Проект "Великой Сирии" в ближневосточной политике и пропаганде Третьего рейха в годы Второй мировой войны (1939–1942 гг.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Проект «Великой Сирии» в ближневосточной политике и пропаганде Третьего рейха в годы Второй мировой войны (1939-1942 гг.)

Сергей Андреевич Шерстюков

Аннотация

Рассматривается проект «Великой Сирии» в ближневосточной политике и пропаганде Третьего рейха в годы Второй провой войны. Исследуются подходы немецких дипломатов к способам организации «нового порядка» на Ближнем Востоке, в частности разные точки зрения по поводу необходимости и форм конструирования «Великой Сирии» и продвижения этого проекта немецкой пропагандой в регионе. Хотя немецкие дипломаты создавали в своем воображении довольно радикальные проекты политической трансформации арабского мира, по ряду причин (политических и идеологических) они проявляли сдержанность и осторожность в своих практических шагах и пропаганде в регионе.

Ключевые слова: «Великая Сирия», пропаганда, Ближний Восток

Abstract

The «Great Syria» project єn the Middle East policy and propaganda of the Third Reich during the Second World War (1939-1942)

Sergey A. Sherstyukov

The article is devoted to study of «Great Syria» in the Mddle East policy and propaganda of the Third Reich during the World War II (1939-1942). This shrdy is based on dre analysis of published and unpublished documents from the German archives. Witr dre outbreak of World War II (and, in particular, after the following the defeat of France in 1940), the Middle East policy of dre Third Reich increased in activity, which was aimed at disruption of dre dominant position of the British Empire in dre Mddle East. German propaganda in dre region focused on dre fact that after dre end of World War I Great Britain and France did not grant independence to dre Arabs, but established treir own colonial domination in dre region in dre fomr of dre mandates system. In his regard German diplomats sought, wihr a view to propaganda, to build alternative versions of dre political organization of dre Arab world drat would provide for the creation of a unified Arab state. Focusing on these projects makes it possible to see what «mental maps» of dre Middle East and dre Arab world existed in dre minds of German diplomats. In addition, since summer of 1941 began to be planned dre German offensive in dre Middle East dre question of dre organization of a «new order» in dre Arab world received not only propaganda but also a practical dimension. One of dre options for dre creation of a unified Arab state was dre project «Great Syria». However, aldrough the diplomats of the Third Reich created in dreir imagination radrer radical projects for the political transformation of the Arab world, for a number of reasons (political and ideological) they showed restraint and caution in their practical steps and propaganda in the region. One reason for this caution was the need to take into account dre position of Italy, as well as dre positions of odrer actors (Vichy France, Turkey, Saudi Arabia). Although at drat time were offered and discussed different versions of dre organization of dre «new order» in dre Arab world, drere is a noticeable similarity in all German projects. In particular, dre narrative of all authors of such projects presupposed the presence of one or several factors, the use of which, they believed, would lead to the collapse of the British Empire in the Mddle East. In an effort to present a political alternative to British domination in dre region for propaganda purposes, German diplomats, in fact, recognized dre success of the British colonial experience in the Middle East and intended to capitalize it in German politics in dre region.

Keywords: «Great Syria», propaganda, Third Reich, World War II, Middle East

Основная часть

Происходящие на Ближнем Востоке процессы, последовавшие за чередой «арабских революций» в странах региона, позволили многим экспертам говорить не только о кризисе государственности, но и о сломе всей региональной ближневосточной подсистемы международных отношений, фундамент которой был заложен после оконіания Первой мировой войны странами - победительницами - Великобританией и Францией. Действительно, можно только предполагать, каким образом будет происходить реконфигурация ближневосточного региона и какой вид приобретут те его государства, которые сегодня де-факто уже не существуют в прежних границах (Йемен, Сирия, Ирак, Ливия); ясно, однако, что страны, сформированные на обломках Османской империи - во многом искусственно - столкнулись сегодня с самым серьезным после окончания Второй мировой войны вызовом.

Проекты, предусматривавшие трансформацию Блик - него Востока (или его части), не единожды возникали на протяжении XX и начала XXI в., а в качестве их создателей выступали как внерегиональные, так и внутрирегиональные акторы. В том числе периодически появлялись и халифатистские проекты, инициаторы которых стремились преодолеть рамки национального государства, предлагая в качестве альтернативы государственность, базирующуюся на транснациональной, строго релігиозной идентиности [1].

Представляется целесообразным обратиться к одному из проектов конструирования части региона - проекту «Великой Сирии», который с началом Второй мировой войны оказался в фокусе ближневосточной политики и пропаганды Третьего рейха.

Идея «Великой Сирии» приобрела политическое звучание в конце Первой мировой войны; призывы к созданшо государства в границах «историеской» Сирии оставались актуальными в межвоенный период и стали особенно значимыми в контексте развернувшегося противоборства Великобритании и Франции с государствами «оси» на Ближнем Востоке в годы Второй мировой войны. Все участники противостояния, действовавшие в рамках логики сохранения, расширения, трансформации или подрыва сложившихся в регионе механизмов политического господства и легитимирующих их конвенций, осознавали, что результатом этого противостояния может стать кардинальное переустройство регионального пространства и его отдельных сегментов.

О «Великой Сирии» писали многие авторы, обращавшиеся к изучению арабского национализма, политики европейский империй на Ближнем Востоке, к истории ближневосточного региона и его отдельных стран. Однако исследований, посвященных всестороннему рассмотрению идеологии пансирианизма в исторической ретроспективе, немного, из них непревзойденной до сих пор остается работа английского исследователя Даниэля Пайпса [2]. «Как, возможно, самая игнорируемая тема истории Ближнего Востока в двадцатом веке, пансирианнзм взывает к исследовании.», - писал он в предисловии к своей работе [Ibid. P. 7]. Пайпс детально и подробно рассматривает зарождение и эволюцию пансирианизма, многочисленные проекты конструирования «Великой Сирии», создававшиеся как в Лондоне и в Париже, так и в ближневосточных странах, сложное отношение панарабистов к идеологии пансирианизма. Однако, обращаясь к оценке места этого проекта в политике стран «оси» в годы Второй мировой войны, Пайпс ограничивается замечанием о том, что для держав «оси» поддержка Великой Сирии стала практиески безболезненным способом доставить неприятности британцам и французам на Бліжнем Востоке и в то же время завоевать некоторое количество друзей среди арабов [Ibid. P. 96]. В работах, посвященных пропаганде и политике стран «оси» на Ближнем Востоке, тема «Великой Сирии» также находилась, как правило, на периферии исследовательского внимания.

