Категории времени в динамике конфликта и миростроительства

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лёвенский католический университет

КАТЕГОРИЯ ВРЕМЕНИ В ДИНАМИКЕ КОНФЛИКТА И МИРОСТРОИТЕЛЬСТВА

Воркунова О.А., кандидат исторических наук;

доцент кафедры теории регионоведения

Рейхлер Люк, профессор

Аннотация

время ресурс насилие безопасность

В статье исследуется понятие времени. Время представляет собой самый дорогой ресурс из всех, что мы имеем. Оно носит необратимый и невозобновляемый характер. Время меняет соотношение между хорошим и плохим сценарием изменения климата, исход в конкурентной борьбе за источники энергии, итоги экономического развития, бедности и безопасности. В статье дается многообразное определение времени, подчеркивается необходимость расширенного его толкования, рассматриваются ограничения временного фактора и даются параметры более адаптивного подхода к этому ресурсу. В статье утверждается, что ресурсы времени необходимы для предупреждения насилия, построения устойчивой безопасности и благосостояния для всех. Для этого важно овладеть искусством управления временем.

Ключевые слова: время; региональная безопасность; миростроительство; Ближний Восток; Северная Африка; ЕС; Израиль; Палестина; внешняя политика.

Annotation

Vorkunova O.A., PhD (History); Assoc. Prof, at the Department of Regional Studies Reychler L., Professor, KU Leuven, Belgium

TIME IN THE DYNAMICS OF CONFLICT AND PEACEBUILDING

The article explores the concept of time. Time is the most expensive resource we have. It is irreversible and non-renewable. Time is changing the relationship between a good and a bad scenario of climate change, the outcome of the competition for energy sources, the results of economic development, poverty and security. The article gives a diverse definition of time, emphasizes the need for an expanded interpretation of it, considers the limitations of the time factor and provides parameters for a more adaptive approach to this resource. The article argues that the resources of time are needed to prevent violence, build sustainable security and well-being for all. To do this, it is important to master the art of time management.

Key words: time; regional security; peacebuilding; Middle East, Northern Africa; EU; Israel; Palestine; foreign policy.

Введение

В XXI в. внешняя политика стран Запада привела к еще большей угрозе безопасности в мире и в самих государствах. Особенно очевидно это стало ощущаться после 11 сентября 2001 г. на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Одержимость военным превосходством превратила традиционную дипломатию в политику принуждения. Характерными чертами последней являются отсутствие опережающего предупреждения конфликта, высокий уровень неадекватного поведения во времени, огромные потери времени, неоправданная растрата времени других, к тому же хищническое отношение к природе. Человечество не сможет эффективно справляться с глобальными вызовами и добиться построения устойчивого мира и развития, не обладая адаптивным отношением к временному фактору, что включает восприятие и осознание времени, поведение во времени и чувство времени.

В первой части статьи дается определение устойчивого мира в категориях результатов и предпосылок как необходимое условие выживания человечества.

Во второй части дается обзор внешней политики Запада, ее влияние на глобальный процесс миростроительства после пандемии коро- новируса на регионы Ближнего Востока и Северной Африки, которое привело к катастрофическим последствиям.

В третьей части статьи особое внимание уделяется фактору времени как существенному элементу в миростроительстве и трансформации конфликтного противостояния.

В четвертой части статьи анализируются варианты неадекватного восприятия и поведения во времени.

В пятой и последней части статьи предлагаются решения того, как переформатировать отношение к временному фактору. В ней дается определение параметров адаптивного «темпорамента».

Императив устойчивого мира

Построение устойчивого мира становится в нашем глобальном мире императивом. Для этого требуются улучшение климата человеческого общения, конструктивное разрешение конфликтов, готовность к успешному преодолению кризисов. Устойчивый мир - это давняя мечта, которая сейчас становится обязательным условием выживания человечества. Затраты на урегулирование нерешенных конфликтов и проведение гуманитарных интервенций неоправданно велики.

