Ясачные крестьяне Казанского края в Южном Средневолжье (к вопросу о специфике колонизационных процессов во второй половине XVII в.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЯСАЧНЫЕ КРЕСТЬЯНЕ КАЗАНСКОГО КРАЯ В ЮЖНОМ СРЕДНЕВОЛЖЬЕ (К ВОПРОСУ О СПЕЦИФИКЕ КОЛОНИЗАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII В.)

Дубман Эдуард Лейбович

доктор исторических наук,

профессор, кафедра российской истории

Аннотация

В статье рассмотрены особенности освоения Южного Средневолжья ясачным коренным населением Казанского края во второй половине XVII в. Именно в этот период происходило военно-административное и хозяйственное включение его территории в состав России.

Источниковую базу работы составили опубликованные документы и архивные материалы из фондов РГАДА и других архивохранилищ.

Цель исследования состоит в изучении особенностей участия коренных народов Казанского края в хозяйственной колонизации Южного Средневолжья и формировании в его пространстве нового социума. Сделана попытка определить их место и роль в этом процессе.

Показано, что во второй половине XVII в. чуваши, мордва и татары становятся одной из наиболее значимых категорий жителей рассматриваемого региона. До этого времени они, как правило, занимались эксплуатацией «наездом» природных ресурсов края. Во второй половине столетия в ходе массового хозяйственного освоения новых земель коренные народы Казанского края наряду с русскими стали практически равноправными участниками оседлой земледельческой колонизации. Выявлено, что различные этносы в процессе переселения находились в близких социальных, правовых, экономических условиях. Именно на формирование таких условий колонизационного процесса была направлена правительственная политика. ясачный казанский средневолжье освоение

Сделан вывод, что в рассматриваемый период на территории Южного Средневолжья происходил своеобразный процесс «обретения родины». Из разных в этническом и конфессиональном отношении групп переселенцев начала складываться единая региональная социокультурная общность.

Ключевые слова: Южное Средневолжье, освоение, миграции, автохтонное население, чуваши, мордва и татары, промысловое хозяйство, земледельческая колонизация, «обретение родины».

Annotation

YASAK PEASANTS OF THE KAZAN REGION IN THE SOUTHERN MIDDLE VOLGA REGION (TO THE QUESTION OF THE SPECIFICS OF COLONIZATION PROCESSES IN THE SECOND HALF OF THE XVII CENTURY)

Dubman Eduard Leibovich -- Doctor of Historical Sciences, professor, Department of Russian History

The article describes the characteristics of the development of the Southern Middle Volga Region by the yasak indigenous population of the Kazan Region in the second half of the XVII century. During this period the military administrative and economic integration of its territory into Russia took place.

The source base of the work consists of published documents and archival materials from the funds of the RGADA and other archives.

The purpose of the study is to study the characteristics of participation of the indigenous peoples of the Kazan Region in the economic colonization of the Southern Middle Volga and the formation of a new society on its space. An attempt was made to determine their place and role in this process.

It is shown that in the second half of the XVII century Chuvash, Mordovians and Tatars are becoming one of the most significant categories of inhabitants of the region. Until that time, they were engaged in the exploitation of «hitting» of the region's natural resources. In the second half of the century, in the course of mass economic development of new lands, the indigenous peoples of the Kazan Region, along with the Russians, became almost equal participants in agricultural colonization. It was revealed that in the process of resettlement various ethnic groups were in close social, legal, economic conditions. The government policy was directed on such conditions of the colonization process.

It was concluded that in that period a peculiar process of «finding a homeland» took place on the territory of the South Middle Volga Region. A single regional socio-cultural community began to emerge from different ethnic and confessional groups of immigrants.

Key words: South Middle Volga Region, development, migration, autochthonous population, Chuvash, Mordovians and Tatars, crafts, agricultural colonization, «acquisition of the homeland».

Введение

В середине XVII в. правительство приступило к окончательному военно-административному закреплению Южного Средневолжья В период массовой колонизации середины -- второй половины XVII в. это были в основном территории Симбирского, Самарского, отчасти Саранского уездов и прилегающих к ним земель. в составе Российского государства и его массовому заселению служилыми людьми. Однако пространство региона задолго до этого являлось зоной активной хозяйственно-промысловой деятельности автохтонного населения Казанского края. В лесостепном, практически не защищенном от набегов кочевников пограничье мордва, чуваши и татары Алатырского, Казанского и других уездов распределили между собой и эксплуатировали «наездом» его природные ресурсы -- охотничьи угодья, бобровые гоны, бортные ухожаи, рыбные ловли и даже сенные покосы [Дубман 2005]. Это распределение «оброчных угодий» было зафиксировано в писцовых книгах и других материалах указанных уездов [Мордовский фронтир... 2017]. Письменные источники конца XVI -- середины XVII в. и археологические данные свидетельствуют о наличии в районах промысловой деятельности эпизодически возникавших временных сельских поселений [История Чувашской АССР. 1936, с. 11; Козлов 1960, с. 12; Биленко 1980, с. 113, 120, 370]. Однако освоение «наездом» не могло привести к формированию устойчивой сети постоянного сельского расселения.

Очевидно, что военно-государственная колонизация Южного Средневолжья разрушала сложившийся ранее тип хозяйствования, способствовала замещению его прежде всего земледельческим производством. Уникальная сводка данных об изъятии у прежних владельцев промысловых угодий -- «вотчин» для возведения оборонительных систем, крепостей и острогов; расселения служилых людей и испомещение их земельными угодьями сохранилась в писцовой книге Карсунского и Симбирского уездов 1685--1686 гг. Описание селений ясачных крестьян и примежеванных к ним земель в ней перемежается фразами типа «...бортных деревьев и бобровых гонов ныне нет», «поселились дозорные казаки и служилые мордва», «.вотчина их обезлюдела» и т. д. [Писцовая книга Карсунского. 2014, с. 407].

Характерно, что селились и получали земли в ранее используемых «наездом» промысловых угодьях не только русские военные люди, но и служилые чуваши, мордва и татары. Со строительством Карсунской, Симбирской засек, а позднее возведением Сызрани и Кашпира Симбирский край стремительно утрачивает свой прежний хозяйственный облик и превращается в интенсивно заселяемый, аграрно-промысловый регион России. Основными акторами этого массового миграционного процесса являлись как служилые, так и тяглые, в том числе ясачные, люди. Для всех них переселение на новые плодородные земли, их хозяйственное освоение являлось не чем иным, как процессом «обретения родины», в котором переселенцы разной этнической, конфессиональной и социальной принадлежности становились первыми постоянными жителями, ранее практически не обжитого региона, создавали в его пространстве новый особый социум [Кабытов, Дубман, Леонтьева 2012, с. 5-20].