Между тем изучение этого сюжета представляется важным по нескольким причинам. Оно позволит внести новые нюансы в понимание ближневосточной политики Третьего рейха (и стран «оси» в целом), в частности такого ее направления, которое было связано с попытками немецких дипломатов сконструировать «новый порядок» на Ближнем Востоке. Анализ политических проектов (и отделимых предложений), нацеленных на преобразование политического пространства арабского мира, даст возможность не только составить представление о политических целях и пропагандистских планах Третьего рейха в регионе, но и судить о том, что можно назвать пространственным воображением, или «ментальными картами» Ближнего Востока, существовавшими в сознании немецких дипломатов, военных, ориенталистов. Обратившись к случаю с «Великой Сирией», можно увидеть, какие возможности немецкая пропаганда пыталась использовать в регионе в годы Второй мировой войны и с какими ограничениями (объективными и субъективными) она при этом сталкивалась.

Первая мировая война и борьба за «османское наследство»

После вступления Османской империи в Первую мировую войну на стороне Германской империи против Антанты для участников последней цель состояла не только в том, чтобы разбить османскую армию на полях сражений, но и в том, чтобы разделить «османское наследство». Судьба арабских провинций Османской империи решалась в годы войны в ходе переговоров и скрытого и явного соперничества союзников по Антанте - Великобритании, Франции и, в меньшей степени, Российской империи, стремившейся прежде всего установить контроль над черноморскими проливами. Достигнутое ими соглашение, вошедшее в историю как «соглашение Сайкс-Пико»¹, являлось плодом имперского воображения и колониальных представлений о балансе сил, безопасности и экономической целесообразности, «экспертного» (а часто «псевдоэкс - пертного») знания, поставленного на службу колониальным интересам, и, не в последнюю очередь, - случайности.

В годы войны Великобритания увидела в довольно аморфном, но структурирующемся движении арабских националистов ценного союзника в борьбе с Османской империей. Результатом британских усилий стала договоренность с шерифом Мекки Хусейном бен Али аль-Хашими - арабским лидером, представлявшимся британцам наиболее подходящей фигурой для того, чтобы возглавить выступление против турок.

Еще одним решением, имевшим долгосрочные последствия для всего Ближнего Востока, стала знаменитая Декларация Бальфура². Для Британии, уже контролировавшей Египет и претендовавшей на половину Ближнего Востока, публичная поддержка сионистского движения, стремившегося к созданию на территории Палестины еврейского государства, стала способом, который позволял обезопасить восточный фланг Суэцкого канала, избежав при этом обвинений в прямом захвате земель [5. P. 1]. В изменившихся условиях конца Первой мировой войны не только Британии, но и другим империям, рассчитывавшим на новые колониальные приобретения, необходимо было искать новые способы легитимации этих приобретений.

Соглашение Сайкс-Пико, Декларация Бальфура, соглашение Мак-Магон-Хусейн³ являлись не просто вехами в политииеской истории Бліжнего Востока; сложившийся в результате их реализации (или не реализации) политюеский порядок⁴, воспринимавшийся всеми силами (в том числе и формировавшими его) как временный, подлежащий коррекции или даже радикальному пересмотру, - задал ту систему координат, в рамках которой и возникали многочисленные проекты переустройства всего регионального пространства или его отдельных сегментов, происходили столкновение, переплетение и взаимное наложение пространственных образов, рождавшихся в политюеском воображении националистов, христианских и мусульманских мыслителей, колониалистов и имперских элит.

Борьба за «Великую Сирию»

Немецкий исследовател. Юрген Остерхаммел. в работе «Трансформация мира: история XIX века», писал, что географические обозначения, с которыми сегодня специалисты и дилетанты обращаются совершенно некритически и которые широко заимствовались даже самими местными элитами в регионах, являются во многом продуктами геополитизации описательной географии в период высокого империализма [7. С. 85]. Он замечает, что термин «Бликний Восток» вошел в употребление в дипломаттескгк кругах люнь к концу XIX в. и обозначал Османскую империи., включая те области в Северной Африке (такие как Египет и Алжир), которые тогда ей фактииески больше не принадлежали. Термин «плодородный полумесяц»⁵, появившийся в 1916 г., был популярен среди археологов и напоминал о доисламском величии региона [Там же].

В отличие от понятия «плодородный полумесяц», с самого начала являвшегося искусственным конструктом, понятие «Великая Сирия», утвердившееся в начале ХХ в. в политиеском и дипломатиеском лексиконе, стало современной версией укорененного в языке и истории термина bilad al-Sham, использовавшегося в раннее исламское время и включавшего, помимо Сирии, территории таких современных поли - тическт единиц, как Ливан, Иордания, Израиль, Западный берег реки Иордан, распространяясь на сегере на современные турецкие провинции Хатай (прежний санджак Александре™), Газиантеп и Диярбакыр [9. P. 261]. Понятие «Великая Сирия» становится политическим и идеологическим концептом (и символическим ресурсом) в момент распада Османской империи и начавшейся борьбы за раздел ее бывших арабских провинций.

Результатом британо-арабских договоренностей стало «Великое арабское восстание», начавшееся 5 июня 1915 г. Занятие 30 сентября - 1 октября 1918 г. арабскими частями эмира Фейсала и частями британского экспедиционного корпуса генерала Э. Алленби Дамаска и большей части «исторической Сирии» символизировало успех «арабского восстания» и британоарабского «союза».

