Перестройка в Советском Союзе и германский вопрос

Размещено на http://www.allbest.ru/

Перестройка в Советском Союзе и германский вопрос

К.Б. Божик

преподаватель кафедры политологии Института международных отношений и социально-политических наук Московского государственного лингвистического университета

В статье исследуется влияние перестройки в Советском Союзе на решение германского вопроса; детально раскрывается ход межгосударственных переговоров по германскому вопросу, возобновившихся в рамках советской перестройки; прослеживается внутренняя дискуссия в Москве. Опыт этого короткого, но насыщенного событиями периода советско-западногерманских отношений не теряет своей актуальности и тридцать-тридцать пять лет спустя.

Ключевые слова: Горбачёв; Коль; Хонеккер; ФРГ; ГДР; германский вопрос; объединение; перестройка; гласность.

THE SOVIET PERESTROYKA AND THE GERMAN PROBLEM

K.B. Bozhik

Lecturer et the Department of Political Science, Institute of International Relations and Social and Political Sciences (Faculty);

Moscow State Linguistic University

The article deals with Perestroika influence on the German problem decision; negotiation process on the German problem is considered particularly in the light of initiated Perestroika and its internal discussion in Moscow on the said issue. That experience of the short Soviet Westgerman relations is very actual and nowadays despite of 35 years have passed.

Key words: Gorbachev; Kohl; Honecker; FRG; GDR; German problem; reunification; Perestroika; Glasnost.

Введение

В период холодной войны разделенная Германия была в большей степени объектом, а не субъектом мировой политики. Необходимо было принципиальное изменение послевоенного миропорядка, чтобы создание единого германскою государства стало реальностью. Начало таким глобальным переменам положил заявленный М. С. Горбачёвым курс перестройки и «нового мышления».

Вскоре после вступления в должность в марте 1985 г. нового Генерального секретаря КПСС 54-летнего М. С. Горбачёва стало очевидным, что центр его внимания - внешнеполитические вопросы. При известной специфике личности последнего советского руководителя сосредоточенность на международных проблемах и нацеленность на поиск внешнеполитического компромисса были рационально оправданы.

М.С. Горбачёв получил во внешнеполитической сфере от своих предшественников тяжелое наследство. Во-первых, СССР с декабря 1979 г. вел войну в Афганистане. Во-вторых, вовремя не оценив решимость западной стороны найти адекватный ответ на размещение Советским Союзом модернизированных атомных ракет на европейской территории, Кремль с 1983 г. получил «под боком» - в ФРГ и других государствах НАТО 561 ракету с критически коротким временем подлета к цели (примерно 7 минут) и с радиусом действия, позволявшим поразить цели почти на всей территории СССР до Урала. В-третьих, непримиримый американский президент Р. Рейган, вскоре после смерти Л. И. Брежнева, сообщил о намерении перенести гонку вооружений в космос. Для ответа на эту новую угрозу требовались не только огромные финансовые затраты.

Опасность нового витка в гонке вооружений для Советского Союза состояла еще и в явно обозначившемся техническом отставании советской стороны. В частности, для эффективного использования проектируемой в США космической системы требовались компьютеры нового поколения, которыми СССР не располагал, что было лишь одним из критически узких мест как технологического, так и экономического характера. В случае реализации заявленной США косми-ческой военной программы нарушалось стратегическое равновесие двух соперников, основанное на гарантированной возможности ответного удара по стране-агрессору.

Всё это происходило на фоне истощения советских финансов, нарастания экономического кризиса в целом. Казалось, что угроза Р. Рейгана «довооружать Россию до самой смерти» (т. е. полностью истощить СССР в гонке вооружений) не является пустым звуком.

В выступлениях нового советского руководителя в 1985-86 гг. постепенно вырисовывается новый проект взаимоотношений Востока и Запада, в общих чертах согласованный с заявкой на серьезные перемены внутри страны. «Перестройка», «гласность», «новое политическое мышление», «разумная достаточность вооружений» - выдвинутые Горбачёвым лозунги завоевывали внимание всего мира и подтверждались его шагами как в советско-американских и советскобританских отношениях, так и во внутренней политике [Михаил Горбачёв 2006].

перестройка советский германский вопрос

1985-1988 гг.: диалог с ФРГ, отдаление от ГДР

Однако приход М. С. Горбачёва на пост главы КПСС в первый год его правления никак не отразился на отношениях с ФРГ и эволюции германского вопроса. Более того, можно считать, что в 1985-1986 гг. эти отношения оставались весьма прохладными. Этому способствовала определенная зацикленность «внука Аденауэра» - канцлера Г. Коля на «повороте вправо». Коль с привычным недоверием отнесся к новому человеку в Кремле и в своем интервью журналу «Ньюсуик» в октябре 1986 г. даже заявил, что выступления Горбачёва напоминают ему речи Геббельса [Михаил Горбачев 2006, с. 652]. Этот резкий выпад трудно понять и одобрить, ибо к этому моменту уже намечены были важные двусторонние контакты.

Осторожный, неспешный подход Горбачёва к германским делам в начальный период объяснялся и прагматическим опасением советской стороны, о котором сам Генеральный секретарь упомянул на заседании Политбюро ЦК КПСС 27 марта 1986 г. Рассуждая о «линии на ограничение политического диалога с Колем», Горбачёв объясняет ее целесообразность стремлением сдерживать и ГДР, которая под давлением экономических трудностей может «броситься в объятия Западной Германии» [там же, с. 15]. В этом же выступлении можно отметить и опасения генерального секретаря ЦК КПСС, что если «круто» повернуть в сторону диалога с ХДС, то можно повредить отношениям Москвы с западногерманскими социал-демократами [там же, с. 7].

