Эволюция служебных функций южнорусских пушкарей в XVII веке (по материалам крепостей региона Белгородской черты)

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЭВОЛЮЦИЯ СЛУЖЕБНЫХ ФУНКЦИЙ ЮЖНОРУССКИХ ПУШКАРЕЙ В XVII ВЕКЕ (ПО МАТЕРИАЛАМ КРЕПОСТЕЙ РЕГИОНА БЕЛГОРОДСКОЙ ЧЕРТЫ)

П.В. Попов

Аннотация

рассматривается эволюция служебных функций одной из групп служилого населения Юга России в XVII в. - пушкарей. Автор приходит к выводу, что пушкари выполняли разнообразные служебные функции: это не только основная функция - обслуживание артиллерии, но и другие военные, а также полицейские, административные и хозяйственные функции.

Ключевые слова: Россия, XVII в., южное пограничье, служилое население, пушкари.

Abstract

the article discusses the evolution of the of ficialfunctions of one of the groups of the service population of the South of Russia in the 17th century - the gunners. The author comes to the conclusion that the gunners performed a variety of service functions: this is not only the main function - the maintenance of artillery, but also other military, as well as police, administrative and economic functions.

Кєу words: Russia, XVII century, southern borderland, military personnel, gunners.

Основная часть

Для того чтобы лучше понять специфику развития Российского государства в XVII в., актуальным представляется изучение региональной истории и такой важной ее составляющей, как история провинциального общества.

В связи с этим нами была исследована одна из групп служилого населения общества Юга России - пушкари. Пушкари в южнорусских городах являлись довольно немногочисленной группой служилых «приборных» людей, которые обслуживали артиллерию. Обычно их количество в городах равнялось количеству пушек. Иногда одно орудие обслуживало несколько пушкарей. Сразу хотелось бы отметить, что пушкари входили в состав более широкой группы служилых людей пушкарского чина. Служилые люди пушкарского чина в городах включали в себя пушкарей, затинщиков, воротников, казенных кузнецов и плотников, мастеров по производству орудий и боеприпасов, сторожей и рассыльщиков. Они несли обязательную военную и «государеву» службу. Именно эволюции служебных функций пушкарей хотелось бы уделить особое внимание в данной статье.

Начнем характеристику служебных функций пушкарей с вопросов о требованиях к поступающим на пушкарскую службу и об обучении пушкарей. Скорее всего, четких требований и критериев не было, а когда у воевод южнорусских городов остро стояла проблема нехватки служилых людей, единственным условием поступления на службу было желание кандидата [1; 2, с. 29-31]. Однако, скорее всего, основная часть людей, поступающих на пушкарскую службу, имела определенный опыт обращения с артиллерийскими орудиями. Во-первых, часто вновь прибранными на пушкарскую службу становились родственники пушкарей [3], которые, очевидно, перенимали опыт у своих старших товарищей [4, с. 7-9; 5, с. 86-87]. Во-вторых, даже невоенное население южнорусских городов-крепостей обязано было помогать служилым людям в случае нападения на город [6, с. 5-13].

Если говорить об обучении пушкарей на службе, то следует отметить, что информации о специально организованном, систематическом обучении пушкарей в источниках нет. Скорее всего, знания передавались от старших и более опытных пушкарей к менее опытным, только поступившим на службу товарищам [7, с. 326-328]. Кроме того, есть информация и об определенной несистематической подготовке в войсках. Например, в челобитной из Киева генерал П. Гордон в 1680 г. просил прислать ему «100 человек пушкарей добрых, кроме тех, кто служит при наряде в полках, и тех пушкарей надо поранее учить, чтобы навыкались и примерялись к пушкарской стрельбе». И 100 человек было выделено из числа городовых пушкарей. Кроме того, в Киеве 10 пушкарей должны были обучаться у иностранного военного специалиста инженерному, подкопному, огненному и гранатному делу [8, с. 177; 9]. Эти сообщения интересны не только самим фактом обучения, но еще и тем, что позволяют предполагать, что городовые пушкари каким-то образом обучались своему делу на военной службе, иначе быстро организовать обучение по поручению генерала Гордона было бы невозможно. Эти предположения подтверждаются еще и тем, что периодически власти проводили военные смотры, в том числе устраивали артиллерийские стрельбы. Первые упоминания о таких артиллерийских стрельбах относятся к правлению Ивана Грозного [10, с. 314-315]. В XVII в. эти смотры тоже проводились. Есть упоминания о таких смотрах вплоть до 1673 г. [11, с. 380].

