Немецкие историки-эмигранты и их роль в развитии американской историографии национал-социализма в 1940-1960-е гг.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Немецкие историки-эмигранты и их роль в развитии американской историографии национал-социализма в 1940-1960-е гг.

И.Ф. Сергеенкова

Научная эмиграция из нацистской Германии в США является объектом пристального внимания специалистов, изучающих развитие исторической науки США, в частности такого направления, как изучение истории Германии. В США до второй половины ХХ в. изучению истории европейских стран не уделялось должного внимания, за исключением нескольких исследований по истории Великобритания и Франции. Историки-эмигранты изменили ситуацию. В статье анализируются политические взгляды немецких историков, прибывших в США, после прихода к власти нацистов. Немецкие историки-эмигранты поделены на две группы: эмигранты «первой волны», получившие историческое образование в Германии и уже преподававшие в университетах, и эмигранты «второй волны», приехавшие в США с родителями и получившие образование в США. Правительство США создало условия не только для их материального обеспечения, но и предоставило возможность для продолжения научной и педагогической деятельности. Основная тема исследований историков-эмигрантов - причины прихода нацистов к власти. Важнейшие направления исследований: преемственность исторического пути развития Германии, так называемый «особый путь», причины гибели Веймарской республики, роль крупной буржуазии и армейского руководства, интеллектуальной элиты Германии в приходе Гитлера к власти, интеллектуальные истоки нацизма, идеи «консервативной революции», массовая культура. Историки-эмигранты первыми обратились к изучению проблем Холокоста. Показано влияние холодной войны и доктрины тоталитаризма на изучение проблем нацизма. Затрагиваются вопросы взаимодействия историков-эмигрантов с историками ФРГ и их влияние на модернизацию исторической науки Западной Германии.

Ключевые слова: историческая наука США, университеты, историки-эмигранты, изучение нацизма, «холодная война», западногерманские историки.

I. F. Sergeenkova

GERMAN EXPAT HISTORIANS AND THEIR ROLE IN THE DEVELOPMENT OF THE AMERICAN HISTORIOGRAPHY OF THE NATIONAL-SOCIALISM IN 1940-1960s

The scientific migration from the Nazi Germany to the USA is the subject of close attention by experts who study development of historical science in the USA and, in particular, such a trend as History of Germany. In the USA before the second half of the XX^thcentury not much attention was paid to the history of European countries, and a few researches on the history of Great Britain and France are just some isolated examples. Expat historians had changed the situation. The article presents an analysis of political views of German historians who left for the USA after Nazis had come to power. German expat historians are divided into two groups: 1. emigrants of “the first wave” who earned their qualification in History in Germany and worked as instructors at German universities; and 2. emigrants of “the second wave” who were brought to the USA by their parents and obtained education in the host country. Along with the financial support the US government provided the German emigrants with an opportunity to continue their scientific and educational activities. The research activities by German expat historians embraced such a significant topic as the reasons of Nazis' coming to power. The most important trends of their research are: sustainability of the historical pattern of Germany, the so called `extraordinary path'; the reasons for the Weimar Republic collapse; the role of the upper middle class and the army leadership as well as the intellectual elite of Germany in Hitler's coming to power; the intellectual origin of Nazism; the ideas of `the conservative revolution'; the mass culture. Expat historians were the first ones who turned to the issues of `Holocaust'. The article reveals the influence of `the Cold War' and the doctrine of totalitarianism on the study of Nazism. The article touches upon the problems of interaction between expat historians and their colleagues in the Federative Republic of Germany and the impact the former made on modernization of the historical science in the West Germany.

Keywords: historical science of the USA, universities, expat historians, study of Nazism, `the Cold War', West German historians.

Постановка проблемы

В XIX в. и первой половине ХХ в. в американской исторической науке доминировали проблемы истории США. Изучению европейских стран не уделялось должного внимания, за исключением нескольких исследований по истории Великобритании и Франции. После Первой мировой войны на изучении истории Германии было наложено негласное табу в связи с ростом в американском обществе германофобских настроений. Вторая мировая война резко усилила общественный и научный интерес к истории Германии. По мере приближения окончания войны в политических и научных кругах США стал остро обуждаться вопрос о том, что делать с побежденной Германией, как добиться укоренения демократических институтов и как предотвратить возникновение новых реваншистских притязаний. В центре дискуссий стоял вопрос о том, кто несет ответственность за приход нацистов к власти: германская нация в целом или правящие классы, был ли национал-социализм логическим результатом прусско-германского милитаризма, или результатом развития немецкой культуры, или просто следствием захвата власти «бандой головорезов» [39. С. Х1-ХУП, XIV]. Президент Американской исторической ассоциации К.Дж. Хейс в докладе на ежегодном съезде историков в 1946 г. указал на небольшое число работ по истории стран Европы, охарактеризовав это явление «удивительным и парадоксальным». В то время, когда Соединенные Штаты отказались от экономического и военного изоляционизма, интеллектуальный изоляционизм усилился» [27. С. 203]. Он поставил перед исследователями задачу повысить внимание к европейской истории.

