Оппозиция и социалистический идеал в России

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оппозиция и социалистический идеал в России

Петрова Н.И.

Аннотация

В.И. Ленин говорит: «...до бесконечия шаблонным является у них (у героев II Интернационала - Н.П.) довод, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет... объективных экономических предпосылок для социализма» [1, 380]. В статье анализируются воззрения оппозиции в России о построении социализма в стране с точки зрения И.В. Сталина на основе его публичных выступлений.

Ключевые слова: строительство социализма, крестьянство, пролетариат, ленинизм, троцкизм, оппортунизм, политика партии.

Сталин говорит, что линия нашей партии по вопросу о строительстве социализма в нашей стране впервые получила «свое официальное выражение в известной резолюции XIV конференции...» (апрель 1925 г. - Н.П.) [3, 266]. Расхождение нынешних лидеров «новой оппозиции», Каменева и Зиновьева, с Центральным Комитетом нашей партии по вопросу о строительстве социализма в нашей стране впервые приняло открытую форму накануне XIV конференции. Я имею в виду, говорит Сталин, одно из заседаний Политбюро ЦК накануне конференции, где Каменев и Зиновьев попытались защищать по этому вопросу своеобразную точку зрения, не имеющую ничего общего с линией партии и совпадающую в основном с позицией Суханова. На самой XIV конференции, говорит Сталин, Каменев и Зиновьев признали формально правильность партийной линии по вопросу о строительстве социализма в нашей стране. Они были вынуждены к этому, видимо, тем обстоятельством, что точка зрения Каменева и Зиновьева не нашла сочувствия среди членов ЦК. Более того, «Зиновьев даже защищал в специальном докладе на XIV конференции известную резолюцию XIV конференции.» [3, 270]. «К XIII съезду сельское население в возрасте от 18 до 60 лет составляло 53 миллиона в стране, к XIV съезду - 54 с лишним миллиона» [2, 347]. На XIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 г. Сталин говорит, что так как мы «осереднячили» деревню в результате аграрной революции, так как середняк составляет большинство в деревне, несмотря на процесс дифференциации, а наша строительная работа и ленинский кооперативный план требуют вовлечения в это дело основной массы крестьянства, «то политика союза с середняком является в условиях нэпа единственно правильной политикой» [2, 330]. Основная задача, стоявшая перед нами наоктябрьском пленуме Центрального Комитета, говорит Сталин, состояла в том, чтобы не дать сорвать политику прочного союза с середняком, не дать эту политику сорвать, «так как у нас наметились в партии настроения, которые считали, что политика прочного союза с середняком неправильна или неприемлема» [2, 331]. Я говорил в своем докладе, и здесь ораторы утверждали, «что у Зиновьева имеется уклон в сторону недооценки середняка...» [2, 371]. Таковы три документа Зиновьева, говорит Сталин: статья (январь 1925 г.) за нейтрализацию середняка, книга Зиновьева «Ленинизм» (сентябрь 1925 г.), замалчивающая третий лозунг Ленина о середняке, и новая статья Зиновьева «Философия эпохи» (сентябрь 1925 г.), замалчивающая середняка и кооперативный план Ленина. Сталин говорит, что нельзя «замалчивать в руководящей статье очередные лозунги партии о работе в деревне» [2, 376]. Сталин дает оценку «ошибкам» Зиновьева; так он говорит, что в брошюре «Об основах ленинизма» дано известное определение ленинизма, получившее, видимо, права гражданства. Оно гласит, что ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности. Правильно ли это определение? Я думаю, что правильно, говорит Сталин. Зиновьев, например, думает, говорит Сталин, что ленинизм есть марксизм эпохи империалистических войн и мировой революции, непосредственно начавшейся в стране, где преобладает крестьянство. Что значит вводить в определение ленинизма отсталость России, ее крестьянский характер? Это значит, говорит Сталин, превращать ленинизм из интернационального пролетарского учения в продукт российской самобытности. Это значит играть на руку Бауэру и Каутскому, «отрицающим пригодность ленинизма для других стран, капиталистически более развитых» [3, 14].

В брошюре «Об основах ленинизма» сказано, говорит Сталин, что основным вопросом в ленинизме является вопрос о диктатуре пролетариата, об условиях ее завоевания, об условиях ее укрепления. Крестьянский вопрос, как вопрос о союзнике пролетариата в его борьбе за власть, является вопросом производным. Правильно ли это положение? Я думаю, что правильно, говорит Сталин. Это положение целиком вытекает из определения ленинизма. Зиновьев не согласен с этим положением. В своей статье «Памяти Ленина» он говорит, что вопрос о роли крестьянства «является основным вопросом большевизма, ленинизма» [3, 16]. Как обстоит дело у Зиновьева насчет вопроса о победе социализма в одной стране? Под окончательной победой социализма в одной стране, говорит Сталин, Зиновьев понимает не гарантию от интервенции и реставрации, а возможность построения социалистического общества. Под победой же социализма в одной стране Зиновьев понимает строительство «на авось, без перспективы, строительство социализма при невозможности построить социалистическое общество - такова позиция Зиновьева» [3, 67]. Из заключительного слова Зиновьева на XIV партсъезде выходит, говорит Сталин, что признать возможность построения социализма в одной стране - это значит стать на точку зрения национальной ограниченности, а отрицать такую возможность - значит стать на точку зрения интернационализма.

