"Мемуары" В.Н. Головиной: женский взгляд на российский императорский двор

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Мемуары» В.Н. Головиной: женский взгляд на российский императорский двор

Э.А. Шеуджен

Особое место среди исторических источников занимают мемуары: их судьба непроста: одни из них затерялись в массе письменных источников, другие сохранили, да и в наше время, продолжают сохранять свое значение. По своей сути мемуары отражают субъективный исторический опыт: нередко лишенные масштабной исторической значимости они, тем не менее, а быть может, именно поэтому, дают возможность в деталях «почувствовать» атмосферу определенного исторического времени, сложное переплетение личностных отношений, нередко определявших судьбы людей и государств.

В российской историографии не принято подразделять мемуары на виды, в то время как в западноевропейской традиции данное требование является обычным при работе с источниками личного происхождения. Мемуары делятся на дневники и воспоминания и имеют форму «современных историй» или автобиографий1. Именно определение видовой принадлежности помогает исследователю понять логику изложения, «вписанность» мемуариста в описываемые события, «дозирование» приведенных фактов, и, в конечном смысле, значение запечатленных свидетельств.

Приступая к написанию воспоминаний Варвара Николаевна Головина вновь и вновь задает себе непростой вопрос -- имеет ли она право называть свои записи мемуарами, учитывая, что «большая история» сознательно исключалась. Подводя итог про- деланного труда она считает возможным отметить: «не надо забывать, что я пишу не Мемуары, а Воспоминания». Именно это понимание позволило ввести в повествование «массу мелких событий, которые не могут интересовать всех...»2, но только не историков -- именно они способны передать «дух времени», на что крайне редко способны самые пространные официальные документы. Обращаясь к этой проблеме, Ф. Анкерсмит настойчиво советовал историкам учитывать, что даже «глубочайшие теории -- всего лишь бездна вульгарности по сравнению с самыми обычными людьми и полнотой их переживания мира»3.

В.Н. Головина

В этом смысле мемуары В.Н. Головиной представляют исключительное явление: с одной стороны, это свидетельства, связанные с личной жизнью отдельного человека, позволяющие соприкоснуться с аурой уже утраченного мира, в то время как с другой, запечатлевают множество событий и фактов частной жизни российского императорского двора, углубляя понимание сложного механизма функционирования власти.

Более того, учитывая, что в последние десятилетия в российской историографии весьма интенсивно развивается гендерная история, подобные мемуары приобретают несомненную источниковедческую значимость, позволяя «вернуть истории оба пола»4, увидеть многие события в особом ракурсе, с иначе расставленными акцентами и оценками, разрушающими мужское доминирование в массовом историческом сознании, что уже само по себе немаловажно.

При обращении к подобного рода сочинениям особый смысл приобретает личность автора. В.Н. Головина принадлежала к двум старинным русским родам: по отцу к Голицыным и по матери к Шуваловым. От Шуваловых она унаследовала интерес к литературе и искусству. Ее дядя Иван Иванович Шувалов был основателем Московского университета и Академии художеств, известным меценатом. В его доме были собраны коллекции редких скульптур, картин, гравюр, богатая библиотека. С большим интересом и усердием молодая девушка занималась составлением описи этой коллекции, много читала, музицировала, рисовала. Некоторые ее живописные произведения были напечатаны: в их числе портрет Г.А. Потемкина, признанный современниками одним из лучших, а также рисунок изображающий Екатерину II в Царском Селе.

Духовная энергия XVIII века обусловила появление женщин «новой породы», не только просвещенных матерей и жен, но и гражданок. Этому во многом способствовал «женский век», век правления женщин в России. Все более заметно проявлялись «трещины» в системе традиционного положения женщин: теперь они хорошо образованы, более свободны в чувствах, лучше интегрированы в общественную жизнь. В шестнадцать лет Варвара Николаевна получила шифр фрейлины. С этого времени она почти каждый день бывала при дворе Императрицы. «Эта эпоха была самой блестящей в жизни двора и столицы: все гармонировало»5. При дворе она впервые встретилась с Николаем Николаевичем Головиным, внуком генералиссимуса, фельдмаршала графа Ф.А. Головина, и в девятнадцать лет вышла за него замуж.

