Коммунисты Кузбасса: культура индивидуального политического действия в период "позднего сталинизма" (по архивным источникам комитетов ВКП(Б) - КПСС)

Размещено на http://www.allbest.ru

Коммунисты Кузбасса: культура индивидуального политического действия в период "позднего сталинизма" (по архивным источникам комитетов ВКП(Б) - КПСС)

Макарчук Сергей Владимирович, доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры исто-рии России, Кемеровский государственный университет

Генина Елена Сергеевна, доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры истории России, Кемеровский государственный университет



Аннотация

культура сталинизм политический

На основе архивных источников комитетов ВКП(б) - КПСС анализируется культура индивиду-ального политического действия коммунистов Кузбасса в период «позднего сталинизма» (1945-1953). Выявлены закономерности и особенности индивидуального политического поведения партийно-госу-дарственной номенклатуры центра, а также руководителей областного, городского, районного звена и первичных партийных организаций. Определена роль парткомов всех уровней, которая часто сводилась к трансляции норм культурных ценностей и политического поведения партийного центра и высшей партийно-государственной номенклатуры.

Особое внимание уделено деятельности рядовых коммунистов. Сделан вывод о двойственности их политического поведения. С одной стороны, настроенные на общепартийный мейнстрим коммунисты восприняли конфрантационность и экстремизм как основу культуры индивидуального политического действия. С другой стороны, большая часть коммунистов из-за боязни репрессий была лишена возмож-ности открытого политического действия и была вынуждена ограничиться проявлением иммобильно-сти и различных форм нонконформизма. Политическое неучастие, абсентизм стали в период «позднего сталинизма» основой культуры индивидуального политического действия большинства рядовых ком-мунистов Кузбасса.

Ключевые слова: политическая культура, индивидуальное политическое действие, комитеты ВКП(б) - КПСС, период «позднего сталинизма», политическое участие, нонконформизм, корпоратив-ная культура.



Abstract

Kuzbass communists: culture of individual political action in the period of “late stalinism” (by the archives of the committees of the vkp (B) - CPSU)

Makarchuk Sergey Vladimirovich, Dr of Historical Sciences, Professor, Professor of Department of Russian History, Kemerovo State University

Genina Elena Sergeevna, Dr of Historical Sciences, Associate Professor, Professor of Department of Russian History, Kemerovo State University

Based on the archival sources of the committees of the VCP(B) - CPSU, the culture of the individual political action of the Kuzbass Communists in the period of “late Stalinism” (1945-1953) is analyzed. The patterns and features of the individual political behavior of the party-state nomenclature of the center, as well as the leaders of the regional, city, district level and primary party organizations are discovered. The role of party committees of all levels, which often came down to the translation of the norms of cultural values and the political behavior of the party center and the highest party-state nomenclature, was determined. Particular attention is paid to the activities of ordinary communists. The conclusion is drawn about the duality of their political behavior. On the one hand, the Communists, inclined to the general party mainstream, perceived confidentiality and extremism as the basis of a culture of individual political action. On the other hand, most of the Communists, for fear of reprisals, were deprived of the possibility of open political action and were forced to confine themselves to the manifestation of immobility and various forms of non-conformism. Political non-participation, absenteeism during the period of “late Stalinism” became the basis of culture of individual political action of most ordinary communists of Kuzbass.

Keywords: political culture, individual political action, Committees of the VKP(B) - CPSU, period of “late Stalinism,” political participation, non-conformism, corporate culture.



В политической культурологии только начи-нает определяться место партийной культуры в системе общей политической культуры общества [1; 28]. Разрабатываются понятия «корпоративная культура» [29; 34] и «организационная культу-ра» [41], которые во многом тождественны и как один из элементов включают в себя политиче-скую культуру партийных организаций. Уровень этой культуры (ее артефакты, ценности и базовые представления) обусловлен политическим уча-стием в ней отдельных личностей, их политиче-ским поведением и личностной политической культурой.

Теория и практика политического участия активно разрабатываются российскими культу-рологами, политологами, философами, истори-ками, юристами. Вышла даже специальная обоб-щающая монография по данному вопросу [6]. С. А. Пфетцер представил теоретико-методоло-гические основания анализа проблемы полити-ческого участия [37]. Политическое поведение личности на различных этапах российской исто-рии анализируется в докторской диссертации Т. В. Плотникова [36]. Он считает, что в рассма-триваемое время сложилась архаическая модель политического поведения, ориентированная на этатизм, централизм и патернализм. Наиболее массовый тип поведения - пассивное участие в соответствии с государственно-патерналистиче- ским политическим сознанием.

И. Ю. Сафаров, рассматривая в своей дис-сертации основные факторы формирования по-литической культуры личности, определяет по-литическое участие как деятельность граждан с целью влияния на функционирование полити-ческой системы. Особо важным для нас в мето-дологическом отношении является разработка в исследовании понятий «политическое неучастие» (абсентизм) и «политическая иммобильность» (закрытое политическое поведение) [38].

В статье В. Л. Бозаджиева «Политическая культура личности» отмечена важность разли-чия политической культуры общества, социаль-ной группы и отдельной личности. Политическая культура личности определяется как субъективная сфера, лежащая в основе политических действий. Это исторически сложившаяся система взглядов, убеждений, ценностей, присущих человеку [2].

Политическая культура личности проявляет-ся в политическом поведении, индивидуальном политическом действии, которое определяется общей корпоративной культурой политической организации, в которую включен тот или иной индивид. В свою очередь, политическая культура любого общественного института напрямую за-висит от политической обстановки, сложившейся в определенный период развития страны.

Историки выделяют период «позднего ста-линизма» как особый этап в развитии Советско-го государства и общества от Победы в Великой Отечественной войне до смерти И. В. Сталина (1945-1953). Весь спектр политических, обще-ственных, социокультурных проблем данного периода специально рассматривался на Междуна-родной научной конференции в Твери в декабре 2014 года [39]. В вышедших за последнее время монографиях всесторонне проанализированы по-литические и идеологические кампании тех лет, на конкретно-историческом материале показаны политическая роль и действия в них отдельных личностей [30; 32; 40].

