Правовое положение иногородних в казачьих станицах Верхней Кубани (вторая половина XIX - начало XX вв.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Правовое положение иногородних в казачьих станицах Верхней Кубани (вторая половина XIX - начало XX вв.)

С.А. Косяшников, аспирант кафедры истории России

Карачаево-Черкесского государственного университета

имени У.Д. Алиева

Аннотация

В статье изучаются вопросы, связанные с правовым статусом такой социальной группы Юга России второй половины XIX - начала XX вв., как иногородние. В рассматриваемый период они становятся неотъемлемой частью населения казачьих станиц, при этом имея существенные правовые ограничения в сфере местного самоуправления, в области имущественных, хозяйственных, фискальных и других отношений. В частности, раскрываются особенности функционирования и эволюции системы судебного производства в казачьих станицах Кубани. После убийства российского императора Александра II в регионе была существенно ограничена административно-правовая самостоятельность иногородних посредством их подчинения юрисдикции станичного суда. Контрреформационный курс Александра III привел к нарастанию экономических противоречий между казачьим и иногородним населением в части использования земельных и природных ресурсов, а увеличение фискальной нагрузки на иногородних спровоцировало ухудшение их материального положения. Автор также отмечает, что даже с приходом к власти администрации Николая II, частично смягчившей финансовую нагрузку на невойсковое население региона, противоречия между казаками и иногородними Кубанской области полностью не были разрешены. Статья базируется, главным образом, на материалах станиц верхнекубанского региона.

Ключевые слова: иногородние крестьяне, казаки, Верхняя Кубань, правовой статус, имперское законодательство, конфликтогенность.

S.A. Kosyashnikov,

PhD student of the Department of Russian History at Karachai-Cherkessky State University named after U.D. Aliev

LEGAL POSITION OF NON-COSSACK PEASANTS LIVING IN COSSACK COMMUNITIES IN THE UPPER KUBAN REGION (SECOND HALF OF THE 19TH AND EARLY 20TH CENTURY)

Abstract

The article examines issues related to the legal status of such a social group of the South of Russia in the second half of the 19th - early 20th century as non-Cossacks. During the period under review, they become an integral part of the population of the Cossack communities with significant legal restrictions in the field of local self-government, property, economic, fiscal and other relations. In particular, the peculiarities of the functioning and evolution of the system of judicial proceedings in the Cossack villages of Kuban are revealed. After the assassination of Russian Emperor Alexander II, the administrative and legal autonomy of non-Cos- sacks was significantly limited in the region by their submission to the jurisdiction of the village court. The counter-reformation course of Alexander III led to an increase in economic contradictions between the Cossack and non-Cossack populations in terms of the use of land and natural resources, and the increase in the fiscal burden on non-Cossacks caused the deterioration of their material situation. The author also notes that even with the coming to power of the administration of Nicholas II, which partially alleviated the financial burden on the nontactical population of the region, the contradictions between the Cossacks and non-Cossacks in the Kuban region were not fully resolved. The article is based mainly on the materials from the villages of the Upper-Kuban region.

Keywords: non-Cossack peasants, Cossacks, Upper Kuban, legal status, imperial legislation, conflicts.

Со второй половины XIX в. в казачьих станицах всей Кубанской области, в том числе в регионе Верхней Кубани (значительную часть которого составлял Баталпашинский уезд /отдел), стали все активнее расселяться люди, не принадлежавшие к сословию казаков и получившие название «иногородние». Так, например, по данным на 1894 г., в центре отдела - станице Баталпашинской они составляли 56% от всех жителей, в Усть-Джегутинской - 44%, Красногорской - 33%, Сторожевой - 33%, Зеленчукской - 18%; Кардо- никской - 14%, Преградной - 6% [1; 76-79]. В последующие годы их численность в том или ином населенном пункте изменялась (то снижаясь, то увеличиваясь - С.К.), но в целом иногородние стали константной частью жителей всех станиц верхнекубанского региона.