В своих воспоминаниях она пишет о нем как о человеке благородном и великодушном, но многие современники считали, что он, отличаясь строгой честностью, не проявлял особого интереса ни к военной, ни к гражданской службе. Именно благодаря остроумию, восторженности и талантам жены в их доме, в отличие от многих других петербургских салонов, собиралось небольшое, но избранное общество.

Варвара Николаевна очень сдержанно описывает события личного характера. «Я встречала более роз, чем шипов на жизненном пути... Я была счастлива»6. Как известно, автор воспоминаний уже по закону жанра должен писать о себе. Несмотря на то, что в принципе принято негативно относятся к использованию слова «я», в частности, в работах Р. Коллингвуда, Ф. Броделя, Ж. Дюби и других выдающихся историков, считая, это выражением откровенного субъективизма, в мемуарной литературе подобная конструкция не только логична, но и придает большую достоверность приводимым фактам, окрашивая их личными оценочными суждениями.

Имеет значение и время, отраженное в мемуарах. В известном смысле для исследования оно идеально -- царствование Екатерины II, Павла I и Александра I. Резко менялась не только «большая» политика, но и отношения при дворе: организация придворной жизни, характер отношений, фавориты. Именно такое время с его резкими переходами, различными идеями и темпераментами правителей всегда привлекало историков.

Переломным моментом в судьбе супругов стало «составление» двора для Великого князя Александра Павловича и назначение Н.Н. Головина маршалом при его дворе. После женитьбы Александра на принцессе Луизе Баденской, получившей после принятия православия имя Елизаветы Алексеевны, Варвара Николаевна была назначена в штат юной принцессы. Традиционно в истории запечатлеваются образы «женщин на троне», но, как правило, очень редко обращаются к женам правителей. В этом смысле воспоминания Варвары Николаевны представляют исключение: она не только в течение длительного времени могла наблюдать за ними в самых различных ситуация, но и судить об их поступках и реакции на происходившие события, делая зачастую нелицеприятные заключения.

Так, по ее мнению жена Павла I Мария, хотя и очень любившая его, стремясь подчинить себе, окружала его постоянными интригами и для сохранения своего влияния, умудрялась «дружить» даже с фаворитками7. В день, последовавший после убийства Павла I на приглашение отправиться в Зимний дворец она с ужасным криком отвечала: «Янезнаюникакого Императора Александра. Я хочу видеть моего Императора»8. Казалось лишь один сюжет, но насколько явственно в нем отразились сложные отношения порожденные властью.

В центре повествования волнующая воображение судьба супруги Александра I Елизаветы. По приглашению Императрицы немецкая принцесса, которой было всего тринадцать с половиной лет, с младшей сестрой, прибыла в 1792 году в Россию и «отдалась волшебному чувству», вызванного всем, что видела вокруг себя. Ангельское лицо, стройный грациозный стан, легкая походка, вызывая изумление, притягивали к ней все взгляды. Пожалуй, только женщина могла почувствовать «невыразимую прелесть и грацию» принцессы, соединенную, несмотря на юность, со сдержанностью и тактичностью. «Ее ум мягкий и тонкий, с крайней быстротой схватывал все, что могло его украсить, как пчела, которая умеет достать мед из самых ядовитых растений». «Прелестный союз» Варвара Николаевна сравнивает с союзом Амура и Психеи9. Но очень скоро интриги и клевета, плотной пеленой окружившие молодых супругов, стали давать о себе знать.

Во многом трагической предстает жизнь жены Великого князя Константина принцессы Кобургской Юлии, после свадьбы получившей имя Великой княгини Анны. Четырнадцатилетняя принцесса, посватанная за Великого князя Константина, который вовсе не хотел жениться, стала подвергаться с его стороны грубостям и нежности, «тоже очень походившей на дурное обращение»: иногда он ломал ей руки, и даже кусал -- «но это было только прелюдией к тому, что ее ожидало после свадьбы»10. Далеко не всегда в реальной жизни принцессы получают прекрасных принцев! Волею судьбы и европейской политики оказавшись невестами, а затем и женами Великих князей немецкие принцессы вынуждены были принять православие, овладеть русским языком, освоить историю и во многом чуждые нравы и обычаи.