В период краткосрочного правления короля Фейса - ла в Дамаске (сентябрь 1918 г. - июль 1920 г.) была предпринята первая попытка добиться независимости Сирии в ее «естественных границах». Будучи не в силах противостоять французским военным частям, Фейсал в иоле 1920 г. покидает Сирию и вскоре, при поддержке Британии, становится королем Ирака. После окончания Первой мировой войны державы-победительницы - Великобритания и Франция - создали на месте арабских провинций бывшей Османской империи несколько государств, не получивших, однако, независимости, а вошедших в число подмандатных стран. Казалось, долгосрочные амбиции Хашимитов, состоявшие в том, чтобы собрать в рамках объединенного государства под властью их дома территориальные фрагменты распавшейся Османской империи (Хиджаз, Сирию, Палестину и Ирак) были сорваны [10. P. 679]. Однако проблема создания (воссоздания) объединенного арабского государства станет одной из ключевых тем ближневосточной політики в 1920-1930-е гг. Идея единого арабского государства, ставшая одновременно и целью, и мечтой для нескольких поколений арабских националистов, принимала более или менее конкретные очертания в разных проектах, иногда рассматривавшийся как конкурирующие, иногда - как взаимодополняющие.

Мечта о едином арабском государстве могла воплотиться в «Великой Сирии», хотя сторонники идеологии панарабизма обычно рассматривали эту идею не столько как шаг, сколько как препятствие на пути к единому арабскому государству. «Великая Сирия» не существовала в качестве политической единицы, и не было «великосирийской нации», однако разделение территории «исторниеской» Сирии в 1919-1920 гг. на ряд государств под французским и британским мандатом стало одной из тяжелейших травм в череде многих политических травм, пережитых на Ближнем Востоке в то время [2. P. 3].

Абдалла и фейсал - два представителя Хашимитского дома, утвердившиеся у власти в Трансиордании и Ираке - подмандатных территориях, вошедших в бри - тайскою зону ответственности, значительно часть усилий направляли на реализацию (в том или ином виде) панарабского проекта. Ибн Сауд, эмир Неджда, нанесший в 1926 г. поражение шерифу Мекки Хусейну и его сыну фейсалу и объединивший почти весь Аравийского полуостров в рамках созданного в 1932 г. государства Саудовская Аравия, напротив, видел свою задачу в том, чтобы не дать реализоваться панарабским амбициям Хашимитов. Эмир Трансиордании Абдалла стал одним из самых известных и последовательных сторонников «Великой Сирии». Поскольку режим Абдаллы опирался на поддержку Британии, многие полагали, что за «великосирийскими амбициями» эмира Трансиордании стоит Лондон, другие формулировали эту мысль еще более радикально, рассматривая Абдаллу как орудие в руках британцев. Не отрицая зависимости Абдаллы от Великобритании, следует признать, что его отношения с британскими властями (в том числе и по поводу «Великой Сирии») были сложнее описанной логики. В разное время представители британского правительства не только поддерживали великодержавные устремления Абдаллы, но и ставили заслон его чрезмерной, как им казалось, активности. В британском правительстве были как сторонники «Великой Сирии» (не обязательно во главе с Абдаллой), так и противники этого проекта. «Британские сомнения также был! связаны с необходимостью учитывать позиции других государств. К концу 1941 г. стало очевидно, что французская, ліванская, сирийская, иракская, саудовская и египетская оппозиция возвышении. Абдаллы означала, что поддержка «плана Абдаллы» была бы контрпродуктивной. Тем не менее Абдалла был хорошим другом Британии, и британцы как можно дольше избегали публичной критики его планов» [Ibid. P. 93].

Третий рейх и «Великая Сирия»

Множество акторов, располагавшихся на разных уровнях, но сложно друг с другом связанных, находившихся в отношениях противодействия и сотрудничества, множество контекстов и высокая динамика их изменения - все эти признаки делали ситуацию на Ближнем Востоке в межвоенный период отчасти похожей на современную. Однако необходимо обращать внимания не только на относительное сходство, но и на существенные различия. С окончанием Первой мировой войны в истории Ближнего Востока начинается постосманскии, но не постимперский период - политическая карта региона в это время в основных своих конурах формируется дв? мя соперничающими империями - Британской и французской. В целом они сохраняли доминирующие позиции в регионе на протяжении всего межвоенного периода, реагируя на растущие национал нны движения на подмандатных территориях, приспосабливаясь к ним и подавляя периодиесиои вспыхивающие восстания. В межвоенные годы только несколько стран региона ишлялись независтт^ити, в первую очередь кемалистская Турция, Иран во главе с династией Пехлеви и Хашимитская (вскоре Саудовская) Аравия [11. P. 607].

Хотя Италия присоединилась к Антанте в ав^сте 1915 г., итальянцы узнали о соглашении Сайкс-Пико толко в октябре 1916 г., и несмотря на то, что под давлением итальянцев союзники признали ограниченную сферу влияния Италии в Малой Азию, по итогам Парижской мирной конференции Италия не получила никаких колониалнык приобретений в регионе [12. P. 12-13]. После прихода к власти Муссолини Италия использовала все доступные ей возможности для расширения своего влияния на Ближнем Востоке и в Северной Африке. В конце 1920-х гг. Рим усилил связи с лидерами арабских националистических движений, в том числе с видными сирийскими националистами (в частности, с Шакиб Арсланом).

Итальянская активность в Леванте была предметом постоянного беспокойства французских властей. Позиция Италии относительно судьбы французских подмандатных территорий в Леванте не была лишена противоречий. Так, итальянское правительство стремилось поддержать христиан, выступавших за независимость Великого Ливана, и в то же время защищало тезис о не - делитости сирийского мандата в Лиге наций [13. P. VIII]; италянцы поддержалі сирийскгк националістов, которые заявляли о единстве «Великой Сирии» и в то же время предлагали христианским меньшинствам защиту перед мусул>манским большинством [Ibid. P. XI]. Итальянский исследователь Мауро Пирас связывает эту противоречивость с тем, что фашистский режим в Италии, выстраивая новую «исламскую политику», не отказывался от старых методов традиционной арабской политики даже тогда, когда эти политические курсы вступали в противоречие друг с другом [Ibid.]. Возможно, это противоречие объясняется стремлением итальянцев в условиях сохранявшейся неопределенности политического будущего Леванта работать с разными политически мобилизованными группами, действовавшими на территории «исторической» Сирии.