В период реформ 1860-70-х гг. сложилась основа системы нормативно-правовой регуляции административных, судебных, фискальных, имущественных и хозяйственных отношений иногородних. Их социально-правовое положение как жителей казачьих станиц впервые начало получать нормативное оформление в «Положении о заселении...» 1862 г. Им устанавливалось, что «лица, не принадлежащие к войсковому сословию (иногородние)», могли получить право оседлости в станицах через покупку казачьих усадеб или пустопорожних мест на территории Кубанского казачьего войска (ККВ). Но при этом они обязаны были «за находящуюся под их усадьбами землю» (остававшуюся в собственности казачьей общины - С.К.) вносить плату в размере 2 коп. за квадратный сажень (§109). Иногородние на общих основаниях подвергались взысканиям за недоимки (§114), подчинялись казачьей администрации (§116), обязаны были выполнять общие земские повинности - постойную, подводную, по исправному содержанию дорог, мостов и переправ (§142) [2; 1-63]. Позднее был издан циркуляр Главного управления казачьих войск (от 25.06.1897 г. за № 2) с разъяснением по вопросу о привлечении лиц невойскового сословия к отбыванию подводной и пожарной повинностей, а также вышел указ Правительствующего Сената от 12-31.03.1898 г. об отбывании иногородними караула при станичных церквах [3; 127-131].

Итак, в актах законодательно определялась категория проживавших в станицах иногородних («лиц невойскового сословия» - С.К), имеющих оседлость. Это, соответственно, предполагало наличие другой категории - иногородних, не имеющих оседлости, к которой позднее были причислены «все лица невойскового сословия, проживавшие в станицах на квартирах или на частновладельческих землях в качестве арендаторов». Решением царя от 11.04.1872 г. слово « иногородние » формально было заменено на термин «лица невойскового сословия». Но это было неудачное, по мнению современников, определение, так как такого сословия в империи юридически не существовало, и к указанному кругу лиц могли относить и крестьян, и мещан, и дворян и т.д. [3; 33-35].

Как известно, практически сразу же между двумя основными категориями населения в станицах стали возникать различные коллизии. Региональная администрация стала прилагать определенные усилия к тому, чтобы ослабить конфликто- генность правового положения иногородних в казачьих населенных пунктах. Так, в феврале 1867 г. начальник Кубанской области, прямо указывая на «некоторую ненормальность отношений коренного населения и иногородних в общественной жизни», ходатайствовал перед главнокомандующим Кавказской армией и наместником Кавказским о разрешении общинам оседло живущих иногородних (не менее 15-ти семей - С.К.) некоторых станиц (в том числе Баталпашинской - С.К.) избирать из своей среды 1 судью и 1 депутата для участия в станичном суде по делам, непосредственно связанным с ними. Однако это обращение было оставлено без внимания [4; 80-81, 162-163].

Согласно «Положению об общественном управлении в казачьих войсках» от 13.05.1870 г., станичное общество состояло «из всех, без различия сословий, жителей станицы» (ст. 1). Тем самым формально членами общества выступали и жители невойсковых сословий, то есть иногородние. В то же время документ определял, что лица таких сословий, «живущие в станичных обществах и имеющие там собственные дома или другую недвижимость», могут участвовать в станичных сходах « только при обсуждении и решении дел», касающихся «лиц неказачьего сословия» (ст. 4 прим.). Из контекста следовало, что таковыми могли быть, в частности, дела о разверстке земских повинностей, о принятии мер по предупреждению и взысканию недоимок, о назначении опекунов и попечителей, проверке их действий, об удалении из станицы «вредных и порочных лиц» и отстранении их от участия в сходах на срок до 3 лет (ст. 7). «Положение...» устанавливало, что иногородние, как и казаки, подчинены станичной администрации, наделенной полномочиями в общественной и полицейской сферах (ст. 11-12, 25) [5; 200-205].

Формально те же нормы были установлены в «Положении о сельских (аульных) обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в горском населении Кубанской области» от 30.12.1870 г. Там также определялось, что сельское (аульное) общество образуется из всех жителей данного селения «без различия их по вере и сословиям» (ст. 2) [5; 220]. Однако здесь не было ограничений, аналогичных тем, которые устанавливались в станицах для «лиц невойскового сословия».