В данной статье мы рассматриваем процесс такого расселения и включения в единое социокультурное пространство Южного Средневолжья «ясачного посопного» тяглого автохтонного населения Казанского края -- татар, мордвы и чувашей. Работа основана на использовании как опубликованных, так и архивных материалов, прежде всего из фондов РГАДА.

Специфика колонизационных процессов в Казанском крае и Южном Средневолжье

Чувашское и татарское население накапливалось в северном и северо-восточном, а мордовское -- в западном пограничье вновь складывающегося Симбирского уезда [Димитриев 1986, с. 316--317; Исхаков 1995, с. 270]. На территории уезда можно выделить отдельные локальные районы, где значительную часть, а иногда и большинство среди поселенцев составляли чуваши или мордва. Данные конца 1660-х -- 1680-х гг. свидетельствуют, что на западных территориях Симбирского уезда, между Сурой и Барышом, селилась исключительно мордва; на севере -- в междуречье Барыша и Волги -- преобладали чувашские селения и сравнительно немного было татарских и мордовских. Мордовские деревни возникали, как правило, южнее, располагаясь в основном на востоке Самарской Луки. На западе Закамья расселялись ясачные татары, но в сети их поселений наблюдались вкрапления деревень мордвы, чуваш и других коренных этносов Среднего Поволжья. Такой тип сельского расселения наблюдался и в более позднее время. Об его устойчивости можно судить по материалам описания «оброчных владений» начала XVIII в. [Дубман 2014 б; РГАДА. Ф. 26. Оп. 2. Д. 54. Ч. IX. Л. 1--361].

Остановимся подробнее на особенностях расселения представителей различных этносов в таких отдельных локальных районах. Промысловые владения жителей мордовских селений, входящего в состав Симбирского «внутреннего» «Карсунского уезда» [Дубман 2014 а, с. 72--77], занимали в основном обширное пространство междуречья Суры и Барыша (и даже заходили восточнее) и уходили далеко за черту, на «Крымскую сторону». Старинные промысловые владения мордвы, где они хозяйствовали ранее «наездом», а затем, выезжая из своих основанных поблизости селений, во второй половине XVII в. приходят в разорение. На землях этих промысловых угодий и рядом с ними возводились крепости и остроги, основывались слободы служилых людей; занимались земледелием городовые казаки, стрельцы и другие категории приборного военизированного населения региона, в том числе служилые татары, чуваши и мордва. Так, жители ясачной мордовской деревни Старая Тата- ровы (Кирдяево тож) жаловались писцам на разорение их бортного «ухожея и вотчины» и на то, что они «облюдели» русскими людьми из-за основанных неподалеку Тальского острога и отъезжих слобод, а также Карсуна, Сызрани и даже Симбирска [Писцовая книга Карсунского. 2014, с. 402-- 405]. Крестьяне так объясняли ситуацию с ранее принадлежавшими им бортным Чивилинским ухо- жаем и бобровыми гонами: «И та вотчина ныне облюдела. Построен город Сызрань, да поселились дозорные казаки и служилые мордва. И дельные деревья вырублены и вызжены. А хто вырубил и выжег, про то не ведают» [Писцовая книга Карсунского. 2014, с. 402--403].

Таким образом, из-за массового расселения и испомещения на прилегающих к засечным чертам землях служилых людей ранее хозяйствовавшее здесь ясачное население вынуждено было сдвигаться в глухие незаселенные районы и тем самым утрачивало свои промысловые угодья.

Процесс расселения ясачных крестьян в целом находился под контролем местной администрации. Например, межевание земель для возникших там первых мордовских д. Старой Татаровы (Кирдяево тож) и Котяковой производил один из первых воевод Карсуна Б. Приклонский [Писцовая книга Карсунского. 2014, с. 387]. Территории, находившиеся в его ведении, были слабо заселены, и воевода отдал во владение новым поселенцам много «примерных» земель. Прибавившиеся к ним позднее д. Мордовский Сызган, Верхняя Мордовская Туварма и Чюварлей появились на рубеже 1670-х -- 1680-х гг. Их основатели пришли сюда из селений Алатырского и других уездов -- «.от отцов дети, и от братьев братья, и от дядьев племянники». Произошел ли этот переход самовольно или был санкционирован властями в местах выхода, неизвестно. Крестьяне Верхней Мордовской Ту- вармы начали владеть землей по «здаче и по зде- лашным записям тое ж деревни служилой мордвы», в двух остальных случаях основой для землепользования новопоселенцев стали «указы великих государей» и дачи симбирских воевод Федора и Якова Долгоруковых [Писцовая книга Карсун- ского... 2014, с. 409, 416, 425]. Новые поселенцы отдавали оброк «против синбирских ясашных людей» в Симбирске с полудвора по 0,15 руб., ржи и овса по одной четверти и выплачивали за «арбу- гинскую десятинную пашню» по 0,5 руб. Следует отметить, что вследствие массового заселения новых земель они, в отличие от ранее пришедших в край переселенцев, практически не имели бобровых, бортных и рыболовных угодий [Писцовая книга Карсунского... 2014, с. 409, 416, 425].

Записи в писцовой книге 1685--1686 гг. свидетельствуют, что мордва всех 111 дворов указанных выше 5 деревень, кроме посопного хлеба -- ржи и овса, меда с бортных ухожаев и т. д., вносила в казну деньги за «арбугинскую десятинную пашню» и ряд иных платежей [Писцовая книга Карсунского. 2014]. Возможно, из-за отдаленности от мест расселения работы на «десятинной пашне» заменили им на денежный сбор.

Все повинности ясачного населения привязывались к определенным нормам обложения. Оно в середине -- второй половине XVII в. в Симбирском и соседних уездах являлось поземельным. Как считает В.Д. Димитриев, в Симбирском уезде, где на первых порах было много свободной земли, норма земельного участка на 1 ясак представлялась весьма значительной и достигала 20 четвертей (в одном поле) на 1 ясак с сенными покосами и другими угодьями [Димитриев 1986, с. 250].