Оценивая политику Веймарской республики в отношении Палестины и всего Ближнего Востока, исследователь ф. Нжозия писал: «Палестина и Ближний Восток не имели ключевого значения во внешнеполитических целях различных правительств Веймарской Германии, но находились на периферии непосредственной сферы интересов Германии. Тем не менее у Германии были конкретные политические, экономические и культурные интересы в Палестине и на остальном Ближнем Востоке, и она проводила определенную политику, направленную на сохранение и поощрение этих интересов. Политика Германии была двунаправленной; экономическим и культурным интересам наилучшим образом способствовали поддержание сионистского движения и осуществление Декларации Бальфура, в то время как общие политические интересы в Европе и на Ближнем Востоке обеспечивались поддержкой Британского мандата в Палестине (цит. по: [14. P. 465]).

После прихода в 1933 г. Гитлера к власти в Германии ее ближневосточная політика до 1939 г. не претерпела радикальных изменений - ключевыми элементами этой политики являлись заинтересованность в еврейской эмиграции в Палестину и, напротив, незаинтересованность в поддержке арабских националистов, выступавших с антисионистскими и антиколониальными лозунгами. Германские дипломаты на Ближнем Востоке выступали в роли наблюдателей, стремившихся оценить ситуацию в отдельных странах и в регионе в целом, иногда не скрывавших злорадства по поводу трудностей, с которыми сталкивались там британские и французские власти, но уклончиво или отрицательно отвечавших на просьбы арабских националистов о конкретной помощи.

До 1937 г. Гитлер стремился к достижению союза с Великобританией, в соответствии с которым Германия бы гарантировала интересы и безопасность Британской империи во всем мире в обмен на британское одобрение экспансии Германии в Центральной и Восточной Европе [15. P. 359].

Неудапі Гитлера в реализации этого курса ускорили формирование в конце 1930-х гг. германо-италян - ского союза. Рассматривая экспансию в Европе в качестве основного приоритета, Гитлер легко пошел на признание Средиземноморья (и арабского мира) сферой влияния Италии: во время своего визита в Германию в сентябре 1937 г. Муссолини признал интересы Германии в Австрии и принял немецкую декларацию о поддержке итальянских интересов во всем Средиземноморском регионе [16. P. 117].

Хотя Италия со второй половины 1930-х гг. направляла все больше ресурсов на подрывную деятельность на Ближнем Востоке, настоящий вызов британо-французскому доминированию в регионе страны «оси» смогли бросить только после начала Второй мировой войны (точнее - после разгрома Франции в июне 1940 г.).

После начала Второй мировой войны сторонники более активного курса Германии на Ближнем Востоке могли с большим основанием полагать, что их доводы будут услышаны и приняты. Одним из первых о необходимости подорвать британские позиции на Ближнем Востоке заявил Макс фон Оппенгейм - ориенталист и бывший германский дипломат, давно не служивший в МИДе, но по-прежнему имевший репутацию одного из лучших экспертов по Ближнему Востоку и сохранявший связи как среди немецких дипломатов, так и среди арабских националистов. В октябре 1914 г. Оппенгейм предложил план «революционизации исламских областей» противников Германской империи - документ, фактически легший в основу стратегии Германской империи в «мусульманском мире» в годы Первой мировой войны.

Оппенгейм остался верен себе - в 1940 г. он выступил со сходной идеей, предусматривавшей «революционизаципю» Ближнего Востока, целью которой было бы «унитожение британского господства» в регионе [17. S. 1].

Централиое место в своих замыслах Оппенгейм отводил Сирии, называя ее «единственной страной, опираясь на которую можно вести в настоящее время нашу борьбу против Англіи» [Ibid.].

Оппенгейм считал необходимом отправить в Сирию «так быстро, насколько это возможно прежнего посла в Багдаде доктора Гроббу»⁶ [Ibid]. Одного этого достаточно было, полагал Оппенгейм, чтобы стимулировать борьбу арабских стран против Британии. «Гробба там известен как опаснейший противник Англии, - писал Оппенгейм, - его имя будет действовать там как программа, его появление и его работа в Дамаске станут призывом к борьбе не только для Сирии, но и для всех арабских стран» [Ibid. S. 2]. Оппенгейм уже много лет не находился на государственной службе, однако взгляды, которые он выражал в своей записке (о симпатиях к Германии в арабском мире и готовности арабов выступить при первой возможности против Великобритании) был! широко распространены среди действующих немецких дипломатов, занимавшихся Ближним Востоком.

^мечая, что Ирак хочет аннексировать Сирию и что Ибн Сауд этому объединению всеми способами препятствует, Оппенгейм формуліровал свое видение будущего Сирии: «Простым решением было бы на сооружаемый сирийский трон посадить сына Ибн Сауда. О прямой аннексии Сирии Саудовской Аравией из религиозных соображений не может идти речи, так как господствующий в Саудовской Аравии фанатичный ваххабизм неприемлем для Сирии. Саудовскому принцу необходимо будет при управлении Сирией отказаться от его религиозного учения» [Ibid. S. 3-4].

Оппенгейм как и Фриц Гробба, считал, что позиция Саудовской Аравии будет иметь важное (если не определяющее) значение в исходе борьбы с Великобританией за Бліжний Восток, и поэтому он предлагал дать обещание Ибн Сауду в отношении части (или даже всей) территории Трансиордании и решить благоприятным для Ибн Сауда образом спор о «Великой Сирии». Однако в отличие от Гроббы, который акцентировал внимание на особой роли Саудовской Аравии в мусульманском мире, Оппенгейм рассматривал религиозный фактор скорее, как препятствие для экспансии последней.

В проекте Оппенгейма, с одной стороны, выражалась идея возвращения к границам «исторический Сирии» (в частности, он писал, что «Ліван, как до Первой мировой войны, снова вошел бы в Сирию как район с собственным управлением»), с другой - выдвигалась идея союзного государства, границы которого были бы гораздо шире границ «Великой Сирии» («После достижения мира и победоносного завершения борьбы против Англии, - писал он, - возникло бы союзное государство упомянутых арабских стран Передней Азии, в котором был! бы представлены Йемен и малые государства аравийского полуострова, такие как Оман, Йемен, Кувейт и т.д.»). [17. S. 4].

