языке. Поэтому 22 июля 1939 г. из числа командированных на Халхин-Гол политработников в Тамцак-Булаке была создана редакция газеты на японском языке, в состав которой первоначально назначили четырех офицеров: редактора И. М. Сорокина, заместителя редактора - М. И. Бурцева, двух редакционных работников - В. В. Леванова, М. П. Усова (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4239, л. 79). Поскольку никто из этих офицеров японским языком не владел, они лишь составляли тексты листовок на русском языке, отправляя их самолетом в Читу для перевода и тиражирования.

Вплоть до середины августа 1939 г. листовки для распространения в Маньчжурии и на Халхин-Голе печатались в Чите, за 600 км от линии фронта, и лишь 15 августа под руководством инспектора печати Политуправления Забайкальского военного округа полкового комиссара П. И. Михальцова было проведено перебазирование участников закончившихся сборов, работников редакций из Читы в Тамцак-Булак. Тремя рейсами самолета «ТБ-3» на монгольский аэродром были доставлены 32 офицера (в том числе 26 специалистов со знанием иностранных языков), иероглифический шрифт, две печатные машины (роторная и «американка»). К 18 августа было завершено размещение на новом месте, и объединенная редакция газет на японском и китайском языках выпустила первую листовку (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 42, л. 79).

Изданные в Тамцак-Булаке агитматериалы впервые были названы «оперативными листовками». В отличие от требовавших до 15 суток на издание, эти листовки более оперативно откликались на происходившие на фронте события, содержали более конкретную информацию о боевых действиях войск и распространялись на следующий день после издания. «Оперативные листовки» значительно выигрывали по сравнению с изданными на значительном расстоянии от линии фронта материалами, имевшими «академический, неконкретный характер» (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 42, л. 81). Хотя и после перебазирования редакция была оторвана от политотдела и штаба армейской группы более чем на 100 км, и таким образом ее работа строилась в отрыве от боевой деятельности войск (М. И. Бурцев. Записки спецпропагандиста военных лет. 1-я тетрадь, л. 110).

Параллельно редакции газет продолжали издание своих агитационных материалов, предназначенных для распространения на Халхин-Голе.

Со времени начала боевых действий 11 мая 1939 г. в течение первых 1,5 месяцев интенсивность издания пропагандистских материалов была невысокая, и лишь начиная с 15 июля в среднем издавалось по 80 тыс. экземпляров листовок и газет в сутки (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4234, л. 83).

Из изданных за период с 1 июля по 10 сентября 1939 г. листовок, большая часть предназначалась для солдат японской армии (2 299 тыс. экз.). Намного меньше листовок было издано для союзников японцев солдат армии Манчьжоу-Го (986 тыс. экз.). Крайне незначительное количество агитматериалов (473 тыс. экз.) предназначалось для солдат баргутских кавалерийских полков, имевших наиболее низкий боевой дух по сравнению с другими участниками коалиции войск противника (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4234, л. 83).

Более 40 % листовок имели декларативный, лозунговый характер и состояли всего из одного-двух предложений. Выпуск таких агитматериалов был связан с объективными причинами: острой нехваткой бумаги и специалистов. Гораздо легче и быстрее было издавать короткие тексты, которые требовали минимального времени для составления и иероглифического набора. Именно поэтому листовки-лозунги тиражировались в массовом масштабе.

Кроме выпуска листовок редакции выпускали также и газеты формата 62х40 см, в которых текст размещался на одной стороне. Решение об одновременном издании листовок и газет на иностранных языках было не вполне правильным. В условиях хронической нехватки опытных специалистов наборщиков и переводчиков выпуск даже небольших газет занимал так много времени, что первые номера были выпущены лишь через 99 дней после начала боев на Халхин- Голе. Для подготовки этих небольших по формату газет специалисты в Чите затратили много времени, однако результатом их работы были издания с неактуальным содержанием. Некоторые номера газет содержали целый ряд очевидных ошибок. Так, в газете «Монгольский арат» № 1 сообщалось, что всего за один день боев было сбито 200 японских самолетов, хотя в действительности такого не было. Другая опечатка привела к искажению смыла, когда сообщалось, что Япония с 1927 по 1939 г. израсходовала на войну в Китае 19 млрд иен, хотя в конце 1920-х гг. Япония войну в Китае не вела, а расходы относились к 1937-1939 гг. Кроме того, статьи газеты «Монгольский арат», предназначенные для полуграмотных солдат баргутских кавалерийских полков, изобиловали непонятными для читателей словами: концерны, синдикаты, империализм, милитаризм и т. п. Эти и другие ошибки привели к тому, что по приказу командования тираж газеты был уничтожен после его доставки в район Халхин-Гола, хотя был затрачен огромный труд для издания и транспортировки тиража газеты.