Сибирские ученые также вносят вклад в из-учение общественно-политических проблем пе-риода «позднего сталинизма» [3]. С. А. Папков из-учил репрессивные кампании, проводившиеся на территории Сибири [35, с. 331-387]. А. Б. Конова-лов затронул комплекс проблем в области культу-ры в свете действий партийной элиты по их реше-нию [31]. Монография Е. С. Гениной посвящена кампании по борьбе с космополитизмом в Сиби-ри [4]. Вышла также монография, касающаяся политических дел и разоблачений в Кузбассе в конце 1940-х - начале 1950-х годов, подготовлен-ная Е. С. Гениной и С. В. Макарчуком [5]. В статье названных авторов проанализирована политиче-ская культура комитетов ВКП(б) - КПСС Кузбас-са в период борьбы с космополитизмом [33].

Эмпирической основой нашей работы яв-ляются известные из научной литературы факты и оценки культуры индивидуального политиче-ского действия коммунистов в «позднесталин-ский период» советской истории. Но главным источником стали впервые вводимые в научный оборот архивные документальные материалы, исходящие из областного, городских, районных комитетов ВКП(б) - КПСС Кузбасса и партийных комитетов первичных парторганизаций, содержа-щиеся в фондах Государственного архива Кеме-ровской области (ГАКО). Они представляют со-бой артефакты политической культуры комитетов ВКП(б) - КПСС Кузбасса и имеют форму про-токолов и стенографических отчетов партийных конференций разного уровня, заседаний бюро и пленумов обкома, горкомов и райкомов, прото-колов заседаний партбюро и партсобраний пер-вичных парторганизаций, отчетов в высшие пар-тийные инстанции, а также различных справок, информации и переписки.

По артефактам политической культуры мож-но судить о ее аксиосфере (системе ценностей). В рассматриваемое время в аксиосфере полити-ческой культуры партийных комитетов утверди-лись такие аксиологические доминанты, как не-погрешимость марксистко-ленинской идеологии и коммунистической партии, непререкаемая вера в победу коммунизма, официальный патриотизм, коллективизм, вождизм. Они составили систему базовых ценностей политической культуры не только партии в целом и ее партийных комите-тов, но и индивидуальной политической культуры членов партии.

Делегаты партийных конференций всех уров-ней всегда единогласно голосовали за принятие приветственных писем «великому вождю», избра-ние И. В. Сталина и членов Политбюро ЦК в по-четный президиум, торжественные рапорты вож-дю о трудовых успехах, принятие обязательств перед «товарищем Сталиным» по изучению его трудов. Укреплению вождизма, персонализма, культа личности, сакрализации партийно-госу-дарственной власти способствовали индивиду-альные политические действия коммунистов, ча-сто определяемые их внутренней политической культурой.

Это касалось не только партийной номенкла-туры, но и рядовых коммунистов. Так, 28 июня 1950 года партийное собрание Кемеровского учи-тельского института поставило вопрос «О работе т. Сталина “Относительно марксизма в языкоз-нании”». Преподаватель Е. Г. Юров в своей речи отметил, что не все коммунисты поняли значение этой статьи, физики, например, считают, что по-ложения статьи к ним не относятся. «Необходимо таких товарищей убедить в ошибочных их рас-суждениях, - настаивал оратор. - Статья тов. Ста-лина поможет нам в практической работе по всем предметам». Результатом индивидуального поли-тического действия преподавателя стало решение всей организации: «Положить работу т. Сталина как методологическую основу в работе всех ка-федр института» [7, л. 204-205].

Иногда действия трудовых коллективов и возглавлявших их партийных организаций опере-жали в выражении верноподданнических чувств даже общепартийную линию. В 1948 году ЦК ВКП(б) осудил затею с клятвами в Кемеровской областной партийной организации, квалифици-ровав эту практику как «граничащую с полити-ческим авантюризмом». Однако в связи с кон-чиной И. В. Сталина во многих общественных местах были вывешены плакаты с клятвой кол-лективов - дать больше угля, улучшить торговлю, общественное питание. Эта инициатива не была поддержана секретарем обкома КПСС Е. З. Раз-умовым, так как «невыполнение тех или иных конкретных обязательств делало многих трудя-щихся клятвопреступниками» [8, л. 38]. Индиви-дуальное политическое действие крупного пар-тийного функционера проявилось в этом случае в русле поддержки центральных партийных реше-ний, а не проявления партийно-государственного патриотизма.

В то же время общая партийная линия на воспитание патриотизма проводилась как насаж-дение любви к социалистической Родине, комму-нистической партии и ее вождю. Пленум Кемеров-ского обкома ВКП(б), состоявшийся 11-12 января 1950 года, требовал от парторганизаций: «Подчи-нить политическую работу задачам дальнейшего повышения коммунистической сознательности трудящихся города и села, ликвидации пережит-ков капитализма в сознании людей, воспитанию каждого рабочего, колхозника и интеллигента в духе советского патриотизма, советской нацио-нальной гордости, в духе безграничной любви и преданности нашей Родине, большевистской партии, вождю и учителю товарищу Сталину» [9, л. 42].

Жесткое проведение данной линии часто вело к политической пассивности и преобла-данию адаптивного поведения в политической культуре индивида, связанного с необходимостью приспосабливаться к объективным политическим условиям. Этому способствовали партийные и со-ветские руководители - главные политические ак-торы сложившейся политической системы.

На XIII партийной конференции в Анжеро- Судженске в январе 1951 года обсуждался следу-ющий факт. На одной из сессий городского совета рядовой коммунист Комаров осмелился покрити-ковать председателя горисполкома Юхова, заявив, что «городской исполнительный комитет и тов. Юхов очень слабо вникали в производственную деятельность шахт, заводов и предприятий». В от-четном слове Юхов заявил: «Ты что, тов. Кома-ров, против Советской власти? А шахты, заводы и предприятия - это разве не Советская власть нам дала...». «После этого заключения, - как сказано в материалах конференции, - тов. Кома-рову пришлось брать справку и доказывать, что он не против Советской власти, что он знает, что такое диктатура пролетариата и т. д.» [10, л. 29]. В результате подобного проявления культуры индивидуального политического действия руко-водителей у рядовых участников политического процесса развивались апатия, приспособленче-ство, пассивность.