По нормам «Положения об общественном управлении в казачьих войсках» 1870 г., как казаки, так и иногородние, в делах с суммой иска, ущерба (убытка) не более 100 рублей были подсудны станичному суду, наделенному правом выносить виновному приговор к общественным работам до 6 дней, к административному аресту до 7 дней, штрафу до 3-х рублей. Апелляционной инстанцией выступал съезд мировых судей (ст. 33-39, 50-51), в котором участвовали мировые судьи одного мирового судебного округа [5; 207-209]. Такие же, по сути, нормы были заложены в «Положении о сельских (аульных) обществах.» 1870 года, но апелляционной инстанцией здесь обозначен горский словесный суд (ст. 51), действие которого не распространялось на негорское население [5; 228-229].

После убийства императора-реформатора Александра II (1881 г.) царизм, как известно, свернул либерализацию общественной жизни и перешел к курсу жесткого администрирования. Начавшийся период реакции (контрреформ) на Кубани проявился, в частности, в упразднении системы гражданских уездов. Вместо них были созданы отделы во главе с казачьей администрацией. В период контрреформ положение иногородних явно ухудшилось. На Кубани их права «на участие в местном самоуправлении были сведены к нулю», а на станичных сходах «зачастую им предлагалось лишь выслушать и подписать уже состоявшееся решение» [3; 42-43]. Подчиняясь юрисдикции станичного суда, иногородние в то же время не имели права быть избранными в его состав. В станицах они не имели возможности пользоваться аптекой, фельдшерской помощью, хлебозапасными магазинами, получать школьное образование, хотя все эти учреждения содержались за счет станичной казны, где одной из самых доходных статей являлась посаженная плата, взимавшаяся с иногородних [3; 4243, 45-46].

Утвержденное Александром III «Положение об общественном управлении станиц казачьих войск» от 3.06.1891 г. определило, что иногородние, имеющие оседлость («живущие в пределах станичного юрта и имеющие там собственные дома» - С.К.), вправе направлять на станичный сбор своих выборных из расчета 1 выборного от каждых 10- ти дворов, но, как и раньше, только для участия в обсуждении и решении лишь тех дел, которые касаются этих лиц (ст. 8). Документ обозначает, что станичный сбор осуществлял разверстку земских повинностей между обывателями войскового и невойскового сословия (п. 8 ст. 13) [6; 2-6].

На основе общих решений вышестоящих инстанций областные власти осуществляли регламентацию через собственные подзаконные нормативные акты, в том числе через циркуляры Кубанского областного правления о порядке проведения выборов на станичный сход (9.09.1891 г.) и начальника области, об участии лиц невойскового сословия в станичных сборах (10.03.1894 г. № 9236), о форме составления станичных общественных приговоров (7.08.1892 г. № 25988) [3; 127-131].

В своём видении реформ самоуправления той поры современники отмечали необходимость более тесного вовлечения иногородних в станичную жизнь. В том числе - в обеспечение местных структур (станичной администрации, почты, пожарной команды и пр.), в более активное участие в сборах податей на общественные нужды (школьные, медицинские, продовольственные, церковные - С.К.). С одной стороны, это позволило бы нейтрализовать недовольство среди казачьей массы, а с другой - стало бы основанием для предоставления иногородним более широких прав (включая возможность участия в делах, касающихся расходования податей, наличие права голоса при избрании судей и права быть избранным судьей - С.К.) [7; 135,137]. Однако до революции все эти идеи так и не получили реального воплощения.

Касаясь законодательных преобразований (контрреформ) Александра III относительно казачества, действительный член Кубанского областного статистического комитета Л.П. Мельников отмечал, что они «были проникнуты духом такой узкой сословности и таким равнодушием к другим категориям населения», что при трактовке этих законов нужды иногородних рассматривались «лишь в отрицательном смысле». В этом «реакционном движении» автор винил администрацию, которая подзаконными актами дала выгодное для казачества «самое широкое истолкование» закона 1868 г. А затем последовало изменение этого закона, внесенное царем 13.05.1883 г., которое крайне осложнило приобретение иногородними недвижимости в станице и, по сути, ставило целью «навсегда прекратить дальнейшее поселение иногородних в станицах» [7; 109-111].

Приказом военного министра от 10.04.1886 г. (№ 76) устанавливались запреты для иногородних возводить необходимые постройки, ремонтировать уже имеющиеся на приобретенных усадьбах, строить их заново вместо сгоревших в случае пожара. Цель этой запретительной меры была предельно проста - постепенно вытеснить из станиц неказачье население, уже имевшее оседлость, и «отбить охоту селиться у вновь прибывающих». Инструкция Кубанского областного правления указывала на то, что казаки должны стараться обособляться от иногородних, всячески проводить различие между ними и собою [7; 115, 118-120].