Вооруженные интервенции под предлогом установления демократии, смены режима, защиты прав человека или установления «устойчивого спокойствия», что применимо к курсу Б. Нетаньяху Данный термин был использован в интервью во время войны в секторе Газа премьер-министром Израиля Б. Нетаньяху в 2014 г. URL: edition.cnn. com/2014/07/20/world/meast/mideast-crisis-blitzer-netanyahu-interview/(DO YOU HAVE A SOURCE FOR THIS?)., не обеспечивают безопасности и устойчивого мира. И поскольку понятие мира и устойчивости имеет множество значений, необходимо дать операциональное определение. В данной статье устойчивый мир обозначает ситуацию с крайне низким уровнем прямого и косвенного насилия. В отличие от других определений наш термин отличается тем, что включает в себя не только отсутствие прямого насилия, но также исключает структурное, психологическое, культурное, экологическое насилие и насилие в отношении фактора времени. Устойчивый мир является наиболее эффективным методом предупреждения насилия и предусматривает инсталляцию пяти миростроительных блоков, своего рода конструкцию пятиугольника Полноценная оценка затрат включает гуманитарные, экономические, политические, материальные, социальные, культурные, психологические, экологические и издержки и душевные переживания (Reychler and Paffenholz 2001, с. 4). [Reychler 2006].

Первый блок миростроительства имеет отношение к эффективной системе коммуникации, переговоров и консультаций между участниками конфликтного противостояния. В отличие от традиционной практики переговоров, взятой на вооружение международными организациями, переговорный стиль ЕС в наибольшей степени отличается интегрированностью. Творческий подход и достаточное время инвестируются для достижения взаимовыгодных соглашений. Без договоров по принципу «победа-победа» Европейский союз давно бы распался.

Второй блок миростроительства касается структур. Для достижения устойчивого мира стороны, вовлеченные в конфликт, должны провести структурные реформы в области экономики, политики, безопасности и институтов. Процесс проведения политических реформ нацелен на то, чтобы создать политические структуры с высоким уровнем легитимности. На статус легитимности влияет степень эффективности режима удовлетворять базовые потребности населения, включая безопасность, здоровье, обеспечение работой, и демократический характер принятия решений. На первых порах авторитарный режим при условии компетентности, качественного руководства и квалифицированных технократов также может получить высокий рейтинг легитимности, но в дальнейшем лишь разновидность консолидированной демократии сможет обеспечить состояние устойчивого миростроительства. При этом важно отметить, что процесс перехода от одного состояния (недемократических структур) к другому (консолидированной демократии) встречает на своем пути немало трудностей. Как говорится, «дьявол скрывается в деталях» [Reychler 1999].

Экономические реформы предусматривают создание экономической среды, которая стимулирует устойчивое развитие, сокращает горизонтальное и вертикальное неравенство, развивает положительные ожидания будущего; структуры безопасности обеспечивают объективную и субъективную безопасность населения путем своевременного и успешного отражения внутренних и внешних угроз. Это подразумевает создание системы безопасности, основанной на принципах сотрудничества и включающей как человеческую безопасность, так и коллективную безопасность и систему мер по предупреждению насилия [Cohen, Mihalka 2001, c. 69].

Третий необходимый блок для процесса миростроительства - это интеграционный климат, который и образует софт миростроительства [Reychler, Langer 2003, c. 53-73].

Этот блок миростроительства относится к формированию социально-психологического климата. И хотя его создание не столь заметно, но уровень социально-психологического климата можно отследить по последствиям. Наличие интеграционного или дезинтеграционного климата прослеживается в поведении, восприятии, эмоциях и институтах. Характерными признаками такого благоприятного климата могут служить настроения уверенности в завтрашнем дне, сопричастности, доверия, примирения, лояльности, наличия социального капитала, преодоления водоразделов.

Четвертый блок миростроительства состоит из систем, обеспечивающих развитие и инсталляцию остальных блоков миростроительства, и включает в себя, в том числе, легитимную правовую систему, систему образования, средства массовой информации, провозглашающие идеи мира, эффективную систему здравоохранения, оказание помощи в постконфликтный период развития.

Пятый блок миростроительства зависит от благоприятной региональной и международной среды. Стабильность процесса миростроительства часто зависят от интересов и поведения соседних государств и региональных держав. Они могут оказать положительное воздействие на мирный процесс, поддержав легитимность режима и предоставляя всестороннюю помощь, помогая в процессе демобилизации и демилитаризации, стимулируя региональную торговлю и экономическую интеграцию. Но те же внешние игроки могут затормозить прогресс в направлении стабильности, поддерживая силы, не заинтересованные в мирном строительстве. Существенную роль оказывает и мировое сообщество посредством ООН, его специализированных организаций, а также другие международные объединения, которые предоставляют ресурсы для проведения постконфликтного строительства, политической трансформации, оказания гуманитарной помощи и помощи развитию.