Обращаясь к прошедшим событиям, свидетелем которых она не могла быть, Варвара Николаевна считает необходимым назвать от кого и когда были получены данные сведения. Так, приступая к описанию одного из самых трагических событий, предшествующих правлению Екатерины II, продолжавшемуся тридцать четыре года и делавшему «счастливой Россию», убийству Петра III, о котором «слишком много говорили и извращали его»11 она ссылается на «подлинное свидетельство» слышанное от графа Н.П. Панина12. Интересно и сделанное при этом замечание: «Его свидетельство является тем более неоспоримым, что известно, что он не был особенно привязан к Императрице ...Сила, с которой Екатерина овладела властью, разбила все его честолюбивые замыслы и оставила в его душе недоброжелательное чувство»13.

Однажды вечером в кругу родственников и друзей он незаметно подошел к рассказу об убийстве Петра III. « Я был, -- говорил он, -- в кабинете Императрицы, когда князь Орлов пришел известить ее, что все кончено. Она стояла посреди комнаты; слово кончено поразило ее. -- Он уехал! -- возразила она сначала. Но, узнав печальную истину, она упала без чувств, с ней сделались ужасные судороги, и одну минуту боялись за ее жизнь. Когда она очнулась от этого тяжелого состояния, она залилась горькими слезами, повторяя: «Моя слава погибла, никогда потомство не простит мне этого невольного преступления»14.

С еще более трагичного преступления начиналось царствование Александра I. Бледный, измученный, охваченный припадком скорби он говорил своей супруге: «Я не могу исполнять обязанности, которые на меня возлагают. У меня не хватит силы царствовать с постоянным воспоминанием, что мой отец был убит. Я не могу. Я отдаю мою власть кому угодно. Пусть те, кто совершил преступление, будут ответственны за то, что может произойти». Утешая мужа, Елизавета умоляла его не падать духом, «посвятить себя счастью своего народа и смотреть на отправление власти как на искупление»15. Подобных сюжетов, связанных с кровавой узурпацией власти, немало в мировой истории. Именно они приводят к размышлениям о морали и бремени власти, в русском варианте с пушкинских времен воплотившись в фразеологизме -- «Тяжела ты, шапка Мономаха».

В центре повествования Варвары Николаевны Императорский двор. При этом особое внимание уделяется созданию «портретов» государей, хорошо осознавая, «особость» их положения, неизбежный суд истории. Вновь и вновь она обращается ко времени правления Екатерины Великой, предвидя, что потомство будет судить о ней «со всем пристрастием людей», что может не только «заглушить отзвуки ее славы», но и «непередаваемую доброту». Тщательно избегая даже упоминания о властолюбии «доброй» императрицы, о жертвах на ее пути к трону, о сотнях тысяч крепостных крестьян пожалованных фаворитам... мемуары князь воспоминание

Варвара Николаевна не только описывает события, свидетелем которых являлась сама, но и обращается к воспитанию будущей императрицы при дворе ее отца принца Анхальтского. При этом делается весьма безапелляционное заключение: «Ее родители никогда не занимались ни ее убеждениями, ни ее воспитанием»16. В значительной степени этим обстоятельством объясняет автор воспоминаний ее увлечение новой философией, «которой она, к несчастью, была заражена и которая была ее главным недостатком»17. В современной историографии закрепилось представление о ее серьезном увлечении идеями французских просветителей, но, по-видимому, далеко не все современники считали это благом.

Обращаясь к «трагическим событиям» связанным со смертью Петра III она не только отмечает, его слабость и развращенность, но и презрительное отношение к своим подданным». По ее глубокому убеждению, у него «не было другого честолюбия, как сделаться капралом Фридриха II». В презрительных интонациях этого заявления явственно звучит гордое отрицание возможности для российского императора подобного рода «евро- пейнеченья». Конечно Варваре Николаевне, учитывая ее религиозное и нравственное воспитание, непросто было оправдать сам факт убийства. В результате она находит идеальный аргумент: «Всеобщая революция собиралась разразиться»18. Идеи Н. Макиавелли вновь приходят на помощь!