Последующие два десятилетия европейская история в целом и история Германии, в частности, переживали расцвет [84. С. 107]. В 1960-е гг. практически во всех крупных университетах США история Германии стала входить в учебные планы подготовки специалистов в области истории. Перемены были обусловлены следующими причинами: во-первых, стремлением ученых понять причины зарождения и прихода нацистов к власти; во-вторых, в США прибыла группа историков-эмигрантов из Германии; в-третьих, в распоряжении исследователей оказалась широкая источниковая база - трофейные документы нацистской Германии, вывезенные в США [83]; в-четвертых, холодной войной, одним из идеологических инструментариев которой была «доктрина тоталитаризма», предполагавшая сравнительное изучение нацизма и социализма.

В США в последние годы вышло несколько работ, посвященных исследованию деятельности немецких историков-эмигрантов [4; 7; 13-15; 44; 78; 79]. В российской исторической науке этот сюжет не получил освещения. Цель данной работы - рассмотреть роль немецких историков-эмигрантов в становлении американской германистики, интерпретации нацизма и их роль в развитии трансатлантического сотрудничества историков США и ФРГ.

немецкий историк нацист политический исторический

Эмигранты первой волны

Эмиграция из Германии началась сразу же после прихода нацистов к власти и резко увеличилась после принятия Рейхстагом в 1935 г. двух расистских (в первую очередь антиеврейских) законодательных актов - Закона о гражданстве Рейха и Закона об охране германской крови и германской чести. Из 143 ученых-историков, эмигрировавших из Германии преимущественно в США, обратно вернулись лишь 21.

В истории немецкой эмиграции можно выделить две волны. Первая волна была представлена историками, получившими образование в Германии, преподававшими в университетах, т. е. уже состоявшимися в профессии. Среди них следует выделить Г. Ротфельса, Г. Мазура, Д. Герхарда, Х. Холборна, Г. Пахтера, Ф. Гилберта и Г. Розенберга. В 1933 г. в США эмигрировали представители Франкфуртской школы: Т. Адорно, Г. Маркузе, Ф. Нейман, Э. Фромм и др.

Историки-эмигранты в большинстве своем были лицами еврейской национальности. По политическим взглядам их можно разделить на две группы. В первую группу входили историки, которые поддерживали нацистов, но вынуждены были покинуть Германию из-за своего еврейского происхождения. Историк Г. Мазур являлся членом Фрайкора и участвовал в капповском путче 1920 г. Близкие контакты с нацистами после 1933 г. поддерживал Г. Ротфельс. Он вырос в семье ортодоксальных евреев. Его отец некоторое время даже возглавлял еврейскую общину в Касселе. Г. Ротфельс участвовал в Первой мировой войне, был ранен и награжден за храбрость Железным Крестом второй степени. В 1926 г. он стал профессором истории в Кёнигсбергском университете в Восточной Пруссии, и научным руководителем самых многообещающих молодых историков Т. Шидера и В. Конце, которые позже консультировали нацистское правительство по вопросам подготовки планов выселения поляков, передаие освободившихся территорий немецким поселенцам и освобождения Восточной Европы от присутствия евреев. Г. Ротфельс активно поддерживал их деятельность, выступая за отмену Версальского договора, за изменение границ Германии за счет территорий на Востоке, где немцы, по его мнению, культурно превосходящие другие народы, должны были доминировать. Тем не менее в 1934 г. он был отстранен от преподавания в университете из-за своего еврейского происхождения. Г. Ротфельс предпринял попытку стать почетным арийцем (как участник Первой мировой войны), но дважды получал отказ от нацистских чиновников. В августе 1939 г. он вынужден эмигрировать в Англию, а затем, в 1946 г., в США, где получил должность профессора в Чикагском университете. Хотя Г. Ротфельс стал гражданином Соединенных Штатов, он так и не смог ассимилироваться.

Вторая группа включала историков, вынужденных покинуть Германию не только из-за национальной принадлежности, но и политических убеждений. Как, например, А. Розенберг, разделявший социальные идеи марксизма. В начале 1920-х гг. он был депутатом Рейхстага от КПГ, но порвал с партией, когда на VI Конгрессе Коминтерна была провозглашена тактика «класс против класса». Г. Пахтер также был членом КПГ, но затем перешел на сторону СДПГ. После прихода А. Гитлера к власти он выпускал небольшую газету под названием «Пролетарское движение», призывавшую к созданию Народного фронта. Вскоре ему пришлось бежать во Францию, а затем в США. Х. Холборн был активным сторонником СДПГ и горячо поддерживал Веймарскую республику.