Прибывший в середине августа на фронт начальник ПУ РККА Мехлис сам написал четыре «образцовые» листовки к японским солдатам, в которых призывал «бить офицеров» и «уходить с фронта». Эти листовки, как и многие другие, были слишком прямолинейными и в большей мере направлены на активизацию действий наших войск, чем на подрыв морального духа противника (Бурцев М. И. Записки спецпропагандиста военных лет. 1-я тетрадь, л. 61).

До 80 % печатных агитматериалов распространялось авиацией. Командующий ВВС издал специальный приказ, в котором распространение листовок рассматривалось как выполнение боевого задания.

Наряду с распространением листовок на Халхин-Голе впервые были проведены передачи, предназначенные для противника с использованием звукостанции. Особое значение для развития новых способов информационного воздействия на противника имело решение о создании подразделения для ведения звукового вещания. Приказом Наркома обороны СССР № 0106 от 20 июня 1939 г. для усиления политработы техническими средствами в Забайкальский военный округ был отправлен звуковещательный отряд (ЗВО), который насчитывал 13 человек. В составе технических средств отряда была мощная громкоговорящая установка МГУ-1500 на базе четырех машин «ЗИС-5» и «ЗИС-6», разработанная в 1937 г. в ленинградском институте ИРПА для имитации шумов. Станция имела звукозаписывающий аппарат, а также набор звукофильмов и пластинок с музыкой и шумами (РГВА, Ф. 9, Оп. 29, Д. 424, л. 410-411).

Ночью 19 августа по распоряжению комкора Г. К. Жукова для дезинформации противника звукоотряд передавал шум инженерных работ по устройству проволочных заграждений, а накануне наступления 20 августа в 3.00 имитировал шум подходящим танков в направлении центральной переправы через реку Халхин-Гол (РГВА, Ф. 9, Оп. 29, Д. 427, л. 192-193). После прорыва японской обороны и до 27 августа, когда были ликвидированы остатки окруженных подразделений, звукоотряд передал девять обращений об окружении и предложения капитулировать. Передачи велись только в ночное время, текст читал диктор Г. И. Селянинов. До полного завершения военного конфликта звукоотряд провел 60 передач по 11 программам, что дало возможность приобрести первый опыт и испытать станцию (РГВА, Ф. 9, Оп. 29, Д. 427, л. 192-193). Обобщив полученный опыт, Г. И. Селянинов в докладе на имя начальника ПУ РККА сделал вывод о невозможности использования звукостанций «МГУ-1500» в условиях сильнопересеченной местности (РГВА, Ф. 9, Оп. 35, Д. 91, л. 192-232).

Большой вес колесных машин (по 6, 7 т) приводил к их слабой проходимости, в связи с чем было высказано мнение о необходимости создания звукостанции на гусеничном ходу. Другими недостатками были очень большие габариты (высота 4 метра), неповоротливость и уязвимость станции от огня противника. Эти замечания были впоследствии учтены. Первый опыт ведения звукопередач на Халхин-Голе был ценен для совершенствования конструкции станций, в результате чего были разработаны более мобильные модели «МГУ-36», «МГУ-39», «ИГУ-100».

Одной из основных задач в содержании политической работы среди войск противника являлось разоблачение японского командования, которому удалось внушить солдатам, что причиной конфликта является «нарушение границы советско-монгольскими войсками», поэтому задача японских войск - «защита государства Маньчжоу-Го». Необходимо было разъяснять правду об истинных причинах возникновения военных действий на реке Халхин-Гол, убедить солдат противника, что ни Советский Союз, ни Монгольская Народная Республика не хотят войны и не стремятся завоевать Маньчжурию.