До настоящего времени представления об исторической роли Екатерины II и времени ее царствования неоднозначны. Уже в годы ее правления было не только много фимиама, откровенного восхищения ее умом, справедливостью, обаянием, но еще чаще она предстает как хитроумный демагог все время носившийся с либеральными планами и каждый раз лицемерно отказывающийся от их исполнения. Но для В.Н. Головиной приход к власти Екатерины выглядит спасительным подарком фортуны. «Трудно описать твердость характера Императрицы в ее заботах о государстве -- пишет В.Н. Головина. -- Она была честолюбива, но, в то же время, покрыла славой Россию: Ее материнская заботливость распространялась на каждого, как бы он незначителен ни был». Вне всякого сомнения, речь идет о любезности и снисходительности, проявляемых в тесном кругу придворных, имевших все основания говорить: «Я вижу ее, я счастлив, она наша опора, наша мать» 19.

На фоне подобных описаний, особенно пугающим воспринималась «перемена царствования»: восшествие на престол внушавшего всем ужас Павла I. В тоже время Варвара Николаевна подчеркивает, что «вступая на престол, Император Павел совершил много справедливых и милостивых поступков. Казалось, что он не желал ничего другого, кроме счастья своего государства...». Но пытаясь «повредить славной памяти Императрицы, своей матери» он совершил поступки, заставившие сомневаться в его здравом уме. Так, заупокойная служба, на которой присутствовала вся императорская семья и двор была назначена в Александро-Невском монастыре, близ могилы Петра III. Затем был открыт гроб, там оказался только прах от костей, который он приказал присутствующим целовать. Через три недели после смерти матери Павел I распорядился приготовить великолепные похороны со всеми церковными и военными церемониями, перенести гроб во дворец и следовал за шествием пешком20. Подобное начало царствования произвело тяжелое впечатление. «Понадобилось немного дней, чтобы все почувствовали, как велика была потеря. Нельзя было дышать свободно от многочисленных правил этикета и ложных знаков почтения»21.

До настоящего времени образ Павла I и, что особенно важно, его правление не получили в исторической науке должной оценки. Быть может достижения современной исторической психологии смогут приподнять завесу, открыв тайну его жизни и смерти. «У него была гордая душа и деятельный ум, и, в конце концов, его характер ожесточился, он стал подозрительным, нелюдимым и мелочно придирчивым»22. «Обладая всем, чтобы быть великим монархом и самым любезным человеком в своем государстве, он достиг только того, что внушал страх и отвращение»23.Даже не будучи историком, автор мемуаров приходит к малоутешительному выводу, что «мановением жезла» было разрушено все, что «обеспечивало в продолжение тридцати четырех лет одно из наиболее славных царствований»24.

Учитывая положение при дворе, Варвару Николаевну в большей степени интересовала противоречивая личность молодого князя Александра. Она имела возможность наблюдать за ним фактически с детских лет, видеть его в самых различных жизненных обстоятельствах. Именно это делает его личностные характеристики и оценки поступков весьма убедительными. Действительно, нетрудно представить, что добрые качества, которые должны были обратиться в добродетель, не смогли вполне развиться в обстановке «коварных и лукавых интриг», способных «разрушить самый яркий характер». Отдавая дань справедливости, она подчеркивает, что, несмотря на сложившиеся обстоятельства, «прощение всегда настолько близко его сердцу, насколько далека от него тирания»25. Эти качества явственно проявлялись, несмотря на стремление отца передать ему склонность к мелочной и мелкой военной тактике, зачастую сводимой к «более или менее крепко пришитой пуговицы» 26.

В истории неслучайно закрепилась метафора «Короля играет свита». В значительной степени именно от окружения правителя зависит его образ в истории. В своих мыслях люди, писал Б. Паскаль, «неизменно связывают особу короля с теснящейся вокруг него свитой»27. При реконструкции образов правителей очень важно понять, что представляли собой люди, стоявшие у трона. В этом смысле воспоминания Варвары Николаевны представляют исследователям ценнейший материал, отразивший морально-нравственные отношения, существовавшие при дворе, вернее почти полное их отсутствие. Менялись правители, но неизменной оставалась ожесточенная борьба за влияние, за должности, за награды. Если обобщить все описанные факты, то складывается мрачный калейдоскоп аморальных поступков, предательства, корыстолюбия, интриганства, фарисейства. Даже с учетом неизбежности субъективных подходов, характерных для любых воспоминаний, буквально по пальцам можно перечислить придворных поступки и образ мысли которых получили позитивную оценку автора.