Историки первой волны преимущественно были выпускниками Берлинского университета и учениками Ф. Майнеке. Маститый немецкий историк был приверженцем ортодоксальной прусской исторической традиции, но постепенно отошел от односторонней концентрации на политической истории, обратившись к изучению политических идей. Он был горячим сторонником войны 1914 г., монархии, тем не менее вместе с небольшой группой интеллектуалов, включая М. Вебера и Э. Трёльча, поддержал Веймарскую республику. В 1920-е гг. в академической среде большинство профессоров выступали против демократии и разделяли антисемитские предрассудки, от которых сам Ф. Майнеке не был полностью свободен, но он был готов работать с молодыми учеными, имевшими иные политические взгляды. Многие ученики Ф. Майнеке были приверженцами демократии, не разделяли ортодоксальную прусскую привязанность к идее сильного государства и уделяли больше внимания роли социальноэкономических факторов в истории.

Эмигранты второй волны

Историки-эмигранты второй волны родились в Германии, но вместе с родителями вынуждены были ее покинуть. Высшее образование они получили в США. Это очень важно, так как их американизация произошла на той стадии жизни, когда идет формирование собственной идентичности. Они пережили глубокий разрыв со своей родиной, будучи немцами, они стали американцами. Большинство историков второго поколения служили в вооруженных силах США, главным образом в Европе. Владея немецким языком, многие из них прошли обучение в Учебном центре военной разведки в Кэмпе Ричи в штате Мэриленд. Им было поручено проводить допросы пленных на передовой, анализировать немецкие документы, готовить материалы к Нюрнбергскому процессу. Некоторые будущие историки также служили в оккупационных войсках США в Германии. Теперь они оккупировали ту страну, из которой им едва удалось сбежать всего несколько лет назад. Это свидетельствовало о том, что они больше не были немцами. Все историки второй волны получили докторские степени в США. Большинство из них были выпускниками Гарвардского, Колумбийского и Чикагского университетов. Несколько человек получили ученую степень в Йельском университете, Стэнфорде и Беркли. Это означало, что они получили высшее образование в образовательной среде, в которой доминировали ценности западной цивилизации. Для некоторых из них западная цивилизация оставалась страстью на всю жизнь. Профессор Чикагского университета К. Вайнтрауб, например, был легендарным преподавателем курса «Западная цивилизация». Студенты проводили ночи в очереди, ожидая регистрации на его курс. Даже в последующие десятилетия, когда курс утратил свою актуальность, К. Вайн- трауб пытался сохранить его. Обосновывая свою настойчивость, он писал в автобиографии, вспоминая время, когда был подростком в оккупированной нацистами Голландии: «У меня было достаточно много времени жить без цивилизации» [60]. В начале 1950-х гг. начали свою академическую карьеру Дж. Моссе, К. Эпштейн, Г. Гацке, П. Гей, Ф. Штерн, Г. Вайнберг и Г. Иггерс. Будучи эмигрантами второй волны, эти историки стали первым поколением американских исследователей европейской истории, и прежде всего германской. Ф. Штерн в своих мемуарах пишет, что когда он впервые стал преподавать, книг по истории Германии практически не было. «Какая замечательная возможность для моего поколения!» - восклицает он [80. С. 160].

Историки-эмигранты второй волны в основном сосредоточились на изучении интеллектуальной истории, истории культуры и Холокосте. Утверждение Х. Холборна о том, что «раскол между Германией и Западом всегда будет важной темой для историков», стал для исследователей второй волны стимулом для поиска причин особого пути развития Германии [78]. Кроме того, они стали неутомимыми посредниками в трансатлантическом диалоге между немецкими и американскими историками.

Отношения между историками эмигрантами первой и второй волны были весьма противоречивыми. Многие историки второго поколения поддерживали тесные связи с историками первой волны - Х. Холборном, Ф. Нейманом, автором широко известной книги «Бегемот» политологом А. Бергштрас- сером, Э. Ауэрбахом, Ф. Гилбертом, Э. Панофски и другими исследователями. Но были и другие отношения. Об этом пишет профессор Университета штата Нью-Йорк в Б. Г. Иггерс: «Мне показались очень полезными два небольших семинара Ганса Ротфельса. Впервые я вынужден был тщательно изучать документы, чего не делал во время моего предыдущего обучения. Тем не менее у меня был очень неприятный обмен мнениями с ним . Ротфельс не скрывал своих правых и националистических прусско-германских взглядов, и я бросил ему вызов . Он позвонил мне в офис и сказал, что, хотя он провел со мной два семинара, у меня нет понимания истории и с моими взглядами я не должен заниматься докторской диссертацией». Г. Ротфельс, был встревожен, что Г. Иггерс, чьи взгляды не совпадали с его, может написать историю своей родной страны в Соединенных Штатах и надеялся прервать его карьеру [15. С. 58].

Историки второй волны предпочитали не учиться у своих старших коллег; по их мнению, это могло поставить под угрозу их способность писать «объективную» историю и создать повод для обвинения в пристрастных взглядах на историю Германии.

По своим политическим предпочтениям большинство историков второй волны были либералами. Они твердо верили в важность прав и свобод, критиковали расовую сегрегацию, разнузданный антикоммунизм маккартистов, считали необходимым для защиты демократии проявлять гражданскую политическую активность. Так, например, Г. Иггерс активно участвовал в движении за расовое равенство. Ф. Стерн в 1960-е гг. участвовал в антивоенном движении и в студенческих протестных акциях в Колумбийском университете. П. Гей считал, что исследование проблем фашизма в Европе поможет лучше понять собственных доморощенных фашистов [43. С. 143].