Инсталляция всех перечисленных блоков миростроительства потребует наличия соответствующей критической массы руководства в различных сферах и на различных уровнях [Lederach 1997]. Подобная система управления процессом миростроительства формирует стратегию внутреннего согласия для всех, кто хочет сотрудничать, намечает общее будущее, с ясными целями, привлекательное для всех участников; такие руководители определяют и разъясняют уровень вызовов и угроз, стоящих на пути реализации целей миростроительства, их поведение отличается высокой степенью гибкости, адаптивности и включенности, они использует несиловые методы, рассматривают конфликтное взаимодействие рефлекторно, используют сочетание намерений и последствий установленных моральных принципов и целей.

Нежизнеспособная внешняя политика Запада

После 11 сентября 2001 г. политический ландшафт в мире коренным образом изменился. Искусство дипломатии претерпело серьезные изменения. Традиционная дипломатия трансформировалась в разновидность политики принуждения, которая использует методы дипломатической изоляции, санкции, угрозы, вооруженную интервенцию и психологическую войну. В XXI в. демократические страны ведут международные войны, прежде всего на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Интервенции во имя безопасности, антитеррористические операции, силовые действия против средств массового уничтожения, за смену режима, в защиту прав человека и демократизации приводят к нестабильности, приносят массовые страдания, материальные разрушения, оставляя после себя слабые и несостоявшиеся государства. Всё это следует определить как нежизнеспособную внешнюю политику западных стран. В то же время влиятельные группы интересов рассматривают эти интервенции как успешные, они отдают предпочтение слабым и нестабильным государствам перед стабильными режимами, способными противостоять западному вмешательству. Первоочередная задача Запада на Ближнем Востоке - добиться абсолютной безопасности сочетанием наступательных и оборонительных методов военного доминирования и сменой режимов. Главное отличие авторитарных и демократических режимов состоит в том, что первые используют насилие против своего собственного народа, а вторые - против народов других государств.

Вмешательство во внутренние дела других стран или политика «правительство против народа» стали главными методами «новой дипломатии». В качестве примера можно привести поддержку и манипулирование «демократией площадей» в Иране, Египте, Ливии, Сирии, Украине. Сценарии схожи: протесты устраиваются на площадях в свете софитов международных средств массовой информации; оппозиции, которая выдается за глас народа, оказывается всяческая поддержка; против структуры власти и отдельных лиц, занимающих посты в руководстве своих стран, вводятся санкции, и руководство принуждают к отставке. Если новый режим не отвечает ожиданиям Запада, то организуется государственный переворот, или используются репрессии, изоляция и новые протесты «демократии площадей».

Сходные события произошли с правительством Мурси в Египте и правительством ХАМАС в Палестине. Что касается последнего, то Израиль заявил, что никогда не согласится на мирный договор с коалиционным правительством ХАМАС в Палестине. Сначала ХАМАС должен быть разрушен, а затем проведены выборы.

Принятие решений в сфере внешней политики стало менее демократичным. Известное наблюдение Уинстона Черчилля о том, что «демократия - это худшая форма правления за исключением всех прочих испробованных» относится к внутренней политике, но никак не к сфере внешней политики. По мнению Л. Рейхлера, внешняя политика западных стран в ближневосточном регионе и Северной Африке - это явное проявление «демократического фашизма»; подобный внешнеполитический курс имеет все признаки «ползучего фашизма». Внешняя политика Запада в отношении Ближнего Востока и Северной Африки превращается в разновидность поведения действующих лиц пьесы Э. Ионеско «Носороги» [lonescu 1960].

Во-первых, подобная внешняя политика крайне воинственна. Цель данной политики - военное превосходство ценой сотен тысяч жертв и миллиардов долларов. Во время последней войны в секторе Газа в самой крупной газете Израиля содержался призыв вернуть сектор Газа в каменный век.

Во-вторых, эта политика крайне патриотична. Граждане маршируют под флагами и лозунгами расправы с террористами и неугодными режимами. При этом жертвы войн разделяются на жертвы первого, второго и третьего сорта. Враги заслуживают стать жертвами, они - сопутствующий ущерб.

В-третьих, враги дегуманизируются и обозначаются как зло, порок, террористы. При этом забывается, что антитеррористические операции и государственный терроризм влекут за собой неоправданно больше жестокости и насилия и разрушений (в отдельных случаях в десять, сто и тысячу раз больший ущерб), чем действия террористов.