Анализ содержания текстов звукопередач и листовок, распространявшихся на Халкин-Голе, показывает, что основными целями пропагандистского воздействия являлось разжигание у китайцев ненависти к японцам, дискредитация командования противника, стремление посеять недоверие к японским помещикам и капиталистам, создание у военнослужащим представления о плохой обстановке в тылу, устрашение противника, воздействие на сентиментальные чувства военнослужащих, распространение пораженческих настроений, создание положительного представления о плене, побуждение маньчжурских и японских военнослужащих к сдаче в плен, побуждение солдат-китайцев к дезертирству и ведению вооруженной борьбы с японцами.

В донесении о работе на Халхин-Голе Г. И. Селянинов дал свою оценку содержания пропагандистских материалов для войск противника, указав, что «большинство листовок носило налет серого однообразия». Для них были характерны общие положения, отсутствие фактов, грамматические и смысловые ошибки, плохой внешний вид. Из-за дословного перевода текстов с русского языка в листовках было много русизмов (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4237, л. 100). Причиной плохого качества перевода было то, что мобилизованные в армию из вузов в 1934-1935 гг. бывшие студенты не смогли закончить образование и плохо знали японский язык. Дополняя оценку Г. И. Селянинова, курировавший в 1933 г. ведение пропаганды на войска противника начальник 2-го отдела ПУ РККА Б. Г. Сапожников, указывал на главный недостаток, явившийся причиной слабости нашей пропаганды: «Листовки писались по шаблону. Текст давался сверку только для перевода, а нужно было бы писать листовки самим по закону обстановки» (РГВА, Ф. 9, Оп. 335, Д. 91, л. 248). Не содействовало увеличению авторитета нашей пропаганды и завышение потерь противника. Так, в листовках писалось об уничтожении 50 тыс. японских солдат, тогда как на Халхин-Голе в 6-й армии было всего около 60 тыс. японских военнослужащих.

Причиной примитивности содержания и плохого качества перевода являлась также хроническая нехватка специалистов с опытом пропагандистской работы и знанием иностранных языков. Подавляющее большинство переводчиков и инструкторов-литераторов редакций газет ЗабВО, 1-й и 2-й ОКА, а также 1-й армейской группы являлись студентами, окончившими П-Ш курса. Нередки случаи, когда на должности специалистов назначались люди, совершенно не знавшие иностранного языка (РГВА, Ф. 9, Оп. 335, Д. 91, л. 248). Эффективности пропаганды мешало, кроме того, полное незнание работниками редакций обстановки в стране и армии противника. Последующие допросы военнопленных показали, что солдаты противника крайне скептически относились к нашим листовкам. Так, один солдат на вопрос: «Правильно ли писалось в листовках?», ответил: «Нет, неправильно. Помещики и капиталисты хорошие люди. Они дают работу и платят деньги». Другой военнослужащий сказал: «В листовках написана неправда о том, что родители, жены и дети японских солдат голодают. Это неправда, так как у нас старые родители и жены получают пенсию». Третий солдат заявил: «Призывать в листовках к убийству офицеров неправильно, так как по японским понятиям убить офицера это равносильно тому, чтобы убить отца или мать». Были также и другие критические высказывания о содержании нашей пропаганды (РГВА, Ф. 9, Оп. 39, Д. 84, л. 254-258).

К сожалению, опыт Халхин-Гола не был проанализирован и обобщен. Ценные критические замечания и предложения ряда специалистов остались неизученными. В донесениях о политической работе среди войск противника отмечалась погоня за валовыми показателями количества распространяемых листовок, проведенных звукопередач, полное игнорирование вопросов качества пропаганды, отсутствие внимания к оценке противником эффективности советской пропаганды, необоснованная уверенность в чудодейственность силы слова на противника, автоматический перенос штампов и шаблонов советской пропаганды в пропаганду на человека, имеющего отличные убеждения, декларативность и лозунговый характер пропаганды, основанной на внушении методом повторов без достаточных фактов и аргументов.