Следует отметить, что контрреформы Александра III в определенной степени получили поддержку со стороны казачества Юга России, в том числе и Верхней Кубани. Это объяснялось мощной волной миграции, в результате которой приблизительно за 20 лет (с середины 1870-х до середины 1890-х гг. - С.К.) иногороднее население на Кубани увеличилось более чем в 6 раз. Этот фактор не только «сильнейшим образом» изменил социально-экономическое положение Кубани [7; 83], но и обусловил ужесточение правоприменительной практики властей в отношении переселенцев.

Такой курс активно проводил тогдашний глава царской администрации на Кавказе князь Дондуков-Корсаков, который, со ссылкой на «отсутствие свободных казенных земель», старался активно пресекать крестьянскую миграцию на Кубань и Терек. В 1883 г. он инициировал одобренный царем запрет продажи казаками каких-либо усадеб и построек иногородним без согласия станичных общин и войскового начальства. Одновременно предпринимались меры к тому, чтобы заставить оседлое неказачье население покинуть станицы [8; 23-26], издавались подзаконные акты, ставившие «целью стеснить иногородних всюду, где только к тому представляется возможность» [7; 104]. Нередко этой группе населения запрещалось пользоваться станичными выгонами, водными ресурсами, лесными угодьями, камышом и др. [9; 177-181]. Давление на иногородних велось и через неуклонное увеличение посаженной платы. Как подчеркивал дореволюционный автор Т. Демьянов, они « не платят только за право пользоваться воздухом» [10; 184].

Указ Правительствующего Сената от 21.01.1885 г. № 583 оставил в силе положение о запрете на возведение иногородними новых построек без разрешения станичной общины [1; 287-288]. Также специальное решение казачьих властей требовалось в случае, если проживавший оседло переселенец желал продать свои постройки такому же «пришлому» лицу (Порядок продажи недвижимой собственности иногородним в Кубанском и Терском войсках, утвержденный царем 13.05.1883 г. - С.К.) [11; 126].

По результатам ревизии населенных пунктов в регионе Верхней Кубани (лето 1893 года) областной начальник составил и опубликовал записку, в которой отразил свои наблюдения и оценки положения иногородних, живших в казачьей и горской среде. Он заметил, что, например, в станице Преградной основная сумма, получаемая от этой группы населения, поступала не от посаженной платы (168,4 руб.; по 3 коп. за кв. саж.), а от арендных выплат за выпас скота на юртовой земле (3 тыс. руб.). Относительно станицы Сторожевой (3607 чел.), где «пришлые» составляли треть жителей», отмечено было, что здесь коренные жители (казаки) лечатся бесплатно, а «иногородние по усмотрению фельдшера вносят плату». В связи с этим начальник области справедливо полагал, что необходимо «вопрос о лечении людей обсудить совместно с выборными от неказачьего населения». В документе сообщалось также, что в этой же станице «за излишний скот иногородних положено 1 р. от штуки», но здесь такого «излишнего» скота не было. Посаженной платы в Сторожевой было собрано в год 340,38 руб. (по 3 коп. за кв. саж.), но эту сумму почти вдвое превышали недоимки (около 675 руб.). В той же записке приводятся сведения и о положительных моментах: так, в станице Зеленчукской «иногородние изъявили желание» вносить свою часть платы на содержание аптеки и фельдшера; а в Усть-Джегутинской платили наравне с казаками (по 40 коп. с дыма) на содержание пожарного обоза. Приводились данные и по аулу Каменномостскому, где иногородние (составлявшие 9% жителей - С.К.) платили одинаково с коренными жителями на содержание аульного правления, а сверх того - налог с дыма дифференцированных сумм (по 1 руб. с бедного дыма, по 2 руб. - с зажиточного - С.К.) [12; 70-71, 73-74, 76-77, 85, 91].

Тем не менее, в 1890-е гг., по утверждению Л.П. Мельникова, «прочная, устойчивая охрана прав иногородних путем законодательной нормировки» отсутствовала, а положение «столь многочисленной группы населения с его интересами и нуждами» игнорировалось [7; 128-129].