В-четвертых, эта политика преследует цель полного контроля над регионом и носит экспансионистский характер. Большинство территории Палестины после 1967 г. (22 %) колонизировано или представляет собой эксклюзивные анклавы, а когда израильские поселенцы покинули сектор Газа, он превратился в гетто с населением 1 млн 800 тыс. Стремление Израиля аннексировать части палестинских территорий с 1 июля 2020 г. вносит дополнительный фактор усиления напряженности и неопределенности на Ближнем Востоке. Об этом свидетельствует обсуждение данного вопроса в Совете Безопасности ООН и результаты голосования. На онлайн-заседании Совета Безопасности Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш предупредил, что такой шаг Израиля будет представлять собой «очень серьезное нарушение международного права» и подорвет «перспективу решения о создании двух государств и возможность возобновления переговоров». С ним согласны подписавшие соответствующую декларацию такие страны, как Франция, Великобритания, Германия, Бельгия, Эстония, Норвегия и Ирландия. Для генерального секретаря Лиги арабских государств Ахмеда Абул Гейта аннексия «разрушит любую перспективу мира» и «создаст серьезную угрозу региональной стабильности». Позицию Израиля в Совете Безопасности ООН поддержали США. По словам Государственного Секретаря США Майка Помпео, окончательное решение лежит на стороне Израиля. «Никакая палестинская пропаганда не изменит наличие прочной и неоспоримой связи между еврейским народом и нашей исторической родиной», - подчеркнул посол Израиля в ООН Дани Данон [Тарасов URL]. Президент США Дональд Трамп выступает с проектом палестино-израильского урегулирования, в котором Западный берег и Сектор Газа именуются территориями, «подконтрольными Израилю», а не «оккупированные Израилем». Он также требует признать Голанские высоты территорией Израиля [Стремидловский URL]. По мнению французского историка и арабиста Жана-Пьера Фильюва, ближневосточная политика США полностью дискредитирована.

В-пятых, пропаганда и политтехнология определяют реальность и ответственность. Например, собственное вмешательство в чужие дела оправдывается, а вмешательство других осуждается за причиненные страдания и разрушения. Западные страны воюют цивилизованно, а остальные народы действуют как варвары. Жители Газы получали предупреждения по телефону, что через пять минут их начнут бомбить. И если они немедленно не покинут свои дома, то их гибель целиком лежит на их собственной ответственности. Бойцы ИГИЛ, «перерезающие глотки западникам», являются носителями ужасного варварского террора. Но что же тогда говорить о десятках и тысячах невинных мирных граждан, детей и взрослых, которые растерзаны, сожжены, отравлены, задушены так называемыми интеллектуальными бомбами. В пропагандистских целях все обвинения ложатся на так называемых козлов отпущения, таких как Иран, ХАМАС, а в последнее время - на Президента России В. В. Путина. При этом присутствует постоянное отрицание политики доминирования и ответственности за негативные последствия военных интервенций. Диссидентов помечают как предателей, левых, противников войны, непатриотов, их подвергают остракизму, им угрожают лишением работы и жизни.

И, наконец, «новая дипломатия» - результат революции в СМИ и распространения фобий. Сформировалась не только культура мгновенной передачи новостей, но и феномен того, что, за исключением крайних обстоятельств, гораздо страшнее наблюдать за ходом происходящего по телевизору, чем оказаться в гуще событий на месте [Brooks 2014]. Дэвид Аксельрод справедливо обращает внимание на политическую и массовую культуру СМИ, которая вышла далеко за рамки здорового скептицизма и критики. «Существует стимул для создания атмосферы страха, а затем формируется его рынок и всячески эксплуатируется. И это справедливо как в отношении средств массовой информации, так и в отношении политиков» [Backer 2014, с. 5]. Шведский аналитик конфликтов Ян Оберг, комментируя истерию в шведских СМИ в связи с обнаружением российской подлодки в шведских территориальных водах в октябре 2014 г., отмечал, что за последние 20-30 лет качественный уровень журналистики и комментариев в сфере безопасности, обороны и мира заметно снизился.

Повсеместно наблюдается снижение профессионального уровня знаний, исследований и независимого анализа; сокращается сопротивление маркетингу и психологическим операциям, которые осуществляются с помощью силовых структур с целью повысить свою легитимность в глазах налогоплательщиков; растет однообразие; распространяется «болезнь», когда одни журналисты проводят опрос других журналистов, как если бы они были экспертами; идет ожесточенная борьба за выживание в мире оцифрованных СМИ и между сокращающимся количеством владельцев медийного бизнеса [Oberg 2014].