В 1985-1987 гг. еще никто из видных политиков не ставил вопроса об объединении. Выступая в церкви св. Николая в Потсдаме в конце октября 1986 г., предыдущий федеральный канцлер, социал-демократ Г. Шмидт призвал «учиться жить в условиях разделения», констатировав: «Никто не знает, как долго оно продлится» [Schmidt 2015, с. 112].

Официально в Москве вопрос о германском единстве в то время также не ставился. При этом М. С. Горбачев высказывался следующим образом: «Разделение Германии, дальнейшее существование двух немецких государств я оцениваю как опасное и вредное для интересов Советского Союза... Раскол является барьером на пути устранения конфронтации Востока и Запада» (inecon.org/docs/Dashichev_book').

В целом откладывание германского вопроса на будущее с советской стороны объяснялось и сугубо техническим моментом: в 19851986 гг. Горбачёв и его сотрудники были заняты интенсивными переговорами по кардинальным вопросам сохранения мира и ядерной безопасности с М. Тэтчер и Р. Рейганом. В документах международных переговоров 1985-1986 гг. обсуждения проблем «двух Германий» еще не прослеживается.

Известный западногерманский советолог Б. Мейсснер даже заявлял в 1990 г.: «Гласность, перестройка и новое мышление первоначально применялись лишь к внутренним проблемам. Во внешнеполитическом плане всё оставалось по-старому» [Meissner 1990, с. 53]. Вряд ли можно согласиться с таким германоцентричным взглядом. Скорее будет более правильным отметить, что шаги нового советского руководства в сторону снижения напряженности в отношениях с США и Великобританией опережали и либерализацию внутри Советского Союза. При этом в 1985-1986 гг. за пределами важнейших переговоров с США об ограничении атомных вооружений в подходе Горбачёва к международным делам преобладали обтекаемые декларации глобального характера. Он выступает с предложениями о создании «общеевропейского дома», сокращении вооружений всех стран до уровня «разумной достаточности», говорит о своей приверженности миру и разрядке, о том, что мирное сосуществование - закон развития, а не тактика. Тем не менее ни в одном из публичных выступлений первых лет своего руководства Советским Союзом Горбачёв еще не затрагивает «германский вопрос» как болевую точку мировой политики. Вопрос о воссоединения Германии в тот период «практически не ставился» [Михаил Горбачев 2006, с. 14].

Сама архитектура социалистического лагеря и ОВД, окончательно сложившаяся в период между двумя берлинскими кризисами 1953 и 1961 гг., отрицала допущение принципиальных уступок в этом аспекте. В случае объединения ФРГ и ГДР при любом политическом оформлении этого события социалистический лагерь терял бы свое центральное звено. Создавался прецедент, ставящий под удар само существование советского блока. Слияние двух германских государств означало бы для Советского Союза и возглавляемого им военно-политического объединения потерю важнейших стратегических позиций, утрату развитой инфраструктуры и отступление советской Западной группы войск на территорию Польши, население которой было всё менее лояльно к советскому присутствию. Другими словами, любой подход к вопросу об объединении Германии столкнулся бы с ожесточенным сопротивлением военных и политических кругов внутри СССР и руководящих элит ГДР и других стран социалистического лагеря. Да и у самого лидера Советского Союза решение прощупать германский вопрос также созрело не сразу.

Видимо, в 1985-1986 гг. факт существования двух немецких государств, по представлению советского лидера, не должен был влиять на архитектуру желаемого «европейского дома». «То, что было сформировано историей, лучше всего оставить течению истории. Это относится и к вопросу о немецкой нации и к формам немецкого единства», - заявлял М. С. Горбачёв [Михаил Горбачева 2006, с. 15].

Вместе с тем документы, опубликованные в сборнике, свидетельствуют, что с 1985 г. имели место и нарастали контакты с политиками обоих немецких государств, позволявшие советскому лидеру накапливать информацию и вырабатывать линию поведения во взаимоотношениях как с ФРГ, так и с ГДР и с другими социалистическими странами.

Летом 1985 г. Горбачёв принял в Москве двух видных немецких политиков. 25 июня на приеме у советского лидера был премьерминистр самой экономически сильной земли ФРГ Северный Рейн-Вестфалия Й. Рау (в 1999-2004 гг. - Президент ФРГ) [Михаил Горбачев 2006, с. 7]. Это была, по существу, межпартийная встреча лидера КПСС и одного из лидеров СДПГ, с 1982 г. находившейся в оппозиции к правительству Г. Коля и последовательно выступавшей за более гибкую политику ФРГ и в отношении СССР и восточного блока. Можно отметить доверительный, дружеский тон беседы. Обсуждались важные вопросы мировой политики, отношения Восток - Запад, межпартийных связей КПСС и СДПГ, мирного использования атомной энергии. Именно в ходе этой встречи произошел эпизод, который свидетельствовал о нараставшем доверии между политиками двух стран: участник беседы Э. Бар, один из ведущих немецких социал-демократов, посоветовал московским собеседникам иногда критиковать СДПГ, дабы не вызывать подозрений в излишней близости двух партий [Михаил Горбачев 2006, c. 19]. Что касается первой встречи М. С. Горбачёва с вице-канцлером Г.-Д. Геншером, состоявшейся месяц спустя, то подробной записи беседы не было опубликовано. Однако в кратком коммюнике было сказано, что визит заместителя канцлера и министра иностранных дел ФРГ «выходит за обычные рамки» [там же, c. 16].