С целью снижения административных и фискальных нагрузок на рассматриваемую нами группу населения Кубани передовыми людьми того времени предлагалось заменить непомерно высокие суммы посаженной платы на налог с доходов иногороднего, проживающего в станице, а в худшем случае - снизить эту плату до таксы за площадь, которую занимают жилые и торговые постройки (а не за всю площадь приусадебной земли - С.К). Указывалось на «произвольные и развращающие поборы в виде магарычей» за выдачу станицами разрешений неказачьему населению на ремонт старых построек и возведение новых. Отмечалась необходимость дать иногородним право на возведение и ремонт любых сооружений на пользуемой земле, ограничив такое право лишь «обычными условиями, требуемыми строительным уставом» [7; 132-133].

Но власти ограничивались мероприятиями, так сказать, косметического характера. Так, был издан циркуляр начальника Кубанской области (от 9.01.1897 г. № 226), согласно которому общая сумма накопившихся недоимок по посаженной плате уплачивалась в рассрочку не менее как на 10 лет, а сроки её ежегодной уплаты впредь определялись станичным сбором с участием доверенных лиц от иногородних. Относительно запрета на сооружение построек без разрешения станичного общества циркуляр требовал, чтобы отказ в даче согласия на такую постройку был всегда обоснован. Эти решения Л.П. Мельников рассматривал как благую реакцию «против духа узкоклассовой нетерпимости и эгоизма», которая требовала также «коренных законодательных реформ..., которые исключили бы возможность возобновления и крайнего развития сословной вражды» [7; 130-131].

В то же время следует отметить, что, в отличие от казачьих поселений равнинных районов, в нагорных станицах на территории Верхней Кубани с их суровыми для жизнеобеспечения условиями отношения между казаками и иногородними выстраивались в более приемлемом русле. По итогам ревизии, проведенной в 1893 г. в населенных пунктах Батал- пашинского и Майкопского отделов, признавалось, что «присутствие в нагорных станицах невойскового сословия отвечает интересам коренных жителей» [12; 2]. Это объяснялось тем, что иногородние несут повинности наравне с казаками, дают «материальную выгоду станичным обществам, уплачивая посаженную плату, поддерживая торговлю лесом, известью, алебастром, фруктами и изделиями из леса». Кроме того, «общность интересов в борьбе с природными условиями почти везде произвела взаимное уважение войсковым и невойсковым населением», поэтому были «нередки случаи принятия обществами в свою среду иногородних семей» [12; 2-3].

Кстати, Л.М. Мельников позднее также признавал, что картина конфликта между казаками и иногородними присуща почти для всей Кубани, «исключая, однако, многие закубанские станицы, затерянные в горах», где казачье население, с одной стороны, еще не осело «прочно на отведенных местах», а с другой - природные богатства там лишь начинают осваиваться, и их хватает для всех [7; 127-128].

Тем не менее, после начала русско-японской войны общественно-политическая ситуация во всей империи заметно обострилась, осложнившись массовыми аграрными волнениями, затронувшими как всю Кубанскую область в целом, так и её Баталпашинский отдел в частности. Выполняя предписания руководства по ужесточению правопорядка, региональные власти одновременно осознавали необходимость разумного, сбалансированного сочетания практики «кнута и пряника». В январе 1905 г. был издан циркуляр начальника Кубанской области, по которому бесспорное взыскание с иногородних посаженной платы не распространялось на их имущество [13; 1]. Вслед за ним вышли циркуляры начальника области о временном освобождении от текущих платежей и недоимок посаженной платы семейств запасных нижних чинов, призванных на фронт, впредь до возвращения последних (4-5.11.1905 г. № 46520.), о сложении недоимок с семейств запасных нижних чинов, призванных на действительную службу осенью 1905 г. (10.11.1905 г. № 47559), и об облегчениях по уплате посаженной платы (14-16.11.1905 г. № 178) [3; 127-131]. Однако в целом данный вид платежей просуществовал вплоть до падения монархии.

На фоне аграрных волнений 3 ноября 1905 года Николай II издал указ, согласно которому с 1.01.1906 г. уменьшались наполовину, а с 1.01.1905 г. вовсе отменялись, выкупные платежи крестьян. Кроме того, царь предписал правительству дать Крестьянскому Поземельному Банку «возможность успешнее помогать малоземельным крестьянам » через расширение их земельных участков путем покупки, «увеличив для сего средства Банка и установив более льготные правила для выдачи ссуд» [14].