Подобная практика работы привела впоследствии к кризисному положению с подготовкой кадров, разработкой и оснащением подразделений пропаганды на противника техническими средствами, не отработанности вопросов содержания пропаганды, трудностей в деле распространения агитматериалов в последующих военных конфликтах.

Информационное воздействие Красной Армии на противника в Советско-финской войне

В отличие от вооруженных конфликтов у озера Хасан и на реке Халхин-Гол подготовка к информационному противоборству с противником осуществлялась за несколько месяцев до начала боевых действий в Советско-финской войне. К числу принятых мер относится развертывание редакции газеты на финском языке «Кансан валта» («Голос народа»), которая вплоть до 20 ноября 1939 г. подготовила и выпустила 22 номера учебных газет (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 3821, л. 297). Редакция газеты в течение всей войны находилась в г. Ленинграде, где она использовала печатную базу «Печатного Двора», типографий имени Федорова и имени Ворошилова.

Подготовительный этап завершился за три дня до начала войны, когда в ленинградских типографиях было начато тиражирование нескольких наименований листовок, общее количество которых к 30 ноября 1939 г. составило 7,5 млн экземпляров (РГВА, Ф. 9, Оп. 32, Д. 93, л. 304). Если в ноябре 1939 г. листовки тиражировались лишь в типографиях газеты «На страже Родины» и имени Ворошилова, то впоследствии листовки печатались с матриц в типографии газеты «Ленинградская правда», на «Печатном Дворе», в типографии имени Володарского и им. Федорова. Общее число листовок, изданных с матриц политуправления ЛенВО и редакции газеты «Кансан валта» составило около 31 млн экземпляров 82 наименований, из числа которых 16 наименований тиражом более 3,6 млн экземпляров были иллюстрированными (РГВА, Ф. 9, Оп. 32, Д. 93, л. 306).

С началом боевых действий политуправлением Ленинградского военного округа была издана директива «О задачах партийно-политической работы в связи с военными действиями на северо-западных границах СССР», в которой предлагалось: «Систематически вести работу также среди войск противника, используя для этого листовки, газеты и другие средства. Так организовать работу среди финских солдат, чтобы разоблачать белофинское правительство и его авантюры в отношении СССР, разъяснять им мирную внешнюю политику Советского правительства» (РГВА, Ф. 34880, Оп. 10, Д. 218, л. 3). политический радиопропаганда красный армия

Листовки и газеты на финском языке издавались также редакциями газет на иностранном языке, созданными в 7, 8, 9, 13, 14 и 15-й армиях, а также в политуправлении Балтийского флота. Так, например, 13-й армией было издано 30 листовок общим тиражом более 9 млн экземпляров, кроме того 300 тыс. газет «Финский рабочий» (РГВА, Ф. 34880, Оп. 10, Д. 263, л. 386-388). Листовки ПУ РККА посылались с февраля 1940 г. в виде матриц для тиражирования в политуправление ЛенВО, а также в 7, 8, 9, 13 и 14-ю армии (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4005, л. 67).

Наряду с печатной пропагандой в Советско-финской войне применялось и ведение передач с использованием звуковещательных станций. До начала конфликта в распоряжении политуправления Лен-ВО была лишь кустарно изготовленная в мастерской части снабжения политуправления ЛенВО звукостанция. В дополнение к ней по распоряжению ПУРККА от 18 ноября 1939 г. была выделена заводская звукостанция, которая вплоть до начала войны находилась в распоряжении отдела связи штаба округа, что не позволило опробовать технику и подготовить дикторов к работе (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 3821, Л. 316).

В подготовительный период тем не менее удалось изготовить звукозаписывающий аппарат, записать несколько текстов листовок на целлулоидные пластинки, составить программу и тематику передач. После начала военных действий число звукостанций увеличилось до семи, в том числе с 25 декабря 1939 г. в 7-й армии действовал звуко-отряд в составе пяти звукостанций, а с 26 февраля в 20-й танковой бригаде этой армии вела передачи звукостанция на базе танка «Т-26» (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 3821, л. 317).