Для выступлений западногерманских политиков в первой половине 1980-х годов было характерно подчеркивание общих интересов немецкого народа и интересов Европы. Вот одно из выступлений Г. Коля в самом начале 1985 года: «Всякое преодоление стен и раздела между Востоком и Западом в Европе означает прекращение разделения немцев ... Раскол Германии является расколом Европы. Этот раскол мы и хотим преодолеть» (Aus Politik und Zeitgeschichte 1985, с. 4). В том же ключе выступали и другие члены правительства. Министр по внутригерманским отношениям Г. Винделен в одной из своих речей в 1984 г. говорил: «Наша германская политика служит единой цели: мирным путем преодолеть раскол Германии и Европы» (Bilanz einer Wende. Dokumentation der Deutschland - and Ostpolitik, Bonn, 1984, c. 40). Чуть раньше Г.-Д. Геншер высказывался в том же духе: «Германская политика - европейская мирная политика. Но верно и обратное - европейская мирная политика является также германской политикой» (Aus Politik und Zeitgeschichte // Rede des Bundesministers... 1983, c. 169). Вместе с тем изучение западногерманского политического дискурса того времени показывает присутствие экспансионистских установок в отношении ГДР [Белозёров 2019, с. 121-122].

Далеко не вся политическая элита ФРГ сумела оценить значение перемен в СССР и понять открывающиеся возможности для решения германской проблемы. Одним из исключений был бывший федеральный канцлер социал-демократ В. Брандт, высказывавшийся уже в 1985 г. о том, что только люди, лишенные политического инстинкта, не могут оценить перемены в Москве. Но можно утверждать, что никто в ФРГ не ожидал столь быстрого развития событий. Надежды воз-лагались скорее на конвергенцию между Востоком и Западом, чем на политическое поражение социализма. Бывший министр иностранных дел и экс-президент ФРГ В. Шеель писал в 1986 г.: «Немцы не рассчитывают в ближайшее время на воссоединение Германии, они надеят- ся на то, что это произойдет в рамках нового, мирного европейского порядка с открытыми границами и уважением прав человека. Нельзя рассчитывать, что ГДР и восточноевропейцы переймут нашу систему ценностей и откажутся от своей» [Stern 2007, с. 559]. Другими словами, один из главных архитекторов «новой восточной политики» оценивал объединение Германии как далекую перспективу.

Представляют интерес и контакты и переговоры Кремля с руководителями ГДР того же периода. В Москве отмечали не просто сдержанное, но негативное отношение руководства ГДР как к внутренним, так и к внешним аспектам перестройки. На заседании Политбюро в январе 1987 г. отмечалось, что немецкие товарищи отказались от лозунга «Учиться у Советского Союза - значит учиться побеждать!»; что в Восточном Берлине советскую внутреннюю политику и, в част-ности, допущенное развитие самоуправления и критики в общественных организациях и трудовых коллективах ставят на одну доску с политикой «югославских ревизионистов»; что в ГДР недовольны и решением о возвращении А. Д. Сахарова из ссылки. Охлаждение отношения к СССР отмечалось и в руководстве других соцстран. Как отмечал М. С. Горбачёв, «отход от нас есть и у Хонеккера, и у Кадара, и у Живкова» и объяснял это тем, что «у нас в экономике не получилось. Технику и технологию на современном уровне мы им не могли давать, и они залезли в долги к Западу». Генсек призывал, однако, не драматизировать проблему, не упрощать ее, не обострять, работать в дружеском ключе.

Однако противоречия в отношениях между СССР и ГДР, двусмысленность в немецко-немецких отношениях накапливались. Еще в 1984 г. из Москвы была жестко пресечена намечавшаяся поездка Хонеккера в ФРГ. В поисках достоверного предлога для отказа от уже согласованного с Бонном визита Хонеккер был поставлен в трудное положение. В записях помощника Горбачёва А. С. Черняева об указаниях генерального секретаря советскому МИДу есть характерные для настроений советского руководителя слова: «Не отдавать ФРГ Хонеккеру!» Шеварднадзе поручалось съездить в Федеративную Республику [Михаил Горбачев 2006, с. 31].

1987 и 1988 годы стали периодом всё более интенсивных контактов между политиками ФРГ и Советского Союза. В июле 1987 г. в Москве состоялась большая беседа М. С. Горбачёва с Президентом ФРГ Р. фон Вайцзеккером (с участием министра иностранных дел Г.-Д. Геншера). Примечательна атмосфера этой встречи. Накануне немецкие гости почтили могилу Неизвестного солдата. Вайцзеккер вспомнил об этом в начале беседы, напомнил и о том, что во время войны находился в рядах вермахта под Ленинградом. Он говорил о кровопролитной войне на территории Советского Союза, о страданиях, которые немцы принесли русским: «Мысль о долге и ответственности в этой связи меня никогда не оставляет». Он упомянул о необходимости преодолевать отчуждение с помощью нового мышления. Он особо поблагодарил Горбачёва за введение в политический лексикон свежего понятия «общий европейский дом» и сообщил, что русское слово «перестройка» вошло в обиход в Федеративной Республике. Горбачёв обтекаемо заявил своему гостю, что «решение немецких проблем принадлежит истории» [Михаил Горбачев 2006, c. 31].

За два дня до нового 1988 года М. С. Горбачёв принял в Москве видного западногерманского политика, лидера Баварии и баварского отделения ХДС-ХСС Ф.-Й. Штрауса. Встреча стала знаковым событием для развития советско-западногерманских отношений, ибо многие десятилетия этот опытный, компетентный и образованный политик олицетворял в парламенте и СМИ ФРГ наиболее жесткую, бескомпромиссно негативную линию в отношении СССР. Встреча Штрауса с Горбачёвым была отмечена констатацией совпадения взглядов по важным европейским проблемам и вопросам о недопущении новой войны и о сокращении вооружений.