Но если это верно, - стоит ли вообще вести борьбу за победу над капиталистическими элементами нашего хозяйства? «Капитуляция перед капиталистическими элементами нашего хозяйства - вот куда приводит внутренняя логика аргументации Зиновьева» [3, 68]. Откуда проистекает «ошибка» Зиновьева? Корень этой ошибки заключается, по-моему, говорит Сталин, в уверенности Зиновьева в том, что техническая отсталость нашей страны «является непреодолимым препятствием построения полного социалистического общества.» [3, 72]. «Новая оппозиция» обижается, говорит Сталин, что Зиновьева обвиняют в неверии в дело победы социалистического строительства в нашей стране. Но если Зиновьев, говорит Сталин, после целого года обсуждения вопроса о победе социализма в одной стране, после того как точка зрения Зиновьева была отвергнута Политбюро ЦК (апрель 1925 г.), после того как сложилось уже определенное мнение партии по этому вопросу, зафиксированное в известной резолюции XIV партконференции (апрель 1925 г.), если после всего этого Зиновьев решается выступить в своей книге «Ленинизм» (сентябрь 1925 г.) против точки зрения партии, если он потом повторяет это выступление на XIV съезде - то как объяснить эту настойчивость в отстаивании своей ошибки, как не тем, что Зиновьев «безнадежно заражен неверием в дело победы социалистического строительства в нашей стране?» [3, 73,74]. Не следует ли из этого, что неверие в победу социалистического строительства, говорит Сталин, проповедь этого неверия ведет к развенчанию нашей страны как базы мировой революции, развенчание же нашей страны ведет к ослаблению мирового революционного движения. Кто проповедует неверие в наши успехи по строительству социализма, тот помогает косвенно социал- демократам, тот ослабляет размах международного революционного движения, тот неизбежно отходит от интернационализма. «Поэтому XIV партсъезд поступил правильно, определив взгляды «новой оппозиции» как «неверие в дело строительства социализма» и «извращение ленинизма» [3, 75]. Знали ли об органических недостатках троцкизма бывшие ленинцы - Зиновьев и Каменев? Да, знали, говорит Сталин. Они вчера еще «кричали со всех крыш», что одно дело ленинизм, и другое - троцкизм. «Они вчера еще кричали, что нельзя совместить троцкизм с ленинизмом» [5, 73]. Но стоило им в результате споров на XIV съезде, говорит Сталин, оказаться в конфликте с партией и остаться в меньшинстве, как «новая оппозиция» перекочевала в лагерь троцкизма по основному вопросу о ленинской идее гегемонии пролетариата в эпоху пролетарской революции. «На этой почве и возник так называемый оппозиционный блок троцкистов с бывшими ленинцами из оппозиции» [5, 74]. В декабре 1926 г. Сталин говорит, что партия исходит из того, индустриализация является основным путем социалистического строительства, а «основным рынком для социалистической индустрии является внутренний рынок нашей страны...» [4, 46]. Но оппозиция, не веря в возможность привлечения крестьянства к делу строительства социализма и полагая, очевидно, говорит Сталин, что индустриализацию можно проводить в ущерб основной массе крестьянства, сбивается на путь капиталистических методов индустриализации, на путь рассматривания крестьянства как «колонии», как объекта «эксплуатации» со стороны пролетарского государства, и предлагает такие меры индустриализации (усиление налогового нажима на крестьянство, повышение отпускных цен на промышленные товары и т.д.), которые способны лишь расстроить смычку индустрии с крестьянским хозяйством, подорвать экономическое положение бедноты и середняка и разрушить самые основы индустриализации. Мы исходим из того, говорит Сталин, что коммунистическая партия является основным инструментом диктатуры пролетариата, она не делит и не может делить руководство с другими партиями. Оппозиция, не возражая открыто против этих положений, исходит, тем не менее, в своей практической работе из необходимости ослабления единства партии, из необходимости свободы фракций внутри партии, «а значит, - из необходимости образования элементов для новой партии» [4, 47]. Отсюда, говорит Сталин, раскольническая политика в практической работе оппозиционного блока. «Отсюда вопли оппозиции о «режиме» в партии.» [4, 48]. Как проявились эти разногласия в практической работе? Оппозиция начала свою «работу» с того, говорит Сталин, что выставила против партии тягчайшие обвинения. Оппозиция заявляла, что партия «сползает на рельсы оппортунизма», что политика партии «идет вразрез с классовой линией революции», что партия перерождается и идет к термидору, что наше государство есть «далеко не пролетарское государство». Обо всем этом заявлялось либо в открытых декларациях и речах представителей оппозиции (июльский пленум ЦК и ЦКК 1926 года), говорит Сталин, «либо в подпольных документах оппозиции, распространявшихся ее сторонниками» [4, 49]. Известно, говорит Сталин, что оппозиция «орудовала» не только в нашей партии, «но и в других секциях Коминтерна, например, в Германии, во Франции и т.д.» [4, 48]. Таким образом выходит, говорит Сталин, что оппозиция в ее практической работе, если взять ее не в том виде, в каком она сама себя «рисует», а в том, в каком она проявляется в ходе работы как у нас, в СССР, так и во Франции и Германии, - выходит, «что оппозиция в своей практической работе вплотную подошла к вопросу о разгроме существующих кадров нашей партии и образовании новой партии» [4, 52]. За что хвалят оппозицию социал-демократы и кадеты? Или иначе - чьи настроения отражает оппозиция? Вы, должно быть, обратили внимание, говорит Сталин, что так называемый «русский вопрос» стал в последнее время злободневным вопросом социал-демократической и буржуазной печати на Западе. Рост социализма в СССР и развертывание коммунистического движения на Западе не могут не рождать величайшей тревоги в рядах буржуазии и ее агентов в рабочем классе - социал-демократических лидеров. Пауль Леви, известный социал- демократический лидер в Германии, например, говорит, что «...Для нас, рассматривающих события в СССР со стороны, из Западной Европы, ясно: наши взгляды совпадают с взглядами оппозиции.» [4, 53,54]. Из этого видно, говорит Сталин, что оппозиция отражает не настроение пролетариата нашей страны, а настроения непролетарских элементов, недовольных диктатурой пролетариата и ждущих с нетерпением ее разложения, ее падения.