Из-за нападений степных народов и других непредвиденных обстоятельств величина и номенклатура повинностей, как и само экономическое положение ясачного населения, могли неожиданно меняться. Так, по сказке владельцев 27 дворов д. Старой Татаровы (Кирдяево тож) ранее «посоп- ной хлеб» они отвозили с 6 вытей в Казань и Алатырь. После набега крымчан, произошедшего примерно 40 лет назад, величину повинностей им уменьшили до 3 вытей на 45 жилых дворов. После еще одного нападения, случившегося в годы Разинщины «воровскими казаками», число дворов снизилось до 10. С них теперь уже в уездный Симбирск в 1672/1673 гг. они уплачивали «.с одной выти посопного хлеба три чети бес полуосьмины с получетвериком ржи, овса тож, стрелецкого хлеба пять четей ржи, овса тож, ясашных денег рубль, осьмнатцеть алтын, полонеником на откуп з двора по осьми денег, за арбугинскую десятинную пашню десеть рублев» [Писцовая книга Карсунского. 2014, с. 401]. Мордва д. Котяковы также жаловалась на «ногайское разорение» и на «бунтовое время» Разинщины [Писцовая книга Карсунского. 2014, с. 405-407].

Расселение в междуречье Волги и Барыша Симбирского уезда ясачных крестьян можно проследить по материалам приходо-расходной книги 1665-- 1667 гг. Строительство Симбирской черты и создание безопасных условий для колонизации этого района привлекли переселенцев на земли, которые, по всей видимости, ранее эксплуатировались ими «наездом». Отдельные поселения здесь известны еще с первой половины XVII в. (татарские селения Азанова, Алшеева, Акса, Баишева, Каракота, Маклауши, Шатрашаны; мордовские -- Аркаева, Паркаева, Помаева, Семенкова, Тюбя-Кермень; чувашская Маклаушка; черемисская Чилим [Мартынов 1897, с. 103--104]. Этот перечень выглядит странным, так как в вышедшем несколькими годами позднее другом исследовании П.Л. Мартынова указаны иные селения, а именно: мордовские деревни Кадышева, Безсоновка, Вожжи, Семенкова; чувашские деревни -- Тимерсяны, Маклауша и Ал- гаши; татарская деревня Тарханы [Мартынов 1903, с. 5]. Некоторые из этих селений позднее переходят к приборным людям. Возможно, уездная администрация смогла изменить статус их жителей. Но, скорее всего, основатели деревень были переселены или ушли сами на новые места, а им на смену были переведены служилые люди.

В источниках встречаются и противоположные случаи. Так, в 1648--1650 гг. воевода Симбирска И.Б. Камынин наделил основавших деревню Старые Маклауши новозаписного татарина Я. Атабае- ва с 50 «товарищи» 3080 четв. пахотной земли [Мартынов 1897, с. 76]. Однако менее чем через двадцать лет в этой деревне уже проживала ясачная мордва (1 целый двор, 5 дворов без четверти и 10 полудворов) [Зерцалов 1897, с. 96].

Всего, по данным приходо-расходной книги, ясачные деньги собирались с жителей 59 селений. Возможно, их число следует увеличить. Записанные как одноименные совместные татарские и чувашские селения нередко обозначались как раздельные с добавлением к ним дополнительного обозначения -- татарский и чувашский. Среди них только в двух не указана этническая принадлежность населения. Наиболее активными оказались чуваши, основавшие 32 отдельные деревни и в 11-ти жившие совместно с татарами (в одной из них вместе со служилыми татарами). Татары проживали особо в 8 селениях и в 11-ти вместе с чувашами (в том числе в одном вместе со служилыми). Мордва заселила 7 деревень.

Даже этот, видимо, не совсем полный перечень ясачных селений по количеству дворов (871 дв., средняя дворность поселения 14,8) свидетельствует о важнейшей роли автохтонного населения Казанского края в заселении Южного Средневолжья. Вряд ли в количественном отношении ясачные люди Симбирского уезда сильно уступали русским крестьянам. Более половины из них составляли чуваши (425 дворов). Именно у них и в совместных селениях с татарами были самые значимые по двор- ности деревни (18,5 и 17,8 двора соответственно). Наличие большого количества совместных селений ясачных чувашей и татар (7) также является важной особенностью освоения региона.

Данные сводных источников на 1678 г. свидетельствуют, что Симбирский уезд по количеству дворов ясачных крестьян был одним из самых крупных на Юго-Востоке Европейской России. В нем на 6863 ясачных дворов приходилось 14,4 тыс. душ м. п. (2486 ясаков) [Водарский 1977, с. 110]. По нашему мнению, приведенные нами данные являются завышенными.

Несомненно, что в массовом миграционном движении в Южное Средневолжье ясачные крестьяне были одним из основных акторов этого процесса. Они, как и русские переселенцы, внесли особый вклад в «...конструктивные аспекты российской колонизации» [Юрченков 2003, с. 159--160]. Вместе с тем практически ни в одном локальном районе вновь осваиваемого пространства мордва и татары не смогли получить количественного преобладания и оказались этническим меньшинством. Можно согласиться с тезисом В.А. Юрченкова, что они совмещали в себе специфику первичных и вторичных групп-меньшинств. Исследователь писал; «Первичные этнические группы меньшинства продолжали функционировать в окружающем обществе как более или менее целостные подобщества, способные к удовлетворению основных социальных потребностей своих членов. Вторичные. находятся под большим воздействием соседствующего большинства» [Юрченков 2003, с. 161--162]. Несколько отличаются в этом отношении чуваши, ставшие этноконфессиональным большинством на отдельных территориях северо-востока Симбирского уезда. Но в целом для сети чувашских, мордовских и татарских деревень важной особенностью являлась дисперсность расселения. Они оказались смешанными с селениями русских людей и остальных участников колонизации. Отметим, что имелась сравнительно небольшая группа селений, где совместно размещались разные этноконфессиональные группы жителей.