Оппенгейм, изложивший в записке свое видение «нового порядка» в арабском мире, понимал, что эта проблема еще будет рассматриваться и решаться в будущем (как он полагал - в ближайшем). В этой связи он хотел, чтобы Гробба взял с собой в Сирию известного сирийского националиста Шакиба Арслана, «чтобы с ним обсудить новый государственный порядок в арабского мире и особенно в Сирии» [Ibid.].

Оппенгейм направил свою записку в ^Д 25 иоля 1940 г. - через месяц после разгрома немецкими войсками французских вооруженных сил и капитуляции Франции. Выведение из войны Франции имело множество последствий для участников глобального конфликта, одно из них - изменение военно-политической ситуации в Северной Африке и на Бліжнем Востоке. Хотя условия франко-германского перемирия предусматривали, что в статус мандатных территорий Франции не будет внесено каких-либо изменений и «Франция будет продолжать свою миссию в Леванте» [19. С. 57], в Берліне и Риме активно разрабатьиались планы, предусматривавшие использование территории Сирии и Ливана как плацдарма для борьбы с Великобританией на Ближнем Востоке. Параллельно обсуждался вопрос о переустройстве политического пространства в Леванте.

Итальянская комиссия по перемирию прибыла в Бейрут спустя месяц после подписания перемирия с Францией. За ней вскоре последовалі разлиные немецкие агенты и служащие, которые в основном занимались пропагандой, играя на арабских надеждах и страхах, среди прочего, относительно Палестины и Александретты⁷. Французское поражение и арабский опыт британской и французской политики с 1918 г. делали немецкую пропаганду успешной у части арабских националистов [20. P. 366].

Немецкие дипломаты исходили из того, что Германия может обещать арабам не только возможность создания объединенного государства, но и решение «еврейского вопроса» на Ближнем Востоке. Сотрудник политического отдела МИДа В. Мельхерс в своей записке от 9 декабря 1940 г. в сверхоптимистиеском ключе описывал эффект от подобных обещаний: «В целом обещание приемлемого для них решения еврейского вопроса может быть дано арабскому миру. Намек на возможности формирования Большого сирийского государства, вероятно, вызовет у Британии большие трудности в Палестине… Осуществление только некоторых из этих предложений вызвало бы во всем арабском мире (вероятно, также в Северной Африке) значительное движение и, вероятно, лишило бы возможности действовать Англию так же, как и де Голля» [21. S. 692]. В то же время Мельхерс призывал к изучению ситуации на месте и к консультации с союзниками - итальянцами и арабами.

Несмотря на ожидаемый эффект от планируемых пропагандистских акций, Мельхерс был крайне осторожен в своих формулировках. У этой осторожности было много приин, лежавших как в сфере политик - ской целесообразности, так и в сфере идеологии.

Немецкий посол в вишистской Франции Отто Абетц в свой телеграмме от 28 февраля 1941 г. называл некоторые из них: «Раскрытие тайных немецких обещаний арабским государствам относител>но помощи в создании Великой арабской империи, несомненно, придало бы решающий импульс голлістскому движению, которое очень сил>но в Сирии, и будет восприниматься французским правительством как противоречащее соглашению о прекращении огня» [22. S. 155]. Признавая, что обнародование планов создания в какой-либо форме объединенного арабского государства может стать мощным инструментом политического влияния, Мельхерс и Абетц диаметрально противоположно оценивали последствия подобного шага.

В документах, затрагивавших вопрос о будущих «полтиеских конструкциях» на Бліжнем Востоке, встречались разные названия этих «конструкций», два из которых - «Велікая Сирия» и «Великая арабская империя» - пересекалісь, но, как правило, не совпадали. «Великая Сирия» могла рассматриваться как ядро будущей «Великой арабской империи», как одна из ее частей и как ал>тернативный ей проект. Упомянутый уже Абетц предлагал в этом вопросе ограничиться «конфиденциальной гарантией» арабским партнерам. «Еслі этой гарантии будет недостаточно, - писал он, - можно было бы первоначально поддержать формирование федерации шести арабских государств, в которой три подмандатных государства - Сирия, Трансиордания, Палестина - могли бы иметь особый статус» [Ibid.]. Стремясь найти формулу, которую можно было бы представить арабским националистам, не вызвав одновременно отрицательной реакции других акторов, Абетц предлагал промежуточный вариант, в котором единое арабское государство совмещалось с сохранением системы мандатов. Поиск такой формулы станет в это время одной из главных забот немецких дипломатов.

Сотрудники германского ЛЖДа, рассуждавшие о политических преобразованиях в регионе, вынуждены были учитывать не только признаваемый Германией приоритет Италии в арабских делах, но и, как они неоднократно подчеркивал!, сдержанное отношение Италии к созданию «Великой арабской империи». Вместе с тем, хотя Италия в своей политике на Ближнем Востоке с гораздо большей осторожностью подходила к вопросу о создании единого арабского государства, чем ее союзник по «оси», в итальянской пропаганде, направленной на регион, содержались призывы к пересмотру существующих в нем политических образований. Итальянцы распространяли листовки в поддержку «большой Палестины». А 30 ионя 1940 г., сразу после падения Франции, они объявили по радио Бари о своем видении создания большого сирийского государства [2. P. 96].

В 1941 г. происходило нарастание пропагандисткой, разведывательной и военно-политической активности Германии в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Высадка африканского корпуса Роммеля в Ливии в феврале, оккупация Греции и Югославии в апреле, антибританское восстание в Ираке, поддержанное Германией, и захват острова Крит, произошедшие в мае 1941 г., с одной стороны, создали новые возможности для действий Третьего рейха в арабском мире, с другой - ставили перед ним новые задачи. Среди них - поиск более эффективных способов пропаганды, в которой нужно было найти оптимальное сочетание исламской риторики и риторики арабского национализма.