Академическая карьера в США

Создание специализированных журналов

Институциональным свидетельством растущего внимания к истории Германии стало создание в 1955 г. Ассоциации групп по истории Центральной Европы (далее - Ассоциация). Ассоциация была создана Американским комитетом по изучению военных документов и их микрофильмированию. В нее вошли такие историки и политологи, как К.Фридрих, К. Пинсон, Р. Сонтаг, Ф. Эпштейн и

В.Дорн. По инициативе Х. Кона и Дж.В.Ф. Хальгартена Ассоциация в 1957 г. вошла в состав Американской исторической ассоциации.

Важным институтом, организующим научное сообщество историков-германистов и направляющим исследовательский процесс, стали научные журналы. «Американское историческое обозрение» (American historical review), издаваемое Ассоциацией американских историков, хотя и размещало небольшое число статей по истории Германии, но печатало рецензии практически на все работы по германской истории, изданные в США и за рубежом. Вторым крупным изданием стал «Журнал современной истории» (Journal of modern history), активно дискутировавший в послевоенный период вопрос о причинах прихода нацистов к власти. В 1939 г. Университет Нотр-Дам стал выпускать журнал «Обзор политики» (Review of Politics). Большинство номеров журнала в первые послевоенные годы содержали статьи, посвященные поиску причин зарождения нацизма и приходу Гитлера к власти. Кроме того, в журнале были представлены обзоры новейшей американской и немецкой литературы по проблемам современной Германии. «Обзор политики» по отбору материалов для публикации был более консервативным по сравнению с «Американским историческим обозрением» и «Журналом современной истории».

Другим важным изданием был «Журнал Центрально-европейских событий» (Journal of Central European Affairs), основанный в 1940 г. За двадцать три года своего существования журнал опубликовал значительное число статей по истории Германии конца XIX и начала XX вв.

В журнале также освещались ежегодные конференции немецких историко-краеведческих ассоциаций. Через два года после того, как «Журнал Центрально-европейских дел» прекратил свою деятельность, Ассоциация по истории Центральной Европы и Северной Америки решила спонсировать новый журнал - «История Центральной Европы» (Central European History).

Журнал «Мировая политика» (World policy), созданный в 1948 г. Йельским институтом международных исследований, был междисциплинарным изданием, представляющим работы политологов, историков, социологов и рецензии на исследования, посвященные проблемам современной Германии.

Начало дискуссии о проблемах нацизма и «другой Германии» в первые послевоенные годы

Первые послевоенные годы в американской исторической науке отмечены рядом работ, представлявших тезис о преемственности немецкой истории и ответственности за нацизм армии и представителей крупного бизнеса. «Существовала полнейшая гармония их интересов», - пишет известный американский историк Ф.Т. Миллер [52. С. 58].

В Западной Германии первую попытку осмыслить нацистскую эпоху предпринял в 1946 г. Ф. Майнеке в сочинении «Немецкая катастрофа». Его работа сразу же вызвала широкую научную дискуссию в научных кругах США. Ф. Майнеке осуждал нацизм, указывал на крупных промышленников и финансистов, которые в наибольшей степени содействовали становлению Третьего рейха и

стали воплощением «зловонного пруссачества и милитаризма». Однако в «Немецкой катастрофе» были характеристики нацизма как проявления «сатанинского принципа в мировой истории», как «дьявольского начала в человеческой и исторической жизни», свидетельства того, что автор по- прежнему был националистом, нечувствительным к бедственному положению евреев в Германии, убежденным в том, что управление всегда должно быть прерогативой представителей элитарных групп. Для американской общественности это означало полное непонимание современной демократии. Рассуждая в русле диалектики национального духа, Ф. Майнеке, по мнению американского историка Ю. Андерсона, предоставил немцам своего рода фаталистическое алиби [1. С. 151-153]. Другой рецензент Л. Снайдер отметил, что Ф. Майнеке повторил все прекрасные идеи западного либерализма, но оказался неспособным отбросить стойкие немецкие традиции авторитаризма, дисциплинированности, подчинения и расовых предубеждений. Л. Снайдер отклонил фаталистические аргументы Ф. Майнеке, охарактеризовав автора как «неспособного сделать необходимые выводы о нацизме и пытающегося выдвинуть новую теорию удара в спину» [77. С. 231-232]. Г. Крейг с сожалением отмечал, что «книга разочаровывает», Ф. Майнеке не хочет признать тот факт, что нацизм был логическим следствием развития Германии в XIX в. Он выразил озабоченность попыткой немецкого историка возложить ответственность за нацизм и его преступления на силы, которые не поддаются человеческому контролю. Г. Крейг рассматривал теорию фатализма в работе Ф. Майнеке как попытку снять с немецких государственных деятелей и народа всю ответственность за их преступления [10]. В эссе Х. Холборна «Немецкий идеализм в свете социальной истории» подчеркивалась моральная ответственность всех людей и всех народов за их решения [32].