Трудно говорить о масштабах и особенностях беглого вольного переселения ясачных крестьян на новые земли. Очевидно, что доля самовольно пришедшего, беглого «выхода» была весьма велика. Так, в крупнейших поволжских владениях центральных Саввино-Сторожевского и московского Новодевичьего монастырей многочисленное чувашское население так и не смогло ответить на вопрос переписчиков о законности их поселения на новых местах (Архив. Д. 146. Л. 134). По мнению В.Д. Димитриева: «Основание многих селений юговосточной и южной частей Чувашии связано с самовольным переселением, а также оседанием беглых крестьян» [Димитриев 1986, с. 313]. Но для того, чтобы поселиться на новых землях и закрепить их за собой, было необходимо получить разрешение местных уездных властей, начать платить ясак и нести прочие повинности [Перетяткович 1882, с. 254--255]. Иначе переселенцев могли отправить на прежние места проживания. Подобное случилось с чувашами «Крымкой Ивашковым с товарищи», которые самовольно поселились на р. Бирюч в д. Шланге на «государеве порозжей земле» в 1664-- 1665 гг. Всего при осмотре в деревне обнаружили 17 дворов, хотя до этого речь шла о 8--10 семьях переселенцев. «Накопителем» для будущих переселенцев в Шлангу стала чувашская д. Дрождяной Куст. В ней собирались беглые из Цивильского, Казанского, Свияжского, Кокшайского и других уездов. Такое временное проживание могло продолжаться до 10 и более лет, но в основном составляло от 2 до 4 лет, как правило, в захребетниках. Очевидно, имелись самые разные возможности получения прав на поселение и использование новых земель. Сначала их могли отводить переселенцам из оброка, затем переводили крестьян на ясак. Нередко сразу оформляли новых жителей как ясачных, тяглых. Бывало, что, добившись разрешения на поселение, будущие переселенцы какое- то время использовали полученные земли «наездом» [Димитриев 1986, с. 310].

Значительно реже чуваши селились сразу же в д. Шланге. Удивительно, что новоселы деревни, возникшей в районе «старого» расселения, около 5 лет не несли ясачные и другие повинности. В результате «обыска» деревню расселили, а ее жителей выслали в район прежнего (до д. Дрождяной Куст) жительства [Материалы исторические. 1898, с. 47-69].

Для ясачных селений вновь колонизируемых районов характерна особая неустойчивость, мобильность. В лесостепи Симбирского и Самарского уездов эта традиция сложилась еще в конце XVI -- начале XVII в., во времена промыслового сезонного освоения «наездом». И в более поздние годы в источниках частыми были упоминания о так называемых «ползучих» селениях, жители которых неоднократно переходили с одного места на другое в рамках сравнительно локальных территорий. Такие явления наблюдались при освоении центральной части Самарской Луки и отдельных территорий Симбирского уезда. Нередко на земле «разбежавшихся» селений основывали новые, но с теми же названиями. Например, в 1672 г. на месте мордовской д. Старые Чукалы возникли две чувашские -- Старые и Новые Чукалы, а позднее еще и заселенная русскими переселенцами д. Русские Чукалы [Димитриев 1986, с. 310, 320] (РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Ч. 5. Д. 3609. Л. 198).

Сбор повинностей с ясачного населения территории между Волгой и Барышом, по сводкам приходо-расходных книг 1665--1667 гг., достигал в среднем 0,3 руб. с ясака. Кроме того, крестьяне платили с 1 ясака по четверти ржи и овса [Димитриев 1986, с. 253--254]. Судя по данным приходной окладной книги, 26 дворов мордвы д. Старые Чукалы вносили оброчных платежей 10,46 руб., однако о числе ясаков, положенных на них, сведений нет [Димитриев 1986, с. 311]. Достаточно редкими были лесные промыслы, с которых собирали оброк. Типичными являлись сборы с «меленок-ко- лотовок» [Зерцалов 1897, с. 45--85].

Трудно судить об имущественном положении ясачных крестьян. В некоторой степени об этом свидетельствует значительное число дворохозяйств, с которых ясак брали как с «дворов без чети» и «полудворников».

Отметим, что в число ясачных могли попадать и русские крестьяне [Димитриев 1886, с. 259].

Выше уже говорилось, что различные в этно- конфессиональном отношении акторы колонизационного процесса находились в близких социальных, правовых, экономических условиях. В период начального освоения лесостепного Юго-Востока правительственная политика в основном была направлена на формирование идентичного правового пространства для всех групп переселенцев, создание благоприятных условий для христианизации. В чем-то ее проведение было успешным, да и осуществлялась она очень осторожно, без использования насильственных методов [Таймасов 2009, с. 90--100; Марискин 2016, с. 33--49]. Можно согласиться с В.А. Воропановым в том, что официально выраженная веротерпимость правительства основывалась на «политическом прагматизме», проведение которого требовало широкой социальной поддержки для результативной деятельности местной администрации. Следовательно, местные власти должны были обеспечить спокойное бесконфликтное развитие нового полиэтноконфессиональ- ного социума [Воропанов 2017, с. 21, 52--53].

Несомненно, что в ходе массовых миграций, постоянного переселения и размежевания земельных угодий все же нельзя было избежать конфликтов между разными группами переселенцев. Зачастую они возникали именно при перераспределении промысловых угодий, которые ранее принадлежали автохтонному населению Среднего Поволжья. Бывали случаи, когда на новых землях пришедшее раньше коренное население Казанского края вело себя агрессивно по отношению к представителям более поздней волны переселенцев.

Однако такие конфликты не перерастали в массовое межэтническое противостояние. Писцовые и приходо-расходные книги, выявленные А.А. Гераклитовым материалы [Гераклитов 2011, с. 104--117; Гераклитов 2006, с. 236--238], документы о Разинщине практически не содержат случаев подобных столкновений.

Уникальные сведения о конфликтных ситуациях, разбираемых уездными властями, содержатся в росписи дел симбирской приказной избы за 1662-- 1700 гг. Среди участников таких споров из нерусского населения исключительно высока доля чувашей. Совсем немного было татар и почти не встречается мордва [РГАДА. Ф. 1209. Оп. 4. Д. 6473]. Видимо, спорные дела с последними разбирались в съезжих избах Самарского и «внутреннего» Кар- сунского уездов, на территории которых в основном размещались мордовские селения.