В ходе боевых действий часть звукостанций из 7-й армии была изъята и перераспределена между 8-й и 13-й армиями, которые получили по две станции, а одна станция была отправлена в 9-ю армию. В общей сложности через звукостанции было передано более 370 передач, в том числе наибольшее число (241 передача) в 7-й армии на главном направлении (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4131, л. 163).

Все передачи велись в ночное время для того, чтобы избежать уничтожения станций при артобстрелах противника. Как правило, дикторами станций назначались переводчики армейских газет на финском языке. Передачи, обычно, длились 20-25 минут. Их содержание составлял заранее подготовленный текст, в качестве музыкального оформления использовался «Интернационал», записанный на пластинку ленинградской студией звукозаписи по заказу политуправления ЛенВО.

Иногда к солдатам конкретных подразделений через звуковещательные станции обращались военнопленные, однако содержание их выступлений корректировалось в строгом соответствии с идеологическими установками. Так, старший сержант Ю. Пикиннен в выступлении перед сослуживцами своей части говорил, что перешел на сторону Красной Армии «не из корыстных интересов», а «по велению Бога», который указал путь спасения от смерти. Пленный призвал своих товарищей последовать его примеру, потому что «так желательно Спасителю-Богу». Узнав об этом выступлении начальник политотдела дивизии полковой комиссар К. Кобчий, обвинил М. И. Бурцева в «религиозной пропаганде» и на полном серьезе потребовал «прекратить это дело» (Бурцев М. И. Записки спецпропагандиста военных лет. 1-я тетрадь, л. 174).

Наряду с печатной и устной пропагандой во время Советско-финской войны велась и радиопропаганда. Для этой цели была специально сформирована редакция из пяти человек, в число которых входил представитель от политуправления ЛенВО, представитель ленинградского радиокомитета, а также три литературных работника финской национальности. Если вначале передачи осуществлялись только на финском языке, то с 15 февраля 1940 г. дополнительно было начато вещание на шведском языке. Передачи велись из ленинградской студии и по кабелю транслировались на радиопередатчики Ленинграда и Москвы (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 3821, л. 320).

Вторая редакция вещала от имени Народного правительства Финляндии и была создана в декабре 1939 г. в г. Куоккала. К сожалению, не всегда имело место размежевание между пропагандой Красной Армии и Народного правительства. Редакция также использовала радиопередатчики Ленинграда и Москвы. В ходе боевых действий интенсивность радиопропаганды постепенно увеличивалась, и, если с 15 по 30 января 1940 г. время вещания составляло примерно 2 часа 30 минут в сутки, то в феврале оно возросло до 6 часов 30 минут в сутки (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 3821, л. 312).

Финские станции подавления советских радиопередач не смогли полностью справиться с этой задачей. Опросы местных жителей показали, что население Финляндии прослушивало наши радиопередачи, наибольший интерес из которых вызывали передававшиеся в 23.00 новости о положении на фронте. Обычно вещание на Финляндию начиналось с 20.00 и продолжалось до 2.00 московского времени. Из общего количества материалов до 40 % составляли сообщения на тему о положении в Финляндии, более 24 % занимали материалы о ходе боевых действий, около 23 % приходилось на информацию о международных событиях и более 13 % составляли сообщения об СССР. За время войны было осуществлено 795 передач общей продолжительностью 232 часа 27 минут (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 3821, л. 31).

Наряду с передачами из Ленинграда и Куоккалы отдельные выходы в эфир осуществлялись в 9-й и 14-й армиях, использовавших для этой цели радиостанции в Ухте и Мурманске (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4005, л. 91). Эти радиопередачи состояли, как правило, из чтения листовок, текстов обращений и писем военнослужащих. Сколько-нибудь серьезного влияния подобные радиопередачи не имели, ввиду их краткости и нерегулярности выхода в эфир.