Дилемма выбора и вместе с тем признание приоритета национализма перед исламом просматривается в записке, имевшей характер программного документа, руководителя политического отдела германского ЛЖДа Эрнста Воерманна от 7 марта 1941 г.: «Исламская мысл. («Священная война|»), - писал Воерманн, - при современном соотношении сил неприменима. Арабизм и ислам не совпадают. Приобщаемые к нашей игре арабы борются не за религиозные, а за политические цели. Однако вопросы, связанные с исламом, требуют тактиного обращения» [22. S. 194].

За этой обязательной для министерства иностранных дел позицией, как отмечал немецкий исследователь Герхард Хепп, которая явно признавала приоритетным поиск «партнеров» среди национальных или националистических движений в Северной Африке и на Ближнем Востоке, безусловно, скрывался провальный опыт исламской политики Германской империи во время Первой мировой войны, который передавался также вследствие персональной преемственности в ведомстве [23. S. 440]. Тем не менее и после указания Воерманна вопрос о политическом и военном значении ислама и «мусульманского мира» продолжал обсуждаться - не только дипломатами, но и людьми, к голосу которых могли прислушаться в ЛЖДе⁸.

Осенью 1941 г. в МИД поселил двухстранюный документ, автором которого был Ласло Алчаши - ис - следовател. пустыни, ориенталіст и с 1941 г. - офицер африканского корпуса Эрвина Роммеля. В ней автор изложил свою стратегию использования ислама для достижения немецких военных целей на Ближнем Востоке. В этом документе ислам и арабский национализм не противопоставлялись друг дру^; напротив, в нем заметно стремление соединить их в проекте «Великой Сирии» и в лице иерусалимского муфтия Мухаммада Амина аль-Хусейни, которой должен был стать халифом и главой «великосирийского государ - ства»⁹.

Анализируемый документ - его стилистика, язык и выражаемые в нем представления о «мусульманском мире» и его значении в противостоянии противникам Германии - не просто напоминал «план Оппенгейма», предложенный в октябре 1914 г. Вильгельму II, но фактчпчески в основных чертах воспроизводил его.

«У Германии мало внутренних связей с исламом. Британия, напротив, имеет разнообразные внутренние связи с миром ислама» [25. S. 1], - утверждалось в документе. Значимость «внутренних связей» с исламом раскрывалась в следующем пассаже: «Если чувство солидарности между Германией и исламом возникло бы, и в результате 250 миллионов мусульман проявили бы внимание и сочувствие к Германии, то таким образом получилось бы вызвать у Англии массовый психоз с катастрофическими последствиями. следовательно,

Англия вынуждена будет пойти на заключение скорейшего мира» [ftid.].

Халифат, как и Османская империя, перестал существовать после Первой мировой войны, однако в анализируемой залчске 1941 г. именно возрождение халифата рассматривалось как способ, с помощью которого Германия могла бы создать «глубокую связь» с исламом, а муфтий ал>-Хусейни характеризовался как наиболее подходящая фи^ра на рол. халифа.

Прибытие муфтия и его переговоры с Гитлером от - крьшалі новые возможности для немецкой пропаганды на Бліжнем Востоке. «Весь ислам пришел бы в огромное движение, - писал Алмаши, - при приеме великого муфтия фюрером, торжественном заявлении о гарантии для объединенной Большой Сирии с признанием великого муфтия духовным лидером, а также посредством пропаганды, ссылающейся на необходимость халифата и обращения великого муфтия по радио к арабскому миру» [Ibid. S. 2]. В конце записки содержался призыв «…сооружать не панарабское, а велікосирий - ское государство, чтобы проложить путь к решению вопроса о халифате и тем самым помочь исламу по-настоящему бескорыстным способом» [Ibid.].

Автор документа обращался к целому комплексу проблем, находившихся в орбите ближневосточной політики Третьего рейха, правда, если одни из них (о декларации, гарантирующей независимость арабских стран¹⁰, о едином арабском государстве, о политике в отношении ислама, об арабских лидерах, на которых следует сделать главную ставку) находилісь в центре внимания немецких дипломатов, то другие - в частности «проблема халифата», скорее - на периферии их внимания. В той упрощенной и искаженной реальности, которую рисовал в своем воображении Алмаши, продвижение халифатистского проекта, безусловно, рассматривалось как многообещающее с точки зрения пропаганды мероприятие, с другой стороны, подобный проект плохо соотносился с идеей о необходимости дозированного и избирательного обращения к исламу и мог быть негативно воспринят как союзниками Третьего рейха (Италией, вишистской Францией), так и странами, рассматривавшимися им как важные партнеры (Турция, Саудовская Аравия). К тому же аль-Хусейни, являвшийся известным арабским националистом, не был и не мог быть общепризнанным лидером арабского мира.

Неслучайно позднее, через год после появления анализируемого выше документа, Штеффен, сотрудник «штаба Гроббы» в МИДе, в своей записке от 9 ноября 1942 г. пришел к заключению, что «вопрос о восстановлении халифата больше не является актуальным…» [23. S. 444].

Необходимость учитывать позиции Италии, вишист - ской Франции, нейтральной Турции и других акторов заставляла немецкое руководство придерживаться крайне осторожной линии в отношении любых политических проектов в арабском мире, в том числе и проекта «Великой Сирии».

Тем не менее посколжу, начиная с лета 1941 г., немецкое командование планировало прорыв на Ближний Восток одновременно по двум направлениям, э^ операцию нужно было сопроводить соответствующими пропагандистскими и политическими мероприятиями. Немецкий ^Д снова возвращается к вопросу о «политической организации» арабского мира.

В начале 1942 г. Риббентроп поручил Фрицу Гроб - бе, «уполномоченному по арабским странам» в ЛЖДе, подробно изложить лініпо ЛЖДа в предстоящем «на - стплении Германии в арабских странах» [26. S. 107]. В одном из разделов подготовленной Гроббой записки, датированной 7 февраля 1942 г., надышавшемся «Новый порядок в арабских странах», немецкий дипломат сформулировал планируемые политические преобразования: «Ирак, Саудовская Аравия, Йемен и Египет останутся независимыми странами. Сирия, Ливан, Палестина и Трансиордания будут объединены в одно государство - «Великая Сирия». Ирак и Великая Сирия могут создать единую федерацию. Все перечисленные арабские страны будут объединены союзом или системой союзных договоров. Свержение хашимитских правителей в Багдаде и Аммане. Ирак получает Кувейт, Ибн Сауд - Маан и Акабу, а также контроль над Оманом, морским побережьем и, возможно, над Хадра - маутом и Бахрейнскими островами» [27. C. 187].