Оба собеседника заявили о необходимости исключить из отношений двух стран враждебность, ибо в случае военного конфликта с применением ядерного оружия никаких надежд на выживание не останется (Штраус), и только будущее покажет, какая социально-экономическая система лучше, кто прав, а кто заблуждается (Горбачёв). Штраус примирительно заметил, что история всё расставит по своим местам.

Указав на преимущество ОВД перед НАТО по танкам, а НАТО перед ОВД по фронтовой авиации, по боевым вертолетам и по артиллерии, Горбачёв предложил подумать о создании широкого [демилитаризованного. - К. Б.] коридора на линии соприкосновения двух блоков. Несмотря на дружеский характер беседы, Горбачёв не упустил случая предостеречь от рассуждений в ФРГ и «в том числе и господина Штрауса» о «границах 1937 года», о «восточных землях» и о «нерешенности германского вопроса». По основному германскому вопросу Ф. Й. Штраус сделал интересное заявление: «Мы не форсируем вопрос о воссоединении Германии, могут пройти и десять, и пятьдесят, и сто лет».

Из записей бесед М. С. Горбачёва с западногерманскими политиками видно, что и через почти три года после прихода к власти в Москве нового лидера германский вопрос всё еще находится «за скобками» советско-западногерманских отношений.

Особое значение имела беседа М. С. Горбачёва с вице-канцлером и министром иностранных дел Г.-Д. Геншером 30 июля 1988 г. Запись этой беседы, хранящаяся в Архиве Горбачёв-Фонда, свидетельствует о полном единодушии собеседников по всем обсуждавшимся вопросам.

Одним из важнейших событий на пути к решению германского вопроса был первый официальный визит в Москву канцлера Г. Коля и его беседа 24 октября 1988 г. с М. С. Горбачёвым. В сборнике документов есть два текста, относящихся к этому событию [Михаил Гор-бачев 2006, с. 135-137]. Первый документ несколько разочаровывает, ибо дискуссия между двумя лидерами уступает по глубине высказанных идей и даже по форме почти всем упомянутым здесь встречам М. С. Горбачёва с иными западногерманскими деятелями. Вначале речь идет о психологических моментах отношений двух стран, при этом немецкий гость упомянул в одном ряду ущерб, нанесенный друг другу обоими народами. Это звучит так: «Ужасно то, что немцы причинили народам Советского Союза. Ужасно и то, что немцам пришлось испытать в конце войны». Трудно безоговорочно принять это сравнение. Когда Коль говорит о единстве нации, он «имеет в виду, - по его словам, - шанс, который может открыться через несколько поколений», т. е. основной вопрос пока еще выносится за скобки.

Черняев пишет, что 28 октября 1988 г. «состоялся переломный доверительный разговор, свободный от враждебности, идеологической перестрелки, двоемыслия и лукавства. Оба участника беседы позднее констатировали, что это был честный и откровенный разговор, отличавшийся реалистическими походами, ответственностью и оптимизмом, чувством перспективы» [Михамл Горбачев 2006, с. 16].

Поскольку А.С. Черняев и X. Тельчик (заместитель руководителя ведомства федерального канцлера, советник Г. Коля по внешней политике) присутствовали на беседе, мы обращаемся к дневниковой записи Черняева за 28 октября 1988 г. «Был Коль... - пишет Черняев. - И вот, когда наблюдаешь это стремление “на высшем уровне” говорить как человек с человеком (с обеих сторон), то физически ощущаешь, что мы уже вступаем в новый мир, в котором не классовая борьба и не идеология и вообще не противоположности и враждебность определяют, а действительно что-то общечеловеческое» [Черняев 2008, с. 769]. Любопытно замечание помощника генсека о том, что и у Горбачёва еще срабатывают старые клише. В начале ноября 1988 г. в дневнике А. С. Черняева появляется любопытная запись: «В ГДР мы имеем мощную ударную группировку, танковую. Плюс понтонные средства. Когда это над ними нависает, как они могут поверить в обо- ронительность нашей доктрины?!» [Черняев 2008, с. 771].

Другой интересный документ -докладная записка А. С. Черняева о реакции Западной Европы на визит Г. Коля в Москву 28 октября 1988 г. Речь идет о тревоге «в некоторых кругах на Западе, особенно - во Франции, что Коль может изменить политику ФРГ и начать «крен» с французского Запада на советский Восток». Из текста записки также ясно, что окружение Горбачёва озабочено реакцией Э. Хонеккера на встречу двух лидеров.

Советник Горбачёва Г. Х. Шахназаров выступил с инициативой передать Э. Хонеккеру запись беседы с Колем. И в этой связи представляет интерес позиция А. С. Черняева: «Не надо этого делать, - пишет он в докладной записке. - Хонеккеру не всё следует знать - и не только о содержании бесед, но особенно - об атмосфере переговоров. Помимо этого, из подобной информации лидер ГДР может сделать вывод: «И я теперь могу идти куда смелее» [в отношениях с ФРГ. - К. Б.] [Черняев 2008, с. 772]. Такой же была и позиция советского посла в ФРГ Ю. А. Квицинского.