В значительной степени жизнь двора напоминала театральное представление: четко расписанный сценарий и распределение ролей. Даже сложные наряды, менявшиеся в соответствии со вкусом сменявших друг друга правителей, позволяли придворным использовать их как театральный костюм, свидетельствующий о лояльности по отношению к новой власти28.Так, во дворец к умирающей Екатерине Великие князья Александр и Константин явились в уже в форме батальонов князя-отца, хотя до этого надевали его только тайком от императрицы не любившей, чтобы ее внуки «брали уроки прусской солдатчины»29.

Поэтому неудивительно, что российский императорский двор, как и многие европейские, обожали балы, театральные представления, маскарады, изобилие которых, как это не парадоксально прозвучит, порождало неизбежное чувство скуки, мелкое тщеславие, погруженность в интриги. Важно учитывать, что между объективным и субъективным опытом познания прошлого нет непроницаемых границ. Так, объективное историческое прошлое, смена царствований, нашедшее отражение в воспоминаниях В.Головиной, не могло не повлечь развитой традиции исторической репрезентации, что в свою очередь повысило значимость сохранившихся личностных свидетельств.

При работе с источниками личного происхождения особый смысл приобретает его «контекстуализирующий» анализ. Именно личные переживания автора, реакция на происходившие события, становятся ключом к пониманию изменений в их толковании и оценке. В воспоминаниях Варвары Николаевны явственно проявляется такой сложный объект исторического исследования как «настроение времени». Оно буквально пронизывает, а во многих случаях и логически их организует, проявляясь в интонациях, сентенциях, эмоциональной напряженности. При этом нередко обнаруживается, что текст воспоминаний включает немало умолчаний, недоговоренностей, модификаций. Автор знает явно больше, чем может, а, быть может, хочет сообщить читателю!

Важно отметить, что по мере написания воспоминаний многие сюжеты читались определенным кругом людей, в частности, Елизаветой Алексеевной. Более того, в воспоминания вошли и ее личные записи. Нельзя не учитывать и того обстоятельства, что воспоминания включают записи не только сделанные «здесь и сейчас», но и сохранившиеся в памяти, «разысканные» в прошлом. Рассуждая на эту тему, В.Н. Головина приходит к мысли, что именно воспоминания побуждают к, казалось бы, отвлеченным рассуждениям. «Что же такое жизнь, как не постоянное сравнение прошлого с настоящим?» -- задает она себе непростой вопрос, и находит такой же непростой ответ: «Ощущения притупляются с возрастом, чувства успокаиваются, точка зрения проясняется, душа освобождается понемногу от своих оков. В ней, как в прекрасной картине, потемневшей от времени, легкие тени теряют свой блеск, но зато больше силы в общем впечатлении и она дороже ценится знатоками»30.

Тем не менее, субъективный взгляд способен открыть новые возможности для понимания многих событий этого периода российской истории. Более того, стать импульсом для проникновения в смежные области исторического познания (история ментальностей, историческая антропология, историческая психология и даже историческая психиатрия). Многие «великие, ценнейшие исторические прозрения, как считает Ф. Анкерсмит, всегда уходят корнями в непреднамеренные, бессознательные мемуары историков»31. Добавим -- и не историков, а многих людей бывших Участниками и Свидетелями происходивших событий! Именно они позволяют вывести ранее незамеченные факты из тумана прошлого, более того, закрепить понимание значимой роли субъективности в репрезентации прошлого.

Примечания: (Endnotes)

1. «Современные истории» своими корнями уходят в хроники в отличие от мемуаров -- автобиографий, которым предшествует биографика.

2. Головина В.Н. Мемуары. М., 2005. С.417.

3. Анкерсмит Ф. Возвышенный исторический опыт. М.,2007. С.391.

4. Репина Л.П. Историческая наука на рубеже XIX - XX вв.: социальные теории и историографическая практика. М., 2011. С.508.

5. Головина В.Н. Указ.соч. С. 21.

6. Головина В.Н. Указ. соч.С.59.

7. Панин Никита Иванович - государственный деятель, дипломат, наставник Павла.

8. Головина В.Н. Указ. соч . С.49.

9. Паскаль Б. Мысли. Афоризмы. М., 2011.

10. См.:Чайковская О. Русский портрет и мемуаристика второй половины XVIII века. М., 1990.

11. Головина В.Н. Указ. соч . С.141.

12. Головина В.Н.Указ.соч.С.85.

13. Анкерсмит Ф.Указ. соч. С.391.

Размещено на Allbest.ru