Интересно, что понятие «независимые» использовалось для описания Ирака, Саудовской Аравии, Ие - мена и Египта - государств, которые имели различную степень самоуправление перед войной, но не для Сирии, Ливана, Палестины и Трансиордании [16. P. 207] - подмандатных территорий, находившихся до войны под прямым контролем Великобритании и Франции. В документе подтверждена ліния, состоявшая в готовности немецкого МИДа поддержать территориальные притязания Ибн Сауда в отношении части территорий Трансиордании и небольших государств Аравийского полуострова, находившихся под контролем Великобритании. В этой же логике передела «британского наследства» на Ближнем Востоке планировалась передача Ираку Кувейта.

В записке заметно стремление Гроббы выстроить баланс между бывшим премьер-министром Ирака Рашидом Алі ал>-Гайлани и муфтием Амином аль - Хусейни (в том числе и в отношении «Великой Сирии»): «Гайлани будет министром-президентом (премьер-министром) и в данном случае - главой Ирака, но в вопросах Великой Сирии будет привлекаться как советник. Великий Муфтий будет представителем и, если на это согласятся ведущие сирийские вожди, главой правител>ства Велікой Сирии» [27. C. 187]. Руководство германского ЛЖДа и военные, в частности Фел>ми, руководител. «Особого штаба Ф», виделі в остром соперннестве между ал>-Хусейни и ал> - Гайлани серьезную проблему, которая затрудняла сотрудничество с ними [18. C. 133]. Одновремето Гроб - ба делал очередную попытку найти modus vivendi в отношениях Германии и Италии на Ближнем Востоке, в который по-прежнему признаваемое «политическое главенство» Италии сочеталось бы с фактическим главенством Германии. Более того, Гробба допускал возможность участия ^онии в решении арабских вопросов, «как тол>ко Япония выразит свое согласие на участие стран Оси в решении индийскик вопросов» [27. C. 188].

Планы, предусматривавшие політиеские преобраю - вания на Ближнем Востоке, появлявшиеся в контексте готовившегося наступления в регионе (и развивавшегося наступления в Северной Африке), становятся менее актуарными к осени 1942 г. (после поражений итало-немецких войск в сражении под эл>-Аламе&?м в ноле и ноябре 1942 г. и на фоне тяжелых боев на Кавказе и под Сталінградом).

Уже в записке немецкого ЛЖДа от 17 июля 1942 г., в которой излагались точки зрения на вопрос о «будущей организации арабского мира» (и на проблему единого арабского государства) двух ключевых арабских союзников Третьего рейха - аль-Хусейнии и ал> - Гайлани - отмечалось, что данный «вопрос не является в настоящее время таким острым, чтобы принимать по нему решение» [28. S. 5]. Также в записке высказывалась необходимость до вступления в переговоры с арабскими лидерами обсудить отдельные аспекты этой проблемы с итальянцами, и вместе с тем признавалась несвоевременность этого обсуждения: «Как известно, итальянцы до сих пор к общеарабским идеям относилісь с бол>шой сдержанностью. Время для того, чтобы этот вопрос с Италіей окончательно решить, кажется, еще не пришло» [Ibid.].

Таким образом, в этом документе фактически повторялась точка зрения на «организацию» арабского мира, которая была преобладающей в дипломатической переписке весной 1941 г. Отсутствие острой необходимости позволяло вернуться к неопределенной позиции относительно будущего арабского мира, форм политической организации региона, распределения власти и влияния в нем между Германией и Италіей.

В подходах немецких дипломатов к проекту «Великой Сирии» проявились особенности, характерные для политического курса Третьего рейха в арабском мире в целом - масштаб замыслов и в то же время крайняя осторожность, ожидание быстрого и большого эффекта при сравнительно небол>ших усилиях. Немецкая пропаганда в регионе апеллировала к недавней истории, связанной для арабских стран не с обретением независимости после распада Османской империи, а с установлением колониального господства Великобритании и Франции в форме системы мандатов. Германии, увидевшей в годы войны в арабах «естественных союзников» в борьбе против Великобритании, следовало разработать и предложить привлекательный проект политической организации арабского мира, который предусматривал бы (или по крайней мере допускал) создание - в той или иной форме - объединенного арабского государства. Этот проект должен был представлять альтернативу той системе политического господства, которую создали в регионе Великобритания и Франция. Обращение к травматичному для арабского мира опыту колониализма и заявка на альтернативность, эксплуатация надежды и страха станут важными лейтмотивами немецкой пропаганды в регионе. Претензии на ал>тернативность, выражавшиеся в пропаганде, сочетались в немецких проектах со стремлением воспользоваться опытом британской колониальной політики в регионе. Немецкие дипломаты, называвшие эмира Трансиордании Абдаллу «марионеткой Великобритании, тем не менее нередко признавали, что британцы, поддерживавшие (или даже инициировавшие) стремление Абдаллы к образованию «Великой Сирии, успешно продвигали свои интересы в регионе. И в случае с «Велікой Сирией» задача формулировалась ими таким образом, чтобы, восприняв эту політииескуию конструкцию, поставить во главе нового государства не Абдаллу, а лидера, ориентированного на Германию. Впрочем, этот сценарий предполагался и для существовавших в регионе государств.