Причиной низкой эффективности информационного воздействия на войска и население противника явилось, во-первых, то, что еще за 78 суток до начала войны в Финляндии была проведена мобилизация и весь этот период в прессе велась интенсивная антироссийская кампания, в ходе которой население широко информировалось о территориальных претензиях СССР к Финляндии и о подготовке к отражению военного нападения Советского Союза. Во-вторых, неэффективность пропаганды была обусловлена крайне примитивным содержанием информационно-пропагандистских материалов, в которых национальные чувства финнов пытались подавить «классовой» фразеологией. Опросы пленных показали, что финские солдаты откровенно смеялись над листовками о «дружбе между народами СССР и Финляндии» в то время как Красная Армия продвигалась по территории Финляндии. В-третьих, отсутствие влияния советской пропаганды объяснялось наличием в содержании информационно-пропагандистских материалов искажения фактов, грубых подтасовок, а иногда и просто вымысла. Например, финские пленные указывали на то, что после прочтения в советских листовках выдумок о том, «что финны сами приканчивали своих раненых товарищей, солдаты не верили уже даже достоверным фактам» (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 3821, л. 311). Однако наиболее важным фактором недоверия и скептического отношения к советской пропаганде явилось отсутствие успехов Красной Армии в ходе боевых действий по прорыву линии Маннергейма, о чем с большими подробностями сообщали все средства массовой информации Финляндии. Прорыв «неприступной» линии обороны вызвал шок и растерянность среди населения, однако этим не удалось воспользоваться для пропагандистского влияния, поскольку политическая работа среди войск и населения Финляндии была прекращена ввиду окончания войны и заключения мирного договора.

После окончания боевых действий Главный военный совет РККА проанализировал уроки войны с Финляндией, подобная работа была проведена и в ПУ РККА. В принятом подкомиссией по партийно-политической работе в военное время решении «О политической работе среди войск противника» отмечалось: «Опыт политической работы среди войск противника в период военных действий с японо-манчьжурами и белофинами показал, что развернутая идеологическая война с противником понижает боеспособность его войск и революционизирует солдат и население страны противника» (РГВА, Ф. 9, Оп. 29, Д. 390, л. 14), т. е. вновь была подтверждена концептуальная линия на идеологизацию всей системы пропаганды на противника, его политическое перевоспитание.

По итогам кампании через 20 лет после окончания Гражданской войны и иностранной интервенции вновь наметились контуры политической работы среди войск и населения противника, формы и методы ее ведения во фронтовом и армейском звене политорганов. Появилось деление пропаганды на общеполитическую и армейскую.

Общеполитическая велась политуправлением фронта с позиции общегосударственных интересов, армейская - дополняла общеполитическую оперативной, повседневной агитацией среди конкретных подразделений и частей противника.

ПУ РККА приняло решение, что политорганы приграничных военных округов должны уже в мирное время иметь редакции газет на иностранных языках по сокращенному штату (РГВА, Ф. 9, Оп. 36, Д. 4294, л. 29=30). Для контроля работы и помощи этим редакциям в отделе печати ПУ РККА было создано нештатное отделение по руководству печатью на иностранных языках. 26 июля 1940 г. директивой ГУППКА отделение было развернуто в отдел по работе среди войск и населения противника (7-й отдел), штат которого на 1 января 1941 г. составил 16 сотрудников, в том числе два специалиста со знанием немецкого языка (РГВА, Ф. 32, Оп. 11306, Д. 4, л. 135).

12 октября 1940 г. в сложной обстановке предвоенного времени была подписана Директива начальника Главного управления политической пропаганды Красной Армии № 0267. В соответствии с директивой в состав управлений политической пропаганды приграничных военных округов были введены 7-е отделы, в армиях - 7-е отделение, в дивизиях - старшие инструкторы по работе среди войск и населения противника (РГВА, Ф. 9, Оп. 40, Д. 71, л. 1=12). Изданием директивы фактически завершился процесс организационного оформления основных звеньев аппарата по работе среди войск противника в политорганах приграничных военных округов.

В декабре 1940 г. состоялось совещание высшего руководящего состава РККА, после окончания которого в январе 1941 г. были проведены две оперативно-стратегические игры. К сожалению, ни на совещание, ни на военные игры никто из 7-го отдела ГУППКА приглашен не был, что наглядно подтверждало негативное отношение командного состава Красной Армии к ведению политической работы среди войск и населения противника. Несмотря на то, что и в выступлении Народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко, и в докладе командующего войсками Киевского особого военного округа генерала армии Г. К. Жукова на основе анализа опыта Халхин-Гола, Советско-финской войны, боевых действий немцев в Западной Европе признавалась и подчеркивалась значительная роль морального фактора в достижении победы над противником, вместе с тем не было выдвинуто никаких предложений и не были намечены конкретные меры по оказанию информационного и психологического воздействия на противника в ходе операций начального периода Великой Отечественной войны.