Однако экономические послабления зачастую не сопровождались политическими. Например, после учреждения Государственной Думы полумиллионная масса иногородних на Кубани осталась бесправной и была «лишена избирательных прав» [3; 49-50]. Среди этой группы населения продолжали расти протестные настроения, связанные, в том числе, с нерешенностью вопроса о статусной эмансипации. Протест приобретал разные виды. Это было не только проявление открытого недовольства, но различные формы саботажа. Например, иногородние стали все больше уклоняться от уплаты налогов. В верхнекубанских станицах, как отмечал Л.В. Македо- нов, «в последние года» эта группа населения почти совсем перестала «платить за усадьбы, ссылаясь на какое-то таинственное распоряжение о том, чтобы с них посаженной платы не взыскивали» [15; 161].

В ходе Первой мировой войны царизм в очередной раз предпринял некоторые меры к снижению накала напряженных отношений между казачеством и иногородними. Так, 3.07.1915 г. было принято решение Правительствующего Сената о том, что станичный сбор имел право освобождать лиц невойскового сословия, оседло проживающих на станичных землях, от уплаты посаженной платы, а равно слагать с них недоимки этой платы [11; 9-10]. Но все эти мероприятия по-прежнему носили паллиативный характер, а потому и не могли полностью решить накопившиеся проблемы.

Таким образом, несмотря на ряд предпринимаемых властями в начале XX в. мер, положение иногородних в регионе Верхней Кубани продолжало оставаться сложным, как с хозяйственной, так и с правовой точек зрения. Правовые коллизии, закреплявшие неравенство различных групп населения и создавашие привилегии только для одной из них, объективно создавали почву для социальных конфликтов. Это в полной мере проявилось в ходе революционных событий и Гражданской войны, принявшей на Кубани довольно ожесточенный характер.

правовой иногородний казачья станица

Примечания

1. Кубанская справочная книжка на 1894 год / сост. В.А. Щербина. Екатери- нодар: Тип. Кубанского областного правления: тип. А.П. Сташевского, 1894. 626 с.

2. Положение о заселении предгорий западной части Кавказского хребта кубанскими казаками и другими переселенцами из России. Санкт-Петербург: Тип. Управления Иррегулярных войск, 1862. 122 с.

3. Шершенко А.И. Правовое и экономическое положение иногородних на Северном Кавказе в связи с хозяйственным развитием края. Вып. I: Кубанская область. Статистический очерк // Сборник сведений о Северном Кавказе. Ставрополь, 1906. Т. 1. С. 1-138.

4. Шамрай В. Историческая справка об иногородних в Кубанской области по документам, извлеченным из дел Кубанского войскового Архива // Кубанский сборник. Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления, 1901. Т. 7. С. 71-175.

5. Кубанская справочная книжка на 1891 год / сост. Е.Д. Фелицин. Екатеринодар: Тип. А.П. Сташевского, 1891. 501 с.

6. Положение об общественном управлении станиц казачьих войск, Высочайше утвержденное 3 июня 1891 года. Новочеркасск: Обл. войска Донского типография, 1891. 51 с.

7. Мельников Л.М. Иногородние в Кубанской области // Кубанский сборник. Екатеринодар: Тип. И.Ф. Бойко, 1900. Т. 6. С. 73-140.

8. Матющенко П.П. Переселения крестьян в казачьи области Северного Кавказа в политике царизма конца XIX в. // Теория и практика общественного развития. Исторические науки. Краснодар: Ид ХОРС, 2013. № 12/2. С. 23-26.

9. Савельев В.А. О поземельных отношениях крестьянства и казачества на Дону и Кубани в начале XX в. // Вопросы истории Поурупья: материалы науч. конф., посвящ. 50-летию открытия и изучения Ильичёвского городища как памятника средневековой археологии и церковной архитектуры. Армавир; Отрадная, 2012. Вып. I. С. 177-181.

10. Матющенко П.П. Аграрная политика царизма и иногороднее крестьянство Кубани и Терека в период контрреформ в России // Теория и практика общественного развития: междунар. науч. журнал. Москва, 2014. № 21. С. 183-186.

11. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. Санкт- Петербург: Изд. Главного управления казачьих войск, 1884. Т. XIX. 194 с.

12. Записка по ревизии станиц Кубанской области - Екатеринодарского, Майкопского и Баталпашинского отделов, за время 3-29 августа 1893 года // Кубанская справочная книжка на 1894 год. Екатеринодар: Тип. Кубанского областного правления: тип. А.П. Сташевского, 1894. Отд. II. С. 1-113.

13. Кубанские областные ведомости. Екатеринодар. 1905. 4 февраля.

14. Кубанские областные ведомости. Екатеринодар. 1905. 29 ноября.

15. Македонов Л.В. В горах Кубанского края. Быт и хозяйство жителей нагорной полосы Кубанской области. Воронеж: Типо-Лит. «Т-ва Н. Кравцов и К^О», 1908. 106 с.

References

1. Kuban Reference Book for 1894 / comp. by V.A. Shcherbina. Ekaterinodar: Printing house of the Kuban regional government: Printing house of A.P. Stashevsky, 1894. 626 pp.

2. Regulation on the settlement of the foothills of the western part of the Caucasian mountain range by the Kuban Cossacks and other immigrants from Russia. St. Petersburg: Printing house of Department of Irregular troops, 1862.122 pp.

3. Shershenko A.I. Legal and economic situation of nonresident people in the North Caucasus in connection with the economic development of the region. Iss. I: Kuban region. Statistical essay // Collection of information about the North Caucasus. Stavropol, 1906. Vol. 1. P. 1-138.

4. Shamray V. Historical reference on the nonresident people in the Kuban region according to the documents extracted from the affairs of the Kuban military Archive // Kuban collection. Ekaterinodar: Printing house of the Kuban regional government, 1901. Vol. 7. P. 71-175.

5. Kuban Reference Book for 1891 / comp. by E.D. Felitsin. Ekaterinodar: Kuban Reference Book of A.P. Stashevsky, 1891. 501 pp.

6. Regulation on the public administration of the villages of the Cossack troops, Highly approved on June 3, 1891. Novocherkassk: Regional troops of the Don Printing house, 1891. 51 pp.

7. Melnikov L.M. Nonresident people in the Kuban region // Kuban collection. Ekaterinodar: Printing house of I.F. Boyko, 1900. Vol. 6. P. 73-140.

8. Matyushchenko P.P. The resettlement of peasants in the Cossack regions of the North Caucasus in the policy of tsarism at the end of the 19^th century // Theory and practice of social development. Historical sciences. Krasnodar: KHORS Publishing house, 2013. No. 12/2. P. 23-26.

9. Savelyev V.A. On the land relations of the peasantry and the Cossacks in the Don and Kuban at the beginning of the 20^th century // Prroblems of the history of Pourupye: proceedings of the scient. conf., dedicated to the 50th anniversary of the discovery and study of Illychyovsk hillfort as a monument of medieval archeology and church architecture. Armavir; Otradnaya, 2012. Iss. I. P. 177-181.

10. Matyushchenko P.P. The agrarian policy of tsarism and the nonresident peasantry of the Kuban and Terek during the period of counter-reforms in Russia // Theory and practice of social development: international scient. journal. Moscow, 2014. No. 21. P. 183-186.

11. Collection of government orders for the Cossack troops. St. Petersburg: Publishing house of the Main Directorate of Cossack Troops, 1884. Vol. XIX. 194 pp.

12. Note on the audit of the villages of the Kuban region: Yekaterinodar, Maikop and Batalpashinsk departments, during the period of August 3-29, 1893 // Kuban Reference Book for 1894. Ekaterinodar: Printing house of Kuban regional government: Printing house of A.P. Stashevsky, 1894. Dep. II. P. 1-113.

13. Kuban regional sheets. Ekaterinodar. 1905. February 4.

14. Kuban regional sheets. Ekaterinodar. 1905. November 29.

15. Makedonov L.V. In the mountains of the Kuban Territory. Life and economy of the inhabitants of the upland strip of the Kuban region. Voronezh: The Lithographic Printing house of the Partnership of N. Kravtsov and Co. 1908. 106 pp.

Размещено на Allbest.ru