Таким образом, логика фракционной борьбы нашей оппозиции привела на деле к тому, говорит Сталин, что фронт нашей оппозиции слился объективно с фронтом противников и врагов диктатуры пролетариата. Хотела ли этого оппозиция? Должно быть, она этого не хотела, говорит Сталин. Но дело зависит тут не от того, чего хочет здесь оппозиция, «а от того, к чему объективно ведет ее фракционная борьба» [4, 55]. Как долго удалось оппозиции удержаться на этой раскольнической позиции? «Факты говорят, что ей удалось удержаться на этой позиции всего несколько месяцев» [4, 56]. К началу октября этого года оппозиция оказалась вынужденной признать свое поражение и отступить, говорит Сталин. Чем было вызвано отступление оппозиции? Во-первых, тем, что в СССР у оппозиции не оказалось своей политической армии. Во-вторых, тем, что в ходе фракционной борьбы к оппозиции пристали всякие грязные элементы, как у нас, в СССР, так и за границей, а социал-демократы и кадеты стали расхваливать ее вовсю, «срамя и позоря» ее в глазах рабочих «своими поцелуями», говорит Сталин. Перед оппозицией оставался выбор: либо принять эти похвалы и «поцелуи врагов», как должное, либо сделать крутой поворот к отступлению с тем, чтобы механически отпали от оппозиции приставшие к ней «грязные хвосты». В-третьих, тем обстоятельством, что положение в СССР оказалось лучше, чем предполагала оппозиция, «а партийные массы оказались сознательнее и сплоченнее, чем это могло показаться оппозиции в начале борьбы» [4, 57]. Сталин говорит, что оппозиция, потерпев поражение, оказалась вынужденной прийти к тому, к чему ее неоднократно призывал ЦК, - к вопросу о мире в партии. Было «выработано известное «заявление» лидеров оппозиции от 16 октября этого года. Обычно его квалифицируют как капитуляцию» [3, 239]. В декабре 1926 г. на VII расширенном пленуме ИККИ Сталин говорит, что выступления оппозиции, особенно же выступление Каменева, которое не есть его личное выступление, а есть выступление всего оппозиционного блока, ибо его речь, которую он читал в письменном виде, была подписана Троцким, Каменевым и Зиновьевым, - это выступление Каменева есть поворотный пункт в развитии оппозиционного блока от «заявления» 16 октября 1926 года, «где оппозиция отказывалась от фракционных методов борьбы, к новой полосе существования оппозиции, где она вновь возвращается к фракционным методам борьбы против партии» [4, 64]. Зиновьев говорил в своей речи о диктатуре пролетариата и уверял, говорит Сталин, что Сталин неправильно разъясняет понятие диктатуры пролетариата в известной статье «К вопросам ленинизма». Зиновьев, говорит Сталин, «валит тут с больной головы на здоровую». На самом деле речь может идти лишь о том, что Зиновьев извращает ленинское понимание диктатуры пролетариата. У Зиновьева имеются две версии насчет диктатуры пролетариата. Первая версия. Исходя из правильного положения о том, что партия является основной руководящей силой в системе диктатуры пролетариата, «Зиновьев приходит к совершенно неправильному выводу о том, что диктатура пролетариата есть диктатура партии» [4, 79]. Нечего и говорить, что Ленин не имеет ничего общего с

такой «теорией» диктатуры пролетариата. А вот и вторая версия, говорит Сталин. Состоит она в том, что Зиновьев определяет диктатуру пролетариата как руководство не одного класса, не класса пролетариев, «а как руководство двух классов, рабочих и крестьян» [4, 81]. Разве не ясно, говорит Сталин, что при зиновьевском понимании диктатуры пролетариата мы должны были бы иметь руководство двух партий, сообразно с двумя классами, стоящими у «руля государственной жизни»? Что может быть общего между этой «теорией» Зиновьева и марксистским пониманием диктатуры пролетариата? «Вывод: Зиновьев явным образом искажает ленинское учение о диктатуре пролетариата, все равно, идет ли речь о первой версии зиновьевской «теории» или о второй версии» [4, 82]. Позвольте теперь перейти, говорит Сталин, «к вопросу о строительстве социализма в СССР, в нашей стране» [4, 116]. Троцкий говорил в своей речи о зависимости нашего народного хозяйства от мирового капиталистического хозяйства и «уверял, что «от изолированного военного коммунизма мы все более и более приходим к сращиванию с мировым хозяйством» [4, 130]. Троцкий говорил в своей речи, что «в действительности мы все время будем находиться под контролем мирового хозяйства» [4, 134]. Но разве наша страна не есть политически самостоятельная страна? «Отчего бы не привести фактов, хотя бы один факт, говорящий о потере политической самостоятельности нашей страны? Пусть попробуют привести» [4, 135]. «К чему сводятся по сути дела «новые» аргументы Троцкого?» [4, 138] Они сводятся к тому, говорит Сталин, что ввиду своей экономической отсталости мы не доросли до социализма, что у нас нет объективных предпосылок для построения социалистического хозяйства, что наше народное хозяйство превращается ввиду этого и должно превратиться в придаток капиталистического мирового хозяйства, в подконтрольную хозяйственную единицу мирового капитализма. Но это есть «сухановщина», говорит Сталин. Оппозиция скатилась к меньшевику Суханову, к его позиции прямого отрицания возможности победоносного социалистического строительства в нашей стране. Что мы строим социализм в союзе с крестьянством, этого, кажется, не решается отрицать прямо наша оппозиция, говорит Сталин. Строим ли мы социализм в союзе с мировым пролетариатом, - в этом оппозиция имеет поползновение сомневаться. Некоторые оппозиционеры даже утверждают, что наша партия недооценивает значение этого союза. А один из них, Каменев, говорит Сталин, дошел даже до того, что стал обвинять партию в национал-реформизме, в подмене международной революционной перспективы национал-реформистской перспективой. Это, товарищи, глупость, говорит Сталин. «Только сумасшедшие могут отрицать величайшее значение союза пролетариев нашей страны с пролетариями всех остальных стран в деле строительства социализма» [4, 139]. Таким образом, можно считать доказанным, говорит Сталин, что оппозиция стоит на точке зрения прямого отрицания возможности победоносного строительства социализма в нашей стране. «Но отрицание возможности победоносного строительства социализма ведет к перспективе перерождения партии, а перспектива перерождения, в свою очередь, ведет к отходу от власти и к вопросу об образовании другой партии» [4, 143]. Отсюда выход: отойти от власти и создать новую партию, очистив дорогу реставрирующемуся капитализму. «Капитулянтство как естественный результат нынешней позиции оппозиционного блока - таков вывод» [4, 144]. А теперь, говорит Сталин 1 августа 1927 г., позвольте остановиться «на вопросе о том, как собирается оборонять СССР наша оппозиция» [5, 50]. Выходит, чтобы обеспечить оборону СССР, необходимо, во-первых, проделать клемансистский эксперимент и, во- вторых, объявить нашу партию центристской. Тот факт, говорит Сталин, что наша партия ведет борьбу и с левым уклоном от коммунизма (Троцкий - Зиновьев) и с правым уклоном от коммунизма (Смирнов - Сапронов), «этот факт, оказывается, расценивается нашей невежественной оппозицией, как центризм» [5, 55]. Лидеры оппозиции не хотят признать, говорит Сталин, что их блок, оппозиционный блок, является блоком левых и правых уклонистов от коммунизма. Третий шаг к обороне