Прорыв 1989 года

Подлинные перемены в советско-западногерманских отношениях связаны с визитом генерального секретаря в ФРГ в начале июня 1989 г. [Михаил Горбачев 2006, с. 152-203]. М. С. Горбачёва сопровождали Э. А. Шеварднадзе, А. Н. Яковлев, А. С. Черняев, заместитель председателя Совмина СССР И. С. Силаев; во встречах с деятелями ФРГ участвовал Ю. А. Квицинский. Похоже, что и сам Горбачёв придавал решающее значение состоявшимся в Бонне переговорам с Г. Колем и согласованным с ним документам. Значительную роль сыграли и встречи с другими ведущими политиками страны - с президентом Р. фон Вайцзеккером, министром иностранных дел Г.-Д. Геншером, премьер-министром земли Баден-Вюртемберг Л. Шпэтом, с представителями делового мира. В ходе визита состоялись также встречи с учеными, журналистами и другими представителями западногерманской и советской общественности.

Для немцев важным был вопрос о включении Западного Берлина во все советско-западногерманские соглашения. Он был решен в ходе визита Горбачёва. Были поставлены и другие проблемы, в частности, о «выделении автономной административной единицы» для немцев, проживавших в СССР и в 1941 г. сосланных в восточные районы страны.

Иногда собеседники критически оценивали политические шаги другой стороны. Горбачёв упрекнул Коля в довольно резкой форме за его подпись под натовским документом, где подтверждается политика устрашения с опорой на ядерное оружие, допускается применение ядерного оружия. «Если говорить откровенно, - сказал советский лидер, - то это пещерная политика, «от нее веет сыростью, затхлостью и холодом». На прощальной пресс-конференции в Бонне 15 июня 1989 г. один из журналистов спросил: «Считаете ли Вы, что общеевропейский дом, к которому Вы стремитесь, возможен, пока берлинская стена существует?» На это Горбачёв ответил: «...Ничего нет вечного под луной. Будем надеяться, что мы на правильном пути. Стена появилась в конкретной ситуации, и продиктовано это было не каким-то злым умыслом. ГДР законно решила тогда использовать свои суверенные права. Стена может исчезнуть, когда отпадут предпосылки, которые ее породили. Не вижу тут большой проблемы» [Михаил Горбачев 2006, с. 203].

Следует обратить внимание на то, что такой подход противоречил подходу руководства ГДР. Э. Хонеккер незадолго до визита М. С. Горбачёва в Бонн сообщил, что Берлинская стена может простоять еще 100 лет. Представляет интерес реакция Восточной Германии и на визит М. С. Горбачёва в ФРГ. В поведении руководителей ГДР стала читаться даже определенная антисоветская фронда. Восточногерманские СМИ стали уделять внимание сообщениям о катастрофах и конфликтах в СССР, что подавалось не столько как свидетельство перестроечной гласности, сколько как признак кризиса «старшего брата» и следствие допущенного уклона. Бывший посол СССР в ГДР П. А. Абрасимов отмечает: «Горбачёвская перестройка и отрицательное отношение к ней руководства ГДР сопровождалось известным дистанцированием от СССР. Была введена цензура на информацию о жизни в СССР, советская печать на территории ГДР фактически была запрещена. Были введены ограничения контактов с советскими людьми и т п.» [Абрасимов 2007, c. 273]. Между Хонеккером и противником Горбачёва в руководстве СССР Е. К. Лигачёвым было установлено тайное сотрудничество с целью согласования антиперестроечных действий. В мае 1989 г. член Политбюро СЕПГ Г. Миттаг через посольство ГДР в Москве направил сообщение Лигачёву о мероприятиях СМИ ГДР против перестройки [Проэктор 1995, с. 499].

Однако эти противоречия внутри советского блока еще не говорили о скорой развязке ни советской стороне, ни общественности обеих Германий, ни западным державам. Как считает профессор Хакке, еще в первые месяцы «года объединения» подавляющее большинство немцев, представители крупных партий, ведущие публицисты и ученые были убеждены в отдаленности объединения и не понимали оптимистических настроений, распространившихся с конца 1988 г. среди части общественности. Г. Шрёдер пишет в своих мемуарах, что в 1989 г. он и его политические друзья скептически наблюдали «за неумеренными восторгами по поводу возможности воссоединения страны» [Шрёдер 2007, с. 56]. Подавляющее большинство СДПГ по-прежнему исходило из перспективы дальнейшего сосуществования двух суверенных немецких государств.

Если говорить о руководстве ГДР, то оно было явно обеспокоено новыми процессами в Советском Союзе. Члены научного сообщества в беседах с советскими коллегами подчеркивали тревогу руководителей страны и даже осуждение (не для широкой публики) первых шагов перестройки - отказ от жесткой централизации и детального планирования, закон о кооперативах, выборность руководителей в экономике, в научных и культурных учреждениях СССР. Лозунг «учиться у Советского Союза» к тому времени исчез со стен домов и из прессы, из свободной продажи исчезли советские газеты и журналы, отражающие ход общественно-политических изменений в СССР. В партийных кругах приобрело популярность высказывание члена Политбюро СЕПГ К. Хагера: «Если сосед переклеивает обои - это не означает, что вам надлежит делать то же самое».

Авторы, описывающие ситуацию в ГДР в конце1980-х годов, единодушны в своей характеристике нараставшего экономического и политического кризиса в стране. Сам канцлер Коль свидетельствовал: «Экономика ГДР находилась в катастрофическом состоянии, внешний дефицит составлял 40 млрд D-марок» [Kohl 2007, с. 54-55]. Общим местом являются замечания об упадке промышленного производства, перебоях в снабжении, о растущем недовольстве населения ситуацией в стране, об усилении финансовой зависимости от ФРГ, росте ощущения изолированности Восточной Германии и тупиковости ее пути. В среде интеллигенции, включая и часть партийной, наблюдалось усиление разочарования официальной идеологией, измененной «новым мышлением» в СССР.