Для политического поведения руководите-лей всех рангов стал характерен поиск среди сво-их подчиненных «антисоветски настроенных» и «политически неблагонадежных» элементов. На XVI городской партийной конференции в Ле- нинске-Кузнецком (август 1952 года) отмечалось, что в Восточном научно-исследовательском ин-ституте (ВостНИИ) на ответственных постах ра-ботают «не внушающие политического доверия» люди, которых зав. учебной частью Артеменко перетащил из Макеевского института, из которого они были изгнаны «по политическим мотивам». Сам же Артеменко в прошлом был снят с рабо-ты, и на него наложено «партийное взыскание». В свою очередь, Артеменко в речи на конферен-ции заявил, что «кадры в институте действитель-но засорены. Вот, к примеру, научного работни-ка т. Цветкова, я знаю, что он белогвардейский офицер, одно время был враждебно настроен к советской власти» [11, л. 42, 124]. Артеменко продолжал настаивать на своем политическом доносе, несмотря на заявление первого секрета-ря горкома Сегеды о том, что эти данные не под-тверждены специально проводимой в отношении Цветкова партийной проверкой.

Любой проступок человека мог быть оце-нен партийно-советским начальством как «анти-советская» и «антипартийная» деятельность. Из доклада секретаря Анжеро-Судженского горко-ма тов. Макшанцева на заседании бюро горкома 26 июля 1950 года «Об аварии на стеклозаводе» следует, что «главный инженер завода Костоме- нос не только не принял необходимых мер к сроч-ной ликвидации допущенной аварии на заводе, а больше того, не выполнил приказа директора завода о возвращении из отпуска и ликвидации аварии... Все это привело к тому, что Костоменос встал на антипартийный, антисоветский путь». Бюро горкома сняло с работы и исключило Косто- меноса из партии [12, л. 142].

Жупел «антисоветизма» довлел как над рядо-выми коммунистами, так и над руководителями. В выступлениях на партийных конференциях, бюро, собраниях постоянно говорилось о необхо-димости повышения политической бдительности, разоблачении классовых врагов, преодолении по-литической неустойчивости. Особенно зловеще это звучало из уст руководителей органов госу-дарственной безопасности, которым предостав-лялось слово на каждой областной и городских конференциях.

Начальник Анжеро-Судженского городского отдела Министерства государственной безопас-ности Баранов в выступлении на XIV городской партконференции в январе 1952 года заявил о про-изведенных в городе арестах «ряда агентов англо-американских разведывательных органов». При этом начальник участка шахты 9/15 коммунист Петров, «вызванный на заседание Военного Три-бунала, пытался всячески защитить одного из та-ких агентов американской разведки, характеризуя как хорошего работника шахты». Такое смелое и независимое от общего партийно-политического мейнстрима поведение характеризовалось как по-теря политической бдительности, политическая неустойчивость и политическое ротозейство.

Тов. Баранов приводил и другие примеры связи коммунистов-руководителей с лицами, «не внушающими политического доверия». Так, се-кретарем начальника Анжерского шахтоуправ-ления Боброва работала Дорошенкова, - «су-дившаяся в прошлом за контрреволюционную деятельность... Главный бухгалтер этого управ-ления также непроверенная личность. Началь-ник участка Медведев - репатриант, строит свою работу так, что она граничит с вредительством». Сделав вывод о «политическом ротозействе» ру-ководителей шахтоуправления, тов. Баранов пере-шел к анализу дел на шахте 9/15: «Вот, к примеру, взять коммуниста Кащеева - начальника ЖКО шахты 9/15. Последний окружил себя лицами, высланными из Львовской области за антисо-ветскую деятельность. Это ОУНовцы...». Далее Баранов остановился на городском руководстве: «Некоторые руководящие работники города, по-теряв чувство бдительности, используют личны-ми кучерами и домашними работниками лиц, не внушающих политического доверия. К приме-ру: у тов. Воронова домработница кулачка, у При- слегина (главный механик) кучер - немец.» [5, с. 80; 13, л. 23-25].

Подобным образом высказывался на VIII партийной конференции Юргинского района (ян-варь 1952 года) исполняющий обязанности на-чальника районного отдела МГБ Маскаев: «Тов. Тихонов (народный судья. - С. М., Е. Г.) окружил себя подозрительными людьми, не видит, что око-ло него проживают политически опасные люди. Например, Тихонов устроил у себя домохозяй-кой бывшую шпионку, кучером у него выходец из кулацкой среды». Начальнику вторил секре-тарь парторганизации районного отдела МГБ тов. Кравчук: «Особенно возросло значение охраны государственной безопасности и социалисти-ческой отчизны в современных условиях, когда американо-английские президенты (претенден-ты. - С. М., Е. Г.) на мировое господство прово-дят политику подготовки и развязывания мировой войны, политику угроз и шантажа в отношении нашей страны» [14, л. 34-35].

На VII Гурьевской городской партконфе-ренции в январе 1952 года вывод по вопросу о политической бдительности сделал начальник городского отдела МГБ тов. Нечаев: «Вопрос о бдительности... Недооценка этого мероприятия приводит к тому, что отдельные работники на-чинают заниматься делами, порочащими звание коммуниста-руководителя, вообще советского гражданина». Выступая вслед за Нечаевым, се-кретарь Гурьевского горкома ВКП(б) Снегире-ва по сути призвала руководство предприятий ставить партийно-политические вопросы выше хозяйственных: «Следующим большим недо-статком является то, что еще мало уделяется вни-мания политической работе, а зачастую выдвига-ют на первый план хозяйственные вопросы. Тов. Бердиан (секретарь парткома Гурьевского метал-лургического завода. - С. М., Е. Г) в своем от-четном докладе на отчетно-выборном партийном собрании вопросам хозяйственной деятельности уделил 30 минут, а партийно-политическим во-просам всего 20 минут» [15, л. 21-22].

Культура индивидуального действия полити-ческих акторов в деле соблюдения политической бдительности отличалась крайним радикализмом. Из партии безжалостно исключались коммунисты с формулировками: «за скрытие своего социаль-ного прошлого», «за потерю политической бди-тельности», «за политическую неустойчивость». В отчете первого секретаря Анжеро-Судженского горкома партии тов. Хайбуллина на XIV городской партконференции отмечалось, «что отдельные секретари первичных парторганизаций принима-ют в партию людей недостаточно проверенных и даже не внушающих политического доверия. Бюро ГК ВКП(б) отказало 10 человекам в при-еме их в кандидаты ВКП(б), в том числе с шахты 9/15 Маковскому - сыну кулака. Парторганиза-ция Анжерского хлебокомбината приняла в пар-тию Мельникова. Что из себя представляет этот Мельников - с 1926 по 1928 год имел собствен-ное мыловаренное производство, полученное в наследство от отца, с 1928 по 1930 год занимался торговлей, был лишен избирательных прав и при призыве в Советскую Армию был зачислен в ты-ловое ополчение. Отказано в приеме в кандидаты ВКП(б) за политическую неподготовленность на-чальнику станции Анжерская тов. Токарь, стар-шему ревизору тов. Бирюкову из парторганизации треста “Анжероуголь”» [13, л. 53].