Заключение

Принципы ведения политической работы среди войск и населения противника в годы Гражданской войны советским военно-политическим руководством в последующие годы были механически перенесены на войны и вооруженные конфликты в межгосударственных масштабах. Ввиду преобладания в пропаганде, направленной на противника, в Гражданской войне политических вопросов в политической работе среди войск и населения противника в вооруженных конфликтах 1939-1940 гг. автоматически был осуществлен сдвиг в сторону исключительного признания возможностей пропагандистского воздействия и отрицания методов психологического влияния как «присущих буржуазной и несвойственных социалистической пропаганде». Таким образам, политическая работа среди войск и населения противника в боевых условиях превратилась в идеологическую борьбу с противником, что составило ее первое основное концептуальное положение.

Поскольку за политической работой среди войск и населения противника закрепилась только идеологическая функция, она не могла являться составным элементам военного искусства, претендовать на роль способа ведения войны. Задачи по ее осуществлению Вооруженными силами возлагались на политические органы, которые, с одной стороны, монополизировав за собой это право сами отстранили от участия в организации этого важного участка обеспечения боевых действий штабы, с другой стороны, командиры и офицеры штабов, не обладая соответствующими профессиональными знаниями, не понимая значения и не владея формами и методами информационного противоборства в интересах решения боевых задач войсками, недооценивая его, не стремились использовать эту важную составную военного искусства, и тем самым способствовали отрыву пропаганды среди войск и населения противника от реальной боевой деятельности. Таким образом, политическая работа среди войск и населения противника стала исключительным делом партаппарата РККА, специальной областью деятельности политорганов, что явилось вторым основным ее концептуальным положением.

Вместе с тем информационное противоборство с противником в период вооруженных конфликтов у озера Хасан и на реке Халхин-Гол и в Советско-финской войне, несмотря на его крайне низкую эффективность, способствовало воссозданию системы политической работы среди войск и населения противника, формированию аппарата пропаганды направленной на противника, производству технических средств, в определенной мере овладению политическим аппаратом Красной Армии искусством ведения пропаганды направленной на противника.

Список литературы

1. Блументаль Ф. Л. Политическая работа в военное время. М.; Л.: Государственное. изд-во. Отд. воен. литературы, 1929. 374 с.

2. Голубев А. М. М. В. Фрунзе о характере будущей войны. М.: Огиз: Гос. воен. изд-во, 1931. 126 с.

3. Ленин В. И. Полн. собр. соч.: в 55 т. М.: Политиздат, 1969. Т 37. С. 105. Партийно-политическая работа в Красной Армии. Документы. 1921-1828 гг. М.: Воениздат, 1981. 576 с.

4. Попов В. Л. Политработа среди войск противника // Военный вестник. 1927. № 4. С. 52.

5. Фрунзе М. В. Собр. сочинений. М.; Л.: Гос. изд-во, 1927. Т 3. 402 с.

References

1. Blumental' F. L. Politicheskaja rabota v voennoe vremja. M.; L.: Gosudarstvennoe. izd-vo. Otd. voen. literatury, 1929. 374 s.

2. Golubev A. M. M. V. Frunze o haraktere budushhej vojny. M.: Ogiz: Gos. voen. izd-vo, 1931. 126 s.

3. Lenin V. I. Poln. sobr. soch.: v 55 g. M.: Politizdat, 1969. T. 37. S. 105. Partijno-politicheskaja rabota v Krasnoj Armii. Dokumenty. 1921-1828 gg. M.: Voenizdat, 1981. 576 s.

4. Popov V. L. Politrabota sredi vojsk protivnika // Voennyj vestnik. 1927. № 4. S. 52.

5. Frunze M. V. Sobr. sochinenij. M.; L.: Gos. izd-vo, 1927. T. 3. 402 s.

Размещено на Allbest.ru