Внимание правительства к навыкам и умениям пушкарей подтверждается еще и развитием артиллерийской военной науки. Так, в 1621 г. увидел свет труд подьячего Посольского приказа Онисима Михайлова «Устав ратных, пушечных и других дел...». Этот труд представляет собой переработку автором достижений западноевропейской артиллерийской науки и русского военного опыта, в том числе личные замечания Михайлова. Это сочинение распространялось в рукописных списках и было хорошо известно военным специалистам XVII в., что говорит о его ценности [10, с. 317-318].

Кроме того, умения, навыки и опыт пушкари приобретали в многочисленных военных конфликтах XVII в.

Теперь хотелось бы перейти к характеристике служебных функций южнорусских пушкарей в XVII в. Довольно точно общие принципы службы пушкарей отражались в поручных записях. Например, в поручной записи лебедянских пушкарей отмечалось: «Служить ему его государеву цареву службу всякие, зимние и летние, годовые и временные, походные и где его государь царь пошлет на свою службу» [12, с. 320-322]. В рассматриваемый период пушкари несли два основных вида службы: службу городовую и службу полковую [13, с. 70]. Причем, как правило, все пушкари разделялись на несших городовую и полковую службу, после чего происходила смена [8, с. 178].

Если говорить о городовой службе, то здесь главной обязанностью пушкарей было обслуживание городской артиллерии. Воеводам южнорусских городов приходили наказы [14], согласно которым, воеводы должны были распределить пушкарей и местных жителей у городской артиллерии, чтобы в случае осады каждый знал свое место. Воеводы распределяли служилых людей и жителей городов и составляли особые осадные росписи. Пушкари расписывались по 2 человека у орудия, несли около них посменно караулы, следили за их исправностью. Обслуживать наряд во время сражений за город пушкарям помогали «поддатни» из числа родственников служилых людей и других горожан, в том числе из гражданских лиц (торговцы, ремесленники, крестьяне, церковнослужители и т. д.). Думается, что они обучались артиллерийскому делу и в случае необходимости могли заменить выбывших пушкарей во время сражения [15, с. 74-76].

Городовой наряд, организованный таким образом, действовал довольно эффективно, что подтверждается сохранившимися свидетельствами обороны южнорусских городов. В 1617-1618 гг. произошло обострение отношений с Речью Посполитой, в связи с чем польско-литовские отряды нанесли ряд ударов по южной окраине России. В феврале 1617 г. пятитысячный польско-литовский отряд напал на Воронеж. Воронежцы, несмотря на численное превосходство врага и наличие у него артиллерии, не только смогли отбить два штурма города, но и совершили ряд контратак и заставили польско-литовский отряд отступить. Не последнюю роль в героической обороне Воронежа сыграла артиллерия. Врагов встретил плотный пушечный огонь [16, с. 46-48]. Летом 1633 г. во время Смоленской войны черкасы попытались захватить Белгород. Штурм города был отбит, причем наибольший урон противнику был нанесен артиллерией: пушечным огнем было убито 365 человек. Летом 1634 г. гарнизон Белгорода был сильно ослаблен предшествующими боевыми действиями, а черкасы неожиданно появились под стенами города. Нападавших было около 7 тысяч человек. И вновь наибольший урон нападавшим был нанесен артиллерией: с ее помощью было уничтожено 250 человек [17, с. 155-157, 159-162]. Это далеко не полный перечень примеров, когда успешные действия артиллерии решали исход сражения.