Даже после смерти И. В. Сталина продолжа-лась борьба за чистоту социального происхожде-ния коммунистов и за остроту их политической бдительности, в которую активно вмешивались органы государственной безопасности и милиции. Из выступления начальника Гурьевского горотде- ла МВД тов. Хмурова на IX городской партконфе-ренции в августе 1953 года: «В ноябре 1952 года Гурьевским горкомом КПСС был принят в члены КПСС т. Лукин В. П., работающий начальником охраны металлургического завода. В отношении Лукина установлено, что его отец имел крупное кулацкое хозяйство. Дед Лукина - Лукин Васи-лий Иванович до революции имел свой магазин, торговал крупными гуртами скота.». О секрета-ре горисполкома т. Рябышеве у Хмурова имелись следующие сведения: «Кроме этого у т. Рябышева налицо имеются элементы притупления полити-ческой бдительности и в своих связях совершенно неразборчив. К этому могут служить такие факты, когда он находится в дружественных отношени-ях со спецпоселенцами, высланными по поли-тическим соображениям из Молдавской ССР.» [16, л. 48-49].

Корпоративная политическая культура пар-тийных комитетов не предполагала их «засорен-ности» чуждыми социальными элементами. Из протокола XII Киселевской городской парткон-ференции (январь 1952 года) следует: «При об-суждении кандидатур в члены Киселевского гор-кома ВКП(б) поступили отводы по кандидатуре тов. Рубина - начальника стройуправления № 5. Выступает тов. Юрищева - начальник отдела ка-дров углемашзавода и требует автобиографиче-скую справку о его социальном происхождении. Оказывается, что родители тов. Рубина были ли-шены избирательных прав. При открытом голосо-вании кандидатура тов. Рубина из списка тайного голосования по большинству голосов отведена...» [17, л. 64]. Данный случай показывает подчинен-ность индивидуального политического поведения коммунистов общему мейнстриму корпоративной политической культуры.

Руководители среднего и низшего звена, как правило, старались публично признать критику «сверху», частично переложив вину за «поли-тические ошибки» на рядовых исполнителей и заверить руководство в их скорейшем исправле-нии. Редактор газеты «Борьба за уголь» Баринов ответил на XIV Анжеро-Судженской городской партконференции начальнику городского отдела МГБ Баранову: «Критика в адрес газеты “Борьба за уголь” правильная, справедливая, своевремен-ная. Действительно, в газете часто допускаются грубые политические ошибки, много неточностей и искажений. Причина допуска этих ошибок кро-ется как раз в том, о чем говорил в своем высту-плении тов. Баранов - ослаблении бдительности, в невнимательном отношении к своим обязанно-стям сотрудников редакции» [13, л. 37].

Корпоративная политическая культура пар-тийных комитетов позволяла партийным руко-водителям областного масштаба даже обвинять нижестоящие партийные комитеты не только в «грубейших политических ошибках», но и в «антисоветчине». На той же партконференции в Анжеро-Судженске редактор областной газе-ты «Кузбасс» Е. З. Разумов обрушился с резкой критикой на местный горком партии: «Работа с самостоятельно изучающими основы Марк-сизма-Ленинизма Горкомом ВКП(б) и его отде-лом агитации и пропаганды пущена на самотек. Горком не руководит консультантами и не контро-лирует работу их. Отдел пропаганды в октябре месяце разослал пропагандистам города програм-му кружков по истории ВКП(б) повышенного типа. Этот документ (мне его сегодня показали) отпечатан с грубейшими политическими ошиб-ками, с антисоветскими формулировками. Бюро горкома должно расследовать это и привлечь к суровой ответственности виновников» [10, л. 54]. Конференция подтвердила исключение из пар-тии «за скрытие своего социального прошлого» четверых человек, «за потерю политической бди-тельности» - одного человека, «за политическую неустойчивость» - трех человек.

Мораль и культура индивидуального поли-тического действия некоторых руководителей по-зволяла даже в хозяйственных, технических делах выискивать политическую подоплеку. Началь-ник Кемеровского областного управления МГБ Н. Ф. Илясов, выступая на XIII Киселевской го-родской партконференции, говорил о важности введения на шахтах технического «метода ци-кличности Головина»: «.многие руководители шахт при проведении в жизнь этого метода до-пускают преступный формализм. Они как деляги относятся к этому политически важному меро-приятию. Если горком не наведет здесь порядка, указанные выше деляги опошлят или огрубят это очень важное мероприятие в деле нового подъ-ема угледобычи и успешного выполнения взятых горняками Кузбасса в письме к товарищу Сталину социалистических обязательств» [18, л. 24].

Руководитель органов госбезопасности об-ласти ставил перед городской парторганизацией политические задачи культурного и агитационно-пропагандистского характера: «Нужно улучшить культурно-массовую и агитационную работу на предприятиях города и особо уделить внимание на молодых рабочих, которые недавно пришли на шахты, стройки и заводы. Нужно молодежь всег-да держать в поле зрения партийным, профсоюз-ным и комсомольским организациям, чтобы они не могли попасть под влияние несознательных, вредных нам людей» [18, л. 28].

По окончании работы конференции комму-нисты Киселевска единогласно проголосовали за принятие приветственного письма вождю: «До-рогой товарищ Сталин! Мы еще упорнее будем овладевать марксистско-ленинской теорией. Еще выше поднимем уровень массово-политической работы среди трудящихся, будем вести неприми-римую борьбу против всех проявлений реакци-онно-буржуазной идеологии. Мы заверяем Вас, что большевики Киселевска с честью выполнят любое задание Центрального Комитета партии большевиков и вместе со всей партией под Вашим мудрым руководством будут самоотверженно бо-роться за великое дело партии Ленина-Сталина, за победу коммунизма в нашей стране» [18, л. 67].