СССР состоит в том, чтобы объявить нашу партию несуществующей и изобразить ее как «фракцию Сталина». Они хотят этим сказать, говорит Сталин, что решения партии необязательны для них и «что они могут ломать эти решения всегда и при всяких условиях» [5, 56]. Четвертый шаг к обороне СССР состоит в том, чтобы расколоть Коминтерн, организовать новую партию в Германии, во главе с «пройдохами» и контрреволюционерами Рут Фишер и Масловым, и затруднить тем самым поддержку СССР со стороны западно-европейского пролетариата. Пятый шаг к обороне СССР состоит в том, говорит Сталин, чтобы приписать нашей партии «термидорианские тенденции, расколоть ее и начать строить новую партию» [5, 57]. Нужно ли еще доказывать, что все эти мероприятия оппозиции «не имеют ничего общего с обороной нашей страны, с обороной очага мировой революции?» [5, 58]. Но падение оппозиции на этом не остановилось, к сожалению, говорит Сталин 5 августа 1927 г. До сих пор оппозиция старалась «лишь» организовать отдельные фракционные группировки в секциях Коминтерна. А теперь она дошла до того, что организовала на глазах у всех новую партию в Германии, партию «контрреволюционных пройдох» Маслова и Рут Фишер, в противовес существующей там германской коммунистической партии. Но это есть позиция прямого раскола Коминтерна, говорит Сталин. А что она, эта самая антикоммунистическая партия, организована нашей оппозицией, это видно из того, что антипартийные статьи и речи лидеров нашей оппозиции печатаются и распространяются в виде отдельных брошюр Масловым и Рут Фишер. Раньше оппозиция добивалась свободы фракционных группировок в нашей партии. Теперь этого оказывается мало для нее. «Теперь она становится на путь прямого раскола, создавая новую партию в СССР, со своим ЦК, со своими местными организациями» [5, 81,82]. Можно ли терпеть дальше такое положение? Ясно, что нельзя, говорит Сталин. Таковы обстоятельства, вынудившие ЦК поставить вопрос об исключении Троцкого и Зиновьева из состава ЦК. Где же выход? - спросите вы. Оппозиция загнала себя в тупик. Задача состоит в том, говорит Сталин, чтобы сделать последнюю попытку и помочь оппозиции выбраться из этого тупика. «Оппозиция должна понять, что с такими взглядами и с такими тенденциями нельзя дальше сидеть в Центральном Комитете нашей партии» [5, 82,83]. По поводу «заявления» оппозиции от 8 августа 1927 г. Сталин говорит 9 августа 1927 г., что то, что предлагает нам оппозиция, нельзя считать миром в партии. Не надо поддаваться иллюзии. То, что предлагает нам оппозиция, это есть временное перемирие. «Шагом вперед для партии является то, что оппозиция по всем трем вопросам, нами поставленным, в известной мере отступила» [5, 85]. В октябре 1927 г. Сталин объясняет, почему ЦК не напечатал известную «платформу» оппозиции. Потому, что ЦК не хотел и не имел права легализовать фракцию Троцкого, легализовать вообще фракционные группировки, говорит Сталин. Что было бы, если бы ЦК напечатал «платформу» оппозиции? «Это означало бы, что ЦК согласен участвовать во фракционной работе оппозиции по нарушению решения Х съезда» [5, 179]. Наконец, говорит Сталин, «платформа» оппозиции содержит такие клеветы на партию, которые, если бы они были опубликованы, нанесли бы и партии и нашему государству непоправимый вред. В самом деле, в «платформе» оппозиции говорится, что наша партия готова будто бы уничтожить монополию внешней торговли и платить по всем долгам, стало быть, и по военным долгам. «Всякому известно, что это есть гнусная клевета на нашу партию, на наш рабочий класс, на наше государство» [5, 180]. Допустим, говорит Сталин, что мы напечатали бы «платформу» с подобной клеветой на партию и на государство. Что вышло бы из этого? Это может означать лишь одно: «нажимайте дальше, господа буржуа, на партию большевиков, угрожайте им войной, они, большевики, готовы на все и всякие уступки, если вы будете нажимать» [5, 181]. А сколько секретных решений ЦК и ЦКК «публикует теперь наша оппозиция на страницах масловской газеты в Берлине, которая есть буржуазная, антисоветская, контрреволюционная газета!» [5, 189].