В большинстве случаев судебные дела возникали из-за поземельных отношений. Разногласия случались между представителями самых различных социальных и этнических групп. Представители средневолжских автохтонов зачастую жаловались, что их промысловые и земельные угодья были заняты при расселении казаков, стрельцов, помещиков или ошибочно отведены последним уездной администрацией. Бывало, что получавшие поместья дети боярские предпринимали попытки захватить дополнительные угодья. Так, например, симбирский помещик В.Л. Есипов самовольно занял угодья ясачных чуваш д. Бурундуки и Рунга [Димитриев 1986, с. 320]. Нередко, что и русские помещики страдали от самоуправства мордвы и других этносов Средневолжья [Гераклитов 2006, с. 238]. Случались и конфликты между татарами, мордвой, чувашами и т. д. Так, в 1661 г. марийцы из Кокшайского уезда жаловались своему воеводе М.В. Шокурову на то, что: «...поселилися де у них на их ясачной пашенной земле мещеряки своим насильством, а сказываютца Синбирсково уезду; и грани де у них на той их пашенной земле порубили, а иные выжгли, чтоб де им тою их пашенною землею и сенными покосы завладеть, и их бы с той их пашенной земли согнать» [Димитриев 1996, с. 319]. Расследовавшие это дело подьячий и толмач из Кокшайска выступили в защиту своих крестьян.

В поведении недавно поселившихся в Южном Средневолжье и вступавших в конфликт сторон наблюдалась одна любопытная особенность. Выступая в приказной избе, все они доказывали свою правоту, исходя из равенства прав на новые земли, угодья и т. д. В качестве гаранта «справедливого» решения спорного дела для них выступала прежде всего местная или московская администрация. Именно она, по мнению противостоящих сторон конфликта, вне зависимости от этнической или конфессиональной принадлежности спорящих должна была их защитить. Как считает известный зарубежный исследователь В. Кивельсон: «На основании своего места в царстве. каждый подданный царя мог взывать к его милосердию и требовать, по крайней мере, в принципе, беспристрастного разбирательства в его судах» [Кивельсон 2012, с. 282]. Трудно судить, насколько это осуществлялось в действительности. Судебное делопроизводство по Южному Средневолжью между представителями различных этносов и конфессий сохранилось лишь фрагментарно. И все же случаи обращения к судебному разбирательству в приказных избах позволяют считать, что новые поселенцы надеялись на справедливое разрешение их дел [Гераклитов 2006, с. 236--238]. При этом спорные дела порой не ограничивались компетенциями местных властей. Как свидетельствуют записи в книгах Печатного приказа, вопрос мог дойти до Москвы и разбираться в приказе Казанского дворца и других учреждениях [Гераклитов 2006, с. 237]. В уездные приказные избы из Москвы нередко приходили грозные указания не «обижать» местных людей, судить их «по правде». Можно считать правомерным мнение Н.В. Никольского, говорившего о Соборном уложении 1649 г.: «Касаясь отношения воевод к инородцам, Уложение не только запрещает наказания и бесчинства, но прямо указывает, чтобы воеводы “крепко берегли инородцев”» [Никольский 1919, с. 48]. Вместе с тем он признает ограниченность этих положений, слабую их реализацию на практике.

Отечественные и зарубежные исследователи не единожды упоминают фрагмент из послания второй половины XVI в. к ногаям: «У нас в книгах хрестьянских писано николи не велено силою приводити к нашей вере; но кто какову веру захочет, тот такову веру и верует. А тому Бог судит в будущий век, хто верует право или не право; а человеком того судити не дано. А и у нас в нашей земле много мусульманского закону людей нам служит, а живут по своему закону» [Каппелер 2003, с. 131]. В этом, несомненно, декларативном заявлении содержится определенная доля правды. Так, Б.Э. Нольде считал, что статус «инородческих окраин» в составе России почти не отличался от статуса центральных территорий, населенных великороссами [Кучумов, Сахибгареева 2014, с. 115; Ноль- де 2013, с. 236]. Многие современные исследователи, рассматривая организацию управления, правосудия и т. д. на вновь присоединенных территориях с автохтонным населением и на осваиваемых слабозаселенных (или почти не заселенных) пространствах Поля, приходят к аналогичным выводам [Воропанов 2017, с. 24--27]. То же самое можно сказать и о вновь колонизируемых районах лесостепного Юго-Востока страны. Очевидно, подавляющее большинство участников их начального заселения, создавших сеть постоянных поселений и взваливших на себя трудности хозяйственного освоения ранее пустынного пространства, формирования основ нового многонационального и поли- конфессионального социума, в равной степени исходили из постулата, что они являются защищенными всей правовой системой Московского государства, акторами процесса «обретения родины» [«Обретение родины»... 2013, с. 7--10, 355--358]. Автохтонные народы недавно завоеванного Казанского ханства (массовые выступления завершились лишь в середине 1580-х гг.), как и русские переселенцы, активно участвовали в колонизации нового пространства и были практически равноправными участниками данного процесса. Выше уже говорилось, что московское правительство фактически соглашалось с таким «равноправием».

В источниках, освещающих процесс освоения Южного Средневолжья в конце XVI -- XVII вв., практически отсутствуют данные о сколько-нибудь очевидном распространении православия среди поселившихся здесь тяглых чувашских, мордовских и татарских крестьян, о случаях насильственной христианизации переселенцев и грубом ущемлении их прав, о сколько-нибудь очевидных проявлениях аккультурации национальных меньшинств. Характерно, что даже в многочисленных селениях этих народов во владениях местных и центральных монастырей (Новодевичьего, Саввино-Сторо- жевского, самарского патриаршего Спасо-Преоб- раженского и других), где церковные власти, казалось бы, должны были активно проводить политику христианизации, этого не случалось на протяжении всего XVII в. [Дубман 1991]. По крайней мере, нам неизвестно ни одного случая насильственного или добровольного перехода их в православие.

В.А. Юрченков, специально изучавший взгляды европейцев (прежде всего побывавших в России) на мордву, за единственным исключением, не смог выявить упоминаний о насильственной христианизации или особом бесправии этого народа [Юрченков 1995, с. 110-111, 122, 146-147, 182-- 183]. Кстати, в исторической науке, в том числе и зарубежной, получило развитие мнение, что вплоть до начала XVIII в. христианизация коренного населения Среднего Поволжья продвигалась достаточно медленно [Петухов 2014, с. 66; Каппелер 2017, с. 54--55]. Следует указать также на ряд работ современных российских историков, в значительной степени солидарных с зарубежными авторами [Чуваши: история и культура. 2009, с. 96; Верняев 2017, с. 217--220; Миронов 2017]. Специально занимавшийся историей русской колонизации Среднего Поволжья и Южного Приуралья А. Каппелер писал о гибкости и прагматичности политики Москвы в религиозной области. По его мнению, она в XVI--XVП вв. ни в коем случае не ставила перед собой задачи «религиозной или языковой гомогенизации» [Каппелер 2017, с. 54--55].