Кроме того, непосредственная служба пушкарей, связанная с обеспечением функционирования наряда, включала участие в ремонте артиллерийских орудий; изготовление пороха и фитилей [18, с. 255]; участие в производстве орудий и боеприпасов в Москве, Туле и других городах (практика посылки городовых пушкарей на производственные работы прекращается только во второй половине XVII в.); получение в арсеналах новых орудий и обеспечение их доставки в города [19, с. 414-416].

Кроме того, пушкари выполняли ряд военных функций, не связанных напрямую с обслуживанием городской артиллерии, например, стояли в карауле у крепостных строений, городских ворот и казенных погребов с различными военными запасами [13, с. 84].

Также пушкари выполняли ряд полицейских и административных функций. К полицейским функциям можно отнести караул у тюрем; присмотр за «тюремными сидельцами»; конвоирование осужденных; участие в поимке преступников [20, с. 101-103; 21]; участие в сборе служилых людей на военные действия, в том числе выявление тех, кто уклоняется от военных сборов («иметь нетчиков»); помощь губным старостам в осуществлении их функций по борьбе с преступностью [22]; охрана должностных лиц [16, с. 132]; помощь сыщикам, посылаемым для расследования тех или иных дел [23, с. 56-58]; участие во взыскании неуплаты по налогам и сборам [24], служба «в пыточных мастерах», а также посылки с воеводскими отписками [25]. пушкарь служебный артиллерийский военный

Если говорить о выполнении административных функций, то к ним можно отнести помощь писцам при составлении писцовых и межевых книг [26; 27, с. 52]; служба целовальниками при таможне [28], кабаке [29], житнице [30, с. 132], зелейной и свинцовой казне [31], пушечных запасах [32, с. 92-100]; служба подьячими в приказных избах [7, с. 323].

Также пушкари в рамках своих служебных обязанностей привлекались к строительству и починке крепостей [33], отправлялись на различные работы (например, в Старом Осколе в 1668 г. пушкари высылались «к железному делу» в Новый Оскол и на Торские соляные озера «к государеву соленому варенью») [27, с. 158].

Пушкари не всегда несли городовую службу в своем городе. Их могли отсылать временно или постоянно на службу в другие города и крепости [34]. Например, по грамоте царя Алексея Михайловича от 17 октября 1658 г. воеводе Воронежа Ивану Яковлевичу Кушалеву было «велено Воронежских пушкарей и затинщиков, выбрав добрых и прожиточных и семьянистых пяти человек, выслать к Нам, Великому Государю, к Москве на вечное житье в Московские пушкари...» [4, с. 56-57]. В 1643 г. пушкари города Усерда служили попеременно понедельную службу в близлежащих стоялых острогах: Раздорном и Осиновом [32, с. 190].

Кроме службы при городской артиллерии, пушкари несли службу при полковом наряде во время военных походов. Во время сбора войска в Пушкарский приказ из Разряда посылались памяти с запросом, какое число городовых пушкарей будет направлено к полковому наряду. Пушкари присылались для прохождения полковой службы из различных городов. Например, во время Крымского похода 1687 г. при наряде служило 136 пушкарей из 10 городов Белгородского полка [8, с. 177]. При полковом наряде было велико значение посошных людей (мобилизованных гражданских лиц), которые помогали пушкарям. Пешие и конные посошные люди выполняли работы по перевозке орудий и боеприпасов, помогали обслуживать орудия (установка орудий, поднос ядер и т. д.) [7, с. 323]. Часто число мобилизованных посошных людей было довольно значительным [10, с. 263].