А мы все это терпим, терпим без конца, говорит Сталин, давая тем самым возможность раскольникам из оппозиции разрушать нашу партию. Вот до какого позора довела нас оппозиция! Но терпеть этого без конца мы не можем, говорит Сталин. Говорят об арестах исключенных из партии дезорганизаторов, ведущих антисоветскую работу. Да, мы их арестовываем и будем арестовывать, говорит Сталин, «если они не перестанут подкапываться под партию и Советскую власть» [5, 190]. Я думаю, говорит Сталин, пора отказаться нам от потачек лидерам оппозиции и пора сделать вывод об исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК нашей партии. На прошлом пленуме ЦК и ЦКК в августе этого года меня ругали некоторые члены пленума за мягкость в отношении Троцкого и Зиновьева, за то, что я отговаривал пленум от немедленного исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК. Возможно, что я тогда передобрил и допустил ошибку, предлагая более умеренную линию в отношении Троцкого и Зиновьева, говорит Сталин. Но теперь, товарищи, после всего того, что мы пережили за эти три месяца, после того, как оппозиция нарушила ею же данное обещание о ликвидации своей фракции в специальном «заявлении» от 8 августа, обманув еще раз партию, - после всего этого для мягкости не остается уже никакого места. «Теперь надо стоять нам в первых рядах тех товарищей, которые требуют исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК. Это пусть решает съезд, товарищи» [5, 191]. На XV съезде ВКП(б) в декабре 1927 г. Сталин говорит об итогах дискуссии, проведенной перед съездом. За партию голосовало - 724 тыс. товарищей, за оппозицию - 4 тыс. с лишним. Вот вам итог, говорит Сталин. Оказалось, что у оппозиции даже 1 процента не имеется. Как могло случиться, что вся партия в целом, а за нею и рабочий класс так круто изолировали оппозицию? «А случилось это потому, что руководящая группа оппозиции оказалась группой мелкобуржуазных интеллигентов, оторванных от жизни, оторванных от революции, оторванных от партии, от рабочего класса» [5, 336].

У нас имеется, говорит Сталин, некий опыт двух заявлений, от 16 октября 1926 года и от 8 августа 1927 года. К чему этот опыт привел? Опыт этот привел к самым отрицательным результатам, к обману партии дважды, к ослаблению партийной дисциплины. Вы спрашиваете: почему мы исключили Троцкого и Зиновьева из партии? «Потому, что они являются организаторами всего дела антипартийной оппозиции, потому, что они поставили себе целью ломать законы партии, потому, что они возомнили, что их не осмелятся тронуть...» [5, 350]. Оппозиция организовала нелегальную типографию, заключив блок с буржуазными интеллигентами, которые, в свою очередь, оказались в блоке с явными белогвардейцами.

Наконец, говорит Сталин, оппозиция организовала антипартийную, антисоветскую демонстрацию, апеллируя к «улице», апеллируя к непролетарским элементам. «Из апелляции к «улице» ничего у оппозиции не получилось, так как она оказалась ничтожной группой» [5, 365]. По правилу, за такие попытки активных деятелей оппозиции мы должны были бы переарестовать 7 ноября, говорит Сталин. Мы не сделали этого только потому, что пожалели их, проявили великодушие и хотели дать им возможность одуматься. «А они расценили наше великодушие как слабость» [5, 366]. Партия сделала все для того, чтобы поставить оппозицию на ленинский путь. Партия проявила максимум мягкости и великодушия для того, чтобы дать оппозиции одуматься и исправить свои ошибки, говорит Сталин. Чего добивается этим партия? Она добивается того, чтобы покончить с оппозицией и перейти к положительней работе. Разоружится оппозиция - хорошо. Не хочет она разоружаться - сами разоружим. Из речи Каменева видно, что оппозиция не намерена разоружиться полностью. Видимо, оппозиция предпочитает остаться вне партии. «Ну, что же, - пусть остается вне партии» [5, 368,369].

На объединенном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б) в конце января и в начале февраля 1929 г Сталин говорит, что как это ни печально, приходится констатировать факт образования в нашей партии особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова. О существовании этой группы раньше ничего не было известно партии, - бухаринцы тщательно скрывали от партии факт существования такой группы. Но теперь это стало известным и очевидным. «Эта группа, как видно из ее заявления, имеет свою особую платформу, которую противопоставляет политике партии» [6, 318]. Сталин говорит, что группа Бухарина является «правоуклонистской», ратующей не за ликвидацию капиталистических элементов города и деревни, а за их свободное развитие. Группа Бухарина требует, чтобы партия коренным образом изменила свою политику в духе платформы этой группы. Она заявляет, что если политика партии не будет изменена, то Бухарин, Рыков, Томский уйдут в отставку. «Таковы факты, установленные в ходе прений на настоящем объединенном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК» [6, 319]. О группе Бухарина Сталин говорит, что «они не видят и не понимают новых революционных процессов, происходящих теперь как у нас в нашей стране, так и в капиталистических странах» [7, 11]. В чем состоит теоретическая основа этой слепоты? До сих пор мы, марксисты-ленинцы, думали, что между капиталистами города и деревни, с одной стороны, и рабочим классом, с другой стороны, существует непримиримая противоположность интересов. «На этом именно и зиждется марксистская теория классовой борьбы» [7, 29]. А теперь, говорит Сталин, согласно теории Бухарина о мирном врастании капиталистов в социализм, непримиримая противоположность классовых интересов эксплуататоров и эксплуатируемых исчезает, «эксплуататоры врастают в социализм» [7, 30].