Заметная часть молодого поколения давно мечтала о поисках счастья во втором германском государстве. Запрет на выезды за границу, драконовские меры по охране сухопутных и морских границ республики, а также в районе Берлинской стены заставляли многих связывать свое будущее с изменением политического строя. Вместе с тем следует признать, что сколько-нибудь серьезного национальнообъединительного движения ни в одной, ни в другой части Германии не существовало. И причины этого, на наш взгляд, лежали не только в таком важнейшем факте, как оккупация страны войсками четырех держав-победительниц. В западной части страны относительно спокойное отношение к расколу Германии поддерживалось, прежде всего, благоприятным экономическим развитием, прогрессивным социальным законодательством, наличием демократических свобод, включая свободу перемещения. В течение многих лет какие-либо практические действия «снизу» в пользу воссоединения также сдерживались укоренившимся в населении ФРГ (особенно - с 1960-х гг.) чувством вины перед соседними народами и убеждением, что впредь все вопросы международной жизни должны решаться только мирно, путем переговоров. По-видимому, именно здесь лежали истоки той поддержки и даже энтузиазма, которые были проявлены значительной частью народа ФРГ в связи с «новой восточной политикой» Брандта, несмотря на характер и масштаб внешнеполитических уступок, предпринятых его правительством.

Сложнее дело обстояло в ГДР, где изоляция от внешнего мира была важной частью бытия, а режим опирался не только на весьма развитые и вездесущие силовые ведомства (и на присутствие вооруженных сил великого союзника), но и на идеологическую работу с населением, которое старались убедить, что именно «социалистическая немецкая нация» является носителем мира и прогресса, гарантом мира в Центральной Европе. Активность сторонников перемен в ГДР, включая сторонников объединения сдерживали и примеры из истории социалистического лагеря - трагические события 1953 и 1961 гг. в Берлине, «пражская весна», подавление выступлений 1970 и 1980 гг. в Польше.

Однако для 1980-х гг. в ГДР характерно стремление общества проявить инициативу, перестать пассивно ждать, начать действовать. К таким активным действиям относился нараставший процесс организации легальных, внешне лояльных существующему строю партнерских связей с ФРГ, включая побратимство городов.

Еще в 1981 г. такие связи завязали Йена в ГДР и Эрланген в ФРГ, соответственно Котбус и Саарбрюкен, Росток и Бремен, Галле и Карлсруэ - и «процесс пошел». И.Н. Кузьмин справедливо замечает, что «тем самым создавались новые германско-германские структуры и открывались широкие возможности для последующего сближения сторон» [Кузьмин 2003, с. 40].

Наконец, под влиянием событий в СССР (политическая либерализация которого стала несомненной с марта 1989 г., когда прошли на альтернативной основе выборы народных депутатов СССР), а также в Венгрии (где с начала 1989 г. был запущен ускоренный процесс либерализации и политического диалога) общественные настроения перешли в новое качество и в ГДР. С начала 1989 г. «народ вышел на улицу», превращая официальные мероприятия в молчаливые де-монстрации общественной солидарности и недовольства режимом. «Молчаливое большинство» стало устремляться на манифестации по любому поводу. Четверть миллиона берлинцев вышли 15 января 1989 г. на демонстрацию по случаю 70-й годовщины убийства К. Либкнехта и Р. Люксембург. На первомайскую демонстрацию в столице ГДР вышли 750 тыс. человек. Две недели спустя на слет молодежи в Берлине вышли 750 тыс. юношей и девушек.

В этих условиях июньская встреча Горбачёва и Коля (а также шаги венгерского руководства к открытости границы с Австрией, кульминацией которых стал «Европейский пикник» 19 августа 1989 г. - символическое открытие К1П1 с демонтажом заграждений, сопровождавшееся бегством сотен граждан ГДР на Запад) послужила катализатором фактического начала революционного процесса в Восточной Германии.

С 4 сентября 1989 г. в Лейпциге начались организуемые неформальными демократическими структурами и поддерживаемые религиозным сообществом (включая структуры Союза Евангелистских церквей ГДР и восточногерманского ХДС) еженедельные многолюдные акции протеста под лозунгом «Мы - народ!» Лозунг этот представлял собой не только заявление о солидарности и праве выдвигать требования к правительству, но и антитезу всей сорокалетней демагогии о «народности» всего существующего и происходящего в Восточной Германии. 1ротестующие выступали за смену политического руководства и принципов управления государством, за свертывание цензуры, репрессивной и надзорной политики органов госбезопасности, свободу выезда на Запад. Как правило, акции имели форму молчаливой демонстрации общественной солидарности.

Это был фон, на котором состоялись празднества в связи с 40-летием ГДР. 6 октября для участия в празднике приехал М. С. Горбачёв. За день до отъезда помощник президента Черняев записывает в своем дневнике: «М. С. завтра летит в ГДР, на 40-летие. Очень ему не хочется...» И дальше: «Сегодня в Дрездене - 20-тысячная демонстрация. Вчера - в Лейпциге еще больше. Идет информация, что в присутствии Горбачёва начнут штурмовать “стену”» [Черняев 2008, с. 805-806]. К счастью, законопослушные немцы ждали решения сверху.