Вместе с тем в западной «Россике» есть и иные наблюдения. Так, английский инженер Дж. Перри, лично общавшийся с татарами и мордвой, занятыми на строительстве и в охране канала на Ка- мышенке, высказался точно и определенно о проблемах, связанных с отказом от принятия христианства: «.хотя им многократно предложены были значительные выгоды и преимущества, если они перекрестятся в Русскую Веру, несмотря на то, что им приходится ежедневно терпеть со стороны Русских оскорбления и обиды за то, что они упорствуют в своем отказе» [Перри 1871, с. 145--146]. Но, скорее всего, Перри пишет о служилых людях.

В заключение приведем уникальное описание 17 дворов уже рассматривавшейся выше д. Шланги середины 1660-х гг. Из всех дворов селения перечислены только 8. Их владельцы сеяли рожь -- всего 3,75 десятины. Из них на долю Крымки Ивашкова приходилось 1,5 дес., на всех остальных семерых оставалось только 2,25 дес.

«Роспись Синбирскова уезду деревни Шланги Крымки Ивашкова с товарыщи дворам их, что построено:

Крымки Ивашкова двор. На дворе изба липовая, да клеть з лачуга, да баня, две карды тыном горожены. А двор в городьбе.

Чувашенина Меметки Байкова избенка пластинная дубовая, да лачуженка пластинное, да карда огорожена тыном дубовым.

Тое-же деревни чювашенина Альмяметки Янапталова избенко пластинное липовое, лачюга да канюшня липовое- же, да корда тыном огорожена.

Тое-же деревни чювашенина Байдемерка Пиктышева избенко дубовое и липовое, да лачужка тыном огорожена, да карда.

Тое-же деревни чювашенина Иржумки Окаева избенко дубовая пластинная с липовыми бревны, да лачужка тыном огорожена, да карда.

Тое-же деревни чювашенина Арбулатки Ахпулатова избенка дубова пластинная без верху, да лачужка пластинная, да карда.

Тое-же деревни чювашенина Байгуватки Пиктышева избенка дубовая пластинная, да лачужка пластинная, да карда.

Тое-же деревни чювашенина Пишенки Юркина двор в городьбе; на дворе изба пластинная дубовая, две клети, да лачуга пластинная, а другая тыном огорожена, да гумно в городьбе-ж.

Тое-же деревни чювашенина Ирдутки Байрутина избенко дубовая пластинная, да лачуга осиновая, да карда.

Тое-же деревни чювашенина Толгейки Алагулова избенко пластинное дубовое, да клетенко осиновое, да карда.

Тое-же деревни чювашенина Альмаметки избенко дубовое пластинное, да лачуженко лубяное.

Тое-же деревни чювашенина Атимки Байбакова избенко пластинное дубовое, да карда.

Тое-же деревни чювашенина Полатки избенко дубовое, да карда.

Тое-же деревни чювашенина Чюренейка Байдерякова избенко липовая, да лачуга тыном огорожена, да карда.

Тое же деревни чюваши, что поселились на ту сторону Шланги реки за врагом к Исаеве даче Несветаева Правильно Несветаева. в публикации допущена ошибка..

Чювашенина Сидулки Адутина избенко дубовая пластинная без верху, да карда.

Чювашенина Толатки Богданова избенко пластинное дубовое без верху, да карда.

Чювашенина Матюшки избенко липовая без верху, да лачужка дубовая, да карда» [Материалы исторические... 1898, с. 68-69].

Заключение

К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении источники фрагментарны и не дают сколько- нибудь полного представления о формирования ясачного населения Южного Средневолжья. Несомненно, что тяглые автохтоны составляли одну из самых значимых категорий его жителей в начальный период освоения. До середины XVII в. именно они занимались эксплуатацией «наездом» природных ресурсов региона. Во второй половине столетия в ходе его массового хозяйственного освоения они наряду с русскими стали основными практически равноправными акторами оседлого земледельческого заселения Южного Средневолжья. Именно в это время происходил своеобразный процесс «обретения родины», когда из разных в этническом и конфессиональном отношении групп переселенцев начала складываться единая региональная социокультурная общность.

Источники фактического материала

1. Архив -- Архив Музея Новодевичьего монастыря. URL: http://portal.rusarchives.ru/muslib/nm/nsa.shtml.

2. РГАДА -- Российский государственный архив древних актов.

3. Биленко 1980 -- Биленко М.В. Дворцовая мордва Алатырского уезда в XVII веке (по писцовым и переписным книгам): дис.... канд. ист. наук. Саранск, 1980.

4. Верняев 2017 -- Верняев Н.И. Очерки по истории этноконфессиональной политики в России. СПб., 2017.

5. Водарский 1977 -- ВодарскийЯ.Е. Население России в конце XVII -- начале XVIII века (Численность, сословно-классовый состав, размещение). М., 1977. URL: https: / / statehistory.ru/books/YA-E--Vodarskiy_ Naselenie-Rossii-v-kontse-XVII--nachale-XVIII-veka.

6. Воропанов 2017 -- Воропанов С.А. Суд и правосудие в провинции Российского государства в XVI -- первой половине XVIII в. (на примере областей Поволжья, Урала и Западной Сибири). М., 2017. 192 c. URL: https:// litgid.com/read/sud_i_pravosudie_v_provintsii_rossiysko go_gosudarstva_v_xvi_pervoy_polovine_xviii_v_na_primere_ oblastey_povolzhya_urala_i_zapadnoy_sibiri/page-2.php.

7. Гераклитов 2011 -- Гераклитов А.А. Роль Саратова и Самары XVII в. в жизни мордвы // Гераклитов А.А. Избранное: в 2 ч. Саранск, 2011. Ч. 1. URL: http:// shalkino.ru/2_Geraklitov_Rolsar.html.

8. Гераклитов 2006 -- Гераклитов А.А. Самара и Самарский уезд XVII в. (по записным книгам Печатного приказа) // Классика самарского краеведения: антология. Вып. 2 / под ред. П.С. Кабытова, Э.Л. Дубмана. Самара, 2006.

9. Димитриев 1986 -- Димитриев В.Д. Чувашия в эпоху феодализма (XVI--начало XIX вв.). Чебоксары, 1986. 456 c. URL: http://xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/content/ chuvashiya-v-epohu-feodalizma.