Мелкобуржуазная стихия, разыгравшаяся в последние годы, стала одухотворять эту антимарксистскую теорию, «придавая ей актуальный характер» [7, 33]. Теперь она, эта странная теория Бухарина, имеет претензию стать знаменем «правого» уклона в нашей партии, знаменем оппортунизма, говорит Сталин. Поэтому мы обязаны ее «расколотить» как теорию неправильную и вредную. Вторая ошибка Бухарина и его друзей состоит в том, что они пытаются «объяснить обострение классовой борьбы всякого рода случайными причинами:«негодностью» советского аппарата, «неосторожной» политикой местных товарищей, «отсутствием» гибкости, «перегибами» и т. д. и т.п.» [7, 35]. Выходит, говорит Сталин, что до прошлого года, когда заготовки хлеба шли самотеком и особого обострения классовой борьбы не было у нас, наши организации на местах были хороши, а с прошлого года, когда сопротивление кулачества приняло особо острые формы, наши организации стали вдруг плохими и никуда негодными. «Чем же в действительности объясняется это обострение?» [7, 36]. Не бывало еще в истории таких случаев, говорит Сталин, чтобы умирающие классы добровольно уходили «со сцены». Хорош ли будет у нас низовой советский аппарат или плох, наше продвижение вперед, наше наступление будет сокращать капиталистические элементы и вытеснять их, «а они, умирающие классы, будут сопротивляться, несмотря ни на что» [7, 37]. Другая ошибка Бухарина касается вопроса о нэпе (новой экономической политике). Бухарин думает, говорит Сталин, что нэпу может угрожать опасность лишь «слева», со стороны людей, желающих ликвидировать всякую свободу торговли. Это грубейшая ошибка. Гораздо более реальна опасность «справа», опасность со стороны людей, желающих ликвидировать регулирующую роль государства на рынке, желающих «раскрепостить» рынок «и открыть таким образом эру полной свободы частной торговли» [7, 44]. Еще одна ошибка Бухарина в вопросе о «ножницах» между городом и деревней, в вопросе о так называемой «дани». Бухарин, Рыков и Томский попытались было придраться к слову «дань», говорит Сталин, и стали обвинять партию в политике военно-феодальной эксплуатации крестьянства. Но теперь «даже они сами вынуждены молчаливо признать, что с болтовней о военно-феодальной эксплуатации они провалились с треском» [7, 51]. По вопросу о темпе развития индустрии и о новых формах смычки между городом и деревней Сталин говорит, что снабжать деревню машинами и тракторами невозможно, не развивая нашу индустрию усиленным темпом. Отсюда - быстрый темп развития нашей индустрии как ключ к реконструкции сельского хозяйства на базе коллективизма. У Бухарина исходным пунктом является не быстрый темп развития индустрии, «а развитие индивидуального крестьянского хозяйства» [7, 60]. Отсюда его недоверчивое отношение к колхозам, «что сказалось в его речи на июльском пленуме ЦК и в его тезисах перед июльским пленумом ЦК» [7, 61]. Позвольте теперь перейти к речи Рыкова, говорит Сталин. Если Бухарин пытался дать теоретическое обоснование «правого» уклона, то Рыков старается в своей речи подвести под это дело базу практических предложений, пугая нас «ужасами» из области наших затруднений по линии сельского хозяйства. Это не значит, что Рыков не коснулся теоретических вопросов. Нет, он их коснулся, говорит Сталин. Но, коснувшись их, допустил по крайней мере две серьезных ошибки. В своем проекте резолюции о пятилетнем плане, отвергнутом комиссией Политбюро, Рыков говорит, что «центральная идея пятилетнего плана состоит в росте производительности народного труда». Это неверно, говорит Сталин. Нам нужен ведь не всякий рост производительности народного труда. Нам нужен определенный рост производительности народного труда, а именно - такой рост, который обеспечивает систематический перевес социалистического сектора народного хозяйства над сектором капиталистическим. «Пятилетний план, забывающий об этой центральной идее, есть не пятилетний план, а пятилетняя чепуха» [7, 80]. Рыков уверяет, говорит Сталин, что с точки зрения товарооборота на хлебном рынке, с точки зрения получения хлеба он не видит разницы между колхозом и частным держателем хлеба, ему, стало быть, все равно, покупаем ли мы хлеб у колхоза, у частного держателя или у какого- либо аргентинского скупщика хлеба. Это - замаскированная форма защиты, «оправдания кулацких махинаций на хлебном рынке» [7, 80,81]. Рыков утверждал здесь, говорит Сталин, что кроме пятилетнего плана нужен еще другой, параллельный план, а именно - двухлетний план развития сельского хозяйства. С виду это предложение как будто ничего плохого не представляет. Спрашивается: для чего же тогда параллельный двухлетний план сельского хозяйства? Мы поняли, говорит Сталин, что в предложении Рыкова о двухлетнем плане имеется в виду не подъем сельского хозяйства, а желание подчеркнуть нереальный, бумажный характер пятилетки, желание развенчать пятилетку. Для «души», для вида - пятилетний план, для дела, для практической работы - двухлетний план,- вот какая стратегия получилась у Рыкова. Двухлетний план выступил у Рыкова «на сцену» для того, чтобы потом, в ходе практического осуществления пятилетнего плана, противопоставить пятилетке двухлетку, перестроить пятилетку и приспособить ее к двухлетнему плану, сократив и «обкарнав» ассигнования на дело индустрии. «Вот по каким соображениям отвергли мы предложение Рыкова о двухлетнем параллельном плане» [7, 82]. Теперь самым модным словом в рядах группы Бухарина, говорит Сталин, является слово «перегибы» в хлебозаготовках. Когда они хотят замаскировать свою оппортунистическую линию, они обычно говорят: мы, конечно, не против нажима на кулаков, но мы против перегибов, которые допускаются в этой области и которые задевают середняка. Дальше идут рассказы об «ужасах» этих перегибов, читаются письма «крестьян», читаются панические письма товарищей, вроде Маркова, и потом делается вывод: надо отменить политику нажима на кулачество. Не угодно ли: так как имеются перегибы в проведении правильной политики, то надо, оказывается, отменить эту самую правильную политику. При этом сторонники группы Бухарина тщательно умалчивают о том, что существует еще другой сорт перегибов, более опасный и более вредный, а именно - перегибы в сторону срастания с кулачеством, в сторону приспособления к зажиточным слоям деревни. Конечно, мы все против этих перегибов, говорит Сталин. Мы все против того, чтобы удары, направляемые против кулаков, задевали середняков. Но мы решительно против того, чтобы «болтовней» о перегибах «раскассировать» революционную политику нашей партии «и подменить ее оппортунистической политикой группы Бухарина. Нет, этот фокус у них не пройдет» [7, 91]. Наконец, несколько слов об импорте хлеба и валютных резервах. Рыков и его ближайшие друзья, говорит Сталин, несколько раз ставили вопрос об импорте хлеба из-за границы. Рыков говорил сначала о необходимости ввоза миллионов 80-100 пудов хлеба. Это составит около 200 млн. руб. валюты. Потом он поставил вопрос о ввозе 50 млн. пудов, т.е. на