Как видно из приведенных данных, служебные функции пушкарей были разнообразными и, очевидно, довольно тяжелыми [35]. В связи с этим нередкими были случаи бегства пушкарей со службы [36] («не хотя службы служить и струговых поделок делать и податей платить» [2, с. 285]). Пушкари, как и другие служилые люди, могли уходить со службы в другие города и там попытаться вновь поступить на службу, чтобы получить государственное жалованье [37]; могли уходить к казакам на Дон [38]; записываться в крепостное состояние в уезде и заниматься земледелием и т. д. Правительство пыталось бороться с бегством пушкарей и других служилых людей со службы. Воеводам отправлялись строгие наказы искать беглецов, наказывать их и возвращать на службу [39]. Иногда это удавалось. Например, в марте 1659 г. из Москвы в Белгород были направлены «на вечное житье» 183 донских казака. Однако на пути в Белгород, в Карпове, местный воевода задержал нескольких казаков и посадил в тюрьму, по поводу чего прибывшие в Белгород казаки подали белгородскому воеводе челобитную. В результате рассмотрения челобитной выяснилось, что задержанные «наперед сего были в Карпове в пушкарской службе, и те, свои службы покиня, написались в донские казаки». В Москве было принято следующее решение: задержанных в Карпове казаков вернуть в пушкарскую службу, а белгородскому воеводе провести расследование и, если подобные случаи вскроются еще, то отсылать таких людей в прежнее сословное состояние [23, с. 148-149].

Служба пушкарей, как неоднократно подчеркивалось в документах XVII в., была «вечной», т. е. до конца жизни [10, с. 249]. На службу поступали лица, достигшие восемнадцатилетнего возраста, а отставку оставшиеся в живых служилые люди могли получить или в преклонном возрасте («за старостью») [40], или из-за ранений [18, с. 255]. Кроме того, служба прекращалась в связи с попаданием в плен. По свидетельствам Котошихина, уволенные со службы из-за ран люди, которым «прокормиться нечем», находили приют в монастырях. Раненых бесплатно лечили доктора, а за ранение служилые люди получали награду [41, с. 114]. Если говорить о попадании в плен, то участь пленников была незавидная, особенно если это был татарский плен. Крымчаки продавали русских пленных в рабство в самом Крыму, в Турцию и другие страны. Вернуться назад пленник мог только за большой выкуп. Например, в 1640-е гг. русские посланники Караулов и Акишев договорились дать «окупу» за воронежского пушкаря и крупного торгового человека П. Прибыткова 100 рублей. Кроме того, сам Прибытков позже, на размене, должен был заплатить еще 600 рублей [42, с. 436]. Возвратившиеся из плена служилые люди подавали о себе информацию воеводам южнорусских городов, сообщали различную информацию о татарах и довольно часто отправлялись в Москву, чтобы обратиться к государю о награде за «выход из полоняничного сиденья». Как правило, правительство было благосклонно к вернувшимся из плена служилым людям и возвращало жалованье с «наддачей» [43, с. 34].

Таким образом, служебные функции пушкарей были довольно разнообразными: это не только обслуживание артиллерии, но и выполнение других военных, а также полицейских, административных и хозяйственных функций. Служба пушкарей была достаточно тяжелой, о чем свидетельствуют случаи оставления службы. Однако хотелось бы отметить, что пушкари в основном добросовестно исполняли свои служебные обязанности и славились как искусные воины. Например, иностранцы, побывавшие в России, были высокого мнения о русской артиллерии XVIII в. Шведский посланник Эрик Пальмквист писал, что у русских очень много хороших пушкарей, которые никогда не делают промахов [44, с. 262].

Литература

1. Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА). Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 333. Л. 166-169, 399-201.

2. Материалы для истории Воронежской и соседних губерний / изд. М. Ф. Де-Пуле. Воронеж, 1861. Кн. 1.

3. РГАДА. Ф. 1470. Оп. 1. Д. 225. Л. 1-3.

4. Древние грамоты и другие письменные памятники, касающиеся Воронежской губернии и частью Азова: в 3 кн. / собр. и изд. Н. Второвым и К. АлександровымДольником. Воронеж, 1853. Кн. 3.

5. Ключевский В. О. История сословий в России: полный курс лекций / В. О. Ключевский. Минск, 2004.

6. Материалы для истории колонизации и быта степной окраины Московского государства (Харьковской и отчасти Курской и Воронежской губернии) в XVI-XVII столетии, собранные в разных архивах и редактированные Д. И. Багалеем. Харьков, 1886.