Визит Горбачёва, его приветственное выступление 6 октября, беседа 7 октября с Э. Хонеккером и в тот же день - с членами Политбюро ЦК СЕПГ ясно показали, что времена «доктрины Брежнева» остались далеко позади. М. С. Горбачёв поехал в ГДР, хорошо зная крити-ческую обстановку в республике. В. М. Фалин пишет, что уже в 19871988 гг. он доводил до сведения М. С. Горбачёва и А. Н. Яковлева, что явления распада в ГДР зашли значительно дальше, чем принято считать [Фалин 1999, с. 435]. По его мнению, момент для возврата был уже упущен, и ситуация могла выйти из-под контроля. В беседах с Э. Хонеккером и другими руководителями республики М. С. Горбачёв, как пишет В. М. Фалин, подобрал добрые слова, оттеняющие значение ГДР в социалистическом содружестве, Европе и мире. Вместе с тем он советовал СЕПГ не запаздывать с назревшими переменами и встать во главе преобразований. Но подчеркнул, что ГДР - суверенное государство, а СЕПГ - независимая партия и «вы сами определитесь, как дальше» [Фалин 1999, с. 441]. Никакой реакции на эти слова Горбачёва не было. И. Н. Кузьмин сообщает, что, выйдя из комнаты, где происходила встреча советского гостя с руководством ГДР, М. С. Горбачёв сказал советскому послу В. И. Кочемасову: «Что здесь еще можно сделать? Как об стенку горох. Они ничего не хотят принимать» [Кузьмин 2003, с. 90-91].

Оценивая поездку М. С. Горбачёва, И. Н. Кузьмин пишет, что ни сам визит, ни обращение советского лидера к руководству СЕПГ «не имели приписываемого им исторического значения», что Михаил Сергеевич «в очередной раз опоздал» [Кузьмин 2003, с. 91]. Несомненно, визит М. С. Горбачёва ускорил процесс высвобождения населения ГДР из-под жесткой власти СЕПГ. Можно предположить, что отмечаемое И. Н. Кузьминым огромное внимание населения обоих немецких государств к Горбачёву и к каждому слову в его выступлениях было связано уже не столько с надеждой, что советский реформатор «вразумит» местных лидеров, а что начнется время перемен. Главное, что советский руководитель освободил восточных немцев от страха перед вмешательством внешней силы, прежде всего - со стороны расквартированной в ГДР мощной советской группировки войск. Есть все основания считать, что выступления Горбачёва, смысл которых сводился к тому, что силового вмешательства со стороны Советского Союза не будет, дали сильнейших толчок развитию событий.

Впервые за 40 лет почувствовали себя самостоятельными политическими силами до тех пор сервильные, фактически существовавшие на правах общественных организаций, одобрявших необсуж- даемые решения СЕПГ, блоковые партии ГДР - Христианско-демократическая, Либерально-демократическая, Демократическая крестьянская и Национал-демократическая. Быстро приобрела влияние только что появившаяся в ГДР Социал-демократическая партия. Очевидец событий И. Н. Кузьмин рассказывал, что демонстранты старались пробиться к Горбачёву, прорваться во Дворец Республики, в котором шел торжественный прием. Во время массированно-го применения полиции и сил безопасности было много раненых, более 1000 человек без разбора были подвергнуты задержанию. По мнению Н. В. Павлова, день 7-го октября стал началом конца ГДР [Павлов 2017, с. 404].

Уже утром 8 октября Э. Кренц начал переговоры с другим членом Политбюро - министром госбезопасности Э. Мильке о необходимости сместить Э. Хонеккера с его постов. Они получили поддержку еще нескольких членов Политбюро. 17 октября на заседании высшего органа партии Э. Хонеккер был единогласно уволен в отставку. Лидером СЕПГ был избран Э. Кренц. В интервью газете «Московские новости» в ноябре 2004 г. бывший член Политбюро СЕПГ Г. Шабовски рассказал о том, как был смещен со своего поста Э. Хонеккер (Московские новости 2004, ноябрь, № 4-10, с. 19). С его уходом ГДР погрузилась в состояние стремительного экономического и общественно-политического распада.

Заключение

Если ход событий 1985-1990 гг. в ГДР и ФРГ в целом ясен, то динамика настроений советского руководства и соотношение факторов, влиявших на поведение СССР, остаются предметом дискус-сий. «Если правда, - пишет Олмонд, - что уже в 1987 г. М. Горбачёв и Э. Шеварднадзе рассматривали возможность объединения Германии, поскольку «нормальные отношения в Европе невозможны без решения германского вопроса», то Горбачёв и в самом деле открывал ту дверь, которую подавляющее большинство правящей элиты Западной Германии хотело бы оставить плотно закрытой. В сентябре 1989 г. Брандт отмахивался от объединения как от Lebensluge (при-вычная ложь) Федеративной Республики. И даже Коль давно примирился с недостижимостью объединения» [Олмонд 2006, с. 31].

Советское руководство, столкнувшись с внутренним кризисом и следуя «новому мышлению», вынуждено было отказаться от экономического и силового поддержания status quo в странах советского блока. Между тем либерализация советской системы спровоцировала революционную ситуацию в большинстве восточноевропейских стран.

Фактор ресурсного банкротства Советского Союза (и вместе с ним - ГДР) представляется решающим немецкому профессору Оскару Ференбаху: «Вступив в 1985 г. в должность генерального секретаря он [М. С. Горбачёв] встал перед неразрешимой задачей. Всё свидетельствовало о том, что советская система уже давно находится на грани краха. Что бы он ни сделал, ничто не могло бы ее спасти ... Своими инициативами по разоружению генеральный секретарь косвенно признал, что его стране больше не под силу разорительная гонка вооружений» [Ференбах 2001, с. 247].

