Сенсорная лексика английского, украинского и русского языков: семантическая деривация в системе языка, лингвокогнитивный и лингвокультурологический аспекты

Загадочной остается и мотивация метафорической семемы blue [indecent, risque, having sexual or pornographic content blue joke, blue movie]. Некоторым образом непристойность как характеристика шутки (а в английском языке еще и фильма) в своей номинации опирается на сенсорику В украинском и русском языках это - густаторная сенсорика (солёная шутка), в английском языке - визуальная (blue joke/movie).

Завершая анализ цветообозначений синего/голубого участка спектра, приведем еще одно наблюдение над «загадочной семантикой» цветообозначений. Прилагательное blue имеет уникальную в рамках нашей выборки семему для квалификации мяса определенной степени прожарки [extra-rare (of meat) cooked so that it is still red]. Речь идет об очень слабо прожаренном мясе, приготовленном таким образом, что оно еще не утратило свой красный цвет. Вопреки объективной цветовой характеристике мяса (red), мясо как блюдо квалифицируется (blue). Возможно, необходимость дифференциации продукта и блюда из него и послужила причиной разной цветовой атрибутивной номинации каждого. Причем убедительно объяснить причину выбора прилагательного blue в этом случае сложно, т.к. любая степень прожаренности мяса не соответствует голубому/синему цвету. Возможно, выбор синего объясним по принципу «от противного»: противоположным красному обычно называют синий цвет. Мясо как продукт все еще красное, блюдо из такого мяса для контраста получает характеристику синее.

Загадки метафорических сдвигов семантики в цветообозначениях наблюдаем также в английских прилагательных green и yellow для обозначения ревности, зависти, подозрительности. О них шла речь выше при обсуждении оценочности сенсофной лексики.

Символьная семантика. Отдельных комментариев заслуживают семантическая деривация, приводящая к появлению семем с символьным значением. Выше упоминалась оценочная оппозиция символьных номинаций белого и красного цветов в русском и украинском языках. Политические коннотации у соответствующих номинаций появились в начале ХХ века. С. П Мельгунов в историческом исследовании большевистского движения писал, что во время октябрьских боев 1917 года отряд московской учащейся молодёжи, взявший в руки оружие для отражения большевистского выступления, надел нарукавные опознавательные повязки белого цвета и получил название «белая гвардия» (в противовес большевистской «красной гвардии»). С тех пор противники революции в России получили название белые, кроме того выбор белого цвета исторически связывают с монархистами - противниками Французской революции 1789 года (Мельгунов 2007).

С событиями этой же эпохи связывают и выбор красного как цвета революции. Историю появления такой ассоциации объясняет Д. Фельдман, который пишет, что в октябре 1789 г. коммуной Парижа был принят закон о военном положении, согласно которому муниципалитет Парижа должен был вывешивать на ратуше красный флаг в случае угрозы уличных беспорядков, а значит, угрозы коммуне. Из информационного сигнала (о потенциальной опасности) красный флаг превратился в символ революции и в дальнейшем использовался именно в таком значении, прежде всего отрядами красной гвардии, силами которой осуществилась революция 1917 г. в России, и в последующей гражданской войне между белыми и красными (Фельдман 2006). При этом символика красного цвета «приросла» дополнительными смыслами: красный цвет флага уже трактовался как символ крови, пролитой за права рабочих.

Символьное значение цвета (красного для революции, белого для контрреволюции в России) демонстрирует конвенциональность символа как сугубо условного знака некоторого понятия, идеи. А.Ф.Лосев определял символ как «субстанциональное тождество идеи и вещи» (Лосев 1993: 635), мы добавим: «тождество идеи и цвета». Здесь необходимо упомянуть уточнение, о котором пишут М.К.Мамардашвили и А.М. Пятигорский: символы существуют как символы (а не как вещи) только внутри интерпретаций (Мамардашвили, Пятигорский 1997). Полагаем, что политическая интерпретация в рамках истории революционного движения России делает оппозицию белого и красного цветов символьно нагруженной, что отражается в языке появлением отдельных семем соответствующей семантики.