Резкую критику американских историков получило заявление западногерманского историка Г. Риттера о нацизме как «австрийско-баварском импорте», а не «итоге развития прусско-германского разума» [24. С. 788]. Оценки, представленные в работах немецких историков, подвергнутые столь суровой критике американскими исследователями, тем не менее получили широкую поддержку в исторической науке Западной Германии в 1940-1950-е гг. Немецкие историки старались избегать вопросов о преемственности захватнической внешней политики германского милитаризма Х1Х-ХХ вв. и рассматривали фашизм как «провал» в немецкой истории.

Еще одной актуальной и обсуждаемой проблемой в первые послевоенные годы стало движение Сопротивления в Германии. Обращение к проблемам Сопротивления имело глубокий политический подтекст. История Сопротивления стала средством опровержения концепций ряда американских и английских историков, разделявших мнение о вине всех немцев за нацизм. Исследование проблем Сопротивления должно было продемонстрировать существование «другой Германии», которая мужественно противостояла фашистской тирании.

В 1940 г. был опубликован яркий публицистический текст Клауса и Эрики Манн «Другая Германия» [47]. Цель книги - убедить англоязычную публику в существовании «другой Германии», которая не приняла нацистскую диктатуру. Ярким доказательством тому была эмиграция большого числа немецких интеллектуалов после 1933 г. Согласно их концепции именно эмигранты представляли настоящую немецкую культуру, с которой боролись нацисты. Книга была встречена весьма холодно и не вызвала читательского интереса, так как шла война.

После окончания войны тема «другой Германии» приобрела актуальность. В 1946 г. была издана статья американского историка Ф. Форда «Двадцатое июля в истории немецкого Сопротивления» [19]. Автор во время войны был сотрудником Управления стратегических служб, а после капитуляции Германии изучил материалы, связанные с заговором 20 июля 1944 г., беседовал с выжившими участниками антигитлеровской оппозиции. Ф. Форд рассматривал заговор как попытку консервативных сил, в свое время помогавших Гитлеру прийти к власти, спасти «то, что еще можно было спасти в Германии, - промышленность и существующий социальный порядок» [19. С. 625]. Ф. Форд подчеркивает, что участники заговора были отнюдь не немецкими патриотами. После понесенных военных потерь под Сталинградом и при Эль-Аламейне они понятии неизбежность поражения и больше всего боялись большевизации Германии.

В противовес Ф. Форду в 1948 г. опубликовал свое исследование («Немецкая оппозиция Гитлеру: оценка») Г. Ротфельс [67]. Он хотел показать наличие «другой Германии» и опровергнуть тезис о том, что консервативные круги поддерживали Гитлера. Г. Ротфельс считал, что исследователи и средства массовой информации США сознательно стремятся принизить значение оппозиции Бека-Гёрделера, чтобы обвинить всех немцев в ответственности за нацистские преступления и тем самым обосновать новые границы Германии, зафиксированные на Потсдамской конференции. Концепция Г. Ротфельса основывалась на том, что причины заговора не следует рассматривать с точки зрения политической целесообразности, они находятся в метафизической и религиозной сфере. Участники Сопротивления взяли на себя ответственность за преступления, совершенные от имени Германии. Они «жили и умерли за идею искупления» и видели «мученичество как покаяние во имя немецкого народа» [67. С. 132]. Г. Ротфельс отверг тезис о том, что участники заговора 20 июля 1944 г. были группой реакционных юнкеров. Заговорщики руководствовались чувствами христианского благочестия, боролись против тоталитарной диктатуры с целью восстановления верховенства закона и справедливости. Г. Ротфельс сознательно замалчивает антидемократические элементы в конституционных планах будущей Германии, составленных К. Гёрделером и другими консервативными оппозиционерами.

Книга Г. Ротфельса нашла восторженный отклик в Западной Германии, когда он отправил копии бывшим коллегам в 1948 г. Однако многие ветераны вермахта, которые сражались до самого конца, считали участников заговора нарушители присяги и предателями.

Точку зрения Ф. Форда поддержал Г. Крейг, высказав весьма объективные суждения об участии немецкого генералитета в заговоре. «Они продемонстрировали виртуозную технику ведения боевых операций, но ... так и не проявили морального мужества, духовной независимости и глубокого патриотизма». Он приводит сведения, компрометирующие генералитет фашистской Германии. Так, фельдмаршал Манштейн «летом 1942 г. информировал агентов Бека о том, что может со временем присоединиться к борьбе генералов, но сначала он хочет завоевать Севастополь, что принесет ему еще одну награду» [12. С. 502].

Исторический подход Х. Холборна к Сопротивлению вытекал из его тесных связей с социал- демократической партией. Он писал о том, что самая ранняя оппозиция национал-социализму исходила от политических партий, которые боролись против прихода Гитлера к власти. Огромные потери, понесенные социал-демократическим и коммунистическим движениями в результате нацистского террора и арестов, загнали их в подполье и концлагеря. Эту оценку Х. Холборн озвучил на ежегодном съезде Американской исторической ассоциации [30].