Эскалация страха после 9/11, а в последнее время из-за кризиса, вызванного деятельностью ИГИЛ (запрещенной в России) и распространением COVID-19, была усилена ощущением, что границы стали более прозрачными и что политика правительства является менее эффективной в предотвращении угроз и удержания проблем и опасности смерти на расстоянии. По мнению Хиггинса, рост истерии и чрезмерной реакции «проистекает из наличия парадокса в самом сердце Запада» [Higgens 2014, с. 1, 4]. «Чем больше мы осваиваем мир через науку, технологии (экономического и военного господства), тем выше опасения, что возникают явления, которые мы не сможем контролировать, осознать и предвидеть». «Мы живем в безопасных обществах, и нам нравится думать, что мы знаем, что будет завтра. Там нет места... неизвестности» [там же, с. 4]. Все это превратило искусство дипломатии в политику быстрого реагирования.

Влияние внешней политики Запада на процесс миростроительства в регионе Ближнего Востока и Северной Африки оказалось катастрофическим. Как отмечают ведущие СМИ арабских государств и Турции, пандемия коронавируса «подорвала три важнейших столпа мировой мощи США: качество управления во внутренней политике, стратегическое видение, а также способность к мировому лидерству при управлении кризисами»; очевидное стремление Вашингтона постепенно сокращать свое военное присутствие в регионе с расчетом «управлять издалека» ведет к формированию новой региональной международной системы, сопряженной с процессами радикальной трансформации.

Относительность времени в конфликте и мире

Время служит определяющим фактором в трансформации конфликта и миростроительстве. Во-первых, оно является наиболее чувствительным и всеобъемлющим барометром насилия. При этом следует уделять внимание не только видимым разновидностям насилия (физическое насилие), но и косвенным хроническим формам насилия, которые проявляют себя в сфере психологии, культуры, экологии и других областях. Как правило, аналитики недооценивают насилие в горизонте времени.

Во-вторых, время является важным фактором в контексте конфликта. Достаточно представить себе влияние исторической травмы или среды кризиса. Желание присоединиться или не присоединяться к «арабской весне» на Ближнем Востоке во многом определялось горизонтом времени, связанным с исторической памятью. В Алжире напоминание о гражданской войне с исламистами, ценой жизни 200 тыс. граждан предотвратило вовлечение в революционные выступления.

В-третьих, время является важным аспектом анализа, понимания предпосылок и выстраивания прогнозов. Например, в прошлом происходили события, повлиявшие на горизонты будущего, или имели место явления, которые трудно нейтрализовать или купировать, такие как демографические и природные факторы влияния или опыт травмы. Наряду с этим влияние прошлого отражается на практике манипуляции воспоминаниями, напоминанием о насилии, произошедшем в прошлом.

В-четвертых, время - важнейший компонент при принятии решений, планировании и реализации миростроительства. Решения необходимо принимать с учетом последовательности действий, своевременного вмешательства и выхода из состояния конфликтного противостояния, а также характера перемен.

В-пятых, время - важнейший аспект результата. Оно является критерием для определения удачных и неудачных поведенческих установок. Успешное действие во времени обеспечивает высокий уровень временной демократии и сопереживания и создает адекватные условия для построения устойчивого миростроительства. Наконец, время - это источник власти и влияния.

Роль времени в конфликтном взаимодействии

Военная интервенция в Ливии (март - октябрь 2011 г.) свидетельствует о просчетах, напрямую связанных с фактором времени и значительно увеличивших людские и материальные потери. Это вмешательство, хотя и не признается в качестве такового, стало главным поворотным моментом в международных отношениях. Несмотря на то, что вооруженное вмешательство превозносится как успех и образец для подражания в качестве гуманитарной интервенции, его также можно оценить как «случай глупости» или проступка в горизонте времени. По мнению Алана Купермана, это - отрицательная модель гуманитарной интервенции, и она несет серьезные недостатки, связанные с временным фактором [Kuperman 2013].