100 млн. руб. валюты. «Мы это дело отвергли, решив, что лучше нажимать на кулака и выжать у него хлебные излишки, которых у него не мало, чем тратить валюту, отложенную для того, чтобы ввезти оборудование для нашей промышленности» [7, 92]. Теперь Рыков меняет фронт. Теперь он уверяет, говорит Сталин, что капиталисты дают нам хлеб в кредит, а мы будто бы не хотим его брать. Он сказал, что через его руки прошло несколько телеграмм, из которых видно, что капиталисты нам хотят дать хлеб в кредит. При этом он изображал дело так, что будто бы имеются у нас такие люди, которые не хотят принять хлеб в кредит либо из каприза, либо по каким-то другим непонятным причинам. Смешно было бы думать, говорит Сталин, что капиталисты Запада вдруг взяли и стали жалеть нас, желая дать нам несколько десятков миллионов пудов хлеба чуть ли не даром или в долгосрочный кредит. В чем же тогда дело? Дело в том, что различные капиталистические группы «щупают» нас, «щупают» наши финансовые возможности, нашу кредитоспособность, нашу стойкость вот уже полгода. Они обращаются к нашим торговым представителям в Париже, в Чехословакии, в Америке, в Аргентине и «сулят» нам продать хлеб в кредит на самый короткий срок, месяца на три или, максимум, месяцев на шесть. Они хотят добиться не столько того, чтобы продать нам хлеб в кредит, говорит Сталин, сколько того, чтобы узнать, действительно ли тяжело наше положение, действительно ли исчерпались у нас финансовые возможности и «не клюнем ли мы на удочку, которую они нам подбрасывают» [7, 93]. Сейчас в капиталистическом мире идут большие споры насчет наших финансовых возможностей, говорит Сталин. Одни говорят, что мы уже банкроты и падение Советской власти - дело нескольких месяцев, если не недель. Другие говорят, что это неверно, что Советская власть сидит крепко, что финансовые возможности у нее имеются и хлеба у нее хватит. В настоящее время задача состоит в том, чтобы проявить нам должную стойкость и выдержку, не поддаваться на лживые обещания насчет отпуска хлеба в кредит и показать капиталистическому миру, что мы обойдемся без ввоза хлеба. Это не только мое мнение, говорит Сталин. Это мнение большинства Политбюро. На этом основании мы решили отказаться от предложения разных там благотворителей, вроде Нансена, о ввозе хлеба в СССР в кредит на 1 миллион долларов. На этом же основании дали мы отрицательный ответ всем этим разведчикам капиталистического мира в Париже, в Америке, в Чехословакии, предлагавшим нам небольшое количество хлеба в кредит. На этом же основании решили мы проявить максимум экономии в расходовании хлеба, максимум организованности в деле заготовок хлеба. Мы преследовали здесь две цели, говорит Сталин: с одной стороны - обойтись без импорта хлеба и сохранить валюту для ввоза оборудования, с другой стороны - показать всем нашим врагам, что мы стоим крепко и не намерены поддаваться обещаниям о подачках. Правильна ли была такая политика? Я думаю, что она была единственно правильной политикой, говорит Сталин. «Она была правильной не только потому, что мы открыли здесь, внутри нашей страны, новые возможности получения хлеба» [7, 94]. Она была правильна еще потому, что, обойдясь без импорта хлеба и отбросив прочь разведчиков капиталистического мира, мы укрепили свое международное положение, мы подняли свою кредитоспособность и разбили «в пух» «болтовню» о «предстоящей гибели» Советской власти. На днях мы имели некоторые предварительные переговоры с представителями германских капиталистов, говорит Сталин, была у нас английская делегация «консерваторов», которые считают нужным констатировать прочность Советской власти и целесообразность предоставления нам кредитов, чтобы обеспечить себе промышленные советские заказы. Стало быть, речь идет не о том, что мы отказываемся будто бы из каприза получить воображаемый хлеб в воображаемый долгосрочный кредит. Дело идет о том, чтобы разгадать лицо наших врагов, разгадать их действительные желания и проявить выдержку, необходимую для упрочения нашего международного положения. Вот почему мы отказались от импорта хлеба. «Как видите, вопрос об импорте хлеба не так уж прост, как это изображал здесь Рыков.