Случаи символьной семантики встречаем и в английском языке, однако, в иной оппозиции цветов: blue и red. Американский вариант английского оперирует словосочетаниями blue state VS red state. Государственный флаг США выполнен в трех цветах: красном, синем и белом. Два из них используются для номинации политически оппозиционных сил (blue для демократов и red для республиканцев), соответственно штат, в котором на всеобщих президентских выборах выигрывает представитель той или иной партии, обозначается как blue state или red state. В этом случае «интерпретация», о которой писали Мамардашвили и Пятигорский, иная, а значит, и символизм иной. Красный более не символизирует кровь, пролитую в борьбе пролетариата. Здесь символизм синего и красного весьма условен и служит для дифференциации двух ведущих политических партий США: Республиканской, чей неофициальный цвет - красный, и Демократической, чей цвет - синий. Существует неточное представление, что такая цветовая символика является отголоском Гражданской войны Севера и Юга США (1862-1965), в которой сторонники конфедерации южане (сегодняшние Демократы) сражались с северянами (сегодняшние Республиканцы). В Википедии читаем, что «синий цвет на политической карте США в конце ХІХ в. (1888г.) использовался для представления Республиканцев, что могло быть отголоском Гражданской войны, во время которой преимущественно республиканский Север считался синим». Мы предполагаем, что такая цветовая символика была мотивирована метонимическим переносом: униформа армии Северян действительно была синего цвета. Униформа Южан была серого цвета. С тех пор противостояние двух сил в Гражданской войне США символьно обозначается как “the Blue and the Gray' (См.: Jordan, Litwack 1991).

Однако проблема в том, что сегодняшняя Республиканская партия имеет символику не синего (как во времена Гражданской войны), а красного цвета. А синий цвет в сегодняшней политической символике США репрезентирует Демократов. По утверждению Википедии, эта цветовая оппозиция «распространилась на дифференциацию между штатами, которые воспринимаются как либеральные (blue) и консервативные (red)».

В сегодняшней Америке политическая борьба в основном происходит между представителями Республиканцев и Демократов, и в ходе выборов ее состязательный ход отражается публикацией карты США, на которой каждый штат окрашен в тот или иной цвет в зависимости от победы в нем представителя одной из этих сил. Такая интерпретация символики цвета отражена в языке и проявляется в наличии отдельных семем: red [relating to a red state, tending to support Republicans in general election]; blue [relating to a blue state (politics), tending to support Democrats in general elections]. Каких-либо культурологически обоснованных отголосков в символьной се-

мантике blue и red (states) мы не обнаружили, не исключено, что ее там нет и противопоставленность двух цветов продиктована чисто прагматическим фактором: необходимостью наглядного, эмблематичного различения двух противостоящих политических сил.

В целом очевидно, что закрепленная в системе языка символьная семантика цветообозначений затрагивает ограниченный набор цветов (красный, белый, синий). В сегодняшнем узусе имеет хождение и символьное значение номинаций зеленого цвета. Партия зеленых является активной политической силой во многих странах мира. Однако общеязыковые словари английского, украинского и русского языков еще не ввели соответствующую семему в перечень лексикографических данных при толковании лексем green, зелений, зелёный.

Выводы

Сенсорная лексика, анализируемая в нашем исследовании (в цикле из трех статей), - это адъективные единицы английского, украинского и русского языков, вербализующие кванты чувственной (сенсорной) информации. К таким квантам относятся ощущения, получаемые по каналам двух модальностей: густаторной (ощущения вкуса) и визуальной, а именно колористической (восприятие цвета). Имена прилагательные густаторной и колористической семантики демонстрируют большой потенциал семантической деривации в процессе развития языка. Подавляющее большинство соответствующих лексем (85% общей выборки из 40 словарных единиц) - это лексемы-полисеманты. В рамках данной публикации рассмотрены оценочная, метафорическая и символьная мотивация семантического расширения соответствующих слов, которая изучена в культурологическом, психолингвистическом и когнитивном ракурсах.

Густаторный код человеческого восприятия и вербального означивания окружающего мира коррелирует с базовыми, физиологическими потребностями человека (по Маслоу), в частности с потребностями в пище и питье. Вкусовые ощущения по свидетельству физиологов возникают первыми в процессе онтогенеза человека и впоследствии горький, сладкий, кислый, солёный вкусы достаточно четко коррелируют с оценкой вкусно/не- вкусно. Мы делаем предположение, что совокупность этих двух факторов служит объяснением, почему единицы данной микрогруппы во всех трех языках оказываются гомогенно (100%) полисемичными и оценочно конно- тированными, преимущественно с оценкой (-), которая совпадает во всех языках.

Колористический код менее гомогенен, не все единицы данной микрогруппы полисеманты, оценочность производных единиц варьирует от знака (+) к знаку (-) и от языка к языку. Метафоричность лексических единиц английского, украинского и русского языков, изначально номинирующих цвет, не столь всеохватна, как единиц вкусовой семантики, и достаточно пестра от языка к языку. Поиски метафорической мотивации в развитии семантики сенсорных прилагательных представляют значительную сложность, мотивация нередко затемнена. В этом ее отличие от метонимической мотивации.