Первый из них относится к манипуляции восприятием прошлого, настоящего и будущего. СМИ демонизируют М. Каддафи как инициатора жестокой резни, напоминают своей аудитории о трагедии в Локерби, предупреждают о новой Сребренице или Руанде, изображают гражданские протесты как ненасильственные и преувеличивают первоначальное число погибших в десятикратном размере. На самом деле, масштабное насилие было инициировано небольшой частью протестующих, и правительство никогда бы не пошло на использование беспорядочной силы. Во-вторых, была спровоцирована обстановка экзистенциального кризиса и искусственная потребность в проведении срочных мер. Таким образом, не оставлялось места для дипломатических переговоров, имевших целью предотвратить или остановить возможную человеческую катастрофу.

В-третьих, были упущены возможности для преодоления конфликта более конструктивным и эффективным способом. Инициативы Венесуэлы, Организации африканских государств (ОАГ) и Турции стать посредниками в режиме прекращения огня были отвергнуты. Основная цель повстанцев и НАТО заключалась в свержении режима.

В-четвертых, смена режима с самого начала предлагалась в качестве предпочтительного варианта, даже если бы это привело к обострению ситуации, продлило гражданскую войну и тем самым увеличило угрозу безопасности для ливийцев [Kuperman 2013, с. 115].

В-пятых, провалились попытки предугадать и предотвратить негативные внешние побочные эффекты и вред в результате применения военного вмешательства Легитимность правительства зависит от эффективности и демократии. Политическая легитимность равняется демократии, помноженной на эффективность.. Военные действия перекинулась на Мали и оказали негативное влияние на международное сообщество за пределами Запада. Россия, Китай и страны ОАГ почувствовали себя обманутыми из-за трансформации принципа ответственности по защите власти в принцип вмешательства с целью смены режима.

Наиболее негативным внешнее воздействие ощущалось в Сирии. Успех мятежников в Ливии повысил ожидания сирийской вооруженной оппозиции. При поддержке извне сирийская оппозиция рассчитывала на скорый успех и решающую победу, и поэтому переговоры с Б. Асадом даже не рассматривались. С другой стороны, сирийский режим был готов пойти на всё, чтобы избежать развития событий по сценарию в Ираке и Ливии (гибели Хусейна, линчевания Каддафи, деградации и превращения стран в раздробленные и слабые государства). Крупные внерегиональные державы, особенно Россия, Китай и ОАГ, отказались поддержать военное вмешательство в Сирию даже под предлогом защиты гражданского населения.

Насилие по отношению к фактору времени связано с количественной и качественной недооценкой продолжительности жизни вследствие затяжного конфликта, долгосрочных санкций, структурного насилия, разрушения экологии, убийств и траты времени других. Коррумпированные режимы и несостоявшиеся государства безрассудно растрачивают время своих граждан. Захват территории, оккупация и колонизация сопровождаются не только физическим насилием, но и насилием в отношении горизонта времени. На оставшихся палестинских территориях (около 22 % процентов подмандатной Палестины 1947 г.), население подвергается долгосрочному структурному насилию (разновидности: апартеид, колонизация, санкции); тысячи людей становятся политзаключенными [Brown 1998].

Временные рамки жителей Газы ограничены, их экономические и образовательные возможности урезаны, и большая часть драгоценного времени тратится впустую на контрольно-пропускных пунктах и при отсутствии коридоров между изолированными частями территории. Другим примером насилия относительно времени может служить явление бедности. Термин «крайняя нищета» используется состоятельными и влиятельными слоями общества и скрывает влияние громадного неравенства и долгосрочного насилия, которому подвергаются бедные.

Заключение

В стремительно меняющемся «постковидном» мире фактор времени больше чем когда-либо в истории определяет степень успеха или неудачи в борьбе с глобальными кризисами и построением устойчивого мира. Несмотря на более эффективные и скоростные методы обработки информации, теряется слишком много времени для принятия оперативных решений. Преобладающий способ борьбы с последствиями вооруженных конфликтов сохраняет избыток недостатков, связанных с недоиспользованием ресурсов времени. Показательным является внешняя политика Запада на Ближнем Востоке и в Северной Африке после 9/11. Ее влияние на региональное развитие оказалось катастрофическим. С учетом вышеизложенного необходим всесторонний анализ и оценка поведения во внешней политике Запада, когда во внимание должен приниматься фактор времени. Это в свою очередь включает рассмотрение масштабов временного ресурса и эмоционально-психологических факторов влияния, а также светское и религиозное восприятие времени. Оценка поведения во времени заинтересованных сторон в конфликте и миростроительстве должна стать неотъемлемой частью мониторинга и сценарного проектирования. Это также поможет обнаружить системные недостатки в стратегиях развития. Политическое восприятие времени, ограниченное краткосрочным прогнозированием, тормозит формирование устойчивого мира и региональной безопасности.