Дебаты первых послевоенных лет свидетельствовали о принципиальном отличии оценок нацизма и представителей «другой Германии» в исследованиях историков США и Западной Германии.

Влияние холодной войны на исследование проблем нацизма

С конца 1940-х гг. в США начинается «охота на красных», инициатором которой стал Дж. Маккарти. О том, какое место отводилось исторической науке в арсенале холодной войны, свидетельствует, в частности, письмо президента Американской исторической ассоциации К. Рида, опубликованное 22 декабря 1950 г. в «Американском историческом обозрении». Он призвал историков внести свой вклад в борьбу против «угрозы коммунизма»: «Тотальная война, холодная она или горячая, обязывает всех принять в ней участие. Историки не свободны от своих обязанностей, так же как и физики» [61]. В университетах США создаются центры по изучению СССР и стран Восточной Европы, проводившие исследования, призванные служить практическим целям - «защите либерального мирового порядка» [82. С. 97]. Консервативные историки настаивают на увольнение из университетов всех «левых» профессоров. В учебных заведениях создаются агентурные сети ФБР, студенты и преподаватели должны были добровольно предоставлять в ФБР информацию о своих сокурсниках, друзьях и коллегах. Таким осведомителем, например, был немецкий эмигрант аспирант Генри Киссинджер [9. Р. 72].

Доктрина тоталитаризма получила широкое признание среди американских интеллектуалов еще до того, как США вступили в войну. После ее окончания она приобрела теоретическую разработку в книгах Х. Арендт «Происхождение тоталитаризма»[3] и К. Фридриха, З. Бжезинского «Тоталитарная диктатура и автократия» [20]. Доктрина предполагала существование сходства между коммунизмом и национал-социализмом и усиливала страх американцев перед «красным фашизмом». Мнение значительной части немецких историков-эмигрантов об атмосфере, царившей в США, передал известный немецкий писатель Томас Манн: «Это уже не та страна, в которую мы приехали»

[90. С. 174]. Профессор Нью-Йоркского колледжа Х. Кон еще в 1935 г. выступил против отождествления идеологии фашизма и коммунизма [37]. Профессор Колумбийского университета П. Гей подверг резкой критике работу Х. Арендт за создание формальной схемы, под которую должны подгоняться исследования фашизма и коммунизма. О Х. Арендт он говорил: «Мне не нравилось то, что она написала, она была плохим историком. Она обобщала как сумасшедшая» [42. С. 95]. Несмотря на атмосферу страха и запугивания, ряд либеральных мыслителей в 1950-е гг. обнаружили в Соединенных Штатах «мягкий» тоталитаризм, параллельный «жесткому» тоталитаризму, приписываемому нацистской Германии и Советскому Союзу [53. С. 85-106, 190].

С утверждением о несостоятельности доктрины тоталитаризма выступил А. Мейер [51].

Но, несмотря на все недостатки, доктрина тоталитаризма побудила историков по обе стороны Атлантики исследовать такие вопросы, как способы мобилизации масс, роль правящей элиты, структура нацистского режима, значение идеологии, аппарат насилия. Актуальным методом изучения нацизма становится психоанализ, позволявший провести параллели между немецкой и американской культурой эпохи нацизма и маккартизма, и обращение к изучению культуры. О. Фланце писал: «Психоанализ позволяет исследователю понять влияние иррационального и бессознательного на историю» [64. С. 12]. По мнению П. Лоувеберга, значение метода психоанализа возрастает в связи с тем, что «для ХХ века характерен чрезвычайный рост политического и персонального иррационализма, который соответствует степени роста современных технологий». Только психоанализ, пишет автор, поможет лучше понять «динамику тоталитаризма» [46. C. 1459].

Особый путь Германии (Sonderweg)

Теорию особого пути развития Германии выработали немецкие историки в конце XIX в. Она подчеркивала отличие Германии от стран Запада и имела положительную коннотацию. В послевоенный период теория приобрела отрицательную характеристику. В Западной Германии историки предпочитали умалчивать о преемственности исторического развития. Напротив, в США многие исследователи при рассмотрении причин возникновения нацизма обратились к изучению германской истории XIX в. В 1955 г. вышла книга Г. Крейга «Политика прусской армии». Автор анализирует результаты военных реформ в Пруссии в начале XIX в., укрепившие позиции армии, ставшей самым сильным противником политических перемен. По словам Г. Крейга, назревшие политические реформы не были проведены, поэтому «последующее политическое развитие Пруссии и Германии зависело в гораздо большей степени, чем в любой другой стране, от организации армии, ее связей с суверенной властью и волей ее лидеров» [12. С. XIV-XV]. Он критиковал тех, кто рассматривал нацизм как кульминацию немецкого национального характера, и тех кто утверждал, что нацистская Германия была всего лишь «технической аварией» (Betriebsunfall). Г. Крейг считал, что создание Германской империи «железом и кровью» О. фон Бисмарком в 1871 г. было величайшей трагедией, поскольку «объединение сверху» создало условия для укоренения авторитарной политической системы. Автономную роль немецкой армии как «государства в государстве» Г. Крейг оценивал как крайне неблагоприятную для развития демократии. В конечном итоге, подчеркивает историк, политическая жизнь Германии стала характеризоваться «авторитарным правлением, милитаризмом и агрессией»[12. С. XIII]. Оценивая поведение немецкого военного руководства в решающие 1933 и 1934 гг., Г. Крейг считал, что у генералов отсутствовали «какие-либо следы морального мужества, духовной независимости и глубокого патриотизма, которые отмечали карьеру таких великих солдат прошлого, как Г. фон Шарнхорст, А. фон Гнейзенау» [12. С. 503].