Исключительной особенностью колористических прилагательных является увеличение полисемии за счет появления семем с символьной семантикой. Словари регистрируют немногочисленные случаи таких единиц. В нашей выборке они образуют оппозитивные пары для обозначения противостоящих друг другу политических сил или движений. Среди разнообразия цветообозначений (28 словарных статей по трем языкам) символьными оказываются только пары, называющие цвета красный VS белый (красное движение VS белое движение в революции 1917 г. в России) и red VS blue (red states VS blue states в политической жизни современных США).

Лингвокогнитивный ракурс изучения сенсорной лексики помог обосновать необходимость выделения образа-прототипа для каждого вербального означивания кванта чувственной информации. Таковым является прототипический объект, носитель соответствующей чувственной характеристики, поскольку вкус или цвет в реальности не существует вне связи с объектом соответствующего вкуса или цвета. Полагаем, что такая связь закреплена филогенетически, обусловлена географическими и культурноисторическими особенностями становления этноса и его языка. Поэтому в словарной дефиниции абстрактность прилагательных, номинирующих вкус и цвет, уравновешивается номинацией более конкретного объекта, который мы называем сенсорным образом-прототипом: красный [цвета крови], кислый [имеющий вкус лимона].

Расширение фактографической базы выполненного исследования за счет изучения лексических номинаций квантов чувственной информации иных модальностей (к примеру, ольфакторной, акустической, кинестетической) является перспективой дальнейших поисков в области семантики сенсорной лексики разных языков.

Список литературы

1. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры: Сборник./ Общ. Ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С.5-32.

2. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. Изд-е 3, стереотип. М.: КомКнига, 2006. 280 с.

3. Карвасарский Б.Д. Клиническая психология. 2004. URL: http://koob.ru

4. Колегаєва І.М. Ще раз про роль сигнальних систем в пізнанні і означенні світу, або чому течуть слинки при слові лимон // Записки з романо-германської філології. / Одеський національний університет імені І.І.Мечникова: ф-т романо-германської філології. Вип. 2 (39). Одеса: КП ОМД, 2017. С. 39-47.

5. Колегаева И.М. Сенсорная метафора и синестезия как языковой феномен: лингвокогнитивный аспект. Статья 1. // Записки з романо-германської філології. / Одеський національний університет імені І.І.Мечникова: ф-т романо-германської філології. Вип. 2 (41). Одеса: КП ОМД, 2018. С. 56-66.

6. Колегаева И.М. Сенсо'рная метонимия как языковой феномен: лингвокогнитивный и лингвокультурологический аспекты. Статья 2. // Записки з романо-германської філології. / Одеський національний університет імені І.І.Мечникова: ф-т романо-германської філології. Вип. 1 (42). Одеса: КП ОМД, 2019. С. 42-55.

7. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Языки славянской культуры, 2004. 560 с.

8. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М. Наука, 1993. Режим доступа: losev aleksey ocherki antichnogo simvolizma i mifologii.pdf

9. Мамардашвили M. K., Пятигорский А. М. Символ и сознание. Метафизически размышления о сознании, символике и языке /Под общей редакцией Ю. П. Сенокосова. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. URL: http://psylib.org.ua/books/mampg02/index.htm.

10. Мельгунов С. П. Как большевики захватили власть. 1-е.Москва: Айрис-Пресс, 2007. 656 с.

11. Ортега-и-Гассет Х. Две великие метафоры //Теория метафоры: Сборник./ Общ. Ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С.68-81.

12. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. Спб.: Издательство Питер, 2002. 720 с.

13. Уилрайт Ф. Метафора и реальность //Теория метафоры: Сборник./ Общ.Ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С. 82-109.

14. Фельдман Д. Красные белые: советские политические термины в историко-культурном контексте // Вопросы литературы: Журнал. 2006. № 4.

15. Austin J. L. Sense and Sensibility / ed. G.J. Warnock. Oxford: Oxford University Press, 1962.

16. Aristotle. On Sense and the Sensible / Translated by J. I. Beare eBooks@Adelaide 2004.

17. Maslow A. “A Theory of Human Motivation”// “Psychological Review/'. 50 (4), 1943. P 370396.

18. Jordan W.D., Litwack L.F. The United States/ 7th ed. Englewood Cliffs: Prentice-Hall, Inc., 1991.

19. Maslow A. “Motivation and Personality”. NY: Harper, 1954.

20. https://en.wikipedia.org/wiki/Red_states_and_blue_states

21. Этимологический словарь русского языка (М.Р Фасмер) URL: http://rus-yaz.niv.ru/doc/ etymological-dictionary/fc/slovar-195-4.htm

References

1. Arutjunova, N.D. (1990). Metafora i diskurs. In Teorija metafory: Sbornik./ Obshh. Red. N.D. Arutjunovoj i M.A. Zhurinskoj. M.: Progress, 5-32.