Марксистско-ленинскую теорию, историю ВКП(б) и биографию И. В. Сталина массово из-учали коммунисты, комсомольцы, беспартийные. Только в небольшом городке Тайга, по данным протоколов VI городской партийной конферен-ции (1950), «при первичных партийных органи-зациях созданы и работают 38 кружков по исто-рии ВКП(б), 25 кружков по изучению биографии И. В. Сталина, 21 политшкола. В них обучается всего 1365 человек, в том числе: 773 комму-ниста, 260 комсомольцев, 330 беспартийных» [33, с. 82].

Массовое насаждение партийно-государ-ственной номенклатурой марксистско-ленинской идеологии, вождизма, официального патриотизма вызывало чувство протеста. Но он, тем более в провинции, в условиях политических репрессий не мог принять форму открытого диссидентст-ва. Основополагающим фактором политической культуры личности этого периода стал нонкон-формизм, определяющий несогласие на ситуатив-но-бытовом уровне и ведущий к преобладанию «двуликости» в культуре индивидуального поли-тического действия.

Нонконформизм индивидуального политиче-ского действия проявлялся в абсентизме - поли-тическом бездействии, политическом неучастии и апатии. Из выступления начальника Беловского городского отдела МГБ тов. Пестова на XIII го-родской партконференции (март 1950 года) сле-дует, что даже отвечающие за пропагандистскую, агитационно-массовую работу коммунисты фор-мально относились к ней, а иногда ее вели люди, «не внушающие политического доверия». В го-роде «ни одна партийная организация не стави-ла вопроса о бдительности» [19, л. 54-55]. На очередной партконференция в феврале 1951 года отмечалось: «Партийные организации медучреж-дений еще слабо ведут борьбу с недостатками в работе, они малочисленны, врачей-коммунистов в городе только 7 из 95. Молодые врачи мало вовлекаются в активную общественную жизнь» [20, л. 123].

Абсентизмом врачей была озабочена XXIV Топкинская районная партконференция (февраль 1952 года): «Врачи слабо повышают свой дело-вой и политический уровень... Из 518 работни-ков здравоохранения мы имеем только 20 человек членов и кандидатов ВКП(б), в том числе врачей - 4 человека. Здравоохранением слабо занимался и Райком партии. Партийные организации Райз-дравотдела и железнодорожной больницы мало-численны». Здесь же отмечался формализм в ор-ганизации политической учебы: «Мы по существу не выполнили решения ЦК ВКП(б) “О работе Ке-меровского обкома ВКП(б)” в вопросе организа-ции самостоятельной учебы коммунистов. Систе-матическое чтение лекций в помощь изучающим марксистско-ленинскую теорию не организовано, большинство внештатных консультантов никакой работы не проводят» [21, л. 28, 55].

В начале 1953 года органы госбезопасности и областной комитет КПСС включились в поиск врагов советской власти в рамках общесоюзного «дела врачей». «Дело врачей» стало завершаю-щей политической акцией кампании по борьбе с космополитизмом в СССР. В результате проверки комиссией обкома Сталинского государственного института для усовершенствования врачей был сделан вывод о том, что многие работники ин-ститута не внушают политического доверия, при-чем из подготовленной справки видно, что про-фессор И. И. Карцовник, заведующий кафедрой нервных болезней, по мнению комиссии, допус-кал политические действия нонконформистского характера - он «грубо вульгаризирует и опошля-ет марксистско-ленинскую материалистическую теорию, извращает павловское физиологическое учение». Деятельность остальных сотрудников даже трудно отнести к какой-либо из форм инди-видуального политического действия: профессор Л. Г. Школьников, заведующий кафедрой трав-матологии, «стремится протащить на работу в институт лиц еврейской национальности», муж профессора О. И. Шершевской, заведующей ка-федрой глазных болезней, «арестован органами МГБ» [5, с. 130-135; 33, с. 87].

К прямому нонконформистскому действию следует отнести участие некоторых коммунистов в деятельности церкви и исполнении церковных обрядов. Эти действия проводились, как правило, скрыто от партийных организаций, так как вели к исключению из партии. Так, по данным обко-ма партии, только за третий квартал 1950 года «за соблюдение религиозных обрядов» из партии было исключено 58 человек [22, л. 2]. Следует от-метить, что в конце 1940-х - начале 1950-х годов произошло общее охлаждение взаимоотношений государства и религиозных конфессий.

Прокопьевский горком ВКП(б) подтвердил в марте 1950 года исключение из рядов партии М. А. Гукова за то, что он «ходил в церковь, где в качестве кума участвовал в крещении ребенка гражданки Скорняковой». Для исключения из партии было не обязательно совершать какое-ли-бо антипартийное индивидуальное политическое действие. Тем же горкомом в январе 1950 года был исключен из партии В. А. Мотин за то, что «не по партийному относится к воспитанию сво-ей семьи, вследствие чего допустил, что его жена в ноябре 1946 года окрестила своего ребенка» [23, л. 142-143]. Сам исключенный об этом факте ничего не знал, поскольку находился в команди-ровке.

Любую, даже чисто деловую, хозяйствен-ную связь с церковью партийные комитеты рас-ценивали как антипартийное индивидуальное политическое действие. На одном из пленумов Беловского горкома ВКП(б) в 1952 году отмеча-лось: «Попадают под влияние церкви и некото-рые коммунисты, как Иванов, Пономарев, Путин-цев, о которых было сказано в докладе горкома ВКП(б) на 15 городской партийной конференции. Беловскому церковному совету было подано за-явление коммунистом Пономаревым о выделении ему из церковной кассы 1 700 рублей... Комму-нистом Ивановым сделана для церкви люстра.» [24, л. 12].

Антирелигиозная доминанта общепартий-ной политической культуры оказывала влияние на культуру индивидуального политического дей-ствия коммунистов, ориентированных на обще-партийный мейнстрим. Согласно протоколу парт-собрания Кемеровского учительского института от 27 февраля 1950 года, преподаватель Свиридов «находит необходимость развернуть антирелиги-озную агитацию через школы среди родителей». Преподаватель Зелкин «говорит о необходимости проведения систематической антирелигиозной пропаганды, увязывая антирелигиозный материал с материалом каждой лекции» [17, л. 178-180].