Об усугублении кризисных явлений в экономической жизни ГДР, вызванных как невольным оскудением советской поддержки, так и системными просчетами восточногерманского руководства, упоминают практически все свидетели событий 1989 г. Однако более принципи-альными причинами обвала ГДР видятся идеологическая эрозия советского блока и неготовность нового руководства СССР согласовать назревшие идеологические перемены с геостратегическими интересами, что выразилось сначала в охлаждении отношений между руководством СССР и ГДР, а затем, с началом революционных событий в Восточной Европе, - в готовности советского руководства идти на любые уступки. Как указывает И. Ф. Максимычев, горбачевская перестройка подорвала одну из самых надежных опор режима, которая состояла в убеждении людей по обе стороны германской границы в безусловной поддержке СЕПГ со стороны Москвы [Максимычев 2009, с. 21].

При этом, хотя канва событий, определивших ход разрешения германского вопроса, хорошо известна, прояснение мотивов участников событий, их представлений о происходящем, о перспективах и альтернативах, остается для исследователей еще не до конца возделанным полем.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Абрасимов П.А. Четверть века послом Советского Союза. М. : Национальное обозрение, 2007, 308 с.

Михаил Горбачёв и германский вопрос : сб. документов 1986-1991. М. : Весь мир, 2006. 696 с.

Белозёров В.К. Понятия «народ» и «нация» в российском и международном политическом и научном дискурсе // Вестник российской нации. 2019. № 5. С. 118-125.

Кузьмин И. Н. Поражение. Крушение ГДР и объединение Германии. М. : Научная книга, 2003. 339 с.

Максимычев И. Ф. Роль ФРГ в современном мире. В кн. : Германия. Вызовы XXI в. / под ред. В. Б. Белова. М. : Вемь мир, 2009. 792 с.

ОлмондМ. Если бы коммунизм не рухнул... // Россия в глобальной политике. 2006. № 2. 56 с.

Павлов В. Н. Россия и Германия. Несостоявшийся альянс. М. : Аспект-Пресс, 2017. 560 с.

Проэктор Д. Размышления о холодной войне // Россия и Германия в годы войны и мира (1941-1995). М. : Гея, 1995. 566 с.

Фалин В. М. Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания. М. : Центрполиграф, 1999. 456 с.

Ференбах О. Крах и возрождение Германии. Взгляд на европейскую историю

XX в. М. : Аграф, 2001. 304 с.

Черняев А. С. Был ли у России шанс? Он - последний. М. : Собрание, 2003. 286 с.

Черняев А. С. Совместный исход. Дневник двух эпох 1972-1991 гг. М. : Росспэн, 2008. 1047 с.

Шрёдер Г. Решения. Моя жизнь в политике. М. : Европа, 2007. 552 с.

Kohl H. Erinnerungen, 1990-1994. Munchen : Published by Droemer Knaur 2005, 1133 S.

Meissner B. Das neue Dеnken Gorbatschows und die Wende in der sowjetischen Deutschlandpolitik // Die Deutschen und die Architektur des Europaischen Hauses. Koln, 1990, 456 S.

Schmidt H. Religion in der Verantwortung. Gefahrdungen des Friedens im Zeitalter der Globalisierung. Berlin, 2015, 256 S.

Stern F. Funf Deutschland und ein Leben. Munchen : C. H. Beck, 2007, 675 S.

REFERENCES

Abrasimov P. A. Chetvert' veka poslom Sovetskogo Sojuza. M. : Nacional'noe obozrenie, 2007, 308 s.

Mihail Gorbachjov i germanskij vopros : sb. dokumentov 1986-1991. M. : Ves' mir, 2006. 696 s.

Belozjorov V. K. Ponjatija «narod» i «nacija» v rossijskom i mezhdunarodnom politicheskom i nauchnom diskurse // Vestnik rossijskoj nacii. 2019. № 5. S. 118-125.

Kuz'min I. N. Porazhenie. Krushenie GDR i ob#edinenie Germanii. M. : Nauchnaja kniga, 2003. 339 s.

Maksimychev I. F Rol' FRG v sovremennom mire. V kn. : Germanija. Vyzovy

XXI v. / pod red. V. B. Belova. M. : Vem' mir, 2009. 792 s.

OlmondM. Esli by kommunizm ne ruhnul... // Rossija v global'noj politike. 2006. № 2. 56 s.

Pavlov VN. Rossija i Germanija. Nesostojavshijsja al'jans. M. : Aspekt-Press, 2017. 560 s.

Projektor D. Razmyshlenija o holodnoj vojne // Rossija i Germanija v gody vojny i mira (1941-1995). M. : Geja, 1995. 566 s.

Falin VM. Bez skidok na obstojatel'stva. Politicheskie vospominanija. M. : Centrpoligraf, 1999. 456 s.

Ferenbah O. Krah i vozrozhdenie Germanii. Vzgljad na evropejskuju istoriju XX v. M. : Agraf, 2001. 304 s.

Chernjaev A. S. Byl li u Rossii shans? On - poslednij. M. : Sobranie, 2003. 286 s.

Chernjaev A. S. Sovmestnyj ishod. Dnevnik dvuh jepoh 1972-1991 gg. M. : Rosspjen, 2008. 1047 s.

Shrjoder G. Reshenija. Moja zhizn' v politike. M. : Evropa, 2007. 552 s.

Kohl H. Erinnerungen, 1990-1994. Munchen : Published by Droemer Knaur 2005, 1133 S.

Meissner B. Das neue Denken Gorbatschows und die Wende in der sowjetischen Deutschlandpolitik // Die Deutschen und die Architektur des Europaischen Hauses. Koln, 1990, 456 S.

SchmidtH. Religion in der Verantwortung. Gefahrdungen des Friedens im Zeitalter der Globalisierung. Berlin, 2015, 256 S.

Stern F Funf Deutschland und ein Leben. Munchen : C. H. Beck, 2007, 675 S.

Размещено на Allbest.ru