Немецкие дипломаты, формулировавшие и обсуждавшие разные варианты «нового порядка» в арабском мире, заходили в своем политическом воображении значительно дальше, чем в своей пропаганде и практических шагах. Одна из причин этого, заключалась в том, что если в годы Первой мировой войны Великобритания и Франция, стремившиеся к разделу арабских провинций Османской империи, вели борьбу и договаривались в основном друг с другом (в меньшей степени - с Российской империей, Великобритания также с шерифом Мекки Хусейном), то Германия в годы Второй мировой войны вынуждена была учитывать позиции и возможную реакцию значительно большего числа акторов. К началу Второй мировой войны все арабские государства находились в той или иной степени под влиянием или контролем европейских колониал>ных держав [16 P. 1]. Уже одно это обстоятельство задавало рамки політики Третьего рейха в арабском мире, подтверждая в глазах немецких дипломатов и чиновников тезис о слабости, неса - мостоятельности и неустоиниивости государств региона и об условности их границ. Хотя вопрос о вліянии расовой идеологии на політику Германии в арабском мире нуждается в допоотителиом изучении, известно, что приверженцы национал-социалистииеской идеологии полагали, что арабы не способны создать государство. Эта идея представляла собой доведенный до крайности европоцентристский тезис о неготовности различный неевропейскик народов (в том числе арабов) к создании, собственной государственности, выдвинутый Великобританией и Францией после окониания Первой мировой войны для оправдания необходимости мандатной системы.

Несмотря на то, что немецкие дипломаты и военные предлагали разные варианты конструирования политического пространства в арабском мире, сходств в их взглядах гораздо бол>ше, чем различий. Чаще всего это были не подробно разработанные планы, а, скорее, наброски, содержавшие сходный круг идей, выражавшихся в более или менее радикал>ной форме. Выстраиваемый ими нарратив предполагал существование факторов, умелое использование который привело бы - почти с неизбежностью - к коллапсу Британской империи на Ближнем Востоке. Одни считали достаточным условием для этого активизации. Германии в арабском мире, другие - обращение к исламу (халифатистскому проект Соглашение СайксИико - секретное соглашение, достигнутое в 1916 г. британцами и французами, предусмат,ивавшее раздел азиатской части османского государства и последующее превращение арабских вилайетов Османской империи в подмандатные территории Великобри-тании и Франции. Название получило по имени его разработчиков - английского политика сэра Марка Сайкса и французского дипломата Франсуа Жорж-Пико [3]. Декларация Бальфура - письмо, переданное 2 ноября 1917 г. министром иност?анных дел Великобритании Артуром Бальфуром представите-лю британской еврейской общины лорду Уолтеру Ротшильду, в котором от имени британского правительства выражалось одобрение и готов-ность оказать содействие «созданию в Палестине национального дома для еврейского народа» [4]. Соглашение Мак-Магон-Хусейн - договоренность, достигнутая в ходе переписки шерифа Мекки Хусейна бен Али аль-Хашими с британ-ским верховным комиссаром в Каире Генри Мак-Магоном, которая продолжалась с июля 1915 по январь 1916 г. В ходе нее Хусейну было обещано создание после окончания войны единого, независимого арабского государства (и определены его примерные границы). Более того, британское правительство обещало поддержать притязания шерифа Мекки на восстановление халифата и лидерство в арабском мире [6]. Разработанные в 1915-1916 гг. договоренности между Англией и Францией на самом деле еще не установили границ между формировавши-ми в Машрике будущими подмандатными территориями / государствами, что было сделано позднее - на Парижской мирной конференции (18 января 1919 г. - 21 января 1920 г.), в Севрском договоре от 10 августа 1920 г., на конференциях в Сан-Ремо 19-22 апреля 1920 г. и в Лозан-не (с перерывом 20 ноября 1922 г. - 24 июля 1923 г.) [3]. «Благодатный Полумесяц» («Плодородный полумесяц»; Fertile Crescent) - название дуги плодородных земель, обрамляющей Сирийскую пустыню с запада, севера и востока. Включает современные территории Ливана, Израиля, Сирии, Ирака, юго-востока Турции, юго-запада Ирана, северо-запада Иордании и Египта. Это определение впервые использовал американский ученый Дж.Г. Брэстед [8. С. 209]. ² Фриц Гробба (1886-1973) - немецкий государственный деятель и дипломат. С 1932 по 1939 г. был послом Германии в Ираке, во время британо-иракской войны в мае 1941 г. возглавлял германскую миссию в Багдаде и после ее завершения занимался иракским вопросом уже в Берлине. В германском МИД под его руководством был образован специальный отдел, «штаб Гроббы», куда были привлечены лучшие знатоки арабско-го мира. После прибытия в Берлин аль-Хусейни и аль-Гайлани Гробба стал советником при них. В конце декабря 1942 г. Гробба был отст?анен от дипломатической работы и переведен на работ, в архивную комиссию в Париж [18. C. 103-104]. 23 июня 1939 г. между Францией и Турцией было подписано соглашение, по которому Александретокий санджак полностью передавался Турции. С территории санджака были выведены находившиеся там французские войска. Санджак стал официальным шестым вилаетом Тур-ции. Естественно, это решение французских властей вызвало взрыв недовольства и демонстрации протеста в Сирии [19. C. 55]. В разгар военных действий в 1941-1942 гг., когда немецкие войска заняли населенные мусульманами территории на Балканах, в Северной Африке, в Крыму и на Кавказе и приближались к Ближнему Востоку и Центральной Азии, Берлин стал рассматривать ислам в качестве поли-тически значимого фактора. Нацистская Германия предприняла серьезные усилия для продвижения союза с «мусульманским миром» против их предполагаемых общих врагов - Британской империи, Советского Союза, Америки и евреев [24]. После поражения в мае 1941 г. антибританского восстания в Ираке аль-Хусейни удалось бежать в Иран. В октябре 1941 г. он был доставлен в Италию, где провел переговоры с Муссолини и Чиано, а в затем отправился в Берлин и 28 ноября встретился с Гитлером. Вероятно, упомя-нутый документ был направлен в МИД вскоре после прибытия муфтия в Италию. Данные вопросы были предметом постоянных обсуждений, политических споров и инт?иг, в которых участвовали немецкие и итальянские дипломаты и политики, а также арабские националисты, сотрудничавшие со странами «оси». Иерусалимский муфтий аль-Хусейни, бывший), третьи - заявления о поддержке «Великой Сирии. Некоторые полагали что успех Германии на Ближнем Востоке принесет выполнение всех перечисленных условий.