В апреле 1950 года Сталинский горком ВКП(б) начал рассматривать персональные дела коммунистов, связанных с существовавшей в го-роде синагогой. Отдельные партийные и государ-ственные функционеры, следуя общепартийной линии на борьбу с космополитизмом, пытались придать факту связи ответственных работни-ков Кузнецкого металлургического комбината им. И. В. Сталина с синагогой политический, ан-тисоветский характер.

Политизации «дела КМК» (1949-1952) спо-собствовало нарастание экстремизма в культуре индивидуального политического действия не-которых партийных работников. В частности, секретарь партколлегии при Кемеровском об-коме ВКП(б) С. В. Носов в письме в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) назвал конкретные фамилии коммунистов - евреев, под-держивавших синагогу, и настаивал на примене-нии к ним репрессивных действий. Полученные указания «сверху», поддержанные органами МГБ, партийными комитетами и отдельными комму-нистами привели в итоге к судебному процес-су, прошедшему в Москве в сентябре 1952 года [5, с. 37-91; 33, с. 86-87].

Экстремизм, бескомпромиссность, доноси-тельство, антисемитизм, политическая нечисто-плотность, подданнический характер - все эти черты культуры индивидуального политического действия некоторых коммунистов нашли отраже-ние также в делах о деятельности еврейских об-щин в Кемерове и Прокопьевске [5, с. 92-116].

Боязнь репрессий вела к преобладанию кол-лективного единомыслия в низовых парторга-низациях и нивелированию индивидуального политического поведения, которое сводилось к безоговорочной поддержке принимаемых парт-собраниями решений, часто продиктованных вы-шестоящими партийными и государственными органами. В марте 1951 года партсобрание Ке-меровского драматического театра обсудило ста-тью в газете «Кузбасс» «О серьезных недостатках в работе драматического театра», навеянную известным постановлением ЦК ВКП(б) «О ре-пертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» (от 26 августа 1946 года), и единоглас-но осудило главного режиссера Л. М. Меерсона за включение в репертуар «порочной» и «антисо-ветской» пьесы под названием «Среди бела дня» еврейских авторов Зискинда и Шатуновского. Л. М. Меерсон, еврей по национальности, был освобожден от должности, а назначенный новым главрежем Амантов сосредоточился на постанов-ке идеологически выверенных пьес советских ав-торов [33, с. 88].

Особо важным являлось индивидуальное политическое действие руководителей первич-ных партийных организаций. Но оно, как прави-ло, было направлено на поддержку официальной партийной линии и проведение ее в жизнь. Так, на одном из партсобраний в 1952 году секретарь парткома Кемеровского театра музыкальной ко-медии Г. А. Лиров говорил о «засоренности» в прошлом репертуара театра «венскими безыдей-ными спектаклями», имея в виду классические мировые оперетты. Однако после указаний бюро обком ВКП(б) «наш театр совершенно отказал-ся от венского репертуара и взял правильную линию на советский классический спектакль» [5, с. 25; 25, л. 31].

Ликвидацией жанра классической оперет-ты, очевидно, были недовольны многие актеры и зрители. Но это недовольство проявлялось в разговорах на домашних кухнях и не находило общественного проявления. Элементы открыто-го политического действия в период «позднего сталинизма» полностью сменились закрытым ин-дивидуальным поведением, политической иммо-бильностью.

Культура индивидуального политического действия воинствующих коммунистов, наобо-рот, отличалась наступательностью и идеологи-ческой непримиримостью даже по отношению к лицам, лично не замеченным в идеологическом нонконформизме. Восприняв насаждаемую пар-тийно-государственным аппаратом политическую культуру «железного занавеса», такие коммуни-сты задавали на партсобраниях вопросы вновь вступавшим в партию о проживавших за грани-цей родственниках. Они дотошно расспрашивали у вступавших о материальном и социальном по-ложении родственников, их взаимоотношениях с органами МВД - МГБ.

Достаточно посмотреть протоколы собраний первичной партийной организации Кемеровского государственного педагогического института за 1951-1953 годы. В некоторых из них особо отме-чалось, что у принимавшихся в партию «из род-ственников за границей никого нет» [26, л. 50-51]. При приеме в партию т. Р Г. Круссера на собрании 18 июля 1952 года было обращено внимание на то, что его отец в 1934 году был арестован орга-нами НКВД по политической статье [40, с. 98]. Принятие его в партию, несмотря на это, явилось исключением. А. П. Сосновскому было отказано в приеме в партию, несмотря на его заявление: «Отец осужден в 1937 году органами НКВД, связи с ним не имею» [27, л. 113].

Тов. С. К. Голубевой при приеме в партию в 1953 году коммунисты пединститута с активной жизненной, партийной позицией и непримири-мой культурой индивидуального политического действия задали вопросы: «Почему в год кол-лективизации (1929) Ваши родители покинули с/х и уехали на производство? Есть ли у Вас под-тверждающий документ, что родители не были раскулачены?» [27, л. 101]. Из-за отсутствия та-кого документа коммунисты решили от приема С. К. Голубевой в партию воздержаться.

Таким образом, культура индивидуального политического действия коммунистов Кузбасса в рассматриваемый период определялась нако-пленным партией политико-культурным опытом и системой базовых ценностей политической культуры как партии в целом, так и ее регио-нальных партийных комитетов. При этом роль парткомов всех уровней часто сводилась к транс-ляции норм культурных ценностей и политиче-ского поведения сакрализированного партийного центра и высшей партийно-государственной но-менклатуры.

Культурно-поведенческие установки вос-принимались средним и низшим звеном номен-клатуры и передавались рядовым коммунистам, часть из которых, настроенная на общепартий-ный мейнстрим, восприняла экстремизм как ос-нову культуры индивидуального политического действия и способствовала изгнанию из партии и репрессиям за малейшее нарушение сложив-шихся культурно-поведенческих норм и индиви-дуальных политических действий. Другая часть, лишенная возможности открытого политического действия, вынуждена была ограничиться прояв-лением нонконформизма и иммобильности. По-литическое неучастие, абсентизм стали в период «позднего сталинизма» основой индивидуально-го политического действия большинства рядовых коммунистов Кузбасса.



Литература

1. Белгороков А., Пивоваров Р Партийная культура в метафизическом измерении [Электронный ресурс]. - URL: http://maqazines/russ/ru/nz/2007/3/be7/html (дата обращения: 09.10.2018).