Список литературы

1. Тарасов С. Иран ждет распада США // ИА REGNUM. URL: regnum.ru/news/ polit/2919564.html (дата обращения: 17.04.2020).

2. Стремидловский С. Турция бомбит в Ираке курдов и христиан // ИА REGNUM. URL: regnum.ru/news/polit/2995745.html (дата обращения: 29.06. 2020).

3. Backer P. Confidence Ebbs as Americans See Missteps Mount // International New York Times, 2014. October 23.

4. Brooks D. The Quality of Fear // International New York Times, 2014. October 22.

5. Brown A. Doing Time: The Extended Present of the Long-Term Prisoner // Time & Society, 1998. # 7(1). P 93-103.

6. Higgens A. Fear Itself Rather than Risk Underlies Ebola Alarm // International New York Times, 2014. October 18-19.

7. Ionescu Eu. Rhinoceros. New York: Grove Press, 1960. 110 p.

8. Kuperman A. A Model Humanitarian Intervention? Reassessing NATO's Libya Campaign // International Security, 2013. # 38 (1). P 105-136.

9. Lederach J. P. Building Peace: Sustainable Reconciliation in Divided Societies. Washington, DC: United States Institute of Peace Press, 1997. 197 p.

10. Oberg J. Sweden's Submergency. TFF Associates & Themes Blog, 2014. October 24. Lund, Sweden: Transnational Foundation for Peace & Future Research. URL: blog.transnational.org/2014/10/swedens-submergency/ (accessed: 5.01. 2015).

11. Reychler L. Democratic Peace-building and Conflict Prevention: The Devil is in the Transition. Leuven: Leuven University Press, 1999. 176 p.

12. Reychler L. Challenges of Peace Research // International Journal of Peace Studies. 2006. # 11 (1). P 1-16. URL: www.gmu.edu/programs/icar/ijps/ vol11_1/11n1Reychler.pdf (accessed: 12.01. 2015).

13. Reychler L., Langer A. The Software of Peace Building // Canadian Journal of Peace Studies. 2003. # 35(2). P 53-73.

References

1. Tarasov S. Iran zhdet raspada SShA // IA REGNUM. URL: regnum.ru/news/ polit/2919564.html (data obrashhenija: 17.04.2020).

2. Stremidlovskij S. Turcija bombit v Irake kurdov i hristian // IA REGNUM. URL: regnum.ru/news/polit/2995745.html (data obrashhenija: 29.06. 2020).

3. Backer P. Confidence Ebbs as Americans See Missteps Mount // International New York Times, 2014. October 23.

4. Brooks D. The Quality of Fear // International New York Times, 2014. October 22.

5. Brown A. Doing Time: The Extended Present of the Long-Term Prisoner // Time & Society, 1998. # 7(1). P 93-103.

6. Higgens A. Fear Itself Rather than Risk Underlies Ebola Alarm // International New York Times, 2014. October 18-19.

7. lonescu Eu. Rhinoceros. New York: Grove Press, 1960. 110 p.

8. Kuperman A. A Model Humanitarian Intervention? Reassessing NATO's Libya Campaign // International Security, 2013. # 38 (1). P. 105-136.

9. Lederach J. P. Building Peace: Sustainable Reconciliation in Divided Societies. Washington, DC: United States Institute of Peace Press, 1997. 197 p.

10. Oberg J. Sweden's Submergency. TFF Associates & Themes Blog, 2014. October 24. Lund, Sweden: Transnational Foundation for Peace & Future Research. URL: blog.transnational.org/2014/10/swedens-submergency/ (accessed: 5.01. 2015).

11. Reychler L. Democratic Peace-building and Conflict Prevention: The Devil is in the Transition. Leuven: Leuven University Press, 1999. 176 p.

12. Reychler L. Challenges of Peace Research // International Journal of Peace Studies. 2006. # 11 (1). P 1-16. URL: www.gmu.edu/programs/icar/ijps/ vol11_1/11n1Reychler.pdf (accessed: 12.01. 2015).

13. Reychler L., Langer A. The Software of Peace Building // Canadian Journal of Peace Studies. 2003. # 35(2). P 53-73.

Размещено на Allbest.ru