10. Дубман 2014 а -- Дубман Э.Л. «Корсунский уезд» во второй половине XVII -- начале XVIII вв.: население и особенности его расселения // Российская деревня в XVIII--XXI веках: социокультурное измерение: сб. статей IX Междунар. науч.-практ. конф. / науч. ред. Г.Е. Корнилов, В.А. Лабузов. Оренбург, 2014 а. 292 c. URL: https://b-ok.org/book/3052844/6efba2.

11. Дубман 2014 б -- Дубман ЭЛ. Система расселения на территории Симбирского уезда к началу XVIII в. // Вестник СамГУ. 2014 б. № 1 (112). C. 33-40. URL: http:// j ournals. ssau.ru/index. php/hpp/article/view/3815.

12. Дубман 2005 -- Дубман Э.Л. У истоков земледельческого освоения Симбирского Поволжья в первой половине XVII в. // Самарский земский сборник. 2005. № 4 (12). C. 3--11.

13. Дубман 1991 -- Дубман ЭЛ. Хозяйственное освоение Среднего Поволжья в XVII веке. По материалам церковно-монастырских владений. Куйбышев, 1991.

14. Зерцалов 1897 -- Зерцалов А.Н. Материалы для истории Синбирска и его уезда. (Приходо-расходная книга Симбирской приказной избы 1665--1667 гг.). Симбирск, 1897. 275 c. URL: http://archeo73.ru/Russian/17vek/ serzalov/prichodnaya.htm.

15. История Чувашской АССР. 1936 -- История Чувашской АССР. Т. 1. Чебоксары, 1966. 287 c. URL: http://chuvash-lib.blogspot.com/2014/12/1.html.

16. Исхаков 1995 -- Исхаков Д.М. Динамика численности и особенности размещения татар в Волго-Уральском регионе в XVI -- начале XX вв. // Материалы по истории татарского народа. Казань, 1995.

17. Кабытов, Дубман, Леонтьева 2012 -- Кабытов П.С, Дубман ЭЛ., Леонтьева О.Б. «Обретение родины». Средняя Волга и Заволжье в процессе развития российской цивилизации и государственности (вторая половина XVI -- начало XX вв.): к постановке проблемы // Вестник Самарского государственного университета. 2012. № 8/2 (99). C. 5--20. URL: http://journals.ssau.ru/ index. php/hpp/article/view/3291.

18. Каппелер 2003 -- Каппелер А.С. Две традиции в отношениях России к мусульманским народам Российской империи // Отечественная история. 2003. № 2. C. 129 -- 136. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=17327679.

19. Каппелер 2017 -- Каппелер А. Южный и восточный фронтир России в XVI--XVIII веках // Мусульмане в новой имперской истории: сб. ст. / отв. ред. и сост. В.О. Бобровников, И. Герасимов, С. Глебов, А. Каплуновский, М. Могильнер, А. Семенов. М., 2017. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=17968159.

20. Кивельсон 2012 -- Кивельсон В. Картография царства: Земля и ее значение в России XVII века. М., 2012. 360 c. URL: https://b-ok.org/book/2874696/bade6c.

21. Козлов 1960 -- Козлов В.И. Расселение мордвы (Исторический очерк) // Вопросы этнической истории мордовского народа. Труды мордовской этнографической экспедиции. Вып. 1. Труды института этнографии имени Н.Н. Миклухо-Маклая. Новая серия. Т. LXIII. М., 1960.

22. Кучумов, Сахибгареева 2014 -- Кучумов И.В., Сахибгареева Л. Ф. Исследователь истории Российской империи Б.Э. Нольде // Вопросы истории. 2014. № 10. C. 107--118. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=22259548.

23. Марискин 2016 -- Марискин О. И. Новокрещеная мордва Алатырского уезда в XVII -- первой половине XVIII века // Гуманитарий: актуальные проблемы гуманитарной науки и образования 2016. № 3 (35). C. 33--43. URL: http://jg.isi.mrsu.ru/assets/gumanitary_2 016_35.pdf.

24. Мартынов 1903 -- Мартынов П. Селения Симбирского уезда. (Материалы для истории Симбирского дворянства и частного землевладения в Симбирском уезде). Симбирск, 1903. URL: http://archeo73.ru/Russian/ 20vek/ seleniya/index.htm.

25. Мартынов 1897 -- Мартынов П. Строельная книга города Симбирска. Симбирск, 1897. URL: http:// www.suslony.ru/hist_librs/stroel_kn_Simbir.htm.

26. Материалы исторические... 1898 -- Материалы]: исторические и юридические района бывшего Приказа Казанского дворца. Т. 2: Собрание актов XVII-го и начала XVIII-го вв. В.П. Мещеринова, П.В. Анненкова, А.В. Толстого, Л.А. Прушакевича [и др.]. Симбирск, 1898. Т. 2. URL: http://archeo73.ru/Russian/17vek/arshiv/ index.htm.

27. Миронов 2017 -- Миронов Б.Н. Управление этническим многообразием Российской империи. СПб., 2017. 640 c. URL: https://elibrary.ru/ item.asp?id=32498669.

28. Мордовский фронтир... 2017 -- Мордовский фронтир в зеркале приказной статистики (первая четверть XVII века / НИИ гуманитар. наук при Правительстве Республики Мордовии; сост. В.Д. Кочетков [и др.]. Саранск, 2017. URL: https://freedocs.xyz/pdf-466051877.

29. Никольский 1919 -- Никольский Н.В. Конспект по истории народностей Поволжья. Казань, 1919. URL: http://xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/content/konspekt-po- istorii-narodnostey-povolzhya.

30. Нольде 2013 -- Нольде Б.Э. История формирования Российской империи. СПб., 2013. 850 c. URL: https:// elibrary.ru/item.asp?id=21697920.

31. «Обретение родины». 2013 -- «Обретение родиныт.>: общество и власть в Среднем Поволжье (вторая половина XVI -- начало XX в.). Ч. 1. Очерки истории / под ред. П.С. Кабытова, Э.Л. Дубмана, О.Б. Леонтьевой. Самара, 2013. URL: http://padabum.com/d.php?id=106585.

32. Перетяткович 1882 -- Перетяткович Г.И. Поволжье в XVII и начале XVIII века: Очерки из истории колонизации края. Одесса, 1882. 338 c. URL: https:// elibrary.tambovlib.ru/?ebook=3287.