2. Бозаджиев В. Л. Политическая культура личности // Междунар. журн. прикл. и фундамент, исследований. - - № 3 (1). - С. 144-152.

3. Генина Е. С. Кампания по борьбе с космополитизмом в Сибири (анализ современной отечественной истори-ографии проблемы) // Вест. Кемеров. гос. ун-та. - 2015. - № 1 (61), т. 3. - С. 139-146.

4. Генина Е. С. Кампания по борьбе с космополитизмом в Сибири (1949-1953). - Кемерово: Кемеров. гос. ун-т, 2009. - 255 с.

5. Генина Е. С., Макарчук С. В. Борьба с космополитизмом: политические дела и разоблачения в Кемеровской области (1949-1953 годы). - Кемерово: КРИРПО, 2018. - 176 с.

6. Гончаров Д. В. Теория политического участия. - М.: Юрист, 1997. - 208 с.

7. Государственный архив Кемеровской области (ГАКО). - Ф. П-1436. - Оп. 1. - Д. 46.

8. ГАКО. - Ф. П-1. - Оп. 6. - Д. 28.

9. ГАКО. - Ф. П-75. - Оп. 2. - Д. 393.

10. ГАКО. - Ф. П-1. - Оп. 6. - Д. 1.

11. ГАКО. - Ф. П-127. - Оп. 16. - Д. 2.

12. ГАКО. - Ф. П-1. - Оп. 5. - Д. 147.

13. ГАКО. - Ф. П-1. - Оп. 6. - Д. 13.

14. ГАКО. - Ф. П-123. - Оп. 10. - Д. 2.

15. ГАКО. - Ф. П-119. - Оп. 10. - Д. 1.

16. ГАКО. - Ф. П-119. - Оп. 11. - Д. 1.

17. ГАКО. - Ф. П-81. - Оп. 10. - Д. 1.

18. ГАКО. - Ф. П-81. - Оп. 10. - Д. 2.

19. ГАКО. - Ф. П-88. - Оп. 10. - Д. 1.

20. ГАКО. - Ф. П-88. - Оп. 12. - Д. 1.

21. ГАКО. - Ф. П-35. - Оп. 12. - Д. 1.

22. ГАКО. - Ф. П-75. - Оп. 2. - Д. 390.

23. ГАКО. - Ф. П-75. - Оп. 2. - Д. 426.

24. ГАКО. - Ф. П-88. - Оп. 14. - Д. 15.

25. ГАКО. - Ф. П-444. - Оп. 1. - Д. 8.

26. ГАКО. - Ф. П-1436. - Оп. 1. - Д. 48.

27. ГАКО. - Ф. П-1436. - Оп. 1. - Д. 49.

28. Зимин В. А., Морозова Г. А. Партии - субъекты и носители политической культуры // Историческая и социально-образовательная мысль. - 2014. - № 1 (23). - С. 111-117.

29. Капитонов Э. А., Зинченко Г. П. Корпоративная культура: теория и практика. - М.: Альфа-Пресс, 2005. - 352 с.

30. Кимерлинг А. С. Выполнять и лукавить: политические кампании поздней сталинской эпохи. - М.: Высш. шк. экономики, 2017. - 217 с.

31. Коновалов А. Б. Культурные потребности регионов Западной Сибири в представлениях партийного руко-водства эпохи «позднего сталинизма» (1945-1953 годы) // Вестн. Кемеров. гос. ун-та культуры и искусств. - 2017. - № 40. - С. 87-96.

32. Костырченко Г. В. Сталин против «космополитов». Власть и еврейская интеллигенция в СССР. - М.: Рос. полит. энцикл. (РОССПЭН), Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2009. - 415 с.

33. Макарчук С. В., Генина Е. С. Политическая культура комитетов ВКП(б) - КПСС Кемеровской области в период борьбы с космополитизмом. Конец 1940-х - начало 1950-х годов // Вестн. Кемеров. гос. ун-та культу-ры и искусств. - 2019. - № 46. - С. 80-92.

34. Окатов А. В., Соловьев Д. А. Понятие и виды корпоративной культуры // Вестн. Тамбов. гос. ун-та. Сер.: Общ. науки. - 2017. - Т 3, вып. 3 (11). - С. 35-47.

35. Папков С. А. Обыкновенный террор. Политика сталинизма в Сибири. - М.: РОССПЭН, 2012. - 440 с.

36. Плотников Т В. Политическое поведение в России (социально-философский анализ): дис. ... д-ра филос. наук. - Ростов н/Д.: РГУ, 2004. - 356 с.

37. Пфетцер С. А. Теоретико-методологические основания анализа проблемы политического участия // Вестн. Кемеров. гос. ун-та. - 2013, - № 3 (55), т. 1. - С. 103-110.

38. Сафаров И. Ю. Основные факторы формирования политической культуры личности: автореф. ... дис. канд. филос. наук. - М.: МГИК, 1991. - 26 с.

39. Советское государство и общество в период позднего сталинизма. 1945-1953 годы: мат-лы VII Между- нар. науч. конф. - Тверь, 4-6 дек. 2014 года. - М.: Полит. энцикл., Президентский центр Б. Н. Ельцина,

40. - 719 с.

41. Тихонов В. В. Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х - 1953 год) - М.; СПб.: Нестор-История, 2016. - 424 с.

42. Шейн Э. Х. Организационная культура и лидерство. - СПб.: Питер, 2002. - 336 с.



References

1. Belgorokov A., Pivovarov R. Partiynaya kul'tura v metafizicheskom izmerenii [Party culture in the metaphysica dimension]. (In Russ.). Available at: http://maqazines/russ/ru/nz/2007/3/be7/html (accessed 09.10.2018).

2. Bozadzhiev V.L. Politicheskaya kul'tura lichnosti [Political culture of personality]. Mezhdynarodnyy zhurnal prikladnykh i fundamentalnykh issledovaniy [International magazine applieds and foundation research], 2014, no. 3 (1), pp. 144-152. (In Russ.).

3. Genina E.S. Kampaniya po bor'be s kosmopolitizmom v Sibiri (analiz sovremennoy otechestvennoy istoriografii problemy) [Campaign against cosmopolitanism in Siberia (analysis of modern Russian historiography of the problem)]. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Kemerovo State University], 2015, no. 1 (61), vol. 3, pp. 139-146. (In Russ.).