7. История отечественной артиллерии: в 5 т. Т. I. Артиллерия русской армии эпохи феодализма. Книга I. Артиллерия русской армии в период возникновения и развития феодализма (IX-XVII вв.) / отв. ред. С. С. Варенцов. М., 1959.

8. Левыкин А. К. Русские городовые пушкари второй половины XVII века / А. К. Левыкин // Вопросы истории. 1985. № 3.

9. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 987. Л. 276-278.

10. Волков В. А. Войны и войска Московского государства / В. А. Волков. М., 2004.

11. Книги разрядные, по официальным оных спискам изданные с высочайшего соизволения II отделением Собственной Е.И.В. Канцелярии: в 2 т. СПб., 1853. Т. I.

12. Акты юридические или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838.

13. Беляев И. Д. О русском войске в царствование Михаила Федоровича и после его, до преобразований, сделанных Петром Великим / И. Д. Беляев. М., 1846.

14. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 19. Л. 5-20.

15. Грамота оскольскому воеводе 1623 года // Беляев И. Д. О сторожевой, станичной и полевой службе на польской Украине Московского государства до царя Алексея Михайловича. М., 1846.

16. Глазьев В. Н. Очерки истории города Воронежа и Воронежского уезда в конце XVI - XVII веках / В. Н. Глазьев. Воронеж, 2018.

17. Папков А. И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой (конец XVI - первая половина XVII в.) / А. И. Папков. Белгород, 2004.

18. Епифанов П. П. Войско. Оружие / П. П. Епифанов // Очерки русской культуры XVII века: в 2 ч. Ч. 1. Материальная культура. Государственный строй / под ред. А. В. Арциховского. М., 1979.

19. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссией: в 4 т. СПб., 1867. Т. X.

20. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией Императорской академии наук. СПб., 1836. Т. III.

21. Государственный архив Воронежской области (далее - ГАВО). Ф. И-182. Оп. 4. Д. 3. Л. 5.

22. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 6. Д. 67. Л. 2.

23. Куц О. Ю. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С. Разина (1637-1667 гг.) / О. Ю. Куц. СПб., 2009.

24. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 348. Л. 7-11.

25. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 350. Л. 271-273.

26. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 1045. Л. 133-135, 335, 338.

27. Миклашевский И. Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. Ч. I. Заселение и сельское хозяйство южной окраины XVII в. / И. Н. Миклашевский. М., 1894.

28. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 2. Д. 29. Л. 1-6.

29. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 1. Д. 47. Л. 10.

30. Древние грамоты и другие письменные памятники, касающиеся Воронежской губернии и частью Азова: в 3 кн. / собр. и изд. Н. Второвым и К. Александровым-Дольником. Воронеж, 1851. Кн. 1.

31. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 331. Л. 14-15.

32. Древние грамоты и другие письменные памятники, касающиеся Воронежской губернии и частью Азова: в 3 кн. / собр. и изд. Н. Второвым и К. Александровым-Дольником. Воронеж, 1852. Кн. 2.

33. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 328. Л. 267-274.

34. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 117. Л. 172-179.

35. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 233. Л. 27, 30-31.

36. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 1022. Л. 20-21.

37. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 135. Л. 367.

38. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 2. Д. 45. Л. 3-4.

39. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Стб. Белгород. ст. Д. 481. Л. 459-460.

40. РГАДА. Ф. 1470. Оп. 1. Д. 224. Л. 1-3.

41. Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича / Г. О. Котошихин. СПб., 1884.

42. Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. / А. А. Новосельский. М. ; Л., 1948.

43. Царские грамоты на Корочу воеводам // Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1859. Кн. 2.

44. Заметки о России, сделанные Эриком Пальмквистом в 1674 году / подготовка, адаптация текста на современный шведский язык: Э. Лёфстранд, У Биргегорд и Л. Нордквист ; перевод на русский язык Г. Коваленко. М., 2012.

Размещено на Allbest.ru