Вопрос об импорте хлеба есть вопрос нашего международного положения» [7, 95]. Рыков говорил здесь о необходимости коллегиальной работы. При этом он «кивал» в сторону большинства Политбюро, указывая на то, что он и его ближайшие друзья стоят за коллегиальную работу, а большинство Политбюро, стало быть, - против коллегиальной работы. При этом Рыков не привел ни одного факта в подтверждение своего заявления, говорит Сталин. Для того, чтобы разоблачить эту «рыковскую басню», позвольте привести несколько примеров, «указывающих на то, как Рыков проводит коллегиальную работу» [7, 101]. Первый пример. Вы знаете историю с вывозом золота в Америку. Многие из вас думают, может быть, что золото было вывезено в Америку по решению Совнаркома, или ЦК, или с согласия ЦК, или с ведома ЦК. Но это неверно, говорит Сталин. ЦК и Совнарком не имеют к этому делу никакого отношения. У нас имеется решение о том, что золото не может быть вывезено без санкции ЦК. Однако это решение было нарушено. Оказывается, золото было вывезено с разрешения одного из замов Рыкова с ведома и согласия Рыкова. Второй пример. Речь идет о переговорах с одним из крупных частных банков в Америке, имущество которого было национализировано после Октябрьского переворота и который требует теперь возмещения убытков. ЦК стало известно, что с этим банком ведутся переговоры представителем нашего Госбанка об условиях возмещения его убытков. Может показаться, что переговоры эти велись с разрешения Совнаркома или ЦК. Однако это неверно, говорит Сталин. ЦК и Совнарком не имеют к этому делу никакого отношения. Впоследствии, узнав об этих переговорах, ЦК постановил прервать переговоры. Но вот вопрос: кто санкционировал эти переговоры? Оказывается, они были санкционированы одним из замов Рыкова с ведома и согласия Рыкова. Третий пример. «Речь идет о снабжении сельскохозяйственными машинами кулаков и середняков» [7, 102]. Речь идет о том, что ЭКОСО РСФСР, где председательствует один из замов Рыкова по РСФСР, постановило уменьшить снабжение середняков сельскохозяйственными машинами и увеличить снабжение машинами верхушечных слоев деревни, то есть кулаков. Впоследствии ЦК, узнав об этом казусе, отменил постановление ЭКОСО, говорит Сталин. Но кто санкционировал это антисоветское постановление? Его санкционировал один из замов Рыкова с ведома и согласия Рыкова. Что это, - коллегиальная работа? «Кажется, достаточно этих примеров для того, чтобы показать, как осуществляется коллегиальная работа Рыковым и его заместителями» [7, 103]. Бухарин говорил, что партия подвергла трех членов Политбюро, Бухарина, Рыкова и Томского, «гражданской казни», критикуя их ошибки в печати и на собраниях, в то время как они, эти три члена Политбюро, «вынуждены» были молчать. «Это фальшивые слова либеральствующего коммуниста, пытающегося развинтить партию в ее борьбе против правого уклона» [7, 104]. Партия требует от бухаринцев, говорит Сталин, решительной борьбы с «правым» уклоном и примиренчеством с ним в одной шеренге со всеми членами ЦК нашей партии. Либо бухаринцы это требование партии выполнят, и тогда партия будет приветствовать их, либо они этого не сделают,- но тогда пусть они пеняют на себя. «Надо снять Бухарина и Томского с занимаемых ими постов, предупредив их, что в случае малейшей попытки неподчинения постановлениям ЦК, ЦК будет вынужден вывести их из состава Политбюро» [7, 106]. Некоторые товарищи настаивают на немедленном исключении Бухарина и Томского из Политбюро ЦК. «Я не согласен с этими товарищами. По-моему, можно обойтись в настоящее время без такой крайней меры» [7, 107].

На XVI съезде ВКП(б) в июне 1930 г Сталин говорит, что «партия одержала крупнейшие успехи на всех фронтах строительства социализма...» [7, 344]. Картина борьбы с уклонами в партии будет неполной, если мы не коснемся имеющихся в партии уклонов в области национального вопроса. Я имею в виду, говорит Сталин, во-первых, уклон к великорусскому шовинизму и, во-вторых, уклон к местному национализму. Общая атмосфера обострения классовой борьбы не может не вести к известному обострению национальных трений, имеющих свое отражение в партии. Существо уклона к великорусскому шовинизму состоит, говорит Сталин, в стремлении обойти национальные различия языка, культуры, быта; в стремлении подготовить ликвидацию национальных республик и областей; в стремлении подорвать принцип национального равноправия и развенчать политику партии по национализации аппарата, национализации прессы, школы и других государственных и общественных организаций. Уклонисты этого типа исходят при этом из того, что так как при победе социализма нации должны слиться воедино, а их национальные языки должны превратиться в единый общий язык, «то пришла пора для того, чтобы ликвидировать национальные различия и отказаться от политики поддержки развития национальной культуры ранее угнетенных народов» [7, 362]. Они не понимают, «что только при условии развития национальных культур можно будет приобщить по-настоящему отсталые национальности к делу социалистического строительства» [7, 368,369]. Существо уклона к местному национализму состоит в стремлении обособиться и замкнуться в рамках своей национальной «скорлупы», в стремлении защититься от великорусского шовинизма путем отхода от общего потока социалистического строительства. Опасность этого уклона состоит в том, говорит Сталин, что он культивирует буржуазный национализм, ослабляет единство трудящихся народов СССР и играет на руку интервенционистам. «Задача партии состоит в том, чтобы вести решительную борьбу с этим уклоном и обеспечить условия, необходимые для интернационального воспитания трудящихся масс народов СССР» [7, 371].

На XVII съезде ВКП(б) в январе 1934 г. Сталин говорит, что все «видят, что линия партии победила» [8, 347]. Доказано на опыте нашей страны, что победа социализма в одной, отдельно взятой стране - вполне возможна. «Очевидно, что все эти успехи и, прежде всего, победа пятилетки окончательно деморализовали и разбили впрах все и всякие антиленинские группировки» [8, 348]. Конечно, говорит Сталин, первую пятилетку выполнили с успехом. Это верно. Но этим дело не кончается и не может кончиться, товарищи. «Впереди вторая пятилетка, которую тоже надо выполнить и тоже с успехом» [8, 376]. «Одна из основных политических задач при осуществлении второй пятилетки, говорит Сталин, состоит в «преодолении пережитков капитализма в экономике и сознании людей» [8, 349]. «Вы знаете, что планы выполняются в борьбе с трудностями, в ходе преодоления трудностей. Значит, будут трудности, будет и борьба с ними» [8, 376].

Итак, политика наступления социализма продолжает действовать.

Список литературы

1. Ленин В.И. Сочинения т. 45, Издательство политической литературы, М.: 1977г. С. 378-382.

2. Сталин И.В.Сочинения,т.7,ОГИЗ,М.:1947.С. 261-391.

3. Сталин И.В.Сочинения,т.8,ОГИЗ,М.:1948.С. 13-297.

4. Сталин И.В.Сочинения,т.9,ОГИЗ,М.:1948.С. 3-151.

5. Сталин И.В.Сочинения,т.10, Государственное издательство политической

литературы, М: 1949. С. 3-371.

6. Сталин И.В. Сочинения, т. 11, Государственное издательство политической литературы, М: 1953. С. 318-325.

7. Сталин И.В. Сочинения, т. 12, Государственное издательство политической литературы, М: 1949. С. 1-373.

8. Сталин И.В. Сочинения, т. 13, Государственное издательство политической литературы, М: 1951. С. 282-379.

Размещено на Allbest.ru