33. Перри 1871 -- Перри Дж. Состояние России при нынешнем царе. М., 1871. URL: http://istclub.ru/topic/ 638-%D0%B4-%D0%BF%D0%B5%D1%80% D1%80%D0%B8-%D1%81%D0%BE%D1%81% D1%82%D0%BE%D1%8F%D0%BD%D0%B8%D0%B5- %D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8- %В0%ВР%В1%80%В0%В8-%В0%ВВ%Б1%8В%В0%ВВ%В0%В5%В1%88%В0%ВВ%В0%В5%Б0%ВС-%В1%86%В0%В0%В1%80%В0%В5-1716-%Б0%В3.

34. Петухов 2014 -- Петухов А.В. Христианизация народов Среднего Поволжья в середине XVIII века в освещении современной американской историографии / / Вестник Чувашского университета. 2014. №4. С. 64--70. URL: http://www.chuvsu.ru/images/stories/nauka/vestnik/ vypusk/2014_4.pdf.

35. Писцовая книга Карсунского... 2014 -- Писцовая книга Карсунского и Симбирского уездов 1685--1686 гг.: публ. текста / сост. Ю.Н. Мельников. Ульяновск, 2014. 543 с. URL: https://www.csiul.ru/upload/iblock/bd3/bd3811213d374cdd0fe648ce975fb5ac.pdf.

36. Таймасов 2009 -- Таймасов Л.А. Правовое регулирование межконфессиональных отношений в Среднем Поволжье во второй половине Х'УТ--Х'УП вв. / / Вестник Чебоксарского кооперативного института. 2009. № 1. С. 90--100. иЯН: https://elibrary.m/item.asp?id=20252370.

37. Чуваши: история и культура. 2009 -- Чуваши: история и культура. Т. 1 / отв. ред. В.П. Иванов. Чебоксары, 2009. 415 а URL: http://xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/m/

38. Юрченков 1995 -- Юрченков В.А. Взгляд со стороны (мордовский народ и край в сочинениях западноевропейских авторов 'УТ--Х'УШ столетий). Саранск, 1995. 288 а URL: http://fomm.relicvia.ru/topic/98609-vzgliad- so-storony-mordovskii-narod-i-kгai-v-sochi/#entry914143.

39. Юрченков 2003 -- Юрченков В. Мордовский этнос в имперском социуме. Х'УШ -- начало XX вв. // Новая волна в изучении этнополитической истории ВолгоУральского региона: сб. ст. / под ред. К. Мацузато. Саппоро, 2003. С. 26--37. URL: http://src- h.slav.hokudai.ac.jp/publictn/volga_ural/ glava5_ 156_ 17 5_large.pdf.

References

1. Bilenko 1980 -- Bilenko M.V. Dvortsovaya mordva Alatyrskogo uezda v XVII veke (po pistsovym i perepisnym knigam): dis.... kand. ist nauk [Palace mordva of the Alatyr uyezd in the 17^th century (according to clerical and census books): Candidate's of Historical Sciences thesis]. Saransk, 1980 [in Russian].

2. Vernyayev 2017 -- Vernyayev N.I. Ocherki po istorii etnokonfessiona'noipolitiki vRossii [Essays on the history of ethnic and religious policy in Russia]. SPb., 2017 [in Russian].

3. Vodarskiy 1977 -- Vodarskiy Ya.E. Naselenie Rossii vkontse -- nachale XVIII veka (Chislennost', soslovno- klassovyi sostav, razmeshchenie) [Population of Russia at the end of the XVII -- beginning of the XVIII century (number, estate-class composition, accommodation)]. M., 1977. Available at: https://statehistory.ru/books/YA-E-- Vodarskiy_Naselenie-Rossii-v-kontse-XVII--nachale- XVIII-veka [in Russian].

4. Voropanov 2017 -- Voropanov SA. Sud i pravosudie v provintsii Rossiiskogo gosudarstva v XVI -- pervoi polovine v. (na primere oblastei Povolzh 'ia, Urala i Zapadnoi Sibiri) [Court and justice in the province of the Russian state in the XVI -- first half of the XVIII century (on the example of the Volga, Urals and Western Siberia regions)]. M., 2017, 192 p. Available at: https://litgid.com/read/ sud_i_pravosudie_v_provintsii_rossiyskogo_gosudarstva_v_ xvi_pervoy_polovine_xviii_v_na_primere_oblastey_povolzhya_ urala_i_zapadnoy_sibiri/page-2.php [in Russian].

5. Geraklitov 2011 -- Geraklitov A.A. Rol' Saratova i Samary XVII v. v zhizni mordvy [The role of Saratov and Samara of the XVII century in the life of the Mordovians]. In: GeraklitovA.A. Izbrannoe: v2 ch. [Favourites: in 2 parts]. Saransk, 2011, Part 1. Available at: http://shalkino.ru/ 2_Geraklitov_Rolsar.html [in Russian].

6. Geraklitov 2006 -- Geraklitov A.A. Samara i Samarskii uezd v. (po zapisnym knigam Pechatnogoprikaza) [Samara and Samara uyezd of the XVII century (on the notebooks of the Printed Order)]. In: Klassika samarskogo kraevedeniya: antologiya. Vyp. 2. Pod red. P.S. Kabytova, E.L. Dubmana [Classics of Samara Regional Studies: Anthology. Issue 2. P.S. Kabytov, E.L. Dubman (Eds.)]. Samara, 2006 [in Russian].

7. Dimitriyev 1986 -- Dimitriyev V.D. Chuvashiya v epokhu feodalizma (XVI--nachalo XIX vv.) [Chuvashia in the era of feudalism (XVI -- early XIX centuries)]. Cheboksary, 1986, 456 p. Available at: http://xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ ru/content/chuvashiya-v-epohu-feodalizma [in Russian].

8. Dubman 2014 a -- Dubman E.L. «Korsunskii uezd» vo vtoroi polovine XVII -- nachale XVIII vv.: naselenie i osobennosti ego rasseleniya [«Korsunsky uezd» in the second half of the XVII -- early XVIII centuries: population and features of its settlement]. In: Rossiiskaya derevnya v XVIII--XXI vekakh: sotsiokul'turnoe izmerenie: sb. st. IX Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. Nauch. red. G.E. Kornilov, V.A. Labuzov [Russian village in the XVIII-- XXI centuries: sociocultural dimension: Collection of articles of the IX International research and practical conference. G.E. Kornilov, V.A. Labuzov (Eds.)]. Orenburg, 2014 a, 292 p. Available at: https://b-ok.org/book/3052844/ 6efba2 [in Russian].