4. Genina E.S. Kampaniya po bor'be s kosmopolitizmom v Sibiri (1949-1953) [Campaign against cosmopolitanism in Siberia (1949-1953)]. Kemerovo, Kemerovo State University Publ., 2009. 255 p. (In Russ.).

5. Genina E.S., Makarchuk S.V. Bor'ba s kosmopolitizmom: politicheskie dela i razoblacheniya v Kemerovskoy oblasti (1949-1953) [The fight against cosmopolitanism: political affairs and exposures in the Kemerovo region (1949-1953)]. Kemerovo, KRIRPO Publ., 2018. 176 p.

6. Goncharov D.V. Teoriya politicheskogo uchastiya [Theory of Political Participation]. Moscow, Yurist Publ., 1997. 208 p. (In Russ.).

7. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-1436, Op. 1, D. 46. (In Russ.).

8. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-1, Op. 6, D. 28. (In Russ.).

9. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-75, Op. 2, D. 393. (In Russ.).

10. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-1, Op. 6, D. 1. (In Russ.).

11. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-127, Op. 16, D. 2. (In Russ.).

12. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F P-1, Op. 5, D. 147. (In Russ.).

13. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-1, Op. 6, D. 13. (In Russ.).

14. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-123, Op. 10, D. 2. (In Russ.).

15. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-119, Op. 10, D. 1. (In Russ.).

16. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-119, Op. 11, D. 1. (In Russ.).

17. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-81, Op. 10, D. 1. (In Russ.).

18. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-81, Op. 10, D. 2. (In Russ.).

19. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-88, Op. 10, D. 1. (In Russ.).

20. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-88, Op. 12, D. 1. (In Russ.).

21. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-35, Op. 12, D. 1. (In Russ.).

22. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-75, Op. 2, D. 390. (In Russ.).

23. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-75, Op. 2, D. 426. (In Russ.).

24. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-88, Op. 14, D. 15. (In Russ.).

25. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-444, Op. 1, D. 8. (In Russ.).

26. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-1436, Op. 1, D. 48. (In Russ.).

27. Gosudarstvennyy arkhiv Kemerovskoy oblasti [The State Archive of the Kemerovo Region], F. P-1436, Op. 1, D. 49. (In Russ.).

28. Zimin V.A., Morozova G.A. Partii - sub”ekty i nositeli politicheskoy kul'tury [Parties - subjects and carriers of political culture]. Istoricheskaya i sotsial'no-obrazovatel'naya mysl' [Historical and socio-educational thought], 2014, no. 1 (23), pp. 111-117. (In Russ.).

29. Kapitonov E.A., Zinchenko G.P. Korporativnaya kul'tura: teoriya i praktika [Corporate culture: theory and prac-tice]. Moscow, Alfa Press, 2005. 352 p. (In Russ.).

30. Kimerling A.S. Vypolnyat' i lukavit': politicheskie kampanii pozdney stalinskoy epokhi [Perform and dissemble: political campaigns of the late Stalinist era]. Moscow, Vyssh. shkola ekonomiki Publ., 2017. 217 p. (In Russ.).

31. Konovalov A.B. Kul'turnye potrebnosti regionov Zapadnoy Sibiri v predstavleniyakh partiynogo rukovodstva epokhi «pozdnego stalinizma» (1945-1953) [Cultural needs of the regions of Western Siberia in representation party lead-ership of the era of “late stalinism” (1945-1953)]. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Kemerovo State University of Culture and Arts], 2017, no. 40, pp. 87-96.

32. Kostyrchenko G.V Stalin protiv “kosmopolitov”. Vlast' i evreyskaya intelligentsiya v SSSR [Stalin against “cos-mopolitans”. Power and the Jewish intelligentsia in USSR]. Moscow, Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya (ROSSPEN); Fond Pervogo Prezidenta Rossii B.N. Eltsina Publ., 2009. 415 p. (In Russ.).

33. Makarchuk S.V, Genina E.S. Politicheskaya kul'tura komitetov VKP(b) - KPSS Kemerovskoy oblasti v period bor'by s kosmopolitizmom. Konets 1940-kh - nachalo 1950-kh godov [Political Culture of the Committees of the CPSU (B.) - CPSU Kemerovo region during the fight against cosmopolitanism. Late 1940s - early 1950s]. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Kemerovo State University of Culture and Arts], 2019, no. 46, pp. 80-92.

34. Okatov A.V., Solovyev D.A. Ponyatie i vidy korporativnoy kul'tury [Concept and types of corporate culture]. Vestnik Tambovskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Obshchestvennye nauki [Tambov. state university. Series: total science], 2017, vol. 3, iss. 3(11), pp. 35-47. (In Russ.).

35. Papkov S.A. Obyknovennyy terror. Politika stalinizma v Sibiri [Ordinary terror. The policy of Stalinism in Siberia]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2012. 440 p. (In Russ.).

36. Plotnikov T.V. Politicheskoe povedenie v Rossii (sotsial'no-filosofskiy analiz): diss. ...dokt. filos. nauk [Political behavior in Russia (socio-philosophical analysis). Diss. ... Dr of Philosophical Sciences]. Rostov-na-Donu, RGU Publ., 2004. 356 p. (In Russ.).

37. Pfettser S.A. Teoretiko-metodologicheskie osnovaniya analiza problemy politicheskogo uchastiya [Theoretical and methodological foundations of the analysis of the political problem participation]. Vestnik Kemerovskogo gosudarst- vennogo universiteta [Bulletin of the Kemerovo State University], 2013, no. 3(55), vol. 1, pp. 103-110. (In Russ.).

38. Safarov I.Yu. Osnovnye faktory formirovaniya politicheskoy kul'tury lichnosti: avtoref dis. ...kand. filos. nauk [The main factors in the formation of the political culture of the individual. Author's abstract of diss. PhD in philoso-phy]. Moscow, MGIK Publ., 1991. 26 p. (In Russ.).

39. Sovetskoe gosudarstvo i obshchestvo v period pozdnego stalinizma. 1945-1953. [The Soviet state and society in the period of late Stalinism. 1945-1953]. Materialy VII mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii. Tver, 4-6 dekabrya 2014 goda [Materials VII international scientific conference]. Moscow, Politicheskaya entsiklopediya; Prezidentskiy tsentr B.N. Eltsina Publ. 2015. 719 p. (In Russ.).

...