2. Vol'f , E.M. (2006). Funkcional'naja semantika ocenki. Izd-e 3, stereotip. M.: KomKniga.

3. Karvasarskij, B.D. (2004). Klinicheskaja psihologija. URL: http://koob.ru

4. Kolegaeva, I.M. (2017). Shhe raz pro rol' signal'nih sistem v piznanni і oznachenni svitu, abo chomu techut' slinki pri slovi limon. In Zapiski z romano-germans'kof filologif. / Odes'kij nacional'nij universitet imeni I.I.Mechnikova: f-t romano-germans'kof filologif. Vip. 2 (39). Odesa: KP OMD, 39-47.

5. Kolegaeva, I.M. (2018). Sensornaja metafora i sinestezija kak jazykovoj fenomen: lingvokognitivnyj aspekt. Stat'ja 1. In Zapiski z romano-germans'kof filologif. / Odes'kij nacional'nij universitet imeni I.I.Mechnikova: f-t romano-germans'kof filologif. Vip. 2 (41). Odesa: KP OMD, 56-66.

6. Kolegaeva, I.M. (2019). Sensornaja metonimija kak jazykovoj fenomen: lingvokognitivnyj i lingvokul'turologicheskij aspekty. Stat'ja 2. In Zapiski z romano-germans'kof filologif. / Odes'kij nacional'nij universitet imeni I.I.Mechnikova: f-t romano-germans'kof filologif. Vip. 1 (42). Odesa: KP OMD, 42-55.

7. Kubrjakova, E.S. (2004). Jazyk i znanie: Na puti poluchenija znanij o jazyke: Chasti rechi s kognitivnoj tochki zrenija. Rol' jazyka v poznanii mira. M.: Jazyki slavjanskoj kul'tury.

8. Losev, A.F. (1993) Ocherki antichnogo simvolizma i mifologii. M. Nauka. URL: losev_aleksey_ ocherki_antichnogo_simvolizma_i_mifologii_.pdf

9. Mamardashvili, M. K., Pjatigorskij, A. M. (1997). Simvol i soznanie. Metafizicheski razmyshlenija o soznanii, simvolike i jazyke /Pod obshhej redakciej Ju. P. Senokosova. M.: Shkola «Jazyki russkoj kul'tury», 1997. URL: http://psylib.org.ua/books/mampg02/index.htm.

10. Mel'gunov, S. P. (2007). Kak bol'sheviki zahvatili vlast'. 1-e.Moskva: Ajris-Press.

11. Ortega-i-Gasset, H. (1990). Dve velikie metafory. InTeorija metafory: Sbornik./ Obshh. Red. N.D. Arutjunovoj i M.A. Zhurinskoj. M.: Progress, 68-81.

12. Rubinshtejn, S.L. (2002). Osnovy obshhej psihologii. Spb.: Izdatel'stvo Piter.

13. Uilrajt, F. (1990). Metafora i real'nost'. In Teorija metafory: Sbornik./ Obshh.Red. N.D. Arutjunovoj i M.A. Zhurinskoj. M.: Progress, 82-109.

14. Fel'dman, D. (2006). Krasnye belye: sovetskie politicheskie terminy v istoriko-kul'turnom kontekste // Voprosy literatury: Zhurnal. № 4.

15. Austin, J. L. (1962) Sense and Sensibility / ed. G.J. Warnock. Oxford: Oxford University

16. Press.

17. Aristotle (2004). On Sense and the Sensible / Translated by J. I. Beare eBooks@Adelaide.

18. Maslow, A. (1943). A Theory of Human Motivation. In “Psychological Review”. 50 (4), 370396.

19. Jordan, W.D., Litwack, L.F. (1954). The United States/ 7th ed. Englewood Cliffs: PrenticeHall, Inc.

20. Maslow, A. (1954). Motivation and Personality. NY: Harper.

21. https://en.wikipedia.org/wiki/Red_states_and_blue_states

22. Jetimologicheskij slovar' russkogo jazyka (M.R. Fasmer) URL: http://rus-yaz.niv.ru/doc/ etymological-dictionary/fc/slovar-195-4.htm