Аналогичная интерпретация особого пути Германии представлена в работе ученика Х. Холбор- на - У. Саймона. Он оценил реформы в Пруссии в начале XIX в. как неудачные. Далеко идущими последствиями провала реформ стали: выживание «авторитаризма в политической сфере» и «феодализма в социальной структуре», которые «заложили основу для последующего “министерского абсолютизма” Бисмарка» [73. С. 240].

В 1945 г. была опубликована диссертация У. Шанахана, защищенная в Колумбийском университете. Автор также рассматривал вопрос о сильном политическом влиянии прусской армии, о том, как военному руководству удалось обойти военные ограничения, наложенные на Пруссию Парижским договором 1808 г. После Первой мировой войны, утверждал У.О. Шанахан, союзники не извлекли уроки из прошлого, и в 1920-30-е гг. Германия вновь быстро восстанавливает своей военный потенциал. У.О. Шанахан выразил надежду, что в 1945 г. «его интерпретация. может помочь разработать более действенные средства сдерживания немецких военных амбиций» [72. С. 7].

В отличие от У. Саймона и У.О. Шанахана, прослеживающих развитие Пруссии с начала XIX в., профессор университета Небраска, руководитель отдела Центральной Европы Управления стратегических служб Ю.Н. Андерсон сосредоточил внимание на борьбе либеральных и консервативных сил в парламенте Пруссии в конце 1850-х - начале 1860-х гг. по вопросам реформирования полицейского государства, армии, ликвидации сословий, проведения экономических преобразований [2]. Ю.Н. Андерсон справедливо замечает, что либералы решительно ослабили себя, цепляясь за элитарное понимание политики и, следовательно, за сохранение трехклассной системы голосования, являвшейся оплотом консерватизма и реакции, вместо того чтобы искать массовую поддержку, которая заставила бы парламентариев поддержать введение всеобщего избирательного права. Поражение либералов, считает автор, предрешило дальнейшие события в истории Германии.

Среди историков США остро дебатировался вопрос о наследии О. фон Бисмарка. Фундаментальную биографию «железного канцлера» написал профессор Нью-Йоркского университета О. Пфланце. Его работа была не просто «другой биографией Бисмарка», а политической историей Германии в решающие годы (с 1815 по 1871 год), в которой оценивалась роль О. фон Бисмарка в событиях, которые, по мнению автора, проложили путь к катастрофам ХХ века. Важное место в историческом исследовании заняла проблема объединения Германии «сверху», связанная с интересами отдельных групп общества - юнкерства и прусской армии. О. Пфланце показал процесс трансформации патриотизма в пангерманизм, который ничего общего не имел с либеральным национализмом начала ХХ в. О. Пфланце пришел к выводу: «... Немецкие консерваторы ... сами стали пленниками националистических настроений, с помощью которых они стремились увеличить народную поддержку. Из этой несчастной химии, существовавшей более века, возник национал-социализм. Многие были химиками, которые по неведению приложили руку к его созданию. Бисмарк, безусловно, был одним из них» [62. С. 566].

Опираясь на теорию бюрократии М. Вебера, профессор Калифорнийского университета в Беркли Х. Розенберг в работе «Бюрократия, аристократия и самодержавие: Опыт Пруссии 16601815» исследует властную элиту Пруссии, в которую входили высшие чиновники, офицерский корпус и крупные землевладельцы [65]. Эта особая статусная группа стремилась предотвратить распространение либеральных идей. Используя демократические технологии, нечестный компромисс с либералами, националистическую пропаганду, им удалось, считает Х. Розенберг, сохранить свое влияние в индустриальную эпоху и увековечить авторитарные традиции и привести к власти А. Гитлера. По мнению автора, в разрушении либерализма в Германии большую роль сыграли философы и историки, начиная с Г.В. Гегеля и Л. фон Ранке.

В работе «Великая депрессия и время Бисмарка. Экономический процесс, общество и политика в Центральной Европе» Х. Розенберг обратился к изучению экономического развития Пруссии с 1873 по 1896 г. [66]. Он использует теорию длинных волн Н. Кондратьева, чтобы показать взаимосвязь экономики и политики. Хотя работа была подвергнута суровой критике многими экспертами, Х. Розенбергу удалось убедительно показать, что увеличение зерновых тарифов в период экономического спада в 1878-1879 гг. имело далеко идущие последствия, позволив юнкерству не только выжить экономически, но и усилить свое политическое влияние, сохранив власть после Ноябрьской революции 1918-1919 гг. Значение работ Х. Розенберга для западногерманской и американской историографии было высоко оценено историками. Он был первым исследователем, обратившимся к социологическим и экономическим теориям, отказавшись от глубоко укоренившейся традиции «примата внешней политики». Немецкий историк Г. Винклер статью, посвященную Х. Розенбергу, назвал «Пионер в области исторических исследований» [89].

Интеллектуальные и культурные корни нацизма

Большой вклад немецкие историки-эмигранты внесли в изучение интеллектуальной и культурной истории Германии. В США историки и философы обратились к исследованию истории идей еще в начале 1920-х гг. Профессор философии Университета Джона Хопкинса в Балтиморе А.О. Лавджой в 1920 г. вместе со своим коллегой Дж. Боасом основал «Клуб истории идей», к работе в котором привлек многих выдающихся философов и историков. В 1940 г. А.О. Лавджой основал «Журнал истории идей», ставший форумом для «новой» дисциплины. Он отрицал необходимость изучения идей в историческом контексте, утверждая, что логика является одним из наиболее важных действующих факторов в истории мысли. А. О. Лавджой предостерегал исследователей от попыток изучения иррационального. Поэтому поводу Дж. Моссе писал: «Какими странными и изолированными были даже такие американские интеллектуальные в 30-е годы! Поскольку большая часть мира была во власти иррациональных систем» [54. С. 72]. По мнению Дж. Моссе, англосаксонским ученым было трудно понять национал-социализм, так как «они всегда ищут логически последовательную политическую теорию» [55. С. 108].

В отличие от А. О. Лавджоя, немецкие историки-эмигранты считали, что идеи являются «социальным продуктом», разрабатываются и модифицируются в соответствии с историческими обстоятельствами [22. С. Х].

В книге «Немецкая идея свободы» Л. Кригер обратился к исследованию причин слабости либеральной демократии в Германии. Он проследил развитие концепции свободы в XVIII - первой половине XIX вв. В этот период в Германии, с одной стороны, происходит усиление бюрократического абсолютизма, с другой - накапливается потенциал неизбежных перемен. Эти черты общественной жизни обусловили сочетание старого и нового в трудах таких выдающихся немецких мыслителей, как И. Кант, Г.В. Гегель, Г. Штайн, Ф. фон Харденберг и В. фон Гумбольдт. Слабость либеральной демократии заключалась в том, что в работах этих ведущих мыслителей идея свободы в Германии «ассоциировалась с сильным авторитарным государством», заключает Л. Кригер [39. С. Х].

Несколько лет спустя Ф. Штерн и Дж. Моссе опубликовали свои исследования интеллектуальных истоков национал-социализма. Ф. Штерн представил результаты своей работы в книге «Политика культурного отчаяния: исследование немецкой идеологии». Он сосредоточил внимание на анализе взглядов трех представителей интеллектуальной элиты страны - П. де Лагарда, Ю. Лангбена и А.М. ван ден Брука, ставших предшественниками идеологии национал-социализма. Он утверждал, что историки в поисках причин национал-социализма исследовали всё - «от опасностей статьи 48 Веймарской конституции до роли крупного бизнеса», но они «недостаточно учитывали политически эксплуатируемое недовольство, которое так долго было встроено в немецкую культуру» [81. С. XV]. Ф. Штерн не считал возможным объяснить причины победы нацизма только процессами, происходившими в сфере культуры, но он подчеркивал, что без их учета сложно понять возникновение НСДАП и ее быстрый рост. П. де Лагард, Ю. Лангбен и А. Мёллер ван ден Брук были, по словам Ф. Штерна, яростными критиками капиталистического общества. Они критиковали либерализм, секуляризм, потребительство, индивидуализм, принцип свободной торговли, рыночную конкуренцию и парламентскую республику, нападали на прессу, обвиняя ее в коррумпированности, на политические партии как на агентов национальной розни, на правительство за неэффективную деятельность. Они протестовали против духовной пустоты жизни в городской коммерческой цивилизации и сетовали на упадок интеллекта и добродетели в массовом обществе, выражали глубокую озабоченность ростом рабочего движения. Вся эта критика была замешана на антисемитизме, пангерманизме и поиске «особого пути» развития Германии. Чем мрачнее была представленная ими картина настоящего, тем привлекательнее казалось прошлое, и они предавались ностальгическим воспоминаниям о жизни ранних сельских общин. Им хотелось совершить прорыв в прошлое. В главе, посвященной А. Мёллеру ван ден Бруку, Ф. Штерн показал, как выше перечисленные темы, усиленные опытом Первой мировой войны, поражением Германии, Ноябрьской революцией и становлением Веймарской республики, стали основой для создания теории «консервативной революции», призванной, по мнению ее творцов, возродить Германию.